Янус определяет сознание Будды 63 страница
На Малабаре актеры катхакали обычно принадлежат к высшей военно-земледельческой касте — наярам, а также и высшей брахманской касте — намбудири. Обе эти касты издавна считались крупной культурной силой юга Индии. Искусство катхакали передается в семьях от поколения к поколению, и в настоящее время среди актеров немало таких, чья семейная традиция служения театру насчитывает не менее двух-трех столетий.
Даже в таких современных учреждениях, как Академия классического танца — Керала Каламандалам, обучение ведется по системе гурукула, т. е. учитель — ученик. По традиции ученики живут вместе с учителем, наставления которого простираются не только на обучение мастерству, но и на весь образ жизни его подопечных».[2303]
Малабaр — область в Южной Индии между берегом Аравийского моря и горами Западные Гаты. Иногда название Малабар применяют ко всему юго-западному побережью Индостана, которое называется Малабарский берег. Предполагается, что название области произошло от малаяламского слова Mala (холм) и персидского Bar (королевство). Однако в нем можно увидеть и латинское mala barathra, ненасытная утроба.
Мимы получили свое название от изображения (буквально — подражания: слово мим происходит от греческого mimesis — подражание).
Большим успехом пользовался мим, названный по имени знаменитого разбойника Лавреола (Лаврушка, Лаврушник), этого Фра Диаволо[2304] древнего Рима. Написан он был неким Лентулом (первая половина I в. н. э.), мимическим актером, и пришелся римской публике очень по вкусу: его ставили еще в III в.
|
|
|
И. Х. Дворецкий: Laureola: 1) лавровая ветвь или венок; 2) торжество. Laureus (laurus) лавровый.[2305]
Лавр непременный спутник Аполлона.
Есть любопытные параллели. В русском блатном языке лаврушник значит вор с югов, а лавры — погребальный венок.[2306]
В конце представления этого главаря разбойников ловили и распинали. Большую часть представления роль играл актер-профессионал, который в конце заменялся преступником, приговоренным к смерти.
О такой казни во время представления при Домициане сообщают Марциал и Ювенал: «Также и Лентул проворный в “Лавреоле” выступил ловко, став достойным креста не только на сцене — и в жизни»:[2307]
Как Прометей, ко скале прикованный некогда скифской,
грудью, не зная конца, жадную птицу кормил —
так каледонскому дал разверстое чрево медведю,
не на поддельном кресте вздернут, нагой Лавреол.
Кровью текли, трепеща на подранном теле, живые
члены — да тела на нем не было больше нигде.
Кару понес, наконец, заслуженно — то господину
или отцу он пронзил горло злодейским мечом,
то ли, безумец, украл священное золото храмов,
|
|
|
то ли, жестокий, к тебе факел он, Город, поднес.
Древних злодей превзошел легенд преступленья. Такой же,
что и в легендах, ему вышел в награду конец.[2308]
Шутливая попытка устроить подобное представление со свободным человеком, не рабом, в повести А. С. Пушкина Дубровский привела к смерти домашнего мишки.
В миме было представлено, как раб Лавреол убегает от своего хозяина, прибивается к шайке разбойников, становится их атаманом, но в конце концов попадается в руки солдат и умирает на кресте.[2309]
Сюжет, по существу трагический, автор сумел повернуть так, что он предстал перед зрителями в ряде комических и веселых сценок. Одну из них мы знаем: раб, убегая, запнулся, упал, разбил себе рот и стал плеваться кровью. Его преследователи вместо того, чтобы гнаться дальше, остановились и «стали наперерыв показывать свое искусство»: плевать кровью на подмостки.[2310]
Можно представить себе, как разыгрывалась эта сценка: один старается плюнуть дальше другого, бьются об заклад, спорят, толкаются, вслух обсуждают, чем бы подкрасить слюну; кто-то падает и делает вид, что он всерьез расшибся, и его осыпают насмешками товарищи.
Проделки Лавреола, ловкость, с которой он грабит путешественников, искусство, с которым водит за нос своих преследователей — все это можно было разработать в тонах, весьма комических:
|
|
|
«Гораций, говоря о тех, кого опечалила смерть певца Тигелла, называет сирийских танцовщиц, продавцов лекарств (это были шарлатаны первой статьи), нищих, шутов и мимов. Это характерно: место мимов в самом низу общественной лестницы; их профессия считается бесчестной. О мимах-женщинах закон говорит: «…рожденные от этих подонков общества». В представлении римлян еще конца республики выступить мимом на сцене — значило обесчестить себя, потерять свое гражданское достоинство. В древности широко была известна история Лаберия, римского всадника, сочинявшего мимы. Обладал он несомненно и большим талантом артиста-комика, который и демонстрировал в домашнем и дружеском кругу. Это было известно, и Цезарь предложил Лаберию выступить в театре в соревновании с другими актерами, обещая 500 тыс. сестерций и золотое кольцо для восстановления во всадническом звании. Лаберий не осмелился ответить отказом; на сцене произнес он свой знаменитый пролог, где жаловался на свою участь: «Я, шестьдесят лет проживший безупречно, вышел сегодня из дому римским всадником и вернусь мимом! Да, на один этот день прожил я дольше, чем мне следовало жить». Неподдельная, едкая горечь этих слов достаточно говорит о том, каким презренным существом был актер-мим. С мимами, однако, произошло то же самое, что с гладиаторами: презренные отверженцы, лишенные гражданской чести, они славны и любимы. Им ставят статуи; мы видели, что архимим Евтих в обход всех законов состоял членом городского совета. Плутарх рассказывает, что Сулла в молодости водился с мимами, и они составляли его излюбленное общество и тогда, когда он стал всесильным диктатором. Архимим Соракс был ему близким другом. Мимы были своими людьми при дворе. Когда Иосиф Флавий хлопотал об освобождении нескольких иудейских священников, он обратился за помощью к своему соотечественнику Алитуру, известному миму. Тот представил его императрице Поппее, и бедных стариков освободили. Уже знакомый нам Латин был постоянным застольником и собеседником Домициана. Марк Аврелий жаловался, что мимы мешают людям заниматься серьезными делами, например философией. Его соправитель Луций Вер, вернувшись после парфянского похода в Рим, привез с собой такое количество всяких артистов и в том числе мимов, что ходовой стала насмешка: император вел войну не с парфянами, а с актерами, и пленными привел именно их».[2311]
|
|
|
Мимы, которых ныне в Средней Азии именуют масхарабозами, «в Бактрии-Тохаристане выступали в праздничные дни то в масках, то с размалеванными лицами и в париках на базарных площадях для народа или не пирах для богачей, разыгрывая понтомимы и потешные представления, полные искрометных шуток и злободневных острот. На халчаянском фризе есть маленький масхарабоз (может быть, карлик) с распластанной рожей, покрытой румянами. Но особенно выразителен масхарабоз, крупная голова которого, в рыжем парике, передана в трехчетвертном повороте; кистью левой руки он охватил заостренную рыжую бороды. Лицо бугристо, глаза навыкат, рот ощерен в язвительной усмешке, обнажая линию нижних зубов.
В кушанской Бактрии найдены бюсты двух девушек, играющих на больших лютнях, которые они прижимают к груди (вероятно число изображение музыкантов и музыкальных инструментов было большим, но они до нас не дошли). Одна из лютнисток миловидна, полна, круглолица, у другой — более удлиненное, со строгими чертами лицо. Головы их непокрыты, волосы у обеих убраны пышными прядями — валиком вокруг начельной ленты. Есть все основания предполагать, что ваятель передал здесь портреты живых музыкантш».[2312]
Жонглеры, фокусники, акробаты были народом странствующим, перебиравшимся в поисках заработка от места к месту. Они появлялись на праздниках, на ярмарках, на больших базарах. Артистам по дороге в Китай надо было зарабатывать на пропитание. А увиденное и услышанное по дороге питало их творчество.
«Весь этот странствующий народ часто сопровождали дрессированные животные. Завести этой нищей братии слона или льва было, конечно, не по средствам, но к их услугам были такие животные, как собаки, свиньи, даже обезьяны. Вороны хорошо выучивались говорить. Козлов приучали ходить в упряжке и выучивали и более трудному; был козел, ходивший по канату. Обезьян в Италии хорошо знали еще века за два до н. э. Понятливое животное быстро выучивалось разным трюкам: источники наши рассказывают, что обезьяны танцевали, дудели на флейте, перебирали, словно заправские кифаристы, струны кифары, ездили верхом, играли в шахматы. В процессии, совершаемой в честь Изиды, которую описал Апулей, «обезьяна в матерчатом колпаке и платье шафранового цвета, протягивая золотой кубок, изображала пастуха Ганимеда». Античные скоморохи, конечно, постарались обзавестись этим занятным животным, легко поддающимся выучке. На одной помпейской фреске изображена обезьяна в длинной тунике с откинутым капюшоном, которую держит за поводок мальчик и заставляет танцевать под щелканье бича».[2313]
В Тибете прирученные обезьяны заурядное дело:
«Эта же стоянка еще более омрачилась для нас гибелью на только что пройденном перевале нашего спутника Мандрила, умершего под тяжелым вьюком, свалившимся на него вместе с быком, одновременно везшим и несчастного Мандрила. Сознаюсь, что мне лично очень тяжело было перенести смерть обезьяны, детски привязавшейся к нам и отлично знавшей каждого из участников экспедиции. Гренадеры, вооружившись лопатами, вырыли яму на красивом горном скате, вблизи звонкой и прозрачной речки. Холодный трупик нашего любимца был бережно опущен и засыпан землей, поверх которой мы соорудили из камней пирамидку. Рядом с могилой Мандрила лежит огромная каменная глыба».[2314]
Мандрилы, обезьяны, являются существами сообразительными и во многом напоминают людей. Это сходство вдохновило Ч. Дарвина[2315] на создание убедительного предположения, что человек развился от обезьяны.[2316] Поиски своего истока в обезьяне превратили ученых в героев мима о царе Сизифе. Дети тоже сообразительны, и чем-то похожи на людей. Однако вопрос о происхождении людей, появляется у ребенка с развитием ума. Поначалу дети напоминают обезьян и других животных.[2317]
«Трудно с уверенностью сказать, изображена ли здесь детская забава или это сценка уличного представления. Никаких сомнений не вызывает изображение на глиняном светильнике. Жонглер (о его профессии свидетельствуют два находящихся вверху обруча) занят обучением своих товарищей по работе: в руке он держит какой-то предмет (ломоть хлеба, лепешку или плод) и, улыбаясь, что-то говорит обезьяне, протянувшей к нему свою руку. С другой стороны стоит лестница, по которой уверенно взбирается небольшой песик. Он, видимо, уже преуспел в своем образовании и, как настоящий артист, сам наслаждается своим искусством: учитель, всецело занятый обезьяной, предоставил талантливого ученика самому себе. Собаки были неоценимыми помощниками и жонглеров, и акробатов: они взбегали по лестницам, прыгали сквозь обручи, подавали лапу, умирали. Плутарх рассказывает, что он видел в Риме собаку-актера, разыгрывавшую сцену наркотического отравления: только что весело бегавшая, она, съев что-то, отскакивала, делала, пошатываясь, несколько шагов по сцене, падала и вытягивалась, словно мертвая. Затем она начинала постепенно приходить в себя: поднимала голову, зевала, потягивалась, вставала, делала несколько неуверенных шагов, а потом бодрой трусцой убегала со сцены. Можно представить себе эффект этого зрелища. Выступали и свиньи. Они появлялись перед публикой в намордниках, с колокольчиками на шее и показывали какие-то чудеса».[2318]
Животное тоже могло быть героем мима, как и хитрый как Август разбойник Лаврушка или русский Петрушка.[2319] В Китае такой мим известен до нашего времени также.
Сунь Укун[2320] — китайский литературный персонаж, Царь обезьян, известный по роману Путешествие на Запад У Чэнъэня.[2321] До Путешествия на Запад уже существовало несколько вариантов истории похода в Индию монаха Сюаньцзана и других.[2322]
Некоторые считают, что образ Сунь Укуна основан на индийском боге-обезьяне Ханумане. Например, в Индонезии, их действительно трудно различить — Хануман и Сунь Укун считаются одним и тем же существом. По окончании путешествия, в награду за усердие, Будда Западного Рая назначил Сунь Укуна Всепобеждающим Буддой. Дальнейшая биография Сунь Укуна простым смертным неизвестна. Известно только, что, согласно произведению Лотосовый светильник, Сунь Укун однажды стал учителем мальчика, который боролся с богом Эрланом для того, чтобы освободить из заточения свою маму. Мальчик победил, что и неудивительно при таком учителе.[2323]
Римские невозвращенцы скучали по любимым скоморохам.
М. Р. Фасмер: скоморох — бродячий музыкант, плясун, комедиант, также колдун, др.-польск. skomrośny, skomroszny бесстыдный, нескромный, skowryśny, skowrośny веселый, живой. Греч. *σκώμμαρχος от σκῶμμα шутка, проделка, которое, с др. стороны, считают источником, нигде не засвидетельствовано. Скоморохи часто носят «латинскую одёжу». Несмотря на это и произведение из ит. sсаrаmuссiа шут, откуда франц. sсаrаmоuсhе, англ. sсаrаmоuсh хвастун, негодяй, не является достоверным. То же можно сказать о произведении от этнонима Σκαμάρεις — враги аваров, ср.-лат. Некоторые сравнивают это слово с в.-луж. skomorić совершать недозволенный поступок.[2324]
Прибыль мимов и их подельников от таких гастролей была огромна. Одна нефритовая маргарита в дешевом устричном пенале, проданная в Риме, обеспечивала безбедную старость:
«Первое место и высшее положение среди всех ценных вещей занимает жемчуг. Посылает его главным образом Индийский океан ... И для индов тоже за ним отправляются на острова, притом весьма на немногие: богаче всех Тапробана и Стоидис, как мы сказали в описании земли, а также Перимула, мыс Индии. Но особенно славится добываемый около Аравии в Персидском заливе Красного моря.
И рассказывается, что после того, как эта царица, победительница в таком великом споре, была захвачена, вторая жемчужина из этой пары была разделена надвое, чтобы эта половина их пиршества была в обоих ушах Венеры в Пантеоне в Риме. Плиний приводит в разделе о жемчугах историю, что две самые крупные в мире жемчужины были у Клеопатры, доставшиеся ей от восточных царей (у которых они передавались из поколения в поколение). Клеопатра заключила с Антонием пари, что она превзойдет его в роскоши пиршеств, потратив на одно пиршество 10000000 сестерциев. К удивлению Антония, роскошь обеда была обычной, но когда Клеопатра велела подать ей второе блюдо, перед ней поставили только чашу с таким крепким уксусом, в котором растворяются жемчужины. Эти две жемчужины, уникальные создания природы, она носила в ушах. Сняв одну из них, она бросила ее в уксус, в котором жемчужина растворилась, и выпила его. Когда она собралась сделать то же самое с второй жемчужиной, третейский судья (Луций Мунаций Планк) остановил ее и объявил ее победительницей. Эта вторая жемчужина и была позднее разделена на две для серег статуи Венеры».[2325]
Всю эту историю рассказывает также Макробий.[2326] Плиний добавляет, что до Клеопатры это делал уже Клодий, сын актера Эсопа.[2327] Позднее это же делал и принцепс Калигула, как сообщает Светоний.[2328] Мнение о том, что жемчуг растворяется в уксусе, было очень распространено в античности.[2329] Сейчас по этому поводу отмечают, что никакого такого уксуса, в котором жемчуг может раствориться, не существует, и эти рассказы считают вымыслами.
В Пантеоне были статуи многих богов, но мы знаем только о статуях Марса и Венеры. Считают, что Марс, Венера и обожествленный Гай Юлий Цезарь были главными богами Пантеона. Появляется обычай украшать статуи богинь (и смертных женщин) маргаритами.[2330]
«Белизна, размер, округлость, гладкость, вес — вот все те качества, за которые ценится жемчуг[2331], и сочетание которых настолько непостоянно, что невозможно встретить две одинаковые жемчужины, откуда и название «унион» (единственный), данное жемчугу, разумеется, римскими любителями роскоши, ведь на самом деле, ни у греков, ни у варваров, которые открыли жемчуг, ему не дают никакого другого наименования и называют только margarita.
Женщины ради тщеславия подвешивают такие жемчужины к пальцам и ушам, по две или по три штуки к каждому, и для этих предметов роскоши подбираются иноземные наименования, выискиваемые теми, кто изощряется в мотовстве, ведь подобное украшение называется «кроталиа» (кастаньеты), как будто можно получать удовольствие от треска, издаваемого бьющимися друг о друга жемчужинами; иметь жемчуг стремятся даже бедняки, которые утверждают, будто жемчуг — это телохранитель женщин на улицах и площадях. Более того, украшают жемчугом и ноги, причем прикрепляют его не только к ремешкам у обуви, но покрывают им и целые сандалии. Уже не достаточно даже носить жемчуг, нужно еще обуваться в жемчуг и ходить по жемчугу».[2332]
Хотанский нефрит, камни Восточного Туркестана и побрякушки из них оказались весьма востребованным в Риме. Как и другие невиданные предметы с Востока.
Плиний Старший утверждает, что даже римские бедняки стремились иметь маргариты, за которые богачи платили огромные деньги, а женщины цепляли маргариты к ушам, наслаждаясь производимыми ими звуками. Напоминает увлечение американскими долларами в РФ после распада СССР.
«Особую ценность в Китае представляли тонкие пластинки из нефрита благодаря замечательному звуку, издаваемому ими при ударе. Из них составлялись целые музыкальные инструменты для религиозной музыки, состоявшие из флейт и наборов пластинок нефрита, подвешенных на золотых цепочках или на шелковых шнурках. По ним ударяли деревянными молоточками; из таких же пластинок делали и звонки в красивой оправе из черного дерева. Чистые и спокойные звуки нефрита должны были умерять страсти, успокаивать бурные движения, всегда напоминая великое правило Востока — не спеши и не волнуйся. Нефриты разных месторождений, по данным китайских историков, обладали разными тонами звука».[2333]
«Увлечение жемчугом началось в Риме в I в. до н. э., а именно после победы Помпея Великого над боспорским царем Митридатом (триумф Помпея — 61 г. до н. э. — Д. Н.).[2334] Цезарь в целях борьбы с безбрачием пытался запретить ношение жемчуга женщинам старше сорока пяти лет, не имевшим мужа и детей».[2335]
Плиний: «В нашем море, и чаще всего рядом с Боспором Фракийским, находят обычно рыжеватые и маленькие жемчужины в раковинах, которые называют mya. Также и в Акарнании раковины, которые зовутся pina, производят жемчуг, а это все говорит о том, что жемчуг образуется не у одного какого-то вида раковин. А Юба сообщает о том, что жители Аравии добывают раковины, похожие на резные гребешки, покрытые иголками, которые топорщатся, как у ежа, и что жемчуг, который рождается в их плоти, похож на град. Таких раковин к нам не привозят. Те раковины, что собирают в Акарнании, тоже не ценятся, потому что они неправильной формы, грубые и по цвету напоминают мрамор. Жемчуг, который находят рядом с мысом Акций, несколько лучше, но он мелкий, также как и жемчуг, получаемый с берегов Мавритании. Александр Полигистор и Судин полагают, что старея, этот жемчуг теряет свою окраску. О твердости жемчужин ясно свидетельствует то, что они никогда не разбиваются при падении. Но они не всегда находятся в той части раковины, которая занята плотью, а то в одном, то в другом месте; мне, например, приходилось видеть, как жемчужины располагались на самом краю раковины, как бы собираясь из нее вылезти, а при этом в каждой раковине было то по четыре, то по пять жемчужин. До настоящего времени встречались немногие жемчужины, которые весили больше, чем пол-унции, но только на один скрупул. В Британии родятся мелкие и бесцветные жемчужины, и это действительно так, потому что божественный Юлий нашел нужным отметить, что доспехи, которые он посвятил Венере Родительнице и которые он поместил в ее храме, были сделаны из британского жемчуга (Светоний сообщает, что Цезарь вторгся в Британию, надеясь найти там жемчуг)[2336]».[2337]
Дата добавления: 2019-09-02; просмотров: 142; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!