ПЕРВАЯ «ОТТЕПЕЛЬ» И НОВЫЕ «ЗАМОРОЗКИ» 14 страница
Покинув к концу октября венгерскую столицу, советские воинские части расположились в непосредственной близости от нее. В то же время происходил ввод новых соединений на территорию страны. Получив об этом информацию, правительство И. Надя заявило послу СССР протест. Было принято решение о выходе Венгрии из Организации Варшавского Договора, превращении ее в нейтральное государство, обращении в ООН с просьбой о помощи в защите своего нейтралитета106. Таково было мнение всех партий, образовавших в начале ноября правительственную коалицию, в том числе Венгерской социалистической рабочей партии, объявившей себя преемницей реформаторских коммунистических сил самораспустившейся в конце октября ВПТ. Правительство СССР дало формальное согласие на ведение переговоров о выводе советской армии из Венгрии, которые были назначены на 3 ноября.
Осуществлению запланированной Москвой силовой акции предшествовала серия тайных встреч Хрущева и других членов политического руководства СССР с лидерами социалистических стран. Советская сторона проинформировала их о своих планах и заручилась поддержкой. Особую позицию занял лишь В. Гомулка, только что пришедший к власти на волне демократического подъема. Восприняв известие о готовившихся действиях в отношении Венгрии с явным неудовольствием, польские руководители В. Гомулка и Ю. Циранке-вич все же обещали воздержаться от публичного протеста. Можно предполагать, что здесь сыграли свою роль соображения о необходимости сохранения статус-кво в межблоковых отношениях. Провозглашение Венгрией нейтралитета было равноценно ее выходу из советской сферы влияния, а потому не без оснований воспринималось как посягательство на пересмотр ялтинско-потсдамской модели, гарантировавшей Польше очень выгодные западные границы107.
|
|
Позиция Югославии, продолжавшей до известной степени дистанцироваться от социалистического лагеря и не связанной блоковой дисциплиной, интересовала советских руководителей еще больше, чем мнение польских руководителей. Встреча Н. С. Хрущева и Г. М. Маленкова с И. Броз Тито и его ближайшими соратниками Э. Карделем и А. Ранковичем состоялась в ночь со 2 на 3 ноября на острове Бриони в Адриатике. Вопреки опасениям советских лидеров брионская встреча показала почти полное единодушие двух сторон в оценке происходившего в Венгрии. Будучи, как и Хрущев, сторонником однопартийного социализма, Тито не мог не встревожиться отнюдь не только террористическими акциями в соседней Венгрии, но и начавшимся там переходом от однопартийной системы к коалиционному правлению. Он согласился с Хрущевым в том, что И. Надь фактически расчистил дорогу «контрреволюции», что «завоевания социализма» поставлены под угрозу, и это делает необходимым вооруженное вмешательство СССР108. В качестве главы нового венгерского правительства югославской стороной был предложен Я. Кадар, к этому времени тайно порвавший с правительством И. Надя и уже находившийся в Москве. Советские лидеры приняли этот выбор, отказавшись от своих первоначальных планов поставить во главе правительства Ф. Мюнниха.
|
|
Возвращение Н. С. Хрущева и Г. М. Маленкова с Бриони к вечеру 3 ноября означало, что все дипломатические приготовления остались позади. Теперь слово было за ведомством Г. К. Жукова. На рассвете 4 ноября в Будапешт вступили советские войска. Имре Надь и ряд членов его правительства нашли убежище в югославском посольстве, а позже, вопреки первоначальным заверениям нового, установленного Москвой правительства Я. Кадара, предстали перед судом. Вооруженное сопротивление повстанцев и сражавшихся на их стороне частей регулярной армии было сломлено к 10—11 ноября. К началу 1957 г. в основном была подавлена и деятельность рабочих советов, взявших на себя роль оппозиционного центра.
|
|
Таким образом, венгерский кризис 1956 г., поставив Москву перед нелегким выбором между военными и политическими средствами своего разрешения, предоставил ей шанс коренным образом пересмотреть свои представления о характере отношений со странами, находящимися в советской сфере влияния, и — шире — всю доктрину безопасности СССР. Как показывают документы, в Кремле не только осознали неэффективность прежней восточноевропейской политики СССР, основанной на жестком диктате, но и сделали определенный шаг к отказу от нее. Успех мирного варианта развития в Польше был наилучшим свидетельством в пользу возможности пересмотреть такую политику без ущерба для безопасности СССР, а напротив, в интересах стабилизации положения в мировой системе социализма. В сравнении с польскими событиями венгерские представляли собой более серьезный вызов советской гегемонии в Центральной Европе. И последовательности в проведении нового курса советским лидерам явно не хватило. А. И. Микоян, до конца отстаивавший линию на политическое разрешение конфликта, не был понят и поддержан своими коллегами по Президиуму ЦК. Восторжествовал более привычный силовой подход. Достигнутая вооруженным путем победа решила сиюминутную задачу «наведения порядка» в Венгрии, но в более долгосрочном плане оказалась пирровой. Упущенный в 1956 г. шанс перестройки на новых основах системы отношений в лагере социализма способствовал углублению кризиса этой системы, приведшего в конечном итоге к ее краху на рубеже 1980-1990-х годов.
|
|
При всей неоднозначности развития событий в Венгрии осенью 1956 г., предпринятый руководством СССР силовой способ решения венгерской проблемы вступал в острое противоречие с нормами международного права и наглядно продемонстрировал всему миру пределы провозглашенного Н. С. Хрущевым с трибуны XX съезда КПСС курса на отказ от сталинской политической практики, на признание многообразия форм перехода к социализму. Показав неспособность советских лидеров пойти на решительный разрыв со сталинским наследием во внешней политике, действия СССР в Венгрии отрицательно сказались на его международном престиже.
Как явление международных отношений, венгерский кризис 1956 г. стал лишь эпизодом в истории холодной войны, не оказавшим долгосрочного влияния на советско-американский диалог, межблоковое противостояние. Ко времени поездки Н. С. Хрущева в США в 1959 г. подавление венгерского восстания уже не было фактором, существенно отягощавшим развитие двусторонних отношений. Вместе с тем каждая из сторон в своей последующей политике должна была в той или иной мере учитывать исторический опыт «будапештской осени». Для всей мировой общественности, и в том числе рассчитывавших на помощь Запада оппонентов коммунизма в самих странах Восточной Европы, результативность и безнаказанность советских действий в Венгрии явились самым явным подтверждением незыблемости установленной после Второй мировой войны биполярной системы международных отношений, резко ограничивавшей возможности эффективного вмешательства каждой из сторон в государстве, относящемся к сфере влияния противоположной державы. Показав несостоятельность доктрины Д. Эйзенхауэра, венгерский кризис дал толчок последующему пересмотру всей восточноевропейской политики США, в результате которого концепция «освобождения» была заменена доктриной «наведения мостов». Тысячи венгров, понадеявшихся на американскую помощь в борьбе с Советами, вопреки обещаниям радиостанции «Свободная Европа», этой помощи так и не получили. Впоследствии этот урок не могли не учитывать чехословацкие реформаторы 1968 г., их единомышленники в других странах Восточной Европы, включая и саму кадаров-скую Венгрию.
События 1956 г. в Венгрии имели немалые последствия для мирового коммунистического движения. Политика СССР в ходе венгерского кризиса, не только нацеленная на удержание Венгрии в рамках советского блока, но исходившая из неприятия слишком далеко идущих мер по реформированию ее политической системы, показала сторонникам «национального коммунизма» в разных странах, что любые попытки отхода от советской модели общественного устройства воспринимаются официальной Москвой как посягательство на ее ведущую роль в международном коммунистическом движении и способны вызвать ее негативную реакцию. Вследствие венгерских событий в ряде западных компартий обострилось противоречие между приверженцами национально-специфических путей к социализму и сторонниками последовательной ориентации на Москву, отчетливо наметилась тенденция к расколу. Под непосредственным влиянием венгерского кризиса приостановилось начавшееся в 1954—1955 гг. сближение Советского Союза с титовской Югославией, продолжавшей упорно отстаивать программу национального коммунизма, произошло заметное осложнение советско-югославских отношений.
Избранный Москвой силовой способ решения венгерского вопроса оттолкнул от нее многих левых интеллектуалов на Западе, связывавших с XX съездом КПСС определенные надежды на демократическое обновление социализма. Это способствовало усилению изоляции мирового коммунистического движения от потенциальных союзников и соответственно углублению его кризиса.
Не менее значительным было влияние кризиса в Венгрии на внутриполитическую ситуацию в СССР. Страх перед развитием событий по венгерскому образцу в случае утраты партийным руководством тотального контроля за ходом реформ сформировал в сознании советской партократии своего рода «венгерский синдром», еще более ограничивавший и без того весьма лимитированный реформаторский потенциал хрущевского, а затем и брежневского социализма, сдерживавший процессы десталинизации советского общества. Уже с конца 1956 г. руководство страны стало принимать меры перестраховочного характера, призванные блокировать развитие внутриполитических процессов по венгерскому варианту. Несколько иными были последствия событий 1956 г. для самой Венгрии. Ка-даровская либерально-прагматическая модель социализма, при которой десять с половиной миллионов венгров на протяжении трех десятилетий пользовались принципиально большими экономическими и отчасти политическими свободами, нежели население большинства стран социалистического лагеря, также явилась плодом революции 1956 г., завоеванным в упорной борьбе и политым кровью не одной тысячи жертв.
Польские и венгерские события осени 1956 г., указав на усиление центробежных тенденций внутри советского лагеря, явились серьезным вызовом для советского руководства, поставившим со всей очевидностью вопрос об эффективности всей прежней восточноевропейской политики СССР, заставившим официальную Москву внести в нее определенные коррективы. Важнейшим программным документом советской политики в этом регионе в течение ряда лет продолжала оставаться «Декларация правительства СССР об основах развития и дальнейшего укрепления дружбы и сотрудничества между Советским Союзом и другими социалистическими государствами» от 30 октября 1956 г., в которой подчеркивалась важность принципа равноправия во внутриблоковых отношениях. (При этом видимое противоречие между декларированными положениями об уважении суверенитета каждой из стран, с одной стороны, и силовым решением «венгерского вопроса» — с другой, пытались разрешить, ссылаясь на возникшую в Венгрии угрозу социализму, требовавшую, по мнению советского руководства, незамедлительного вмешательства извне.) Фразеология декларации 30 октября нашла отзвук в документах, составленных по итогам советско-польских переговоров 15—18 ноября 1956 г. и советско-румынских переговоров в конце ноября — начале декабря 1956 г., а также встреч с лидерами других европейских социалистических стран, состоявшихся зимой—весной 1957 г. Для того чтобы укрепить пошатнувшееся единство лагеря, Советскому Союзу пришлось в это время списать ряду сво их союзников долги и предоставить им выгодные кредиты109. В последующие годы экономические, торговые отношения СССР со странами Восточной Европы строились на более взаимовыгодной, партнерской основе, нежели это было в первой половине 1950-х годов.
9 февраля 1960 г. было подписано соглашение о равноправии стран — участниц Организации Варшавского Договора. При всех декларациях принципа равноправия этот шаг, как и соглашения в экономической области, был уступкой, призванной в конечном счете способствовать консолидации социалистического лагеря именно на основе признания руководящей роли СССР. Задачи преодоления центробежных тенденций внутри ОВД вплоть до начала 1960-х годов в целом успешно решались. Об этом свидетельствовал, в частности, ряд совместных внешнеполитических акций, адресованных Западу. Так, например, в июне 1960 г. страны советского блока вышли вслед за СССР из Комитета 10 по разоружению, где советские инициативы не получили поддержки. Хотя иерархичность отношений внутри лагеря фактически сохранялась, все-таки поле маневра отдельных стран во внешней политике несколько расширилось, что проявилось в активизации (не всегда в полной мере контролируемой СССР) экономических, торговых связей членов СЭВ как с индустриальными государствами, так и со странами «третьего мира», все более становившегося в это время ареной соперничества и противоборства двух социально-экономических систем и военно-политических блоков. Расширению экономических контактов с Западом способствовало дальнейшее сокращение правительством США запретительных списков на экспорт в страны советского блока (к началу 1960-х годов в этих списках оставалось примерно 10 % первоначального перечня запрещенных товаров, так что в принципе к этому времени экономическая блокада соцлагеря со стороны США фактически прекращается110).
Модифицированная с учетом венгерских событий доктрина восточноевропейской политики США, изложенная в выступлениях государственного секретаря Дж. Ф. Даллеса от 22 апреля и 18 сентября 1957 г., вице-президента Р. Никсона от 25 августа 1959 г. и президента Д. Эйзенхауэра от 27 августа 1959 г., не только отдавала несомненное предпочтение эволюционному характеру перемен в Восточной Европе, решительнее, чем ранее, отвергая путь военного вмешательства, но и предусматривала активную экономическую политику в отношении стран региона в целях упрочения американского влияния. При этом в США продолжало укрепляться мнение о необходимости более дифференцированного подхода к восточноевропейским странам, что преследовало целью размывание монолитного восточного блока. Так, обещанное в начале ноября 1956 г. предоставление Венгрии экономической помощи в 20 млн долларов не состоялось, поскольку со свержением правительства И. Надя страна попадает под полный советский контроль, сводивший на нет любые усилия давления извне. В то же время, режим наибольшего благоприятствования был установлен экономическим связям с Польшей, ибо до начала 1960-х годов на Западе сохранялись надеж ды на более или менее глубокую либерализацию польского социализма, в дальнейшем не оправдавшиеся. 14 мая 1957 г., принимая во внимание охлаждение советско-югославских отношений в результате венгерских событий, правительство США объявило о возобновлении военного сотрудничества с нейтральной Югославией, прерванного в условиях происходившего в 1955—1956 гг. сближения СССР
и ФНРЮ.
Новый президент Дж. Кеннеди уже в ходе предвыборной кампании 1960 г. дал понять, что смена администрации в Вашингтоне не приведет к уменьшению озабоченности судьбами «угнетенных» восточноевропейских народов. В заявлении от 18 октября он назвал этот регион наиболее уязвимым местом в советской империи, через которое должно проходить наступление США на позиции коммунизма. Одновременно Кеннеди подверг критике правительство республиканцев за то, что в 1955—1956 гг. оно не сумело, воспользовавшись ослаблением коммунистической власти в Венгрии и Польше, активизировать американское влияние на эти страны, в первую очередь экономическое. Заявляя, что США и дальше будут поддерживать другие нации в их стремлении самим выбирать себе формы правления, новый президент вместе с тем дистанцировался от «освободительной» риторики своих предшественников, назвав доктрину «освобождения» пустой фразеологией. С его приходом в Белый дом принимаются меры по расширению торговли со странами советского блока и «наведению мостов» посредством иных форм экономического и культурного сотрудничества. С другой стороны, при Кеннеди, как и при Эйзенхауэре, восточноевропейский фактор принимался во внимание при выработке концепции отношений двух сверхдержав. Так, 3 июля 1963 г. президент заявил о неприемлемости советского предложения заключить договор о ненападении на том основании, что его заключение было бы равносильно признанию Соединенными Штатами послевоенной советизации Восточной Германии и всей Восточной Европы.
В соответствии с декларацией от 30 октября, затрагивавшей вопрос о согласии стран-членов ОВД на пребывание на своей территории иностранных войск, в течение марта—мая 1957 г. были подписаны соглашения о правовом статусе контингентов Советской Армии, размещенных в ГДР, Польше, Венгрии, Румынии. Начиная с интервью Хрущева газете «New York gerald tribune» от 19 февраля 1957 г. проблема пребывания советских войск в Центральной Европе все более увязывалась с диалогом между СССР и США по вопросу их военного присутствия за рубежом и — шире — по вопросам сокращения вооружений. Декларированное правительством СССР весной 1958 г. обещание вывода войск из Румынии и сокращения их численности в Венгрии заняло свое место в ряду мирных инициатив, адресованных в те же месяцы Западу (наряду с заявлением СССР от 31 марта 1958 г. о прекращении в одностороннем порядке испытаний ядерного оружия, мерами по сокращению численности вооруженных сил стран ОВД). К осени 1958 г. советские войска покинули Румынию. Аналогичная инициатива Н. С. Хруще ва по выводу советских войск из Польши, не найдя поддержки польских лидеров, не была реализована, хотя численность контингента Советской Армии в этой стране была сокращена.
К середине 1958 г. в основном завершается внутриполитическая консолидация режима Я. Кадара в Венгрии, во внешней политике безоговорочно следовавшего в фарватере СССР. Смертный приговор, вынесенный в июне 1958 г. Имре Надю и приведенный в исполнение, вызвал волну возмущения во всем мире. Для многих была очевидной несостоятельность обвинений против бывшего премьер-министра Венгрии, главная «вина» которого заключалась, по сути дела, в последовательном отстаивании курса на суверенитет своей страны' вступавшего в слишком резкое противоречие с образовавшейся в эпоху Сталина и продолжавшей оставаться в силе и после его смерти неравноправной системой отношений внутри восточноевропейского лагеря. Однако этим событием была в известном смысле поставлена точка в истории венгерской революции, подведена черта под определенным периодом развития Венгрии в новейшее время; политическая обстановка в стране к этому времени стабилизировалась и для дальнейшей консолидации режима необходима была смена тактики — задачи запугивания непокорных отходят на второй план, уступая место поискам путей наведения мостов к венгерской нации. Показательно, что казнь Имре Надя почти совпала по времени с публикацией первых документов, заложивших основы кадаровской либерально-прагматической модели социализма, отличавшейся, пожалуй, наибольшей гибкостью в сравнении с другими его реально воплощенными моделями. Произошедший на рубеже 1950—1960-х годов поворот режима Я. Кадара к относительно более либеральной внутренней политике имел для Венгрии и внешнеполитические последствия — венгерский вопрос был в декабре 1962 г. снят с повестки дня ООН, кадаровская Венгрия выходит из внешнеполитической изоляции, активизируются ее экономические, торговые связи с Западом.
В Польше, где новое руководство во главе с В. Гомулкой в период октябрьских событий 1956 г. сумело достойно противостоять диктату Москвы, относительные завоевания реформаторов (в частности, в области свободы печати, автономии культуры и школьной системы, отношений между государством и церковью, отчасти в сфере избирательного права и в аграрной политике) не получили должного институционального закрепления и уже к началу 1958 г. ужесточается цензура, сторонники реформ отстраняются от ответственных должностей, после чего в течение короткого времени происходит откат к хотя и не слишком тиранической, но все же очень неэффективной административно-бюрократической модели социализма.
Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 248; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!