Перечень основных эмпирических характеристик 22 страница
ходимости предполагает участие обоих языков (без чего сам
вопрос остается непонятным) и исходную нераскрытость иско-
мого отношения до реализации операций, но он может, но-ви-
димому, и не содержать рассогласованности языков, являющей-
ся определителем именно непонятности, а не простой неизвест-
ности искомого отношения.
Таким образом, в отношении всех трех близких друг другу
основных феноменов начальной фазы мыслительного процес-
са-<проблемы>, <задачи> и <вопроса> теоретические ел едег-
вия из проверяемой его информационной закономерности в их
разных сочетаниях совпадают-в первом приближении-
с эмпирической картиной фактического старта мыслительной
динамики.
Что касается второй характеристики последней подгруппы
эмпирического перечня, а именно экспериментально установ-
ленного факта участия компонентов внутренней речи на всех
этапах мыслительной динамики (А. Н. Соколов, Б. Ф. Баев
и Др.), то он настолько явно и непосредственно вытекает как
следствие из информационной организации мышления как обра-
тимого перевода с языка пространственно-предметных струкгур
на язык операций с символами, что здесь пет необходимо-
сти подробно теоретически рассматривать соотношение эмпи-
рических фактов со следствиями из гипотезы. Совершенно
ясно, что если внутренняя структурная специфичность мышле-
ния заключается в переводе психически отображенных отно-
|
|
|
шений с одного из этих языков на другой и обратно и если
одним из этих языков являются речевые символы-операнды,
соотносимые между собой средствами соответствующих логи-
ческих операций (конъюнкции, дизъюнкции, импликации, кван-
тования общности и т. д.), то тем самым эти символы внешней
или внутренней речи, фиксирующие соответствующие операн-
ды, выделяемые из структуры, и операторы этого выделения,
в принципе являются необходимыми участниками всех этапов
мыслительного процесса. Вместе с тем из существа и реальной
динамики процесса всякого межъязыкового перевода следует,
что, хотя оба языка принципиально включены во все его этапы,
каждый из языков на разных этапах может, а на промежуточ-
ных даже должен быть представлен с разной полнотой,
в зависимости от направления обратимого перевода, домини-
рования одного из них и т. д. Можно считать, что из законо-
мерности межъязыкового перевода с такой же определенностью
следует принципиальная неравномерность и неоднородность
участия обоих языков на разных этапах, как и само это прин-
ципиальное двуязычие. Таким образом, как обязательность
участия речевых компонентов на всех фазах мыслительного
|
|
|
процесса, так и неравномерность этого участия одновременно
140
представлены и в приведенных выше эмпирических фактах,
и в рассмотренных теоретических следствиях из проверяемой
закономерности.
Рассмотрение участия речевых компонентов мышления,
имеющихся уже в его исходном пункте, но включенных в той
или иной мере во все его последующие этапы, разомкнуло
последовательный анализ фазовой динамики мыслительного
процесса, начинающегося с постановки вопроса или проблемы
и продвигающегося к ответу или решению; но именно
потому, что речевые компоненты являются сквозными и входят
в состав процесса на всех его этапах, их рассмотрение вместе
с тем возвращает к анализу фаз процессуальной динамики,
которые примыкают к исходному этапу-к постановке вопроса
или проблемы. За этой стартовой фазой следует, как было пока-
зано, фаза выдвижения и перебора гипотетических вариантов
возможного ответа. Из существа проверяемой информационной
закономерности организации мыслительного процесса следует.
что формирующиеся гипотезы представляют собой варианты
частичного перевода искомых элементов и отношений отобра-
жаемой проблемной ситуации с одного из языков мышления
|
|
|
на другой и обратно. При этом самый процесс перебора воз-
никающих возможных вариантов перевода происходит по кри-
терию их вероятности. Поскольку же вероятность в общем слу-
чае оценивается не путем статистического расчета, такой кри-
терий должен, по-видимому, опираться на структурные экви-
валенты вероятности сравниваемых вариантов. Структурным
эквивалентом вероятности гипотезы может служить мера вза-
имной близости или соответствия выраженности отображаемо-
го отношения на обоих языках. Чем ближе друг к другу пред-
ставленность предполагаемого варианта искомых отношений на
обоих языках, тем более вероятно, что именно этот вариант
содержит правильный - полный, частичный или промежуточ-
ный-ответ на вопрос, стоящий у начала мыслительного про-
цесса.
Такая близость выражения искомых отношений на обоих
языках-графическом и аналитически-символическом, являю-
щаяся структурным аналогом и индикатором вероятности соот-
ветствующей гипотезы, в свою очередь, имеет свой эквивалент
и динамическую меру в фактической переводимоеT данного
варианта отношений с языка на язык. А эта последняя в СБОЮ
очередь определяется и измеряется - объективно и субъектив-
|
|
|
но-динамикой и операционным составом реализуемого акта
перевода. Эти следующие из предполагаемой закономерности
мышления соотношения статистического, структурного и опе-
рационного эквивалентов меры адекватности перебираемых
вариантов гипотез логически приводят к выводу о том, что все
эти количественные критерии правильности перебираемых и оце-
ниваемых вариантов гипотез, работающие на данной фазе мыс-
141
лительного процесса, получают, как в конечном счете следует
из существа проверяемой гипотезы, свое наиболее полное выра-
жение в мере обратимости перевода данного варианта искомого
отношения с языка на язык. Мера же обратимости, в свою оче-
редь, детерминируется объективной инвариантностью искомых
соотношений, остающихся неизменными при переходе с языка
на язык. Конечной мерой адекватности варианта гипотезы, если
она оценивается по внутрипсихическим мысленным, а не прак-
тическим критериям, оказывается тем самым объективная инва-
риантность отображенного отношения, не нарушаемая процес-
сом перевода. Степень инвариантности соответствующего отно-
шения, независимо от того, выражено оно символически или
графически, и вытекающая отсюда мера обратимости перевода
с одного из этих языков на другой определяют и охватывают,
таким образом, статистические, структурные и операционные
эквиваленты меры адекватности оцениваемых гипотез.
Участие обоих языков и использование обратимости межъ-
языкового перевода в качестве критерия адекватности гипо-
тез фактически демонстрируется ролью реального чертежа или
его мысленного эквивалента, т. е. образной пространственно-вре-
менной схемы в решении большинства жизненных, учеб-
ных. научных или художественных <задач>. В частности, это
отчетливо демонстрируется ролью чертежа - реального или
мысленного-например, в упоминавшейся задаче Вертгеймера
или в задачах Дункера и Секея.19 Во всех случаях решения по-
добных задач попеременное обращение к символической
и образной форме выражения соответствующих отношений не
только определяет самое существо динамики мыслительного
процесса именно как межъязыкового перевода, но и создает
критерии адекватности проверяемых гипотез, воплощенные
в мере обратимости этого перевода применительно к каждому
варианту и этапу процесса.
Поскольку степень обратимости перевода и вытекающей из
нее инвариантности отношений определяет меру адекватности
каждого из вариантов перебираемых гипотез, оценка степени
обратимости перевода заключает в себе момент проверки дан-
ного варианта, составляющей сущность следующей фазы дина-
мики мыслительного процесса. Если основной принцип специ-
фической организации мыслительного процесса действительно
заключается в переводе с символически-операторного языка на
язык пространственно-предметных структур и обратно, то из
этого следует, что особенность проверки как отдельной само-
стоятельной фазы мыслительной динамики по сравнению с эле-
ментами проверки, включенными в фазу перебора вариантов
гипотез, заключается в итоговом сопоставлении всех этих вари-
" См. Дункер К. Психология продуктивного мышления.-В кн.:Пси-
хо.югия мышления. М., 1965; С е к с ii Л. Знание и мышление.-Там же.
142
антов по критерию обратимости перевода и полноты инвариант-
ности соответствующих соотношений и в выборе варианта ги-
потезы, обладающего максимальной обратимостью перевода
и максимальной полнотой инвариантности искомых отношении
независимо от языка, на котором они представлены. Такой
выбор максимально обратимого, инвариантного и тем самым
максимально адекватного (по этим критериям) варианта гипо-
тезы при своем завершении приводит мыслительный процесс
к заключительной фазе-выводу, т. е. к ответу на вопрос или
к решению проблемы (или задачи).
Таким образом, если задача как стартовая фаза, задающая
вектор мыслительного процесса, воплощает в себе рассогласо-
ванность воспроизведения искомых отношений на обоих язы-
ках и тем самым невозможность осуществить операцию взаи-
моперевода, то ответ, решение или вывод как заключительная
фаза содержат в себе, по-видимому, согласованность обоих
языков, которая выражается в обратимости перевода. Самый
факт реализуемости перевода в обоих направлениях может тогда
выступить в функции стоп-сигнала мыслительного процесса.
Эта двусторонняя реализуемость перевода на заключительной
фазе имеет, по-видимому, своим субъективным выражением
осмысливание раскрытого отношения именно как результата
предшествующих фаз поиска и вместе с тем именно как иско-
мого решения, со всеми соответствующими эмоциональными
компонентами-переживаниями типа <эврика>, <чувство ре-
шения>, <чувство конкретности> и т. д.
Объективным же выражением всего этого комплекса явля-
ется фактическое завершение и остановка данного звена мыс-
лительного процесса. Процесс мышления переходит в его ре-
зультат или продукт, воплощенный в отдельной мысли или со-
вокупности мыслей, содержащих вывод. Этим приостанавливает-
ся данный отрезок процесса и дальше мысль как результат при-
водит к постановке следующего вопроса, вызывающего дальней-
шую развертку промежуточного результата перевода в следую-
щий этап процесса перевода.
Если фазы мышления представляют основные крупные <от-
резки траектории> или главные звенья хода процесса обрати-
мого перевода с языка пространственно-временной структуры
на символически-операторный язык, то мыслительные опера-
ции - исходя из этой же основной закономерности, проверяе-
мой по критерию ее объяснительного потенциала,- представ-
ляют собой средства фактической реализации этого обратимо-
го межъязыкового перевода. Проверка гипотезы и в этом слу-
чае предполагает сопоставление вытекающих из нее следствий
с фактически наблюдаемой эмпирической картиной процесса.
Рассмотрим сначала некоторые общие следствия, относя-
щиеся к структуре всех мыслительных операций, а затем их
дополнительную конкретизацию применительно к каждой из
143
основных пар мыслительных операций в отдельности.
Первым явным следствием из гипотезы является положе-
ние о том, что в общем случае мыслительные операции как
действия, осуществляющие межъязыковый перевод, по самому
своему смыслу имеют своими операндами психические струк-
туры,относящиеся к обоим языкам. Иначе говоря, операндами
умственного действия являются как образные пространственно-
временные структуры, так и структуры символические, состав-
ляющие алфавит речевого кода. И только в частном случае,
когда образные пространственно-временные операнды предель-
но редуцированы и геометрически доведены до точечных,
<алгебраически> представленных символами носителей отобра-
жаемых отношений, умственное действие может оперировать
только символами. Именно такой частный случай имеет место
в математическом мышлении, но и здесь он относится не к ма-
тематическому мышлению вообще, а опять-таки к одному из
его видов, а именно к математическому мышлению в области
алгебры и анализа.
Второе следствие непосредственно вытекает из первого
и является его прямым продолжением. Оно заключается в том,
что чем в большей мере редуцированы мыслительные компонен-
ты языка образно-предметных пространственно-временных
структур и, соответственно, чем более частным (собственно
алгебраическим или собственно аналитическим) является умст-
венное оперирование символами, т. е. психическими кодами,
абстрагированными от конкретно-предметных структур, тем бо-
лее жестко алгоритмический, формально-стереотипизованпый
характер приобретает умственное действие. Это вытекает из
того, что на общекодовом уровне оперирования чистыми сим-
волами, где неопределенность не может сниматься и, соответ-
ственно, число степеней свободы не может ограничиваться за
счет перевода на язык конкретно-предметных психических
образов, алгоритмическая заданность последовательной прог-
раммы операции с символами становится главным, а в предель-
ных случаях и единственным способом снятия неопределенности
и раскрытия конкретных искомых отношений.
Таким образом, из испытываемой гипотезы вытекает, что
жестко алгоритмизованнос мышление отвечает не общему,
а специальному, частному случаю мыслительных процессов.
При этом данный вариант оказывается тем более частным, чем
в большей мере редуцированы и сведены к минимуму элемен-
ты конкретно-предметного языка пространственно-временных
психических структур.
Третье следствие из гипотезы об информационной специфич-
ности мышления как процесса обратимого перевода с языка
предметной пространственно-временной структуры на символи-
чески-операторный язык заключается в том, что не всякое
оперирование образами воплощает в себе собственно мыслнтель-
144
ный акт. Манипулирование образами, реализующее калейдоско-
пическую смену их случайных сочетаний (например, в прихот-
ливых сновидных комбинациях, хаотических сцеплениях ассо-
циативных сочетаний, субъективно мотивированных грезах, эмпи-
рически беспочвенных мечтаниях или <свободном> от объектив-
ных закономерностей полете фантазии), может выступить, если
принять проверяемую гипотезу, лишь в качестве общего фона,
или одного из компонентов, или побочных продуктов мысли-
тельного процесса как такового, но не несет в себе действи-
тельной специфичности его собственного способа организации.
Если при оперировании образами не вычленяются отношения
из пространственно-предметных структур, если эти отношения
не переводятся на язык символов (а такой перевод как раз
и означает вычленение этих отношений), если не сохраняется
инвариантность в процессе перевода с одного языка на другой
(чем обеспечивается внутренняя, предварительная по отноше-
нию к практической апробации проверка адекватности этих
отношений объекту), то такое оперирование образными пси-
хическими структурами не есть мыслительный акт в собствен-
ном смысле этого слова.
Четвертое следствие вытекает из тех же оснований, что
и предшествующее. Оно заключается в том, что не всякое мани-
пулирование вещами реализует акт практического, действенно-
го мышления, так же как не всякое манипулирование образами
есть акт образного мышления. Тот факт, что в процессе опе-
рирования вещами может решаться какая-либо задача, напри-
мер задача доставания приманки с помощью орудия (как это
происходит у антропоидов), сам по себе не служит доказатель-
ством того, что эта задача решается на мыслительном уровне.
Как упоминалось выше, существуют перцептивные <задачи>
и перцептивно регулируемые способы их решения.
Из гипотезы следует, что если раскрываемые в процессе
предметного манипулирования отношения не выделяются как
таковые, не фиксируются символически, то такой акт предмет-
ного манипулирования остается предметным перцептивно регу-
лируемым действием, в котором тем самым принимает участие
только один из языков, а информационную специфичность мыш-
ления порождает лишь их взаимодействие. Именно поэтому
такого рода предметные действия, которые, раскрывая отно-
шения. влекут за собой развитие мышления, но не реализуют
его собственной структурной специфичности, были охарактери-
зованы в первой главе как форма, переходная от перцептивной
к собственно мыслительной психике, но располагающаяся все
же до границы, разделяющей образ и мысль. Эта переходная
форма составляет соответствующий этап историогенеза, онто-
генеза, а иногда и актуального генеза мыслительного акта, ко-
торый лишь зарождается в процессе такого предметного мани-
145
пулирования, но не вытекает из осмысленно поставленной за-
дачи.
Все эти следствия из обсуждаемого принципа организации
мыслительных процессов представляют собой не более чем его
конкретизацию применительно к характеристике операционного,
аспекта мышления. Поскольку эти следствия относятся не
к конкретной специфике отдельных мыслительных операций
и даже не к особенностям их сочетания в пары, а именно к об-
щей природе любой мыслительной операции как действия, реа-
лизующего межъязыковой перевод в рассмотренном выше смыс-
ле этого понятия, эти следствия могут быть соотнесены лишь
с общей для всех мыслительных операций эмпирической карти-
ной их структуры и динамики. Конкретность и точность дока-
зательства неизбежно определяются мерой конкретности и точ-
ности доказываемого утверждения. И. здесь сразу бросается
в глаза, что характер этих следствий явно перекликается как
с общей картиной органических взаимосвязей пространственно-
предметных и символических компонентов мышления, представ-
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 124; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!