Космическая музыка Штокхаузена 12 страница

 

Можно полностью согласиться с Дерридой, когда он упрекает западную гуманитарную науку в постоянном насилии над историческими текстами (да и любыми) в поисках некой «абсолютной Истины». Однако в отличие от атеиста Дерриды и его последователей я признаю (и каким-то образом ощущаю) бытие Истины как трансцендентной реальности, но убежден, что на эмпирическом уровне (включая и человеческое сознание) она открывается только бесконечным полем смыслов, бесконечным семантическим полем, которое реализовано (бытийствует) в Культуре. И каждый (вплоть до мельчайшего, хотя эта характеристика вряд ли здесь уместна) феномен (элемент, фрагмент, корпускула) Культуры является носителем множества смыслов этого поля, полисемантичен по существу.

Герменевтическая работа в поле Культуры может быть плодотворной при соприкосновении как с большими пластами Культуры, так и с ее микрочастицами. Везде корректная игра со смыслами, генерация семантических потоков Культуры может дать (и дает!) позитивные результаты.

Ибо смыслы Культуры суть корпускулы Бытия, и событие их актуализации на уровне человеческого сознания фиксируется психикой чаще всего как духовная радость, эстетическое наслаждение.

 Поэтому я - эстетик !

                                   _ _ _

 

К методике: Обыгрывание текста

                (о собственных текстах)

Для меня они - материализованные сгустки неких слабо выражаемых вербально смыслов. Ибо: безграничное семантическое поле Культуры часто и во многих локальностях «корчится безъязыкое» и властно требует от своих служителей адекватных языков. Наиболее адекватны они в сфере художественной деятельности, менее - в гуманитарных науках.

Здесь приходится манипулировать достаточно ограниченным набором вербальных конструкций: многократно повторять их в различных нюансировках, вариациях, сочетаниях; что-то постоянно трансформируя, добавляя, сокращая, перемещая etc. В конце концов складывается некий огромный текст (см. Лосева периода его ранне-зрелого творчества) длиною в жизнь (затем его иногда продолжают наследники или издатели, внося уже туда свои смыслы!), являющий духовное бытие его автора в смысловом поле Культуры и (иногда) дополняющий это поле новыми смыслами или семантическими гармониками, обертонами.

Смысловые (на всех уровнях - NB!) игры - жизнь и реальность духа человеческого, его бытие в период тварной экзистенции. Единственный показатель того, что человек не только «тварь дрожащая», но - творение Божие, созданное по Его образу и подобию; ибо и создан он был как результат софийной игры высших смысловых полей...

                                          _ _ _

 

Завершающий штрих на уходящее столетие

        (или ложка дегтя)

Жан Бодрийар, пожалуй, наиболее точно сформулировал современное состояние в искусстве (или ПОСТ-культуре в целом - точнее), обозначив его как «заговор искусства», «преступление посвященных» (Ж.Бодрийар. Заговор искусства // ХЖ. № 21. С.7-8). Суть его он видит в том, что современное искусство, будучи по существу ничтожным (основываю­щимся на банальностях, отбросах, посредственности и т.п. мусоре цивилизации) на уровне рефлексии ставит ничтожество и даже Ничто в качестве своей цели, претендует на полное «исчезно­ве­ние смысла», что по-Бодрийару является редчайшей привилегией, которая даруется, но ее нельзя добиться. «Преступление посвященных», то есть законодателей современного арт-рынка и общей арт-ситуации, заключается в том, что они, утверждая ничтожество в качестве цели современного ничтожного искусства, тем самым провоцируют мысль реципиента работать по принципу «от противного», то есть искать в ничтожном нечто большее, чем собственное ничтожное и тем фактически легитимируют и актуализируют то, что фактически не может претендовать на это; выводят на уровень ценности нечто, ею не обладающее.
     В этом действительно состоит заговор современного искусства (которое таковым уже и не является) и продвинутых гуманитарных наук против Культуры, против человека этой Культуры, но он далеко не всегда является осознанным (а только в этом случае он может считаться собственно заговором) и в основе его лежат глубинные процессы и энергетические сдвиги, породившие весь современный этап космо-антропо-генеза, нашедший свое выражение в феномене ПОСТ-культуры.

                             _ _ _

 

 

 

 

 

- ММК. МУЗЕЙ СОВРЕМЕННОГО ИСКУССТВА. Франкфурт/Майн

голову с современного человека
снимает
не каменный нож древнего варвара,
а лазерный луч цивилизации

 

На открытие Музея современного искусства (Museum fьr Moderne Kunst - MMK) во Франкфурте на Майне в 1991г. я попал после месячной поездки по монастырям Сербии и Македонии, где изучал уникальные росписи - шедевры византийско-славянского Средневековья, через художественные музеи и галереи Будапешта, Вены, Мюнхена с их богатейшими коллекциями старых мастеров. И не только старых. В Вене посчастливилось посмотреть большую ретроспективную выставку Сегантини, в Мюнхене - прекрасную выставку Шагала, не говоря уже о Ленбаххаусе с "Голубым всадником" и о Государственной галерее современного искусства; хорошие музеи местного современного искусства видел в ту весну в Скопье и в Будапеште. И вот, в завершение всего, последний аккорд - Франкфурт, ММК !

Не хочу прикидываться новичком в современном искусстве, хотя в науке известен более как специалист совсем иного профиля. Тем не менее уже с 60-х гг, т. е. со студенческой скамьи, современное искусство всегда интересовало и привлекало меня профессионально. В декабре 1966 г. я выступил с докладом о Василии Кандинском на заседании московского студенческого клуба "Родина", посвященном 100-летию со дня рождения великого живописца и теоретика искусства. Опубликовать же первую статью о Кандинс­ком мне удалось только в 1992 г., а ПОСТ-адеквации о нем, Шагале и Малевиче - только начиная с 1994 г. Доступ к настоящему современному искусству в России 60-х годов и вплоть до конца 80-х был сильно ограничен. Поездки за рубеж удавались редко и бывали обычно краткосрочными - там уж не до современного искусства - дай Бог классику успеть посмотреть. В советской же России, как и в гитлеровской Германии, все формы и направления искусства ХХ в., кроме так называемого "реализма", считались упадочными, идеологически вредными и всячески третировались.

Искусствоведы и художники могли знакомиться с современным зарубежным искусством (да и с русским авангардом) в основном по кем-то привезенным с Запада монографиям, альбомам, слайдам. И, конечно, - не систематически, а главное - не в оригинале, что существенно затрудняло правильное восприятие, понимание, переживание  современного искусства вообще. Здесь - главная беда, но и особенность российского субъекта современного искусства (художника, искусствоведа); сегодня^* - его особая позиция, сформировавшаяся более-менее объективно под воздействием особых условий его социального бытия. Взгляд из России на современное западное искусство - это особый взгляд.

В течение почти 70 лет мы развивались (если это можно назвать развитием - скорее пытались выжить духовно и культурно) под мощным идеологическим и тоталитарным прессом, в почти полной изоляции от основного потока культуры индустриального и постиндустриального обществ; вне процесса развития форм, способов, принципов, логики современного художественно-эстетического мышления и смотрим сегодня на современные артефакты западной цивилизации в какой-то мере (или, говоря по крупному счету,) со стороны; не изнутри той среды, в которой они культурно-исто­рически возникли и логически развились. А отсюда, с одной стороны, наша своеобразная закомплексованность по отношению к современному арт-движению - комплекс неполноценности, выражающийся в стремлении показать себя сверх-современными, более современными, чем сами западные представители этого движения. С другой, - может быть, особая зоркость, определяемая позицией вне-стояще­го, остраненного российского наблюдателя, которой лишены западные иследователи, воспитавшиеся внутри изучаемого ими феномена, часто не имеющие необходимой дистанции для объективной оценки артефактов, попадающих в более-менее стабильное конвенциональное поле современной артпродукции. Для большинства из нас, в России, достаточно хорошо знающих художественную классику от Древнего Египта до первой трети ХХ в., эта конвенция еще (мягко говоря) не очень органична; на уровне ratio мы ее знаем, но необходимо еще прочувствовать и принять ее более глубокими уровнями сознания (вне-сознатель­ны­ми, бес-сознате­льными, сверх-сознательными и т. п.), а сие требует определенных усилий и времени "вживания" в соотвествующие феномены...

Кое-кто из наших молодых и горячих голов бросится на меня с кулаками: Как это так? Как это мы - вне? Мы все это проходили ! У нас был свой авангард, модернизм, андеграунд, а сейчас - московский концептуализм, соц-арт, постмодернизм и т.п.
Проходить-то конечно проходили; был-то оно конечно был, да вот только именно с в о й, во многом, если не в принципе, отличный от основных арт-движений западного постиндустриального общества. А поэтому и взгляд из России все-таки - тоже с в о й, особый, в какой-то мере конечно.

Итак, ММК !
Даже для российского не новичка в современном искусстве, которому в последние годы удалось, наконец-то, и в оригинале увидеть многое из этого искусства, скажем, и в Центре Помпиду, и в Музее Людвига в Кёльне, и во многих других музеях и на выставках в Германии, Франции, Англии, Испании, Бельгии, да и в нашей старушке Москве, - слава Богу! - ММК предстал неким совершенно особым феноменом, уникальным семантическим ядром в мире современной культуры - существенным фокусом этой культуры. Естественно, что в 91-ом это впечатление и переживание от ММК, как некоей совершенно уникальной целостности ибо его архитектура (архи­тектор - Ганс Голлайн, один из крупнейших архитекторов нашего времени) специально задумана, решена и воплощена в материи в органическом един­стве с учетом и в духе тех произведений, которые в нем экспонируются получилось особенно ярким после концентрированного путешествия по европейской классике от античности в Гераклее (Македо­ния) до Шагала, Кандинского, Клее в Мюхене. Однако и летом 92-го, когда удалось более спокойно и трезво без вернисажной суеты поработать во франкфуртском музее, это впечатление еще более углубилось и окрепло.

Возникло острое ощущение, а затем и понимание, что ММК, как концентрированный живущий и развивающийся феномен современной (а скорее - грядущей) культуры, как ее живой пра-символ - это нечто принципиально, глубинно, сущностно ИНОЕ, чем вся предшествующая художест­венная культура, по крайней мере, ближневосточно-европейско-средизем­но­морского ареала со времен Шумера, Вавилона, Древнего Египта...

Искусство, арт-культура с середины, условно говоря, нашего столетия, да и Культура в целом, если брать шире, находится с состоянии какого-то принципиально нового глубинного сдвига, перелома, более существенного, чем все то, что случилось в художественной культуре прошлого за последние 3-4-5 тысячелетий.
Эта ИНАКовость хорошо ощущается (во всяком случае, начиная с реди-мейд и «Большого стекла» Дюшана  и поп-арта), но пока с трудом понимается и плохо поддается традиционному научному классическому описанию. Ибо она - не столько в форме, которая тоже - иная, но в общем-то понятна и, как и любая форма, поддается описанию, сколько - в принципиально ИНОМ духе, смысле, содержании (если все эти термины традиционной эстетики уместны применительно к данному феномену какого-то ИНОГО уровня ) этой арт-не-арт-культуры-не-культуры, или арт-реальности, или арт-ИНАКовости. Кажется, последнее наиболее точно - арт-ИНАКовость !
Отсюда явились сии ПОСТ-адеквации.

 

+ + +

 

 

                                                                      Франкфурт - это знак ХХ века,
                  - это символ ХХ века,
                  - это иероглиф ХХ века,
                  - это встреча Культуры и
                                  ПОСТ-культуры

Домштрассе соединила несоединимое.
Два полюса нашего столетия,
два символа: Культуры и цивилизации,
                   Культуры и ПОСТ-культуры,
                   Культуры и ИНОГО.
Антиномия ХХ века: СОБОР - ММК.
         Это - Домштрассе !
На берегах древнего Майна встреча двух феноменов.
СОБОР - квинтэссенция Культуры.
ММК - квинтэссенция ИНОГО.
            Они - несоединимы !
Домштрассе соединила несоединимое !

 

 

   PROVIDENCIA. СОБОР.

Готический собор. Вода забвенья.
Химеры неспроста уж сотни лет
на все великие деяния Культуры
плюют сквозь парапет.

Нежданный полумрак. И тонко льется
цветного света призрачная нить.
Но шорохи и шепоты с шипеньем
ползут ее порвать, а свет цветной разбить.

Шорох столбом поднимается вниз.
Щупальце вывернулось из-под гранита.
Пол поднимите из каменных плит.
Тело не выйдет на свет проявлений...

Будем укладывать пласт за пластом
толстых стальных одичавших надгробий
и разнесется под сводами звук
дальних когда-то звучавших мелодий...

Смело стальными вгрызайтесь в прорыв.
Камень не выдаст запева созвездий.
Медные гнутся под звуками ночи
и растекается твердый эфир...

Древние идолы падают вниз.
Камень о камень - не пыльное дело.
Звуки органа застряли в дверях -
их протолкнуть не пытайтесь снаружи -
нет им исхода -
они вдалеке. Тает закат.
Стекленеют скрижали,
и сквозь цветное опять невпопад
движутся тени,
лучистой волной схлынут -
опять наплывают пугливо
и мелодично сплошной синевой
тянутся к желтому
в розовый флёр - как серебристое...
камень в упор крошится в пыль
под напором созвучий...

тянет прохладой из крипты - туда
тяжесть земли отнесем и
стальных перекрытий древних веков,
погрузившихся в сон
с тайной мечтой об иных измереньях,
о Беспредельном, о жизни иной...

ибо

Готический собор. Вода забвенья.
Химеры неспроста уж сотни лет
на все великие деяния Культуры
плюют сквозь парапет.

Нежданный полумрак. И тонко льется
цветного света призрачная нить.
Но шорохи и шепоты с шипеньем
ползут ее порвать, а свет цветной разбить.

 

                      + + +

 

 

ММК
САМА
УТЮГО-
РАКЕТО-
КОРАБЛЕ-
ОБРАЗНАЯ ФОРМА
ЭТОГО УНИКАЛЬНОГО
МУЗЕЯ ВРЕЗАЕТ В СТАРЫЙ
ФРАНКФУРТ, В ДРЕВНИЕ ФАХВЕРКИ
РЁМЕРПЛАЦ И ПАТИНОЙ ВРЕМЕНИ ЗЕЛЕНЕЮЩИЕ
БРОНЗЫ МОНУМЕНТОВ, В ПОКОЙ АККУРАТНО ПРИЧЕСАННЫХ
СТАРЫХ ЧОПОРНЫХ ФРАУ НА СКАМЕЙКАХ У РАТУШИ
И Н О Е ИЗМЕРЕНИЕ, И Н О Й ПУЛЬС, И Н Ы Е СТРУК-
ТУРЫ БЫТИЯ, КОТОРЫМ нет ИМЕНИ, нет СИМВОЛА
В ОБРАЗНОМ ЛЕКСИКОНЕ СТАРОЙ КУЛЬТУРЫ,
СТАРОГО ОЩУЩЕНИЯ МИРА, ЧЕЛОВЕКА,
ДУХА. Н О В О Е ВЛЕЧЕТ И
ПУГАЕТ !

 

+ + +

Лабиринт - не жизнь.
В стоянии изгиба отбежавшей штанги
нет руля. Только долгий звук рояля
в автомобиле,
проинтегрированном по зубу акулы
от луны до телевизора.
И шорох моря.
Как шелест дня
на шесте восьмеричном у шишки еловой,
да шепот листвы в шуршащем архиве
у шушукающихся шаловливо шмелей -
гигантов из сверкающего металла.

Обратный вперед подъем вниз.
Скрюченность на черной части
чистой жести
в пространстве чтойности.
Черта чернильной очерченности
в отчеканенности чистилища.

Отчетливо виден свет в конце начала.
Чрезвычайно!
Лабиринт - не жизнь!
Остается выход в середине входа,
и это очень серьезно!

Баланс подвешенности выдает
точный расчет,
знание сопромата, термеха
и оккультизма. Магия магмы.
Расплавленность сознания - это не
технология металлов, а философия
плазмы и астральная шизоидность.
Ибо сюда ведет цепь событий
со второго уровня
замкнутого этажа равных возможностей
бытия зеленого мета-пространства.
В котором звуки не земные.
И не небесные!

Пронзительность внедряется и раскладывается!
Компьютерное казино - бубновый валет
Электроники-дамы двадцатого столетия.
Импульс на осциллографе Млечного пути
в одну микросекунду длительностью.
Хорошо виден на
внутренней стене шара,
плоской и шероховатой
от метеоритных дождей
пескоструйного аппарата.
В синей фиолетовой мгле. Густо.

Портрет века НЫНЕШНЕГО
на стене незнания. Пришпилен.

В отрыв уходит газетный человек.
Ему не светит ничего.
Ни в этом ни в том мирах.
Ибо мир - пена, застывшая на ушах
гиганта из гипса
красного цвета в трещинах отчуждения.
Это Голем нашей галактики!
Его нельзя стряхнуть
как пепел в пепельницу!

Будьте внимательны
на перекрестках Истории!
Жертвы объявлены вне закона,
и никто не позаботится
об их погребении. Будьте!

Наконец тросы!
В них весь смысл бытия.
Они - основа прочности
как космических,
так и внутриядерных сил.

Берегите тросы!

 

     + + +

КЛЕЗ ОЛЬДЕНБУРГ

1.Спальная комната.
В память о тех, кто не спит никогда.
Кто не знает прелести теплых перин пуховых,
ласки подушек - подруг надушенных
и утомительно нежных и долгих
игр эротических в зеркале сна...

Кто не вдыхал будуарную блажь,
не распадался на атомы в неге
музыки томной,
цветной канители полупрозрачных
воздушных, кисейных
тканей-нетканей - лучистых сияний
будто прикрывших кипящую плоть...

В память о тех,
                           кто

изящную дверь
мощным пинком на куски рассадил и ...

оказался в клозете -
с шипением газ
вышел из шара цветного -
вам - унитаз из картона
и писсуар лентой бумажной на палец
большой намотался -
не страшно - отмочим -
воду сухую давно на стене
здесь сохраняют для нужд
тела, не знавшего радостей секса,
ею омоемся в ванной из ваты
и отдохнем ото всяких забот ...

2. Метаморфозы повседневных предметов обихода.
Мягкое всегда жестко, а жесткое - мягко.
Ибо - мягко стелет Ольденбург
свою синтетическую холодную
мертвую спальню...
... и неуютно и неловко и неудобно
на мягком унитазе респектабельной попке...

...растекается жидкое время Дали
по мягкому столу Ольденбурга...
и я вещаю что-то глубокомысленное
об иконе, выглядывая из огромной
женской синей туфли на белградском TV
(см. документальную видео-запись в моем архиве
или в архиве TV Белграда) ...

мягкое время - хорошо лепятся из него
реликты когда-то значимых предметов,
событий, явлений - пластилиновое время
и пространство из папье-маше...
картонные человеки
и очеловеченные унитазы, рукомойники, биде...

обмишурившаяся эпоха кажимостей
пожухшего скукожившегося бытия -
ВЕЛИКОГО ВЕЧНОГО БЫТИЯ УНИВЕРСУМА,
обернувшегося ныне универмагом...

товары все вечные и меченые -
из целлофана,
а продукты - из крашеного гипса -
выгодно и надежно...
храните деньги в универ-самах
(= супер-маркетах)
в пачках
коробках
ящиках,
окутанных розовой аурой
деловитой повседневности...

---

Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 98; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!