Следы акта речи,  и наукометрическая аналогия 8 страница

114

личие статусов новаторства сказывается и на оформлении новинки для социализации по профессиональным и дисципли­нарным правилам.

Перед профессионалом-новатором, когда новое уже возник­ло как усовершенствование или видоизменение традиционного профессионального продукта, возникает та же проблема со­циализации— передачи результата в профессиональную транс­ляцию, что и перед ученым, который социализирует свой ре­зультат в акте публикации. Ученый в этом случае подчинен равнообязательным для всех членов дисциплинарной общности правилам оформления результата: он, не слишком вникая в проблемы зачем и почему, излагает результат в форме статьи или монографии, показывает его как модификацию известных уже дисциплине результатов, как их уточнение, дополнение или отрицание. Имеет ли смысл говорить, что и для профес­сионала-новатора существуют требования парадигматизма, пра­вила представления результата, оформления его для социали­зации в функционально сравнимых со статьей или монографией и санкционированных профессией формах?

Судя по данным полевых исследований, подобный парадиг-матизм оформления нового результата налицо и в профессии; с той же неукоснительностью, с какой дисциплина требует отученого рукописи, профессия требует от новатора мифа. С транс­мутационной точки зрения роль статьи (монографии) и мифа сравнима и в том отношении, что они суть акты речи (пись­менной или устной) конечной длины, наращивающие текст  (дисциплины или профессии), получающие смысл и значение из наращиваемого текста в процессе интеграции нового резуль­тата с наличными, уже известными, т. е. в процессах объяснения нового от наличного и оценки наличного от нового. Это условие преемственности смыслообразования вынуждает ученого ссылаться на результаты предшественников, интерпретировать-трансформировать эти результаты, «склоняя» их к объяс­нению нового, а профессионала-новатора это же условие осмысленного трансмутацнонного общения вынуждает не отрываться горизонта профессиональной эмпирии, опираться в своих объяснениях на реально существующий в момент объяснения транслируемый через семейный контакт поколений профессиональный навык — наличный текст профессии.

Вот здесь и появляются на просцениуме традиционного професионально-именного кодирования имена богов-покровителей профессии, полномочные знаковые представители профессии в матрице фрагментирования. В качестве одного из условий социализации результата научная дисциплина требует верификации на репродуктивность (эксперимент или его заменитель) и содержательно-авторитетной ссылки на «природу», на обезличную и независимую от человека объективную реальность — власть действия слепых, репродуктивно-поведенческих автома­тов (взаимодействие). В профессиональном трансмутацион-

115

ном обществе это решение верификации на репродуктивность эксплицировано потому, во-первых, что нет в этой эксплика- ции необходимости -_результат новатора не поднимается над горизонтом эмпириии и не требует для своего объяснения выхода в «сущностную» область умопостижения, и потому, во-вторых что традиция не только не имеет развитых средств сакрализации предмета познания, но и вынуждена избегать их как реальной угрозы перехода информационно изолированных  очагов профессионального знания в единое для общества и, следовательно, сокращенное до вместимости индивида знание, внешнее отсутствие в составе правил социализации требо- ерификации на репродукцию не должно вводить в за-дение Традиция здесь действует примерно так же, как наш Госкомитет по открытиям и изобретениям: не выдает авторского свидетельства, прежде чем не будут доказаны работоспосность, рентабельность и экономическая эффективность новации У изобретателя пятого колеса к телеге здесь шансы на социализацию новинки ничуть не выше, чем у нас.

Но скрывая верификацию на репродуктивность как частное и безразличное для профессии дело новатора, профессия требует четких указаний на принадлежность к тексту профессии, что и достигается оформлением новинки как акта речи от име­ни бога-покровителя. Как ученому свойственно говорить от «мени «природы» сухим и безличным языком цифры, формулы, страдателыГого залога, так и профессионалу-новатору прихо-552 давать описание новинки в терминах деятельности и бога покровителя. Ссылка на деятельность бессмертного бога, создающего бессмертные же (знако-трансляционные) образцы длГподТажания смертным профессионалам \ столь же автори-££а и необходима для традиции, как и для нас ссылка на ^оиооду» которая, «как выясняется», всегда содержала в себе некое эталонно-идеализированное отношение «X», которое уче­ны? «открыл», эксплицировал в логике понятий, вытащил на свД б£жий для человека как еще одну раскрытую «тайну ппиоолы» и как еще один элемент возможных приложений. С точки зрения традиции наша Природа, богиня-покровитель-ница науки, давно уже все сделала и совершила, но не все ппка открыла ученому, который вынужден без конца ставить "Гвоп£о?ы и г^идумывать хитроумные средства понуждения к ответу⁵.

— 4 Идея созданного богом образца для подражания — норма традициои-„ыо понимания профессиональной деятельности как деятельности подража-трЛиой Эта идея прошла долгий путь развития и в нашем социокоде. пГпитом например, божественное происхождение идей-образцов не под­бит сомнению (Государство, 596 АВ), той же точки зрения придерживалось 5пчпнее соедневековье — Аисельм, Фома, Оккам.

s Этот момент научного общения «с позиции силы», принуждения особен-

„ поячеокивал Кант: «Разум должен подходить к природе, с одной стороны,

^н° своими принципами, сообразно лишь с которыми согласующиеся между со-

бУ явления и могут иметь силу законов, и, с другой стороны, с эксперимея-

В сущности, и профессионал-новатор, и ученый заставляют трудиться своих богов-покровителей, понуждая их к деятельно­сти и описывая эту деятельность. Но бог традиции личен, беспокоен и общителен, деятельность его необходимо удержи­вать на понятном для профессионалов и доступном для подра­жания уровне эмпирии, тогда как Природа опытной науки — особа безлично-скучная, репродуктивно-правильная и необщи­тельная; она больна инерцией — вселенской ленью, не подает голоса по собственной инициативе и отвечает только в терми­нах «да» и «нет», предоставляя ученым самим разобраться в смысле и составе этих ответов. С учеными, которые так любят упрекать традицию в религиозности и мистике [24], профессио­нал-новатор мог бы затеять весьма неясную по исходу дискус­сию о том, в чьих действиях, его или ученого, больше религиоз­ности и мистики.

Вечность бога-покровителя, именного знака, с которым свя­зан текст профессии, сообщает это свойство трансляционности-вечности, отчужденности от смертных профессионалов всему составу текста — технологическим описаниям образцов для подражания. Принадлежность к тексту бога воспринимается традицией как санкция на трансляцию, как официальное при­знание обществом социальной ценности новации, введенной в корпус знания. Если профессионал-новатор «сочиняет» миф, т. е. находится в позиции «говорящего», реального творца но­винки, то профессионал-потребитель, осваивающий эту новинку, всегда оказывается в позиции «слушателя», который получает эту новинку от имени бога-покровителя. Для профессионала-новатора имя бога-покровителя не более как средство опосре­дования-социализации результата, такой же знаковый, инерт­ный сам по себе и не создающий сам по себе знания инстру­мент означения, социализации, как и журнал для ученого. Но для профессионала-потребителя бог-покровитель суть источник всего наличного и любого возможного будущего знания. Для него профессионал-новатор лишь «посредник», рассказывающий об эталонной для профессионала деятельности бога.

Схема: бог — посредник — человек (профессионал) стано­вится для традиции ее теорией познания, трансмутации⁶. Уко­ренению этой схемы способствует то обстоятельство, что тради­ционный акт социализации нового через наращивание текста имени бога-покровителя крайне редко использует процедуру выдачи «авторского свидетельства»⁷. Если бы наши журналы,

тамн, придуманными сообразно этим принципам для того, чтобы черпать из ' природы знания, но не как школьник, которому учитель подсказывает все, ' «то он хочет, а как судья, заставляющий свидетеля отвечать на предлагаемые

ям вопросы» [22, с. 35—36].

⁶ В несколько универсализированной форме намагннченности-одержнмо-j сти Платон анализирует эту схему в «Ионе».

'■ ' Выдача «авторского свидетельства» связана по традиционной норме £ С включением «культурного героя» в систему божественных кровнородствен-*■ иых отношений по правилу Сократа: «Так ведь все они произошли либо от

117

например, печатали научные статьи без указаний на авторство, то они оказались бы для дисциплинарного сообщества как раз в позиции традиционных богов-покровителей: бессмертных источников дисциплинарного знания и его хранителей — каж­дый ученый говорил бы от имени журнала. В этом смысле «божественные» характеристики журнала — вечность или неза­висимость срока жизни журнала от срока жизни ученых-авто­ров, способность приобщать результаты смертных ученых к бессмертной трансляции — суть те же характеристики, что и у божественных имен традиции, т, е. в боге-покровителе с точки зрения его функциональной нагрузки в процессах трансмута­ционного общения примерно столько же «религиозности» и «божественности», сколько и в нашем научном журнале. Хотя именно локализация личного и безличного начал отличает текст профессии, который привязан к личному, индивидуализи­рованному имени бога-покровителя, от дисциплинарного текста, который привязан к безличному понятию физической или хи­мической, биологической... «природы», но зато рядом с собой выращивает эпонимическую характеристику дисциплины, свя­зывая и ранжируя имена смертных творцов, оба текста, в сущ­ности, обладают массой релевантных параметров, и прежде всего тяготением к информационной изоляции от других та­ких же текстов, к размежеванию на уровне «вместимости» го­ловы индивида. Под этим углом зрения вполне возможен «пе­ревод» с языка профессионального на научный. Для традиции достаточно нормативно звучит информационно-изолирующее высказывание Гесиода:

Самонадеянно скажет иной: «Сколочу-ка телегу!» Но ведь в телеге-то сотня частей! Иль не знает он, дурень?

(Труды и дни, 465—456)

В «переводе» на язык науки оно могло бы звучать пример­но так:

Самонадеянно физик иной говорит: «Подзаймусь биокодом)» Но в биокоде-то генов одних! Иль не знает он, дурень?

Между текстом профессии и текстом научной дисциплины есть, естественно, глубокие различия. Одно из них — наличие у текста профессии долговременной «подкорковой» памяти, роль которой выполняет живущее поколение профессионалов. Освоенные для семейной трансляции навыки не требуют уже детализированного описания в знаковом тексте профессии, и тот эффект «левого смещения», о котором мы уже упоминали, получает здесь полный простор для своих выявлений. Знако­вый, привязанный к имени бога текст профессии переписывает каждое поколение, редуцируя описание освоенных уже навыков

бога влюбленного в смертную, либо от смертного и богини» {Платон. Кра-тил, 398 Д).

118

до простых упоминаний об их принадлежности к тексту. Об Афине, например, известно, что она научила людей обуздывать коней и запрягать быков, делать колесницы и строить корабли, даровала плуг и бороны, веретено и ткацкий станок. Этот состав текста Афины (он далеко не полон) делает понятным, почему Гесиод называет плотника «рабочим Афины» (Труды и дни, 430), а себя соответственно «рабочим Деметры», строго разграничивая области деятельности того и другого (там же, 420—457). Хотя состав текста имени, той же Афины, остает­ся неизменным — в нем всегда будут упоминания о том, чем профессия обязана богу,— сами эти упоминания не будут, как правило, программами-«рецептами» изготовления корабля, на­пример, или колесницы, а будут скорее напоминать знаковые айсберги, подводная часть которых располагается в освоенной профессии и переданной для семейной трансляции деятельно­сти. Эти упоминания служат вместе с тем и адресами, местами крепления новых результатов в форме наращивающего текст мифа. Эту особенность заметил А. Лосев в гомеровских описа­ниях корабля [32], где много мельчайших деталей, но нет це­лого. То же самое можно сказать и о гомеровском описании работы Гефеста над щитом Ахилла (Илиада, XVIII, 468). Оно явно рассчитано на профессионала, подчеркивает и детализи­рует мелочи, проявляя безразличие к целому: профессионалу не нужно объяснять, что такое корабль или щит. Его внимание ориентировано на особенное, необычное.

Учитывая «левое смещение» как постоянно идущий процесс перемещения накапливаемого профессией знания из знаковой формы текста, привязанного к имени бога-покровителя, в об­ласть семейной трансляции, где знак почти не используется, мы можем сформулировать ряд более или менее очевидных постулатов трансмутации-рационализации как основного спо­соба накопления знания по нормам профессионально-именного кодирования.

1. Текст профессии, как он представлен в тексте имени про­
фессионального бога-покровителя, всегда открыт для новых на-­
ращиваний мифами, поскольку трансляция через семейный кон­-
такт поколений постоянно его редуцирует, «опустошает».

2. Семья как основной транслятор профессионального навы­-
ка обладает, видимо, и свойством «забывания» — дренажа мо-­
рально стареющего знания, что позволяет удерживать налич­-
ный текст профессии, каким он представлен в семейном кон­-
тексте поколений, в пределах вместимости индивида.

3. Внешняя (в других семьях) фиксация продукта профес­
сиональной деятельности придает процессу перемещения зна­
ния из текста бога-покровителя в семейную трансляцию смысл
накопления качества деятельности по изготовлению продукта
устойчивой номенклатуры, т. е. смысл рационализации профес­
сиональных навыков, поскольку именно в этой области профес­
сия свободна от ограничений, накладываемых матрицей обме-

119

на, контактом семей, различенных по профессиональному осно­ванию.

4. Дренирующе-забывающее свойство семейной трансляции, которая селекционирует наличные и попадающие в знаковый текст модифицированные навыки на совершенство, неизбежно создает на выходе, «технологическом кладбище» профессии, эффект разрыва с прошлым: единожды начав движение к со­вершенству и ограниченная в этом движении параметром вме­стимости индивида, профессия уже не может вернуться в исход­ное состояние, где она была частным навыком или группой навыков «материнской» профессии, земледелия например, если речь идет о профессии рисосеятеля или огородника.

Уже анализ этого первого, рационализаторского пути транс­мутации-познания, освоения нового знания мог бы дать мате­риал для суждений о механизмах и векторах развития тради­ции. Но чтобы более или менее полно представить себе картину движения в традиционную развитость, нам следует познако­миться и с другими типами традиционной трансмутации.

Второй тип допустимого для традиции трансмутационного движения связан с принципиальной возможностью увеличения объема транслируемого обществом знания через увеличение числа профессий, т. ё. общей емкости социокода, если учесть, что любая профессия в общем-то рано или поздно входит в ре­жим насыщения — динамического равновесия между «вмести­мостью» индивида и объемом транслируемого через семейный контакт поколений знания. Хотя традиция использует, как пра­вило, ценностные иерархии профессий, располагая их по шкале «высокие — низкие» (кастовая иерархия в Индии, например), традиция не знает «легких» профессий, которые не требова­ли бы от индивида полной отдачи, освобождали его голову и руки для непрофессиональных занятий. Даже «интеллектуаль­ные» профессии вроде ремесла писаря, государственного чинов­ника, жреца требуют от индивида полной отдачи сил либо из-за сложности навыка, либо из-за обилия клиентуры, числа замыканий на другие семьи. Это естественно: 15—20% как средняя для традиции норма отчуждения сельскохозяйственно­го продукта задают жесткие лимиты численности профессио­нальных общностей. Но даже если учесть неоднородность профессий' по числу внешних контактов с семьями других про­фессий, которая будет, естественно, влиять на соотношение степени включенности в профессию ментальных и физических возможностей человека (с ростом числа контактов роль физи­ческих ограничений будет возрастать), мы все же можем счи­тать число представленных в матрице фрагментирования про­фессий показателем развитости традиционного общества и даже мерой емкости профессионально-именного социокода. При лю­бых оговорках и поправках рост числа профессий есть для традиционного общества и рост емкости социокода, корпуса транслируемого обществом знания.

130

Этот второй тип трансмутации в отличие от первого, рацио­нализаторского, направлен не на совершенствование наличного арсенала профессиональных навыков, а на переделку матрицы фрагментирования за счет включения в нее новых профессий. Если при всех условиях межсемейные контакты матрицы обмена не должны разрушаться на сколько-нибудь продолжительное время, а появление новой профессии неизбежно связано с из­менением межсемейных контактов, с их увеличением или хотя бы перераспределением, то, видимо, наименее болезнен­ным путем ввода нового различения в матрицу фрагментиро­вания будет для традиции тот, который связан с почкованием наличных профессий, с их размежеванием по номенклатуре профессионального продукта. Поскольку нормы компенсации остаются для почкующейся профессии неизменными, сам факт разделения той или иной профессии остается ее внутренним делом, почти не затрагивает интересов семей других профессий. Он лишь увеличивает число контактов, не меняя норм компен­сации совокупного продукта разделившейся профессии. Дело ограничивается перераспределением контактов при общем рез­ком увеличении контактов семей, принадлежащих к распочко-вавшейся профессии. Уменьшение номенклатуры продукта и соответственно компенсации будет восполнено ростом числа контактов с семьями других профессий.

Этот путь обогащения матрицы за счет почкования не вы­зывает особых затруднений и на знаковом уровне. Семейству богов-покровителей ничего не стоит «усыновить» или «удоче­рить» еще одно божественное имя для этих целей. Обычно их просто «рождают» боги наличного семейства, т. е. интегрирую­щая социокод на знаковом уровне кровнородственная связь попросту надстраивается ссылками на родителей. Этим путем, например, разрасталась семья богов-олимпийцев, когда новые и не совсем уже традиционные социальные реалии заставили включить в социокод имена Ананке, Дике, Метрон, Дионис и т. п. Вполне открыт и другой путь, когда культурный герой,изобретательность которого создала в профессии ситуацию р почкования, включается в кровнородственную связь богов-по- кровителей и с течением времени становится обычным богом-покровителем, обретает знаковое бессмертие.

С точки зрения ограничений, накладываемых матрицей об­мена, значительно более сложным для традиции должен быть путь заимствования, т. е. включения и в матрицу фрагментиро­вания и в систему межсемейных контактов какой-то совершен-§но новой деятельности и соответствующей ей новой номенкла­туры продуктов или услуг. Пока такая новая, возникающая в порядке заимствования извне профессия не представлена в системе межсемейных контактов, она лишена средств к суще- ствованию, но, чтобы войти в эту систему контактов, ей нужно доказать другим профессиям жизненную необходимость своей номенклатуры продукта, без которого обходились прежде,

---

Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 171; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!