Следы акта речи,  и наукометрическая аналогия 4 страница

Хотя сам Соссюр был в этом вопросе достаточно осторожен, склонялся в истолковании природы языковой реальности ско­рее к социально-экономическим, чем к естественнонаучным ана­логиям и, различая синхронию и диахронию, оставлял место историческим подходам, его постигла обычная судьба пионе­ров сакрализации предметов под знаком вечности. Конт и Спенсер, например, упорно настаивали на единстве социальной статики и социальной динамики как на двух равноправных ас- пектах социальной реальности, но следующие поколения социо­логов лишили предмет социологии отметок времени, превратили социальную динамику в бесструктурную возможность социаль­ных изменений и сдвигов. Точно так же и Соссюру не удалось удержать лингвистику на перекрестке синхронии и диахронии. Синхрония превратилась в ахронию обычного, лишенного отме­ток времени образца, а диахрония ушла на второстепенные  роли аппендикса лингвистической теории, о котором вспомина- ют только тогда, когда ничего другого не остается. Пафос ло- зунга современных лингвистов (текст — природа лингвиста!) состоит не в подчеркивании специфики текста как языкового  феномена — постулат диссоциации на уровне предложений во­обще запрещает процедуру идентификации текстов среди не­текстов, а в подчеркивании «природности» текста, сравнимости «языковых реалий с природными,  правомерности переноса методов естественнонаучных исследований в лингвистику.

Соссюр лишь пошатнул традицию логико-категориального

85

истолкования природы языка, хотя и подставил под удар ее уязвимое место. Рассматривая знак как единство означаемого и означающего в более или менее традиционном духе (озна­чаемое— понятие, означающее — акустический образ), Соссюр-обнаружил изменяемость, сдвиг значения: «Прежде всего раз­беремся в том смысле, который приписан здесь слову „изменяе­мость". Оно могло бы породить мысль, что здесь специально идет дело о фонетических изменениях, претерпеваемых озна­чающим, или же о смысловых изменениях, затрагивающих оз­начаемое понятие. Такой взгляд был бы недостаточен. Како­вы бы ни были факторы изменяемости, действуют ли они изолированно или комбинированно, они всегда приводят к сдви­ гу отношения между означающим и означаемым » {51, с. 339]. Но Соссюр не придал этому сдвигу функционального значения, не увидел в нем нормы и правила трансмутационного общения. Тождество логического и лингвистического было поставлено под сомнение, но само сомнение приняло вид изменчивости вообще, принципиальной возможности сдвигов и изменений в знаке. Не успев появиться, проблема оказалась закрытой от изучения просто потому, что этим сдвигом нечего было объяс­нять. Историческое измерение процессов общения закрывалось системой постулатов актуализма, исчезало из поля зрения ис­следователей.

Знак и социальное наследование

Сегодня в понимании знака есть, пожалуй, лишь несколько пунктов схождения: принадлежность знака к миру общения; внешний относительно любого члена общности и равносильный для каждого в пределах общности характер знака; вещный или, во всяком случае, воспринимаемый органами чувств мате­риал знака; немотивированность знака. Для наших целей пред­ставляется особенно важным то уже высказанное в литературе понимание знака, которое включает и все сказанные выше пункты схождения, и две дополнительные характеристики: а) системность знака, который немыслим вне некоторого мно­жества других знаков, всегда есть различенная часть целого, несущая функции как различения, так и целостности; б) при­надлежность знака к миру культуры (34; 59].

Нам особенно хотелось бы подчеркнуть эти две дополни­тельные характеристики, даже, возможно, огрубить их в таком подчеркивании, поскольку они представляются нам ключевыми моментами ситуаций человеческого общения.

Начать можно с элементарных силлогизмов. Любое обще­ство на любом этапе его существования обладает некоторым массивом социально необходимых форм деятельности, причем массив этот намного превышает возможности отдельно взятого индивида, требует фрагментации в некоторое множество по-

86

сильных для индивидов, сопряженных и дополняющих друг друга видов деятельности. В отличие от биокода пчел, муравьев, термитов биокод человека не справляется с задачей вос-производства этих фрагментированных видов деятельности в смене поколений, что вынуждает все типы социальности искать внебиологические средства кодирования, иметь долгоживущий, рассчитанный на множество поколений, бессмертный и вечный с точки зрения смертного индивида «социокод», несущий при­мерно тот же набор функций, что и биокод для других видов. Материалом, «геном» социального кодирования как раз и яв-ляется знак. Используя знак, общество удерживает массив со-циально необходимых и воспроизводимых в смене поколений видов деятельности в двух формах существования: в репродук-тивно-эмпирической и в обобщенно-трансляционной (знание),  подготовленной для передачи новым индивидам.

Перечислим эти исходные положения: а) корпус социально необходимой деятельности следует фрагментировать в посиль-ные для индивидов «порции», виды; б) матрица фрагментиро-вания не может воспроизводиться в смене поколений средствами биологического кодирования,   поэтому средства внебиологиче-скогокодирования — знаки — являются условием существова­ния любого общества; в) внебиологическое кодирование пред-полагает наличие особой «наследственной» социальной знаковой сущности, способной отчуждаемо от смертных индивидов хра-иить матрицу фрагментирования корпуса деятельности и коди­ровать индивидуальные виды деятельности.

Пусть эта группа положений будет для нас исходной точкой отсчета, чем-то вроде теоремы толчка физиков, «прямолинейным движением», которое не требует доказательств, но может участвовать в доказательствах как абсолют — исходный момент определенности. Нет смысла, нам кажется, доказывать ключевой ход такого построения: если социальность как различенная, но целостная форма деятельности реализована на смертном материале индивидов и не берется биокодами этих индивидов, а общество все-таки существует преемственно и незавиеимо от рождений и смертей индивидов, то должен су-ществовать автономный относительно индивидов код такой формы, распределяющий индивидов по видам деятельности и, таким образом, «стыкующий» деятельность смертаых поколений людей в бессмертную историю общества. И если мы, нарушая запрет на повтор, трижды в разных формулировках говорим об одном и том же, то делаем это не ради доказательности, повтор ничего не доказывает, а ради «обживания» этой ключевой схемы, из которой вытекают не столь явные, но имеющие для нас принципиальное значение выводы.

Примем на правах постулата, что матрица фрагментирования корпуса социально необходимой деятельности действительно существует в отчуждаемой от индивидов знаковой форме социокода. Что из этого следует?

87

Прежде всего в этом факте скрыто содержится утвержде­ние, что каждая клеточка или ячейка матрицы суть адрес рас­пределения закодированной в знаке деятельности, причем ад­рес, ограниченный «вместимостью» среднего индивида — сред­ними значениями ментальных и физических возможностей человека. В попытках идентифицировать такие знаки — инди­видуализирующие адреса распределения — мы сразу же натал­киваемся на институт имен , и если знаковое кодирование со­циальности мы принимаем совечным обществу, то эту же ха­рактеристику причастности к вечному мы должны приписать и именам — индивидуализирующим адресам распределения со­циально необходимой деятельности, фрагментированной по контурам сил и возможностей индивидов.

Конечно, с точки зрения современного европейца, за плеча­ми которого двухтысячелетняя практика распределения мла­денцев в имена по святцам или по произволу родителей, имя выглядит скорее различительной биркой для административно-бюрократического крючкотворства, чем носителем социальной сущности человека. Бунт шекспировской Джульетты против тезиса «истинности имен по природе» (Не ты, а имя лишь твое — мой враг... Что имя? 'Роза бы иначе пахла, когда б ее иначе называли?) представляется сегодня наивным и беспред метным. В нашем социокоде имя как представитель социаль­ной наследственной сущности работает не в режиме префор-мации, а в режиме эпигенеза, принадлежит скорее к миру кантовских тезисов, а не антитезисов, к миру «свободной при­чинности» и самораспределения в наличные или новые виды деятельности. Но, сканируя инокультурные ойкумены, мы без особых усилий убеждаемся, что эпигенез имени, лишенного «врожденных» социальных ролей и обязанностей,— чисто евро­пейское явление. В других типах культуры имя тяготеет к пре­формизму, там человеку значительно больше «на роду написано». Кубань и Хиндустан, как мы уже отмечали, сравнимы и по природным условиям, и по основным продуктам деятельно­сти, и даже по формам деятельности — овес и прочие злаки растут, по Гегелю, и на Кубани, и в долине Ганга, требуя сравнимой деятельности по обеспечению этого роста. Но социо-коды, с помощью которых новые поколения приобщаются к наследству предшественников, здесь разные, и люди себя соз­нают по-разному. Сын кубанского парикмахера или плотника вряд ли унаследует профессию отца: перед ним огромный вы­бор деятельности по склонности и интересу. Сын парикмахера или плотника с берегов Ганга до самого недавнего времени жил в системе «джаджмани», которая жестко определяла его-будущую судьбу не только по профессии, но и по клиентуре, по размеру гонорара в виду натуральных поставок и услуг, даже по кругу возможных жен [26].

Присутствие в социальном кодировании и в человеческом общении имен — индивидуализирующих адресов может, по на-

88

шему мнению, рассматриваться как отличительный признак человеческого общения. Сегодня, когда расплывчато опреде- ленные понятия «знак», «общение», «язык» переносятся и на животных (пчелы, муравьи, термиты, дельфины), применение  критериев адресности (индивидуализирующее имя) и участия во внебиологическом кодировании индивидуальных видов дея- тельности дает возможность отличить человеческое от нечело-веческого. Пчела может сколько угодно танцевать, кодируя в фигурах танца расстояние и направление полета, но, поскольку это умение информационно танцевать передано пчеле по биокоду и сам информационный сигнал в принципе не может иметь избирательного индивидуального адреса, механизмы ко-дарования сообщения, его передачи и восприятия носят очевид- но «подкорковый», неосознанный характер; так что рассматри­вать подобного рода биологические явления в терминах чело- веческого социального общения не имеет, на наш взгляд, смысла. Внешнее сходство здесь только запутывает, создает трясины смысловой неопределенности там, где их могло и не быть.²

Ниже термины «знак», «общение», «значение», «язык», «социокод» мы будемупотреблять в узкочеловеческом значении как видовую особенность человека, существа социального по необходимости или, что то же, по биологической несостоятель- ности. Мы не будем развивать эту точку зрения на происхождение общества как на вынужденный, под угрозой умирания, ответ биологического вида на длительные и неблагоприятныеизменения среды. Этот взгляд на социогенез давно высказан вмарксизме, и мы упоминаем о нем лишь по связи с нашими исходными положениями. Социальность, внебиологическое кодирование как ответ на неблагоприятные изменения среды может означать только одно: появление в экологической нише вида таких жизненно важных для него и поддающихся типизации (репюдуктивных) ситуаций, решение которых требует коллективных координированных действий, т. е. действий, программы которых различены на индивидуальной основе и интегрированы в целостность по конечному результату (охота на крупных животных, например, которая обнаруживается в технологических арсеналах практически всех "первобытных" обществ).

Смысл такого разбиения программ на индивидуальной основе и интеграция в целостность по конечному результату есть фрагментация единой коллективной программы акта деятельности на посильные для индивидов различенные и сопряженные в целостность подпрограммы, т. е. появление устойчивой,

89

призванной решать данную типизированную ситуацию группы с более или менее четким распределением ролей по конечному числу участников. Для кодирования такой деятельности в це­лях передачи новым поколениям требуется как минимум два рода знаков: знаки-фиксаторы типизированной ситуации и зна­ки-фиксаторы позиций индивидов в группе. Если социогенез шел по линии налаживания коллективных действий, по линии выделения типизированных ситуаций коллективного действия и столь же типизированных групп, решающих такие ситуации, то сопутствующие социогенезу попытки использовать животное еще безадресное общение³ для кодирования этих социальных ценностей в знаке находились бы под селекционирующим дав­лением адресно-именной схемы, т. е. наиболее устойчивыми ре­зультатами «проб и ошибок» кодирования в знаке были бы те_г которые действительно фиксируют ситуацию, группу, ее участ­ников, распределение ситуативных ролей по участникам.

Современное состояние языков, возникавших, похоже, более или менее одновременно, мало что может сказать об исходных формах языкового общения, о «начале» языка. Все языки прошли огромные по длительности периоды становления фор­мы, выработали тонкие и сложные структуры, так что любая попытка выстроить языки по структурному основанию в шерен­гу «развитости», где «правофланговым» и наиболее развитым оказывается то язык флективный (Гегель, Хейдеггер), то ана­литический (Есперсен), оказывается несостоятельной прежде всего потому, что ареалы распространения языковых типов, не совпадают с ареалами распространения типов культуры. Языки Кубани и Хиндустана, например, близки по типу и, воз­можно, восходят к единому индоевропейскому языку-предку, но социокоды, ответственные за тип культуры, здесь, как мы уже упоминали, различны. Это не только и не столько шпилька в адрес лингвистической относительности и любых других попыток отождествить структуры языка и способы членения окружения, но н предупреждение для нас самих. Если мы го­ворим о том, что язык и социокод совечны социальности: не мо­жет существовать общество без внебиологического кодирова­ния, а такое кодирование немыслимо без языка, то из этого еще не следует, будто язык и социокод одно и то же, будто это лишь два различных по генезису термина для одного фе­номена. Структура социокода и структура языка могут ока­заться двумя разными структурами. Соответственно и «смысл», «значение», «Знание», если они прописаны по наличным резуль­татам общения, т. е. по социокодам, могут оказаться в весьма слабой корреляции с типом языковой структуры.

И все же, если социогенез шел через налаживание коллек­тивных действий, через выделение социально значимых типи-

³ Довольно значительные объемы такого безадресного стадного общения «по объекту» (сигналы тревоги, опасности, вызывающие типизированные пове­денческие реакция) подтверждаются множеством исследований [53].

 90

зированных ситуаций коллективного действия и групп, решаю­щих эти ситуации, мы должны либо допустить идею вмеша­тельства сверхъестественных сил, либо признать именное «начало» языка, т. е. первичность имени — индивидуализирую-. щего адреса распределения социально необходимой деятельно-сти, фрагментированной по мере сил и возможностей индивида. Позднее могли начаться процессы дифференциации и транс-формации, накопления структур растущей общности, разделе­ния языка на уровни единиц, но если мы, например, постули­руем «начало» языка на синтаксическом уровне, мы должны будем призвать на  помощь нечистую силу: такие структуры могут появиться либо в результате длительной эволюции фор­мы, либо должны упасть с неба. Почву для их появления в стадной эмпирии предсодиальности обнаружить невозможно.

Различие функций языка и социокода, возможность, а на ранних стадиях и высокая вероятность использования для нужд социального кодирования случайного, хотя и типизированного знакового материала, наша слепая европейская уверенность в том, что логическое и лингвистическое — две стороны одной медали, могут вызвать подозрения и насчет универсализма ос­новных видов общения — коммуникации, трансляции, трансму­тации. Мы вводили эти виды в явочном, так сказать, порядке, вплане чистых различений, способных стать точками роста и «местами крепления»  новых значений, прописанных по миру  общения. Теперь, на подходе к типу культуры, нам требуются  некоторые уточнения с учетом собственно программирования.  

Уточнения производны от того факта, что виды общения являются одновременно не только потоками информации, раз- лично ориентированными по режиму (коммуникация — отрица- тельная обратная связь, трансляция — обучение, трансмутация — объяснение), но и потоками, в которых, как мы уже видели, могут протекать различные по форме, структуре, сте­пени комплексности информационные единицы. Научная статья, яапример, вряд ли может нести информацию для «первобыт- иого» охотника, как и ритуальный танец — для европейца. Нам следует попытаться понять ту границу, которая отделяет в видах общения универсальное от особенного, прочерчивает переход от социального кодирования вообще к культурному типу.

Пусть знание — знаковая форма преемственного существо­-
вания сложившихся видов социально необходимой деятельно­-
сти — должно постоянно удерживаться в матрице фрагменти-
рования, поскольку это условие преемственного существования
общества в смене поколений. Пусть каждый социально значи-
мый акт деятельности индивида рассматривается как единич­-
ная реализация программы, созданной предшественниками и
унаследованной индивидом в процессе обучения. Во введении
мы говорили о немотивированности состава фрагмента знания
Рс точки зрения содержащихся в нем программ и соответственно

 

о возможных различиях в интерьерах деятельности даже в од­ном типе культуры. В предыдущем разделе мы говорили о том, что за актами общения стоит текст — результат предыдущих актов общения, а тексты всегда имеют более одного носителя. Теперь мы говорим об именном начале языка как о гипотезе, помогающей понять первые шаги социальности через становле­ние и знаковое оформление типизированных ситуаций коллек­тивного действия с фиксированным числом участников и с ин­дивидуальным распределением подпрограмм по именам в рам­ках целостной программы коллективного действия.

Это последнее обстоятельство усложняет картины общения и кодирования в их универсальных составляющих, поскольку индивидуализирующий характер имени входит в известное противоречие с принципом совместного владения текстом, этим условием актов общения. Мы высказываем предположение, что при объяснении подобных противоречий следует учитывать тот факт, что на разных исторических периодах на первый план могли выдвигаться то физические, то ментальные ограни­чения человека и для начальных этапов становления социаль­ности решающее значение имели физические ограничения. В этом случае текст мог быть ориентированным на группу, не выходя за пределы ментальной вместимости индивида, а подпрограммы группового действия — на имя, учитывающее физические возможности индивида.

Этим мы пока ограничимся. Суть экспликации выводов, со­держащихся в констатации наследственной или, мы бы теперь сказали, трансляционной природы знака, сводились бы к груп­пе универсальных, имеющих силу для социальности на любом этапе ее развития положений: а) если социальность не ко­дируется биологически, должны существовать внебиологиче-ские средства, ее кодирования — знаки: б) если объем социаль­но необходимой деятельности превышает возможности индиви­да, должна существовать и воспроизводиться в смене поколений матрица фрагментирования такой деятельности в посильные для индивида дозы — имя как адрес распределения закодиро­ванной деятельности; в) если социогенез связан с появлением коллективной или групповой деятельности, приходится принять именное «начало» языка, все другие варианты требую/г в силу отрыва от эмпирического уровня привлечения сверхъестествен­ных сил; г) если матрица фрагментирования действительно су-ществует и индивид в социально значимых актах деятельности развертывает унаследованные им от предшественников по со-циокоду программы, то должно существовать два средства общения — коммуникация и трансляция; д) если общество не изъято из борьбы за существование и социокод, как и биокод, должен пассивно или  активно изменяться, трансформируя матрицу фрагментирования производно от изменений среды, то существует и третий срез общения — трансмутация, который в европейском очаге культуры называют «познание».

---

Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 175; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!