ЭВОЛЮЦИОННАЯ ТЕОРИЯ—ЭВРИСТИКА

менениях организмов и дивергенции видов. Однако теория происхождения видов, как она была сформули­рована Дарвином, лишь указала гл. факторы эволю­ции и потому давала лишь общее описание процесса эволюции. Интимные стороны этого процесса, прежде всего проблемы наследственности и изменчивости, оста­вались нераскрытыми. Поэтому в последующем раз­витии биологии успехи и неудачи в изучении наслед­ственности непосредственно отражались на Э. т. (напр., открытие Де Фризом макромутаций у нек-рых рас­тений привело к убеждению об отсутствии существ, роли отбора; позднее было установлено, что макрому­тации представляют крайне редкое явление, что из­менчивость строится на основе мелких мутаций).

Дальнейшее развитие Э. т. связано прежде всего с успехами генетики, осн. шаги к-рой были сделаны со времени переоткрытия знаменитых законов Менделя о расщеплении признаков при скрещивании. Анализ наследственности и изменчивости в совр. генетике существенно расширил базу Э. т. Следующий шаг в раз­витии представлений о механизмах эволюции связан с переходом к исследованиям (наряду с организ­мом) видовых популяций и тех процессов, к-рые происходят в рамках вида. Благодаря внутривидовому скрещиванию мутации, возникающие у одних орга­низмов, распространяются в популяции, перекомбн-нируются и образуют новые сочетания признаков; отбор закрепляет наиболее удачные в данной среде сочетания, и удельный вес соответствующих генов в общем генном фонде вида возрастает; при изменении условий среды благоприятными могут оказаться др. геномы (сочетания наследств, факторов). Такого рода процессы непосредственно участвуют в эволюц. преоб­разованиях видов. Т. о., генетика показала, что приспо­собительные эволюц. изменения формируются из неоп­редел, изменений только в рамках вида. Соответствен­но этому возникла идея «видоцентризма», согласно к-рой именно вид — осн. единица органич. мира и еди­ница эволюции. Дальнейшее развитие эволюц. пред­ставлений привело к созданию т. н. синтетической Э. т. Наследуя идеи классич. дарвинизма, она продол­жает занимать место центральной теоретич. конструк­ции в классич. биологии.

Наряду с гл. руслом эволюц. идей в органпзмен-ной биологии, в к-ром в качестве ведущего фактора признается взаимодействие организма и среды, су­ществовали и существуют иные направления. Одной из таких концепций является витализм, в наст, время отвергнутый подавляющим большинством биологов. Др. концепции, сохраняющие нек-рое распростра­нение, можно разделить на две противоположные груп­пы: такие, согласно к-рым эволюция в осн. чертах совершается на основе внутр. закономерности (авто­генез, ортогенез, номогенез и т. п.), и такие, согласно к-рым эволюция целиком или в осн. чертах совершает­ся на основе прямого воздействия среды на организм (экзогенез, т. н. теория «ассимиляции внешних усло­вий» и т. п.). Оба эти подхода ведут к ошибкам: авто­генетики обычно вынуждены допускать возможность преадаптации, т. е. приспособит, изменений, происхо­дящих до того, как организм попадет в среду, в к-рой эти изменения ему выгодны; экзогенетикп же вынуж­дены приписывать организму некую изначальную спо­собность изменяться адекватно среде.

Особое место занимает группа эволюц. представле­ний, берущих начало от Ламарка и Спенсера. Здесь эволюция рассматривается как двуединый процесс: ее основой считаются неадаптивные изменения (про­исходящие независимо от среды); на этот осн. тип из­менений накладываются адаптации, обусловленные средой. Считается, что адаптивная изменчивость мо­жет иметь своей основой механизм отбора, а неадап­тивные изменения, идущие в сторону усложнения,

обусловлены неисследованными, но вполне материаль­ными силами, напр. связаны с переходом организма из менее вероятного в более вероятное состояние (увеличение энтропии). Эта т. зр. все чаще выдвига­ется в последнее время, но идея спонтанных неадал-тивных изменений, ведущих к усложнению органи­зации, пока мало обоснована. До нек-рой степени это направление близко фпналистич. конструкциям, одна­ко свободно от их осн. крайности — идеи «финала» эволюции.

Классич. биология может рассматриваться как био­логия в основном организменного уровня, исследовав­шая среди надорганпзменных систем только вид. Совр. биология добавила к числу своих объектов как сооб­щества организмов, так и др. экологич. системы — биогеоценозы и биосферу в целом. Это привело к ут­верждению идеи многоуровневого строения живой природы. Тем самым была поставлена проблема проис­хождения и эволюции не только организмов и видов, но и сообществ, экосистем и биосферы в целом.

Т. о., эволюц. подход, в полной мере сохраняя свое значение в биологии, требует для своего развития но­вых масштабов и понятийных форм эволюц. мышления. Это не означает умаления дарвинизма как теории эволюции организмов п видов. Речь идет о поисках специфич. закономерностей, свойственных каждому из экологич. уровней п не сводимых к процессу отбора. Поиски в этой области оказываются тесно сопряжен­ными с развитием исследования объектов как систем.

Лит.: Берг Л. С, Номогенез или эволюция на основе закономерностей, П., 1922; Бауэр Э. С, Теоретич. био­логия, М.— Л., 1935; Ламарк Ж. Б., Философия зоо­логии, пер. е франц., т. 1—2, М.— Л., 1935—37; Север-ц о в А. Н., Морфология, закономерности эволюции, М.— Л., 1939; Ш м а л ь г а у з е н И. И., Пути и закономерности эволюц. процесса, М.— Л., 1939; его же, Проблема при­способления у Дарвина и у антидарвинистов, в кн.: Филос. проблемы совр. биологии, М.— Л., 1966; Сукачев В. Н., Идея развития в фитоценологии, «Сов. ботаника», 1942, Л« 1—3; С и м п с о н Д ж. Г., Темпы и формы эволюции, пер. с англ., М., 1948; Дарвин Ч., Происхождение видов, пер. с англ., М., 1952; Ливанов Н. А., Пути эволюции жи­вотного мира, М., 1955; Завадский К. М., Учение о виде, Л., 1961; С u e n о t L., Invention et finalite en biolo-gie, P., 1941; Van del A., L'homme et revolution, P., 1949; Huxley J., Evolution in action, N.Y., 1953; В е r-talanffy L. von, Problems of life, N.Y., [1961]; L e r-ner I. M., The genetic basis of selection, N.Y.—L., 1961; Grant V., The origin of adaptations, N.Y.—L., 1963; S t e fa-bine G. L., Variation and evolution in plants, N.Y.—L., 1963; Dobzhansky T h.. Genetics and the origin of species, 3 ed., N.Y.—L. — [a.o., 1964]; Mayr E., Animal species and evolution, Camb. (Mass.), 1965.

H . Хайлов. Севастополь.

ЭВОЛЮЦИОННОЕ УЧЕНИЕ — см. Эволюцион­ ная теория в биологии.

ЭВОЛЮЦИЯ (от лат. evolutio — развертывание) — в широком смысле представления об изменениях в об­ществе, органич. мире, неживой природе, их направ­ленности, порядке, закономерностях. Идея Э. в прос­тейшей форме заключается в том, что определ. сос­тояние к.-л. системы является результатом более или менее длит, изменений предшествовавшего ее состоя­ния (о различных теориях Э. см. в ст. Историзм, История, Прогресс, Развитие, Философия истории, Эволюционная теория). В более узком смысле — пред­ставление о медленных, постепенных, количеств, изме­нениях, в отличие от революции. Диалектич. материа­лизм рассматривает Э. и революцию как взаимосвя­занные и взаимообусловленные стороны развития, выступая против абсолютизации к.-л. одной из них.

ЭВРИСТИКА (от греч. eupioxco — отыскиваю, от­крываю)— 1) момент открытия нового; 2) методы, ис­пользуемые в процессе такого открытия (эвристич. методы); 3) наука, изучающая творч. деятельность; 4) метод обучения (т. н. сократические беседы).

Исторически понятие Э. возникло в Древней Греции как метод обучения, применявшийся Со­кратом: в ходе беседы ее участники с помощью сие-

ЭВРИСТИКА

533

 

темы наводящих вопросов и примеров наталкивались учителем на правильный ответ. Сократич. беседа ис­пользовалась ми. философами (Платон, Ксенофонт) и естествоиспытателями (Декарт, Лейбниц, Эйлер) для изложения своих теорий.

Э. как момент открытия нового свя­зывается с инсайтом, «озарением», мгновенным нахож­дением решения задачи в результате завершения осоз­нанного или неосознанного процесса поиска этого решения.

Э в р и с т и ч. методы (называемые иногда «эв­ристиками») обладают след. чертами: Лих использо­вание сокращает время решения задачи по сравнению с методом слепого перебора; 2) способ решения, полу­чаемый с помощью этих методов, может быть неоптп-мальным по ряду параметров (время, точность, досто­верность решения и т. д.); 3) при ограничениях, накла­дываемых на параметры, применение эвристич. мето­дов может и не привести к цели. Интерес к исследо­ванию эвристич. приемов и методов особенно возрос в связи с решением при помощи технич. устройств задач на распознавание образов, на доказательство теорем и т. д., в к-рых человек может оценивать результат соответствующего процесса, но не может дать точный алгоритм выполнения этого процесса. При использова­нии ЭВМ для решения подобных задач программист, не зная точного способа, приводящего к цели, вводит в ЭВМ способ решения, основанный на правдоподоб­ных рассуждениях самого программиста, или дает воз­можность машине проводить правдоподобные рассуж­дения (на основе введения в машину алгоритма форми­рования таких рассуждений, опирающегося на машин­ный и человеч. опыт решения задач данного класса). Такие программы для ЭВМ получили название эврис­тич. программ. Наиболее известна из них программа «Общий решатель проблем» (ОРП), построенная А. Ньюэллом, Дж. Шоу и Г. Саймоном и позволяющая машине находить решения широкого класса логич. за­дач, если условие задачи записано в специальном вход­ном языке этой программы. Осн. эвристиками в ОРП являются метод выделения последовательностей под­целей, последоват. движение к-рых приводит к постав­ленной цели, и метод обобщенных действий, сводящий­ся к оперированию не истинными элементами задачи, а нек-рыми идентификаторами совокупностей этих элементов. Однако при попытке использовать ОРП для решения задач игры в шахматы выяснилось, что этих эвристик явно недостаточно. Были предложены др. принципы построения эвристич. программ (В. Рейтман, X. Гелернтер и др.), узкоспециализирован­ных и рассчитанных на решение задач, однотипных по своей природе. При составлении таких программ сна­чала производится протоколирование решения задач рассматриваемого класса человеком, к-рому предла­гается в процессе эксперимента «думать вслух», а затем на основании этих протоколов выявляются эврис­тики человека и эвристич. критерий успеха, на к-рый он опирается. После этого соответствующая информа­ция закладывается в эвристич. программу и вводится в машину. Если результаты машинного решения за­дачи совпадают по выбранным параметрам с резуль­татами решения ее человеком, то эвристич. программа считается эффективной. При достаточно широком пси-хологич. эксперименте в машину может быть введен опыт большого коллектива людей, и решение задачи данного типа машиной может осуществляться более эффективно, нежели решение ее одним человеком.

Э. как наука имеет своим предметом эвристич. деятельность человека или технич. устройства. Изу­чение эвристич. деятельности тесно связано с темп нау­ками, к-рые исследуют поведение живых систем в ходе решения творческих (в широком смысле) задач (прежде всего психология и физиология высшей нерв-

ной деятельности), т. е. систем, способных осуществлять эвристич. деятельность. Осн. задачи Э. как науки сво­дятся к построению моделей осуществления процесса поиска нового для данного субъекта (или общества в целом) решения задачи. Существует несколько таких моделей. Модель слепого поиска, имеющая сторонни­ков среди нек-рых кибернетиков (см., напр., Д. Кэмп-белл, Слепые вариации и селективный отбор как гл. стратегия процессов познания, в кн.: «Самоорганизую­щиеся системы», М., 1964, с. 292), опирается на разра­ботанный Торндайком метод проб и ошибок. Слабость модели слепого поиска состоит в невозможности объяс­нения с ее помощью высокой скорости решения чело­веком большинства творч. задач. В наст, время в чис­том виде эта модель большинством психологов и кибер­нетиков отвергается.

Более распространена лабиринтная модель эврис­тич. деятельности, впервые сформулированная на ос­нове экспериментов с крысами В. Смоллом (1900). В этой модели каждая задача, стоящая перед субъек­том или технич. устройством, рассматривается как лабиринт, а поиск решения — как процесс блуждания по лабиринту. Лабиринтная модель внесла в модель слепого поиска элемент структурности, однако при решении нек-рых задач, когда лабиринтная структура была фактически задана субъекту, лабиринтная модель оказалась несостоятельной. В этих случаях человек не производит в процессе решения задачи «блуждания по лабиринту», определяемому структурой этой за­дачи, а реализует гораздо более эффективный процесс, позволяющий находить нужное решение значительно быстрее, чем при лабиринтном методе. Иногда (т. н. задачи на «догадку») лабиринт строится испытуемыми в процессе решения и, т. о., блуждание по лабиринту выступает лишь как заключит, этап эвристич. деятель­ности.

Наиболее содержат, моделью эвристич. деятель­ности можно считать структурно-семантич. модель. Она исходит из того, что в основе эвристич. деятель­ности по решению задачи лежит принцип построения системы моделей, к-рая отражает структуру связей семантич. характера между объектами, образующими «поле» задачи. В процессе построения такой системы моделей субъект осуществляет следующие действия: выделение в потоке входной информации дискретных объектов (селективный отбор объектов); выявление связей между ними (путем прямого наблюдения или проведения рассуждений об этих связях); актуализа­ция тех выделенных множеств объектов и связей, к-рые представляют интерес с т. зр. поставленной цели; абстрагирование от неактуальных объектов и связей; формирование обобщенных элементов из одно­типных (по актуальным связям) структур; нахождение связей между обобщенными элементами; поиск по полученному обобщенному лабиринту с учетом пред­шествующего опыта на аналогичных обобщенных лаби­ринтах. В кпбернетич. плане структурно-семантич. модель исследовалась в работах В. М. Глушкова, А. А. Фельдбаума, а в психологическом —В. Н. Пуш­киным, Д. Н. Завалишннои и др. По существу на той же модели основаны известные исследования Н. А. Бернштейна и его учеников. В наст, время созданы и успешно работают программы для ЭВМ, построен­ные по принципу структурно-семантич. моделей. С их помощью удается решать ряд задач оптимального управления сложными системами, к-рые не могли быть решены с помощью программ, опирающихся на лабиринтную модель.

Успешные результаты решения задач на машине с помощью эвристич. программ рассматривают иногда как доказательство того, что эвристич. деятельность человека протекает по тем же законам, по к-рым реа­лизуется программа (см. напр., высказывание А. Нью-

534                                                          ЭГАЛИТАРИЗМ—ЭГОИЗМА ТЕОРИИ

элла и Г. Саймона в кн.: «Кибернетика и живой орга­низм», К., 1964, с. 23). Выступая против подобной под­мены изучения эвристич. деятельности человека соз­данием эвристич. программ, ряд кибернетиков и пси­хологов предлагает отказаться от термина «Э.» при­менительно к вычислит, машинам (см., напр., Кибер-нетич. сборник, вып. 5, М., 1962, с. 118—19).

Лит.: Ксенофонт, Воспоминания о Сократе, 3 изд.,
ч. 1—2, СПБ, 1909; Рейтман В., Разработка программ
для решения интеллектуальных проблем, «Заруб, радио­
электроника», 1962, К« 1; Глушков В. М., Гносеология,
природа информац. моделирования, «ВФ», 1963, № 10; Б о б-
н е в а М. И., Эвристич. программы, «лабиринты» и нек-рые
проблемы психологии, «Вопр. психологии», 1964, № 5; Н ь ю-
э л л А., Ш о у Д ж., Саймон Г., Разновидность ин­
теллектуального обучения «вычислителя для решения задач
общего типа», в кн.: Самоорганизующиеся системы, пер. с англ.,
М., 1964; Пушкин В. Н., К пониманию эвристич. дея­
тельности в кибернетике и психологии, «Вопр. психологии»,
1965, №1; Поспелов Д. А., Решение задач оператив­
ного управления с помощью системы моделей, в кн.: XVIII
Междунар. психологич. конгресс. Симпозиум 25, М., 1966;
Тихомиров О. К., Эвристики человека и машины,
«ВФ», 1966, № 4; П о с п е л о в Д. а, Пушкин В. Н.,
Садовский В. Н., Эвристич. программирование и Э.
как наука, «ВФ», 1967, № 7; D e G г о о t A. D. v a n,
Hct Denken den Schaker, Amst., 1946; G e ] e r n t e г Н. L.,
Rochester N., Intelligent behavior in problem-sol­
ving machines, «IBM Journ. of Research and Development»,
1958, v. 2, JM5 4; N e w e 11 A., G.P.S. a program that simulates
human thought, в кн.: Lernende Automaten, Munch., 1961;
T о n g e F. M., The use of heuristic programming in mana­
gement science, «Management Science», 1961, v. 7, № 3; Computers
and thought, ed. by E. A. Feigenbaum and J. Feldman, N.Y.,
1963; Newell A., Simon H. A., Simulation of human
processing of information, «Amer. Math. Monthly», 1965, v. 72,
N» 2, pt 2.                                           Д. Поспелов. Москва.

ЭГАЛИТАРИЗМ (франц. egalitarisme, от egalite — равенство) — мелкобуржуазная утопия, в к-рой про­поведуется всеобщая уравнительность как принцип организации обществ, жизни. В первонач. формах Э. связан с требованием уравнит. передела земли: «вся земельная собственность граждан... должна быть рав­ною» (Ф а л е й,— цнт. по кн.: Аристотель. Поли­тика, II, 4,1). В эпоху раннего капитализма обозна­чились два осн. течения Э. Первое выступает за урав­нение имуществ индивидуальных производителей при сохранении частной собственности. Идеал равенства на основе частного владения, обоснованный Ж. Руссо, пыталась проводить в жизнь якобинская диктатура. Переходную меру к равному разделу всех имуществ нек-рые эгалитаристы усматривали в пх обобществ­лении. Госселен полагал, что верховное право на зе­млю должно принадлежать гос-ву, Спенс — общине. Второе течение Э. связано с первыми коммунистич. уто­пиями. Оно проповедует уравнит. распределение труда и продуктов на базе общности имуществ (напр., бабу-висты — см. Бабёф). Проповедь ранней революц. ком­мунистич. лит-рой всеобщего аскетизма и грубой урав­нительности Маркс и Энгельс расценивали как реакц. элемент в ее содержании (см. Соч., 2 изд., т. 4, с. 455). Реакц. черты Э. получили особенно рельефное выра­жение в т. н. «казарменном коммунизме», напр. у франц. феодального социалиста Гойона де ла Плом-бани. Эта концепция исходит из того, будто с перехо­дом средств пронз-ва в обществ, достояние люди утрачивают побудит, мотивы к труду, относясь к нему как к принудит, повинности, «телесному рабству». От­сюда выводится «необходимость» распределять бремя труда поровну между всеми (обязат. тяжелый физич. труд, с.-х. повинность и т. п.). Соответственно, из пот­ребит, фонда каждый может получать лишь равную до­лю продуктов. Для поддержания такого порядка пред­полагается «оказармление» труда, создание трудовых армий, военизация хозяйств, политики, бюрократия, организация управления, мелочная регламентация труда и быта человека. Эта концепция чужда науч­ному пониманию проблемы равенства. Она пытается нивелировать способности и потребности людей, уни­чтожая все то, чем не может обладать каждый. В ус-

ловиях, когда пролетариат еще не сформировался как
класс, выдвижение против эксплуататорских классов
принципа Э., как отмечал Ф. Энгельс, «...является
необходимой переходной ступенью...» от плебейско-
мелкобуржуазной революционности к пролетарской
(см. там же, т.7, с.377—78). В совр. эпоху этот реакц.
мелкобурж. принцип противостоит революц. идеа­
лам рабочего класса.                         Е. Памфилов. Москва.

ЭГОИЗМ (франц. egoisme, от лат. ego — я) — принцип жизненной ориентации в социальной действительно­сти, состоящий в превращении частных интересов в осн. мотив деятельности и гл. критерий оценки и от­ношения к обществу и окружающим. Возникает в эпоху разложения первобытнообщинного строя вместе с воз­никновением частной собственности и отражает про­цесс атомизации обществ, объединений, выделения из них самодовлеющих индивидов и замкнутых групп (позднее — классы), для к-рых общественно полез­ная деятельность является и признается лишь сред­ством утверждения и сохранения их особого социаль­ного положения. Развитие товарного п особенно капи-талпстич. способа произ-ва, в к-рых превращение частного интереса в цель деятельности происходит объективно, делает принцип Э. универсальным мери­лом человеческой (предпринимательской) активности, что нашло отражение в особых моральных доктринах (см. Эгоизма теории). Обыденным нравственным со­знанием ничем не ограниченный Э. всегда так или ипаче осуждался; в качестве альтернативы ему был выдви­нут принцип альтруизма. Однако лишь с устранением частной собственности в условиях социализма принцип Э. утрачивает свой универсальный характер в каче­стве осн. способа мотивации обществ, деятельности. Его окончат, изживание из практики человеч. отно­шений относится к эпохе зрелого коммунизма.

О. Дробницкий. Москва.

ЭГОИЗМА ТЕОРИИ (в этике) — этич. концеп­ции, в основе к-рых лежит принцип эгоизма. В таких теориях можно выделить два осн. аспекта — филос-натуралистпческий и этико-нормативный. В основании первого лежит представление, что человек — эгоист по природе и может действовать только из собств. ин­тереса, из прирожденного ему стремления к наслаж­дению, счастью (см. Гедонизм, Эвдемонизм), славе и т. п., способен повиноваться требованиям морали лишь постольку, поскольку это в конечном итоге бу­дет способствовать его выгоде. Второй аспект — соб­ственно нравств. учение, провозглашающее следова­ние «разумно понятому» эгоизму единственным под­линно моральным принципом, исключающим насилие над природой человека, обман и лицемерие.

Элементы такого рода учения возникают еще в древ­ности (Демокрит, Эпикур, нек-рые софисты). Свое завершение Э. т. получают в эпоху Возрождения и осо­бенно Просвещения (Спиноза, франц. материалисты), где они были направлены против христианско-религ. морали с присущей ей идеей отрешения от мирских благ п безусловного подчинения индивида церковно-феод. иерархии. Эти гуманистич. мотивы Э. т., имев­шие исторически прогрессивное значение, исходили из той предпосылки, что истинным благодетелем об­щества может быть лишь человек, последовательно проводящий в своей общественно полезной деятельно­сти принцип личной выгоды (не только материальной, но и духовной — честолюбия и т. п.). Условием такой гармонии между личностью и обществом считалось «разумное» социальное устроение. Кризис этих бурж. иллюзий, обнаружившийся уже в конце 18 в., привел к дискредитации и разложению классич. Э. т. Своеоб­разной попыткой спасти принцип «разумного эгоизма» явилась этика рус. революц. демократов, к-рые интер­претировали его как наиболее последоват. служение обществу и прогрессу, поскольку оно-то и приносит

ЭДЕЛЬМАН—ЭЙДОС

535

 

высшее удовлетворение. Впоследствии этот моралис-тич. оборот, апеллирующий к психпч. переживаниям нравственно уже развитой личности, стал чем-то вроде ходячего аргумента в пользу «выгоды» добродетели. С др. стороны, совр. бурж. учения эгоизма (как пра­вило, не претендующие на теоретич. характер) вырож­даются в откровенную проповедь аморализма.

Историч. судьба Э. т. связана с социальной ограни­ченностью всех др. типов «робинзонад», где поиски теоретиками конечных оснований для обществ, деятель­ности индивида замыкаются «природой» человека как такового, безотносительно к его социально-историч. развитию. В этом случае фиксируются как изначально данные нек-рые «внутренние» потребности и стремле­ния индивида, к-рыо якобы и позволяют объяснить и оправдать его обществ, деятельность. Маркс и Энгельс, признавая не только исторически прогрессивную и гуманистич. направленность «классич.» Э. т., но и их материалистич. направленность, исходящую из прима­та собственно человеч. интересов в морали, в то же время критиковали Э. т. за забвение ими прин­ципа историзма, за то, что они лишь идеологически выражали социальные программы создания «гармонич­ного» общества. Но всякий раз, когда обнаруживается непреодолимое противоречие между обществ, по­требностями и «внутренними» стремлениями индивида, такого рода концепциям приходит конец.

Лит.: Маркс К., Тетради по истории эпикурейской, стоической и скептической философии, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Из ранних произв., М., 1956; Маркс К. иЭнгельс Ф., Нем. идеология, Соч., 2 изд., т. 3, с. 234— 258; Ш т и р н е р М., Единственный и его собственность, [б.м.], 1922, ч. 2; Г е л ь в е ц и й К. А., О человеке, [пер. с франц.], М., 1938, с. 75—78, 93—104, 147—166; Материа­листы древней Греции, М., 1955, с. 85, 153—67, 196, 210—36; Спиноза Б., Краткий трактат о боге, человеке и его счастье, Избр. произв., т. 1, М., 1957; Гольбах II. А., Система природы, Избр. произв., т. 1, М., 1963,ч. 1, гл. 14—16; ч. 2, гл. 9, 12; его же, Основы всеобщей морали, или ката-хизис природы, там же, т. 2; Петров Э. Ф., Эгоизм. Фило-софско-этический очерк, М., 19 69. О. Дробницкий. Москва.

ЭДЕЛЬМАН (Edelmann), Иоганн Христиан (8 июля 1698—15 февр. 1767) — нем. вольнодумец и философ-материалист.

Критич. изучение библейских текстов и истории религии, влияние Спинозы, Толанда, Диппеля и др. передовых нем. мыслителей привело Э. к материализму, к отказу от религ. мировоззрения. С позиций спино-зовского пантеизма Э. доказывал в своей анонимно опубликованной книге «Моисей с раскрытым лицом» («Moses mit aufgedecktem Angesichte», [s. 1.], 1740), что бог немыслим без материи и не существует вне при­роды. В мире господствует необходимость и действуют законы, управляющие движением материи. Даже мы­сли представляют собой движение особо тонкой мате­рии, находящейся в мозге человека. Э. подверг все­сторонней критике христ. вероучение, предвосхитив нек-рые идеи фейербаховского атеизма. Он высказал, в частности, догадку о земном происхождении веры в бога, говорил о «кривом зеркале религии», в к-ром отражается человеч. сущность. За свои взгляды Э. подвергался гонениям и вынужден был в течение мно­гих лет скитаться по Германии. Его книги сжигались да кострах, но, несмотря на запреты, получили широ­кую известность в Германии.

Соч.: Die Gottlichkeit der Vernunft, [s. 1.1, 1741; Die Begierde nach der vernunftigen lautern Milch, [s.1.1, 1744; Glaubensbekenntnis, Lpz., 1848; Selbstbiographie, В., 1849.

Лит.: Ты минский Г., Э.— нем. материалист
XVIII в., «ПЗМ», 1925, № 7; История философии, т. 3, М.,
1943, с. 22—24; Г р о п п Р. О., Прогресс, филос. наследие
Германии последней трети XVII — конца XVIII вв., «ФН»,
1961, Ki; ГулыгаА. В., Из истории нем. материализма,
ТМ., 1962; М б п с к е b е г g С, Н. S. Reimarus imd J. С. Edel­
mann, Hamb., 1867; Giden E., J. Ch. Edelmann, Hannover,
1870; Mauthner F., Der Atheismus und seine Geschichte
im Abendlande, Bd 3, Stuttg.— В., 1922; H e i s e W., J. Ch.
Edelmann, В., 1954 (Diss.).         Б . Мееровский. Москва.

ЭДУАРДС (Edwards), Джонатан (5 окт. 1703 — 22 марта 1758) — амер. религиозный философ и каль­винистский теолог, непримиримый противник ате­изма и материализма. В своих филос. воззрениях Э., отвергая учение Локка, сочетал мистицизм кембридж­ских платоников со взглядами, близкими к учени­ям Беркли и Малъбранша. Религ.-идеалистич. миро­понимание он доводил до признания бога единственной реальностью и единственной действующей причиной всего происходящего. Физический и духовный мир Э. рассматривал как эманации божества, отрицая их субстанциальность. Э. подчеркивал ничтожество чело­века перед богом. Вместе с тем он вступил в колли­зию с офпц. кальвинизмом, истолковывая догму пре­допределения и отрицания свободы воли как свободу выбора в пределах обусловленности мотивов этого вы­бора, утверждая, что «истинная религия заключается, главным образом, в священных влечениях» («A trea­tise concerning religious affections», в кн.; Works, v. 2, Nev Haven, 1959, p. 99).

Амер. просветители вели активную борьбу против воззрений Э. и его приверженцев.

Соч.: Works, v. 1—10, N.Y., 1829—30; Selections from the unpublished writings of J. Edwards..., Edin., 1865.

Лит .: Iverach J., ,T. Edwards, Edin., 1884; A 1-1 e n A. V. G., J. Edwards, Boston—N.Y., 1889; Mac С г a c-ken J., Edwards' idealismus, Halle, 1899; Schnei­der H. W., The Puritan mind, N.Y., [1930]; P a r k e sH. В., J. Edwards, the fiery Puritan..., N.Y., 1930; M u r p h у А. Е., Reason and the common good, Englewood Cliffs (N.Y.), 1963.

В. Быховский. Москва.

ЭЙДОС (греч. eI6og— вид, образ) — термин антич. философии и лит-ры, первоначально обозначавший «видимое» или «то, что видно», но постепенно получив­ший более глубокий смысл — «конкретная явленность», «телесная или пластпч. данность в мышлении». Уже у Гомера термин обозначал «наружность» и по преиму­ществу «прекрасную наружность». В антич. натурфи­лософии Э. понимался почти исключительно как «образ» (Эмпедокл — В 27, I, ср. 22, 7; 23,5; 115, 7; Демокрит — А 82). Однако уже у Парменида Э. выступал не просто как то, что видно, но как сущность, правда, так или иначе видимая (29 А 15), а у Гиппократа Э., по-види­мому, есть то, что мы могли бы назвать сконструиро­ванной сущностью (87В I ). У софистов, кроме тради­ционного внешнего понимания (Георгий В 22), встреча­ется еще формально логич. понимание Э. как видового понятия или разновидности сущности (Протагор А 16).

У Платона перемешиваются различные значения Э.— внешнее и внутреннее (напр., В. Р. IV 434 d, 435 с), внутренне-внешнее, мнфолого-натурфилософское (кубнч. Э. Земли, Tim. 55 е, пирамидальный Э. огня — 56 в и пр.) и т. д. вплоть до значения субстанциальной идеи, к-рое считается для него особенно характерным (см. учение об идеях в ст. Платон). У Аристотеля, кро­ме популярных значений, Э. употреблялся и в значении «формы». Для стоицизма и неоплатонизма также ха­рактерны разнообразные значения Э. (начиная с «на­ружности тела» п кончая самостоятельной субстанци­альной идеей).

Т. обр., изучение этого термина свидетельствует о том, что в антич. философии самые абстрактные по­нятия связаны с телесно-пластич. интуициями.

В философии 20 в. у Гуссерля и представителей его школы этот термин, отчасти в лат. переводе species, означал наивысшую мыслит, абстракцию, к-рая тем не менее дана конкретно, наглядно п вполне самостоя­тельно. Здесь это тот же платоновский Э., но чисто мыслит, природы и исключающий к.-л. намек на суб­станциальность (Е. Husserl, Logische Untersuchun-gen, Bd 2, Tl 1, Halle, 1922, S. 216—24; Tl 2, S. 165— 80; его же, Ideen zu einer reinen Phanomenologie und phanomenologischen Philosophie, Bd 1, Halle, 1922).

Лит.: Лосев А. Ф., Антич. космос и совр. наука, М., 1927, с. 533—36; его же, Очерки антич. символизма и ми-

536

ЭЙЗЕНШТАДТ—ЭЙЛЕР

 

фологии, М., 1930, с. 135—281; его же, Эстетич. терминоло­
гия ранней греч. лит-ры, «Уч. зап. Моск. гос. пед. ин-та», 1954,
т. 83, вып. 4, с. 128—30; R i t t е г С, Neue Untersuchungen
iiber Platon, Munch., 1910, S. 228—336; Cassirer E.,
Eidos und Eidolon. Das Problem des Schbnen und der Kunst
in Platons Dialogen, «Vortrage der Bibliothek Warburg», 2,
1922—1923, Lpz., 1924, S. 1—27; Else G. F., The termino­
logy of the ideas, «Harvard studies in classical philology», 1936,
v. 47, p. 17—55; Hartmann N., Zur Lehre vom Eidos bei
Platon und Aristoteles, В., 1941.             А. Лосев. Москва.

ЭЙЗЕНШТАДТ (Eisenstadt), Самуэль (р. 1923) — израильский бурж. социолог. Проф. социологии Гар­вардского и Чикагского ун-тов, Массачусетского тех-нологич. ин-та, возглавляет отдел социологии и руко­водит школой экономики и социальных наук в Ев­рейском ун-те (Иерусалим).

Э. близок к структурно-функциональной школе в немарксистской социологии; он автор работ в области теоретич. социологии, а также исследований в об­ласти исторической и сравнит, социологии. Наиболее известны его работы «От поколения к поколению» («From generation to generation», Glencoe, 1956) и «Политические системы империй» («The political sys­tems of Empires», N. Y. —L., 1963).

Соч.: Processes of change and institutionalization of the political systems of centralized empires, в сб.: Explorations in social change, ed. G. K. Zollschan and W. Hirseh, N.Y.— Fa.o.], 1964; Essays on comparative institutions, N.Y.— [a.o.], [1965]; Modernization, Englewood Cliffs (N.Y.), 1966.

ЭИКЕН (Eucken), Рудольф (5 янв. 1846—14 сент. 1926) — нем. философ, фихтеанец. Проф. философии в Базеле (с 1871), в Иене (с 1874), лауреат Нобелевской премии по лит-ре (1908). Э. выступал в 80-х гг. 19 в. как глава филос. движения за возрождение ндеалнс-тич. метафизики и как противник господствующего позитивистско-натуралистич. мировоззрения. Э. стре­мился создать — в традиции нем. классич. идеализ­ма — концепцию метафизики духа, сочетая при этом фихтеанский активизм с религ.-христ. позицией и нек-рыми принципами, впоследствии вошедшими в философию жизни.

Исходный пункт философии Э. — утверждение авто­номности, вечности и единства духовного мира, его абс. смысла и ценности. Но, согласно Э., этот высший мир духа, входящий в эмпирич. мир души, может быть обнаружен лишь через нравств. усилия, нравств. действия, под к-рыми Э. понимает всю духовную дея­тельность и культуру вообще. Свое понимание духов­ного мира не только как психологич. явления, но и как вечной ценности, к-рая должна стать высшей дей­ствительностью, Э., в отличие от психологического, назвал иоологическим (от греч. voos — разум, дух). Ноологич. метод включает каждое эмпирич. проявле­ние духовной жизни в «целое» духовной жизни и тем самым выясняет и освещает ее. Однако Э. не отрицает и психологич. метод — но только как метод анализа реальной обусловленности духовной жизни, а не само­го духа. Э. выступает с критикой мировоззрений, жиз­ненных систем (синтагм), к-рые он считает наиболее распространенными: 1) натурализма, сводящего внутр. мир к внешнему; 2) интеллектуально-пантеистич. син­тагмы с ее «бесконфликтным» отношением к миру. Э. считает, что необходима новая, религиозная жиз­ненная система — «личностная система», в к-рой жи­вым центром всех духовных явлений утверждается личностное существо, духовная жизнь здесь пронизана «субстанциальным» нравственным началом. Своеобраз­но развивая христ. идею преображения космоса и идею богочеловечества (характерную, кстати, для рус. религ. философии), Э. формулирует задачу участия человечества «в движении вселенной» и достижения «невидимой гармонии мировой жизни...» («Смысл и ценность жизни», X., 1911, с. ИЗ) через «существенную согласованность» в духовном творчестве, «самообно­вление» и «самовозвышение». Однако, обращаясь к религии как к абс. основе духовной жизни, Э. кри-

тикует ее историч. формы, отрицательно относится к церкви.

В нач. 20 в. Э. получает широкую известность. В Германии организуется «Эйкеновский союз» (Eucken-Bund). С учением Э. знакомятся в Англии, Скандина­вии, США, Японии, но популярность его связана ско­рее с его проповедническим пафосом и борьбой про­тив «обезличивающей культуры», чем с концепцией «метафизики духа».

Соч.: Prolegomena zu Forschungen iiber Einheit des Geisteslebens in BewuBtsein und That der Menschheit, Lpz., 1885; Die Einheit des Geisteslebens in Bewufitsein und That der Menschheit, Lpz., 1888; Der Kampf um einen geistigen Lebensinhalt, Lpz., 1896; Der Wahrheitsgehalt der Religion, Lpz., 1901; Grundlinien einer neuen Lebensanschauung, Lpz., 1907; Einfiihrung in eine Philosophie des Geisteslebens, Lpz., 1908; Erkennen und Leben, Lpz., 1912; Mensch und Welt, Eine Philosophie des Lebens, Lpz., 1918; Der Sinn und Wert des Lebens, 9 Aufl., Lpz., 1921—22; Die Lebensanschauungen der grofien Denker, 18 Aufl., В., 1922; Geistigen Stromungen der Gegenwart, 6 Aufl., В., 1920.

Лит.: Беляев В. А., Философия Р. Эйкена, СПБ, 1912; Блонский П. П.. Совр. философия, ч. 1—2, М., 1918—22; Карр stein Т h., R. Eucken, В., 1909: Наг-t о g A. H. d e, R. Eucken, Haarlem, 1909; В о u t г о u x E., R. Eucken's Kampf um einen neuen Idealismus, Lpz., 1911; H e-ufiner A., Die philosophischen Weltanschauungen und ihre Hauptvertreten, Neue Folge, H. 2, Gott., 1921; S i e b e r t 0., R. Eucken's Welt und Lebensanschauung, 4 Aufl., Langensalza, 1926; В е с h e r E., R. Eucken und seine Philosophie, Langen­salza, 1927.

ЭЙЛЕР (Euler), Леонард (15 аир. 1707—18 сент. 1783) — швейцарский философ, математик, механик и физик; более 30 лет проработал в Петерб. академии наук (1727—41 п в качестве директора Академии в 1766—83; в 1741 — 66 Э. работал в Берлинской академии наук). Не было ни одной области совре­менной ему математики (высший анализ, теория чи­сел, высшая алгебра, геометрия), в к-рую бы Э. не внес глубокие идеи, новый аналитпч. аппарат или фундаментальные формулы и соотношения. Э. работал и в области приложений математики к самым разно­образным отраслям естествознания и техники. Ему принадлежит первое аналитическое, изложенное на языке матем. анализа, построение классич. механики. С именем Э. связаны крупнейшие результаты в астро­номии, оптике, картографии, баллистике, теории ко­рабля и др. разделах науки. Э. отличался феноменаль­ной производительностью. Список его работ содержит более 850 названий.

Большое влияние на мировоззрение Э. имели Де­карт п Ньютон, хотя он не был ни последовательным картезианцем, ни последовательным ньютонианцем. Э. был дуалистом: он признавал существование духовной и материальной субстанций; Э. полагал, что природа была создана богом. Однако явления природы обусло­влены только естеств. причинами. Мир представляет собой материю, движущуюся в реальном пространстве и времени.

Гносеология, вопросы решались Э. в основном в материалистич. духе: в сознании человека отражается независимо от него существующий объективный мир; чувства и способность интеллекта создавать абстрак­ции позволяют людям познавать предметы и закономер­ности реального мира. Э. стремился выяснить объек­тивное содержание основных матем. понятий. Филос. взгляды Э. наиболее полно раскрываются в той системе математики, к-рую он создал и к-рую рассматривал как аппарат познания природы. Воззрения Э. ока­зали определ. влияние на развитие нем. философии (вплоть до Канта), а также на творчество Гельмгольца и Б. Рпмана.

Соч.: Opera omnia, ser. Ill, v. 1 — 2, Lipsiae—Genevae> 1926—42.

Лит.: Кузнецов Б. Г., Физика Эйлера и учение Лейбница о монадах, в сб.: Тр. Ин-та истории естествознания, т. 2, М.— Л., 1948; его же, Абсолютное пространство в ме­ханике Эйлера, там же, т. 1, М.—Л., 1947; Л. Эйлер. Сб. ст. в честь 250-летия со дня рождения, М., 1958; К о т е к В. В., К вопросу о мировоззрении Л. Эйлера, в сб.: Тр. 3-го

ЭЙНЗИДЕЛЬ—ЭЙНШТЕЙН

537

 

Всесоюзн. матем. съезда, М., 1959; Фрейман Л. С, Торцы высшей математики, М., 1968; Speiser A., L. Euler und die deutsche Philosophie, Z., 1934; его же, [Вступ. ст.], в кн.: Euler L., Opera omnia, ser. 3, v. 11, Turici, 1960, S. 1—72; Krober G., [Hrsg.], L. Eulers Briefe an cine deutsche Prinzessin, Lpz., 1965, S.  5—26. В. Котеп. Москва.

ЭЙНЗИДЕЛЬ (Einsiedel), Иоганн Август фон (4 марта 1754—8 мая 1837) — нем. философ-материа-лист. Был близко знаком с Гёте, находился в друже­ских отношениях с Гердером, по выпискамк-рого стали известны соч. Э. (впервые изданы в ГДР — «Ideen», В., 1957).

Задача философии, по Э.,— «свести духовный мир к миру телесному»; мысли он определял как «дви­жения мозга», вызываемые воздействием на органы чувств внешнего мира. Э. высказывался в защиту идеи естеств. возникновения жизни на земле и происхож­дения человека, отвергал библейский миф о творении и учение о бессмертии души. В природе господствует необходимость и жестокая борьба за существование. Происхождение религии Э. выводил из невежества; христианство он характеризовал как религию рабов. Острой критике подверг Э. религ. мораль, доказывая, что «истинная мораль» безрелигиозна. В противовес кантовскому категорическому императиву Э. выдви­нул осн. законом нравственности принцип — «не де­лай ни одному чувствующему существу ничего непри­ятного».

С просветительских и демократич. позиций Э. кри­тиковал современное ему общество, резко выступал про­тив абсолютизма, осуждал имуществ. неравенство, по­литический и духовный гнет. Развитие культуры н особенно техники должно привести, по мысли Э., к исчезновению войн. К проблеме собственности Э. подходил исторически, считая имуществ. неравенство противоестественным, но исторически необходимым: часть людей должна была иметь больше, чем нужно для потребления, чтобы на эти излишки содержать людей, занимающихся наукой и иск-вом. Э. был уверен в грядущем наступлении «золотого века», когда исчез­нут неравенство и эгоизм, а труд станет удовольствием. Э. высказывал уверенность в постепенном выравни­вании культурного уровня человечества.

Утопич. представления Э. о будущем общества носят следы мелкобурж. иллюзий. Его идеал — равенство, но это равенство собственников. Противоречива и его политич. программа. Осуждая абсолютистские поряд­ки, сочувствуя якобинцам, он в то же время заяв­лял о том, что «всеобщая воля народа есть деспотизм, а не свобода». Э. не принимал активного участия в политич. борьбе. Он был мечтателем-одиночкой, не оказавшим сколько-нибудь значит, влияния на раз­витие философской и обществ.-политич. мысли в Гер­мании.

Лит.: Гулыга А. В., Из истории нем. материализма, М., 1962; Dobbek W., A. von Einsiedel, «Dtsch. Z. Phi-los.». 1955, H. 5; S t i e h 1 e r G., A. von Einsiedel, в сб.: Beitrage zur Geschichte des vormarxistischen Materialismus, В., 1961; Stolpe H., Materialistisclie Stromungen im klas-sischen Weimar, «Weimarer Beitrage», 1963, JMs 3.

_             Б. Мееровский, А. Гулыга. Москва.

ЭЙНШТЕЙН (Einstein), Альберт (14 марта 1879— 18 апр. 1955) — физик-теоретик, создатель относитель­ности теории и др. фундаментальных фпзич. теорий. Род. в Ульме в Германии; в 1900 окончил Цюрихский политехникум. С 1902 служил в Патентном бюро в Берне. Годы службы в Берне были временем разработ­ки теории т. н. броуновского движения, теории элек­тромагнитного излучения (Э. доказал дискретность из­лучения, существование квантов электромагнитного поля, квантов света, получивших впоследствии назва­ние фотонов) и специальной теории относительности, к-рая была гл. итогом первого периода творч. жизни Э. Второй период, включающий его пребывание в Праге и в Цюрихе в качестве профессора и отчасти годы, прове-Ненные в Берлине в качестве директора исследова-

 

тельского ин-та, был временем разработки общей тео­рии относительности — новой теории тяготения. Она была сформулирована в сравнительно законченном виде в 1916. С этого времени в Э. начинают видеть одно­го из крупнейших мыслителей эпохи, создателя новой науч. картины мира. В творчестве Э. с 20-х гг. начи­нается новый период. Его гл. содержание — поиски еди­ной теории поля, выводящей из общих принципов сущест­вование не только поля тяго­тения, но и др. полей, преж­де всего электромагнитного поля (см. Поле физическое). Одновременно Э. критикует то направление в физике мик­ромира — в квантовой меха­нике, к-рое исходит из не­возможности точного опреде­ления динамических перемен­ных частицы. Этот период ох­ватывает 20-е гг., проведен­ные в Берлине, и свыше тридцати лет жизни в Прин-стоне, куда Э. переселился в годы нацистской реак­ции (1933). Попытки Э. создать единую теорию поля не привели к положит, результатам, но они стиму­лировали дальнейшее развитие квантовой механики (Н. Бор, постоянный оппонент Э. в дискуссиях »■ квантовой механике, отмечал такое воздействие крити­ки и идей Э.) и позднейшие попеки общей теории эле­ментарных частиц. Творчество Э. оказало глубокое вли­яние не только на развитие физики, космологии, механики и математики в 20 в., но и на стиль науч. мышления в целом. Вместе с тем гуманизм Э., его-борьба против национализма и милитаризма сделали его имя и образ ученого близкими всему прогрес­сивному человечеству.

Филос. воззрения Э. формировались под влиянием идей Юма и особенно Спинозы. Науч. исследования Э.. сделали его противником филос. априоризма Канта: общая теория относительности противоречит представ­лению об априорном характере пространства и вре­мени. Признавая справедливой данную Э. Махом кри­тику ньютонова абс. пространства и разделяя в тече­ние недолгого времени филос. позиции Маха, Э. впо­следствии выступил против его позитивизма, как и: против реформированного махизма венского кружка. Выступления Э. против позитивизма были тесно свя­заны с методологич. принципами, к-рые он положил в основу разработки своих физич. идей. Для Э. пред­метом познания служит объективный, существующий: независимо от познающего духа материальный мпр._ Этот мир является не хаосом, а космосом,— он упоря­дочен универсальной причинной связью всех процес­сов, в мире царит каузальная гармония. Ощущение такой гармонии Э. иногда называл «космической рели­гией», но сопровождал эту терминологпч. уступку от­четливыми заявлениями об атеистпч. характере такой, «религии», о том, что в природе нет бога и что она пред­ставляет собой движущуюся материю, существование и эволюция к-рой подчинены каузальной гармонии. Чтобы понять эту гармонию, нужно не ограничиваться чисто эмппрпч. данными, а идти к обобщениям. Физич. теория становится ближе к неисчерпаемому объекту науки, к космич. гармонии, когда она вытекает из воз­можно более общих исходных принципов. В естествен­ном выведении физич. теории из наиболее общих прин­ципов Э. видел ее «внутреннее совершенство». Но ис­ходные принципы и понятия должны хотя бы в принци­пе приводить при своем логич. развитии к выводам, до­пускающим экспериментальную проверку. Соответст­вие наблюдениям Э. назвал «внешним оправданием»-фпзич. теории. С т. зр. этих не отделимых один от дру-

538                                                  ЭКВИВАЛЕНТНОСТЬ—ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ

того критериев выбора физич. теории, классич. физи­ка оказалась лишенной «внешнего оправдания»: элек­тродинамические и оптич. опыты показали, что дви­жение тела по отношению к эфиру не может быть заре­гистрировано, и вместе с тем потеряли смысл понятия абсолютной одновременности, абсолютного времени, пространства и движения. Лоренц объяснил резуль­таты эксперимента в духе классич. физики специально созданной для этого искусственной гипотезой. Э. дал объяснение этих результатов, исходя из весьма общих представлений в рамках теории относительности, об­ладающей высоким «внутренним совершенством» и по­лучившей прочное «внешнее оправдание»— непрере­каемые п разнообразные экспериментальные под­тверждения.

Соч. в рус. пер.: Собр. navnHbix трудов, т. 1—4, М., 1965—67.

Лит.: Зелиг К., А. Эйнштейн, пер. с нем., 2 изд., М., 1966; Г е р н е к Ф., А. Эйнштейн, [пер. с нем.], М., 1966; .Кузнецов Б. Г., Эйнштейн, [3 изд.], М., 1967.

В. Кузнецов. Москва.

ЭКВИВАЛЕНТНОСТЬ (от позднелат. equivalens — равноценный) — родовое наименование всевозможных •отношений типа равенства, т. е. рефлексивных (см. Рефлексивность), симметричных (см. Симметрич-.кость) и транзитивных (см. Транзитивность) бинарных •отношений. Примеры: эквиполентностъ [совпадение по смыслу, значению, содержанию, выразительным и (или) дедуктивным возможностям] между понятиями, концепциями, науч. теориями или формализующими их формальными системами; конгруентность или по­добие геометрич. фигур; изоморфизм; равномощность .множеств и др. Э. к.-л. объектов означает их равен­ство (тождество) в к.-л. отношении (напр., изоморфные множества неразличимы по своей «структуре», если под ч<структурой» понимать совокупность тех их свойств, относительно к-рых эти множества изоморфны). Всякое отношение Э. порождает разбиение множества, на к-ром оно определено, на попарно пе пересекающиеся «классы Э.»; в один класс относят при этом эквивалент­ные друг другу элементы данного множества. Рассмот­рение классов Э. в качестве новых объектов представ­ляет собой один из осн. способов порождения (вве­дения) абстрактных понятий в логико-математических (и вообще естеств.-научных) теориях. Так, считая

•эквивалентными дроби -г и -т- с целыми числителями

и знаменателями, если ad = bc , вводят в рассмотрение
рациональные числа как классы эквивалентных дро­
бей; считая эквивалентными множества, между к-рыми
можно установить взаимно-однозначное соответствие,
вводят понятие мощности (кардинального числа) мно­
жества (как класс эквивалентных между собой мно­
жеств); считая эквивалентными два куска вещества,
вступающие в равных условиях в одинаковые химич.
реакции, приходят к (абстрактному!) понятию хи­
мия, состава и т. п. Термин «Э.» употребляют часто
:не (только) как родовой, а как синоним нек-рых пз
*го частных значений («Э. теорий» вместо «эквива­
лентность», «Э. множеств» вместо «равномощность»,
«Э. слов» в абстрактной алгебре вместо «тождество»
и т. п.). См. Равенство₁ Тождество, Принцип абст­
ракции.                                                     Ю. Гастев. Москва.
ЭКВИВАЛЁНЦИЯ =■ операция логики высказыва­
ний, формализующая употребление связки «если и
только если» в содержательных логич. выводах и в раз­
говорном языке. Э. («-—») определяется обычно через
импликацию («О») и конъюнкцию («&»); по определению
выражение А~В есть то же, что ( AziB ) & ( BziA ),
•т. е. сокращенная запись конъюнкции двух имплика­
ций. Т. о., истинность (выводимость, доказуемость)
А~В означает, что А и В имеют одинаковые истинно­
стные значения (т. е. истинны или ложны одновре­
менно). См. Алгебра логики.

ЭКВИПОЛЁНТНОСТЬ — равносильность (равно­значность, эквивалентность) с логич. т. зр. каких-либо понятий, концепций, предложений, теорий и т. д. См. Эквивалентность.

ЭКЗИСТЕНЦИАЛ, экзистенциалия (от позднелат. exsistentia — существование), — термин, введенный Хайдеггером в работе «Sein und Zeit» вме­сто традиционного филос. термина категория. Пос­ледняя, в зависимости от содержания филос. концеп­ций, обозначала либо наиболее общие формы бытия (Аристотель), либо осн. формы деятельности рассудка (Кант). Согласно Хайдеггеру, независимо от того, по­нимаются ли категории онтологически или гносеоло­гически, они по самой своей природе предполагают разделение всего сущего на субъект и объект и не могут ухватить того изначально нерасчлененного це­лого, из к-рого исходит экзистенциальная онтоло­гия Хайдеггера. Для постижения этой целостности необходимо создать новые средства — понятия особого рода. Такими понятиями — Э.— у Хайдеггера яв­ляются «бытие-в-мпре», «бытие-с-другпми», «забегание-вперед», «страх», «решимость» и т. д. Э. выражают мо­дусы бытия мира в его неразрывной связи с бытием человеч.сознания или, что то же самое, модусы бытия человеч. сознания в его слиянностп с миром. Расчле­нение единой целостности — человека-мира — на ее различные аспекты и описание каждого из них так, чтобы не терялась из виду вся целостность — такова задача экзистенциальной аналитики «здесь-бытия» (Da-sein), как ее изложил Хайдеггер в «Sein und Zeit». Нек-рые представители экзистенциальной философии, напр. Ясперс н его последователи, неодобрительно отнеслись к намерению Хайдеггера построить систему Э., усматривая противоречие в этой попытке система­тически описать структуру реальности, иррациональ­ной и не поддающейся систематизации. Хайдеггер сам впоследствии отказался от этой задачи: в более позд­них работах он не употребляет больше понятия Э.

Восходящий к Кьеркегору способ философствования и введенный Хайдеггером ряд осн. Э. был впоследст­вии заимствован др. экзистенциалистами —Ж. П. Сар­тром, М. Мерло-Понти, О. Больновым и др.

П. Гайденко. Москва.

ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ, или философия су­ществования (от позднелат. exsistentia — су­ществование),— направление совр. философии, возник­шее накануне 1-й мировой войны и Октябрьской рево­люции в России (Шестов, Бердяев), после 1-й мировой войны в Германии (Хайдеггер, Ясперс, Бубер) и в период 2-й мировой войны во Франции (Сартр, Мерло-Понтп, Камю, де Бовуар). С идеями Э. во Франции Г. Марсель выступил еще во время 1-й мировой войны, но как направление франц. Э. сформировался только в 40-х гг. В 40—50-х гг. Э. получил распространение и в др. европ. странах, а в последние годы также и в США. В Италии представителями этого направления являются Э. Кастеллп, Н. Аббаньяно, Э. Пачи, в Испа­нии к нему близок Ортега-и-Гасет, в США идеи Э. по­пуляризируют У. Лоури, У. Баррет, Дж. Эди. К Э. блпзки религ.-филос. направления: персонализм (франц. школы, представленной Мунье, Недонселем, Лакруа) и диалектич. теология (К. Барт, П. Тиллих, Р. Бультман). Среди писателей 20 в. близкие Э. умо­настроения выражают Э. Хемингуэй, А. Сент-Экзю-перп, С. Беккет и др.

Э. не является академической доктриной, его осн. тема — человеч. существование, судьба личности в совр. мире, вера и неверие, утрата и обретение смы­сла жизни, близкая любому художнику, писателю, поэту, с одной стороны, делает это направление популярным среди художеств, интеллигенции, а с другой — побуждает самих экзистенциалистов обра­щаться к языку иск-ва (Сартр₄ Камю, Марсель). Раз-

ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ                                                                           539

личают Э. религиозный (Ясперс, Марсель, Бердяев, Шестов, Бубер) и атеистический (Хайдеггер, Сартр, Камю, Мерло-Понтп, де Бовуар). Однако название атеистического по отношению к Э. (в частности, Хай-деггера и Камю) несколько условно, т. к. важный мотив экзистенциалистского творчества — признание того, что бог умер, сопровождается утверждением не­возможности и абсурдности жизни без бога. Своими предшественниками экзистенциалисты считают Пас­каля, Къеркегора, Унамуно, Достоевского и Ницше. В филос. отношении на Э. оказали преобладающее влияние философия жизни, феноменология Гуссерля и Шелера.

Учение о б ы т и и. С философией жизни Э. сближает стремление понять бытие как нечто непосред­ственное и преодолеть интеллектуализм как традицион­ной рационалистич. философии, так и науки, предпола­гающий опосредование — этот осн. принцип мышле­ния. Бытие,согласноЭ.,неесть ни эмпирпч. реальность, данная нам во внешнем восприятии, ни та система связей, к-рая конструируется науч. мышлением, ни мир умопостигаемых сущностей, познание к-рого состав­ляло задачу классич. рационализма; во всех этих слу­чаях проводится различение и даже противопоставле­ние субъекта объекту. Преодоление этой противополож­ности субъекта и объекта, если таковое допускается, как, напр., у Спинозы или Гегеля, для рационалистов возможно лишь в мышлении и есть конечный пункт, цель их философствования. Согласно Э., бытие дол­жно быть постигнуто как некая изначальная непосред­ственная , нерасчлененная целостность субъекта и объек­та; познаваемое и познающее в их целостности дол­жны совпасть, и бытие может быть постигнуто только через самое себя. Но в отличие от философии жизни, поставившей сходную задачу и выделившей в качестве изначального и подлинного бытия само переживание, Э. стремится преодолеть психологизм и найти ядро не-посредств. переживания, к-рое не может быть названо просто переживанием, т. е. чем-то субъективным. В качестве такого ядра Э. выдвигает переживание субъ­ектом своего «бытия-в-мире». Бытие здесь дано непо­средственно, в виде собств. бытия — существования, или экзистенции. Для описания ее структуры мн. представители Э. (Хайдеггер, Сартр, Мерло-Понти) прибегают к феноменологич. методу Гуссерля, выде­ляя в качестве структуры сознания его направлен­ность на другое, интенционалъностъ. В отличие от того, что в философии жизни называлось «жизнью», переживанием, к-рое как бы замкнуто в себе, экзи­стенция открыта, она направлена на другое, стано­вящееся ее центром притяжения. Согласно атеистнч. варианту Э., экзистенция есть бытие, направленное к ничто и сознающее свою конечность. Поэтому опи­сание структуры экзистенции, предпринятое Хайдег-гером, есть описание ряда модусов человеч. суще­ствования. Такие модусы экзистенции, как забота, страх, решимость, совесть и др., определяются через смерть, они суть различные способы соприкосновения с ничто, движения к нему, убегания от него и т. д. Поэтому именно в пограничной ситуации (Ясперс) человек прозревает экзистенцию как глубочайший корень своего существа.

Проблема времени и истории. Оп­ределяя экзистенцию через ее конечность, Э. по-новому ставит проблему времени. Конечность есть временность, и эта экзистенциальная временность, точкой отсчета к-рой является смерть (по Хайдеггеру, «время Бреме­нится из будущего»), есть изначальная, целостная форма времени, по отношению к к-рому физич. время производив. В отличие от физич. времени — чистого количества, равнодушного к протекающим в нем со­бытиям, бесконечного ряда протекающих моментов, экзистенциальное время качественно, конечно и не-

повторимо; оно выступает как судьба (Хайдеггер, Ясперс), его нельзя абстрагировать от того, что состав­ляет существо экзистенции: смерть, рождение, любовь, раскаяние и т. д. Здесь экзистенциалисты продолжают традицию интуитивизма и философии жизни, но экзи­стенциальная временность так же отличается от «жи­вого времени» Бергсона, как экзистенция от жизненно­го порыва. Бергсон, в сущности, рассматривает время как пспхич. феномен, в к-ром неразрывно связаны прошлое и настоящее; для него память (пассивное созерцание прошлого) есть как бы «орган» времени. Экзистенциалисты подчеркивают в феномене времени определяющее значение будущего и рассматривают его в связи с такими экзпстенцпалами, как «решимость», «проект», «надежда», подчеркивая тем самым активный и личностно-псторическпй (а не безлично-космичес­кий) характер времени и утверждая его связь с чело­веч. деятельностью, исканием, напряжением, ожида­нием.

Понятие временности в Э. непосредственно связано с понятием историчности, к-рое также оказывается изначальным определением экзистенции, ибо вытекает пз ее конечности. Так же как экзистенциальная вре­менность лежит в основе времени, экзистенциальная историчность лежит в основе истории. Последняя пред­ставляется взору объективного наблюдателя как объек­тивное следование событий, но должна быть понята, согласно Э., как сфера выбора и ответственности, ожи­дания и свершения, сфера, где реализует себя экзи­стенция как личность.

Историчность человеч. существования выражается в том, что оно всегда находит себя в определ. ситуации, в к-рую оно «заброшено» и с к-рой вынуждено счи­таться. Принадлежность к определ. народу, сословию, наличие у индивида тех или иных бпологич., психо-логпч. и др. качеств, все это — эмпирпч. выражение изначально ситуационного характера экзистенции, того, что она есть «бытпе-в-мире». Временность, исто­ричность и «снтуационность» экзистенции — модусы ее конечности. В своей трактовке человеч. бытия Э., т. о., полемизирует с рационалистич. и оптимпстич. фплос. традицией, к-рая подчеркивала в человеке объ­ективное и «бесконечное» начало — разум, интеллект. Понятие трансценденции. Др. важ­нейшим определением экзистенции является выхожде-нне за своп пределы — трансцендирование. С т. зр. религ. Э., трансцендентное — это бог, п хотя он непо­знаваем, но все духовное творчество есть выражение стремления к богу, попытка выразить его, хотя и тер­пящая крушение из-за невозможности адекватного по­стижения бога. Продукты этого творчества суть шифры трансценденции. Согласно же Хайдеггеру, Сартру и Камю, трансценденцня есть ничто, выступающее как глубочайшая тайна экзистенции. Но если, по Хайдег­геру, ничто, к к-рому трансцендирует экзистенция, это ничто-бытне, нпчто-присутствие (ср. понятие бога в отрицат. теологии), то у Сартра ничто — это пустота, отсутствие. Но поскольку у Сартра трансценденцня есть несуществующее, он, несмотря на всю важность для него самого акта трансцендирования, возвра­щается к предпосылкам имманентной философии и фикционализму. Для Сартра, как и для Камю, гл. задачей оказывается изображение процесса трансцен­дирования, позволяющего описать себя тем адекватнее, чем яснее сознает мыслитель, что то, к чему направлено сознание, напр., идеалы н высшие цели,— это иллю­зии, в к-рые облекается ничто, т. е. демон отрицания, составляющий основу нашего Я. Именно через эти идеальные формы сознание («для-себя-бытие»), по Сарт­ру, выражает себя как отрицательность по отношению к миру как сущему («бытию-в-себе»). Пафос сартров-ского Э.— это пафос разоблачения иллюзий сознания. Поэтому Сартр обвиняет Хайдеггера в том, что он

540

ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ

 

«...слишком ясно обнаруживает заботу обосновать эти­ку, хотя уверяет, что не занимается ею, а также стре­мится согласовать свой гуманизм с религиозной трак­товкой трансцендентного» (Sartre J. P., L'etre et le neant, P., 1943, p. 122). Хайдеггер в свою очередь критикует Сартра за отождествление бытия с сущим и за принятие предпосылок прежнего рационализма и даже материализма.

У разных представителей Э. сама форма философ­ствования оказывается различной. Если у Ясперса, Марселя, позднего Хайдеггера, признающих реаль­ность трансцендентного, преобладает момент симво­лический и даже мифопоэтический (у Хайдеггера), по­скольку трансцендентное невозможно познать, а можно лишь «намекнуть» на него, то учение Сартра и Камю, ставящих своей задачей раскрыть иллюзорность транс-ценденции, носит аналитический и критический ха­рактер.

Устремленность экзистенции к трансцендентному, к-рое оказывается невидимым центром, стягивающим к себе все нити видимого мира, придает нек-рым вари­антам экзистенциональной философии эсхатологнч. характер. Учение о временности как устремленности в будущее выступает в них как мрачное пародирование оптимистич. направленности к «завтрашнему дню».

Личность и общество. Социальный смысл учения об экзистенции и трансценденцип раскрывается в экзистенциалистских концепциях личности и свобо­ды. Личность, согласно Э., есть самоцель, коллектив — средство, обеспечивающее возможность материаль­ного существования составляющих его индивидов (по­скольку развитая экономика предполагает объеди­нение коллективных усилий). Общество, далее, при­звано обеспечивать возможность свободного духовного развития каждой личности, гарантируя ей правовой порядок, ограждающий личность от посягательств на ее свободу. Но роль общества, согласно Э., остается при этом, в сущности, отрицательной: свобода, к-рую оно может предоставить индивиду, это «свобода от» — свобода экономическая, политическая и т. п. Подлин­ная же свобода, «свобода для» начинается по ту сто­рону социальной сферы, в мире духовной жизни лич­ности, где индивиды сталкиваются не как производи­тели материальных благ и не как субъекты правовых отношений, а как экзистенции. Общество при этом лишь ограничивает личность. Э. перемещает центр тяжести с родового, общественного на единичного че­ловека. При этом, однако, для религ. Э. важен инди­видуум не сам по себе (как это имело место в класспч. бурж. индивидуализме и в нек-рой степени возрождает­ся в нерелиг. Э.— у Сартра и Камю), а лишь постоль­ку, поскольку он есть «явленность трансцендент­ного». В этой связи вводится различение индивидуаль­ности и личности. Личность «...предполагает суще­ствование сверхличного, того, что ее превосходит и к чему она поднимается в своей реализации. Личности нет, если нет бытия выше ее стоящего. Тогда есть лишь индивидуум, подчиняемый роду и обществу, тогда природа стоит выше человека и он есть лишь ее часть» (Бердяев Н., Проблема человека, см. «Путь», Париж, 1936, № 50, с. 13). Э. различает в человеке как бы неск. слоев: природный (биологически-физиологи­ческий и психологический), изучаемый естеств. нау­ками и составляющий его природную, эмпирич. инди­видуальность; социальный, изучаемый социологией; духовный, являющийся предметом изучения истории, философии, искусствознания и т. д., и, наконец, эк­зистенциальный, к-рын не поддается науч. познанию и может быть лишь освещен или «прояснен» филосо­фией (Ясперс).

Проблема свободы. Э. отвергает как рацио­налистическую просветительскую традицию, сводящую свободу к познанию необходимости, так и гуманисти-

чески-натуралистическую, для к-рой свобода состоит в раскрытии природных задатков человека, раскре­пощении его «сущностных» сил. Свобода, согласно Э.,— это сама экзистенция, экзистенция — это и есть свобода. Поскольку же структура экзистенции выражается в «направленностп-на», в трансцендпровании, то пони­мание свободы различными представителями Э. оп­ределяется их трактовкой трансценденцип, к-рая в сущности и является «обиталищем» человеч. свободы. Для религ. экзистенциалистов это означает, что сво­боду можно обрести лишь в боге. «Поскольку я постиг себя исходя из свободы, я тем самым постиг и свою трансценденцию, исчезающим явлением которой как раз и оказываюсь я в самой моей свободе» (J a s р е г s К., Philosophie, Bd 2, В., 1948, S. 466).

В учении о свободе по-новому возрождается кантов-ский категорический императив. Это обнаруживается при анализе понятия выбора (см. Свобода воли). В духе Канта Сартр, напр., подчеркивает, что человек отличается от всех природных существ способностью выбирать самого себя, быть самим собой и нести от­ветственность перед собой за свой выбор; более того, выбирая себя, человек тем самым «выбирает» и все человечество, так что выбор — не просто его «част­ное дело». Однако у Канта человек должен выби­рать себя по закону морального долга, а в атеистич. варианте Э. он не имеет никакого содержат, критерия выбора: он выбирает себя перед лицом ничто. Пара­докс здесь состоит в том, что, утверждая чисто этил. акт, каким является выбор, это направление Э. от­рицает какой бы то ни было содержат, принцип вы­бора. Тем самым акт выбора этический и абсолютный по форме оказывается лишь эстетическим (в смысле творч. самовыражения) и относительным по содержа­нию.

Свое учение о выборе Сартр создал под влиянием Хайдеггера, но у последнего оно имеет иной смысл, благодаря иной трактовке трансценденцип, как шито. Выбор своего Я предполагает, по Хайдеггеру, необхо­димость поставить себя перед последней возможностью своего бытия — смертью. Тем самым человек освобож­дается от власти сущего, т. е. предметного п социаль­ного мира, и оказывается перед лицом бытия, к-рое есть ничто. Поскольку подлинное бытие и его «прин­ципы» не могут быть сформулированы в виде общезна­чимых моральных требований, постольку человеку ни­что не может облегчить задачу выбора. Однако бытие, по Хайдеггеру, «говорит» человеку в минуту самого глу­бокого молчания, и только актом своего выбора перед лицом ничто человек обнаружвает (для себя и мира), что ему «сказалось» в этом молчании. Здесь, несмотря на отсутствие сформулированного содержат, критерия выбора, утверждается все же соотнесенность в акте выбора выбирающего с трансцендентным ему бытием (хотя и невыразимым в понятии). В религ. Э. выбор происходит перед лицом бога; согласно Бердяеву, подлинный выбор — это выбор в себе «образа божье­го», к-рый составляет сущность личности, но явля­ется скрытым для самого индивида, пока он живет в мире «обыденности». Но поскольку в религ. Э. бог выступает лишь в своих отрицат. определениях, здесь также не устанавливается никакого содержат, крите­рия, за что Э. подвергается критике со стороны тра-диц. христианства.

Характерна в этом отношении экзистенциалистская трактовка такого важного понятия нравств. филосо­фии, как совесть. Поскольку Э. не устанавливает содер­жат, критериев добра и зла, т. е. не строит систему нравств. философии, постольку совесть определяется им как призыв экзистенции выбрать себя подлинно, найти себя. Совесть не есть призыв быть добрым и из­бегать зла — она есть призыв быть самим собой, а не «другим», не «посторонним». Быть свободным — значит

ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ

541

 

для Э.— не поступать и не думать так, как «поступают и думают все».

Отчуждение как объективация. Поскольку, согласно Э., быть свободным, быть экзи­стенцией значит быть самим собой, постольку «чело­век обречен быть свободным» (Сартр). Свобода пред­стает в Э. как тяжелое бремя, к-рое должен нести че­ловек, поскольку он личность. Он может отказаться от своей свободы, перестать быть самим собой, стать «как все», но только ценой отказа от себя как личности. Мир, в к-рый при этом погружается человек, носит у Хайдеггера название «ман» (man — нем. неопреде­ленно-личное местоимение; аналогичное «всемству» Достоевского); это безличный мир, в к-ром все ано­нимно, в к-ром нет субъектов действия, а есть лишь объекты действия, в к-ром все «другие» и человек даже по отношению к самому себе является «другим»; ато мир, в к-ром никто ничего не решает, а потому и не несет ни за что ответственности, мир всеобщей круговой поруки.

У Бердяева этот мир носит название «мира объекти­вации», признаки к-рого: «...1) отчужденность объекта от субъекта; 2) поглощенность неповторимо-индивиду­ального, личного общим, безлично-универсальным; 3) господство необходимости, детерминации извне, по­давление и закрытие свободы; 4) приспособление к массивности мира и истории, к среднему человеку, социализация человека и его мнений, уничтожающая оригинальность» («Опыт эсхатологнч. метафизики», с. 63, Париж, 1949). Единств, способ преодоления этого мира,— учит Э., — самому стать личностью, пе­рестать жить в соответствии с внешними принципами. Однако быть свободным гораздо труднее, чем отказать­ся от свободы: в век всеобщей унификации и тоталь­ной социализации остаться неунифицпрованным, в век полного отчуждения остаться неотчужденным, в век всеобщего безверия остаться верным вере как та­ковой, в то же время не имея действительно живой и конкретной веры, неимоверно трудно. Это значит все время идти против течения, «быть обреченным» на нонконформизм, быть вечным аутсайдером в этом мире. Знать, что нет сословия или класса, внутри к-рого ты будешь «своим», что нет такого уголка на земном шаре, где не пришлось бы жить, постоянно сопротивляясь принятым нормам жизни, что нет такой «позитивно­сти», с к-рой можно себя отождествить — это п значит жить «перед лицом ничто», будет ли это ничто именем неведомого бога или названием действит. пустоты. Поэтому под знамя Э. встают и те, кто ищет нового, неведомого бога, п те, кто ничего не ищет и лишь пре­дает анафеме все существующее.

К о м м у и и к а ц и я. Общение индивидов, осу­ществляемое в сфере объективации, где каждый све­ден до уровня «среднего» человека, не является под­линным, оно лишь подчеркивает острое одиночество каждого. Представители атеистич. Э. считают непре­одолимой эту изоляцию индивидов; согласно Камю, перед лицом ничто, к-рое делает бессмысленной, аб­сурдной человеч. жизнь, прорыв одного индивида к другому,подлинное общение между ними невозможно. И Сартр, и Камю видят фальшь и ханжество во всех тех формах общения индивидов, к-рые освещены тра-диц. религией и нравственностью: в любви, дружбе п пр. Сартр стремится показать, что в основе половой люб­ви в сущности лежит стремление подчинить себе дру­гого, лишить его свободы и тем самым утвердить свою свободу. Характерная для Сартра жажда разоблаче­ния искаженных, превращенных форм сознания («дур­ной веры») оборачивается в сущности требованием при­нять реальность разобщенного с другими и с самим со­бой сознания. Единств, способ подлинного общения, к-рый признает, в частности, Камю,— это единение индивидов в бунте против «абсурдного» мира — про-

тив конечности, смертности, несовершенства, бессмыс­ленности человеч. бытия. Экстаз может объединить человека с другим, но это, в сущности, экстаз разру­шения, мятежа, рожденного отчаянием «абсурдного» человека, не менее абсурдный и страшный, чем экстаз героя из «Бесов» Достоевского — Кириллова.

Иное решение проблемы общения дается религ. Э. Так,согласно Марселю, разобщенность индивидов по­рождается тем, что предметное бытие, мир «ман» при­нимается за единственно возможное бытие. Но подлин­ное бытие — трансценденция — является не предмет­ным, а личностным, потому истинное отношение к бытию — это диалог. Бытие, по Марселю, не «Оно», а «Ты». Поэтому прообразом отношения человека к бы­тию является отношение к др. человеку, отношение подлинно личное, к-рое осуществляется перед лицом бога и потому оказывается освобожденным от объек­тивизации, характерной для мира предметного и со­циального. Марсель считает, что без такой коммуни­кации невозможно быть экзистенцией, личностью; для него, как и для Ясперса, трансцендирование есть акт, посредством к-рого человек выходит за пределы своего замкнутого, эгопстич. «Я» и разрывает ту пре­граду, к-рая в объективированном мире стоит между ним и др. людьми. Любовь, согласно религ. Э., и есть такое трансцендирование, такой прорыв к другому, будь то личность человеческая или божественная; а поскольку такой прорыв с помощью рассудка понять нельзя, то Марсель относит его к сфере «таинства» (мистерии), а Бердяев называет мистич. актом.

Прорывом объективированного мира, мира «ман» является, согласно Э., не только подлинное человеч. общение, но и сфера творчества — художественного, философского, религиозного. Однако истинная комму­никация, как п творчество, несут в себе трагич. над­лом: мир объективности все время грозит разрушить экзистенциальную коммуникацию, превратив сам процесс общения из самоцели в средство для чего-то другого.

Сознание этого приводит Ясперса, напр., к утверж­дению, что все в мире, в конечном счете, терпит кру­шение уже в силу самой конечности экзистенции, и потому человек должен научиться жить и любить с постоянным сознанием хрупкости и конечности всего, что он любит, незащищенности самой любви. Но глубоко скрытая боль, причиняемая этим сознанием, придает его привязанности особую чистоту и одухо­творенность. У Бердяева сознание хрупкости всякого подлинного бытия оформляется в эсхатологнч. учение (см. Эсхатология).

Социальные корни Э. Трагич. интонация н общая пессимистич. окраска Э. являются свидетель­ством кризисного состояния совр. общества, поэтому экзпстенциалпстич. философия может быть названа философией кризиса. Определение личности как онто­логии, реальности, по сравнению с к-рой общество должно рассматриваться лишь как средство, как ус­ловие ее реализации, в социально-практич. плане оз­начает реакцию на ограничение прав личности в совр. гос.-монополистич. обществе с его тенденцией к об­разованию тоталитарных режимов. Принцип непо­знаваемости экзистенции ни научными, ни даже филос. средствами в социальном плане выступает как стрем­ление оградить сферу личной свободы от науч. по­знания, открывающего возможность манипулировать человеком в социальной ситуации как вещью.

В Э. с его «направленностью-на» как постоянным трансцендпрованпем преобладает настроение неудов­летворенности, искания, отрицания и преодоления все­го достигнутого над пассивно созерцательным, «бла­годатным» отношением к жизни (Бердяев называет Э. «безблагодатным»). Центр тяжести переносится с дей­ствительности на возможность, и экзистенция пони-

542

ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ — ЭКЛЕКТИЗМ

 

мается как возможность (подчеркивание значения категории возможности особенно характерно для т. н. позитивного Э. Аббанъяно).

Социальная рольЭ. как нонконформизма обнаруживается в катастрофич. годы наступления фашизма. В ситуации безнадежности, в к-рую была «заброшена» Европа (в частности, Франция) в пер­вые годы 2-й мировой войны, душевной растерянности тех, кто еще уповал на «историч. разум», «прогресс», «эволюцию», экзистенциалпстич. аппеляцня к человеч. подлинности, к чувству человеч. достоинства оказа­лась источником мужества и нравств. стойкости. От поисков историч. санкций Э. повернулся к санкции, исходящей из внутр. голоса. Экзистенциалистски наст­роенная личность противопоставляла личное решение, волевой акт уверткам «трусливого разума». В 1941 Сент-Экзюпери писал: «Франция приняла бой вопреки правде логиков... Логики были правы. Война для нас означала разгром. Но разве должна была Франция ради того, чтобы избавить себя от поражения, не при­нимать боя? Не думаю. И Франция интуитивно при­шла к тому же решению: никакие увещевания не за­ставили ее уклониться от боя. Дух в нашей стране взял верх над разумом» (Соч.,М., 1964, с. 363). Призыв действовать вопреки очевидности и без надежды на успех, позиция «стоического антипсторпзма» сделали Э. одним из духовных источников антифашистского движения франц. Сопротивления, в рядах к-рого ока­зались и философы-экзистенциалисты. (См. об этом подробнее: Э. Ю. Соловьев, Экзистенциализм, «ВФ», 1966, № 12.)

Однако в силу отсутствия у философии Э. содержат, критерия нравств. выбора представители Э. занимают различные социально-полптич. позиции. Так, Ясперс выступает как либерально ориентированный мысли­тель, защищающий демократич. свободы (см. его ра­боту «Куда движется ФРГ?», где он указывает на опас­ность возрождения тоталитарной диктатуры в ФРГ). В отличие от франц. экзистенциалистов и от Ясперса, Хайдеггер в свое время вступил в сотрудничество с национал-социалистами.

Итоги Э. представляет собой умонастроение че­ловека 20 в., утратившего веру в разум исторический и научный, недаром Э. находится в оппозиции как к рационализму и классич. идеализму, верившим в ра­зумную необходимость историч. процесса, так и к позитивизму и сциентизму. Не возлагая надежд ни на божеств, провидение, ни на логику истории, ни на всесилие науки и техники, не аппелпруя к божеств, всемогуществу и не доверяя природной мощи, Э. об­ращается не кс иле, а к слабости — к самому человеку в его конечности. Сегодняшний человек, согласно Э., может черпать силы только в своей сла­бости, он может обрести смысл своей жизни не перед лицом вечного и бесконечного,— бога, природы или истории,— а перед лицом смерти. Именно поэтому в центре внимания Э.— не бог и не природа, а человек. Освободить человека от всех надежд на то, что он мо­жет обрести свободу с помощью чего-то вне себя, и от всех иллюзий, связанных с этими надеждами, по­ставить человека перед собой и заставить заглянуть в себя — вот задача Э.

Пока Э. выступает как философия критическая, требующая разоблачения иллюзий о человеке, пока он производит «феноменологич. редукцию», очищая от внешнего и открывая ядро человеч. личности — эк­зистенцию,— он остается верным своим эсхатологич. предпосылкам. Но как только Э. ставит перед собой положит, задачи, как только он пытается утвердить положит, ценности, он вступает с этими предпосылками в противоречие. В самом деле, как совместить культур­ное творчество —созидание, утверждение — с устрем­ленностью к ничто, концу, смерти? Как соединить

культуру и экзистенцию? Перед лицом ничто всякое устремление, всякое творчество с самого начала об­речено на крушение, перед лицом ничто незачем стро­ить. Поэтому экзистенциалисты — не только Бердяев, Шестов, но и Сартр, Камю — склонны скорее к бунту, чем к творчеству, созиданию, и попытка Бердяева понять Э. как философию творчества самопротиво-речнва.

Т. о., Э. отразил духовную ситуацию совр. эпохи, обнажил ее противоречия и болезни, но предло­жить выход из этой ситуации он не смог. Именно поэ­тому крупнейшие представители Э. пытаются найти новые пути и способы выхода из тупика.

Лит.: М е н д е Г., Очерки о философии экзистенциа­
лизма, пер. с нем., М., 1958; Гайденко П., Экзистенциа­
лизм и проблема культуры, М., 1963; Шварц Т., От Шо­
пенгауэра к Хейдеггеру, пер. с нем., М., 1964; Современный
экзистенциализм, М., 1966; Соловьев Э. Ю., Экзистен­
циализм и научное познание, М., 1966; Pfeiffer J., Exis-
tenzphilosophie, Lpz., [1933]; Fischer A., Die Existenz-
philosophie, Lpz., 1935; Levinas E., De l'existence a
l'existant, P., 1947; H e s s e n J., Existenzphilosophie, Essen,
[1947]; Kean C. D., The meaning of existence, N.Y.—L.,
[1947]; Wust P., Der Mensch und die Philosophie. Emfiih-
rung in die Hauptfragen der Existenzphilosophie, 2 Aufl., Mini­
ster, 1947; Foulquie P., L'existentialisme, P., 1947;
Pruche В., Existentialisme et acte d'etre, Grenoble—P.,
1947; Mougin H., La Sainte famille existentialiste, P.,
[1947]; Maritain J., Court traite de l'existence et de
l'existant, P., 1947; Castelli E., Existentialisme theolo-
gique, P., 1948; S i e b e r s G., Die Krisis des Existen-
tialismus, Hamb.— Bergedorf, 1949; Verne a ux R.,
Legons sur l'existentialisme et ses formes principales,
P., [1949]; Miiller M., Existenzphilosophie im geisti-
gen Leben der Gegenwart, Hdlb., 1949; Lenz J., Der mo-
derne deutsche und franzosisehe Existentialismus, 2 Aufl.,
Trier, 1951; Wall J., La pensee de l'existence, P., 1951;
его же, Les philosophies de l'existence, P., 1954; Mei-
nertz J., Existenz, Psychologie, Ontologie. Versuch einer
Ordnung existenzphilosophischer Probleme, Meisenheim/Glan,
1952; Reinhardt K. F., The existentialist revolt, Mil­
waukee, [1952]; Allen E. L., Existentialism from within,
L., [1953]; Heinemann Fr., Existenzphilosophie leben-
dig oder tot?, Stuttg., [1954]; его же, Jenseits des Exi­
stentialismus, [Stuttg., 1957]; Cohn G., Existenzialismus
und Reehtswissenschaft, Basel, 1955; Ell J., Der Existen­
zialismus in seinem Wesen und Werden, Bonn, 1955; G ig-
noux V., La philosophie existentielle, P., 1955; Bor-
rello O., L'estetica dell'esistenzialismo, Messina—Firenze,
[1956]; В lackham H. J., Six existentialist thinkers,
N.Y., [1959]; L u к а с s G., Existentialisme ou marxisme?,
[2 ed.], P., [1961]; Bollnow O. F., Existenzphilosophie,
5 Aufl., Stuttg., [I960]; его же, Franzosischer Existen­
tialismus, Stuttg., [1965]; Abbagnano N., Introduzi-
one all'esistenzialismo, [2 ed.], [Mil., 1967]; Barnes
H. E., An existentialist etnics, N.Y., 1967; G h i § e D.,
Existentialnul francez s;i problemele eticii, Buc, 1967; S a n-
t u с с i A., Esistenzialismo e filosofia italiana, [2 ed., Mil.,
1967].                                                      П. Гайденко. Москва.

ЭКЛЕКТИЗМ (в антич. философии) — антич. фи­лософия 2 в. до н. э.— 2 в., содержащая в себе эле­менты разных филос. систем. Мн. течения и предста­вители позднеантич. философии, обычно относимые к Э. (в особенности Целлером), могут считаться тако­выми лишь в незначит, мере, поскольку в них явно преобладает к.-л. одна филос. система. Поэтому об антпч. Э. следует говорить более как об исторически-плодотворной тенденции, нежели как о сложившемся самостоят, направлении греко-рим. философии. В осо­бенности это относится к т. н. Э. 1 — 2 вв., определенно базирующемся на платонизме и приводящем к воз­никновению в 3 в. неоплатонизма, положившего ко­нец Э. Появление Э. объясняется сильным влиянием на все тогдашние филос. школы развившегося в это время скептицизма — как пирроновского, так и ака­демического, нанесшего сильный удар всякому филос. догматизму.

В нек-рой мере воздействию Э. подвергались: эпикурейская школа (Зенон Сидонский, сер. 2 в. до н. э., Деметрнй Лаконский, Асклепиад Вифинскип — вторая пол. 2 в. до н. э.; последний проповедовал, вопреки Эпикуру, бесконечную делимость и несвя­занность атомов, а также главенство души в познании Cael.Aurel.De Morb. acut. 1 —14); перипатетическая

ЭКЛЕКТИКА—ЭКОЛОГИЯ СОЦИАЛЬНАЯ                                           54»

школа {Андроник Родосский, псевдо-аристотелевскпе соч. «О мире» и «О добродетелях н пороках», в к-рых перипатетизм соединялся с платонизмом); киники (Деметрий-киник, Эномай из Гадары, Демонакт Кипр­ский, Перегрин Протей, настолько далеко ушедший от прежних киников в своем религ. фанатизме, что одно время даже принадлежал к хрнст. общине). Эклектич. духом стала отличаться и сама Академия платоновская (Антиох, Энесидем и др.).

Слишком органичным, чтобы считаться Э., явилось соединение стоицизма и платонизма у Панеция и По-сидония, основавших стопч. платонизм. Более эк­лектичны рим. мыслители Варрон, Цицерон п Сек-стий, однако и для них характерна твердая уверен­ность в объективном бытии, провидении, гармоничном космосе и строжайшие этико-полптич. убеждения. От­носить к Э., как это делает Целлер, таких убежден­ных стоиков или стоич. платоников, как Мусоний Руф, Эпиктет, Сенека и Марк Аврелий, совершенно нелепо. Почти все др. мыслители 1 — 2 вв., именуемые обычно эклектиками, являются либо стоич. платониками в духе Посидония, либо просто платониками. Платони­ков 1—2 в. до н. э. можно в известном смысле считать эклектиками, однако и здесь следует видеть постепен­ное назревание неоплатонизма. Только при игнори­ровании текстов можно именовать эклектиками таких несомненных платоников, как Плутарх, Апулей из Мадавры, Альбин, Теон Смирнский, Максим Тпрский, Гарпократион или Аттик. Через Нумения и Аммония Саккаса, к-рых часто тоже именуют эклектиками, мы прямо подходим к Плотину, Т. о., античный Э. во­все не эклектичен в том смысле, как это часто гово­рят о несистематически мыслящих философах нового времени.

Лит.: История философии, т. 1, М., 1940, разд. 3, гл. 6; Z е 1 1 е г Е., Die Philosophic der Griechen in ihrer geschicht-lichen Entwicklung, Tl 3, Abt. 1, Lpz., 1923, S. 547—863.

А. Лосев.  Москва.

ЭКЛЕКТИКА (от греч. JxXexTixog — способный выбирать, выбирающий) — 1) не несущий познават. нагрузки методологич. прием, к-рый основан на ис­пользовании вырванных из контекста фактов и форму­лировок и потому искажает картину исследуемого объекта или заведомо неправомерно истолковывает его при сохранении видимости логич. строгости. 2) Момент в развитии системы знаний, характеризую­щийся присутствием в ней элементов, к-рые не имеют единого теоретич. основания и относятся к различным, иногда взаимоисключающим аспектам рассмотрения объекта.

В качестве осознанного методологич. приема Э. появляется впервые в позднегреч. философии и осо­бенно распространяется в канонизирующей деятель­ности александрийских философов, филологов, теоло­гов, ученых эллинистич. периода. Э. широко исполь­зовалась в схоластич. диспутах средневековья, опи­равшихся на авторитетную цитату, и в спорах нового времени. Она применяется и в наст, время в рекламе и пропаганде, в системах массовой коммуникации, находя опору в моде, привычке, традиции, стремлении к унификации и в ряде др. свойств человеч. психики, позволяющих, при иек-ром искусстве, подменять ло­гич. основания и концепты сообразно с поставленной целью. Пустоту п бесплодие таких построений отме­чали мн. философы начиная с Сократа и Аристотеля. Резко отрицательно относились к Э. классики марк­сизма-ленинизма, особенно Ленин. Критикуя попытки выдать Э. за диалектику, Ленин указывал на под­мену оснований, подрыв целостности предмета как на характерную особенность Э.: «...подделка эклекти­цизма под диалектику легче всего обманывает массы, дает кажущееся удовлетворение, якобы учитывает все стороны процесса, все тенденции развития, все противоречивые влияния и проч., а на деле не дает

никакого цельного и революционного понимания про­цесса общественного развития» (Соч., т. 25, с. 372). Во втором своем качестве, резко отличном от перво­го,— как момент познания — Э. особенно часто встре­чается в периоды коренной перестройки теорий или мировоззренч. схем и выступает в двух формах: как предварит, этап синтеза разнородного в единую сис­тему (конвергентная Э.) или как начало типологич. распочкования единых прежде систем (дивергентная Э.). Печатью конвергентной Э. отмечены системы ор-фиков, книги Ветхого завета, многие филос. школы рим. периода, нек-рые филос. системы нового времени (см. Деизм) и т. д. Этот вид Э. можно рассматривать как первичную форму освоения новой проблематики, когда заимствованные новой системой термины и про­блемы долгое время сохраняют реликтовые акценты: и границы. Такое заимствование оказывается иногда единств, способом воздействовать на сложившуюся систему значений и толкнуть ее к перестройке. Дивер­гентная Э. связана с обнаружением в единых и про­стых прежде терминах типологич. различий и поляри­зации значений по различным концептам. Примерами такой Э. могут считаться возникновение корпускуляр­ной и волновой теорий света, связанное с разделением света как объекта изучения, а также поляризация: значений в ряде совр. филос. терминов. Так, традиц.. понимание деятельности разлагается на гетерономию репродукции и творчества; традиционная психофизи­ческая проблема разлагается на психофизиологи­ческую и психосоциальную и т. д. Оба эти типа Э.. представляют закономерные моменты познания, средства активного воздействия на сложившиеся: теории и взгляды.

Лит.: Маркс К.. Энгельс Ф., Святое семейство или критика критической критики, Соч., 2 изд., т. 2; Ле­нин В. И., Пролетарская революция и ренегат Каутский,. Соч., 4 изд., т. 28; его же, Еще раз о профсоюзах, там же, т. 32; Гегель Г. В. Ф., Соч., т. 11, М,—Л., 1935.

М. Петров. Ростов-на-Дону.

ЭКОЛОГИЯ СОЦИАЛЬНАЯ (человеческая) (от-греч. olxog — жилище, местопребывание и Хоуод — слово, учение) — раздел социологии, разрабатываю­щий проблемы взаимоотношения человека и среды (со­циальной в т. ч.). Несмотря на то, что первые этапы развития Э. с. относятся еще к 20 гг. 20 в., ни предмег данной дисциплины, ни гл. ее понятия к настоящему моменту не определены достаточно четко. Нек-рые социологи видят задачу С. э. в уяснении взаимоотно­шений человека с природой — растительной и живот­ной средой (см. L. R. Dice, Man's nature and nature's man. The ecology of human communities, Ann Arbor, 1955); другие определяют Э. с. как науку о взаимо­отношении социальных форм с социальными факто­рами, выступающими в отношении первых в значении среды (см. А. Н. Hawley, Human ecology, N. Y., 1950); третьи определяют ее как науку о факторах пространств, размещения социальных институтов. В последние десятилетия мн. немарксистские социо­логи дают Э. с. неправомерно расширит, толкование, определяя ее как науку о факторах, обусловливающих изменения в социальной структуре.

Науч. значение имеют те разделы Э. с, к-рые свя­заны с исследованием взаимозависимостей между чело­веком, конкретными обществами и пространственно-социальной средой. Э. с. выступила вначале в каче­стве методологии изучения социальных механизмов образования и функционирования капиталистпч. го­рода. Основатели Э. с. в США Р. Парк и Э. Бёрджесс выдвинули концепцию, согласно к-рой экономич. конкуренция между людьми и институтами общества является гл. механизмом формирования пространств, структуры города в США. Эта идея была подтвержде­на мн. эмпирическими исследованиями «чикагской школы».

.544                                                  «ЭКОНОМИЧЕСКИЕ РУКОПИСИ 1857—58 гг.»

Одним из гл. понятий Э. с. является понятие «ес-теств. сферы»: сферы города или иного поселения, имею­щей специфич., как в пространств., так п в социаль­ном отношении, характер. Дальнейшее развитие Э. с. в работах Ф. Знанецкого, Хаули и др. амер. социоло­гов пошло в направлении уточнения концепции кон-журенции как фактора пространствообразующего про­цесса. Эмпирич. исследования показали, что стиму­лом «борьбы за пространство» как людей, так и инсти­тутов является не только экономит, выгода, но и заин­тересованность в тех или иных культурных ценнос­тях, интересы престижа и т. д. Социально-экологич. подход к процессам градообразования (анализ конку­ренции как фактора «вытеснения» определ. слоев насе­ления и институтов в те или иные «естеств. сферы») позволил разработать теоретич. модели капнталистич. торода как социальной системы, находящие себе под­тверждение в истории развития городов (концепция «концентрич. сфер», согласно к-рой город представ­ляет собой с социально-пространственной т. зр. ряд колец-сфер, образующихся вокруг центра-доминанты жизни города).

В марксистской социологии проблемы Э. с. чаще всего рассматриваются в связи с вопросом о роли гео-трафич. среды, а также в связи с процессами урбаниза­ции, миграции населения и т. п. Отсутствие конкурен­ции в условиях социализма меняет гл. принципы Э. с. В социалистич. странах разрабатывается ряд проблем: методологии, принципы изучения конкретных форм •связей человеч. деятельности и пространств, условий ее осуществления, связь между размещением в про­странстве и социальными характеристиками групп населения, связь социальной и пространств, структуры поселений. В последние десятилетия в СССР и др. странах социализма этим проблемам посвящены как те­оретич., так и конкретные социальные исследования.

Лит .: Park R. Е., В u r g e s s E. W., McKen-
-z i e R. D., The city, Chi., [1928]; McKenzie R. D.,
The metropolitan community, N.Y.—L., 1933; A 1 i h a n M. A.,
Social ecology, N.Y., 1938; Bogue D. J., The structure of
the metropolitan community, [Ann Arbor], 1949; Q и i n n J. A.,
Human ecology, N.Y., 1950; Wirth L., The ghetto, [Chi.],
1956; P ioro Z., Ekologia spoleczna w urbanistyce, Warsz.,
1962; Ziol'kowskl J., Urbanizacja, miasto, osiedle,
Warsz., 1965. См. также лит. при ст. Урбанизация и Социоло­
гия города.                                                Н. Новиков. Москва.

«ЭКОНОМИЧЕСКИЕ РУКОПИСИ 1857—58 гг.» — работа К. Маркса, известная на языке оригинала под назв. «Grundrisse der Kritik der politischen Oekono-_mie» (В., 1953, M., 1939). Представляет собой первый из трех вариантов «Капитала». В «Э. р.» Марксом изложена большая часть его фундаментальных полит-экономич. открытий, причем в непосредств. связи с их предпосылками. «Э. р.» знакомят с творч. лаборато­рией как положительных, так и фплос. исследований ^Маркса и дают по ряду вопросов даже больше, чем окончат, вариант «Капитала». «Э. р.» — подготовит, работа не только для «Капитала», но косвенно и для «Диалектики», к-рую Маркс не успел написать (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2, изд., т. 32, с. 456). «Э. р.» заключают в себе огромное, в известный период мало изучавшееся богатство идей по диалектич. ло­гике, философии человека, теории отчуждения, науч. коммунизму, истории, эстетике и т. п. По характе­ристике самого Маркса, «Э. р.» — это предпринятая им «...для уяснения вопросов самому себе...» (там же, т. 13, с. 5) «...критика э к о н о м и ч е с к и х категорий, или ... система буржуазной эконо­мии, критически представленная»,— итог 15-летних исследований (там же, т. 29, с. 449). «Э. р.» включают в себя знаменитое «Введение» («Тетрадь „М"», впервые опубликовано на языке оригинала в «Neue Zeit», 1902—03, а в рус. переводе — в 1922) (см. там же, т. 12, с. 709—38) и «Критику поли-тин. экономии» (редакц. назв.). Последняя, состоит из

«Главы о деньгах» (см. Архив Маркса и Энгельса, т. 4, 1933) и «Главы о капитале». Первая полная публика­ция на рус. яз. всех «Э. р.» — К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 46, ч. 1—2 (1969).

Политэкономич. открытия Маркса, представленные в «Э. р.», суть следующие: абстрактный и конкрет­ный труд (в разработке этих понятий хорошо видна роль понятия отчужденного труда); стоимость рабо­чей силы, или способности к труду, как понятие вме­сто лжепонятия «стоимость труда»; постоянный и пере­менный капитал, сущность произ-ва прибавочной стои­мости и мн. др.

Филос. содержание «Э. р.» обнаруживает результаты нового изучения работ Гегеля и более глубокого, чем в 40-х гг., раскрытия их рацион, смысла. Руководя­щий ориентир для филос. изысканий Маркса — идея о совпадении субъективной диалектики с объективной, логики мышления — с логикой предмета. Это совпа­дение обосновывается тем обстоятельством, что «... как объективные, так и субъективные условия ... пред­ставляют собой лишь две различные формы одних и тех же условий» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 46, ч.2, с. 347). С т. зр. монизма пред­метной деятельности весь историч. процесс осмысли­вается Марксом как развитие обществ, человека, как произ-во человеком своего предметного мира культу­ры и посредством этого — самого себя: «... в качест­ве конечного результата ... выступает само общество, т. е. сам человек в его общественных отношениях ... Сам непосредственный процесс производства выступа­ет здесь только как момент ... Условия и предметные воплощения процесса производства сами в одинаковой мере являются его моментами, а в качестве его субъек­тов выступают только индивиды ...» (там же, с. 222). Последовательно преодолевая субстанциализм, Маркс показывает, что по сути дела производит, силы и об­ществ, отношения являются «... различными сторо­нами развития общественного индивида...» (там же, с. 214), хотя в отчужденной форме их соотношение выглядит крайне извращенно.

Основанием критики Марксом форм превращенных послужило строгое разграничение им понятий опред­мечивания и овеществления (см. там же, ч. 1, с. 103— 108; ср. К. Marx, Grundrisse ..., S. 78, 81—82). Из разделения самой деятельности вырастает наделение производит, сил и производств, отношений самостоя­тельностью и отчуждение их в виде «второго» соци­ального мира наряду с индивидами. Взаимное допол­нение частичных деятельностей, их интеграция и связь выступает подобно природному отношению независимо от индивидов (см. К. Маркс, в кн.: Маркс К. и Эн­гельс Ф., Соч., 2 изд., т. 46, ч. 1, с. 101, 460—61). Экс­плуатация — не что иное, как количеств, аспект от­ношения утилизации, или полезности, ставшего все­общим. В «системе всеобщей полезности» все низво­дится до роли служебного средства и ничто не при­знается как само по себе высшее, т. е. ценное по своей собственной сущности (см. там же, с 386—87).

В «Э. р.» Маркс перерабатывает понятие отчуждения и придает ему более строгий смысл, чем в работах 40-х гг. «Отчуждение условий труда от труда.., лежит в основе капиталистического способа производ­ства...» (там же, ч. 2, с. 512). В коммунизме «...с пред­метных моментов производства совлекается форма от­чуждения» (там же, с. 347) благодаря превращению труда в самодеятельность, выступающую «...уже не как труд, а как полное развитие самой деятельно­сти...» (там же, ч. 1, с. 281). В коммунизме, понимае­мом в смысле Gemeinschaft (общность), обществ, отно­шения не противостоят индивидам как самостоят, бытие, а в качестве их собственных общностных от­ношений подчинены их собственному общностному контролю (ср, там же. с. 1051. Коммунизм — никоим

ЭКОНОМИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ

545

 

образом не община (Gemeinde) неразвитых, еще не обретших личностные способности индивидов, и не иерархич. коллективность, где человек — средство по отношению к целому; коммунизм есть коллек­тивность, для к-рой развитие человека — самоцель (см. там же, с. 476). Пока такая коллективность не сложилась, овеществл. отношения прогрессивнее и поэтому предпочтительнее, чем община или добурж. иерархич. коллективность (см. там же, с. 105—06; см. также историч. разделы в статьях Коммунизм, Коммунистический труд).

В «Э. р.» Маркс высказывает также принципиально важные идеи о природе идеального, о категориях цель и средство, о свободном времени и т. д. Значение «Э. р.» в совр. исследованиях возрастает.

Лит.: Маркс К. и Энгельс Ф., Письма, Соч., 2 изд., т. 29 (указат.); Леонтьев Л. А., О предварит, варианте «Капитала» Маркса, М.— Л., 1946; БатишевГ. С, «Капитал» как философское произведение, в сб.: «Капитал» Маркса, философия и современность, М., 1968.

Г. Ватищев. Москва.

ЭКОНОМИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ (э к о н о

м и ч е с к и й д е т е р м и н и з м) — вульгарно-ма-териалистич. концепция, сводящая культурно-исто-рич. процесс к следствиям от изначально господствую­щего экономич. «фактора» (или экономич. «среды»). Не люди, развивающие свои производит, силы и все свои отношения, а сама по себе экономика признается в Э. м. субъектом истории. Люди оказываются лишь «элементом» своих производит, сил, лишь продуктами созданных ими производств, отношений. Отчужден­ность и овеществленность человеч. деятельности уве­ковечиваются Э. м. и рассматриваются как абс. перво­основа, всецело определяющая и деятельность. Неза­висимость действительности от актов сознания и воли индивидов Э. м. отождествляет с мнимой независимо­стью отчужденных форм от самих людей. Если Маркс открыл за отношениями вещей отношения людей (см. В. И. Ленин, Соч., т. 19, с. 6), то Э. м., напротив, сво­дит отношения людей к вещным отношениям и струк­турам. Вместо выведения из человеч. деятельности в ее конкретно-историч. определенности всех форм и ква-зисамостоят. сфер общества, вместо прослеживания генетич. процесса саморасчленения обществ, целост­ности, Э. м. сначала рассудочно расчленяет это целое на «сферы», а потом соотносит их друг с другом. Выве­дение допускается Э. м. только как начинающее сразу с экономики, к «органам» и эпифеноменам к-рой сво­дятся в конечном счете все др. сферы. Опредмечивание отождествляется в Э. м. с овеществлением, распред­мечивание — с потреблением, культурная ценность — с экономич. полезностью. Но сведение культуры к эко­номике не дает понимания действпт. места самой экономики (см. «Экономические рукописи 1857—58 гг.») и искажает подлинное содержание марксовой полит­экономии, к-рая, фиксируя факт господства бурж. экономики над обществом, подвергает его критике как реальное извращение, «перевертывание» субъект-объектного отношения.

Э. м. возник в конце 19 в. в результате искаженного толкования марксизма его противниками и вульгариза­торами. Сказалось то, что марксизм усваивали «.. .край­не односторонне, уродливо, затвердив те или иные „лозунги", те или иные ответы... и не поняв марк­систских критериев этих ответов» (там же, т. 17, с. 23). Простота и доступность сделали Э. м. естеств. плодом поверхностно-утилитарного усвоения марксистских «формул» на почве рассудочного мышления, лишенного содержательно-логич., эстетич. и этич. культуры. Такое бездуховное мышление ищет для себя в марк­сизме не высший синтез духовного развития человече­ства, не творчески открытую и самую гуманистич. критичность и революционность, а лишь подсобный идеологич. инструмент для оправдания практики post

factum. К Э. м. приводит в особенности отъединение историч. материализма от диалектики.

Классич. представителей Э. м. не существует. Э..М.. распространен лишь как тенденция. Толкование марк­сизма в духе Э. м. характерно для всей «традиции» ревизионистов (Бернштейн и др.) и противников марк­сизма, использующих Э. м., чтобы отвергнуть сам марксизм. С др. стороны, Э. м. стал вульгарной «тенью» марксизма в плоско-рассудочном изложении у его за­щитников и распространителей. Имея в виду франц. пропагандистов Э. м., Маркс заявил Лафаргу: «Ясно одно, что сам я не марксист». (Маркс К. и Э н-г е л ь с Ф., Соч., 2 изд., т. 35, с. 324; см. также, т. 37, с. 370). Энгельс критиковал крайности Э. м. Меринга, одновременно возлагая часть ответственности за это на себя п Маркса (см. там же, т. 39, с. 82). Лабриола возражал против изображения «...людей в виде марио­неток, приводимых в движение... экономическими ка­тегориями», против грубых форм Э. м. («Очерки мате-риалистич. понимания истории», М., 1960, с. 180), непоследовательно именуя в то же время свою кон­цепцию Э. м. (см. там же, с. 72, 89, 143, 157, 177). Плеханов, критикуя пошлую концепцию Шулятикова, выдвинул вместе с тем свою схематич. «пятичленную формулу». Ленин неоднократно выступал против ряда разновидностей Э. м., против «карикатуры на марк­сизм» (см. Соч., т. 23, с. 16), против экономич. автома­тизма и втискивания истории в готовые «формулы». Грамши показал, что Э. м. в целом — детерминистски-конформистская концепция (см. Избр. произв., т. 3, М., 1959, с. 257).

Существуют различные модификации Э. м. В своем крайнем варианте Э. м. доводит сведение культуры к экономике до отрицания вообще к.-л. самостоятель­ности неэкономич. «сфер». В более умеренном варианте он допускает относит, самостоятельность таких «сфер» и им предоставляется спецнфич. детализация эконо­мич. процесса; частным случаем умеренного Э. м. является истолкование экономич. отношений как лишь хоз.-пзготовительских, т. е. непонимание, что про-изв-во есть в конечном смысле человеч. произв-во — развитие человеч. сил (см. К. Маркс, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 27, с. 402—03). Но во "всех своих вариантах Э. м. не оставляет в социаль­ном мире места для собственно человеч. деятельности и творчески-«открытого» бытия. Вся проблематика философии человека, познавательной и нравств. суве­ренности и самоответственности личности в Э. м. выпа­дает как беспочвенная. Для Э. м. люди — это лишь безликая масса, людской «материал», из к-рого вещно-экономич. фактор лепит соответствующие фигуры — экономич. персонажи с готовыми, предопределенными социальными ролями и извне наложенной маской (см. Фатализм). В человеке Э. м. не видит ничего, кроме природного организма, совокупности социальных вещных ролей и включенного в исполнение этих ролей прпспособительски-функцион. сознания. Сознание для Э. м. не может быть чем-либо иным, кроме как осозна­нием отчужденновещного бытия, принятого за единств, действительность. Деперсонификацшо лиц, пер­сонификацию вещей и низведение человека до уровня агента — носителя экономич. маски и роли, к-рые Маркс подверг беспощадной критике, Э.м. увековечи­вает и выдает за сущность человеч. бытия.

Для диалектпко-историч. материализма «...исходной точкой являются действительно деятельные люди...» (там же, т. 3, с. 25) как создатели всего их предметного мира культуры, а также и исторически преходящего господства экономики над собою. Марксизм именно потому и приходит к пониманию человека как куль-турно-историч. субъекта, что начинает не с вещей, а с человека, его деятельности. Творч. развитие марксиз­ма невозможно без последоват. критики Э. м., в част-

546

ЭКСПЕРИМЕНТ

 

иости сциентистского структурализма, нигилистически относящегося ко всем проблемам философии человека, в особенности марксистской.

Лит. см. при ст. Исторический материализм.

i\ Батищев. Москва.

ЭКСПЕРИМЕНТ (от лат. experimentum — проба, опыт) — чувств.-предметная деятельность в науке, осуществляемая теоретически познанными средствами. В науч. языке термин «Э.» обычно используется интуи­тивно в значении, общем для целого ряда сопряженных понятий: опыт, целенаправленное наблюдение, вос­произведение объекта познания, организация особых условий его существования, проверка предсказания и т. п.

Проблема Э. возникла в естествознании нового вре­мени как результат превращения нек-рых форм прак­тической чувств.-предметной деятельности в эмпирич. деятельность науч. познания. До этого формы языка и чувств.-предметной деятельности были одинаковыми и для вненауч. практики, и для науки, различаясь лишь по целевому использованию (это различение тер­минологически фиксируется противопоставлением практического эмпирическому), а специфика науч. познания усматривалась в психология. аспектах дея­тельности ученого. Лишь после триумфа ньютоновской механики, давшей естествознанию принципиально но­вую систему предметных средств — теорию в совр. смысле этого понятия,— чувств.-предметная деятель­ность в науке начинает опираться на теоретич. сред­ства — продукт своего собств. развития. После этого центр, проблемой в гносеологии становится опыт и предпринимаются попытки отличить наблюдение от Э. по структуре физич. осуществления эмпирич. дея­тельности в науке (там, где такие попытки не делались, как в нем. классич. философии, не обсуждалась и сама проблема Э.). Согласно Дж. С. Миллю, наблюдение ста­вит задачей «...отыскать в природе пригодный для на­ших целей случай...», а Э.— «...создать его при по­мощи искусственного сочетания обстоятельств» («Си­стема логики, силлогистической и индуктивной», М., 1914, с. 346). Но поскольку обе эти формы опыта ис­пользуют одну и ту же систему предметных средств, приходилось признавать, что «между указанными про­цессами нет никакой разницы по существу» (там же), или отождествлять науч. опыт с опытом вообще.

Развитие теоретич. базы естествознания и смена господства механики сосуществованием различных тео­рий привели к тому, что не только средства, но н объ­екты эмпирич. исследования начали выступать не в качестве непосредственно, эмпирически данных, а в качестве опосредованных развитием теории. Иными словами, объект включается теперь в эмпирич. дея­тельность в результате предшествующего развития теоретич. знания и выступает в этой деятельности тео­ретически не познанным, фиксируемым эмпирич. язы­ком для получения в дальнейшем теоретич. результата. В этой связи проблема опыта предстает как логич. проблема возможности организации эмпирич. языка, фиксирующего результаты исследования на основе различных теоретич. каркасов (см. Р. Карнап, Значе­ние и необходимость, М., 1959, прилож. А). Но подоб­ный язык уже не является абсолютно исходным эмпи­рич. языком, и анализ формирования знания в науке посредством анализа формирования ее языка также приводит к неразрешимым трудностям (см. B.C. Швы-рев, Неопозитивизм и проблемы эмпирич. обоснова­ния науки, М., 1966). В таком анализе проблема Э. непосредственно не выступает, но стоит за ним как проблема существования особой, отличной от наблю­дения чувств.-предметной деятельности в науке.

Э. является объектом не только философского, но и конкретно-науч. анализа. Так, физика изучает чувств.-предметную деятельность исследователя как

его материальное взаимодействие с объектом познания (см., напр., Л. Бриллюэн, Наука и теория информа­ции, пер. с англ., М., 1960). Но при этом обычно сни­мается историчность проблемы и размывается ее гио-сеологич. специфика, в результате чего значение тер­мина «Э.» трансформируется в систему смыслов терми­нов абстрактной теории, а сам этот термин употреб­ляется при ее изложении в несобственном для этой тео­рии смысле, порождая путаницу в терминологии — называние Э. опытом, наблюдением и т. п.

Экспликация собств. значения понятия Э. предпола­гает анализ целостной структуры познават. деятель­ности в науке при отказе от психологизации субъекта опыта п внеисторич. понимания самого этого опыта. В условиях разделения труда и специализации спосо­бов получения знания чувств.-предметные формы науч. деятельности (в т. ч. и Э.) выполняют служебную роль в науке и потому могут считаться формами практики не непосредственно, а лишь постольку, поскольку про­изводство знания берется в качестве исторически не­обходимого условия практич. воспроизводства об­ществ, человека.

Источником односторонности в решениях проблемы Э. является стремление раскрыть специфику процесса познания посредством анализа одного из компонентов структуры этого процесса (главными составляющими этой структуры являются исследователь, познават. деятельность и язык как ее средство) и его результа­та — теории. При целостном же подходе учитывается взаимосвязь всех этих компонентов; в рамках этой взаимосвязи специфика Э. определяется тем, что он представляет собой чувств.-предметную деятельность, объект к-рой еще не познан теоретически, а в качестве ее средства используется уже опредмеченная теория. Благодаря этому эмпирич. деятельность по своим сред­ствам теоретизируется. Э.— более развитый способ та­кой деятельности, чем наблюдение (в последнем сред­ства и объект эмпирич. деятельности осознаются ис­следователем в логич. формах обыденного языка, и сама такая деятельность отличается от практической лишь своей познават. целью). После достижения тео­ретич. познания объекта чувств.-предметная деятель­ность трансформируется в абстрактно-предметную, осуществляемую как преобразование теоретич. языка; возникает т. н. замкнутая теория (типа термодина­мики). До ее возникновения Э. не может абсолютно достоверно подтверждать или опровергать теоретич. гипотезы, т. к. знание об объекте исследования здесь еще не предопределяет способ его чувств.-предметного функционирования и не выводится из него; когда же такая теория создана, она организует всю структуру соответствующей ей чувств.-предметной деятельно­сти, содержит свое обоснование внутри себя и не нуж­дается в критериальной функции Э. С завершением тео­ретич. познания нек-рой предметной области сохра­няется необходимость определения начальных и гра­ничных условий для конкретных случаев ее существо­вания. Если подобная необходимость возникает в сфере науки, то Э. вновь превращается в наблюдение (напр., астрономическое), если же в практике, то Э. становится инженерным испытанием.

Несмотря на разнообразие судеб разных отраслей эмпирич. науки, каждая из них должна в своем разви­тии пройти через стадию Э. В совр. науке он стал уже достоянием не только своей традиц. сферы — физики, но и ряда др. дисциплин вплоть до лингвистики и пси­хологии.

При наличии общих черт в характеристике Э. его использование в науке связано с различными целями, средствами и объектами познания. В зависимости от этого создаются пересекающиеся классификации Э.: исследовательский — проверочный, обнаруживаю­щий — демонстрационный, воспроизводящий — сози-

ЭКСПЕРИМЕНТ СОЦИАЛЬНЫЙ—ЭКСТЕНСИОНАЛЬНЫЕ И НЕЭКСТЕНСИОНАЛЬНЫЕ ЯЗЫКИ 547

дающий, изолирующий — связующий, качествен­ный — количественный, естественный — искусствен­ный, модельный — непосредственный, природный — социальный и т. д. С т. зр. связи Э. с функциями тео-ретич. знания он рассматривается как условие описа­ния, объяснения, предсказания. С т. зр. связи струк­тур чувств.-предметной и мыслит, деятельности про­водится сопоставление реального Э. с т. н. мысленным. С т. зр. связи науки и практики науч. Э. сопостав­ляется с производственным.

Лит.: Маркс К. иЭнгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 20
(предметный указат.); Мировоззренческие и методологии,
проблемы науч. абстракции, М., 1960; Практика — критерий
истины в науке. [Сб. ст.], М., I960; Бори М., Э. и теория
в физике, в его кн.: Физика в жизни моего поколения, сб.
переводных ст., М., 1963; Алешин А. И., Лазарев
Ф, В., О гносеология, функциях измерения и Э. в естество­
знании, М., 1966; Вальт Л. О., О роли мысленного Э.
в развитии науч. теории, в кн.: Логика и методология науки,
М., 1967; Дынин Б. С, Взаимосвязь наблюдения, тео­
рии и Э. в физике, в кн.: Человек, творчество, наука, М., 1967;
его же, Метод и теория, М., 1968; Dingier H., Das
Experiment, sein Wesen und seine Geschichte, Munch., 1928;
Claude В., Introduction a l'etude de la methode experi-
mentale, P., 1952.                                   Б. Дынин. Москва.

ЭКСПЕРИМЕНТ СОЦИАЛЬНЫЙ — метод науч. познания и оптимизации социальных систем, к-рый реализуется через наблюдение за их поведением в кон­тролируемых и управляемых условиях. Э. с. выпол­няет одновременно две функции: исследовательскую и управленческую, и поэтому принадлежит к двум сфе­рам: науки, исследующей различные социальные под­системы (экономич. наука, педагогика, социальная психология и др.), и социального управления, где проектируются и внедряются новые и совершенству­ются имеющиеся социальные формы.

В науке Э. с. впервые начал применяться в 20-х гг. 20 в. при изучении групповой психики (в частности, взаимодействия группы и индивида), социологич. и экономич. проблем труда в небольших произ­водств, коллективах. В наст, время Э. с. широко ис­пользуются в ходе выработки новых программ в об­ласти политики, экономики, образования и др.

В реальности указанные две функции Э. с. неразде­лимы: для получения познават. результата необходим перевод объекта в но^ое состояние, что, в свою очередь, практически возможно, если на данной стадии изучен­ности представляется, что этот перевод означает его оптимизацию. Однако при разработке теории Э. с. должны быть рассмотрены каждая из его функций в отдельности и затем выяснены зависимости между ними. Познават. функция Э. с. состоит в том, чтобы в случае отсутствия теории поведения того или иного класса социальных объектов накапливать эмпирич. данные об этом поведении путем проверки исходных гипотетич. представлений. Эта функция Э. с. в прин­ципе не отличается от аналогичной функции любого науч. эксперимента вообще. Специфика Э. с. лишь в том, что познават. задачи решаются в ходе управле­ния социальным объектом. Соответственно управленч. деятельность, осуществляемая в ходе Э. с, отличается от «обычной» практики социального управления тем, что подчинена цели решения познават. задач. Напр., если необходимо выяснить различия в приживаемо­сти переселенцев в зависимости от «единицы» рассе­ления (т. е. вливаются ли в места поселения отд. семьп, соседская община, бригада колхоза, целый поселок), то необходимо получить реальные типы таких рассе­лений. Но реальное многообразие «единиц» переселе­ния и расселения диктуется тем, какие именно из воз­можных форм интересуют исследователя.

Э. с. жестко связан с управлением социальными объектами и поэтому для его проведения существует больше ограничений, чем при экспериментировании с природными и технич. объектами. В качестве огра­ничений выступают не только методы изучения дан-

ного объекта, но и требования, связанные с возмож­ностью отрицат. последствий и трудностями создания мн. вариантов экспериментальных ситуаций. Так, пе­ревод объекта в новые состояния не должен нарушать его функционирования, а также способствовать его оптимизации; возможные отрицат. последствия долж­ны быть в принципе обратимыми; потери от них должны быть минимальными; на доэкспериментальной стадии необходимо сравнить и отобрать из ряда одно­типных схем организации объекта, предназначенных для экспериментального изучения, минимальное число или даже одну, к-рая теоретически представляется оптимальной. Э. с. имеет сложную структуру, к-рая включает в себя: 1) постановку задачи; 2) построение предмета экспериментального исследования; 3) раз­работку программы проведения эксперимента, вклю­чающую а) разработку методики (построение схемы связей экспериментальных и контрольных объектов и их распределения в пространстве и времени, необ­ходимой для получения чистого и репрезентативного результата) и б) построение плана создания экспери­ментальной ситуации (выбор объектов, определение последовательности намечаемых экспериментом про­цедур); 4) реализация программы, т. е. а) создание экспериментальной ситуации на реальных объектах и б) наблюдение и контроль; 5) анализ результата, включая выделение тех его сторон, к-рые имеют непо­средственно-практическое и только познавательное (в данное время) значение.

Сфера применения Э. с. в СССР и др. социалистич. странах за последние годы заметно расширяется в связи с все возрастающим вниманием к проблемам науч. управления различными социальными процес­сами, с одной стороны, и развитием обществ, наук — с другой. Важное значение приобретают задачи совер­шенствования методики и организации Э. с.

Лит.: Занков Л. В., О предмете и методах дидактич.
исследований, М., 1962; Ительсон Л. Б., Математич.
и кибернетич. методы в педагогике, М., 1964; Андре­
ева Г. М., Совр. бурж. эмпирич. социология, М., 1965;
Ядов В. А., Методология и процедуры социологич. ис­
следований, Тарту, 1968, гл. 5, ч. 2; Р ы в к и и а Р. В.
и Винокур А. В., Социальный эксперимент, Новоси­
бирск, 1968; Раббот В., Экспериментальные методы в со­
циальном познании, «ВФ», 1970, № 3; Морено Д ж. Л.,
Социометрия, пер. с англ., М., 1958; Greenwood E.,
Experimental sociology. A study in method, N. Y., 1945;
Research methods in behavioral sciences, ed. by L. Festinger
and D. Katz, N. Y.—L., 1953, ch. 3, 4; Pages R., Das
Experiment in der Soziologie, в кн.: Handbuch der empi-
rischen Sozialforschung, Bd 1, Stuttg., 1962, S. 415—50;
Miller D. C, Form W. H., Industrial sociology, 2 ed.,
N.— Y., 1964; P a r t h e у H., Wall D., Die experimentelle
Methode in Natur- und Gesellschaftswissenschaften, В., 1966
(библ. с. 241—53).                    P . Рывкина. Новосибирск.

ЭКСТЕНСИОНАЛЬНЫЕ И НЕЭКСТЕНСИОНАЛЬ­НЫЕ ЯЗЫКИ (от лат. extensio — протяжение, рас­ширение) — понятия, являющиеся экспликатами тра­диционного (восходящего к Пор-Рояля логике) под­хода к выражениям языка с т. зр. их объемной (озна­чение) и содержательной (соозначение) характери­стики. Экстенсиональным называют любой язык (формализованный или неформализованный), в к-ром постулируется тождество между объемом и содер­жанием понятий (предложений), или, говоря иначе, такой язык, в к-ром все контексты (понятия) со­храняют свойство подстановочном!, т.е. к ним беспрепятственно применяется правило заме­ны равного равным. Еще иначе можно сказать, что в экстенсиональных языках абстрагируются от смысла выражений, так что содержание выражения в экстен­сиональном языке исчерпывается его значением. В противном случае язык называют неэкстенсиональ­ным. Напр., неэкстенсиональными являются все языки, выражения в к-рых могут быть (или являются) функциями мнения, т.е. могут содержать (или содержат) такие синтаксич. члены, как «я думаю»

548                                                                           ЭКФАНТ—ЭКХАРТ

(или «мне думается»), «я знаю», «я уверен», «припоми­нается» и т. д. При наличии указанных синтаксич. членов возникают т. н. косвенные контексты (косвен­ная речь), к к-рым не всегда применимо правило за­мены равного равным и, следовательно, не всегда до­пустимо использование синонимов. Экстенсиональные языки проще неэкстенсиональных п в этом отношении предпочтительнее. Но с т. зр. выразит, возможностей они беднее. К экстенсиональным формализованным языкам относятся, напр., язык алгебры логики, клас-сич. предикатов исчисления и теории множеств, в к-рых в соответствии с принципом абстракции объем и со­держание понятий отождествляются.

Лит .: Карнап Р., Значение и необходимость, [пер. с англ.], М., 1959; его же, Introduction to semantics and formalization of logic, L., 1959; Russell В., Introduction to mathematical philosophy, L.—N. Y., 1927, ch. 17; F r e vi­de n t h a 1 H., Logique mathematique appliquee, P., 1958.

M . Новосёлов. Москва.

ЭКФАНТ ("ExqavTog) Сиракузский (пред­положительно 4 в. до н. э.) — др.-греч. философ, представитель пифагореизма. Соединяя пифагореизм с атомистич. учением, Э. истолковывал монады как неделимые тела, а пифагорейское «беспредельное» начало — как пустоту. В отличие от атомистов Лев-киппа и Демокрита, Э. считал, что число атомов не бесконечно, и отрицал самодвижение атомов, видя ис­точник их движения в божеств, силе, к-рую называл умом и душой. Вселенная, по мнению Э., имеет форму шара, т. к. она есть подобие шаровидного божеств, ума. В отличие от др. пифагорейцев, учивших, что Земля вместе с Солнцем, Луной и планетами движется вокруг центр, огня, Э. считал, что Земля находится в центре мира и вращается с большой скоростью во­круг своей оси по направлению с запада на восток. Атомистика Э. и его учение о вращении Земли вокруг оси были восприняты Гераклидом Понтийским, уче­ником Платона. Атомистика Э. оказала позже влияние на мусульм. богослова Ашари, к-рый связал ее с дог­матами ислама.

Фрагменты: Diels H., Die Fragmente der Vor-sokratiker, 8 Aufl., Hamb., 1957; рус. пер. в кн.: М а к о-вельский А., Досократики, ч. 3, Каз., 1919, гл. 38.

Лит. .Маковельский А. О., Атомистика на Ближ­нем Востоке, «ВФ», 1957, № 3. | А. Маковельский \. Баку.

ЭКХАРТ (Eckhart), Иоганн (М е й с т е р Э к-х а р т) (ок. 1260—1327) — нем. философ-мистик, мо­нах-доминиканец. До 1310—11 занимал высокие по­сты в региональной системе ордена; затем преподавал в Париж, ун-те и высших школах доминиканцев в Страсбурге и Кёльне. Общегерм. известностью и вли­янием пользовались проповеди Э. на нар. нем. языке.

В последние годы жизни Э. (с 1325) выдвигались обвинения в еретич. характере его проповедей. В 1329 папской буллой 28 пунктов учения Э. были объяв­лены еретическими.

Спекулятивная мистика Э. заключает в себе ори-гин. филос. учение об Абсолютном и о человеке. Крае­угольным камнем этого учения является резкое раз­граничение модусов Абсолютного в его отношениях к себе и к иному. В первом из этих отношений Абсо­лютное есть чистая «... божественная сущность уже как таковая, без разделяющих выявлений...» («Проповеди и рассуждения» Мейстера Э., М., 1912, с. 159). Это по­нятие, к-рое Э. называет Божеством (gotheit), соответ­ствует понятию божеств, ничто в традиции апофатич. богословия, и в его разработке Э. достигает существен­ного онтологич. углубления данной традиции. Если ранее «путь отрицания» атрибутов Абсолютного пола­гали тождественным «пути восславления» — беско­нечному обладанию всеми атрибутами, то Э. утвер­ждает актуальное отсутствие у Абсолютного любых атрибутов, вскрывая тем онтологич. отличие бытия Абсолютного от бытия сущего. Для передачи этого отличия вводится спец. категория «основа» (grunt).

Абсолютное, по Э., есть основа сущего, к-рая чужда всему, ей основанному (см. там же, с. 101), а по отно­шению к себе самой является без-основным, бездной (abgrunt). Божественное ничто раскрывается в кате­гории основы как единство пра-основы (urgrunt) и бездны.

В противоположность «безмолвной пустыне» бо­жеств, ничто, Абсолютное в его отношении к иному выступает как деятельная природа, как начало творе­ния. За этим модусом Абсолютного, к-рый есть «пер­вое обособление божества», Э. сохраняет термин Бог (got), поскольку находит, что именно к нему принад­лежат лица св. троицы. Для него же Э. принимает тезис схоластики Deus est esse (Бог есть бытие), однако смысл этого тезиса трансформируется, поскольку выс­ший модус Абсолютного Э. считает превосходящим всякое бытие. Как рождающая природа, бог есть творч. принцип мирового процесса, и на этой основе учение Э. о мире, продолжая диалектику отношения «бога» и «божества», соединяется с ней в единую теорию божеств.-мирового процесса. Последний, как и в нео­платонизме, мыслится в виде полагания иерархии модусов, завершающим из к-рых является тварный мир, а промежуточные связаны с различением лиц в Боге. Однако, в отличие от неоплатонизма, становле­ние очередного модуса Абсолютного понимается Э. не как эманация, а диалектически — как «внутр. са­мопостижение», самодвижение природы предшествую­щего модуса. Здесь Э. предвосхищает многое из самой сущности гегелевской диалектики.

Утверждение неотделимости Бога от мира, перенесе­ние акта творения мира из времени в вечность при­дают учению Э. о мире пантеистич. черты, которые в еще большей мере присущи его антроподо-г и и. Ведущий принцип ее — тождество природ человека и Божества, присутствие в природе души несотворенного начала, единосущного Божеству («ис­корка»). Это начало есть безосновная основа души, как Божество — безосновная основа Бога. Подобно Бо­жеству, «искорка» есть исходный принцип нек-рого диалектич. процесса. Это процесс воссоединения души с Божеством, являющийся онтологически обрат­ным божеств.-мировому процессу. В нем душа про­ходит путь отрешенности, предполагающий последо-ват. освобождение ее от всех сил, образов и определе­ний и завершаемый актуальным слиянием с безос­новным. «Душевная искорка» как единосущность с Основой, «прорыв» души к погружению в божеств. Ничто — осн. темы творчества Э., пафос его учения. В них антропология Э. сливается воедино с его онто­логией в экзпстепщшльно-теософич. диалектике Бога становящегося (божеств.-мировой процесс) и преходя­щего (экзистенциальный процесс).

В у ч е н и и о познании Э. необычайно вы­соко ставит начало разума. Путь познания для Э.— гносеологич. аспект пути отрешенности, воссоедине­ния с Абсолютным. Это определяет и иерархию видов познания: низший из них — чувств, познание, обыден­ный рассудок, который «...принимает вещи за нечто действительное» (там же, с. 163); от него надлежит восходить к «божеств, неведению» (что близко позд­нейшей концепции «ученого незнания» Николая Кузан-ского). На высшем уровне, в полноте отрешенности, осуществляется тождество субъекта и объекта: «...Душа — равно и познающее, и познаваемое» (там же, с. 99) в созерцании единства себя и Основы.

В э т и к е Э. утверждает, что внешнее делание, следование заповедям и даже религ. подвижничество принадлежат лишь начальной стадии пути к божеству и несущественны на высших ступенях — «...доброде­тель только средина между пороком и совершенством» (там же, с. 166). Здесь Э. радикальнее, чем в др. мо­ментах своего учения, отклоняется от схоластики и

ЭЛЕЙСКАЯ ШКОЛА—ЭЛЕМЕНТАРНЫЕ ЧАСТИЦЫ МАТЕРИИ                                      549

выступает предшественником Реформации и учения Лютера об «оправдании верой».

Идеи Э. оказали сильное воздействие на весь облик и дух нем. идеалистич. философии. Э. явился родо­начальником нем. апофатической мистики 14—16 вв., к к-рой в тот! или иной мере принадлежали, помимо учеников Э.— Таулера и Сузо— Рейсбрук, Бёме, Шефлер. Особо следует отметить влияние Э. на Нико­лая Кузанского и Лютера. Углубленный интерес к Э. характерен для представителей нем. классич. идеа­лизма — Фихте, Шеллинга, Гегеля. В 20 в. близость к Э. обнаруживают мн. построения т. н. фундамен­тальной онтологии Хайдеггера (аналитика ничто, уче­ние об «экстатическом пребывании в элементе бы­тия» и др.).

Соч.: Die dcutschen und lateinischen Werke, Stuttg., 1936—48; в рус. иер.—Избр. проповеди, М., 1912.

Лит .: Трахтенберг О. В., Очерки по истории зап.-европ. ср.-век. философии, М., 1957; DellaVolpe G., II misticismo speculativo di maestro Eckhart nei suoi rapporti storici, Bologna, 1930; HofH., Scintilla Animae, Lund, 1952; К о p p e r J., Die Metaphysik Meister Eckharts, Saarbru-cken, 1955; Oltmanns K., Meister Eckhart, 2 Aufl., Fr./M., 1957; Lossky V., Theologie negative et connais-sance de Dieu chez M. Eckhart, P., 1960; DegenhardtJ., Studien zum Wandel des Eckhartbildes, Leiden, 1967.

С. Хоружий. Москва.

ЭЛЕЙСКАЯ ШКОЛА — школа др.-греч. филосо­фии 6—5 вв. до и. э. Название получила от г. Элея — греч. колонии в юж. Италии, где жили крупнейшие ее представители. Основателем ее был Ксенофан Колофон-ский, гл. представителями — Парменид и Зенон из Элей, Мелисс Самосский. Э. ш. впервые противопоста­вила мышление (и мыслимое бытие) чувств, восприя­тию (и чувственно-воспринимаемому бытию), отмечая неустойчивость, текучесть человеческих ощущений и чувств, бытия и отводя гл. роль в познании мышле­нию. Э. ш. впервые в истории философии выдвинула понятие единого бытия и сделала его основой философ­ствования. Это единое бытие понимается Э. гл. как непрерывное, неизменное, нераздельное, одинаково присутствующее в каждом мельчайшем элементе дей­ствительности, исключающее к.-л. множественность вещей и их движение (знаменитые рассуждения Зе-нона Элейского о невозможности движения и др.). В дальнейшем понятие единого неизменного бытия по­служило одним из источников философии Платона и неоплатонизма.

Фрагм.; Die Fragmente der Vorsokratiker, griechiseh und deutsch, von H. Diels, hrsg. von W. Kranz, 9 Aufl., Bd 1, В., 1959, S. 21, 28, 29, 30.

Лит.: Ленин В. И., Соч., 4 изд., т. 38, с. 248 — 56;
Манд ее М. И., Элеаты. Филологич. разыскания в об­
ласти истории греч. философии, Одесса, 1911; Лосев А. Ф.,
История антич. эстетики (Ранняя классика), М., 1963,
с. 327—39; R a null S., Der eleatische Satz тот Wider-
spruch, Kbh., 1924; KavenJ.E., Pythagoreans and eleaticos.
An account ol the interaction between the two opposed schools
during the tilth and the early fourth centuries B.C., Camb.,
1948; Prauss G., Platon und der logische Eleatismus, В.,
1966.                                                             А. Лосев. Москва.

ЭЛЕМЕНТАРНЫЕ ЧАСТИЦЫ МАТЕРИИ. Стро­гого определения понятия «Э. ч. м.» в наст, время не существует; обычно ограничиваются интуитивным пониманием их как мельчайших из известных «строит, кирпичей», образующих все многообразие материаль­ных объектов. Исторически понятие «Э. ч. м.» возникло как результат перенесения идей атомизма на электрон, протон и нейтрон — основные составные части физич. атомов, известные в 30-е гг. В наст, время число Э. ч. м. превышает число элементов перподнч. системы Менделеева. Э. ч. м.— существенно квантово-меха-нич. объекты (см. Микрочастицы), теория их движе­ний (совершающихся довольно часто со скоростями, близкими к скорости света) может быть только реля­тивистской, т. е. удовлетворяющей требованиям отно­сительности теории. В 30 — 50-е гг. считалось, что общей теорией Э. ч. м. будет синтез квантовой ме-

ханики и теории относительности — релятивистская квантовая теория. Однако целый ряд попыток в этом направлении натолкнулся на непреодолимые трудно­сти. Поэтому в физике сложилось убеждение, что для создания общей теории Э. ч. м. надо пополнить прин­ципы квантовой теории и теории относительности су­щественно новыми, характерными только для мира Э. ч. м. понятиями и закономерностями.

Из возникших в этой связи филос. проблем наиболь­шее внимание привлекла проблема природы простран­ства-времени на очень малых расстояниях. Много-числ. попытки непосредств. квантования пространств, отношений на уровне Э. ч. м. при логически последо-ват. проведении обнаружили свою несовместимость с требованиями теории относительности и данными экс­перимента по рассеянию Э. ч. м. при очень высоких энергиях. Линдеибаум и др. в 1966 доказали, что вплоть до расстояний 10~¹⁷ см пространство микромира имеет непрерывную, недискретную структуру. Раз­личные модели дискретного пространства-времени рас­сматриваются в наст, время как одно из направлений исследования вопроса о реальной физич. структуре очень малых расстояний и промежутков времени. При­менение математики в физике Э ч. м. основано до сих пор на аксиоме Эвдокса — Архимеда, согласно к-рой из двух произвольно взятых отрезков меньший всегда можно отложить на большем конечное число раз, по­сле чего последний будет превзойден по длине. Эта аксиома, характеризующая топологию пространства, вызывает сомнения в мире Э. ч. м., особенно в связи с возможностью различных виртуальных превраще­ний их друг в друга. В рамках т. н. абстрактной теории поля исследуется возможность применения для по­строения общей теории Э. ч. м. математпч. про­странств самой общей топологич. природы, в т. ч. и неметрической (т. е. таких, в к-рых нельзя ввести нек-рую меру «удаленности» объектов друг от друга — аналог «расстояния» между ними).

Др. группа филос. проблем связана с выделением элементарного объекта, к'-рый можно положить в ос­нову теории Э. ч. м. На эту роль выдвигали и опре­деленные эмпирически наблюдаемые корпускулы (напр., протон, нейтрон и лямбда-гиперон в теории япон. физика Саката), и более косвенно связанные с опытом сущности (напр., нек-рое универсальное, само на себя действующее нелинейное спинорное поле Гейзенберга), и объекты гипотетич. природы (кварки Гелл-Мана и Цвейга или реджлионы Чью, Фраучи и их последователей). Многие из этих попыток непосред­ственно связаны с определенными филос. идеями. Так, Саката считает свою теорию основанной на идеях диалектич. материализма, Гейзенберг исходит из уче­ния Платона о геометрически совершенных идеальных телах, Гелл-Ман связывает свою «восьмеричную сим­метрию» с восемью способами постижения истины Будды и с поисками новой формы атомизма, Чью, напротив, полагает идею атомизма устаревшей и пред­лагает руководствоваться идеей Лейбница о наилуч­шем из миров п идеей «демократии» — одинаковости статуса всех известных Э. ч. м.

Все предложенные до сих пор варианты общей теории Э. ч. м. представляют собой конкретные спо­собы разрешения проблемы глубоко диалектич. про­тиворечивости свойств Э. ч. м. как объектов науч. исследования: с одной стороны, очевидно удивитель­ное постоянство масс, зарядов, спинов и др. характе­ристик Э. ч. м. данного вида; с др. стороны, взаимная превращаемость Э. ч. м. является по существу формой их бытия — благодаря наличию виртуальных процес­сов каждая из известных Э. ч. м. может превращаться почти в любую другую (плюс дополнит, корпускулы — для сохранения электрического, барионного и лептон-ного зарядов).

550                                          ЭЛИДО-ЭРЕТРИЙСКАЯ ШКОЛА—ЭЛИТЫ ТЕОРИИ

Ряд филос. проблем физики Э. ч. м. касается форми­
рования новых понятий, с помощью к-рых удастся
сформулировать новые закономерности движения
Э. ч. м. как качественно своеобразных объектов. В по­
следние годы в связи с открытием новых свойств сим­
метрии Э. ч. м. складывается убеждение, что и законы
квантовой теории, и законы теории относительности
являются лишь нек-рым предельным случаем законо­
мерностей будущей общей теории Э. ч. м. (напр.,
в пределе достаточно малых энергий — до одного
миллиона электронвольт на корпускулу — и при огра­
ничении объектами, имеющими тривиальную, мет-
рич. топологию). Иными словами, к построению тео­
рии Э. ч. м. подходят с позиций соответствия прин­
ципа. Большие надежды возлагаются на интенсивно
исследуемые свойства симметрии взаимодействий
Э. ч. м. Очевидно, что лишь с т. зр. единой теории
Э. ч. м. удастся объяснить и сам факт существования
именно данного набора Э. ч. м., и наличие именно
данных типов взаимодействий между ними, и совер­
шенно загадочную в наст, время, но эмпирически очень
ярко выступающую зависимость силы взаимодействия
от степени его симметрии (уменьшение этой силы по
мере уменьшения степени симметрии взаимодействия).
Лит.: Марков М. А., О совр. форме атомизма (О
понятии элементарной частицы), «ВФ», 1960, № 3, 4; Мар­
шак Р. и Судершан Э., Введение в физику Э. ч.,
пер. с англ., М., 1962; Филос. проблемы физики Э. ч., М.,
1963; Гейзенберг В., Физика и философия, пер. с нем.,
М.. 1963; Природа материи, «Успехи физич. наук», 1965, т. 86,
вып. 4; Чью Д ж., Аналитич. теория S-матрицы, пер. с
англ., М.. 1968.                                  И. Акчг/рин. Москва.

ЭЛЙДО-ЭРЕТРЙЙСКАЯ ШКОЛА — школа древ­негреческой философии, объединявшая одну из неболь­ших групп учеников Сократа с неясным для нас на­правлением мыслей. Федон из Элиды (по имени к-рого назван знаменитый диалог Платона), любимец Со­крата, присутствовавший при его смерти 18-летним молодым человеком, основал в Элиде после смерти Сократа собств. школу, близкую к мегарской школе. Менедем и Асклепиад перенесли школу Федона jb Эретрию, где эта школа имела кратковрем. успех. Ме-недема причисляли к эристикам и диалектикам (Sen. epist. II 134). Возможно, он был близок к Антисфену, потому что признавал только утвердительные катего-рич. суждения и отвергал суждения отрицательные и гипотетические, а также отличался религ. свободо­мыслием (там же, II 135), хотя, по-видимому, и был далек от кинич. номинализма (Simplic. categ.; 68a 24). Сближать его с платонизмом тоже нельзя (Diog. L. II. 134). По-видимому, Э.-э. ш. была эклектическим течением.

Лит .: История философии, т. 1, М., 1940, с. 146; М а I-I e.t С, Histoire de l'ecole de Megare et des ecoles d'Elis et d'Eretrie, P., 1845; Preller L., Phadons Lebensschicksale und Schriften, в его кн.: Ausgewahlte Aufsatze aus dem Geblete der classischen Altertumswissenschaft, В., 1864; W i 1 a m o-witz-M511endorff U. Yon, Phaidon von Elis, «Her­mes», 1879, Bd 14; Z e 1 1 e r Ed., Die Philosophie der Grie-chen, 5 Aufl., Tl 2, Abt. 1, Lpz., 1922; О b e r w e g F., Grund-riss der Geschichte der Philosophie, 12 Aufl., Tl 1, В., 1926.

А. Лосев. Москва.

ЭЛИТЫ ТЕОРИИ (от франц. elite — лучшее, от­борное, избранное) — теории, утверждающие, что необходимыми составными частями любой обществ, структуры являются высший, привилегированный слой или слои, осуществляющие функции управления, раз­вития науки и культуры — элита, и остальная масса людей. Основанием выделения элиты выступали раз­ные признаки. Так, Парето, Моска, Михельс исходили из того, чю политич. власть является основой соци­альных отношений и поэтому главное орудие элиты — гос-во. Элита стремится упрочить свое положение, со­хранить привилегии, оградить свои ряды от неприви­легированных. Вместе с тем, по Парето, в истории про­исходит «циркуляция элит» (см. об этом в ст. Парето). Др. обоснования элитизма — социально-психологиче-

ские (Ортега-и-Гасет, Лассуэлл), технологические (Бёрнхем, Фриш), религиозные и харизматические (М. Вебер, Ясперс, неотомисты). В новейшей социоло-гич. лит-ре к элите все чаще относят представителей бюрократия, верхушки — чиновничества, управляю­щих, наиболее высокооплачиваемых специалистов, представителей технич. интеллигенции.

В Э. т. находят отражение процессы дифференциа­ции и стратификации классового общества, существо­вание обществ, иерархии, венчаемой меньшинством. В совр. Э. т. обнаруживаются различные тенденции, в т. ч. открыто антидемократические, утверждающие, что демократия изжила себя, что власть сильной эли­ты — панацея от всех неурядиц капитализма (амер. «неоконсерватизм», идеологи «ультра»). Более распро­странены теории, сочетающие принципы элитизма и бурж. либерализма. Так, напр., К. Манхейм писал: «Не является ли противоречием говорить об элитах в демократическом обществе?... Демократия влечет за собой антиэлитистскую тенденцию, но не требует идти до конца к утопическому уравнению элиты и масс. Мы понимаем, что демократия характеризуется не от­сутствием страты элиты, а скорее новым способом ре­крутирования и новым самосознанием элиты» («Essays on the sociology of culture», L., [1956], p. 200). По мнению Лассуэлла, демократия отличается от оли­гархии не наличием или отсутствием элиты, которая оказывает наибольшее влияние на обществ, жизнь, а закрытым или открытым, представительным или непредставительным характером элиты.

В совр. бурж. социологии подвергается критике «слишком прямолинейный» элитизм, взамен к-рого выдвинута теория «баланса элит». Ее авторы отказы­ваются от понятия единой элиты, годного, по их мне­нию, лишь для низкоорганизованных обществ, и ут­верждают, что в совр. обществе существует множест­венность элит (политическая, экономическая, админи­стративная, военная, религиозная, культурная и др.), к-рые «сдерживают и уравновешивают друг друга» в зап. странах, предотвращая «тоталитаризм» (Ман­хейм, Голбрейт). С резкой критикой узкого слоя «вла­ствующей элиты» в США выступил Миллс. Однако его Э. т. носит абстрактный характер. С позиций демокра­тия, плюрализма теорию Миллса критиковал Рисмен (см. «Culture and social character», ed. by S. Lipset and L. Lowenthal, Glencoe, 1961, p. 252—61).

В совр. бурж. социологии термин «элита» имеет неск. значений: традиционное значение «правящей Э.» или синоним «политич. Э.»; люди, влияющие на соци­альный процесс пли в силу своего положения (Дю-пра), или в силу интеллектуального и морального превосходства над массой, безотносительно к своему статусу (Воден); группа лиц, осуществляющих госу­дарственное, культурное, военное, идеология, лидер­ство (соответственно политическая, экономическая, военная и др. элиты); наиболее квалифицированные специалисты, прежде всего из технич. интеллигенции и высших служащих в системе бюрократии, управле­ния; руководящий слой «небольших групп» — про­фессиональных, этнических, локальных, напр. элита провинциального города, элита летчиков, лит. элита, даже элита воров. Множественность толкований при­вела к тому, что термин «элита» характеризуется рядом социологов-немарксистов как неточный, малообъек­тивный, двусмысленный (Ж. Лаво), как имеющий оце­ночный, а не научный характер (Дж. Кетлин), как весьма неопределенное и саморазрушающееся понятие (Мейсел).

Ряд бурж. социологов утверждает, что «система раз­личных привилегий установлена везде, независимо от социальной структуры и политической идеологии» (Green A., Sociology..., N. Y.—Toronto — L., 1952, p. 269); они пытаются доказать, что в социалистич.

ЭМАНАЦИЯ—ЭМЕРДЖЕНТНАЯ ЭВОЛЮЦИЯ                                                             551

странах существует элита, относя к ней интеллиген­цию (Фойер), членов Коммунистич. партии (Лабедц). Марксистская социология показывает ненауч. ха­рактер Э. т., ее направленность против марксистского учения о классах и классовой борьбе. Различные Э. т. не раскрывают подлинную классовую дифференциацию общества, реальные социальные антагонизмы капита-листич. общества.

Лит.: Миллс Р., Властвующая элита, пер. с англ.,
М., 1959; Колбановский В. В. и Осипов Г. В.,
Антинар. сущность теорий «элиты», в кн.: Историч. материа­
лизм и социальная философия совр. буржуазии, М., 1960;
А шин Г. К., Миф об элите и «массовом обществе», М.,
1966; Burnham J., The managerial revolution, Toronto,
1941; Berkley R., The theory of the elite and the mythology
of power, «Science and Society», 1955, v. 19, № 2; F r e u n d L.,
Politik und Ethik, Fr./M.—В., 1955; Transactions of the fifth
World congress of sociology, v. 2, Wash., 1962; Keller S.,
Beyond the ruling class, N.Y., 1963; Walker J. L., A criti­
que of the elitist theory of democracy, «Amer. Polit. Sci. Re­
view», 1966, v. 60, № 2; В о t t о m о г е Т h. В., Elites and
society, fHarmondsworth], 1966.           Г. Ашип. Москва.

ЭМАНАЦИЯ (позднелат. emanatio — истечение, исхождение, распространение, от лат. emano — выте­каю) — популярный термин антич. философии, обозна­чающий исхождение низших областей бытия из выс­ших, когда высшие остаются в неподвижном и неисчер­паемом состоянии, а низшие выступают в постепенно убывающем виде вплоть до нуля. Материалист! ч. учение об Э. принадлежит в той или иной мере почти всей древней натурфилософии. Так, Эмпедокл (А 90, В 109а) объяснял зрение истечениями из эле­ментов, производящими соответствующие раздражения наших органов чувств. Систематнч. форму это учение приобрело у атомистов, к-рые учили об отделении от атомов того, что они называли «видиками» ('eiScoXa). Эти «видики», «истекая» из самих атомов, попадают и в органы человеч. чувств, становясь причиной соответ­ствующих ощущений (Левкипп А 29, ср. 30—31; Демокрит А I, 121, 135). Идеалисты учили об истечениях из идеального мира в материальный. Пла­тонизм выдвинул учение об Э. сверхразумного и сверх­сущего Единого, или Блага, что у Платона (R. Р. VI 508а—509d) дано в полумифич. форме учения о Благе как о сверхразумном Солнце, излучающем из себя все бытие, т. е. дающем возможность всему быть, и быть познаваемым. Аристотель, не признавая такого Еди­ного и считая, что оно является попросту единством разнообразного, развил учение об Э. как об энергии в противоположность потенции (Met. IX 6—9) и как о перводвпгателе (Met. XII 6—10), к-рый движет всем миром энергийно. Это учение было разработано нео­платонизмом, в учении об Э. к-рого слились три тен­денции: 1) платоновское понятие о Едином, соединен­ное с аристотелевской энергией; 2) представление о все­общей текучести вещей в духе эллинистич. субъекти­визма, развитое особенно в стоицизме, вслед за к-рым неоплатоники понимали Э. в духе провиденциализма, фатализма и телеологии; 3) идеи монистической, им­манентно присущей всей действительности активной подвижности первоначала. Стоики понимали это мате­риалистически — как истечение первоогня, охватыва­ющего своими творческими потоками («художествен­но-творческий огонь») всю действительность в виде огненной пневмы, доходящей до теплого дыхания у человека и замирающего в неорганич. природе. Сто­ило только понять эти стоич. истечения провиденци­ально-фаталистически и интимно-творчески (а их энергийно-смысловая природа была разработана уже Аристотелем), как уже получалось развитое неоплато-нич. учение об Э. Таковы идеи Плотина о творч. «ис­течении» ( III 4,3; 7,2; 8,9; IV 5, 2; 7,5; VI 7, 12, 22), световом излучении (I 1,8; V 1,6; 3, 15; VI 7, 5), ос­тавляющем первооснову без всякой убыли в течение всей вечности (III 8, 9; IV 9, 5) и действующем не произвольно, но по строгим законам действительности

( III 2,2; IV 8, 6; V 4, 1). Эту теорию Э. подробно раз­работал Прокл, пользовавшийся для Э. технич. терми­ном ярообос, «выхождение», «исхождение»), употребляе­мым, впрочем, уже Плотиной (VI 3, 12). У Прокла же учение об Э. достигло своего окончат, диалектич. и структурного оформления: «пребывание на месте» — Э.— «возвращение». В конце концов, несмотря на весь идеализм этой теории, интуитивно он остался все-таки в пределах того круговорота вещества в природе, к-рый издавна проповедовала еще древнегреч. натур­философия. Учение об Э. встречается в философии средневековья и Возрождения. Здесь оно столкнулось с монотеистич. противопоставлением творца и твари и только сравнит, редко оставляло неприкосновенным те­орию теистич. вероучения (как. напр., в Ареопагитиках или у Николая Кузанского). Большей же частью оно вносило сильный пантеистич. элемент, благодаря чему и приводило теистич. теорию креационизма к полной катастрофе (как напр., у Иоанна Скота Эриугены, нем. мистиков 14 в. или в натурфилософии Возрожде­ния, особенно у Бруно).

Лит .: М и 1 1 е г Н. F.; Plotinische Studien I, «Hermes»,
1913, Bd 48, S. 408—25; Armstrong A. H., «Emanation»
in Plotinus, «Mind», 1937, v. 46, p. 61—66; В e i e r w a 1-
t e s W., Proklos. Grundziige seiner Metaphysik, Fr./M.,
1965, S. 118—64.                                  А. Лосев. Москва.

ЭМЕРДЖЁНТНАЯ ЭВОЛЮЦИЯ (э м е р г е и т н а я эволюция) (англ. emergent — внезапно возникающий, от лат. emergo — появляюсь, возни­каю) — концепция, рассматривающая развитие как скачкообразный процесс, при к-ром возникновение новых, высших качеств (emergents) обусловлено вме­шательством непознаваемых, идеальных сил. Термин впервые употреблен Дж. Льюисом (см. «Вопросы о жиз­ни и духе» — «Problems of life and mind», v. 2, L., 1875, p. 412). Форму развернутой концепции Э. э. приобрела в работах С. Александера («Пространство, время и божество» — «Space, time and deity», L., 1927) и англ. биолога и философа К. Ллойда-Моргана («Эмерджентная эволюция» — «Emergent evolution», L., 1927). В противовес механистич. теории сведения качеств Э. э. различает два типа изменений: количест­венные — «результанты», характер к-рых может быть определен «априорно», и качественные — «эмердженты», не обусловленные к.-л. материальными изме­нениями и не сводимые к исходным качествам; послед­ние объявляются научно необъяснимыми «простыми качествами». Э. э. является разновидностью учения о слоях бытия — «уровнях существования» (levels of existence), качественно отличающихся друг от друга н несводимых друг к другу. Число уровней варьи­руется от трех (материя, жизнь, психика) у Моргана до неск. десятков у Дж. П. Конгера. Низший уровень доставляет лишь условия для возникновения высшего, но не выступает его причиной, а напротив зависит от него. Материальность при этом (у Александера и др.) признается второй ступенью эволюции по отношению к пространству-времени.

Движущей силой Э. э. оказываются нек-рые иде­альные силы, что придает Э. э. телеология, характер. Для Моргана «...признание бога является конечным философским объяснением, дополняющим научную ин­терпретацию» («Emergent evolution», L., 1927, p. 9). Александер видит движущую силу Э. э. в «низусе» (лат. nisus — порыв, устремление) как стремлении к чему-то высшему, еще не достигнутому и отождест­вляемому с божеством как движущей силой и целью развития. В этом Э. э. родственна «творч. эволюции» Бергсона, «холизму» Смэтса и др. концепциям (см. Организмические теории).

У нек-рых амер. философов (Селлерс, Монтегю, Лавджой) Э. э. получает материалистич. истолкова­ние. Они видят в «эмерджентности» выражение «внутр. динамичности» природы, «...перемену в состоянии суб-

552

ЭМЕРСОН—ЭМОТИВИЗМ

 

станциальной системы, рождение нового условия» (Sellars R. W., Philosophy of physical realism, N. Y., 1932, p. 334). Однако отказ от идеалистич. истол­кования Э. э. не идет далее абстрактного признания самодвижения природы.

Лит.: Корнфорт М., Противники идеализма в совр. англ. бурж. философии, «ВФ», 1955, .№ 4; е г о ж е, Ответ на письма читателей ..., там же, 1957, .Vd; Богомолов А. С, Идея развития в бурж. философии XIX и XX вв., М., 1962, гл. 5, 8, заключ.; Morgan С. L., Life, mind and spirit, N.Y., 1925; L о v e j о v A. O., Meanings of «emergence» and its modes, «J. of Phil. Studies», 1927, v. 2, № 6; M а с D о u-gall , Modern materialism and emergent evolution, N.Y., 1929; Reiser O. L., Mathematics and emergent evolution, «The Monist», 1930, № 4; Le В о u t i 1 1 i e r C, Religious values in the philosophy of emergent evolution, N.Y., 1936; Ablowitz R., The theory of emergence, «Phil, of Science», 1939, v. 6, № 1; Henle P., The status of emergence, «J. of Phil.», 1942, v. 39, № 18; Ostoya P., Lcs theories do revolution, P., 1951; Pap A., The concept of absolute emer­gence, «Brit. J. for the Phil, of Sciences». 1952, v. 2, № 8; N a-gel E., The structure of science, N.Y., 1961, p. 366—80. См. также пкт. при ст. Александер, Селларс, Монтегю.

А. Богомолов. Москва.

ЭМЕРСОН (Emerson), Ралф Уолдо (25 мая 1803— 27 апр. 1882) — амер. философ-идеалист, поэт и эс­сеист, основоположник т. н. трансцендентальной шко­лы (см. Трансценденталисты). Филос. взгляды Э. фор­мировались под влиянием нем. классич. идеализма, популяризатором к-рого он выступил в Америке.

Э. не оставил целостной филос. системы; его произ­ведения написаны в форме эссе. Мировоззрение Э.— спиритуализм: дух утверждается как единств, реаль­ность, а физич. мир — как «...чистый символ мира спи-ритуального...» («Избранники человечества», М., 1912, с. 117). Противопоставляя свое мироощущение мате­риалистическому, Э. писал: «Я собираюсь восславить духовные силы в их безграничной противоположности механическим силам и механической философии на­шего времени» («Journals», of R. V. Emerson with An­notations, v. 5, Boston, 1911, p. 288). В духе, близком к пантеизму, Э. рассматривал природу как вопло­щение духовного абсолюта. «Идеализм,— по его словам,— видит мир в боге. Он смотрит на него, как на одну необъятную картину, которую бог пи­шет для созерцаний души...» (Соч., т. 1, СПБ, 1901, с. 38—39). Э. выражает позицию персонализма. Человеч. душа понимается как микрокосм, обра­зующий промежуточное звено между макрокосмич. «сверх-душой» и природой. Нравств. совершенство­вание личности Э. видит в достижении гармонии со «сверх-душой». Обладание душой, согласно Э., де­лает людей равными между собой.

Этика Э., проникнутая романтизмом, при всей ее пантеистич. настроенности является резко индивидуа­листической. «Все глубокие прозрения,— по словам Э.,— удел индивидуализма» («Journals», v. 8, Boston, 1912, p. 135). Взгляды Э. на роль гениальной личности в истории аналогичны идеям Карлейля (с к-рым Э. был близок). Э. подверг резкой критике капиталистич. действительность: «Нынешняя демократия,— писал Э.,— не имеет ничего общего с подлинно демократиче­ским началом. Насквозь проникнутая торгашеским духом, она обречена на гибель» («Journals...», v. 4, Boston, 1910, p. 95). По его словам, весь институт собственности в его нынешнем виде несправедлив и оказывает пагубное, разлагающее влияние на людей. Вместе с тем Э. относится скептически и к идеям утопического социализма; фурьеристский фа­ланстер он считал «прозаичным» и утверждал, что «ко­операции не будет и быть не может» («Journals», v. 8, Boston, 1912, p. 135). Обществ, идеал Э.— частнособ­ственническая утопия; каждый человек, по мысли Э., должен жить простой и мудрой в этой простоте жиз­нью свободного фермера или ремесленника наедине с природой. (Утопические социальные идеи Э. стре­мился сделать руководством к действию его ученик и друг Торо; см. его кн. «Уолден, или Жизнь в лесу»,

М., 1962.) В своем эссе «Война» («War», опубл. в «Aes­thetic Papers», 1849) Э. предстает перед нами как гу­манист и пацифист; как обществ, деятель Э. был вид­ным участником аболиционистского движения в Аме­рике, проповедником мира, свободы и равенства.

С о ч.: Complete works, v. 1 — 12, [Boston—N.Y., 1903—04]; The letters, v. 1—6, N.Y., 1939; Essays, ser. 1—2, N.Y., [1961]; The journals, v. 1—6, Camb., 1960—66; в рус. пер.: Сочинения, [т. 1]—2, СПБ, 1902—03; Нравств. философия, ч. 1—2, СПБ, 1868; О бессмертии душп, М., 1887; Высшая душа, М., 1902; О доверии к себе, 2 изд., М., 1904.

Лит.: История философии, т. 3, М., 1943, с. 498—504;
Паррингтон В. Л., Осн. течения амер. мысли, пер.
с англ., т. 2, М., 1962, с. 448—64; Cooke G., R. W.
Emerson. His life, writings, and philosophy, Boston, 1882;
Cabot J. E., A memoir of R. W. Emerson, v. 1—2,
Boston, 1887; A 1 с о t t А. В., R. W. Emerson, [2 ed.],
Boston, [18881; Dugard M., R.W. Emerson, [P., 1907];
Perris G. H., Emerson, [L.l, 1910; H e r z о g J., R. W.
Emerson, В., 1913; Gray H. D., Emerson, [Palo Alto],
1917; S a k m a n n P., R.W. Emerson's Geisteswelt nach den
Werken und Tagebuchern, [Stuttg., 1927]; Hubbard S.,
Nietzsche und Emerson, Basel, 1958; Gonnaud M., In-
dividu et societe dans l'oeuvre de R. W. Emerson, P.—Brux.,
1964 (библ. с. 507—23); Cooke G., A bibliography of R.
W. Emerson, [Ann Arbor, 1962].   Б. Быховский. Москва.

ЭМЙН, Иосиф (1726—1809) — деятель арм. про­свещения и освободит, движения. В 1751 — 59 жил в Ан­глии, где испытал воздействие идей европ. Просвеще­ния. Стремился организовать в Армении и Грузии ос­вободит, борьбу против персидских и тур. завоевате­лей. С 70-х гг. жил в Калькутте (Индия), где написал и в 1892 издал в Лондоне на англ. яз. свою автобиогра­фию, изложив в ней свои убеждения. Э. выступал с критикой провиденциалистского понимания исто­рии (см. перевод автобиографии Э. на рус. и арм. яз., сделанный с англ. издания: «Life and adventures of E.J. Emin, Calc, 1918, Архив Ин-та истории АН Арм. ССР, дело 148, с. 18). Э. был противником кре­постничества (см. там же, с. 196) и мечтал о республике (см. там же, с. 8), осн. законы к-рой изложены в «За­падне честолюбия...» Шаамиряна и проекте консти­туции Мадрасской группы арм. просветителей. Воз­можность освобождения Армении Э. видел в объеди­нении арм. и груз, сил, в вооруж. борьбе народа про­тив иностр. захватчиков при военно-политич. помощи России.

Лит.: Иоаннисян А. Р., И. Эмин, Ер., 1945; Гри­
горян Г. О., Из истории арм. передовой обществ.-политич.
мысли, Ер., 1957 (на арм. яз.).    Г. О. Григорян. Ереван.

ЭМОТИВИЗМ (англ. emotive — вызывающий эмо­ции, возбуждающий, от лат. emoveo — потрясаю, волную) — этич. теория, выработанная на основе идей и методологии логического позитивизма (см. так­же Неопозитивизм). Получил распространение в 20—40-х гг. 19 в. в Англии, Австрии, США, сканди­навских странах. Гл. представители — Айер, Рассел, Карнап, Рейхенбах, Ч. Стивенсон, Ч. Огден, А. Ри­чарде, Хегерстрём. Подойдя к языку морали с кри­териями и методами, выработанными при анализе языка науки, логич. позитивисты пришли к выводу, что, поскольку моральные суждения (напр., «X есть добро», «Ты должен совершить поступок А») и термины («добро», «должен») не могут быть подвергнуты вери­фикации (см. Верифицируемости принцип), они не являются ни истинными, ни ложными, не несут в себе познават. содержания и, следовательно, являются псевдосуждениями п псевдопонятиями, лишенными смыслового значения. Считая, что моральные идеи не могут быть обоснованы или опровергнуты средствами науки, Э. признал за ними лишь эмоцион. значение — служить для выражения и возбуждения нравств. эмо­ций. С этой *. зр., все моральные представления «...яв­ляются одинаково законными и одинаково произволь­ными» (Moore A., Emotivism: theory and practice, см. «Journal of Philosophy», 1958, v. 55, N 9, p. 376). Исходя из этого, представители Э. считают, что науч. философия должна воздерживаться от моральных суж-

эмоции

553

 

дений, быть «нейтральной» по отношению к различным способам поведения и нравств. убеждениям и представ­лять собой лишь анализ морального языка: в этом смысле она есть не этика в традиц. понимании, а «мета-этика». Поскольку в морали индивид свободен выби­рать любые убеждения, мораль исключает вопросы истины и знания. В 20—30-х гг. Э. был филос. выра­жением реакции нек-рых кругов науч. интеллигенции на практикуемые бурж. пропагандой «увещеватель­ные» способы индоктринации убеждений. Эта «анти-идеологич.» тенденция Э. выразилась в ннгилистич. воззрениях на мораль, к-рые позднее сменились, од­нако, более «позитивным» пониманием морали: если в ней неприменимы р ационально-эмпирич. доказа­тельства, то уместны эмоционально-психологические доводы, внушение убеждений.

Лит.: Дроби ицкий О. Г., Оправдание безнравст­венности. Критич. очерки о совр. бурщ. этике, М., 1963, гл. 2; Шварцман К. А., Этика ... без морали. Критика совр. бурш. этич. теорий, М., 1964, гл. 4; Против совр. бурж. этики. [Сб. ст.], М., 1965, с. 159—82; Дробницкий О. Г. и Кузьмина Т. А., Критика совр. бурж. этич. концеп­ций, М., 1967, гл. 4; А у е г A. J., Language; Truth and logic, L., 1936; его же, Philosophical essays, L.—N.Y., 1963; Reich enbach H., The rise of scientific philosophy, Berk.—Los Ang., 1951, p. 277—302; его же, Modern phi­losophy of science, L., 1959; О g d e n С. К., Richards J. A., The meaning of meaning, L., [1953]; Stevenson C. L., Ethics and language, New Haven, 1960; D e n n e s\V. R., Some dilemmas of naturalism, N.Y., 1960.

О. Дробницкий. Москва.

ЭМОЦИИ (франц. emotion, от лат. emoveo — по­трясаю, волную) — особый класс психич. процес­сов и состояний, связанных с инстинктами, потребно­стями и мотивами. Э. выполняют функцию регулиро­вания активности субъекта путем отражения значимо­сти внешних и внутр. ситуаций для осуществления его жизнедеятельности. У человека Э. порождают пере­живания удовольствия, неудовольствия, страха, радо­сти и т. п., к-рые играют роль ориентирующих субъ­ективных сигналов. Простейшие эмоц. процессы вы­ражаются в органических, двигательных и секретор­ных изменениях и принадлежат к числу врожденных реакций. Однако в ходе развития Э. утрачивают свою прямую инстинктивную основу, приобретают сложно-обусловленный характер, дифференцируются и об­разуют многообразные виды т. н. высших эмоц. про­цессов — социальных, интеллектуальных и эстети­ческих, к-рые у человека составляют гл. содержание его эмоц. жизни. Специфич. закономерности происхож­дения, способов проявления и форм протекания Э. изучаются психологией.

В антич. философии Э. рассматривались как особый вид познания, а состояния удовольствия или страда­ния связывались с представлением о грядущем благе или бедствии (Аристотель,стоики). Эти воззрения были развиты в философии нового времени, особенно у Локка и его последователей. По мнению Локка, ра­дость связана с мыслью о достигнутом благе, а страда­ние — о понесенной потере. Сходные по своему пси-хологич. интеллектуализму воззрения выражают Лейбниц, а также Гегель, к-рый видел источник не­приятных эмоц. переживаний в противоречии между бытием и долженствованием, между внутренним и внешним, а источник удовольствия — в согласии между ними. Противоположные характеристики при­роды Э. основаны на признании существования само­стоят, способности чувствования, обнаруживающей себя в особых внутр. состояниях. Согласно Канту, Э. составляют то субъективное в представлении, что никоим образом не может быть отождествлено с познават. моментом, хотя и может быть следствием познават. деятельности. Тезис о существовании, на­ряду с познанием и волей, особой способности чув­ствования позволил выдвинуть задачу положительной психологич. характеристики Э. и порвать с традиция-

ми рационалистич. философии, видевшей в Э. род «не­ясного познания» пли «неотчетливых представлений» и поэтому относившейся к ним как к чему-то низше­му в психике, нуждающемуся гл. обр. в отрицат. определениях. Существ, влияние на развитие конк-ретно-науч. представлений о природе Э. оказали так­же воззрения Декарта, Мальбранша и особенно Спинозы.

В психологии 18 —19 вв. сохраняются два эти осн. способа решения вопроса о природе Э. Виднейшим представителем интеллектуалистической т. зр. в уче­нии об Э. является И. Гербарт, выдвинувший гипо­тезу, согласно к-рой эмоц. состояния зависят от соот­ношения представлений, причем задержка их вызы­вает отрицательно окрашенные Э., а их взаимное уси­ление — положительные. Теория Гербарта, получив­шая в нем. психологии 19 в. довольно широкое рас­пространение, в наст, время не имеет прямых сторон­ников.

Гораздо большее значение для дальнейшего разви­тия учения об Э. имели взгляды на них как на особые приспособит, процессы организма. Важнейшую роль в формировании этих взглядов сыграло появление работы Ч. Дарвина «Выражение эмоций у человека и животных» (1872). Подчеркивая общность объектив­ного выражения эмоц. состояний у человека и живот­ных, Дарвин распространил эволюционную т. зр. на Э. Выразительные движения у животных сопровож­дают инстинктивное поведение и представляют собой особый класс приспособлений — «полезных ассоци­ированных привычек». К ним относятся, напр., угро­жающее оскаливанпе зубов, поднимание шерсти, уве­личивающее видимые размеры тела и т. п. Не все, однако, выразит, движения могут быть объяснены принципом полезности. Поэтому Дарвин ввел еще два принципа объяснения: принцип антитезы, согласно к-рому противоположные инстинктивные поведения со­провождаются соответственно противоположными же выразит, движениями (хотя сами по себе последние могут и не иметь приспособит, значения), и принцип прямого влияния возбуждения нервной системы, за­висящего от ее устройства.

У человека выразит, движения, сопровождающие Э., утрачивают свое биологич. значение и, приобретая форму рудиментов, лишь свидетельствуют о животном происхождении человеч. чувств. Т. о., развитие чело­века сопровождается инволюцией Э. Это и дало осно­вание рассматривать дарвиновскую теорию Э. как ретроспективную.

Современная Дарвину критика этой теории подчер­кивала, с одной стороны, ее несостоятельность в объ­яснении высших Э., к-рые на этом основании объявля­лись чисто духовными, а с другой — усматривала в идее инволюции Э. у человека подкрепление идеала «цивилизованного» человека, возвышающегося своим хладнокровием над несдержанностью проявления чувств у «дикарей».

Во многих отношениях близкой к взглядам Дарвина является т. н. периферическая теория Э., почти одно­временно выдвинутая У. Джемсом и дат. врачом Г. Ланге. Согласно этой теории, возникновение Э. обусловлено вызываемыми определ. воздействиями, изменениями на периферии — в произвольно-двигат. сфере (торможение движений, их дискоордпнация, двигат. перевозбуждение) и особенно в сфере непроиз­вольных движений (в сердечной деятельности, суже­нии или расширении кровеносных сосудов, в деятель­ности желез внешней и внутр. секреции); сумма ощу­щений, вызываемых этими изменениями, и образует состав эмоц. переживания. На этой схеме (внешнее воздействие -»■ вызванные им изменения на перифе­рии -* обратные сигналы, поступающие в мозг,-^ эмоц. переживание) основан т. н. «парадокс Джемса»:

554

ЭМОЦИИ

 

«Мы плачем не потому, что мы печальны, наоборот, мы печальны потому, что мы плачем». Достаточно из эмоц. переживания вычесть ощущения от возникших телесных изменений, чтобы оно исчезло. С др. стороны, если вызвать к.-л. образом подобные изменения, как это делают, напр., актеры, то возникает и соответствую­щее переживание. Многообразие Э. периферич. теория объясняет различием в возникающих на периферии изменениях. Согласно Г. Ланге, схема соотношения телесных изменений с различными Э. такова:

Уменьшение произвольной иннервации — Разочарование
То же + сжатие сосудов                      — Печаль

То же + сжатие сосудов-f судорога орга-

нич. мускулов                               — Страх

То же + расстройство координации    — Смущение

Увеличение произвольной иннервации — Нетерпение
То же+расширение сосудов               — Радость

То же + расстройство координации  — Гнев.

Будучи крупным шагом в развитии представлений о механизме Э., периферич. теория, однако, сохраняла все недостатки рудиментарной, ретроспективной тео­рии Дарвина. Как и последняя, она не могла объяс­нить особенности высших чувств, к-рые трактовались либо как имеющие другую, духовную природу (Джемс), либо лишь как бледный образ того, что не­когда было Э. (Рнбо). Возражения против теории Джемса — Ланге, выдвинутые в психологии, шли в двояком направлении: против понимания эмоц. пе­реживаний как совокупности ощущений, вызываемых периферич. изменениями, причем подчеркивалось зна­чение высших психических процессов в самом проте­кании Э. (Леман и др.); с другой стороны, психологи­ческой «одномерности» противопоставлялась «трех­мерная» характеристика Э., включающая в себя, кроме состояний, образующих переходы между удоволь­ствием — неудовольствием, также состояния напря­жения — разрешения и возбуждения — успокоения (В. Вундт).

Гл. положение теории Джемса—Ланге о решающей роли периферич. изменений оспаривалось также и нек-рыми физиологами, в т. ч. Шеррингтоном, к-рый опытным путем показал, что отделение васцеральной системы от центр, нервной системы не изменяет об­щего поведения животных в ответ на воздействия, вы­зывающие Э. Несмотря на серьезную критику пери­ферич. теории, она в различных своих вариантах продолжала удерживаться в психологии вплоть до исследований Кеннона, Барта п др. Данные, получен­ные Кенноном, позволили установить, что особенно­сти Э. не находятся в соответствии с возникающими васцеральными изменениями, что те же самые васце-ральные изменения происходят при самых разных эмоц. состояниях и при состояниях не эмоциональных, что васцеральные изменения являются относительно медленными и наступают уже после того, как возникла эмоц. реакция («Мы сначала пугаемся, а затем блед­неем»); что, наконец, искусств, вызывание у людей васцеральных изменений путем введения адреналина не вызывает соответствующей Э. («Я чувствую себя так, свидетельствует один из испытуемых Кеннона, как е с л и б ы я был испуган»). В результате этих и аналогичных им исследований, а также на основе анализа данных о патологических изменениях в эмо­циональной сфере, возникающих при поражении под­корковых центров, произошел окончательный пере­ход от периферических к «центральным» теориям эмоции.

Согласно схеме, предложенной Кенноном — Бартом, эмоц. состояния объясняются специфич. деятельно­стью центр, нервной системы и непосредственно свя­заны с деятельностью таламуса. Т. н. «активационная теория Э.» Д. Линдслея, опирающаяся на данные электроэнцефалография, исследований функциональ­ных соотношений коры больших полушарий, гипота-

ламуса и ретикулярной формации, рассматривает Э. как результат активирующего влияния на кору нижнего отдела последней; при этом функция Э. за­ключается в гомеостатической регуляции васцераль­ных процессов. Известна также теория Папеца, под­черкивающая преимущественную роль лимбической системы.

К «центральным» теориям принадлежат также пред­ставления о механизме Э., выдвинутые И. П. Павло­вым. Он различал, с одной стороны, врожденные Э., связанные с удовлетворением или неудовлетворением врожденных инстинктов (Э.голода, полового влечения, гнева), а с другой — чувства, возникающие вследст­вие изменения условий реализации условно-рефлек­торных по своей природе динамич. стереотипов. Био-логич. теория Э., предложенная П. К. Анохиным, ис­ходит из общей идеи о приспособит, значении Э. и их связи с потребностями; напряжение потребности вы­зывает отрицательные, а их удовлетворение — поло­жит. Э. Отрицательные Э. возникают в результате не­совпадения сигналов, к-рые несет обратная афферен-тация, с параметрами акцептора действия, что делает необходимым дальнейший поиск адекватного поведе­ния; положит. Э. возникают, наоборот, в случае, если обратные афферентацпи от результата действия до­статочно точно совпадают с параметрами акцептора; они подкрепляют данное действие и прекращают даль­нейший поиск. Ситуационный характер Э. подчерки­вается П. В. Симоновым, сформулировавшим «ин­формационную» гипотезу Э., предполагающую их за­висимость от соотношения информации, прогностиче­ски необходимой для приспособит, поведения, и на­личной информации.

С развитием представлений о биологич. роли и фи-зиологич. механизмах эмоц. процессов развивалось научно-психологич. понимание Э. Выделение Э. как особого класса психич. процессов, успехи психологич. и патопсихологич. исследований позволили преодо­леть как интеллектуалистические, так и биологиза-торские взгляды на природу Э. человека и выделить их специфич. особенности. Накопленные факты показы­вают, что даже т. н. низшие Э. являются у человека продуктом обществ.-историч. развития, результатом трансформации их инстинктивных, биологич. форм и вместе с тем — формирования новых видов Э. Это относится также к эмоционально-выразительным, ми-мич. и пантомимич. движениям, к-рые включались в процесс общения между людьми, приобретая в зна­чит, мере условный, сигнальный и вместе с тем соци­альный характер; этим и объясняются отмечаемые культурные различия в мимике и эмоц. жестах. Т. о., Э. и эмоциональные выразит, движения человека пред­ставляют собой не рудиментарные явления его пси­хики, а продукт положит, развития, и выполняют в регулировании его деятельности, в т. ч. и познава­тельной, необходимую и важную роль. В ходе своего развития Э. дифференцируются и образуют у человека различные виды, отличающиеся по своим психологи­ческим особенностям и закономерностям своего про­текания. К эмоциональным, в широком смысле, процессам в наст, время принято относить аффекты, собственно эмоции и чувства; кроме того, особо вы­деляются состояния эмоциональной напряженности (стресса).

Аффектами в совр. психологии наз. сильные и от­носительно кратковременные эмоц. переживания, со­провождаемые резко выраженными двигательными и васцеральными проявлениями, содержание и харак­тер к-рых может, однако, изменяться, в частности, под влиянием воспитания. У человека аффекты вызы­ваются не только факторами, затрагивающими под­держание его физич. существования и связанными с его биологич. потребностями и инстинктами, но

эмоции

555

 

и определ. компонентами системы социальных отно­шений (напр., они могут возникать в результате со­циальных санкций). Аффекты возникают в ответ на уже фактически наступившую ситуацию и в этом смысле являются как бы сдвинутыми к концу события (Клапаред); в связи с этим их регулирующая функция состоит в образовании специфич. опыта — аффектив­ных следов, создающих избирательность последую­щего поведения по отношению к ситуациям и их эле­ментам, к-рые прежде вызывали аффект. Отрицат. аффективные следы («аффективные комплексы») об­наруживают тенденцию к навязчивости п тенденцию к торможению. Действие этих противоположных тен­денций отчетливо обнаруживается в ассоциативном эксперименте (Юнг): первая проявляется в том, что даже относительно далекие по смыслу слова-раз­дражители вызывают по ассоциации элементы аф­фективного комплекса; вторая тенденция проявляется в том, что актуализация элементов аффективного ком­плекса вызывает торможение речевых реакций, а также торможение и нарушение сопряженных с ними дви-гаг. реакций (А. Р. Лурия); возникают и др. симптомы (изменение кожно-гальванич. реакции, сосудистые из­менения и др.). На этом, в частности, основан прин­цип действия т. н. «лай-детектора» — прибора, слу­жащего для диагностики причастности исследуемого субъекта к расследуемому преступлению. При из­вестных условиях аффективные комплексы могут пол­ностью оттормаживаться, вытесняться из сознания. Особенное значение вытеснению придается в психо­анализе (см. также Фрейд). Др. свойство аффектов со­стоит в том, что повторение ситуаций, вызывающих то или иное отрицат. аффективное состояние, ведет к аккумуляции аффекта, к-рый может разрядиться в бурном, неуправляемом аффективном поведении — «аффективном взрыве». В связи с этим свойством ак­кумулированных аффектов были предложены в вос-питат. и терапевтич. целях различные методы изживания аффекта, их «канализации».

В отличие от аффектов, собственно Э. представляют собой более длит, состояния, иногда лишь слабо про­являющиеся во внешнем поведении. Они имеют отчет­ливо выраженный ситуационный характер, т. е. вы­ражают оценочное личностное отношение к складываю­щимся или возможным ситуациям, к своей деятельности и своим проявлениям в этих ситуациях. Собственно Э. носят отчетливо выраженный идеатор-ный характер; они способны предвосхищать ситуации и события, к-рые реально еще не наступили, и воз­никают в связи с представлениями о пережитых или воображаемых ситуациях. Их важнейшая особенность состоит в их способности к обобщению и коммуника­ции; поэтому эмоц. опыт человека гораздо шире, чем опыт его индивидуальных переживаний — он форми­руется также в результате эмоц. сопереживаний, воз­никающих в общении с др. людьми и, в частности, вызываемых средствами иск-ва (Б. М. Теплов). Сам способ выражения Э. приобретает черты социально формирующегося исторически изменчивого «эмоц. языка», о чем свидетельствуют как многочисленные этнографич. описания, так и др. факты, напр. свое­образная бедность мимики у врожденно слепых людей. Собственно Э. находятся в ином отношении к личности и сознанию, чем аффекты: первые воспринимаются субъектом как состояния, происходящие «во мне», вторые — как состояния моего «я». Это отличие ярко выступает в случаях, когда Э. возникает как реакция на аффект. Напр., возможно появление Э. боязни аффекта страха или появление Э., вызванной пере­житым аффектом (скажем, аффектом острого гнева). Особый вид Э. составляют эстетические Э.. выполняю­щие важнейшую функцию в развитии мотивационной, смысловой сферы личности.

Более условным и менее общепринятым является выделение чувств как особого подкласса Э. Основа­нием для их выделения служит их отчетливо выражен­ный предметный характер, к-рый является результа­том специфич. обобщения Э., связывающегося с представлением или идеей о нек-ром объекте —• конкретном или обобщенном, отвлеченном (напр., чувство любви к человеку, к Родине, чувство ненави­сти к врагу и т. п.). Возникновение и развитие пред­метных чувств выражает формирование устойчивых эмоц. отношений, своеобразных «эмоц. констант». Факты несовпадения собственно Э. и чувств и воз­можность противоречивости между ними послужили в психологии основанием для выдвижения идеи об амбивалентности Э., как о якобы имманентной осо­бенности самих Э. Однако случаи амбивалентных пере­живаний наиболее часто возникают в результате не­совпадения устойчивого эмоц. отношения к объекту и эмоц. реакции на сложившуюся преходящую ситуа­цию (напр., глубоко любимый человек может в опре­дел. ситуации вызвать преходящую эмоцию неудо­вольствия, даже гнева). Др. особенность чувств со­стоит в том, что они образуют ряд уровней, начиная от непосредств. чувств к конкретному объекту и кончая высшими социальными чувствами, связанными с со­циальными ценностями и идеалами. Эти различные уровни связаны и с разными по своей форме обобще­ниями объекта чувств: образами или понятиями, со­ставляющими содержание нравственного сознания человека.

Существ, роль в формировании и развитии высших человеч. чувств играют социальные институции, в ча­стности социальная символика, поддерживающая их устойчивость (напр., знамя), нек-рые социальные об­ряды и церемониальные акты (П. Жане). Как и соб­ственно Э., чувства имеют у человека свое положит, развитие и, сохраняя свои естеств. предпосылки, яв­ляются продуктом его жизни в обществе, общения и воспитания.

Особое место среди эмоц. процессов занимают со­стояния стресса (Г. Селье), т. е. эмоциональной напряженности, создаваемой такими факторами, как опасность, связанная с выполняемой деятельностью, аварийные ситуации, повышенная ответственность, острая перегрузка, возникающая в условиях дефицита времени и т. п. Стрессовые состояния обычно оказы­вают дезорганизующее влияние на деятельность и лишь в нек-рых случаях повышают ее эффективность. В последние годы изучению стресса были посвящены многочисл. экспериментальные исследования, прежде всего — в связи с проблемой устойчивости и надеж­ности работы человека-оператора автоматизированных технич. систем. Эти исследования дают подробное опи­сание факторов, к-рые вызывают стрессовые состоя­ния, их симптомов и индивидуальных различий, про­являющихся в степени устойчивости к стрессу. Вместе с тем природа стресса остается до сих пор недостаточно выясненной, что выражается в трудности провести достаточно четкую границу между стрессовыми со­стояниями и аффектами, между собственно эмоц. напряженностью и напряженностью, вызываемой не эмоц. факторами.

Лит.: Грот Н. Я., Психология чувствований в ее ис­тории и главных основах, СПБ, 1879—80; В у н дт В., Ос­нования физиологической психологии, [пер. с нем.], т. 1—2, СПБ, 1880; Гербарт И. Ф., Психология, [пер. с нем.], СПБ, 1895; Ланге Г., Душевные движения. Психофизио­логический этюд, СПБ, 1896; Р и б о Т., Психология чувств, пер. с франц., ч. 1—2, К., 1912; Джемс У., Психология, [пер. с англ.], 8 изд., П., 1922; Фрейд 3., Лекции по вве­дению в психоанализ, [пер. с нем.], 2 изд., М.— П., 1923; Анохин П. К., Узловые вопросы в изучении высшей нервной деятельности, в кн.: Проблемы высшей нервной дея­тельности, М., 1949; Павлов И. П., Поли. собр. соч., 2 изд , т. 3, кн. 2, М.— Л., 1951; Дарвин Ч., Выражение эмоций у человека и животных, Соч., т. 5, М., 1953; Экспери-

556

ЭМПЕДОКЛ—ЭМПИРИОМОНИЗМ

 

ментальная психология, пер. с англ., т. 1, М., 1960; Се л ье Г., Очерки об адаптационном синдроме, пер. с англ., М., i960; Мэгун Г., Бодрствующий мозг, пер. с англ., 2 изд., М., 1965; Симонов П. В., Что такое эмоция?, [М., 1966]; Гельгорн Э., Луфборроу Дж., Эмоции и эмо­циональные расстройства, пер. с англ., М., 1966; Sher­rington С. S., Experiments on the value of vascular and visceral (actors for the genesis of emotion, «Proc. of the Royal Society of London», 1900, v. 66; James W., The principles of psychology, v. 2, N.Y., 1904; Sollier P., Le mecanisme des emotions, P., 1905; Jung C. G., Diagnos-tische Assoziationsstudien, Bd 1, Lpz., 1911; L e h m a n n A., Die Hauptgesetze des menschlichen Gefuhlslebens, 2 Aufl., Lpz., 1914; Cannon W. В., The James—Lange theory of emotions, a critical examination and an alternative theory, «Amer. J. Psychol.», 1927, v. 39; Janet P., L'evolution psy-chologique et la personnalite, P., 1929; Bard P., Emotion. The neuro-humoral basis of emotional reactions, в кн.: A hand­book of general experimental psychology .Worcester (Mass.) — L., 1934; Traite de psychologie experimentale, fasc. 5, P., 1963.

А. Леонтьев. Москва.

ЭМПЕДОКЛ ('ЕцяебохЦе) из Агригента (ок. 490—430 до н. э.) — др.-греч. философ, врач и поли-тич. деятель, глава демократия, партии.

Э. считал элементами материи («корнями» всего су­ществующего) четыре первовещества — землю, воду, воздух и огонь, а движущими силами — любовь (силу при­тяжения) и вражду (силу отталкивания). Когда любовь преобладает над враждой, все разнородные элементы соединяются и в конце кон­цов сливаются, образуя еди­ный бескачественный сфай-рос (шар). При преобладании вражды элементы все более разъединяются, и в конечном итоге мир распадается, мате­рия приходит в рассеянное, распыленное состояние, при к-ром мельчайшие частицы элементов существуют обособленно. Т. о., по Э., мир представляет собой то полное единство, то бессвяз­ную множественность, и это чередование повторяется бесконечное число раз.

По учению Э., все бесконечное разнообразие вещей объясняется различием в сочетании элементов, и из­менения в физич. мире сводятся к их перемещению. Поэтому можно сказать, что к Э. восходит идея состав­ления сложных тел из простых элементов, впоследст­вии легшая в основу химии. Элементы, по Э., делимы на мельчайшие части, к-рые доксографы называют «элементами элементов».

Высказав ряд естеств.-науч. догадок (Э., напр., ви­дел причину солнечного затмения в том, что Луна находится между Солнцем п Землей; скорость света, по его мнению, столь велика, что его движение не­ощутимо для нашего зрения и др.), Э. уделил особое внимание органич. природе. Он учил, что сперва пу­тем самозарождения возникли растения, а затем поя­вились животные, произошедшие естеств. путем из земли. Э. являлся антич. эволюционистом, он считал, что развитие животного мира прошло неск. этапов и в конце концов сохранились только жизнеспособ­ные виды, чем и объясняется целесообразность устрой­ства совр. организмов; человек тоже прошел длинный путь развития.

Материалистич. натурфилософию Э. сочетал с уче­нием орфиков и пифагореизма о бессмертии души и о ме­темпсихозе (переселении душ).

Фрагм.: Diels H., Fragmente der Vorsokratiker, 8 Aufl., Bd 2, В., 1956; рус. пер. в кн.; Маковельс-кий А., Досократики, ч. 2, Каз., 1915, гл. 21.

Лит.: Р а д л о в Э., Эмпедокл, «Журн. М-ва нар. проев.», 1889, март; Якубанис Г. И., Э.— философ, врач и ча­родей, «Универс. изв.», К., 1905, Л¹» 7; 1906, Л"» 3—5; История философии, т. 1, М., 1940, е. 80—88 (и по имен, указат.); Bodrero Е., II principio fondamentale del sistema di Empedocle, Roma, 1905; В i g n о n e E., Empedocle ed

Epicuro, Pinerolo, 1914; Rostagni A., II verbo di Pita-gora, Torino, 1924, p. 183—247; R о 1 1 a n d R., Empedokles von Agrigent und das Zeitalter des Hasses, Erlangen, 1947; Holderlin F., Empedokles, Bonn, 1947; К г a n z W., Empedokles, Z., 1949; Zafiropulo J. [ed.], Empedocle d'Agrigente, P., 1953; A 1 t h e i m P., Stiehl R., Porphyrios und Empedokles, Tubingen, 1954; В о 1 1 а с k J., Empedocle, v. 1, P., [1965] (библ. с. 331—35); O'B r i e n D., Empedocles cosmic cycle. A reconstruction from the fragments and secon­dary sources, [L. — N. Y.], 1969. \ A . Макоеелъскуй |. Баку.

ЭМПИРИЗМ (от греч. stiiteipia — опыт) — филос. направление, представители к-рого считают чувств. опыт единств, источником знаний. Как и противостоя­щий ему рационализм, Э. возник в философии нового времени; он связан особенно с англ. традицией. Силь­ная сторона Э. состояла в ориентации на детальный анализ чувств, познания, на сенсуализм в теории по­знания. Вместе с тем для всех направлений Э. характер­но резкое принижение или даже игнорирование роли рационального познания. Абсолютизация опыта, как показал Энгельс, приводит к фактич. отказу от мыш­ления, ставит познание в такое положение, когда оно не только мыслит ошибочно, но и оказывается не в со­стоянии верно следовать за фактами или хотя бы толь­ко верно излагать их (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 20, с. 434).

В развитии Э. существовали его материалистич. и пдеалистич. разновидности. Материалистич. Э. ха­рактерен особенно для раннего периода нового времени (Бэкон, Гоббс, Локк, франц. материалисты 18 в., Кондпльяк и др.). Т. зр. материалистич. Э. наиболее ярко выражена Бэконом, полагавшим, что одна ин­дукция может обеспечить точность идеям, п франц. материалистами (ср., напр., у Гельвеция: «Все, что недоступно чувствам, недостижимо и для ума» — см. «О человеке...», М., 1938, с. 441). Именно ран­ний, материалистич. Э. сыграл положит, роль в исто­рии философии, способствуя освобождению последней от пут теологии.

Пдеалистич. Э. получил особенно широкое распро­странение с сер. 19 в., когда он выступил в качестве гносеологпч. основы позитивизма и родственных ему направлений (махизма, прагматизма, логич. позити­визма и др.), сводящих процесс познания к чисто эмпирич. описаниям фактов и их систематизации. Эта линия развития Э., идущая от Юма, в конечном счете приходит к агностицизму, а отрицание ею теоретич. мышления порождает отказ от философии. Позити­вистски ориентированный Э. характерен для ряда представителей бурж. социологии.

Дналектич. материализм преодолевает ограничен­ность исходных позиций Э. и строит свою теорию по­знания на основе материалистич. сенсуализма и мате­риалистич. трактовки опыта.

Лит. см. при ст. Опыт.               И. Андреев. Москва.

ЭМПИРИОКРИТИЦИЗМ (от греч. вылета - опыт и xpiTw/j — искусство разбирать, судить) — субъек-тнвно-идеалистич. доктрина Авенариуса. В широком смысле слова — разновидность позитивизма конца 19 в., то же, что и махизм. Исходный пункт Э.— «чис­тый» опыт, к-рый истолковывается как последняя, «нейтральная» (не психическая и не физическая) ре­альность. Т. о., мир в Э. выступает в виде совокупно­сти ощущений (данных опыта) и к нему не приложимы филос. категории (материя, дух, необходимость, при­чинность и др.). Для Э. характерно утверждение о «принципиальной координации» субъекта и объекта («без субъекта нет объекта»), принцип «экономии мыш­ления», критика т. н. интроекции (якобы неоправдан­ного удвоения мира, допускающего независимый от опыта объект) и др. принципы. Подробнее об этом см.

Ъ СТ  JYI ОХиЗЛ1.

ЭМПИРИОМОНИЗМ (от греч. iu-neipia — опыт и iiovoc; — один, единственный) — форма махизма, осно­ванная на своеобразном монистич. истолковании опы-

---

Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 294; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!