Романтические мотивы в ранней лирике Ахматовой
Самые первые стихи Ахматовой неизвестны. Причиной этого обстоятельства можно посчитать нежелание поэта предъявлять на суд читателей несовершенные произведения. Об этом свидетельствует запись Л. К. Чуковской от 6 марта 1940 г.: «Я спросила у нее, с какого возраста она пишет. – С 11 лет... Боже, какие позорно-плохие стихи я писала! Я недавно перечитывала, хотела что-нибудь оставить на память. Нет, ничего нельзя. Все позор. Все – не мое, а чужое, общее – то, что писали тогда третьестепенные, четверостепенные авторы» [666,с. 62].
Несколько стихотворений 1904–1907 гг. всё же сохранились. В них заметно присутствие романтического начала, подростковая тяга ко всему исключительному: мечты «о далёкой воле»; «тёмная бездна», над которой идёт «сверкающей грёзою полный» герой; жизнь, похожая на «дивный загадочный сон»; кольцо, которое для героини сковал «месяца луч золотой»… [44, с. 310–312]. Всё это говорит не столько о будущем поэте, сколько о популярности романтических представлений среди гимназической молодёжи, да и у широкого круга читателей той поры.
Через несколько лет пришли настоящие стихи, но романтические ноты из них не исчезли. Русская поэзия предшествующих десятилетий [687], равно как и современная,былапропитана духом романтизма. Анне Андреевне Горенко был посвящён сборник стихотворений Н. Гумилёва «Романтические цветы» (1908 г.). Так что удивительным было бы отсутствие в её поэзии романтических мотивов. Интерес представляет их значение для становления поэтической индивидуальности Ахматовой.
|
|
|
По её воспоминаниям, Вячеслав Иванов так говорил о супружеской чете молодых поэтов: «Г<умилев> – мальчик, кот<орый> читает М. Рида. А<хматова> – девочка, кот<орая> читает Мюссе» [233, с. 80]. Отзыв В. Иванова определил и различие тематики, и общую «книжность», «романность» истоков юношеских фантазий: «Когда я в первый раз летом 1910 года по его просьбе прочла ему стихи (“Пришли и сказали – умер твой брат”), он кисло улыбнулся и сказал: “Какой густой романтизм”» [233, с. 80].
Это стихотворение 1910 года, вызвавшее такую реакцию мэтра, никогда не было напечатано, хотя впоследствии Ахматова и включила его в план цикла «Предвечерие» («Из Киевской тетради»), видимо, всё же не считая его качество безнадежно «плачевным»: «1. Пришли и сказали: "Умер твой брат". / Не знаю, что это значит... / Как долго сегодня холодный закат / Над крестами лаврскими плачет. // Брата из странствий вернуть могу, / Любимого брата найду я, / Я прошлое в доме моем берегу, / Над прошлым тайно колдую. // 2. “Брат! Дождалася я светлого дня, / В каких ты скитался странах?” / “Сестра, отвернись, не смотри на меня, / Эта грудь в кровавых ранах”» (312).
|
|
|
Здесь уже заметны черты формирующегося поэтического голоса: лаконизм, диалогичность, тщательность в выборе слов, в последнем двустишии – психологически достоверная деталь – стыдливость страдания. Отсутствие подробного рассказа усиливает интерес к событийной подоплёке, которая вызывает ассоциации с романтическими балладами, повествующими об исключительных персонажах в исключительных ситуациях.
Притягательность такого источника драматических эффектов для молодой Ахматовой как будто подтверждает стихотворение «В лесу», написанное в следующем, 1911 году: «Четыре алмаза – четыре глаза, / Два совиных и два моих. / О страшен, страшен конец рассказа / О том, как умер мой жених. // Лежу в траве, густой и влажной, / Бессвязно звонки мои слова, / А сверху смотрит такою важной, / Их чутко слушает сова. // Нас ели тесно обступили, / Над нами небо – черный квадрат. / Ты знаешь, знаешь, его убили. / Его убил мой старший брат – // Не на кровавом поединке / И не в сраженьи, не на войне, / А на пустынной лесной тропинке, / Когда влюбленный шел ко мне»(315).
Здесь вновь перед нами необычайная ситуация: девушка, рыдающая в ночном лесу, убийство жениха братом невесты. Это стихотворение даже ещё более «романтично»: в нём и нагнетание «страшного», и «алмазное» сверкание глаз… Однако выглядит оно слабее первого, можно сказать – банально. В записи Л. Чуковской 8 февраля 1940 г. ахматовские воспоминания о визитах к В. Иванову окрашены иронией: «Придешь к нему, он уведет в кабинет: “Читайте!” Ну что я тогда могла читать? Двадцать один год, косы до пят и выдуманная несчастная любовь... Читаю что-нибудь вроде: “Стройный мальчик пастушок”. Вячеслав восхищен: со времен Катулла и пр. Потом выведет в гостиную – “читайте!” Прочтешь то же самое. А Вячеслав обругает» [666, с. 56].
|
|
|
Выражение «Выдуманная несчастная любовь» здесь отнесено к стихотворению «Над водой», героиня которого «в бреду» собирается покончить с собою «от горя» и «стыда», но эта характеристика вполне могла бы быть отнесена и к предыдущему. Объединяет их не только искусственность романтизированного несчастья. И «Над водой», и «В лесу» были впервые напечатаны в 1911 году в журнале «Аполлон» № 4 вместе с ещё двумя: «Сероглазый король» и «Мне больше ног моих не надо…», они стали «фактически литературным дебютом Ахматовой» [44, с. 404]. Можно предположить, что «В лесу» написано для того, чтобы придать этой публикации некоторое стилевое единство, – в пару «Сероглазому королю».
|
|
|
Не приложил ли здесь руку более опытный Гумилёв? На склоне лет Ахматова вспоминала: «Первое изданное стихотворение – в журнале "Сириус", который Гумилев издавал в Париже (вышло три номера). Он напечатал это стихотворение по памяти, заменив половину строк своими. Настоящие издания – с 1911 года в "Аполлоне"» [117]. Прецедент позволяет предположить, что и в этом случае произошло нечто подобное. В ранней поэме Гумилёва «Сказка о королях» (1905) [187, т. 1 с. 39–44] после смерти королей плачет горбатый мажордом. Его рыдание в ночном лесу по погибшим, в присутствии совы, с дважды повторенным восклицанием «страшно», – напоминает ситуацию из опубликованного спустя пять лет за подписью Ахматовой стихотворения «В лесу». Последнее не вошло в состав «Вечера» и более нигде ею не перепечатывалось, даже не упоминалось. Видимо, оно было для неё неорганичным.
Из этой первой подборки стихов в «Аполлоне» прославился только «Сероглазый король» (1910), зато его успех был столь широким, что впоследствии Ахматова, став зрелым мастером, стыдилась его. Об этом, в частности, свидетельствует Н. Ильина: «Я спросила: “Какие именно стихи были тогда опубликованы?” – “Смрадный «Сероглазый король» и ещё что-то… Не помню уже что…” Её раздражал успех, выпавший на долю “Сероглазого короля”. Об этих стихах она говорила тоном оправдания: “Мне же было тогда двадцать лет, и это была попытка баллады”» [141, с. 585]:
Слава тебе, безысходная боль!
Дата добавления: 2019-02-13; просмотров: 380; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!