Портреты русских деятелей в Эстонии 2 страница
«Прапорщик Базилевский имеет характер твердый и решительный; служебный опыт хороший; в строевом отношении быстро схватывает инициативу в свои руки, энергичен; в исполнении служебных обязанностей тверд, дисциплинирован в высшей степени и дисциплину поддерживает отлично; с солдатами обращается отлично, не придирчив к ним; честный безусловно, с казенным имуществом обращается хорошо; здоров.
Боевые приказания исполняет точно и беспрекословно; в бою не теряется, но спокойно исполняет свои обязанности; храбр».[458]
Начался эмигрантский период жизни И. В. Базилевского. Никакой гражданской специальности у него не было, как не было и средств для продолжения образования. Надеяться на кого-либо другого не приходилось: престарелый отец, проживавший в Нарва-Йыэсуу, сам нуждался в помощи и поддержке (кстати, Иван позже оказывал материальную помощь отцу). Полагаться приходилось лишь на самого себя. Но не случайно в роду Базилевских преобладали крепкие натуры, которых жизнь не могла сломить. После демобилизации Иван Викторович посвящает себя лесному делу. Он становится помощником землемера по лесу и работает в этой должности до 1923 г., затем некоторое время трудится таксатором, т. е. оценщиком лесных угодий, в 1925-1927 гг. – помощником старшего землемера; в 1928 г. вновь таксатором в Ляэнемаа и на Хийумаа, в западных уездах Эстонии. За эти годы Базилевский приобрел большой опыт в лесном деле. Зимой землемерные работы обычно прекращались и положение внештатных помощников землемеров становилось крайне тяжелым. Зиму Иван Викторович чаще всего проводил в Таллинне, хотя прописан был в Хаапсалу, где проживала его сестра Татьяна с семьей. В Таллинне он занялся резьбой по дереву, мастерил игрушки-сувениры, которые шли на продажу и пользовались успехом у покупателей. В них нередко находило выражение тонкое чувство юмора их создателя.
|
|
|
Накопив кое-какие средства, И. В. Базилевский в 1928 г. предпринимает попытку получить высшее образование – в сентябре становится студентом отделения лесоводства сельскохозяйственного факультета Тартуского университета. Поскольку он в эти годы был еще человеком без гражданства, «нансенистом» (эстонское гражданство И. В. Базилевский получил в 1929 г.), то мог поступить в университет только с особого разрешения Министерства просвещения. Разрешение было получено при условии, что он сдаст в университете экзамен за гимназический курс эстонского языка.[459] Первые два семестра студент Базилевский занимался более иль менее успешно, но затем возникли материальные трудности, принудившие его осенью 1929 г. покинуть университет.
|
|
|
И все-таки год, проведенный в Тарту, в университетском городе, крупнейшем культурном центре Эстонии, не прошел для И. В. Базилевского бесследно. При университете было замечательное, очень деятельное Общество русских студентов, вокруг которого группировались студенты, проявлявшие живой интерес к родной культуре и литературе, стремившиеся сохранить свой национальный идентитет. Среди них были поэты, музыканты, актеры-любители. Именно в Обществе русских студентов молодой человек познакомился со своей будущей супругой – поэтессой Елизаветой Роос. Этот круг людей был внутренне очень близок Ивану Викторовичу, который сам пробовал силы в поэзии, хотя стеснялся отдавать свои стихи в печать. Кстати, И. В. Базилевский в весеннем семестре 1929 г. был избран товарищем (т. е. заместителем) председателя Общества русских студентов.
Итак, пришлось вернуться к уже знакомому лесному делу. В 1930 г. Базилевский-младший стал лесным объездчиком в лесничестве Пагари на северо-востоке Эстонии, в уезде Вирумаа; местом жительства его был лесной кордон в деревне Вяйке-Пунгерья. Летом того же 1930 г. И. В. Базилевский женился на Елизавете Альфредовне Роос, только что окончившей со степенью магистра философский факультет Тартуского университета по специальности славянская и романо-германская филология. Ее магистерская диссертация была посвящена Анне Ахматовой.[460] Е. А. Роос была заметной фигурой в русской литературе Эстонии тех лет. Она входила в основные объединения русских авторов – в Юрьевский (1929-1932) и вслед за тем в Ревельский цех поэтов (1933-1935). Ее стихотворения публиковались в местной печати (прежде всего в альманахе «Новь»), в 1936 г. вышел в свет ее поэтический сборник «Домик у леса».[461] Большинство стихов сборника написано в домике объездчика Ивана Базилевского в Вяйке-Пунгерья, главным образом, во время школьных каникул. Дело в том, что Роос-Базилевская работала в 1932-1933 гг. учительницей в Тарту, а в 1933-1934 гг. – в Таллинне и могла бывать с мужем только на каникулах и в праздники…
|
|
|
Иван Викторович также не бросал стихотворства, хотя, судя по всему, писал мало и почти не печатался, а если и публиковался, то только под псевдонимом И. Варваци.[462] В архиве Базилевского сохранилась тетрадь с его стихами, в большинстве неопубликованными. Стихотворения в тетради не датированы, но, вероятнее всего, большая их часть написана в первой половине 1930-х гг.[463]
|
|
|
Хотя известное нам литературное наследие И. В. Базилевского невелико, тем не менее, он не теряется на фоне других русских авторов в Эстонии – это поэт со своим лицом. Не случайно американская исследовательница Темира Пахмус включила его в антологию русской эмигрантской литературы Прибалтики; в ней приведены два стихотворения Базилевского в переводе на английский язык[464].
В поэзии И. В. Базилевского нетрудно выявить несколько линий, стилевых пластов. Одна из этих линий ведет к Н. Гумилеву (наиболее известное стихотворение Базилевского «Кочевник» с его ярко выраженным мужским героическим началом), не случайно друзья наделили Ивана Викторовича прозвищем «Гумилев». Но, пожалуй, наиболее характерна для Базилевского другая поэтическая линия – назовем ее условно «иронической». При этом объектом иронической усмешки автора становится как быт с его мелочами, без которых, однако, трудно обойтись на этом свете («Что может быть милее брюк…», «Глядишь ты мрачно в портмоне…» и др.), так и «вечные» экзистенциальные проблемы бытия человеческого, не поддающиеся решению («Угораздило раз родиться…»). И. В.Базилевский любил и словесную игру, некоторые образцы которой заставляют вспомнить опыты обэриутов (о влиянии тут речь идти не может). Есть у него и мягкие задушевные стихотворения, в особенности в пейзажной лирике («Посмотри, как ярко первыми лучами…»).
При всем том в каждую из этих поэтических линий И. В. Базилевский умел внести нечто свое, только ему присущее – некое мужское и в то же время артистическое начало. В этом он полная противоположность своей супруги, в стихах которой наоборот доминирует своеобразная простота и типично женское начало.
Жаль, что судьба Ивана Базилевского сложилась так, что оставила ему мало возможностей для поэтических занятий. На его творческом пути негативно сказалось, конечно, то, что ему пришлось жить в деревне, в эстонской глубинке, вдали от литературных центров. Но были и более важные глобальные причины, оказавшие воздействие на литературу 1930-х гг. Наступала новая трудная пора, глубоко враждебная искусству да, пожалуй, и культуре вообще. В этих условиях многие литераторы замолкают. Одна из центральных фигур русской литературной жизни Эстонии первой половины 1930-х гг., родственник четы Базилевских, поэт и прозаик П. М. Иртель во второй половине того же десятилетия фактически перестает писать. Нечто аналогичное, возможно, имело место и с И.В.Базилевским.
В 1935 г. он меняет место работы: из Пагари переводится в лесничество Пурила в уезде Харьюмаа на ту же должность лесного объездчика, иногда ему приходилось временно исполнять и обязанности лесничего. Его супруга становится учительницей немецкого языка в только что открытой прогимназии в соседнем поселке Рапла.
Летом 1940 г. последовала аннексия Эстонии Советским Союзом. Начались массовые аресты русских белоэмигрантов, в их числе были репрессированы и многие знакомые И. В. Базилевского. По всей вероятности, он не строил иллюзий: чувствовал, что та же участь ожидает и его. Еще до аннексии многие русские эмигранты, особенно те, в жилах которых текла немецкая кровь, опасаясь за свое будущее, уехали в Германию по призыву немецких властей. Среди них был и Павел Михайлович Иртель с супругой Метой, сестрой Елизаветы Роос-Базилевской, тоже поэтессой. По их стопам решили пойти и Базилевские, хотя они и не принадлежали к лицам немецкого происхождения. Не без труда им удалось получить от представителя немецких властей разрешения на выезд в Германию. 5 марта 1941 г. чета Базилевских выехала в Рейх и нашла временное пристанище в лагере для переселенцев Вернек.
Через несколько месяцев началась советско-германская война, и Базилевский был мобилизован в немецкую армию. Сначала его направили переводчиком на Украину, а позже, в 1943 г., он, как бывший житель Эстонии, был переведен командиром взвода в Эстонский легион. Начался, пожалуй, самый драматический период в его жизни. Вряд ли русский дворянин Иван Викторович Базилевский испытывал радость от того, что вынужден сражаться на стороне немцев, но он оказался в ситуации, когда практически никакого выхода из создавшегося положения не было; в подобной ситуации оказались многие русские и эстонцы.
6 августа 1944 г. И.В. Базилевский был ранен в кровопролитных боях в Синимяэ и направлен в госпиталь. 22 сентября он вместе с тремя тысячами эвакуируемых из Риги раненых оказался на пароходе – плавучем лазарете, направлявшемся в Германию. В пути корабль подвергся нападению советской авиации и был потоплен. Почти все раненые погибли. Базилевский был среди немногих, которым удалось спастись: несколько часов они провели в воде, пока их не подобрал катер. Последовал госпиталь близ Данцига. В начале 1945 г. Базилевский вышел из госпиталя и получил направление в подразделение эстонских офицеров-резервистов в Гёрлитце; вместе с ним он, уже не участвуя в боях, отступал на запад. Подразделение оказалось в советской зоне оккупации. Из опасения быть репрессированными резервистам было рекомендовано уничтожить все документы, которые могли бы стать основанием для их ареста СМЕРШ´ем. Вслед за тем в мае 1945 г. Базилевский бежал на Запад, в английскую зону оккупации, где и был интернирован англичанами. Впоследствии ему пришлось восстанавливать удостоверение личности и прочие документы по свидетельским показаниям родственников и знакомых, оказавшихся, как и он, в Западной Германии. В архиве И. В, Базилевского сохранилось много таких свидетельств (справки о рождении, вступлении в брак, службе и пр.). Важно отметить, что он считался гражданином Эстонии, входил в объединения эстонских эмигрантов в Германии. Это спасало его от насильственной выдачи советским властям.
Супруга Ивана Викторовича была поселена в Позенском (Познаньском) округе на польских землях, отошедших в 1939 г. к Рейху. Германские власти именно туда направляли немецких переселенцев-репатриантов из Прибалтики. В 1944 г. Е. А. Роос-Базилевская после того, как фронт стал приближаться к Познани, бежала в Западную Германию и поселилась в деревне Вёльмарсхаузен близ Гёттингена, где уже проживала ее сестра. Там в конце 1945 г. Иван Викторович и нашел свою супругу.
Для супружеской четы Базилевских начался еще один тяжкий период жизни, полный нужды, голода, всяческих невзгод, выпадавших на долю многих таких «пришлецов», «чужаков», как они. В основном, как когда-то в Эстонии, Иван Викторович зарабатывал на хлеб трудом резчика по дереву. Иногда ему удавалось устроиться на работу в гёттингенские художественные ателье, чаще он числился кустарем-надомником. Его работы ценились, например, директор местного кукольного театра с похвалой отзывался об изготовленных им двадцати куклах. Но время было такое, что людям было не до художественных изделий. В 1947-1948 гг. Базилевский подрабатывал еще и в садоводческо-огородническом хозяйстве в Вёльмерсхаузене. В 1949 г. из-за начавшегося экономического кризиса он оказался вообще без работы, без средств к существованию.
В поисках работы И. В. Базилевский вместе с женой решил перебраться в Швецию. По ходатайству своих шведских друзей они получили на это разрешение, но болезнь Е.А. Роос-Базилевской не позволила ей уехать вместе с мужем. В январе 1951 г. Иван Викторович отправился в Швецию один. Всё это крайне печально сказалось на психике супруги: Елизавета Альфредовна впала в глубокую депрессию и 31 мая 1951 г. покончила жизнь самоубийством – выбросилась из окна.
В Швеции И. В. Базилевскому пришлось сменить много мест работы и много профессий. Он был и сельскохозяйственным рабочим, и объездчиком, и чем-то вроде подсобного рабочего в одном доме отдыха, и машинистом на фабрике. Чаще всего ему, уже немолодому человеку, приходилось заниматься тяжелым физическим трудом, время от времени он оказывался вообще без работы. Ему помогал выбраться из нужды православный священник в Стокгольме Евгений Тимченко. Между прочим, Иван Викторович всегда за рубежом старался не терять связи с православной церковью – в Гёттингене он был прихожанином местного русского храма.
Но в конце концов всё как-то обустроилось. Базилевский-младший нашел постоянную работу на одном заводе и в 1953 г. обосновался в Сольна, пригороде Стокгольма. Здесь он познакомился с Евгенией Робертовной Пецольд (урожд. фон Вирен; 1917-2006), эмигранткой из Эстонии, по национальности прибалтийской немкой, но фактически человеком русской культуры, писавшим стихи на русском языке.[465] В 1953 г. они поженились.
Евгения Робертовна Базилевская была женщиной талантливой, обладала даром художника, увлекалась йогой. Активная деятельница на ниве йоги, она стала известным педагогом, автором трудов об этом учении[466] и даже одним из руководителей Союза преподавателей йоги.[467] Несмотря на разницу в возрасте супругов, это был счастливый брак. Они помогали друг другу, заботились друг о друге; Иван Викторович поощрял занятия жены живописью и поэзией. Обращался ли он сам в эти годы к стихам, мы не знаем. По крайней мере, в дошедшем до нас семейном архиве Базилевских стихов последнего периода жизни Ивана Базилевского не обнаружено.
Иван Викторович Базилевский умер в Сольна 22 апреля 1989 г.
Новое о Борисе Вильде
Ни об одном другом русском литераторе из Эстонии – за исключением разве что Игоря Северянина – не написано столько, сколько о Борисе Вильде, поэте, ученом-этнологе, герое французского Сопротивления в годы Второй мировой войны (как известно, само движение Сопротивления своим названием – Résistance – обязано Б. Вильде). Ему посвящены книги, статьи, многочисленные мемуарные публикации, появившиеся на разных языках. И, тем не менее, в биографии и творческом наследии Бориса Вильде много белых пятен, много неясного и даже загадочного. Вообще его жизнь и деятельность в значительной степени до сих пор окружены тайной, он как бы оброс мифами и легендами, вокруг него сложился устойчивый ореол таинственности. Этому во многом способствовал и сам Борис Владимирович...
Всё это в особенности относится к раннему, эстонскому периоду в биографии Б. Вильде, хуже всего документированному. Годы жизни в Германии и Франции все же можно в основных чертах восстановить по сохранившейся переписке Б. Вильде с матерью и сестрой,[468] да и по другим документам, хотя и здесь есть немало неразгаданного и неясного. В силу этих причин любой новый документ, касающийся его жизни в Эстонии, представляет интерес. Точно также выявление и переиздание забытых работ Б. Вильде, публикация его сохранившихся лишь в рукописях или в списках произведений расширяет и углубляет наше представление об этом незаурядном человеке, о его творческом наследии, в целом не очень объемистом.
Начальный период жизни Б. Вильде в Эстонии более всего связан с Тартуской (Юрьевской) русской гимназией, в ту пору частной.
Как известно, после смерти мужа в 1913 г. Мария Васильевна Вильде (урожд. Голубева) с детьми – дочерью Раисой и сыном Борисом – переехала к своим родителям в деревню Ястребино Ямбургского уезда Петербургской губернии. Во время гражданской войны семья Вильде уезжает в Эстонию и в конце концов оказывается в Тарту. Здесь Борис и был принят осенью 1920 г. в Русскую гимназию Товарищества преподавателей в Юрьеве (таково было ее официальное название). 12 сентября этого года датировано прошение Марии Вильде в Педагогический совет гимназии: «Покорнейше прошу Педагогический совет принять дочь мою Раису 14 лет и сына Бориса 12 лет в Вашу гимназию в классы, соответствующие их развитию. Раиса окончила 4 класса Ястребинской министерской школы, а Борис 3 класса того же училища».[469] Раису и Бориса определили в один – третий – класс гимназии.
Именно в гимназические годы окончательно сложился характер Бориса Вильде да, пожалуй, сформировались и основополагающие принципы весьма своеобразного мировосприятия, всегда выделявшие его среди других.[470] На те же гимназические годы падает и начало литературных занятий Б. Вильде, его «писательства».
В фонде Тартуской русской гимназии, хранящемся ныне в Государственном архиве Эстонии в Таллинне, можно найти много документов о гимназии, ее педагогах и воспитанниках. Тартуская русская гимназия была одной из лучших в Эстонской Республике 1920-х – первой половины 1930-х гг., особенно по части гуманитарных дисциплин и естествознания. Поражает пестрый состав – и по национальности, и по возрасту – как преподавателей, так и гимназистов. Среди учителей были и русские, и немцы, и эстонцы, и латыши, маститые и совсем молодые педагоги, ученые-филологи, ботаники и еще обучавшиеся в университете студенты. Хорошо известно, что такое многообразие преподавательского состава почти всегда идет на пользу учебному заведению.
Из числа старых опытных педагогов в первую очередь надо назвать директора гимназии (с 1924 г.) эстонца Ивана Михайловича Тоффа (1863-1942), выпускника историко-филологического факультета Московского университета (кончил со степенью кандидата).[471] Он преподавал в гимназии древние и немецкий языки, но прежде всего латинский. Это был педагог с более чем тридцатилетним стажем. Помимо обязательных классных занятий по латинскому языку И. М. Тофф бесплатно проводил по воскресеньям для желающих дополнительные «факультативные» занятия по древним языкам. Известно, что их посещал и гимназист Б. Вильде.
Еще больший стаж педагогической работы был у преподавателя Закона Божиего Анатолия Феодоровича Остроумова (1861-1936), протоиерея, настоятеля Успенского собора в Тарту.[472] Он был одним из самых уважаемых, авторитетных и любимых прихожанами православных священнослужителей в Эстонии. Несмотря на свой преклонный возраст, А. Ф. Остроумов интересовался новыми веяниями в православной церкви, позже принимал участие в замечательном Русском студенческом христианском движении.
Но рядом с маститыми педагогами были и совсем молодые. Так, эстонский язык преподавала Аделе Оттовна Юргенс, которой было только двадцать лет с небольшим. Она еще числилась студенткой философского факультета Тартуского университета.[473]
Сергей Владимирович фон Штейн (1882-1955) – учитель русского языка и словесности, а также философской пропедевтики в гимназии, одновременно преподавал как приват-доцент на кафедре славянской филологии философского факультета Тартуского университета. Ученый-филолог с широким кругозором, переводчик со славянских языков, общавшийся до октябрьского переворота в северной столице со многими известными литераторами, Штейн, правда, в чисто человеческом плане был личностью малоприятной.[474] В 1927 г. он выпустил монографию «Пушкин и Гофман. Сравнительное историко-литературное исследование», привлекшее внимание пушкинистов.
Историю в гимназии преподавал Эдгар Эдуардович Берент, немец по национальности, воспитанник Московского археологического института, автор первого на русском языке учебного пособия по истории Эстонии («Очерк истории Эстии», 1922).
Дата добавления: 2018-06-01; просмотров: 569; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!