УМСТВЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ                                                                      277

адекватного обстоятельствам поведения), когда эти действия производятся в уме, без опоры на внешние средства или слышимую речь. У. д. могут быть на­глядными и понятийными, эмоциональными и познава­тельными и т.д., их отличит, признак составляет то и только то, что они выполняются во внутр. поле соз­нания. Второй обязательный (но уже не отличитель­ный) признак У. д. заключается в том, что субъект отличает то, что находится или происходит во внутр. поле сознания, от всего, что существует вне сознания. Процесс формирования У. д. можно схема­тически представить в виде пяти осн. этапов. Пер­вый — это образование «ориентировочной основы дей­ствия», в к-рую входят структура объекта или ситуа­ции (задачи) и план возможного действия (решения задачи). В дальнейшем этот сложный образ вместе с идеальными действиями по его применению становится «ориентировочной частью» нового действия, психоло-гич. механизмом управления им. Второй этап — фор­мирование самого действия, к-рое сначала (именно поскольку оно новое) начинается с внешней матери­альной формы; ее разновидностью является материа­лизованная форма — действие с моделями, черте­жами или письм. знаками. После достаточного осво­ения эта форма действия переносится в умств. план, но не прямо (это невозможно), а через посредство еще одной, речевой формы действия. В свою очередь ре­чевое действие предполагает выделение существ, звена — схемы предметной ситуации и самого дейст­вия. Только эту схему можно однозначно выразить речью и затем перенести — вместе с проблемной ситуа­цией (задачей) и действием — в самостоятельный речевой план (третий этап процесса), строящийся по нормам обществ, сознания и невозможный при его отсутствии (у животных, у человека в условиях пато­логии). Речевой план тоже сначала является внешним; внутренним он становится лишь в результате преоб­разования громкой, обращенной к др. человеку речи. Т. о., между планом материального (материализован­ного) действия и умств. планом располагаются отра­жающий «ручную практику» план восприятия с его более или менее явственной схематизацией и план речи как обществ, сознания.

В начале переноса в умств. план в нем полностью воспроизводится предыдущая громкоречевая форма действия. Какой бы она ни представлялась субъекту, на самом деле эта первая форма собственно У. д. яв­ляется поэтому не чем иным, как «внешней речью про себя» (четвертый этап процесса). Но затем осво­ение действия в умств. плане ведет к сокращению его обременительной и к этому времени уже стерео­типной собственно речевой стороны. В конце концов от речевого действия «в сознании» сохраняются толь­ко его речевые значения, но без прежней их члено­раздельности, к-рой они обязаны именно своей рече­вой основе. Из «внешней речи про себя» действие пере­ходит в собственно «внутреннюю речь», к-рая и состав­ляет последний, пятый этап формирования У. д. Тогда оно начинает представляться в самонаблюдении как неопредел, переживание некоего процесса, текущего автоматически, направленного на задачу, сопровож­даемого чувствами уверенности, сомнений, ошибоч­ности и т. д. («согласования-рассогласования» фактич. исполнения с образцом), но в самом течении не свя­занного с к.-л. сенсорными образами. Все это совпа­дает с психологич. характеристикой мысли, какой она прежде описывалась, и позволяет сделать заклю­чение, что в итоге этих превращений предметное дей­ствие получает форму мысли, становится мыслью об этом предметном действии. Объективно оно становится мыслью уже на уровне громкой речи, когда принимает форму суждения. Но тогда речевая оболочка представ­ляется еще настолько внешней, что выступает лишь как

сообщение о действии. Когда же сама речь перево­дится на положение того, что только «имеется в виду», тогда предметное действие уже и субъективно пред­ставляется «чистой мыслью». Теперь, управляя фор­мированием У. д., человек знает, что это лишь «явле­ние», и знает, какое земное содержание скрывается за его кулисами.

Т. о., поэтапное формирование У. д. раскрывает механизм возникновения конкретного психич. про­цесса. Этот механизм становится развернутой схемой объяснения многих психологич. явлений. Действие всегда направлено на определ. свойства объектов, и при каждом его применении наличие или отсутствие этих свойств устанавливается в постоянном порядке. Внешний стереотип этих свойств как «раздражителей» ведет к образованию динамич. стереотипа, к-рый, встречая в дальнейшем характерное сочетание своих раздражителей, сразу дает картину объекта со всеми этими его свойствами. Так возникают новые образы, чувственные и отвлеченные.

У нек-рых действий их исполнит, часть остается во внешнем поле: у физич. действий — в поле вещей, у перцептивных — в поле восприятия. Ориентиро­вочная же часть этих действий может проходить или обычную эволюцию У. д. или, минуя речь, оставаться идеальным «движением внимания» в поле восприятия.

Можно сказать, что уже в наст, время разные виды познават. деятельности получают объяснение из раз­ных задач и условий формирования идеальных, в частности У. д. Таким же путем можно подойти и к др. формам психич. деятельности, а также к анализу способностей и черт характера. В этом смысле форми­рование У. д. выступает не только как один из объек­тов психологич. исследования, но и как метод изу­чения др. психологич. процессов.

Этапы, проходимые при формировании действий и
понятий, не исчезают, а становятся скрытым основа­
нием каждой новой формы. Происходит наслаивание
последоват. форм действия и, т. о., за каждым «явле­
нием» оказывается «сущность», к-рая не предсущест-
вует, но образуется и, сложившись, действует как
специфич. механизм «явления». В этом процессе «яв­
ление» получает объяснение и функцион. оправдание,
т. к. выясняется, что оно образует наиболее совер­
шенную и экономную форму психологич. управления
поведением. Т. о., учение о формировании У. д. поз­
воляет преодолеть понимание психич. явлений как
лишенных собств. сущности эпифеноменов, истинные
механизмы к-рых приходилось искать за пределами
психологии, в порождающих физиологич. процессах
или в логико-математических отношениях отражен­
ных вещей.                                        П. Гальперин. Москва.

Принципиальное значение процесса формирования У. д. было подчеркнуто Л. С. Выготским в учении о высших специфически общественных психич. функциях. Выготский указал, что последние образуются путем «врастания» речевых форм общения людей во внутр. план индивидуального созна­ния и превращения их через промежуточную форму «общения с самим собой» в собственно человеческие формы психич. дея­тельности. По мысли Выготского, в высших психич. функциях речь служит таким же орудием, как материальные орудия в процессе труда. В 30-е гг. в работах А. Н. Леонтьева, А. В. Запорожца и Л. И. Божович эти взгляды получили даль­нейшее развитие: на первый план была выдвинута идея дея­тельности, позволившая углубить представления о механизме У. д. Большое влияние на развитие концепции У. д. оказало выдвинутое И. П. Павловым положение о психике как ориен­тировке по отношению к исполнит, формам поведения. В тру­дах Запорожца, Д. Б. Эльконина и П. Я. Гальперина оно было расширено — ориентировочная деятельность стала раскры­ваться как функцион. характеристика психического. На этой основе была построена теория У. д., впервые изложенная Галь­периным («Изв. АПН РСФСР», 1953, т. 45). В рамках этой тео­рии поэтапное формирование У. д. рассматривается как осн. средство формирования и развития мышления.

Лит.: Гальперин П. Я., Развитие исследований по формированию У. д., в кн.: Психологич. наука в СССР, т. 1, М., 1959; его же, Психология мышления и учение о поэтапном формировании У. д., в кн.: Исследования мыш-

УНАМУНОт-УНИВЕРСАЛИИ

ления в сов. психологии, М., 1966; Запорожец А. В.,
Развитие произвольных движений, М., 1960, гл. 4; Выгот­
ский Л. С, Развитие высших психич. функций, М., 1960;
Леонтьев А. Н., Проблемы развития психики, М., 1965,
с. 497—525.                                        Н. Алексеев. Москва.

УНАМУНО (Unamuno), Мигель де (29 сент. 1864— 31 дек. 1936) —исп. философ-экзистенциалист,эссеист и поэт. Окончил Мадридский ун-т (1884); в 1884—1891 преподавал психологию, логику и метафизику в Биль-бао. С 1901 по 1914— ректор Саламанкского ун-та, смещен за оппозиц. настроенность по отношению к монархия, пр-ву. После установления воен. диктату­ры Прймо де Риверы (1924) был сослан на Канарские о-ва, но вскоре бежал во Францию; вернулся на ро­дину в 1930, после падения диктатуры. В 1931—33 избирался депутатом Кортесов. К фашистскому пере­вороту отнесся резко отрицательно; ум. в Саламан-ке в полной духовной изоляции.

Пережив кратковрем. увлечение позитивизмом (Спенсера) и к 1902 разочаровавшись в нем (см. роман «Любовь и педагогика» ■—«Amor у pedogogia», Bare, 1902), У. переходит на позиции экзистенциализма (см. «О трагич. ощущении жизни у людей и наро­дов...» — «Del sentimiento tragico de la vida...», Md, 1913). Истоки философии У.— идеи Паскаля, Кьеркегора и Ницше. Надвигающийся всеевро­пейский «экзистенциальный кризис», открывший­ся У. прежде всего как кризисная национальная ситуация (см. Испанская философия, о «поколении 1898 г.»), обращает внимание У. к проблемам истории И личности. В история, реальности У. фиксирует два слоя. К внешнему — собственно истории — У. от­носит все преходящее, явное, познаваемое, все то, что разъединяет людей в их существенном и соединяет по к.-л. формальным признакам: национальной, гос., политич. или религ. принадлежности; это — непод­линная сфера бытия. Второй слой — интраистория — напротив, есть подлинное, экзистенциальное бытие; это «осадок истории», нечто устойчивое, «глубинное и молчаливое» •— то, что объединяет людей органи­чески: язык в противовес литературам, народ в про­тивовес историч. нациям, культура в противополож­ность цивилизации и т. п. Интраистория — это нечто иррациональное, непознаваемое, бессознательное, «интимное». Т. о., первоначальная философско-ис-торич. схема конструируется У. без обращения к к.-л. трансцендентным, внеположным истории основаниям. Однако в дальнейшем, придя к проблеме человека — «объекта и субъекта Истории» — и стремясь отыскать смысл человеч. существования, У. обращается к христ. историософии и эсхатологии и выходит, т. о., за пределы культур-фил ос. имманентизма. Если бли­жайший смысл истории, по У., в трансформации ее в интраисторию, то последним, высшим смыслом исто­рии оказывается воплощение человечества в Христе. Одну из подлинных реальностей интраистории У. видит в образе Дон Кихота, к-рый, по У., и есть «душа Испании» — начало иррациональное, мистиче­ское, абсолютно духовное. Безумие Рыцаря Печаль­ного Образа противостоит практицизму «мира се­го»; безумие — «сон» — Дон Кихота есть жизнь эк­зистенциальная, истинная (см. Назидат. новеллы, JVL—Л., 1962, с. 114). На противопоставлении веры и разума, «жизни» и «сна» У. строит концепцию «кихо-тизма» (см. «Жизнь Дон Кихота и Санчо» —• «Vida de Don Quijote y Sancho», Md, 1905), к-рою он мыслит в качестве специфически исп. философии и религии, способной возродить не только Испанию, но и Европу, утратившую контакт с подлинностью в погоне за внешними ценностями (здесь уместна ана­логия со славянофильской критикой европ. цивили­зации). Не «европеизировать Испанию», но «испани-зировать Европу» — таков мессианский императив, указывающий, по У., выход из духовного кризиса; во-

спитание «человека кихотизированного» — исходное условие преодоления кризисной ситуации.

Концепцию личности У. развивает в духе, близком Кьеркегору,— вера и воля, способность к выбору и решению, бескомпромиссное осуществление выбран­ного пути — выступают как гл. характеристики истинной личности. «Вера,— по У.,— источник ре­альности...», ибо «верить это значит созидать» (Назидательные новеллы, М.—Л., 1962, с. 114). Условием реализации личности является «страст­ная, трагическая» устремленность к предмету ве­ры: «...ведь существует только то, что активно действует,... тот, кто желает быть или желает не быть, то есть творец ..., только носитель идеала и воли...» (там же, с. 113—14). Как экзистенциалист, У. противополагает «подлинное» существование лич­ности «неподлинному» существованию индивида, ли­шенного «идеала и воли» и оказывающегося, т. о., субъектом социального конформизма: «легко управ­ляемые и руководимые», «...все эти сумеречные персо­нажи... не являются личностями и не обладают ре­альностью внутреннего содержания» (там же, с. 115). Специфика личности, к-рая, по У., выражена во всех религиях,— это жажда бессмертия: «Ведь если я умру — все бессмысленно» (Ensayos, t. 2, Md, 1951, p. 758). В связи с пониманием реальности как ре­зультата творч. акта веры возможность полного сох­ранения личности после физич. смерти ставится У. в зависимость от степени напряженности стремления личности к бессмертию. Проблема смерти выдвига­ется в центр философии У., причем он ищет не рацион, форм постижения экзистенциальных проблем, ибо убежден в полной несостоятельности науки перед лицом онтологич. тайн; У. обращается к символич. поэзии, к лит.-филос. эссе,— характерным жанром для У. становится т. н. нйвола, своего рода антино­велла, напоминающая прозу Кьеркегора антиномич-ным характером персонажей, «проигрывающих» те или иные заданные автором экзистенциальные ситуа­ции. Художнику У. отводит роль спасителя челове­чества: художник воспитывает кьеркегоровское сос­тояние «неуспокоенности», позволяющее противо­стоять потоку обыденности и ориентирующее личность на самоосуществление; исходный пункт обретения себя — метанония, или углубленное религ. самоис­поведание. Однако исканиям самого У. все же не­доставало той веры, которая, по его словам, есть источник реальности (см. одну из последних повес­тей У., носящую автобиография, характер, «Святой Мануэль Добрый, Мученик»). В целом религ. пози­ции У. можно определить как (характерное для экзи­стенциализма) богоискательство.

При жизни У. оказал сильное влияние на исп. ин­теллигенцию, трагически переживавшую «проблему Испании». Философия У. оказалась фундаментом исп. школы экзистенциализма, во главе к-рой в наст. время стоит Субири.

Соч.: Das tragische Lebensgefiihl, Munch., 1925; Verites arbitrages (Espagne contre Europe), P., 1925; Ensayos, L4 ed.], t. 1—2, Md, 1958; Obras completas, t. 1—6, Md, 1958—60.

Лит .: 3 ы к о в а А. Б., Экзистенциализм в Испании, в кн.:
Совр. экзистенциализм, М., 1966, с. 399—412; В a s a v e А.,
Miguel de Unamuno у Jose Ortega у Gasset. Un bosquejo valo-
rativo, Мех., 1950; Lain Entralgo P., La generacidn
del noventa у ocho, [4 ed.], Md, 1959, p. 64—65, 104—22,
146—56, 182—88, 196—99, 209—19, 231—41; Marias J.,
Miguel de Unamuno, [3 ed.], Md, 1960; Schurr F., Miguel
de Unamuno. Der Dichterphilosoph des tragischen Lebensge-
fiihls, Bern — Munch., 1962; С о 1 1 a d о J.-A., Kierkegaard
у Unamuno. La existencia religiosa, Md, 1962; Garcia В la n-
c о М., En torno a Unamuno, Md, 1965; I 1 i e P., Unamuno.
An existential view o( sell and society, Madison, 1968;
Lacy A., Miguel de Unamuno. The rhetoric of existence,
The Hague —P., 1967.                            С. Воробьёв. Москва.

УНИВЕРСАЛИИ (греч. то jtav, лат. universale —< общее) — 1) С т. зр. формальной логики У. суть об­щие термины (общие имена или понятия) в отли-

УНИВЕРСАЛИИ—УНИВЕРСУМ                                                                     279

ние от единичных (постоянных) термов. Отсюда •обсуждавшаяся еще Аристотелем роль У. как пре­дикатов (сказуемых в суждениях). Деление У. по сте­пени общности на «роды» и «виды» (см. Деление объема понятия, Род в логике) стало основой теорий опреде­ления (традиционной) и классификации, также идущих от Аристотеля: предикабилии Порфирия — это моди­фикация аристотелевского учения о категориях. 2) Фи-лос. проблематика У. является предметом особого, не грамматического (о синтаксич. роли У. в предло­жениях) и не логического (в пределах учения о поня­тиях), обсуждения вопроса о т. н. абстрактных объек­тах — центрального уже для др.-греч. философии. Полагая, что всякому имени, в том числе и общему, должна соответствовать своя вещь — реальность, греки пытались ответить на вопрос: какая реальность «общему» соответствует в онтологич. смысле — в бы­тии? Напр., согласно Платону, «общему» мышления соответствует «само по себе общее» как вещь в сверх-яувств. бытии, в мире особого рода реальных идеаль­ных вещей, к-рые «выше пределов сущности», т. е. всего того, что наз. вещью в чувств, мире. Согласно Аристотелю, У. суть «вторые сущности» (бебтероа odoiai) и онтологически (в смысле их реальности), и гносеологически (в смысле их познавания) производ­ные от «первых сущностей» (ярштси ouaiai) — индиви­дов, реальное существование к-рых устанавливается непосредственно в чувств, опыте. Вопрос об онтоло­гич. статусе У. (об их «реальном существовании» — не в языке и не в мышлении, а объективно!) через Порфирия и Боэция перешел в схоластику, стал ее -осн. филос. темой (в известном смысле — ср.-век. вариантом вопроса о тождестве мышления и бытия) и породил три осн. формы учения об У.: реализм, кон­цептуализм и номинализм.

,. В антич. философии проблема У. ставилась, как правило, на научной (в основном математической) почве; в схоластической — на теологической. В новой философии с ее господствующей идеей математич. рационализма (Декарт, Спиноза, Лейбниц и др.) проблема У. вновь актуализировалась в науч. кон­тексте по мере развития аналитич. геометрии и ма-тем. анализа, напр., уже при первых попытках вы­яснить значение понятий «число», «переменная величи­на», «функция», «предел» (ср., напр., позиции Ньюто­на и Лейбница по вопросу о «природе» бесконечно малых). Однако решающим фактором «возрождения» проблемы У. с собственно научным содержанием и значением, с одной стороны, и традиционно философ­ским—с другой, следует считать теорию множеств: постулируя множество в качестве филос. сущности как «многое, мыслимое как единое», Г. Кантор пред­ложил отличать интуитивно ясный эмпирич. факт наличия многих вещей — множественности — от мно­жества как единой вещи, к-рая уже не является эмпирич. фактом, и потому — вопреки весьма рас­пространенному мнению — не может быть проиллю­стрирована на примере. Переход от множественности вещей, к-рая сама вовсе не является вещью, к множе­ству их, как «абстрактной вещи», стал априорным ..принципом (см. Принцип абстракции) канторовского учения о множествах, предпосылкой и основой его чшлатонизма». Именно этим переходом Кантор воз­родил теорию ср.-век. реализма на почве самой точной науки — математики, а одновременно — и филос. ■споры об У. (До него это же сделал Б. Больцано сво­им понятием «истинно бесконечного» множества, ос­нованном на абстракции актуальной бесконечности.) Поскольку теорию множеств стали рассматривать {и не без основания) в качестве фундамента всей мате­матики и даже логики, возникло определенное -«...чувство беспокойства относительно зависимости чистой логики и математики от онтологии платониз-

ма...» (Beth E. W., The foundations of mathema­tics, Amst., 1959, p. 471). Последовавшая критика привела, с одной стороны, к эффективизму, интуицио­низму и конструктивному направлению в математике и логике, с др. стороны — к тому варианту совр. номинализма, к-рый предпринял попытку найти для основных «платонистских» абстракций канторовской теории множеств интерпретацию, в какой-то мере согласующуюся с позицией традиц. номинализма, ина­че говоря,— «исключить» эти абстракции путем их но-миналистич. истолкования. Примером того, сколь да­леко идущими оказались для математики филос. раз­ногласия по поводу У., может служить возникший в связи с этими разногласиями — и не разрешенный до сих пор! — кризис оснований математики. См. также ст. Логицизм и Номинализм в совр. филос. основаниях математики.

Лит.: Жегалкин И. И., Трансфинитные числа, М., 1907; К а р н а п Р., Значение и необходимость, пер. с англ., М., 1959, приложение А; Котарбиньский Т., Избр. произв., пер. с польск., М., 1963, гл. 9; Яновская С. А., Проблемы введения и исключения абстракций более высоких (чем первый) порядков, в сб.: The foundation of statements and decisions, Warsz., 1965; Френкель А., Ба р-Хи л л е л И., Основания теории множеств, пер. с англ., М., 1966, гл. 5, §8; Рвачев Л. А., Математика и семантика. Номинализм как интерпретация математики, К., 1966; Рузавин Г. И., О природе математич. знания, М., 1968, гл. 5; Russell В., Introduction to mathematical philosophy, L.—N.Y., 1924; R a m s e у F. P., Universale, «Mind», 1925, v. 34, № 136; Bernays P., Sur le platonisme dans les mathematiques, «Enseignement Math.», 1935, v. 34, № 8; A a r о n R. I., Theory of universals, N. Y., 1952; Bocheriski I. M. [a. o.], The problem of universale, Notre Dame, [1956]. M . Новосёлов. Москва.

УНИВЕРСУМ (лат. universum, summa rerum) — филос. термин, к-рым обозначают «мир как целое» или «все сущее»: «посредством пространства универ­сум содержит меня и поглощает меня как точку, по­средством мысли я поглощаю его» (Pascal В., Les Pensees, v.l, P., [1948], p. 60). Однако слова «мир» и «У.» не всегда являются синонимами: термин «У.» чаще употребляется для обозначения «множества всех миров», к-рому, в свою очередь, дают различные тол­кования. Напр., в эпикурейской и родственных ей филос. системах У.— собират. понятие логически не тождественных, но онтологически равноправных ми­ров, т. е. таких, к-рым в равной мере приписывается существование в пространстве и времени, или, иными словами, к-рым приписывается одна онтологи­ческая модальность — действительность. Др. тол­кование У. основывается на гносеологиче­ском понимании модальности «возможность» (см. Модальность), к-рая приписывается мыслимым a prio­ri мирам, так что У.— «множество всех миров» — рас­сматривается как «множество всех возможных миров», или в др. терминологии—как множество всех логиче­ски возможных, т. е. мыслимых непротиворечивым образом (см. Непротиворечивость), фактов или связей вещей, без указания на онтологическую реализа­цию к.-л. из этих возможностей, но часто с оговор­кой, что осуществима только одна из них. Логико-гносеологическое толкование У. восходит к Лейбницу (см. его «Essais de theodicee sur la bonte de Dieu», 1710, 1, § 8).

От филос. понятия У. следует отличать логиче­ское понятие У., или универсум рассуж­дения («мир рассматриваемых вещей») — понятие, характеризующее область тех предметов, к-рые изу­чаются в рамках данной науч. теории с помощью средств этой теории и к к-рым относятся предложе­ния этой теории. Хотя области изучаемых предметов (У. рассуждения) могут быть различны в зависимо­сти от допускаемых средств и задач исследования, тем не менее всегда — во избежание парадоксов — они должны быть ограничены так, чтобы принимае­мый У. не совпадал с областью всех вообще мысли­мых объектов («всего мыслимого»), т. е., по существу,

280

УНИТАРИИ—УОРД

 

с философским «всеобъемлющим» У. О логич. понятии У. см. также Область предметов, Тождество.

М. Новосёлов. Москва.

УНИТАРИИ — см. Антитринитарии. Триада.

УОЛЛЕС (Wallace), Роберт (7 янв. 1697—29 июля 1771) — англ. пресвитерианский священник, автор статистич. и экономич. работ, предшественник Маль­туса. «...Почитатели Мальтуса не знают даже,— писал Маркс,— что первое издание его работы... почти це­ликом списано у Стюарта, а также у попов Уоллеса и Таунсенда» (Маркс К. и ЭнгельсФ., Соч., 2 изд., т. 23, с. 365, прим.). В своей «Диссертации о численности человеч. рода» («Dissertation of the num­bers of mankind», Edin., 1753) У. подверг резкой критике взгляды Юма на народонаселение. В гл. произв. «Различные перспективы человечества» («Various prospects of mankind, nature and providen­ce», L., 1761) У. старался доказать, что в то время как животные и растения размножаются в арифметич. прогрессии, люди размножаются в геометрической. Эту теорию Маркс назвал «химерической» (см. там же, т. 26, ч. 2, с. 127). В случае перехода к обществ, соб­ственности перенаселение станет, по мнению У., губительным для человечества фактором.

Б. Быховский. Москва.

УОРД (Ward), Джеймс (27 янв. 1843—4 марта 1925) — англ. философ-идеалист и психолог, проф. Кембриджского ун-та (1897—1925). В кн. «Натура­лизм и агностицизм» («Naturalism and Agnosticism», v. 1—2, L., 1899) подверг критике естеств.-науч. мате­риализм и позитивизм 19 в., рассматривая их как тео­рии, основанные на механистич. концепции Вселен­ной, плоском эволюционизме и психофизическом па­раллелизме. У. противопоставляет им теизм, учение о качественных, несводимых к количественным, раз­личиях между «царствами природы» и спиритуа­лизм. Особые нападки вызывают со стороны У. поня­тие материи как центр, идеи материализма и атомизм. Борьба У. против естеств.-науч. материализма про­анализирована в кн. В. И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» (см. Соч., т. 14, с. 261—69), где У. характеризуется как «...прямой и открытый идеалист...», к-рый «...л о в ит слабые места „стихий­ного" естественно-исторического материализма, нап­ример, неуменье разъяснить соотношение относитель­ной и абсолютной истины» (там же, с. 267). Собств. концепция У. изложена в его кн. «Царство целей: плюрализм и теизм» («The realm of ends or Pluralism and Theism», N. Y.— Camb., 1911). У. требует заме­нить ориентацию философии на физику ориентацией ее на историю. Реальный мир У. понимает как сово­купность взаимодействующих «духов»-монад (персо­нализм). Лишь по аналогии с историей, утверждает У., можно ввести в онтологию индивидуальность, цель и прогресс, к-рых не хватает нам в мире меха­низма. Подобно историку, к-рый не знает «ложного в своей основе» разделения на субъект и объект, фи­лософ, по У., должен рассматривать реальность как единство субъекта и его среды (см. «Mechanism and morals», в журн. «Hihbert Journal», 1906, v. 4). В психологии У. выступил против господствовавшего в англ. эмпирич. психологии 19 в. взгляда на психику как совокупность «впечатлений», т. е. психич. «ато­мов», объединяемых на основе ассоциаций. Вслед за Джемсом он вводит понятие активного, избирательно воспринимающего психологич. субъекта, к-рый об­ладает способностью осознавать представления, реа­гировать на них и чувствовать удовольствие и неудо­вольствие. Последние обусловливают распределение внимания субъекта относительно его «континуума опыта». Согласно У., главное в психологии — ис­следование образования сложной идеи из простых, восприятия из ощущений, мысли из восприятий (см.

«Psychology applied to education», Camb., 1926, p. 22—23). Отвергая как монизм, так и психофизич. параллелизм, У. отличал понятие психологич. субъ­ект от филос. понятия души, считая выяснение отно­шений между ними делом философии.

Соч.: Psychological principles, Camb. ,1918; A study of Kant, Camb., 1922; A theistic monadism, в сб.: Contemporary British philosophy, L.—N.Y., [1925]; Essays in philosophy, Camb., 1927.

Лит .: Богомолов А. С, Идея развития в бурж. философии 19 и 20 вв., [М.], 1962, гл. 3, § 2; X и л л Т. И., Совр. теории познания, пер. с англ., М., 1965; Я р о ш е в-ский М. Г., История психологии, М., 1966; Cunnin­gham G. W., The idealistic argument in recent British and American philosophy, N.Y.—L., [1933]; Murray A. H., The philosophy of J. Ward, Camb., 1937; British philosophy in the mid—century, L., [1957], p. 34—39.

Л. Богомолов. Москва.

УОРД (Ward), Лестер Фрэнк (18 июня 1841 — 18 апр. 1913) — амер. социолог, «отец» амер. буржуазной социологии, геолог, палеонтолог, один из основателей палеоботаники. С 80-х гг. 19 в. занялся социологией, проф. социологии в ун-те Брауна (1906—13); первый президент Амер. социологич. об-ва (1906—08).

Соцпологич. концепция У., сложившаяся под влия­нием Конта и Спенсера, является составной частью его монистич. космич. философии, к-рая сформирова­лась под влиянием идей Шопенгауэра и Гегеля. В ос­нове его философии лежит идеалистич. принцип, сог­ласно к-рому Вселенная развивается в силу энергии и творч. синтеза, создающего гармонично связанны© физические, биологические, психологические и соци­альные явления в эволюц. последовательности. У.— один из основоположников психологизма в социологии. По У., социальная эволюция, в противоположность мнению Спенсера, в отличие от биологической, носит активный характер, направляется психологич. сила­ми и гл. обр. волей. Ей присуща целесообразность, устремление по линии наименьшего сопротивления. Гл. движущей силой историч. развития является интеллект, уникальное обладание к-рым позволяет человеку и человеч. коллективам заменить действие слепых эволюц. сил, господствующих в низшем живот­ном мире, осознанным «теллическим» прогрессом. Пер­воначальной социальной силой является желание, выражающее природные импульсы, к-рые когда-то не были удовлетворены. Осн. желаний два — удовлетво­рение голода и стремление к воспроизводству. Жела­ния определяют поведение человека, толкают его к общению, к переделке естеств. окружения. В основе прогрессивного развития общества лежат социоге-нетич. силы (те же психические), но уже в контексте взаимоотношений людей и человеческих коллективов, к-рые делятся на три группы — моральные, эстети­ческие и интеллектуальные. Гл. роль играют интел­лектуальные силы (в отличие от физич. сил они осно­вываются не на желаниях и чувствованиях, а на ин­теллекте), подчиненные желанию знать. Интеллек­туальные силы являются источником мыслей, идей, открытий и изобретений.

При анализе социальных институтов (в частности, классов) У. придерживался идей Гумпловича и Рат-ценхофера. Он считал, что классы, гос-во и системы нрава возникают из борьбы рас, к-рая последователь­но создает более высокие социальные структуры пу­тем социальной синергии. Благодаря вражде, нена­висти и презрению расы-победители и расы-побеж-денные не могут ассимилироваться, что приводит к кастовому строю. В образовании и развитии каст — причина возникновения классов, являющихся модер­низованными кастами. У. отстаивал положение о неизбежности войн и их пользе как средстве социаль­ного прогресса.

Общественно-политич. взгляды У. двойственны. С одной стороны, он выступал защитником равенства рас, классов и полов, высказывал симпатии пролета-

---

Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 200; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!