Ким просит, Сталин отказывает. Март—сентябрь 1949 г. 30 страница
В то же время в одном из первых аналитических документов МИДа относительно ЕОУС не была обойдена вниманием экономическая сторона его создания, в частности, указывалось на желание Франции сохранить за собой ведущую роль на континенте и ослабить опасность экономической конкуренции со стороны Западной Германии. Но в обстановке обострения отношений с Западом и отрицательного отношения к процессу европейской интеграции со стороны советского руководства акцент в оценке многофункционального плана ЕОУС был сделан (по прямому указанию Молотова) на его направленности на восстановление военно-промышленного потенциала Западной Германии и ее ремилитаризацию48.
Официальная позиция Советского правительства по вопросу о ЕОУС была изложена 22 октября 1950 г. в Пражском заявлении министров иностранных дел СССР, Албании, Болгарии, Венгрии, Польши, Румынии, Чехословакии и ГДР. В документе подчеркивалось, что создание ЕОУС имело целью возрождение военно-промышленного потенциала Западной Германии «в целях подготовки новой войны в Европе и приспособления западногерманской экономики к планам англо-американского военного блока»49. Тем более, что к этому времени уже были известны далеко идущие решения встречи министров иностранных дел США, Англии и Франции, состоявшейся в Нью-Йорке в сентябре 1950 г., о ремилитаризации Западной Германии и интеграции ее вооруженных сил в систему обороны Запада.
|
|
Те же оценки ЕОУС были повторены в нотах правительству Франции от 20 января, 11 сентября и 19 октября 1951 г., хотя к этому времени главное беспокойство Кремля вызывала новая инициатива французского правительства, прямо связанная с военными аспектами германской проблемы.
План французского премьер министра Р. Плевена, который был изложен в его декларации, зачитанной в октябре 1950 г. в Национальном собрании Франции, был разработан все тем же Ж. Монне50 с учетом как решительных возражений французской общественности против возрождения вермахта, так и позиции самого канцлера Аденауэра, не желавшего ремилитаризации Западной Германии путем создания национальных вооруженных сил и предпочитавшего включение немецкого военного контингента в европейскую армию51. Суть «плана Плевена» сводилась к созданию европейской армии (строившейся на основе опыта наднациональных организационных структур ЕОУС) под единым европейским командованием, с едиными органами и бюджетом52.
Начавшиеся с февраля 1951 г. официальные переговоры Франции и стран Бенилюкса о создании европейской армии (Великобритания отказалась участвовать в ЕОС, хотя именно по инициативе У. Черчилля Консультативная ассамблея Совета Европы 11 августа 1950 г. приняла резолюцию о необходимости создания европейской армии) отразили неготовность европейских правительств, в том числе политических сил в самой Франции53, к подчинению и контролю со стороны административных и финансовых органов ЕОС. Лишь после переговоров на уровне министров иностранных дел и нажима Соединенных Штатов, предупредивших, что обструкция переговоров о ЕОС может повлечь за собой прекращение американской финансовой и военной помощи Европе, договор о ЕОС был подписан в Париже 27 мая 1952 г.
|
|
Но первоначально «план Плевена» не вызвал энтузиазма не только у английского правительства, но и у американской администрации. 24 октября Д. Ачесон заявил, что приветствует инициативу Франции, однако ее следует изучить. США потребовался почти год, чтобы к сентябрю 1951 г. прийти к окончательному решению о поддержке курса на создание европейской армии54. Изначальная причина, по которой английское правительство также первоначально оценило предложение Франции о создании европейской армии как малопривлекательное, состояло в опасении, что это вызовет задержку в создании вооруженных сил НАТО с участием Западной Германии55.
|
|
Весьма показательной с точки зрения разногласий членов НАТО относительно включения Западной Германии в Североатлантический блок, а также внешнеполитических приоритетов (с учетом вовлечения США в войну в Корее) явилась сессия Совета НАТО, проходившая в октябре—ноябре 1950 г. в Нью-Йорке. В серии выступлений западноевропейских делегатов говорилось, что, несмотря на события в Корее, главная угроза Западу, по-прежнему, находилась в Европе и американское общественное мнение, как подчеркивали английский премьер-министр К. Эттли и глава Форин Оффис Э. Бевин, должно понять, что западноевропейские державы не могут быть глубоко втянуты в дела Дальнего Востока, поскольку именно на это рассчитывало советское руководство56. Начиная с К. Аденауэра, заявлявшего, что Корея является генеральной репетицией и что Сталин имеет подобный план в отношении Германии, такие же идеи поразному высказывали и другие европейские лидеры, в том числе французы57.
Взаимосвязь войны в Корее и германского вопроса действительно существовала в умах советского руководства, но совсем в ином плане, чем это представляли в западных правительственных кругах. В советском МИДе считали, что корейская война не только оказала воздействие «на переход к открытой ремилитаризации Западной Германии», но и создала благоприятные условия «для организации активной борьбы против ремилитаризации и за объединение Германии»58. Одним из дипломатических шагов, предпринятых СССР для достижения этой цели, было предложение Москвы, изложенное в ноте французскому, английскому и американскому правительствам от 3 ноября 1950 г., созвать сессию Совета министров иностранных дел (СМИД) для рассмотрения вопроса о ремилитаризации Западной Германии.
|
|
Во Франции советское предложение вызвало определенные надежды на возможность урегулирования столь жизненно важного для этой страны германского вопроса на четырехстороннем совещании по Германии. Поэтому на встрече министров иностранных дел и министров обороны Североатлантического блока в рамках сессии Совета НАТО, проходившей в декабре 1950 г. в Брюсселе, французские представители выражали опасения, что принятие на этой сессии окончательных решений о милитаризации Западной Германии послужит предлогом для срыва намечавшегося совещания четырех держав. Однако именно на этой сессии Совета НАТО завершилось создание экономических и военных организационных структур НАТО. В качестве верховного главнокомандующего объединенных вооруженных сил блока был утвержден генерал Д. Эйзенхауэр. Было также подтверждено принятое ранее решение о военном вкладе Западной Германии в оборону Западной Европы (хотя на протяжении зимы 1950 г. комитеты экспертов разрабатывали два возможных варианта — немецкая армия в составе НАТО и в составе ЕОС), а также доведено до сведения участников решение президента Г. Трумэна об увеличении американского военного контингента в Европе59. Помимо этого было решено продвигать как можно дальше на восток линию обороны Западной Европы и интегрировать западный, центральный и южный фланги в ходе боевых действий60.
Контрмеры Советского правительства в ответ на планы ремилитаризации Западной Германии и ее вовлечения в западный блок предпринимались как по линии официальной дипломатии, так и на уровне партийно-государственных отношений со странами Восточной Европы. В настоящее время становится известно все больше фактов о состоявшемся 9—12 января 1951 г. в Кремле совещании советского руководства с генеральными секретарями и министрами обороны стран народных демократий. К сожалению, пока историки не располагают документами из российских архивов относительно этой важной встречи. Мы можем оперировать лишь косвенными свидетельствами, скупыми сведениями из болгарских архивов и опубликованными мемуарами61.
Основной пафос выступления Сталина на этом совещании сводился к тому, что «народным демократиям» за 2—3 года, пока не сформирована армия НАТО, предстоит создать «современные и мощные вооруженные силы», которые в настоящее время уступают армии КНР. В целом Сталин полагал, что в случае войны армии стран народных демократий должны составлять 3 млн человек, хорошо вооруженных и оснащенных62. Это совещание высветило насущную необходимость координации военно-организационных мероприятий и планов военных поставок. С этим предложением выступил представитель Румынии. Его активно поддержал Сталин, по инициативе которого и был создан специальный комитет для обеспечения союзных армий необходимым военным снаряжением, а также для решения вопросов, связанных со специализацией некоторых стран Восточной Европы в производстве отдельных видов оборонной продукции63. 12 января по предложению министра вооруженных сил СССР маршала А. М. Василевского и с одобрения Сталина председателем Военно-координационного комитета был избран Н. А. Булганин64.
Кроме того, к этому времени в армиях восточноевропейских стран сложилась и стала функционировать система военных советников. Как отмечают российские исследователи, специально изучавшие деятельность института советских советников в странах восточноевропейского региона, «по сути дела, советские военные советники в начале 1950-х годов выполняли подготовительную работу к объединению армий стран Восточной Европы в военно-политический блок, к созданию организации Варшавского Договора в 1955 г.»65
Таким образом, в последние годы жизни кремлевский диктатор предпринял ряд шагов по созданию некоторого подобия организационных структур военного сотрудничества стран Восточной Европы66, а также наращивания военной составляющей восточного блока.
Следующим, не менее важным направлением советской внешней политики были инициативы, связанные с решением германского вопроса. Однако состоявшееся в Париже 5 марта —21 июня 1951 г. предварительное совещание заместителей министров иностранных дел четырех держав, на созыве которого настояли западные страны в ответ на советское предложение от 3 ноября 1950 г. и которому предстояло согласовать повестку дня намечавшейся сессии СМ ИД, потерпело неудачу. Позиции участников совещания относительно приоритетности вопросов повестки дня расходились изначально. Для Советского Союза важнейшим вопросом, как указывалось в директивах Политбюро советской делегации от 1 марта 1951 г. и решениях Политбюро от 19 марта, направленных А. А. Громыко, являлся вопрос о выполнении Потсдамских соглашений о демилитаризации Германии. В директивах, полученных Громыко, подчеркивалось, что нельзя «согласиться с тем, чтобы в момент, когда над Европой нависла угроза возрождения германского милитаризма, в повестке дня СМИДа не был бы поставлен вопрос о выполнении соглашения четырех держав о демилитаризации Германии»67. Западные державы считали более актуальной постановку вопроса о причинах международной напряженности и мерах по улучшению отношений между Востоком и Западом, поскольку в основе оправдания их курса на экономическую и военную интеграцию ФРГ в западный блок лежали ссылки на «советскую угрозу». Западные делегации как раз меньше всего были заинтересованы в конкретном обсуждении проблем демилитаризации. В разведывательном донесении из Берлина, поступившем высшему советскому руководству 10 января 1951 г., говорилось о том, что государственный департамент США в директиве своему верховному комиссару в Западной Германии не только предписывал оказать нажим на К. Аденауэра, чтобы он согласился с решением брюссельской сессии НАТО 1950 г., но настаивал на необходимости приступить к проблеме перевооружения ФРГ до созыва совещания четырех держав, с тем «чтобы СССР не имел возможности на этой встрече подорвать единый военный фронт стран Западной Европы»68. Следует также отметить, что параллельно работе совещания в Париже в Петерсберге, где находилась резиденция верховных комиссаров западных держав, происходили секретные переговоры их заместителей с делегацией ФРГ (январь—июнь 1951 г.) по вопросу отмены оккупационного статуса Западной Германии, продолжались переговоры о создании ЕОС, а в апреле 1951 г. получил завершение проект ЕОУС.
Но разные подходы советской и западных делегаций к проблеме ремилитаризации не исключали поиска точек соприкосновения69, а также обсуждения других вопросов повестки дня, среди которых было советское предложение об ускорении заключения мирного договора с Германией; вопрос об улучшении обстановки в Европе; о начале сокращения вооруженных сил четырех держав и ряд других вопросов. Камнем преткновения для продолжения переговоров в Париже явился новый пункт повестки дня «Атлантический пакт и создание американских военных баз в Англии, Норвегии, Исландии и в других странах Европы и Ближнего Востока», который в соответствии с решением Политбюро от 28 марта 1951 г. Громыко внес на обсуждение 30 марта. Хотя первопричиной этого решения Кремля было недовольство «оборонительной» позицией главы советской делегации и стремление ответить на предложение западных делегатов внести в повестку дня и другие вопросы, не имевшие прямого отношения к заявленной теме сессии СМИД, этот пункт стал в дальнейшем настойчиво отстаиваться советскими делегатами. Как подчеркивалось в заявлении Громыко от 25 мая и особенно в ноте, направленной западным державам 4 июня 1951 г., «Советское правительство считает, что откровенное обсуждение вопроса об американских базах и Атлантическом пакте, послужившем главной причиной ухудшения отношений между СССР и тремя державами, значительно разрядило бы атмосферу напряженности в Европе и облегчило бы работу совещания Совета министров иностранных дел»70.
С точки зрения западных держав упорство, с которым советская делегация отстаивала данный пункт, было убедительным свидетельством того, что Москва вознамерилась внести раскол в ряды участников и сторонников НАТО, используя неоднозначное отношение общественного мнения и политических кругов к вопросу о ремилитаризации ФРГ и увеличению военных бюджетов стран Западной Европы. Данный вывод экстраполировал на текущую ситуацию хорошо известную на Западе советскую внешнеполитическую установку, базирующуюся на марксистско-ленинском принципе об усилении противоречий империалистических государств: углублять любые разногласия среди противников, в том числе и средствами пропаганды. В этой связи любопытно заметить, что английская делегация еще 2 марта получила развернутую директиву Форин Оффис относительно той контраргументации, которую она должна использовать в случае, если советские участники совещания поднимут вопрос об агрессивности НАТО71.
Однако, на наш взгляд, смена акцентов в директивах Политбюро, с ремилитаризации Германии на политику Североатлантического блока в целом отражала происходивший" в советском руководстве поворот в восприятии самого альянса как источника множества «угроз», в том числе перевооружения ФРГ и эскалации процесса создания кольца военных баз вокруг СССР. Ведь не случайно Дж. Даллес, государственный секретарь в администрации Эйзенхауэра, сменившего Г. Трумэна в 1953 г. на посту президента США, разработал план военно-политического окружения СССР путем создания цепи военных баз по его периметру72. В директивах Политбюро делегации СССР на VI сессии Генеральной Ассамблеи ООН, которая проходила также в Париже в ноябре—декабре 1951 г., рекомендовалось внести предложение «О мерах против угрозы новой войны и по укреплению мира и дружбы между народами», в которых пунктом первым значилось объявление несовместимости с членством в ООН участие в «агрессивном Атлантическом блоке», а также создание военных баз на чужих территориях. Советское предложение завершалось призывом к США, Великобритании, Франции, Китаю и СССР «заключить Пакт мира»73.
Но все же основное внимание советской делегации на этой сессии Генеральной Ассамблеи было сосредоточено на германском вопросе. Возражая против предложения западных держав о создании комиссии ООН для проверки условий проведения общегерманских выборов, советский представитель, руководствуясь указаниями Политбюро, должен был воспользоваться моментом для внесения предложения «об ускорении заключения мирного договора с Германией с последующим выводом всех оккупационных войск»74. Дело было в том, что к осени 1951 г. в комплексе мероприятий, которые разрабатывались в МИДе в противовес «ремилитаризации Западной Германии и ее вовлечения в Атлантический пакт» важное место стало отводиться заключению мирного договора с Германией75.
Подробно не останавливаясь на том, какую эволюцию претерпевали документы Министерства иностранных дел, связанные q реализацией принятого по согласованию с руководством ГДР сентябрьского решения ЦК ВКП(б) (в соответствии с которым немецкие друзья должны апеллировать к правительствам Англии, Франции, США и СССР с просьбой об ускорении заключения мирного договора с Германией, а в ответ Советское правительство выступит с проектом его основ)76, обратим внимание на следующие принципиальные моменты. На наш взгляд, весьма красноречиво о целях появления советской ноты США, Англии и Франции от 10 марта 1952 г. с предложением заключить мирный договор с Германией (известной как «нота Сталина») свидетельствует проект письма А. А. Громыко на имя Сталина и окончательный вариант данного письма, отосланный 25 января 1952 г., а также принятое на его основе указание ЦК ВКП(б) главе советской Контрольной комиссии в Германии В. И. Чуйкову и ее политическому советнику В. С. Семенову, разъясняющее суть расхождений с руководством ГДР в тактике реализации сентябрьского решения ЦК. Отвергая предложение правительства ГДР начать масштабную кампанию против готовившегося «Общего (general) договора» трех западных держав с ФРГ (который должен был отменить оккупационный статус Западной Германии и заменить его ограниченным суверенитетом), а также его желание взять на себя инициативу выступления с проектом основ мирного договора, что умаляло роль СССР как державы-победителя, Политбюро следующим образом разъясняло приоритетность борьбы за мирный договор: «Выдвинув на первое место вопрос о мирном договоре, необходимо показать, что предложение трех держав о «генеральном договоре» с Западной Германией является попыткой, направленной как на срыв урегулирования для Германии, так и на срыв решения вопроса о восстановлении единства Германии». Директива коснулась и связи «Общего договора» с НАТО, поскольку договор «является средством вовлечения Западной Германии в подготовку третьей мировой войны, осуществляемой Атлантическим блоком»77. В подготовленном документе ЦК немало слов было сказано относительно того, что помимо противопоставления мирного договора «Общему договору» выступление СССР с проектом основ мирного договора по Германии послужит мобилизации сил сторонников единства Германии и противников ремилитаризации Западной Германии.
О том, что Советское правительство внимательно изучало добытые агентурным путем проекты «Общего договора», свидетельствуют документы, отложившиеся в партийных архивах. Первые сведения стали поступать в ЦК в декабре 1951 г., однако представители компетентных органов предостерегали, что это могут быть фальшивки. Последнее оказало свое влияние на нежелание советского руководства развязать политическую кампанию против готовившегося «Общего договора», отвлекая силы от подготовки мирного договора78. Лишь в феврале 1952 г. руководство советского внешнеполитического ведомства смогло представить копию подлинного документа, одобренного министрами иностранных дел трех западных держав и канцлером ФРГ Аденауэром в Париже 22 ноября 1951 г.79
Уже после обращения правительства ГДР 13 февраля 1952 г. к правительствам четырех держав и к боннскому правительству, на которое западные державы не откликнулись, а Бонн выдвинул ряд условий, в проекте письма Сталину, подготовленном в начале марта 1952 г. за подписью Громыко, предлагалось в ближайшее время направить ноту Советского правительства США, Англии и Франции, приложив проект основ мирного договора с Германией. Этот шаг должен был усилить борьбу германского народа против ремилитаризации, предупредить возможность публикации «Общего договора» и противопоставить советскую «положительную программу» «агрессивным мероприятиям трех западных держав»80.
Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 270; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!