Национальные интересы и национальная безопасность страны: традиции и новации

Манзанова Г.В.

В силу особенностей истории формирования Российского государства разные этносы, компактно проживающие в различных регионах России, до революции находились на разных этапах социально-экономического разви­тия, что отразилось на своеобразии их хозяйственных практик. Так, в си­стеме хозяйствования русских крестьян в течение многих веков, как уже отмечалось, доминировало общинное землевладение. Реформе Столыпина, предусматривавшей выход крестьян из общины на отруба и становление сельского предпринимательства, помешала начавшаяся революция. Другие этносы, компактно проживающие в различных регионах России, до рево­люции находились на разных этапах феодально-родового строя. То есть рыночные отношения, психология частной собственности, индивидуаль­ной инициативы и предпринимательства не вошли в плоть и кровь нацио­нальных трудовых традиций и не стали элементом культуры как русского, так и других этносов. Это и предопределило, как мы считаем, своеобразие аграрных преобразований и социально-экономические последствия их вне­дрения в национальных сообществах.

Этносы, компактно проживающие в отдельных районах Сибири, могут иметь свои особые интересы в сфере региональной аграрной политики. Малочисленные коренные народы Сибири в первую очередь ориентирова­ны на сохранение и восстановление природной среды, традиционных форм хозяйствования и культуры, вплоть до создания специальных резерваций. Более крупные этносоциальные группы с давними традициями производя­щего хозяйства, напротив, более ориентированы на интенсивное промыш­ленное освоение восточных территорий. Таким образом, получается, что чем дальше социально-экономические практики — теперь уже на микроу-563

Национальная идея России

ровне отдельных этнических сообществ отстояли от характера внедряемых рыночных инноваций, тем больше оказались трансформационные издерж­ки и риски, сопровождающие их исполнение, тем менее реально было вы­полнение стратегий реформ, продекларированных властями. В конечном счете, это приводит к сегментации социального пространства националь­ных регионов и выделению отдельных территориальных сегментов, напри­мер, эвенкийских общин в северных районах, и отдельных сегментов рынка труда, например, традиционных хозяйств бурят на территории Тункинского национального парка Республики Бурятия. Последствиями такой сегмента­ции являются замкнутость этносов в масштабах собственного социально­го пространства, их отчуждение от других этнических групп и трудности в восприятии проводимых на уровне государства новаций, вплоть до воз­никновения этнических конфликтов, сепаратизму и возможному их оттор­жению в дальнейшем от процессов реформ.

Поэтому при общей направленности реформ к рынку, в каждом из на­циональных регионов, возможны различные ориентации этносов на вне­дрение тех или иных институтов рынка и, соответственно, социально-эко-но мические последствия аграрных реформ и возможные меры со ци альной политики развития территорий.

В советский период последствия индустриального освоения Сибири особенно негативно проявились среди малочисленных народов, где резкая смена форм занятости и организации труда, не соответствующих тради­ционным навыкам и образу жизни этносов, повлекла за собой разрушение систем их жизнеобеспечения и основ воспроизводства, что привело к фак­тическому уничтожению ряда малочисленных народов (эвенки, ненцы, то-фалары, и т. д.), как этносов.

В переходный период резкие рыночные новации, не адекватные тради­ционным ориентациям народностей, и негативные для них социальные по­следствия привели к возрождению традиционных патриархальных отноше­ний и клановости, как форме страхования от неопределенности и высоких рисков изменения окружающей среды. Так, в Республике Бурятия в усло­виях депрессивности в аграрном секторе произошла натурализация хозяй­ственных отношений этносов, что привело к углублению патриархальности и новой архаике. Возрождаются землячества, которые, поддерживая сель­ских мигрантов в городе, выступают одним из основных каналов их соци­альной мобильности, основанной на системе родства и клановых связей. Имея в своем распоряжении людские ресурсы и используя, наработанные за период кризиса, механизмы влияния во властных структурах, земляче­ства постепенно включаются в борьбу за передел сфер влияния и властных полномочий, рекрутируя и поддерживая своих кандидатов в период пред­выборных кампаний. В отсутствии инновационных механизмов для раз­вития других сфер деятельности воссоздание традиционных отношений

564

Стендовая секция

в национальной общности приводит к деформации трудовой мотивации, дезориентации населения в сущности рыночных отношений, не восприятии ценностей рыночной экономики, что в свою очередь приводит к углубле­нию общей депрессивности территории. Не случайно почти все националь­ные регионы Сибири в течение советского периода и двадцати лет перехода к рынку устойчиво депрессивны и по своим политическим ориентациям традиционно входят в состав регионов красного пояса.

То есть новации, не соответствующие компонентам окружающей при­родной и социально-экономической среды этносов вызывают шок, стресс и откат к еще более ужесточенным формам традиционных отношений, т. к. в противном случае возможна потеря этнической идентичности и гибель этноса.

Наблюдаемые в национальном сообществе условиях переходного пери­ода процессы, по нашему мнению, являются ярким подтверждением пра­вильности выводов, полученных нами в предыдущем параграфе. Согласно концепции Э. Гидденса, на которую мы опираемся в своем исследовании, для того, чтобы снизить огромные в условиях полной непредсказуемости внедряемого «свободного» рынка трансформационные издержки и обе­спечить стабильность контрактов в качестве элемента страховки этносами были задействованы элементы уже хорошо апробированных в прошлом пе­риоде традиционных практик хозяйствования и взаимодействия агентов, что привело в национальном сообществе (например, Республике Бурятия) к возрождению патриархальных практик, в виде семейных традиционных хозяйств крестьян и укреплению форм архаичных клановых отношений, унаследованных от предшествующего периода развития этноса.

Исторически складывающиеся хозяйственные практики и экономиче­ские предпочтения этносов, как считают ученые-антропологи, обусловле­ны соотношением двух факторов: характером среды обитания и уровнем социально-экономического развития. Именно от них зависит выбор дан­ным этносом тех или иных технологий и форм (оригинальных или заим­ствованных) использования природных условий (хозяйственных практик) для обеспечения своей жизнедеятельности. Анализируя причины разнона­правленного развития обществ, политических систем и экономик, классик институционального анализа Д. Норт, обращаясь к фактам далекой истории, поясняет, что «группы и племена сталкивались с различными проблемами, располагая при этом различными ресурсами, человеческим потенциалом и климатическими условиями. Из этого возникали различия в решении об­щих проблем выживания. Нет причин полагать, что решения должны быть сходными» (8, с. 54).

Готовность к освоению определенных технологий, форм организации труда и способов трудовой деятельности имеет культурные и исторические корни. Ее степень очень сильно зависит от векового опыта взаимодействия

565

Национальная идея России

того или иного этноса с окружающей средой, его трудовых навыков, устояв­шихся форм и способов обработки и использования природных ресурсов. В.И. Ленин считал, что культура освоения новаций есть не просто усвоение определенных знаний или отдельных приемов, «в этих делах достигнутым надо считать только то, что вошло в культуру, быт, привычки». По замеча­нию известного этнолога Ю.В. Бромлея, «человеческий фактор не является пассивным элементом экологической адаптации» (2, с. 18). Будучи носите­лями устойчивых культур, каждая из которых накопила оригинальный опыт организации производства и социальной жизни, разные этносы используют определенные, между собой различающиеся способы трудовой деятельно­сти, приемы и навыки труда. Указанные различия, по-видимому, обуслов­лены «своеобразием социально-экономической и политической истории на­родов, повлиявшей во многом на приверженность к определенным отраслям народного хозяйства, на особенности организации и управления в процессе труда, на личностные отношения работников, систему оценки трудовой дея­тельности, представление о нравственных ценностях» (2, с. 23).

«Устойчивый комплекс информации, каковым является традиция», как считают ученые-антропологи, «может восприниматься лишь столь же устойчивой группой, сохраняющей свои границы, принципы идентифика­ции, принадлежащих к ней индивидов и передающих их (принципы) из по­коления в поколения» (1, с. 54). Таким образом этнос выполняет функцию поддержания культурной традиции, т. е. воспроизводства в новых поколе­ниях тех ценностей, символов, правил хозяйственного поведения, которые выработаны аграрными сообществами за многие столетия адаптации к при­родной и социальной среде. При этом «роль этноса как информационного фильтра возрастает в обществах переходного типа» (1, с. 55), когда старая система хозяйствования, основанная на устоявшихся формах взаимодей­ствия людей рушится, новая еще не сформировалась. Информационная фильтрация новаций на предмет их соответствия хозяйственным привыч­кам, стереотипам этносов и наличия необходимых элементов для встраи­вания их в систему жизнеобеспечения осуществляется этнической группой при помощи использования механизма традиций, т. е. практик и институ­тов, унаследованных от предшествующих периодов развития в этнической общности. В условиях кризиса и резких перемен традиционные практики и институты этноса выполняют функцию «информационной защиты» его членов от нестабильности и неопределенности внешней среды. В период перехода к рынку, как правильно отмечает ученый-этнолог Ю.В. Попков, когда произошло «резкое снижение организованности социальных отноше­ний, возросла фрагментация отдельных сфер жизнедеятельности и деграда­ция систем управления, этническая принадлежность людей остается, если не единственным, то наиболее субъективно значимым фактором, гаранти­рующим минимальную защищенность людей» (10, с. 23).

566

Стендовая секция

Поэтому не случайно мы наблюдаем процессы возрождения новой ар­хаики не только в национальных сообществах, и отдаленных сельских посе­лениях России, где традиционные практики и институты применяются эт­носами для выживания в суровых природно-климатических и социальных условиях рынка, но и в центральных городах России и странах Запада.

В национальной общности взаимосвязанность и взаимообусловленность особенностей хозяйственного развития, природных условий, образа жизни этносов предъявляет особые требования к выбору инноваций, т. к. воздей­ствие на один из элементов структуры их жизнедеятельности неизбежно вызовет трансформацию другого. Здесь издержки новаций очень высоки, т. к. современные технологии недостаточно развиты, и могут подвергнуться риску основы существования рода, общины. В условиях переходного перио­да инновации в традиционной этнической среде должны обеспечить под­держание сбалансированного развития всех элементов жизнедеятельности этносов. Как в биологии — выживание определенных видов возможно толь­ко в определенной среде. Поэтому в этнической среде влияние традиций имеет решающее значение, от которого зависит непрерывность историче­ского развития этносов. Поддерживая социальные институты, регулирую­щие жизнедеятельность этносов, традиции обеспечивают инерционность развития национальной общности.

Примером стойкости традиций, до сих пор определяющих хозяйствен­ную дифференциацию народов-соседей, может служить Забайкалье. Несмо­тря на значительные изменения, происшедшие за годы советской власти, здесь сохранилась этническая специализация жителей сельских районов — русских, бурят, эвенков. У русских главная отрасль — по-прежнему земле­делие. У бурят оно также получило заметное распространение под русским влиянием; однако ведущее положение, как и в прошлом, занимает ското­водство. Что касается эвенков, то для структуры их занятости характерно опять таки традиционное сочетание охоты, рыболовства и оленеводства.

Агенты — т. е. различные этносы, компактно проживающие на терри­тории России, могут осуществлять на рынке лишь те социальные действия, которые в соответствии с результатами их «рефлексивного мониторинга» считаются нормальными, приемлемыми для совершения. Таким образом они могут воспроизводить рыночные организации и институты, делать их функциональными для себя, когда имеют не только потенциальные знания о рынке, но хотя бы минимальные рыночные ориентации, чтобы предпри­нимать адекватные действия на рынке, чтобы реализовать своих потенции в действительности. Отсюда следует, что в национальных сообществах Рос­сии, как, например, в Республике Бурятия, со свойственной ей исторически сложившейся инерцией природного, хозяйственного, культурного разви­тия невозможно реально воспроизвести скопированные с западных образ­цов, рыночные институты и организации, без предварительного овладения

567

Национальная идея России

этносами рыночными практиками и ориентациями в массовом порядке, на­пример, на микроуровне отдельного бурятского села, где до сих пор сохра­няется традиционные формы хозяйствования и организации труда.

Использование в экономике форм архаичных отношений и неэффектив­ных форм хозяйственных практик, унаследованных от предшествующего периода развития этнического сообщества, приводит к сохранению устой­чивой депрессивности национального региона в годы реформ. Устойчивое состояние депрессивности региона накладывает свой отпечаток на разви­тие всех сфер его жизнедеятельности, вызывая трансформацию этносо­циальной структуры населения, его уровня жизни, процессов социальной мобильности, самоорганизации жизнедеятельности населения и возмож­ностей ее государственного регулирования средствами социальной поли­тики. Так, в условиях отсутствия других сфер приложения труда население более высокой квалификации выезжает в более развитые регионы. В ре­зультате меняется соотношения и доминантное положение различных ре­гиональных и этносоциальных групп, их «вес» в сложившемся экономиче­ском пространстве, их поведение и ориентации на внедрение тех или иных элементов рынка. Возрождение традиционализма среди национальных элит отдаленной приграничной республики приводит ко все большему расшире­нию социальных контактов с этносами, проживающими в Монголии и Вну­тренней Монголии (провинции Китая), имеющих родственные традиции и культуру. В условиях глобализации успехи стран Азии, в частности Китая и особенно соседней Монголии, в выборе путей и методов перехода к более эффективной экономике, открывают перед национальными элитами другие перспективы в выборе пути развития приграничного региона.

В последние годы вследствие установления методов прямой государ­ственной поддержки отдельных территориальных образований, имеющих важное геополитическое положение или обладающих природно-ресурсным или технологическим потенциалом, ситуация в национальном регионе не­сколько улучшилась. Вывести национальный регион из состояния устой­чивой депрессивности удалось лишь с помощью применения методов в ре­гиональной политики, унаследованных с прошедшего периода развития, когда использовались аналогичные приемы для подъема национальных территорий. Но в отличие от советского периода, когда методами прямо­го государственного регулирования население более высокой квалифика­ции перемещалось в регионы нового промышленного освоения, в условиях переходного периода эти меры уже применить вряд ли возможно. Поэтому дальнейшее освоение природных ресурсов региона, находящегося на гра­нице Монголии и Китая, будет затруднительным без коренного изменения средств социально-экономической и культурной политики.

Как мы считаем, в условиях глобализации и перехода этносов к более эффективным формам экономических отношений в результате взаимо-568

Стендовая секция

действия традиций и новаций должен появиться новый механизм, вос­производящий эталоны хозяйственного поведения, проверенные опытом исторического и хозяйственного развития этносов и соответствующего по­требностям их дальнейшего социально-экономического развития.

Но сохраняются ли привычки и традиции хозяйственного поведения эт­носов в другой, отличной от места их компактного проживания, иноэтнич-ной среде? С этой точки зрения интересен социальный опыт хозяйственной адаптации и трудовой мобильности мигрантов в странах Запада. Проблемы хозяйственного поведения и ориентаций иноэтничных мигрантов на раз­личные сферы занятости и труда активно изучались в странах Западной Европы. Учеными социологами и антропологами исследовались проблемы развития «этнического предпринимательства», (т. е. производства уникаль­ных товаров и услуг, потребляемых исключительно в рамках своей этни­ческой группы) и так называемых «торговых меньшинств», выполняющих функцию посредников между различными этническими группами в аграр­ных сообществах (9, с. 4). Исследовалось также влияние этнических факто­ров на занятость и трудовую мобильность различных национальных групп. Как было выявлено, в средах, отличных от сред тех стран, откуда прибы­ли мигранты, с точки зрения воспроизводства социально-экономических и культурных моделей, этническими группами мигрантов для адаптации ис­пользуются традиционные типы хозяйственного поведения, принятые в их среде. И это еще раз является ярким подтверждением правильности разви­ваемой нами концепции. Агенты — т. е. различные этнические группы, про­живающие в Москве и других городах России, могут осуществлять на рынке лишь те социальные действия, которые в соответствии с результатами их «рефлексивного мониторинга» считаются нормальными, приемлемыми для совершения. Именно поэтому в отдельных сегментах рынка труда, напри­мер, сфере услуг некоторые этнические группы устанавливают свои меха­низмы контроля и регулирования процессов трудовой мобильности, что отмечается многими этносоциологами. Поэтому определенные сферы «за­нятости и даже профессии оказываются оккупированными определенными этническими группами» (9, с. 50). В настоящее время эти же процессы, про­исходящие среди определенных этнических групп, постепенно охватывают отдельные сегменты рынка труда в Москве и некоторых городах России. То есть и при миграции этносов в другую иноэтничную среду воспроизводят­ся особенности социальных практик и экономического поведения этносов, как форма их своеобразной социальной защиты от рисков в изменившейся природной, хозяйственной, культурной среде.

Одними из первых работ, пытающихся проследить результативность внедрения рыночных новаций в различных национальных сообществах, яв­ляются труды экономиста — антрополога М. Хехтера, посвященные «куль­турному разделению труда» и «внутреннему колониализму» (11, с. 43). Он

569

Национальная идея России

стремился показать, что в многонациональных сообществах нет универсаль­ной модели хозяйствования и формы занятости, подходящих для различ­ных этносов — участников рынка, их модификация в различных этнических сообществах зависит от опыта хозяйственного поведения акторов рынка, приобретенного в предшествующей истории развития этносов, культурных особенностей развития этнического сообщества. При этом в ряде случаях действия национальных клановых элит, ответственных за законодатель­ные инициативы и принятие решений ведут к консервации традиционных, унаследованных от предшествующих периодов, социально-экономических структур, которые при помощи использования традиционных механизмов, воспроизводят и распространяют свое влияние. Таким образом, он указал на связь между такими составляющими как «культурное разделение труда» между участниками рынка и этнократизм (в его терминологии — внутрен­ний колониализм).

Общий вывод о трансформации современных экономических теорий был сделан американским ученым Б. Хиггинзом. «Важность политического и культурологического контекстов для экономического развития очевидна; экономисты, занимающиеся развивающимися странами, обнаруживают, что они стали писать о таких явлениях, как связь между идеологией и пред­принимательской активностью, между уровнем грамотности и психологи­ческими ориентациями на развитие, о влиянии сельской, общинной орга­низации на экономическое развитие и т. п. При новом подходе экономистов к проблемам слаборазвитых стран становится все сложнее определить, где кончается экономика и начинается социология, социальная антропология и политическая наука» (Цит. по 11, с. 15).

Именно за счет использования преимуществ традиционных, историче­ски сложившихся хозяйственных укладов и форм социальных практик был обеспечен взрывной эффект переход к рынку аграрных сообществ Японии, Китая, Индии, Вьетнама, а в последнее время и Монголии. В аграрных со­обществах Китая и Въетнама социальные институты и формы организации труда, унаследованные от предыдущих периодов развития этих стран, были использованы в качестве фундамента для построения более эффективных форм их экономической и социальной организации. Рыночные новации, ор­ганично встроенные в унаследованные от предшествующих этапов развития традиционных аграрных сообществ, формы организации хозяйственной деятельности крестьян, стали примером эффективной адаптации аграрных реформ к традиционному укладу и образу жизни различных этносов.

Особенно ярким свидетельством в пользу пересмотра использовавших­ся ранее концепций является опыт трансформации после второй мировой войны аграрного сообщества Японии. Япония, обделенная природными ре­сурсами и земельными угодьями, сокрушенная в войне аграрная феодальная страна, при переходе к рынку использовала преимущества традиционной

570

Стендовая секция

общинной самоорганизации. В период трансформации была сохранена пар-целлярность сельского хозяйства: раздробленные мелкие хозяйства были полностью охвачены кооперативами, выполняющими все функции: сбыто­вые, производственные и социальные. Кооперативная система хозяйство­вания была органично встроена в систему жизнедеятельности села, поддер­живала и сохраняла сельский социум. (Эта система в значительной степени напоминает наши колхозы, которые на заре кооперации, возможно, могли бы пойти этим путем, если бы не было жесткого административного прес­синга, приведшего впоследствии к их деградации). Как считает российский этнолог Л. Перепелкин: «Традиции общинного землепользования, в основе которых коллективизм и групповая ответственность за принятие решений стали ключевыми факторами успеха знаменитой системы японского менед­жмента, многие элементы которого были заимствованы из советской систе­мы управления» (9, с. 42). И здесь, на наш взгляд, уместно привести цита­ту из работ Д. Норта: «Институты создаются людьми. Люди развиваются и меняют институты; поэтому наша теория должна начаться с индивида». И далее, «в то же время ограничения, накладываемые институтами на чело­веческий выбор, оказывают влияние на самого индивида. Соединение ин­дивидуального выбора с ограничениями, накладываемыми институтами на весь перечень выборов, является важным шагом в сторону интегрального социального анализа» (8, с. 89).

Происшедшие трансформации аграрных сообществ ряда стран Азии по­казывают, что традиционные практики (институты) семейного (общинно­го) хозяйствования могут быть использованы не только для обеспечения легитимности аграрных инноваций, но и для развития на их основе инсти­тутов рыночной направленности, в частности, высокоэффективных корпо­ративных предприятий. Унаследованные от прошедшего периода развития, традиционные институты этих стран, реорганизуясь, могут эффективно приспосабливаться к меняющимся условиям, а традиционные ценности в некоторых случаях даже обеспечивают источники легитимации для до­стижения новых целей, и, в частности, для легитимации изменений в пра­вах собственности и облегчения условий для пользования ими различным социальным группам. Для объяснения этого феномена на наш взгляд, лучше всего подходит тезис Де Сото: «формы поведения, которые сегодня склонны объяснить культурным наследием, вовсе не представляют собой результат этнических или иных особенностей, а имеют причиной разумную оценку издержек и выгод от обращения к услугам легальной системы собственно­сти» (6, с. 42), т. е. существовавших ранее в данной социальной общности форм хозяйственных отношений.

Постепенно западными учеными-этносоциологами была признана вы­сокая значимость традиционных, унаследованных от прошлого периода развития этносов, социальных практик и сложившихся социальных струк-571

Национальная идея России

тур и институтов в социальном поведении, процессах модернизации, поли­тической жизни отдельных стран. Были даже введены термины «анклавной цивилизации» и «локальных солидарностей», в которых подчеркивалась роль и значение культурного и социально-экономического своеобразия развития отдельных стран, национальных регионов, городских и сельских образований, а внутри них отдельных национальных районов и поселений.

Между тем в российской социологии изучению своеобразия развития отдельных стран, регионов, национальных общностей и роли в их транс­формации исторического наследия, т. е. факторов, унаследованных от пред­шествующего развития этих сообществ, не уделялось ранее достаточного внимания. Это привело на наш взгляд к ошибкам в выборе направлений перехода к более эффективной, как ранее считалось, модели трансформа­ции такой социальной системы, как Россия.

Такое понимание исторической обусловленности изменения современ­ных, происходящих в различных регионах страны и национальных сообще­ствах страны, социально-экономических процессов открывает другие гори­зонты в оценке возможностей их трансформации. Скопированные с опыта стран Запада, аграрные инновации не могут быть однозначно повторены крестьянами — представителями другими национальных сообществ и ре­гионов страны, имеющими отличный от стран Запада опыт развития хо­зяйственных практик и институтов. И когда мы анализируем последствия трансформации аграрных регионов и национальных сообществ страны, мы, в свою очередь, вынуждены столкнуться с особыми условиями и фак­торами их формирования и развития, накладывающих яркий отпечаток на результаты происшедших в них преобразований. Последствия трансфор­мации социально-экономического развития различных сообществ страны раскрывают более сложную логику развития регионов и отдельных этниче­ских сообществ страны как на протяжении всего пути их трансформации, так и в отдельные периоды их исторического развития. Эта логика, как мы писали выше, представляет собой скорее результат взаимодействия и взаи­мовлияния сообществ, представляющих разные хозяйственные культуры на основе взаимодействия и взаимопроникновения. И это положение под­тверждается ходом трансформации аграрного сообщества России.

Постепенно мы приходим к выводу о том, что традиция и инновация, традиции и современность в трансформации аграрных сообществ взаимос­вязаны и взаимообусловлены. И это показательно на примере трансформа­ции не аграрных сообществ не только России, но и других стран.

Альтернативное противопоставление хозяйственным практикам этносов, сложившимся в прошлые периоды истории, аграрных новаций по образцу стран Запада, оказалось ошибкой. Переход на более эффективные, как ранее считалось, рыночные практики привел к возрождению в национальных сооб­ществах России патриархального семейного хозяйствования, обеспечивающе-572

Стендовая секция

му выживание крестьянских семей и сохранение сельского социума в условиях стремительных для крестьян этих стран новаций рынка. Унаследованные от прошлого развития социумов, традиционные практики крестьян стали тормо­зом на пути рынка, внедряемого по западному образцу. При переходе к рынку в создавшихся условиях неопределенности и хаоса хозяйственные практики этносов вынуждены были обеспечить выживание, занятость членов их семей, а не максимизацию прибыли и расширенное воспроизводство, как это требова­лось новациями рынка. Этим и объясняется полученный эффект блокировки фермерского типа хозяйствования и возврат к традиционным практикам эт­носов, проверенных вековым историческим опытом хозяйствования крестьян. В результате в этнических сообществах возник аграрный кризис, сопровождав­шийся высокой безработицей, резким ухудшением мотивации крестьян и усло­вий их жизнедеятельности, сопровождающийся пьянством, алкоголизмом, миграцией этносов в города и распадом поселенческой структуры этнических сообществ. И что особенно опасно для приграничных с Китаем территорий.

Список использованной литературы:

Арутюнян Ю.В., Дробижева Л.М., Сусоколов А.А. Этносоциология. М.: Аспект Пресс, 1998.

Бромлей Ю.В. Этносоциальные процессы: теория, история, современ­ность. М.: Наука, 1989.

Гайворонский С.К. Развитие аратских хозяйств в Монголии. М.: Инсти­тут Востоковедения АН, 1999.

Гидденс Э. Социология. М.: Эдиториал УРСС, 1999.

Гордон А.К. Китайская деревня. Рубеж тысячелетий. Реферативный сбор­ник. М.: ИНИОН, 2003.

Де Сото Э. Иной путь. Экономический ответ терроризму. М., Социум, 2008.

Моритани. Современная технология и экономическое развитие Японии. М.: Наука, 1986

Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирова­ние экономики. М.: Фонд экономической книги «НАЧАЛА», 1997.

Перепелкин Л.С. Занятость и этничность: линии пересечения. Бюлле­тень. «Конфликт-диалог — сотрудничество». Центр стратегических и поли­тических исследований. М: Институт Востоковедения АН, 2001.

Плюснин Ю.М., Калугина З.И., Соболева С.В., Попков Ю.М. Концепция устойчивого социального развития Алтае-Саянского экорегиона. Новоси­бирск: ИЭ и ОПП СО РАН, 2002.

Таболина Т.В. Этническая проблематика в современной американской науке. М., Наука, 1985.

Тишков В.А. Концептуальная эволюция национальной политики в Рос­сии // Исследования по прикладной и неотложной этнологии. М., 1996.

573

---

Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 183; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!