ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И ОБЩЕНИЯ 18 страница
* По Дарвину, общий предок имелся в каждом царстве, а не во всем органическом мире. См.: [42:663].
170
многим предкам представляет собой чисто логическую операцию разложения неких целостных структур на однородные элементы (атомы). Умозрительность этой теории такая же, как и у любого классификационного построения, которому Дарвин противопоставляет свою общебиологическую теорию развития.
Изменчивость и наследственность организмов Дарвин обосновывает феноменологически, не вскрывая механизма этих процессов. Они подтверждаются или непосредственным наблюдением над различными вариациями одного и того же вида в естественных условиях, или фактом искусственного отбора, осуществляемого также в пределах вида («Происхождение видов» начинается с примеров искусственного отбора, который во многом служит Дарвину парадигмой для понимания естественного отбора).
Последующее развитие генетики, биофизики, биохимии, молекулярной биологии было несомненно определено этой поставленной Дарвином проблемой выяснения механизмов изменчивости и наследственности. Общим методом этих биологических наук служит редукционизм, т.е. исходная апелляция к тем или иным элементарным структурам организма, в функциональной соотнесенности которых моделируется ин-тегративная жизнедеятельность целостного организма. Как бы ни определялась эта последняя, она в теории не может быть представлена иначе, чем некая возможность, некая лишь предполагаемая целостность. Именно поэтому никакой органно-структурный способ определения вида, а значит, и дифференциации видов не является исчерпывающим (в генетических, экологических, морфологических и других определениях). Исчерпывающе вид определяется лишь по факту репродуктивной изоляции [78:21-22; 97:190-198]. Недостижимая для механистического редукционного конструирования целостность оказывается суверенной видовой характеристикой биологических существ. Эта целостность или целесообразность понимается вполне по Аристотелю, т.е. как внутренняя природа, а не как внешняя цель.
|
|
Механическое конструирование в биологии, опосредствованное через эксперимент, а значит, представляющее собой суверенную научную деятельность, процесс выработки человеческих целей в направлен-
171
ном индустриальном преобразовании природы, осуществляется всегда в рамках одной видовой биологической целостности (или предельно близких друг другу видов) [142:430-434]. Поэтому теоретически предполагаемая биологическая целостность, биологическая целесообразность может играть роль лишь возможной структуры, но ни в коем случае не действительной. Иначе говоря, кантовский запрет объективации тождества целей природы с целями человека оказывается вполне состоятельным. Это тождество может служить лишь «путеводной нитью» для теоретического конструирования. Подобное понимание целесообразности в теоретической биологии достаточно отчетливо прокладывает себе дорогу в последние 10 — 15 лет, например, в форме телеономии К.Х.Уоддингтона [116:22, 58-59].
|
|
Фактическая суверенность воспроизводящего себя вида служит исторической основой для теоретически конструктивного формулирования целостности в биологии. Пользуясь терминологией Канта, можно сказать, что биологическая целостность играет исключительно регулятивную роль в ходе воспроизведения механики биологических структур. Забвение этой регулятивной функции видовой целостности приводит к серьезным методологическим ошибкам.
Рассмотрим два возможных методологических нарушения сформулированного выше регулятивного принципа. Во-первых, принцип биологической целостности может быть определен не как регулятивный, а как конститутивный. В этом случае биология неоправданно антропоморфизируется, а значит, мифологизируется. Таковы витализм Г. Дриша, фина-листские концепции П. Тейяр де Шардена, К. Пайро, Ф. Лотце и многие другие. Во-вторых, принцип биологической целостности может быть отождествлен с механической связью (составностью) технически воспроизведенных органных функций. При этом биологическая теория приобретает «сетчатый» характер некоторой совокупности инструментально формализуемых методов исследования биологических объектов [141:159-160].
|
|
Эту дезинтеграцию биологических наук пытаются преодолеть, утверждая популяционную генетику в качестве фундамента биологии. Однако вероятностный
172
характер математического аппарата популяционной генетики свидетельствует о несостоятельности этой попытки формулирования органической целостности. Некорректна также и попытка неодарвинизма решить проблему соотношения единства организма и множественности его органных действий по аналогии с принципом Гейзенберга в квантовой механике [146:5], потому что этот принцип утверждает дополнительность двух формализованных теоретических интерпретаций одного и того же явления, в биологии же речь идет о соотношении множества функционально однозначных органных структур с самовоспроизводимой целостностью организма.
|
|
Дистанция между органической целостностью и органно-орудийной составностью достаточно точно определяется в цитологии в форме соотношения in vivo и in vitro. Обособление клеток многоклеточного организма, отправляющих определенный набор функций в дифференцированной системе органов, и выращивание их in vitro приводят к утрате их дифференцированности, к уродливой омоложенности, характерной для злокачественных опухолей [108:84-86,157]. Вмешательство человека в биоценотические структуры, искусственное выделение и культивирование ограниченного количества видов превращают иные виды в желательную или нежелательную среду, искусственно обуживают их жизнедеятельность, приводя к бурному развитию примитивных форм жизни (например, развитие синезеленых водорослей), вполне аналогичных злокачественным клеткам в цитологии. Игнорирование регулятивности принципа биологической целостности, таким образом, оборачивается угрозой тотальной экологической катастрофы. Само развитие технической цивилизации должно быть ориентировано на биологическую целостность, представленную широким спектром своих уровней — от отдельных живых существ до биосферы в целом: «Если изучение организмов есть ключ к техническому изобретению, то и обратно, технические изобретения можно рассматривать как реактив к нашему самопознанию. Техника может и должна провоцировать биологию, как биология — технику» [119:42].
Проблема действенной связи организма и среды, сформулированная относительно рассматриваемой
173
структуры и функции некоторого органа, равносильна проблеме генетической связи различных органов. Но поскольку другого опосредствующего звена, кроме органа, у организма нет, логически-структурно в биологической теории эта генетическая проблематика разрешается исключительно благодаря нахождению некоторой органной же структуры, играющей роль генетического начала относительно ранее исследуемого органа. Нахождение подобных органных структур составляет важнейший аспект развития биологической теории со времен возникновения дарвинизма [114:5-37]. Методологически это направление биологических исследований вполне физикалистское: поиск порождающих органных структур логически совпадает с поиском новых физических теорий, вбирающих в себя старые теории как частные случаи. Однако в данном случае исследуемые органные структуры не снимаются логически друг в друге, но составляют иерархическую целостность в организме или в других самоорганизующихся биологических структурах.
Подобный теоретический подход аналитически выявляет эту иерархичность, хотя принципов, лежащих в ее основе, оказывается столько же, сколько имеется исследуемых органных структур. Направляющая органогенеза в биологической эволюции в целом, таким образом, не может быть обнаружена, поэтому совокупность физикалистских методов исследования и обозначается обычно термином «редукционизм», т.е. принципы физического историзма оказываются применимыми к логическому воспроизведению живого, но недостаточными. Так, собственно биологические (органные) критерии эволюционного совершенства очевидно релятивны: «...по темпу накопления живого вещества на вершине эволюции находятся бактерии, по способности создавать живое из простейшего вещества — растения, по наиболее эффективному соотношению массы тела и способности производить работу — насекомые» [46:90].
Содержательное определение направленности биологической эволюции (эволюционного совершенства) совпадает со всеобщим определением биологической целостности или целесообразности. Данное определение, как это ни парадоксально, не может быть биологическим, т.е. особенным, релятивно-органным. Все-
174
общее определение биологической целостности — это всеобщее определение саморазвития, которое присуще человеческому общению, самонаучению. Отсутствие у человека врожденных человеческих способов отношения к миру, исключительно воспитательное формирование человеческой личности в процессе общения или научения — вот то всеобщее определение биологической целостности, которое не присуще ни одному биологическому виду.
В биологическом мире любое воспитательное приобщение индивида к видоспецифическому поведению производно от генетического воспроизведения индивидов. Однако очевидно, что значимость воспитательного формирования индивида возрастает у эволюци-онно более совершенных видов. Отсюда нельзя сделать столь прямолинейный вывод, что соотношение между прижизненно приобретенным и наследственным видовым поведением может быть представлено простой количественной мерой.
Изменение этого соотношения в зависимости от эволюционного уровня оказывается своеобразной теоретической моделью зависимости между характером общения в человеческом обществе и его орудийной вооруженностью41. Переход от редукционного исследования инструментария биологических организмов к теоретическому воспроизведению биологической целесообразности — это всегда переход от методов орудийного историзма к диалектике историзма культурологического. В таком случае принципом историзма, воспроизводящего процессы живой природы, является типология диалектики или иерархичность особенных форм выражения диалектического принципа самоопределения. То, что теория живого (теоретическая биология в данном случае) может быть построена только в соответствии с рефлективной способностью суждений, предполагающей для логики рассудка (логики механической составности) органическую целостность принципов разума, было исчерпывающе показано Кантом в «Критике способности суждения». Однако разум в концепции Канта недиалектичен, и поэтому программа построения теоретической биологии у него не могла быть реализована.
В рамках существующих теоретико-биологических концепций определение направленности биологичес-
175
кой эволюции относительно человеческой истории представлено в теории «неограниченного» прогресса, предложенной Дж.Хаксли, а также П.В.Серебровским, хотя в последней делается попытка сформулировать собственно биологические критерии прогресса, что служит основанием для обвинения сторонников этой концепции в антропоцентризме [140].
Итак, принципы культурологического и физического историзма логически определяют живое как диалектически всеобщее и как инструментально особенное. Логическая неоднородность этих определений обусловливает проблему имманентизации двух логик, которая решается указанным выше методом построения иерархической структуры, т.е. в соответствии с присущим живому принципом историзма. Разумеется, этот принцип распространяется на любые формы живого, непосредственно представленного саморазвития, т.е. он действен не только в биологии. Можно показать, что он лежит в основе исторического языкознания, теории общественно-экономических формаций и других конкретных теорий развития.
Непонимание логической неоднородности оснований, на которых строится теоретическая биология, попытки приведения ее к единому логическому знаменателю оборачиваются тупиковой, теоретически непродуктивной ситуацией. Таков спор между представителями тихо- и номогенетических концепций. Сторонники номогенеза пытаются физикалистски объективизировать единое культурологическое основание теоретической биологии, абсолютизируя при этом макроэволюционный палеонтологический аспект биологического прогресса и отвергая значимость борьбы за существование и естественного отбора в развитии организации живых существ.
Основатель номогенеза Л.С.Берг провозглашал физико-химические процессы в качестве основания эволюционного единства, однако в конкретной работе он ограничивался приведением большого количества разнообразных примеров органической целесообразности в биологическом мире [18]. Представители дарвинизма, противопоставляя свое учение номогенезу и другим подобным концепциям, делают упор на микроэволюцию, так или иначе атомизируя биологический процесс, выводя любые формы организации живого
176
из столкновения интересов живых существ, из борьбы за существование. Механистический атомизм дарвинизма предполагает исходное единство организации (монофилия) и дивергенцию как фактор эволюции. Номогенез, напротив, исходит из физического структурного многообразия (полифилия), которое в результате неких общих структурных принципов приводится к универсальному единству в ходе эволюции (конвергенция). То, что методологическая односторонность номогенеза и тихогенеза является следствием абсолютизации одного из двух необходимых для теоретической биологии логических подходов, отметил, в частности, С.В.Мейен, определивший эти две дополнительные логики как «законы движения формы» и законы «генетики, физиологии и экологии» [84:357].
Итак, в данной статье была сделана попытка диалектического обоснования наличия трех фундаментальных способов логического воспроизведения истории в современной науке. Рефлексия на эти принципы историзма имеет важнейшее методологическое значение в нашу эпоху, когда наука не созерцательна, но непосредственно практична, а значит, логика лишь в своей отнесенности к истории, к развитию приобретает эвристическую значимость. Принципы физического или орудийного историзма, в которых выражен теоретический смысл одного из противоречивых аспектов всеобщего, его определение как способа орудийного действия, являются тем важным моментом научной деятельности, благодаря которому диалектическое мышление человека предохраняется от догматических тупиков, от неподвижности метафизических онтологических систем. Именно благодаря орудийному историзму система диалектической логики оказывается открытой, обновляющей свое предметное содержание. Инструментальное многообразие научной деятельности и ее диалектическое единство, трансформация одного в другое запечатлены в сформулированных здесь принципах историзма.
МЕСТО ТЕОРИИ КУЛЬТУРЫ
В СОВРЕМЕННОМ ТЕОРЕТИЧЕСКОМ
ЗНАНИИ42
Позицией для определения понятия культуры должен служить тот процесс, в котором образуется этот феномен человеческой деятельности. Этим процессом оказывается деятельное взаимодействие человека с природой. Приступая к определению культуры, невозможно обойти проблему определения природы. Трудность здесь состоит в том, что, определяя природу, мы, разумеется, прибегаем к предельному обобщению того, с чем мы как люди имеем дело в своей деятельности, и вместе с тем пытаемся выявить ту непосредственную данность окружающего мира, относительно которой только и можно приступить к операции обобщения. Эту трудность можно преодолеть только в том случае, если мы найдем ту данность природы, в которой, как мы предполагаем заранее, мы впоследствии выявим все опосредствования, через которые определится наше отношение к природе в ней самой. Этой данностью природы является вещь — непосредственная представленность любого природного процесса. Но под процессом обычно понимается изменение, прехождение, превращение, развитие, становление. Чувственно-вещественная данность процесса свидетельствует о том, что человек сам оказывается прежде всего вещью среди других вещей — он существует внутри природных процессов, является одним из вещественных моментов, моментов прехождения. Вместе с тем человек не просто через свое собственное тело, через его действенные и ощущающие органы относится к миру, утверждая себя как преходящая вещественная часть природных процессов, он сам со-
178
здает вещественный мир, овладевая природными способами развития. Значит, человек, будучи природным существом, оказывается способным стать как бы по ту сторону природы, отделить себя от непосредственных связей с ней с помощью действенного воспроизведения этих связей. Этой способностью человек обладает благодаря орудийной деятельности. Орудие, или «материальное тело культуры», создавалось и создается в преемственности человеческих поколений из окружающего природного мира. С помощью орудий человек управляет природными процессами окружающего мира, используя их вещественные результаты для воспроизведения в своей собственной природной жизнедеятельности. Значит, только через регулирующее природный процесс орудие человек в состоянии противопоставить себя целостности природного процесса, представить упорядоченность последнего в связи его вещественных компонентов. Вещи, определенные как моменты становления природного процесса, обозначаются так или иначе на всем протяжении человеческой истории как естественные, природные вещи и противопоставляются вещественной данности орудий — собственно человеческим общественным вещам. Орудия, регулирующие некий природный процесс, в действии своем воспроизводят его как целое и оказываются инвариантом этого процесса. Поскольку орудийная вооруженность предпосылается любому осваивающему окружающий природный мир действию человека, постольку природный процесс, на который это действие направлено, представляется индивидом как целое в становящейся совокупности своих вещественных моментов. Орудие выводит индивида за пределы осуществляющегося природного процесса, представляет ему этот процесс как совершившийся, как целостный и инвариантный в его общественной, орудийной освоенности. Эту целостность действующий индивид удерживает при себе в форме цели.
В объектной цели (представленности окружающего мира как целостного природного процесса) индивид фиксирует результат освоенности мира всем обществом на протяжении его истории. Каким образом существует объектная цель? Она существует в индивидуально-действенном продолжении этой истории, а значит, предполагает процесс приобщения исходно при-
179
родного человеческого существа к орудийной деятельности. Поскольку приобщение к деятельности входит в саму деятельность, постольку каждый индивид в нем участвует и для него другой индивид (приобщающийся) оказывается целью подобного рода деятельности (субъектной целью, или «ты» в процессе общения). Содержанием субъектной цели оказывается единство в преемственности объектных целей. Ясно, что устойчивость объектной цели соотносительна с целевой преемственностью, а последняя просто невыразима без объектной цели. Динамическое единство этих целей составляет процесс целеполагания, источником которого является любой индивид. Процесс целеполагания совпадает с деятельным содержанием процесса общения. Итак, материальное тело культуры (совокупность орудий — овеществленных в орудиях, обузданных человеком природных сил) приводится в действие, обновляется и развивается индивидами, которые удерживают орудия при себе благодаря процессу общения, в котором идеально воспроизводится вполне материальный процесс деятельного освоения мира. Суть процесса общения состоит в непосредственном обмене деятельностью, т.е. обмене формами целеполагания, присущими индивидам. Целеполага-ние, присущее индивидам, или процесс идеального воспроизведения деятельности, есть не что иное, как мышление. Но в межиндивидуальном общении, в обмене деятельностью мышление должно быть выражено, т.е. чувственно-вещественно представлено. Вещественную представленность мышления, или идеального, правильнее всего назвать символом. Символически выраженное идеальное есть всеобщее43.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 106; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!