Проведение медицинских экспериментов в качестве замены наказаний
А. Введение
Несколько подсудимых выступали за то, что медицинские эксперименты, предполагаемые преступными, на заключенных концентрационных лагерей являлись оправданными, потому что они заменяли взыскания или наказания ранее применённые к подопытным. Защитник подсудимого Гебхардта выступал за то, что подопытные рассчитывали на полное помилование, так как смертные приговоры были вынесены и поэтому экспериментирование не всегда смертельное, спасало человеческие жизни.
Б. Выборка из аргументации обвинения
Фрагмент из заключительной речи обвинения
……………………………………….
Ещё одна довольно общая защита на которой настаивает защита заключается в том, что подопытные являлись преступниками приговорёнными к смерти, которые, предоставляя себя для эксперимента, должны были получать замену своего приговора на пожизнённое заключение в концентрационном лагере. Для тех у кого есть хотя бы малейшие сведения об условиях в концентрационных лагерях и продолжительности жизни среднего заключенного, такая предполагаемая защита принимает характер жуткой шутки. Нам нужно лишь вспомнить замечание сделанное одной из женщин использованных Рашером в награду для своих замёрзших жертв в Дахау, которая, при его вопросе, почему она вызвалась добровольцем для лагерного борделя, ответила: «Лучше полгода в борделе чем полгода в концентрационном лагере» Но недостатки такой ложной защиты гораздо глубже. Концентрационные лагеря не являлись обычным исправительным учреждением, таким которые известны нам в других странах, для содержания лиц осуждённых за преступлениями судами. Главным предназначением концентрационных лагерей было подавление и преследование лиц, которые считались нежелательными нацистским режимом по расовым, политическим и религиозным основаниям. Сотни тысяч жертв помещались в концентрационные лагеря, из-за того, что они просто были евреями, славянами или цыганами, масонами, социал-демократами или коммунистами. Их не осуждали ни за какие правонарушения и не приговаривали судом, даже нацистским судом. Их помещали в заключение на основе «приказов о превентивном заключении» отдаваемых РСХА. Десятки тысяч приговаривались к смерти по одному приказу Гиммлера, который, как выразился Гебхардт «имел власть казнить тысячи людей росчерком пера» Там были, относительно небольшие группы заключенных которых можно отнести к обычным преступникам. Это были люди которые отбывали свои приговоры в обычной тюрьме и затем были переведены в концентрационные лагеря для дальнейшего отбывания срока. Меморандум от 18 сентября 1942 Тирака[281], министра юстиции, о разговоре с Гиммлером, говорит нам о судьбе этих несчастных:
|
|
|
«Доставка антисоциальных элементов для исполнения приговора рейхсфюреру СС, для работы до смерти. Лица под превентивным арестом, евреи, цыгане, русские и украинцы, поляки с более чем 3-х летними приговорами, чехи и немцы с более чем 8-ми летними приговорами, в соответствии с решением министра юстиции Рейха» (654-ПС, экз. обв. 562)
|
|
|
Доказательства в данном деле продемонстрировали без сомнения, то, что так называемые преступники приговорённые к смерти весьма редко использовались в экспериментах. Правда заключается в том, что Гиммлер сказал о том, что заключенные приговорённые к смерти должны использоваться в экспериментах с большой высотой в которых длительная работа сердца наблюдалась экспериментаторами после смерти. Он было достаточно щедрым для того, чтобы сказать о том, что если такие лица вернуться к жизни, тогда их бы «помиловали» концентрационным лагерем на всю жизнь. Но даже такая уникальная амнистия не должна была применяться к русским и полякам, которых исключительно использовали для этих экспериментов.
Но, предположив на секунду, что такая предполагаемая защита может являтся смягчающим обстоятельством с учётом некоторых обстоятельств, разумеется это неприменимо в данном деле. Следует отметить, что это является подтверждением защиты путём избежания или смягчения. Вообще не имеется доказательств того, что преступники приговорённые к смерти обычным судом могли быть казнены в концентрационном лагере. Такие вопросы находились в рамках юрисдикции министерства юстиции, а не Гиммлера и не СС. Подпытные с которыми мы разбирались были теми, кого Гиммлер мог приговорить «росчерком пера». Если заключенный используемый для экспериментов был приговорён просто за то, что был евреем, поляком или русским или например, совершил половой акт с евреем, то не является ответом на уголовное обвинение говорить, что жертва была обречена на смерть. Экспериментирование на таком лице включает преступление его изначально незаконного задержания также как и совершение дополнительного преступления убийством или пыткой. Как было сказано другим трибуналом: «Освобождение от обвинения в преступном убийстве возможно основывать только на доказательстве bona fide о том, что подопытный совершил убийство или любое иное юридически признанное тяжкое преступление; и даже при этом, до тех пор пока приговор трибунала с полномочиями предоставленными государству конституцией объявлял о том, что казнь будет осуществлена путём камеры с низким давлением»
|
|
|
|
|
|
В этой связи, можно отметить, что германское право признаёт только три метода казни, а именно, обезглавливание, повешение и расстрел. (Германский уголовный кодекс, часть I, раздел 13; Reichsgesetzblatt, 1933, часть I, стр. 151; Reichsgesetzblatt 1939, часть I, стр. 1457) Более того, не имеется никаких доказательств того, что подопытным были заменены их смертные приговоры на меньшее наказание. Именно, в преступлениях с сульфаниламидом это был эксперимент плюс последующая казнь для по крайней мере шести подопытных.
Так как подсудимые Гебхардт, Фишер и Оберхойзер особо подчёркивают это в предполагаемой защите, я хочу сделать несколько замечаний в этой связи, но следует помнить о том, что они применимы с равной силой к большинству остальных подсудимых. Гебхардт говоря о своих со-подсудимых Фишере и Оберхойзер, придерживается позиции о том, что польские женщины, которых использовали в экспериментах с сульфаниламидом были приговорены к смерти за участие в движении сопротивления и что проходя эксперименты добровольно или иначе, они могли заменить свои смертные приговоры меньшим наказанием, в случае выживания в экспериментах. Это не была сделка заключаемая с подопытными; об их желании по вопросу не спрашивали. Это, по Гебхардту, оставалось на доброй совести того неизвестного, кто должен был следить за тем, чтобы приговоры не исполнялись на выживших в экспериментах. Разумеется Гебхардт, Фишер и Оберхойзер не признали ответственность или даже интерес к этому.
Следует отметить, что доказательства показывают о том, что подопытные которые давали показания трибуналу никогда не являлись такими которых предоставляет процесс; у них вообще не было возможности защитить себя от преступлений, как они говорили. Их просто арестовало и допросило Гестапо в Польше и направило в концентрационный лагерь. Их никогда не информировали о том за, что их выбрали, ни приговорили к смерти. Статья 30 положения о законах и обычаях сухопутной войны, прилагаемого к Гаагской конвенции, в особенности предусматривает, что даже шпион «не должен быть наказан без предшествующего суда»
Гебхардт хочет, чтобы трибунал поверил в то, что если бы не эти эксперименты все эти польские девушки были бы мертвы; этим он представил доказательства против самого себя. Не имеется никаких задокументированных доказательств того, что эти женщины были бы казнены если бы не прошли эксперименты. Свидетель Мачка живое доказательство противоположного. Она была арестована за деятельность сопротивления 11 сентября 1941 и доставлена в Равенсбрюк 13 сентября. Она не являлась подопытной при том, что жива и сегодня. Соответственно все польские подопытные прибыли в Равенсбрюк в сентябре 1941. Этих девушек не казнили до августа 1942, когда начались эксперименты. Было почти 700 польских девушек в этом транспорте.Нет никаких доказательств того, что соответствующее число когда-либо казнили при том, что на большинстве из них не экспериментировали.
Доказательства представленные обвинением показывают без сомнения, противоположное, что эти польские женщины не могли быть законно казнены. Право предоставления помилования в случаях смертных приговоров исключительно принадлежало Гитлеру по распоряжению от 1 февраля 1935. 2 мая 1935, Гитлер делегировал право принимать отрицательные решения по прошениям о помиловании министру юстиции Рейха. 30 января 1940, Гитлер делегировал генерал-губернатору оккупированных польских территорий полномочие одобрять или отказывать в помилованиях на оккупированных польских территориях. По эдикту датированному 8 марта 1940, генерал-губернатор оккупированной Польши приказал о том, что –
«Исполнение смертного приговора вынесенного обычным судом, специальным судом или полицейским военно-полевым трибуналом, происходит только после моего решение об отказе в помиловании». (НО-3073, экз. обв. 534)
Таким образом, при том, что мы предположим arguendo[282], что все подопытные совершили значительные преступления, что они все правильно были подвергнуты судебному разбирательству надлежащим образом сформированного суда, и что они были законно приговорены к смерти, из этих распоряжений всё же ясно, что эти женщины не могли быть законно казнены до такого времени пока генерал-губернатор оккупированных польских территорий не решил в каждом случае не использовать своё право помилования. Не имеется доказательств того, что генерал-губернатор когда-либо распоряжался о помиловании польских женщин использованных в экспериментах, или связи с этим, любое значительное количество не использовали в экспериментах. Единственной причиной перевозки этих 700 польских женщин из Варшавы и Люблина в Равенсбрюк, в первую очередь, было то, что генерал-губернатор не одобрил их казнь. Иначе они были бы немедленно казнены в Польше. По крайней мере, эти женщины были вправе оставаться неприкосновенными пока генерал-губернатор ничего не предпринимал. Он мог никогда так не действовать, или если сделал, он мог действовать в пользу помилования. Кто скажет, что большинство из этих 700 женщин не выжили бы в войне не пройди они эти эксперименты? Разумеется на защите лежит бремя доказывания противоположного путём предоставления доказательств. Этого нет в ни в каких доказательствах.
Подсудимые Гебхардт, Фишер и Оберхойзер разумеется не могут требовать того, чтобы им поверили в то, что польских женщин могли законно казнить. Даже лагерный доктор, Шидловски, знал о том, что генерал-губернатор должен был одобрять любую казнь. Более того, большое количество из 700 женщин приговорённых к смерти на раннем этапе войны было достаточным для того, чтобы любое разумное лицо заметило, что-либо неладное.
Кроме того, неопровержимые доказательства подтверждают, что выживание в экспериментах вообще не гарантировало избежания казни в любом случае. По крайней мере шесть подопытных были казнены после выживания в экспериментах. Это не являлось вопросом эксперимента или казни, а скорее экспериментов и казни. На самом деле, в феврале 1945, предпринимались усилия казнить всех подопытных, но из-за беспорядков в лагере, из-за военной обстановки, подопытные смогли получить другие идентификационные номера и избежать обнаружения.
Но даже если принять сторону защиты и её ценность, трибунал попросят установить, является ли законным для военных докторов воюющей нации экспериментировать на политических заключенных оккупированной страны, которых приговорили к смерти, экспериментировать на них таким образом, чтобы причинять смерть, муки, издевательства и инвалидность, всё это без их согласия и с целью предоставления помощи военному потенциалу противника. Конечно, не было верной причины для ограничения такого решения гражданскими заключенными; эксперименты разумеетя был бы ещё хуже если бы проводились на польских или американских военнопленных. Невозможно серьёзно рассматривать такое жуткое решение ожидаемое защитой.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 151; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!