Автор благодарит владельцев за предоставленные фотографии. 64 страница
на что провоцирую, я кивнул головой на обычно закрытую дверь в зрительный зал. Они переглянулись и, рассекая плотную, но покорно-почтительно расступающуюся человеческую массу прошли вперед. Я открыл дверь, мы вошли и оказались просто вырванными из духоты и пота танцевального фойе прохладой и свежим воздухом зала. Двери закрылись. Я сел в кресло и видно этим спас себя от неминующей увесистой оплеухи. Они переглянулись и тоже сели. Все еще не осознавая остроты ситуации, я заговорил с ними о родителях и жизни. Подобных вопросов, перед тем как сьездить в ухо, им еще никто не задавал и они заподозрили, что позвали их вовсе не драться. За давностью лет и десятилетий детали той милой беседы не помнятся. Но в итоге Саша Браун и Петя Галин стали первыми членами архангельского рок-клуба. Был еще и третий, но он быстро исчез и память не запомнила имени. А с Петей и Сашей мы не только провели концерт "Машины", но с подачи Андрея Макаревича еще и сьездили в том же 77 году на знаменитый таллинский рок-фестиваль в рамках юношеской музыки. Он проходил на крытом стадионе "Калев". То была удивительная поездка, в ней все было добро и хорошо и очень чисто. До хрустальности. Потом в клуб пришли новые люди, и наши пути как-то разошлись. Просто встречались в городе, говорили ни о чем. В одну из таких встреч, уже через много лет Саша Браун вдруг попросил рассказать ему что-нибудь из моей жизни, только хорошее. Я как раз снова учился в мединституте, заодно в ленинградском университете на журфаке и только что вернулся из летней поездки в лагерь трудных подростков на Пинеге. Он слушал о путешествии в Верколу, о разговорах с Федором Александровичем Абрамовым, о порушенном Веркольском монастыре, о трех конях на заливном лугу перед домом писателя... И все просил не уходить. Шел тихий дождь. Саша вдруг признался: "А я ведь сейчас поти что зек". Оказалось, ему дали срок, условный, что ли, с местом принудительного поселения и работы где-то не то в Маймаксе, не то на Сульфате. Я не уточнял за что. Только узнал, что у Пети Галина тоже все не так просто, получил срок за то, что снимал золото с теток, которых снимал в кабаке. Дождь все шел и шел. Саша говорил, что он когда-нибудь соберется и расскажет мне историй на целую книжку. Не собрался. У него был брат. Старший. В какой-то из отрезков времени в Архангельск пришло известие, что братьев Браун убили в Москве. Расстреляли в лифте. Жуткий исход. Какая судьба... Говорили, что они были жуткими бандитами. Не знаю, что у кого осталось в памяти от бандита Александра Брауна. А вот об одном из первых членов архангельского рок-клуба Саше Брауне известно, что он помогал организовывать первый в истории Архангельска рок-концерт. И это был концерт юной "Машины времени”. Кстати, в свой последний приезд в Архангельск, Андрей Макаревич уважил просьбу и спел "Черную ленточку" на поминках кого-то из архангельской братвы. Дело было в "Парадайзе". Том самом, который обосновался на месте первого клуба архангельских журналистов в Дофовском буфете знаменитой тети Маши. Бандиты, киллеры, автоматы, пули, разборки. Безумие. Часть людей в этом нынешнем времени выбрала безумие. А думает, что жизнь. Безумие и жизнь несовместимы. В той жизни безумие тоже было. Киллеров не было. Все, ни слова больше. Точка. Надо остановиться, потому как даже размышление о сегодняшнем безумии разрушительно. Дело не в уходе от реальности. Просто это запредельно...
|
|
|
|
|
|
Вернемся в совсем иное. Итак, "Машина" пела в ДК строителей. Что представляли
собой танцы того времени в общих чертах вы уже представляете или помните. Пожалуй, еще несколько штрихов лишними не будут. У советского народа тоже была мода. Где-то подсознательно догадываюсь, что общие модные веяния (мини, макси, клеши, дудочки, джинсы) реют над миром приблизительно в одно и то же время. Но каждая страна добавляет свои детали. Советские детали в описываемые собыия были продиктованы советскими особенностями. Архангельская молодежь добавила к ним еще и свои, архангельские. (Помню, в соседнем Северодвинске одно время у мужского молодняка в моду вошли норковые шапки. Он мог бьггь как угодно одет, но без норковой шапки как бы и за человека не считался. Мода эта держалась довольно долго, а поскольку норка стоила дорого, то разорила не одно северодвинское семейство. А потом у юных северодвинцев вдруг вошли в моду защитного цвета фуфайки (их отчего-то звали бушлатами) с искусственными воротниками. Их выдавали в качестве спецовки на атомном монстре — СМП, где работает девяносто процентов северодвинцев. Родители были счастливы — дети просто умоляли отдать эту спецуху. Чего уж дешевле). Так вот, когда "Машина" впервые приехала в Архангельск, все мужское юное поколение земного шара отрезало у штанов пояса и надело "брюки на бедрах". В Советском Союзе молодежь шила это отчего-то из полосатой ткани, которую звала "матрацной". А в Архангельске, ввиду огромного количества грязи, подростки (газетный термин тех лет) добавили к этому еще и сапоги с коротким голенищем из синтетической резины, выпуск которых в тот момент освоила родная обувная промышленность. В такое были наряжены почти все посетители танцев. И еще, спецификой архангельских модников было все носить "в обтяжку”. К тому же чаще был "самопал" — шили сестры, мамы, друзья, подруги — все кто мог, поскольку ателье не поспевали, а советская промышленность упорно не желала резать пояса на мужских брюках. В результате многие еле втискивались в свои модели и пухлые попы перетянутые в промежности неправильно сшитыми брюками свисали грушами. Вот такие вот, несвежие, волосатые, полосатые, потные, в коротких резиновых сапожках ввалились в большой зрительский зал в перерыве между двумя отделениями тесных прижиманий друг к другу под Медленную мелодию, когда все еще совсем юное, но уже почти мужское туго поднимается в следствии плотного потирания в танцевальном ритме о живые юные упругости подруги по танцу (какова картиночка, а?). Когда выключали свет и запускали кино задняя половина зала обычно продолжала эротические утехи, обоюдно изучая анатомические особенности — для того и стремились занять последние ряды.
|
|
|
|
|
|
В ту субботу ни публика, ни зал ничем не отличались от десятков суббот предыдущих и последующих. Архангельская публика не знала, кто и что такое "Машина времени". Просто в антракте вместо кино показали концерт. Непривычность состояла разве что в том, что со сцены не звучало давно заученных песен из пламя-самоцветовского репертуара в исполнении уставших от гастролей филармонических лабухов. Да и не только такт и мелодии были непривычны. Непривычно было и звучание инструментов и сам вид стоящих на сцене. Не забудьте, это 1977 год, это Архангельск и отнюдь не самая "продвинутая" по части рок-н-ролла половина его молодого народонаселения, поскольку юные знатоки и собиратели дисков, завсегдатаи барахолки, зависающие на "фирме" — альбомах западных рок-групп на танцы в
Стройку не ходили, предпочитая домашнее наслаждение музыкой в узком кругу допущеных и посвященных себе подобных. Их не было в ДК строителей в тот вечер и многие из них, сегодня уже поседевшие, до сих пор сокрушаются об этом, ибо пропустили точку отсчета целой архангельской рок-эпохи. Ну кто же знал, что все так случится... ’’Машина” тоже не знала. На сцене их было трое. Самый незаметный
— Сергей Кавагоэ обратил на себя внимание вовсе не какой-то особой игрой на барабанах ("ударников" Архангельск уже видел всяких), а японской фамилией, соответствующей внешности. Женя Моргулис был длинен и тощь и с басом управлялся добротно. Он вобще как-то оказался на виду и привлекал внимание к собственной персоне. Но настоящим персонажем действо того вечера был, несомненно, Макаревич. Он вышел в шикарной рубахе с центрическими разводами рисунка и прошитой бахромой, свисающей обильно по подолу и рукавам. Темные очки в роговой оправе-бабочке. И, наконец, не виданная доселе в Архангельске кудрявая даже не шевелюра, а целый стог волос, коими в нашем провинциальном представлении обладали только негры. Ванька — Аванес Мелик — Пашаев в то время имел весьма скромные обязанности, он исполнял функции аппаратчика — сидел рядом с усилителями (о пультах начнут мечтать пятилеткой позже) и старался, чтобы не сильно "свистели" колонки.
Трио появилось на сцене и зазвучало. "Все очень просто, сказки обман, солнечный остров скрылся в туман...", "Полный штиль, как тряпки паруса и вода усталая не дышит...", "Лица стерты, краски тусклы, то ли люди, то ли куклы..." Немного наивная, вовсе не взыскательная публика танцплощадки "Стройки" все-же что-то если не поняла, то ощутила. Она еще не видела как проходят рок-концерты. Но она... заорала, захлопала, завизжала. Такая реакция просто подрезала Нину Павловну. Она тоже не знала, что такое рок-концерт (и я не знал, это ведь был и мой первый рок-концерт тоже...), но визг в адрес московских гостей Нина Павловна не стерпела. Рассерженной, просто разъяренной теткой ворвалась она на сцену и начала воспитывать свой "некультурный контингент". Музыканты спешно ретировались за кулисы.
— Где машина? — Макаревич был явно встревожен.
— Потом придет, а что случилось?
— А милиция где?
— В фойе, наверное... Да что произошло-то?
— А разве ничего? — Андрей явно был в замешательстве.
Оказывается в обеих столицах рок-н-ролла, что в Питере, что в Москве одно время существовал особый ритуал. Рок-концерты чаще всего организовывались подпольно (неофициально). Когда место выступления вычислялось милицией и она уже стучалась в двери, организатор или руководитель встречи выходил на сцену и начинал бранить зрителя за недостойное советской молодежи поведение. Для музыкантов это было сигналом: пора сматываться. Действовать надо было четко и быстро, иначе предстоял временный арест аппарата, задержание и долгое объяснение с блюстителями порядка, далее — письма на работу, учебу, разборки в коллективе, по линии комсомола. Иногда дело доходило до суда. И не только до товарищеского (была такая форма морального воздействия при социализме).
Обычно пути отступления тщательно проверялись заранее. Позже, в Питере, мне
тоже не раз во время сейшенов приходилось ими пользоваться. Однажды для эвакуации использовалась даже водосточная труба, поскольку дело происходило в актовом зале института на третьем этаже. К слову, в Архангельске за всю историю рок-движения, начиная с того самого первого концерта "Машины времени" в 1977 году милиция ни разу не разгоняла рок-концерты, сейшены и фестивали. За это наш город в рок-столицах в эпоху Брежнева-Суслова в полушутку называли северной рок-дачей.
...Я объяснил Андрею, что уходить не надо, что Нина Павловна дествительно не довольна реакцией публики. Тут настал черед его очередному удивлению: но так положено, на всех рок-концертах свистят... Вот так и я узнал, что настала пора орать и свистеть. Многомудрый Андрюша, однако, плохо знал наше патриархально-провинциальное юношество. Через полчаса этому юношеству надоело свистеть и визжать, хотелось опять напрягать свои юные тела в медленных танцах и расслаблять в быстрых. "Давай танцы!" - заорала публика и потянулась к выходу в фойе... Концерт закончился. Публика продолжала жить прежним ритмом. А вот жизнь "стройки" с того вечера круто изменилась. Здесь появился едва ли не первый в СССР легальный рок-клуб (1977 год). И на десять лет ДК строителей стал эпицентром рок-событий, вожделенной площадкой не только рок-музыкантов, но и зрителей. Здесь, под крылом рок-клуба прошли 5 рок-фестивалей, 3 бардовских, более сотни рок-концертов лучших групп страны. Здесь были Макаревич, Гребенщиков, Майк Науменко, Кинчев, "ДДТ", "Машина", "Аквариум", "Зоопарк”, "Странные игры"... А еще те, кого сегодня помнят разве что знатоки: "Високосное лето”, "Патриархальная выставка", "Кронверг", "Бриллианты от Неккермана"...
Кстати, именно на большой сцене ДК строителей в Архангельске состоялся первый гастрольный сольный концерт у "Аквариума" и Бориса Гребенщикова. Его звали в то время Бобом. БГ появится много позже. Забавно, но факт: на первый концерт "Аквариума" в зале оставались свободными сколько-то мест и на последний концерт в Архангельске при скромной цене купили билеты на половину зала. Первый раз Боб был рад и доволен. Последний раз БГ был столь возмущен, что не вышел к зрителю, отменив выступление. Может забавно, а может символично. А вот Макаревич всегда собирал в Архангельске полные залы.
Здесь же, в ДК строителей, были первые гастроли и для новых рок-н-ролльных звезд — питерских барышень "Колибри". С ними прилетали "Два самолета"... Но уже
в это время, в этой жизни.
А в той... В той на сцене Стройки переиграли все архангельские рок-музыканты. Телевидение снимало сдесь свои рок-передачи. Здесь проходили первые архангельские дискотеки. Я не знал, какими они должны бьггь и на первых дискотеках танцевали действительно под пластинки. Знатоки с большой осторожностью давали свои дорогостоящие диски. Слава богоу, через пару недель мы догадались все что надо записать на хороший магнитофон. В той жизни осталось так много хороших людей. Люба Мишина (Ломова), Коля Касаткин, Петя Копытов, Лена Рощина, Лариса Турусинова, архитектор Оленька Попова, Люда Голец, Лена Касаткина, Люда Кочурова, Женя Черноков, Саша Соколов, Саша Яничек, Сережа Супалов, Вася Никитин, Олег Трифонов, Володя Будник, Юра Бодрин, Сережа Юшманов, Сережа Ларионов... Все в той жизни... Вот соберусь, все вспомню, когда-нибудь...
Ах, какое это бшо время! Столица Музыканта клокотала, кипела наводненная вполне приличной музыкальной аппаратурой, разудалым заговорщическим духом, словно в маленьких залах не новая музыка пробивала дорогу наверх, к людям, а, по крайней мере, вся столица решила что-то изменить в себе, что-то весомое, незыблемое. Может, так и было, так и есть? Вот в это время я попал в столицу Музыканта, когда его по разным причинам там не оказалось. Старые друзья, именовавшие себя до странности простеньким по тем временам названием "Сенокосное лето", затащили на репетицию. Уже многое из увиденного тогда увязло надолго в вечном болоте памяти и неизвестного, всплывет ли вообще. Но одно мгновение, один крохотный эпизод все бьется и бьется. Как в детстве
— ничего не ясно, всплывает лишь вдруг какой-нибудь пыльный чердак с паутиной в углу или узенькая тропинка меж травы, в которой можно надежно исчезнуть, играя в прятки. Еще не ясно, отчего именно эти моменты выхватила память. Но ведь не просто же так...
Что касается друзей Музыканта, сейчас, чуть-чуть, даже не приоткрыв, а всего лишь прикоснувшись к тяжелому занавесу, за которым пока лишь интуитивно ощущается то, к чему каждый из нас стремится всю свою жизнь, неожиданно понимаешь, как о многом может сказать миг единый, штрих мимолетный. Не помню, сколько времени заняла дорога. Конечным пунктом было старое красного кирпича зданьице. Стук в дверь. Тишина. В окно. Тот же результат. Предлагаю побарабанить. Маэстро, главное лицо в "Сенокосном лете", объясняет: нельзя, спугнем. Наконец, за дверью кто-то завозился. Заходим в зал. И через полчаса артиллерии подобная канонада звуков, голосовые связки колеблются, взвинчивая тембр до неимоверной высоты. После двадцати минут "гимнастики" оглохший, только что не расстрелянный всеми этими необычайными гитарными ходами, буквально выдавливаю: зачем ломать комедию? Для чего у запертого входа, как мыши, скреблись? Маэстро, обдавая запахом пота, излагает принятую в столице Музыканта тактику: у двери надо вести себя чинно. Чтобы не подумали, что хулиганы, а видели воспитанных людей. А музыка гремит — ничего, к этому пусть привыкают. И смех, и грех.
И все же, какое это было время!
В добродушном, очень точно подмечающем нюансы Музыканте тоже все кипело и выливалось
в песни. Правда, внешне он был не столь ершист, как многие сотоварищи, но все же наступил момент, не обошедшийся без проявления юношеского максимализма. Музыкант вдруг заявил, что ни за какие блага не станет играть на прфессионалъной сцене. И на этом уперся. Прошло время. В отношении к новым музыкантам что-то сдвинулось, смягчилось. Дошли руки и до маленьких залов. Не метла, а руки. Группе "Бремя времени" предложили сцену. И не какую-нибудь заштатную, а центральную — концертные залы, дворцы спорта. Однако не в столице Музыканта. Здесь их выступления по-прежнему проходили редко и скромно. Предлагая спортивные залы, попросили забыть о маленьких. Конечно, грустно оставлять место, где, если не все начиналось, то, по крайней мере, оформилось. И все же Музыкант решил попробовать.
Что тут началось! Музыкальный мир обеих столиц буквально поперхнулся, вздрогнул даже далекий Нордингемский Дом. Двое приятелей, игравших с Музыкантом немало, объявили бойкот и ушли. Горькую кашу заварил Барабанщик. Слабохарактерный и слабовольный Аркус лишь поддержал, находясь в каком-то глупом отчаянии. Для них все кончилось. Через некотрое время, почувствовав себя лишенными доброты Музыканта, его веры и спокойствия, ребята заметались. Барабанщик менял ансамбли, пользуясь былой славой. Но в конечном счете оказался не у дел. Аркус же попал в музыкальную группу с названием горной реки и на концерте конферансье представлял его, как бывшего музыканта "Бремя времени". Как-то довелось увидеть, как в пьяном угаре он плакал и каялся, что оставил Музыканта, и кричал, что вернется, лишь бы его простили. Впрочем, вряд ли добрый Музыкант затаил зло, другое дело — обиду. Она, верно, долго не проходила, судя по тому, как любое случайное упоминание о бывшем друге вызывало у Музыканта некую грустную неловкость.
А у Барабанщика и Аркуса только и осталось, что вчерашняя слава — мол, это те, которые когда-то были... Грустно. Во дворцы спорта Музыкант все же шагнул. А они остались. В кулуарах
Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 180; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!