Как жить рядом с наркоманом ? 1 страница

 

Жить рядом с наркоманом очень сложно, и больше всех страдает его семья. Самое сложное в моей работе — это общение с родите­лями и родственниками пациентов. К ним и обращена эта глава.

В процесс лечения наркомана обязательно должны быть во­влечены его родственники. Близкие наркомана живут в постоян­ном напряжении и страхе, их настроение и самочувствие цели­ком зависят от того, употребляет он наркотики или нет, пришел ли он домой в опьянении и пришел ли вообще. В конце концов они начинают страдать неврозами и различными психосомати­ческими заболеваниями — гипертонией, язвенной болезнью же­лудка и 12-перстной кишки и пр. Это — одна сторона проблемы. С другой стороны, люди, живущие рядом с наркоманом, часто своим поведением мешают ему прийти к решению отказаться от наркотиков. Но осознать это тоже непросто. Поэтому близким наркомана необходима помощь, и практически во всех реабили­тационных центрах обязательно существуют семейные програм­мы для родственников.

Как правило, большинство родителей никогда раньше с этой проблемой не сталкивались и считали: уж чего-чего, а "этого" у их детей быть не может. Но однажды они обнаруживали у них на руках следы от инъекций и приходили в ужас. И все; после этого у большинства собственная жизнь отодвигается на второй план. Мучаясь вопросами "почему?", "как это могло случиться с моим ребенком?", они начинали копаться в прошлом, пытаясь понять, где они допустили ошибку, обвиняя себя, испытывая од­новременно чувство вины и жалости к себе и к ребенку. Когда первый шок проходил, они начинали бегать но врачам, психоло­гам, экстрасенсам и пр., считая, что те могут "вылечить" их ребенка. Они постоянно вмешивались в его жизнь, устраивая исте­рики, скандалы, "разговоры по душам", обыскивая карманы, ра­зыскивая по притонам и т. д. Наконец, после очередной попытки лечения, когда в день выписки из больницы их чадо снова начи­нало употреблять наркотики, они впадали в отчаяние, уже обви­няя его в преступной распущенности, в выброшенных на ветер деньгах, в том, что их ребенок не оправдал возложенных на него надежд. И в результате возникала пропасть между некогда близ­кими людьми. Родители вроде бы хотели помочь, а дети зачас­тую начинали их ненавидеть. И такое продолжалось годами.

С родителями, прошедшими через описанные события, очень трудно разговаривать. Они слышат только то, что хотят слы­шать. Они внимательно выслушают доводы врача, что наркома­ния — хроническое тяжелое заболевание и что даже при длитель­ном кропотливом лечении бросают употреблять наркотики не более половины, но на следующий же день, соблазнившись вывеской "Лечу наркоманию за один сеанс", заплатят огромные деньги и опять обманут сами себя.

Что же им делать?

Я думаю, что главное — это, во-первых, перестать себя обма­нывать; во-вторых, как это ни тяжело, понять, что дети — не соб­ственность родителей и они вправе жить как они хотят; в-треть­их, вспомнить о том, что у них, у родителей, есть собственная жизнь. Обнаружив, что ребенок употребляет наркотики, боль­шинство родителей тут же решают, что ему нужно лечиться, и этот факт кажется бесспорным. Но у детей-наркоманов на этот счет может быть иное мнение. Приведу вам слова самих наркома­нов из книги "Анонимные наркоманы": "Желание — это ключевое слово; желание — это основа нашего выздоровления. В наших рассказах и опыте, которым мы делимся с наркоманами, которые все еще страдают, снова и снова появляется еще одно обстоятель­ство: наркоман, который не хочет бросить употреблять наркоти­ки, никогда не бросит. Им можно советовать, угрожать, их можно уговаривать, умолять, наказывать, закрывать на замок, но они не бросят наркотиков до тех пор, пока не захотят этого".

Наркотики доставляют колоссальное удовольствие, иначе бы их не употребляли; но постепенно развивается зависимость, бо­лезнь. Чтобы появилось желание вылечиться, нужна сильная мо­тивация. А зачем, спрашивается, бросать, если та же мать будет везде, где только можно, покрывать своего сына или дочь, и стоит им только намекнуть, как она сломя голову побежит доставать деньги, чтобы заплатить за лечение, раздать долги и пр. Таким об­разом, родители, беря на себя ответственность за поступки своих детей, мешают им осознать, что за все в жизни дети должны рас­плачиваться сами. Часто матери, продавая последние вещи, что­бы достать деньги на лечение, говорят: "Но он сам попросил, он хо­чет лечь в больницу". Мне всегда в таких случаях хочется сказать им: "Вы не знаете, что такое захотеть". Я вспоминаю одного из своих пациентов, молодого человека, мать которого не стала бегать за него по больницам. Он пришел в приемную главного врача и сказал, что не уйдет до тех пор, пока его не примут на ле­чение. И таких примеров можно привести много. Если человек действительно хочет, он найдет выход сам, а не будет говорить, что эта больница ему не подходит по каким-либо причинам.

Сложнее всего — понять, что ваш ребенок все равно будет де­лать так, как считает нужным, и изменить это вы не в силах, но при этом он должен нести ответственность за ту жизнь, кото­рую выбрал. Если он решил употреблять наркотики, это не долж­но разрушать вашу жизнь, и вы не несете за это ответственность.

Я вспоминаю, как в наш город приехали бывшие наркоманы из США, которые в одном из театров показывали спектакль о своем пути выздоровления. После спектакля они отвечали на вопросы зрителей. Одна зрительница, заплакав, сказала, что она договорилась прийти сюда со своим шестнадцатилетним сы­ном-наркоманом, а потом он отказался, и она не знает, что теперь ей делать. В ответ одна из участниц спектакля поведала свою ис­торию, суть которой сводится к следующему: она употребляла наркотики до тех пор, пока родители ее поддерживали. Но од­нажды терпение у них лопнуло и они выгнали ее из дома. Она об­ратилась в реабилитационный центр, но ей там не понравилось. Пришлось вернуться на улицу. Вскоре, однако, эта "собачья жизнь" вынудила все-таки прийти в центр. Прошло 8 лет, и она благодарна родителям за то, что они так поступили. Я понимаю, что такое обращение с ребенком-наркоманом может у кого-то вызвать протест, и совсем не настаиваю, что нужно именно так поступать, но хочу подчеркнуть: практически все знакомые мне наркоманы бросили употреблять наркотики, когда им пришлось самим нести ответственность за последствия своей болезни.

Приведу обращение человека, страдающего наркотической зависимостью, к своим близким. Это письмо написано как бы от имени всех химически зависимых родственникам и в числе других материалов используется группами родственников алко­голиков и наркоманов в своей работе:

"Я страдаю химической зависимостью, я нуждаюсь в помощи.

Не позволяй мне врать Тебе (а Ты принимаешь мою ложь за правду), потому что, делая это, Ты поощряешь меня к даль­нейшей лжи. Правда может быть болезненной, но, пожалуйста, прими ее.

Не давай мне перехитрить Тебя. Это учит меня избегать от­ветственности, и, кроме того, я могу потерять уважение к Тебе.

Не читай мне нотаций, не морализируй, не ругай, не хвали, не обвиняй и не спорь, когда я нахожусь под воздействием нар­котиков. И не уничтожай мои наркотики. Может быть Ты и по­чувствуешь себя лучше, но на самом деле ситуация усугубится.

Не верь моим обещаниям — это мой способ отсрочить боль. И не изменяй условий достигнутых договоренностей. Если дого­воренность существует, Ты должна придерживаться ее.

Когда Ты общаешься со мной, не теряй терпения, не выходи из себя. Это лишь погубит Тебя и возможность помочь мне.

Не позволяй своей тревоге делать за меня то, что я должен сделать сам.

Не покрывай меня и не пытайся изменить последствия прояв­лений моей болезни. Это снизит интенсивность кризиса, но лишь продлит болезнь.

И прежде всего, не убегай от реальности так, как это делаю я. Зависимость, моя болезнь, будет усугубляться, если я буду про­должать злоупотреблять наркотиками. Мне нужна помощь вра­ча, консультанта, выздоравливающего больного и Бога. Я не могу помочь сам себе.

Я ненавижу себя, но Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ".

Все, о чем сказано в этой главе, подчас трудно понять и при­нять сразу, особенно близким наркомана. Они нередко сами нуждаются в помощи, поскольку живут в состоянии хроническо­го стресса. Кроме того, они постоянно говорят о том, что очень хотят помочь своим детям. Но можно ли кому-нибудь помочь, если сам все время находишься на грани нервного срыва?

Для помощи таким людям существуют группы родственников алкоголиков и наркоманов, называемые Ал-Анон, которые также работают, используя принципы программы "12 шагов Аноним­ных Алкоголиков". В этих группах люди, объединенные общей

 

бедой; они помогают друг другу обретать душевный покой и про­должать жить, несмотря ни на что. На собраниях близкие нарко­манов начинают понимать не только разумом, но и сердцем все то, о чем я писала ранее,— перестают обманывать себя, контроли­ровать своих детей и устраивать им скандалы, дают им возмож­ность самим отвечать за тот образ жизни, который они выбрали. Но они никогда не перестают любить своих детей, просто начина­ют понимать, что любить — это не обязательно решать их пробле­мы. Китайская мудрость гласит: "Чтобы держать, нужна сила, чтобы отпустить, нужна мудрость". Каждое собрание Аноним­ных Алкоголиков, Наркоманов и Ал-Анон начинается с молитвы:

" Боже ! Дай мне разум и душевный покой

Принять то , что я не в силах изменить ,

Мужество изменить то , что могу ,

И мудрость отличить одно от другого ".

Со временем близкие наркомана начинают понимать, что изме­нить они могут только себя и ничего более.

Я приведу вам историю одной женщины — матери наркомана, которая прошла весь этот путь.

"Моя жизнь складывалась, наверное, как и у многих других женщин,— когда выходила замуж, видела, что муж выпивает, но считала, что моя любовь не позволит ему стать алкоголиком. Постепенно он стал спиваться, я плакала и терпела. Но в конце концов не выдержала, и мы развелись. Разводились долго — три года. Наш маленький сын очень из-за этого переживал, но когда я предложила ему выбрать, с кем жить, он остался со мной.

Сына своего я очень любила, но мало проводила с ним време­ни, так как с утра до ночи работала — мы жили только на мою зарплату. Я часто винила себя в том, что уделяю ему недостаточ­но внимания, не могу покупать ему дорогие игрушки, считала, что он обделен.

Сын рос, ходил в школу, занимался спортом. Однажды (ему в то время было 16 лет) он пришел домой и выглядел и вел себя странно. Я решила, что сын выпил, однако он категорически это отрицал, да и алкоголем от него не пахло. У меня всегда был страх, что он может пойти по стопам отца, но я утешала себя тем, что сама не выпивала и он не видел в нашем доме застолий и ком­паний. В то время я, конечно, слышала, что есть наркоманы, но даже мысли не возникало, что мой сын может им быть. После этого случая он все реже и реже бывал дома, звонил, что останет­ся ночевать у друзей; я, со своей стороны, считала неприличным его проверять.

Но беспокойство не прошло, тем более что сын изменился: стал вялым, прогуливал занятия в училище, у него исчезли прежние интересы. Я не понимала, что происходит.

И вот однажды сын появился дома в жутком состоянии, еле шевелил языком. Он сказал мне, что "наглотался колес", что ни­чего в этом особенного нет, это делают все. Мне стало страшно, я потеряла покой. Пошла к психологу, но тот меня несколько раз успокоил, сказав, что это возрастное, что 80 % подростков прибе­гают к наркотикам, но со временем это проходит. После этого я еще больше стала себя винить в том, что мой сын ничего в жиз­ни не видел, кроме коммуналки, что я многого не смогла ему дать. Но тогда еще не осознавала всей трагичности ситуации.

Я давно уже замечала, что сын спит в футболке с длинными рукавами, но он говорил, что ему просто холодно. Тот черный день, когда моего мальчика чуть живого какие-то ребята принес­ли домой, не забуду никогда. Я хотела немедленно вызвать "ско­рую помощь", уложила его в кровать, раздела... и увидела его руки — вены были исколоты. Я села рядом с ним и ничего не мог­ла делать; казалось, что жизнь кончилась. Так я просидела всю ночь. Утром, когда сын пришел в себя, он сказал мне, что давно стал наркоманом и хочет уйти от меня, чтобы не причинять мне боль. Я уговаривала его рассказать мне, кто сделал его наркома­ном. Теперь-то я понимаю, что наркоманом против воли никого не сделаешь. Сын сказал мне, что, когда он начинал колоться, его предупреждали, что бросить трудно, но он думал, что это "им, слабакам, трудно, а я смогу". Он действительно ушел. Через три дня я стала сама его искать. Встретила его на улице и уговорила вернуться домой.    

С этого момента думала только о том, как помочь своему ре­бенку: накупила литературы о наркоманиях, делала вырезки из книг, показывала их сыну, считая, что это убедит его бросить наркотики. Но он, отмахиваясь, говорил, что все это для "дурач­ков". Раньше меня интересовала работа, друзья, теперь — только проблемы сына. Я металась по врачам, обрывала телефоны дове­рия, платила деньги за консультации. Подыскивала место для лечения, сама ездила смотреть в больницы, хорошие ли там условия, так как кто-то мне сказал, что в психиатрических больницах с наркоманами плохо обращаются. Везде мне говорили, что необ­ходимо прежде всего его желание, но тогда у меня была надежда, практически уверенность, что он вылечится с моей помощью.

И вот однажды сын сказал, что хочет лечь в больницу, но не в ка­кую попало, а в строго определенную. Я кинулась туда, умоляла, упрашивала и в конце концов добилась своего — его взяли на ле­чение. Я думала, что там он вылечится. Но когда сын вернулся до­мой, я поняла, что это были лишь мои мечты и не более того. Два дня он не выходил из дома, на третий ушел, и я сердцем почув­ствовала, что он снова укололся. На меня накатило отчаяние. Я стала скандалить, плакать. Но сын сказал мне, что он просто не может бросить наркотики. Я ему не поверила, решила, что он просто распущенный человек.

В то время моя жизнь стала сплошным кошмаром. Сын про­должал колоться. Я знала, что он крадет, чтобы достать деньги на наркотики. Я забирала его из милиции, куда он попадал из притонов; несколько раз он буквально умирал у меня на руках. Часто, когда он был под воздействием наркотиков, на его лице блуждала счастливая улыбка, а я смотрела на него и думала: "Господи! Ну почему же мне так плохо!" Однажды, когда сын в очередной раз умирал — пульс был 40, дыхание прерывистое,— я не выдержала и позвонила наркологу. Врач сказала мне, что если в течение часа ему не станет лучше, нужно вызывать "ско­рую помощь". Я сидела рядом с ним с секундомером в руках, счи­тала пульс и молила Бога, чтобы мой сын выжил. Через четыре часа жизнь постепенно вернулась к нему. Сын опять попросил положить его в больницу. У меня снова появилась надежда: вы­шел он из больницы с благими намерениями. Но через некоторое время все вернулось на круги своя, надежда моя опять исчезла. Я устраивала истерики, плакала, пыталась препятствовать ему, но все напрасно. Для меня перестал существовать окружающий мир, я даже не всегда понимала — лето сейчас или зима.

Я всегда мечтала о том, что мой сын вырастет и будет для меня опорой в жизни, я очень в этом нуждалась. Когда мои на­дежды рухнули, я поняла, что я одна не вытяну, кончились все силы физические, душевные. Я больше не могла ждать, когда он умрет у меня на руках. Я решила уйти из жизни. Взяла отпуск, поехала к родителям проститься, сделала последние распоряже­ния. Но Бог помог мне — именно в этот момент мне предложили

пойти на собрание родственников алкоголиков и наркоманов. Я сначала даже не поняла, что эта группа для меня, иначе, навер­ное, не пошла бы. Приехав на собрание группы Ал-Анон, я уви­дела жизнерадостных людей, которые смеялись и шутили. Мне показалось это странным — я уже давно забыла, как улыбаться. Я позавидовала этим людям. Потом началось собрание, и, услы­шав истории этих людей, я была потрясена: у многих из них жизнь была ничуть не легче моей. Когда я ехала домой, впервые за долгое время я увидела закат солнца. Мой сын к этому време­ни уже очень редко бывал дома, как я теперь думаю, из-за скан­далов, которые я ему устраивала. Вернувшись с собрания, я ста­ла читать брошюры, которые мне там дали. В это время пришел сын. Обычно я встречала его около двери "прокурорским" взгля­дом, а в этот вечер не вышла из своей комнаты. Он заглянул ко мне и спросил: "Мама, ты не спишь?" Я ответила, что читаю. Он ушел в свою комнату и включил телевизор. Он остался дома! Я поня­ла, что мои истерики только ухудшали ситуацию. Ему тоже стало спокойнее. Я перестала искать его по ночам, звонить его друзьям, спрашивать, когда он придет домой. Но все еще продолжала обыскивать карманы. И если находила шприцы, молча выклады­вала их ему на постель. До меня наконец-то дошло, что мой сын болен и что пока он сам не захочет лечиться, заставлять его бес­полезно. Он может умереть в любой момент; со мной и без меня. Когда я осознала, что бессильна изменить сына, почувствовала огромное облегчение; я уже не винила себя, как раньше. Когда он уходил, я молила Бога, чтобы он уберег моего ребенка от смерти и не дал причинить другим ущерба. Я знала, что сын добывает деньги на наркотики далеко не честным путем. Однажды он про­дал мои книги, и я сказала ему: "Все, что здесь есть, я заработала своим трудом; если тебе нужны деньги на наркотики, бери их где хочешь". И я молилась, чтобы он не причинил никому зла.

Моя жизнь была очень трудной, надежда сменялась отчаяни­ем. Когда было очень плохо, я ехала на собрание. Выходить из дома не хотелось, но перспектива остаться дома и видеть сына под кайфом заставляла ехать на собрание. Возвращалась я отту­да обычно с новыми силами. Однажды мой сын решил пойти на собрание Анонимных Алкоголиков. Я ждала его с нетерпением. Вернулся он поздно и опять в жутком состоянии; он был на со­брании, но после него опять укололся. В очередной раз я поняла, что мои надежды — это только мои надежды. Я продолжала посещать собрания Ал-Анон, ходила на открытые собрания и к Ано­нимным Алкоголикам. Там наркоманы, прекратившие употреб­ление наркотиков, говорили, что мой сын еще не созрел для того, чтобы бросить, что, по-видимому, еще мало потерял в жизни, но когда-нибудь все-таки он придет. Я жила этой надеждой. Требо­валось много терпения, чтобы общаться с сыном. Но я уже могла это делать спокойно, без истерик и слез. Он пытался посещать собрания АА, но все время срывался.

А я продолжала жить, хотя особой радости от жизни не испы­тывала, нервы были расшатаны до предела, начались проблемы со здоровьем. Мне предложили пройти лечение в клинике невро­зов, но я долго не могла решиться на этот шаг. Ребята из группы АА сказали мне: "Когда-нибудь ему понадобится Ваша помощь, а Вы не сможете ее оказать". Я легла в клинику. В первый же ве­чер, позвонив домой, я поняла, что сын опять укололся. После этого решила звонить только по утрам, когда он бывал более или менее в себе, просто для того, чтобы узнать, жив он или нет. В клинике неврозов мне очень помогли, а главное — научили вы­страивать стену между собой и проблемами сына. Жизнь стала спокойнее, я стала ходить в гости, навещать родственников, по­явились собственные заботы. По-прежнему я ходила на собра­ния Ал-Анон, где получала огромную поддержку.

Когда сын в очередной раз попросил устроить его в боль­ницу, я ему сказала: "Я столько раз это делала, унижаясь и уп­рашивая. Сделай это сам". И он сумел лечь в больницу сам, правда, не с первой попытки. После выписки он стал ходить на собрания АА.

---

Дата добавления: 2019-07-17; просмотров: 205; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!