ЧЕРЕМНЫХ — ЧЕРНЫШЕВСКИЙ 479 16 страница
Соч.: Zur Logik der sozialwissenschaftlichen Begriffsbil-dung, Tubingen, 1905; Geschichtsphilosophie, Jena, 1932; Phi-losophenspiegel, Lpz., 1933; Gesellschaftsphilosophie, 3 Aui)., Munch.—В., 1934; Naturphilosophie, Jena, 1937; Der Wahre Staat, 4 Aufl., Jena, 1938; Religionsphilosophie, W., 1947; Die Haupttheorien der Volkswirtschaftslehre, 25 Autl., Hdlb., 1949; Gesamtausgabe, Bd 1—22, Graz, 1963.
Лит .: Dunkmann K., Der Kampf um O. Spann, Lpz.,
1928; R a b e г П., О. Spanns Philosophie des Universalismus,
Jena, 1932. И. Блауберг. Москва.
ШПЕНГЛЕР (Spengler), Освальд (29 мая 1880—8 мая 1936) — нем. философ, один из основателей совр. философии культуры, представитель философии жизни, историк и публицист. В 1908—11 преподавал математику и историю как гимназия, учитель в Гамбурге; с 1911 жил как свободный литератор в Мюнхене. После сенсационного успеха гл. труда Ш. «Закат Европы» (этот укоренившийся у нас перевод заглавия «Untergang des Abendlandes» искажает мысль III ., к-рый говорит о закате «западного мира», включающего США и не включающего ни Балкан, ни России) в нач. 20-х гг. Ш. приобретает значение популярного «властителя дум» и выступает как публицист консер-вативно-националистич. направления. Накануне краха Веймарской республики Ш. близок к фашизму, но в 1933 он отклоняет предложение национал-социалистов о прямом сотрудничестве (см. ответ от 3 ноября 1933 на письмо Геббельса от 26 окт. 1933, в кн.: Spengler О., Briefe, hrsg. von d. M. Koktanek, Munch.,
518
ШПЕНГЛЕР
1963). Насмешки над политикой антисемитизма и «тевтонскими» мечтаниями гитлеровцев в его кн. «Годы решений» («Jahre der Entscheidungen», Miinch., 1933) повлекли за собой распоряжение об изъятии книги и запрещение упоминать имя Ш. в политич. печати; в 1935 Ш. в знак протеста против нацистской фальсификации творчества Ницше разрывает свои (до тех пор очень тесные) отношения с архивом Ницше и с Э. Ферстер-Ницше. Публицисты нацизма, используя отд. формулы Ш., объявляют самого III . «контрреволюционером». Последние годы жизни Ш. заняты исследованиями по древней истории и работой над он-тологич. фрагментами (посмертно изданы под заглавием «Urfragen. Fragmente aus dem Nachlass», Miinch., 1965).
|
|
Решающее влияние на Ш. оказала философия Ницше, от к-рого, однако, при сходстве отд. ходов мысли, Ш. в корне отличен. Если у Ницше культ «силы» связан с желанием усилить личность против обезличивающего отчуждения, то у Ш.— с мечтой о сильной государственности. «Сверхчеловек» Ницше для Ш.—«просто реальный политик, большой инженер п организатор» («Закат Европы», т. 1, П. — М., 1923, с. 348). «...У Шпенглера Ницше с тупой прямолинейностью превращается в философского патрона империализма, хотя в действительности он и представления не имел о том, что такое империализм» (Манн Т., Собр. соч., т. 10, М., 1961, с. 380).
Вульгаризацию мыслит, мотивов Ницше (и Гёте) представляет собой онтология Ш. Ее исходное понятие — понятие органич. жизни, подвергнутое неогра-нич. генерализации. Неорганич. природа для Ш. есть чисто негативное, пустое понятие (не-органпческое, неживое, как бы «умершее»), всецело зависимое от своей противоположности; что касается духа, то и ему Ш. отказывает в праве составлять особый онтологич. уровень, осмысляя его как особую акциденцию жизни. Все живое предстает в двух формах: растение живет во времени, животное обретает себя в пространстве. Но время для III . не есть ни коррелят пространства, ни вообще мыслит, категория; оно тождественно первофеномену жизни. «Время», «душа», «судьба», «жизнь» — все это для Ш. суть синонимы, обозначающие то, что но поддается настоящему обозначению: спонтанный порыв первофеномена к прохождению своего цикла и к выявлению своей имманентной формы. Сюда же относится понятие ритма и такта. Если со временем связано «вожделение» (Sehnsucht), побуждающее организм к саморазвертыванию и экспансии, то пространство сообщает «страх» («Urfragen...», S. 138). Этот дуализм «вожделения» и «страха» (к к-рому приравнен ряд др. антитез: «ритм» и «напряжение», «душа» и «интеллект» и т. п.) по сути своей идентичен дуализму «либидо» и «принципа реальности» у Фрейда.
|
|
Из таких онтологич. предпосылок Ш. дедуцирует самое для него существенное — культурологию и историософию. Культура, по Ш., возникает из устремления к «космичности», к культивированию такта и ритма; она рассматривается как высшая ценность. Границы культуры намечены весьма необычным образом: когда «народ» (общность, связанная общим ритмом) уже создал культуру и эта культура еще не умерла, решительно все, что делает этот народ, будь то философия пли финансовые операции, поэзия или способы ведения войны — в равной степени будет культурой. Деления на «духовную» и «материальную» культуру нет: все выражает одну и ту же коллективную «душу». Ш. решительно рвет с традицией послевозрожденч. гуманизма, понимавшего под культурой прежде всего совокупность словесно сформированных идей; здесь он опирается на весьма распространенную тенденцию своего времени: недоверие к тому содержанию культуры, к-рое непосредственно выговорено
|
|
в словесных формулировках. Этот антиидеологизм проявляется у Ш. в его идеализации егип. культуры как самой «немотствующей» из всех великих культур. Др. тенденция эпохи, сказавшаяся в шпенглеровском расширит, понимании пределов культуры,— уклон к тотальной политизации социальных феноменов. Организованное вокруг идеи государственности понимание культуры у Ш. делает ее почти синонимом понятия «государственный организм» у К. Леонтьева. Культура для Ш. есть «организм» (в букв, смысле):
|
|
1) обладает самым жестким сквозным единством и
2) обособлен от других, подобных ему «организмов». Это значит, что единой общечеловеч. К5гльтуры нет н быть не может. Идея сквозного поступат. прогресса подвергнута в «Закате Европы» беспощадному высмеиванию. «Я вижу на месте монотонной картины однолинейной мировой истории... феномен множества мощных культур..., каждая из которых придает своему материалу, человеческой природе, свою собственную форму, каждая из которых обладает своей собственной идеей, своими собственными страстями, своей собственной жизнью, волей, манерой воспринимать вещи, своей собственной смертью» («Untergang des Abendlandes», Bd 1, Miinch., 1936, S. 27—28). Таких культур III. насчитывает 8: египетская, индийская, вавилонская, китайская, «апол-лоновская» (греко-римская), «магическая» (византий-ско-арабская), «фаустовская» (зап.-европейская) и культура майя; ожидается возникновение еще «нерожденной» русско-сибирской культуры. Всякое плодотворное взаимодействие культур якобы исключено, ибо, согласно Ш., воспринимающая влияние молодая культура немедленно подчиняет воспринятое собств. ритму, такту и вкусу. Такой вывод уже заложен в первичных аксиомах Ш., поэтому приводившиеся критиками Ш. примеры универсалистских мировых идей (напр., христианства) не имеют, с его т. зр., доказат. силы, ибо реальность культурного феномена для него без остатка лежит но в идеях, а в объективной структуре, в пластич. «жесте», в инстинктивном такте и «повадке». Каждому культурному «организму», по Ш., заранее отмерен определенный жизненный срок, зависящий от внутреннего витального цикла; этот срок — примерно тысячелетие. Умирая, культура перерождается в цивилизацию. Цивилизация как противоположность культуры есть, с одной стороны, эквивалент шпенглеровского понятия мертвого «пространства», «интеллекта», «напряжения», а с другой — стоит в контексте посленицшевских концепций «последнего человека», «массового общества» и т. п. Переход от культуры к цивилизации, от творчества к бесплодию, от становления к окостенению, от органич. «деяний» к механич. «работе» произошел для греко-рим. культуры в эпоху эллинизма, а для зап. мира — в 19 в. С наступлением цивилизации художественное и лит. творчество делается внутренне ненужным и вырождается в «спор т» (в критике современного ему иск-ва Ш. занимает антиавангардн-стскую позицию). Поэтому Ш. предлагает отречься от культурных претензий и предаться чистому техницизму (см. там же, S. 61). Др. сфера приложения сил потерявшего культуру «цивилизованного человека» — политика: если культура творит (вглубь), то цивилизация организует (вширь). Но политич. деятельность в эпоху цивилизации не имеет шансов стать содержат, иск-вом жизни, каким она была в эпоху культуры, ибо «народы» превратились в «массы», в «феллахов». Именно невозможность интенсивного формотворчества делает политику цивилизованного Рима и цивилизованного Запада экстенсивной, т. е. завоевательной: на смену органич. ритму развития во времени приходит голый пафос пространства. Выразительно описывая бессмысленность империалистич.
ШПЕНГЛЕР — ШПЕТ
519
политиканства, Ш. предлагает принять эту бессмысленность как «судьбу» настоящего и грядущих поколений. В области философии творчество мировоззренч. символов-систем также становится невозможным и остается только один путь — путь скепсиса; поскольку же «фаустовская» культура в силу своей специфики наделена уклоном к историзму, то и скепсис, в антич. мире выявлявшийся как механпч. отрицание всех существовавших до того систем, в зап.-европ. мире оборачивается псторич. релятивизмом, т. е. снятием всех мировоззрений через выяснение их историч. детерминированности.
Гл. задача, к-рую ставит перед философией Ш.,— схватить первофеномен каждой пз восьми заинвентаризованных им культур и затем из этого первофено-мена вывести решительно все феноменология, богатство этой культуры: формы политики и тип эротики, математику и музыку, юриспруденцию и лирику. Понятие первофеномена культуры у Ш. ближе всего к виталистич. понятию энтелехии у X. Дрпша, как и вообще шпенглеровская доктрина есть методологнч. коррелят витализма в биологии. Очевидна огромная зависимость Ш. от идей Гердера; сходство обнаруживается между установками Ш. и Данилевского (хотя возможность генетич. связи не доказана: «Россия и Европа» Данилевского была переведена на нем. яз. в 1920), а также Н. Бердяева. Описание первофено-менов производится у III. с грубоватой односложностью, дающей большую внешнюю четкость, но насилующей факты. Так, антич. культура выведена из «эвк-лидовского» переживания телесности: отсюда гегемония пластики в иск-ве и геометрии в математике, отсюда специфич. понимание душевной структуры, «скульптурные» идеи Платона и «скульптурные» же атомы Демокрита, отсюда культ обозримых микро-форм в гос. жизни. Напротив, «фаустовская» культура живет идеей глубины, «третьего измерения», к-рое само есть знак для времени и для отстраняющего «пафоса дистанции»: отсюда горделивое одиночество в этике, доминирование музыки в мире нск-в, феномен линейной перспективы в живописи, учение о бесконечном пространстве в физике и политич. динамизм и т. п. Очевидно, что подобные формулировки культурных первофеноменов могут быть в различной степени убедительными п меткими, но никогда не доказуемыми. В самом деле, для схватывания внутр. формы культур Ш. требует специфич. формы знания, не тождественной с систематическим науч. знанием: «физиогномич. такт», артистнч. чуткость восприятия. Этому соответствует стиль изложения у самого ГЛ., далекий от академической филос. традиции и построенный на оперировании развернутыми метафорами, причем метафорич. сближение слов безнадежно спутано с филос. работой над понятиями. Т. Манн отмечает для «Заката Европы» «...интуитивно-рапсодический стиль культурно-исторических характеристик...» (Собр. соч., т. 9, М., 1960, с. 612). Др. черта историософии III.— тотальное сведение всей духовной деятельности человечества, всех форм познания и осмысления мира к внушениям коллективной «души» той или иной культуры: оказывается, что каждая культура имеет не только свое пск-во, но и свою математику, физику и т. п., к-рые якобы совершенно непроницаемы для созерцателя, стоящего вне этой культуры. Объективный, внесоциологич. смысл науки и иск-ва для Ш. не существует. «Шпенглеровская история есть ничто иное, как парадоксальная форма обобщенной до максимума социологии» (Лазарев В. Н., Освальд Шпенглер и его взгляды на пск-во, М., 1922, с. 133). Наиболее рацион, аспект этих тенденций, проявляющийся в позднем творчестве Ш.,— выход к проблеме языка (см. «Urfragen...», S. 85); здесь Ш. стоит на пути, ведущем от догадок Ницше к совр. гипотезе Сепира —
Уорфа (см. Относительности лингвистической гипотеза).
Влияние Ш. на зап. культуру 20 в. проходит два этапа. В 20-е гг. «Закат Европы» воспринимается как сенсация: усваивается и критикуется в качестве «апокалипсиса» о грядущих судьбах зап. мира. Постепенно развивается большое внимание к философии культуры Ш.: концепция «цивилизации» в специфически шпенглеровском смысле указывает пути философии Ортеги-и-Гасета; в России выдвинутый Ш. императив отношения к культурной эпохе как целостному «лику» оказывает влияние на А.Ф. Лосева и на культур-фплософскую прозу О. Э. Мандельштама (О поэзии, Л., 1928; Разговор о Данте, М., 1967). Следующий этап начинается в творчестве А. Тойнби, поставившего своей целью вывести центр, идею шпен-глеровской историософии из круга специфич. политических и культурных ассоциаций нем. неоромантизма и сообщить ей большую позитивность. Как инициатор «морфологии культуры» Ш. сохраняет известную актуальность и для современной филос. ситуации.
Соч.: Der metaphysisohe Grundgedanke der Herakliti-schen Philosophie, Halle, 1904 (Diss.); Der Untergang des Abend-landes. Umrisse einer Morpliologie der Weltgeschichte, Bd 1—2, Munch., 1920—22; Preussentum und Sozialismus, Munch., 1920; Pessimismus?, В., 1921; Politische Pflichten der deut-schen Jugend, Munch., 1924; Der Mensch und die Teehnik. Beitrag zu einer Philosophie des Lcbens, Munch., 1931; Jahre der Entscheidung, Tl 1, Munch., 1933; Reden und Aufsatze, [3 Aufl.], Munch., [1951]; в рус. пер.: Философия будущего, Иваново-Вознесенск, 1922; Пруссачество и социализм, П., 1922; Пессимизм?, пер. с предисл. Г. Генкеля, П., 1922; Пессимизм ли это?, пер. и предисл. П. Попова, М., 1922; Деньги и машина, пер. под ред. и с предисл. Г. Генкеля, П., 1922; Закат Европы, с предисл. А. Деборина, пер. Н. Ф. Гарелина, т. 1, М.— П., 1923; то же, под ред. А. А. Франковского, т. 1, П., 1923; Философия лирики, пер. Вл. Нейштадта, [М.], 1923.
Лит.: Бердяев Н. А. [и др.], О. Ш. и закат Европы, М., 1922; Лосев А. Ф., Очерки античного символизма и мифологии, т. 1, М., 1930, с. 38—63; Д а в ы д о в Ю. Н., Искусство и элита, М., 1966, с. 251—77; Аверин-ц е в С, «Морфология культуры» О. Шпенглера, «Вопр. лит-ры», 1968, MjljScliroter M., Der Streit um Spengler, Munch., 1922; Zweinger A., Spengler im Dritten Reich, Oldenburg—[u.a.], [1933] (официозный гитлеровский памфлет против Ш.); Giusso L., Spengler e la dottrina degli uni-versi formali, Napoli, 1935; McMaster R. E., Danilevsky and Spengler: A new interpretation, «J. of Modern History», 1954, v. 26, № 2, p. 154—61; M a s s a Y., Kultuurin ongelma. O. Spenglerin historian tilosofiassa, Hels., 1954; Schoeps H. J., Vorlaufer Spenglers, 2 Aufl., Leiden, 1955; R о g a 1-s k i A., O. Spengler, Poznart, 1958; S t u t z E., O. Spengler als politischer Denker, Bern, [1958]; В a 1 t z e r A., O. Spenglers Bedeutung fur die Gcgenwart, Neheim-Husten, [1959]; его же, Philosoph Oder Prophet? O. Spenglers Vermachtnis und Voraus-sagen, Neheim-Husten, 1962; Hughes H. S., O. Spengler. A critical estimate, N.Y., [1962]; A dor no Th., Prismen. Kulturkritik und Gesellschaft, [Munch., 1963]; Spengler-Studien. Festgabe fiir M. Schroter ziim 85. Geburtstag. Hrsg. von A. M. Koktanek, Munch., [1965]. С. Аверипцев . Москва.
ШПЕТ, Густав Густавович (7 аир. 1878—23 марта 1940) — рус. философ, последователь Гуссерля. Род. в Киеве. Окончил исторпко-филологич. фак-т Киевского ун-та. В 1907 переехал в Москву. В 1910 и 1912 был в Германии п Англии. В 1916 защитил дисс. «История как проблема логики». С 1918 Ш.— проф. Моск. ун-та, с 1921 — действпт. чл., а с 1923 по 1929 вице-президент Росс, академии художеств, наук (впоследствии ГАХН). Занимался лит. и филос. работой, переводами «Феноменологии духа» Гегеля и др.
Ш. в своих филос. исследованиях стремится не выходить за пределы собственно методологич. проблем, за круг идей нем. трансцендентализма. Ш.—противник положит, филос. построений, т. е. метафизики, он выступает за строгую научность философшг. Свою концепцию Ш. строит по принципам феноменологии Гуссерля: все, что дано, слагается пз «явлений» и находимых в них «смыслов»; за ними открывается мир «идей», «эйдосов». Однако на этом последнем заявлении (к-рое является выражением уже метафизич. позиции, «выходом» за пределы опыта) Ш. и останавливается, отказываясь переходить от двойственности
520
ШПРАНГЕР—ШРЕДЕР
«явлений» и «смыслов» к метафизич. утверждениям и отвергая существование трансцендентного мира, мира «вещей в себе» (см. «Скептик и его душа», в сб. «Мысль и слово», т. 2, ч. 1, М., 1921, с. 125). Ш. первым из философов феноменологич. направления обратился к проблемам истории, сделав их центральными. При этом Ш. исходит не только из Гуссерля, но и из нем. классич. идеализма, в особенности Гегеля, с его ра-ционалистич. установками. Близость к Гегелю выражена у Ш. и в понимании сущности истории: «Мы идем от чувственной действительности как загадки к идеальной основе ее, чтобы разрешать эту загадку через осмысление действительности, через усмотрение разума в самой действительности, реализованного и воплощенного» («Философия истолкования». Рукопись в архиве Г. Шпета, с. 248—49). Поскольку историч. науку Ш. понимает как «чтение слова» в его значащей функции, основной оказывается проблема истолкования, или герменевтики (понимаемой в традиции Дильтея). Задуманный на эту тему труд не был завершен; один из фрагментов его — работа о Гумбольдте («Внутренняя форма слова», М., 1927), в к-рой учение Гумбольдта о языке представлено в новой интерпретации, пытающейся освободить эту концепцию от психологизма, субъективизма и релятивизма. Написанные в свободной форме «Эстетич. фрагменты» (вып. 1—3, П., 1922—23) исследуют структуру эстетич. предмета и намечают вопросы философии языка. Среди начатых работ Ш. выделяется основанный на превосходном знании материала «Очерк развития рус. философии» (П., 1922, вышла только 1-я часть, касающаяся первой пол. 19 в.), в задачу к-рого входит показать пагубность правительств, регламентации для развития философии. Вместе с тем автор не всегда справедливо оценивает результаты рус. мысли.
III. оказался гораздо более сильным в анализе и критике, чем в своих положит, выводах. За феноменологич. «воздержанием» («эпохе») от «объяснительных теорий» у III . кроется непреодолимый скептицизм, и вся его деятельность разрешается в противоречие между пафосом положит, философии и внутр. скепсисом, сдерживающим движение глубокой мысли. Формулировки Ш. порой неуместно ироничны и нарочито парадоксальны.
С о ч.: Мудрость или разум?, в сб.: Мысль и слово, вып. 1, М., 1917; Филос. мировоззрение Герцена, П., 1921; Театр как иск-во, «Мастерство театра», 1922, Х° 1; Проблемы совр. эстетики, «Искусство», 1923, № 1; Введение в этнич. психологию, вып. 1, М., 1927.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 181; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!