Специфика выражения установок

К. Роджерс

КЛИЕНТ-ЦЕНТРИРОВАННАЯ

ПСИХОТЕРАПИЯ

 

 

Москва 2002

Содержание

 

Ø Часть I. Современный взгляд на клиент-центрированную терапию.

Ø Установка и ориентация консультанта

Ø Терапевтические отношения, с точки зрения клиента

Ø Терапевтический процесс

Ø Три вопроса со стороны оппонентов: перенос, диагноз, применимость

Ø Часть II. Применение клиент-центрированной терапии

Ø Игровая психотерапия

Ø Групп-центрированная психотерапия

Ø Часть III. Вклад в психологическую теорию

Ø Теория личности и поведения

Ø Библиография

ЧАСТЬ I. СОВРЕМЕННЫЙ ВЗГЛЯД

НА КЛИЕНТ-ЦЕНТРИРОВАННУЮ ТЕРАПИЮ

 

 

Установка и ориентация консультанта

В любом психотерапевтическом процессе консультант иг­рает весьма важную роль, являясь его неотъемлемой час­тью. То, что он делает, взгляды, которых он придержива­ется, представление о себе и видение своей роли в кон­сультативном процессе — все это по-своему влияет на те­рапию. Разные психотерапевтические школы придержи­ваются разных точек зрения по этому вопросу. Перед тем как углубиться в дискуссию, нам представляется необхо­димым обсудить, как действует и ведет себя терапевт в клиент-центрированном консультировании.

Базовые положения

Рассуждения о методах, которых придерживаются клиент-центрированные терапевты, и техниках, которые они используют, можно встретить довольно часто. Вне всяко­го сомнения, такое положение вещей обязано своим су­ществованием ранее сложившейся тенденции уделения излишнего внимания техникам и их роли в психотерапев­тическом процессе. Однако более правильным было бы сказать, что консультант, действительно успешный в клиент-центрированной терапии, придерживается связной и динамичной системы взглядов, глубоко укоренившейся в его личностной организации, системы, которая реали­зуется через техники и методы, с этим связанные и пред­ставляющиеся ему нужными и полезными в определен­ный момент. Наш опыт подсказывает, что консультант, старающийся использовать некий «метод», обречен на неудачу, если только этот метод идеально не согласован с системой его внутренних убеждений и отношения к миру. С другой стороны, консультант, чьи убеждения облегча­ют возможности терапии и содействуют терапевтическо­му процессу, также может оказаться лишь частично успеш­ным оттого, что его убеждения и установки неадекватно реализуются посредством выбранных техник и методов и не находят нужного выражения в его работе.

Таким образом, нам кажется позволительным обсудить те убеждения, которые, с нашей точки зрения, благопри­ятствуют терапевтическому процессу в русле клиент-центрированной терапии. Должен ли консультант разделять их, чтобы не только называться, но и быть таким консультан­том? Можно ли приобрести их посредством тренировки, с помощью каких-либо упражнений? Эти и другие многие вопросы мы постараемся затронуть в данной главе.

Философская ориентация консультанта

Некоторые полагают, что мировоззренческие убежде­ния консультанта имеют мало отношения к выполняемой им повседневной работе и еще меньше к его научной ра­боте и что они никак не связаны. Однако эта связь не про­сто существует, но и является важнейшим феноменом, наблюдаемым и поддающимся научному изучению фак­том, который нельзя игнорировать. Наш опыт подготов­ки консультантов показывает, что базовые мировоззрен­ческие установки человека (которые могут совпадать или не совпадать с декларируемыми им убеждениями) опре­деляют то время, которое ему потребуется, чтобы стать успешным и квалифицированным специалистом.

Первостепенное значение здесь имеют убеждения кон­сультанта, касающиеся ценности и значимости личности человека вообще. Как мы относимся к другим людям? Не смотрим ли мы на других свысока, скользя взглядом по­верх их голов и не замечая ценности каждой личности? Видим ли мы в других достоинство и признаем ли мы их права? Если мы разделяем некие убеждения на уровне декларирования, каким образом и в какой степени это проявляется на поведенческом уровне? Собираемся ли мы помогать своим клиентам, видя в них полноценную лич­ность, или лечить их, обесценивая значимость их лично­сти своим отношением и навязыванием собственных взглядов? Какую роль в нашей философии играет уваже­ние к личности человека? Является ли это для нас при­оритетом? Уважаем ли мы его способность к саморегуля­ции и признаем ли его право распоряжаться своей жиз­нью по своему усмотрению, или мы уверенно полагаем, что только мы наилучшим образом способны распоря­диться его жизнью? В какой степени нам необходимо и в какой нам хочется доминировать над окружающими людьми и управлять ими? Насколько охотно мы соглаша­емся подвергать отбору и селекции ценности другого и выносить за него решение об их полезности? А может быть, нашими действиями руководит глубокая внутрен­няя убежденность, что мы сделаем другого счастливее, если избавим его от лишних хлопот, решив за него, каких ценностей и ориентиров ему придерживаться, какие цели ставить, и предоставив ему готовый к употреблению ми­ровоззренческий продукт?

Ответы на эти вопросы, а также все прочие вопросы подобного рода имеют важное значение для понимания базовых установок, определяющих выбор терапевтом того или иного направления терапии. Наш опыт показывает, что консультанты, которые уже придерживаются убежде­ний, настаивающих на ценности и значимости каждой человеческой личности, гораздо быстрее овладевают клиент-центрированными техниками, которые и основаны на этой точке зрения. Это настолько же справедливо для учителей и других работников сферы образования, кото­рые придерживаются центрированной на учащихся фи­лософии в образовании вообще и в своей работе, в част­ности. Нередко это предположение оправдывается и в от­ношении религиозных деятелей, придерживающихся гу­манистической философии. Среди психологов и психи­атров также есть много тех, кто придерживается сходных взглядов, но есть, однако, и множество других, чьи убеж­дения относительно личности другого человека, в част­ности клиента, сводятся к представлению о нем как об объекте, который необходимо подвергнуть диагностике и анализу, который нужно анатомировать, об объекте, ко­торым можно манипулировать и распоряжаться по свое­му усмотрению. Специалисты с такими убеждениями ча­сто сталкиваются с проблемами при обучении клиент-центрированной форме терапии, равно как и при исполь­зовании ее методов. В любой сфере человеческой деятель­ности различия в мировоззренческих позициях профес­сиональных работников определяют скорость принятия ими клиент-центрированной философии и овладения тех­никами клиент-центрированного направления.

Даже такая оценка положения дел не дает точного представление о ситуации, потому что система взглядов любого человека, его убеждения, понятия, которыми он оперирует, а также цели и ориентиры, которые он себе ставит, не могут быть зафиксированы в одном положении раз и навсегда, оставаясь таковыми навечно. Эта система внутренних координат подвижна, а ее структура изменя­ема и находится в постоянном развитии. В этом смысле, вероятно, было бы точнее сказать, что человек, чье миро­воззрение тяготеет в сторону большего уважения личнос­ти, найдет в клиент-центрированной терапии достойное применение собственным взглядам и возможность под­вергнуть их проверке. Это направление терапии дает ему возможность наблюдать на практике, как его уважение к личности клиента отражается в реальных результатах ра­боты и позволяет в полной мере, насколько это возмож­но, выразить и реализовать свои убеждения. Терапевт, практикующий в рамках клиент-центрированной тера­пии, очень быстро убеждается в том, что эволюция взгля­дов, касающихся человеческой личности, как и развитие других положений, лежащих в основе этого направления, — это незавершенный процесс, он все еще продолжается. Вскоре он также обнаруживает, что этот процесс тесней­шим образом связан с трансформацией его собственных убеждений, с его способностью отстаивать эти убеждения, с его внутренней борьбой за возможность личностного роста и интеграции своей собственной личности. Тера­певт, достигший уровня безусловного принятия личнос­ти другого человека и безусловного уважения этой лич­ности, и в своем поведении не может проявлять себя ина­че кроме как «недирективно».

Говоря в общем, через использование клиент-центрированных техник и способов работы терапевт может вы­разить свое уважение к другим людям, но только в том случае, если это уважение уже интегрировано в структуру его личности. Отсюда следует, что терапевт, чьи мировоз­зренческие убеждения развивались в направлении при­нятия значимости и ценности любого человека и уваже­ния его личности, более готов и способен принять и интериоризовать методы работы клиент-центрированной терапии, так как они помогают ему реализовать свои чувства[1].

 

Гипотезы терапевта

В свете всего вышесказанного у читателя может воз­никнуть вопрос о том, не является ли клиент-центрированная терапия каким-либо культом или спекулятивной философией, в которой результаты достигаются с помо­щью только лишь веры в некие абстрактные категории, а отсутствие такой веры приводит к отсутствию и всяких результатов. Проще говоря, не является ли все это лишь иллюзией, которая порождает и вызывает к жизни новые иллюзии?

Такой вопрос требует тщательного рассмотрения. На сегодняшний день наши наблюдения показывают, что это не так. Ярче всего это демонстрирует опыт большого ко­личества консультантов, чьи первоначальные философс­кие убеждения и чья мировоззренческая ориентация были достаточно далеки от тех, описанных нами в предыдущей главе, которые мы считаем оптимальной базой, позволя­ющей наилучшим образом использовать техники клиент-центрированной терапии. Опыт обучения этих консуль­тантов во многом обнаруживает следование некоему об­разцу. Изначально у терапевта присутствует лишь легкая надежда на то, что клиент случайно окажется в состоя­нии достичь инсайта и самостоятельно найти конструк­тивный способ управления собственной жизни. Несмот­ря на это, консультант весьма заинтригован возможнос­тями недирективной терапии и решает изучить некото­рые из ее техник. Он начинает консультировать клиен­тов, испытывая к ним некоторое уважение и думая при­мерно следующее: «Я, конечно, допускаю, что человек обладает некоторой, хотя и весьма ограниченной, возможностью понять и изменить свою внутреннюю организа­цию самостоятельно, но только до некоторой степени и не во всех, а только в определенных ситуациях. Во всех остальных случаях и со всеми остальными клиентами я, как наблюдатель, как сторонний и, следовательно, более объективный человек, смогу лучше понять ситуацию и эф­фективнее смогу ею управлять». Этого ограниченного допущения ему вполне хватает, чтобы начать работу. Обычно он оказывается в ней не особенно успешен. Но анализируя собственные результаты, он приходит к вы­воду, что клиенты принимают конструктивные решения и выбирают эффективные способы поведения, делая это вполне ответственно, когда он допускает или искренне позволяет им это сделать. Он часто удивляется тому, на­сколько хорошо они справляются с этим. В ситуациях же, характеризуемых недостатком живого опыта непосред­ственного взаимодействия, выражающимся в том, что клиент сам, единолично пытается понять себя и свою цен­ность в ситуациях, где он пытается интерпретировать, оценивать и руководить, оказывается, что он не в состоя­нии эффективно помочь себе. Таким образом консультант убеждается в том, что его допущение не было ошибочным и что эта первая часть его предположения продвинула его дальше, чем он рассчитывал, тогда как вторая доказала свою несостоятельность. Так, постепенно, предположе­ния, на которых терапевт строит свою работу, образовы­вают некий фундамент недирективного характера.

Такой вариант протекания этого процесса, который мы наблюдали не один раз, приводит к заключению, что ми­ровоззрение, в частности, взгляд на человеческие отно­шения, который представляется необходимой базой кли­ент-центрированного консультирования, не является чем-то, что нужно принять «на веру» или что можно обрести одномоментно и целиком. Эту точку зрения можно усво­ить постепенно, постоянно подвергая ее проверке, так как это всего лишь представление о человеческих отношениях, которое всегда должно оставаться лишь гипотезой. Даже для очень опытного консультанта, который облада­ет огромным багажом знаний и умений и наблюдал вели­кое множество случаев, которые лишь подтверждали его гипотезу и убеждали его в собственной правоте, даже для него предположение о том, что клиент, который только что зашел к нему в дверь, способен понять себя и добить­ся эффективной саморегуляции, всегда остается недока­занным для этого конкретного и для любого другого, не­знакомого ему клиента.

Нам кажется позволительным теперь заметить, что для нас вера терапевта в возможность клиента разобраться в своей внутренней феноменологии и есть не что иное, как явление того же порядка, что и предположение исследо­вателя, некая его научная гипотеза. Это хорошее основа­ние для того, чтобы начать действовать, но оно всегда может быть разрушено доказательством обратного. Если мы, к примеру, предположим, что любой человек в состо­янии диагносцировать у себя начинающийся процесс ра­кового заболевания, наш опыт скоро заставит нас пере­смотреть наше предположение. С другой стороны, если мы верим в то, что нежная материнская любовь, вероят­но, породит желаемые ответные реакции, и младенец нач­нет развиваться в личность, мы, вероятно, убедимся в со­стоятельности этого предположения, хотя бы предвари­тельно, исходя из нашего опыта.

Итак, на наш взгляд, оптимальная для консультанта установка — это когда он решает действовать, исходя из предположения о том, что человек имеет достаточно ре­сурсов и возможностей, чтобы конструктивно прорабо­тать все аспекты собственной жизни, какие только дос­тупны для его осознания. Это означает создание такой ситуации межличностного взаимодействия, в которой любой материал может попасть в поле зрения клиента и стать доступен его осознанию, а также ситуации, в кото­рой консультант демонстрирует свое безусловное принятие клиента как человека, который способен самостоя­тельно строить свою жизнь. Консультант действует, ис­ходя из этого предположения таким образом, чтобы все­гда быть готовым увидеть те моменты (из клинического опыта или опыта разнообразных исследований), которые противоречат этому предположению, равно как и те, ко­торые его подтверждают.

Несмотря на то что консультант всегда готов заметить любые свидетельства, это не означает, что он только тем и занимается в консультационном поле, что меняет и про­веряет свои базовые гипотезы. Если в середине беседы консультант чувствует, что клиент не способен к саморе­организации и меняет вдруг свою изначальную установ­ку на другую, исходя из которой именно он должен нести ответственность за изменения в жизни клиента, этим са­мым он не только смущает клиента, но и признает свое собственное поражение. Он должен удерживать себя от опровержения или подтверждения любых гипотез во вре­мя самой консультации. Подобный запуганный эклектизм уже заблокировал научный прогресс в данной области. Потому что, только действуя последовательно, исходя из тщательно отобранной гипотезы, можно выяснить, какие ее элементы являются справедливыми, а какие искажают действительность.

 

Специфика выражения установок

Консультанта

В этой главе мы обсудим базовую установку консуль­танта относительно других людей и его позицию по отно­шению к ним. Естественный вопрос, который возникает, состоит в том, проявляется ли эта базовая установка ка­ким-либо образом в ходе консультационного процесса или нет? Достаточно ли того, что консультант придержи­вается основной гипотезы, уже описанной нами в преды­дущей главе? Достаточно ли придерживаться этой общей ориентации, чтобы терапевтическая ситуация неизбежно развивалась и неминуемо продвигалась вперед? Оче­видно, что этого недостаточно. Это почти так же неверо­ятно, как если бы врач, живший в прошлом веке, вдруг поверил бы в предположение о том, что возбудителями инфекции являются бактерии. То, что консультант при­держивается некой базовой установки, вероятно, помо­жет ему прийти к каким-то более впечатляющим и обна­деживающим результатам, чем его коллегам, которые смотрят на нее с презрением, но только если он сможет в полной мере выразить свою позицию с помощью соот­ветствующих техник, только тогда ему удастся почувство­вать всю значимость собственной гипотезы. Только когда врач простерилизует всю зону вокруг произведенного над­реза, все инструменты, все бинты и тампоны, собствен­ные руки и руки своих ассистентов, только в этом случае он сможет проверить и прочувствовать всю эффектив­ность своей предварительной гипотезы, которой он ре­шил придерживаться в своей работе.

Точно так же дело обстоит и с консультантом. Как толь­ко он находит более искусные способы проведения в жизнь своей клиент-центристской позиции, новые смыс­лы и значения обогащают его опыт. Глубина этого опыта становится гораздо значительнее, чем он изначально предполагал. На одном из наших тренингов один из кон­сультантов заметил: «Я придерживаюсь все тех же убеж­дений, что и год назад, но сейчас это значит для меня го­раздо больше».

Вероятно, одним из самых значительных вкладов клиент-центрированного направления в терапию в целом было то, что оно всегда настаивало на детальной разра­ботке способов проявления, выражения и реализации по­зиции консультанта, его точки зрения в консультацион­ном поле во время беседы. Многие терапевты различных направлений видели свою основную цель в чем-то близ­ком и выражали это в похожих терминах. Но только с по­мощью тщательного изучения записанных интервью — сначала с одновременным использованием и текста запи­си, и собственно материала для прослушивания — стало возможным определить, какая именно цель или цели на­ходили свое отражение в беседе. «Действительно ли я де­лаю то, что, как мне кажется, я делаю? В своих действиях я придерживаюсь той же позиции, о которой говорю? На самом деле я преследую те же цели, которые озвучиваю?» Эти вопросы должен периодически задавать себе каждый консультант. Но результаты наших исследований свиде­тельствуют о том, что субъективные суждения консуль­танта о том, что он делает, не являются достаточным ос­нованием для выводов. Только объективный анализ слов и изменения характеристик голоса может дать более адек­ватное представление о тех реальных целях, которые пре­следует консультант. Опыт изучения реакций терапевтов в ответ на предъявление им материала их же собственных консультаций в записанном виде, а также результаты ис­следования Блоксма (33) показывают, что консультанты нередко бывают удивлены, обнаружив истинные цели, которые они преследовали в ходе беседы.

Заметим, что при обсуждении этих вопросов термин «техника» отвергался за ненужностью и заменялся слова­ми «осуществление», «реализация», «проведение в жизнь». Клиент способен различать и замечать, когда консультант использует некий «прием», выбранный для определенной цели интеллектуальным путем. С другой стороны, кон­сультант всегда выражает, осознанно или неосознанно, свое отношение к клиенту. Это отношение можно увидеть, в том числе, и в тех техниках, которые используются кон­сультантом. Так, например, терапевт, который не разде­ляет мнения, что клиент сам способен интегрировать раз­розненные части своей личности, может только предпо­лагать, что использует недирективные «техники» и «ме­тоды», на самом деле используя совсем другие, и каждый раз удовлетворять себя тем, что его неуспешность обус­ловлена их недостаточной проработанностью или неэффективностью. Предъявление видеозаписи подобной кон­сультации способно показать терапевту, что в тоне его го­лоса, движениях, в его неожиданных прикосновениях к клиенту отражаются его собственные убеждения, а не ус­тановки клиент-центрированной терапии, как ему само­му казалось.

На первый взгляд может показаться, что при анализе того, что было, и прогнозировании того, что будет, ника­кой путаницы в терминах произойти не может и что не­возможно подменить «гипотезу» «целью», а «проявление своего отношения» — «техникой». Чтобы этого действи­тельно не произошло, важно помнить, анализируя свою работу, что, если мы хотим разобраться со своими уста­новками и отношением к клиенту, которых мы придер­живаемся в консультировании, мы должны обратить свое внимание на проявление и выражение этих установок и этого отношения. Когда мы изучаем особенности пове­дения в ходе беседы, мы обнаруживаем свои скрытые цели, которые до этого момента могли быть неосознавае­мыми. При этом часто обнаруживаются такие моменты беседы, в ходе которых нам не приходило в голову приме­нять свою гипотезу на деле, и выясняется, что то, что для нас выглядело выражением одного отношения, клиентом воспринималось как выражение совсем иного. Такое дос­кональное изучение собственного поведения модифици­рует и оттачивает наше отношение к клиенту и те уста­новки, с которыми мы начнем свою новую консультацию.

 

Роль консультанта

Если мы посмотрим назад на развитие и становление клиент-центрированной точки зрения в терапии, мы уви­дим стабильное движение вперед в направлении более четкого и конкретного определения базовой установки терапевта в ситуации консультирования. Некоторые определения подобного рода сделаны отдельными консультантами, другие поддерживаются группами консультантов. Мы позволим себе рассмотреть несколько концеп­ций, постепенно переходя к тем представлениям, кото­рые в настоящий момент поддерживаются большинством терапевтов данного направления.

Некоторые терапевты — обычно с небольшим опытом консультирования — полагают, что роль консультанта, выбравшего недирективный стиль работы, состоит в том, чтобы принимать пассивное участие в процессе и прово­дить в жизнь политику попустительства. Естественно, та­кой консультант готов к тому, что клиент проявит свою способность к саморегуляции, потому что только на это он и может надеяться. Он в большей степени готов слу­шать, нежели руководить. Он старается избегать оценоч­ных суждений и не навязывать клиенту собственных ин­терпретаций. Он признает, что некоторые из его клиен­тов извлекают из этого пользу для себя. Он считает, что его вера в способность клиента самостоятельно помочь себе наилучшим образом будет выражена через его пас­сивность, которая требует минимального количества при­ложенных усилий и сравнительно низкого уровня эмоци­ональной вовлеченности. Он старается «держать себя в стороне от того пути, которым идет клиент».

Это ошибочное толкование основной идеи клиент -центрированного направления привело к целому ряду неудач в области консультирования — и тому есть доста­точное основание. Во-первых, пассивность, со стороны кажущаяся недостаточной заинтересованностью и слабой вовлеченностью в процесс, трактуется клиентом как от­каз от взаимодействия, поскольку отстраненность ни в коей мере не означает принятия. Во-вторых, такое попу­стительское отношение к клиенту ничуть не приближает последнего к пониманию того, что он является значимой фигурой для консультанта. Следовательно, консультант, играющий пассивную роль, роль слушателя, может стать­ся, и поможет некоторым клиентам, которые остро нуждаются в том, чтобы выговориться, сбросить с себя груз проблем и освободиться от негативных эмоциональных переживаний, но с большинством своих клиентов такой консультант не добьется практически никаких результа­тов: они уйдут разочарованные не только в консультанте, который так и не смог ничего предложить, но и в самой возможности получить помощь.

Другая формулировка роли консультанта заключается в том, что его обязанностью является прояснение реаль­ных и подлинных чувств клиента. Автор настоящей кни­ги в своей работе, опубликованной в 1940 году, выразил мнение, что «функцией консультанта, который в работе с клиентом столкнулся с его переживаниями, будет являть­ся помощью этому клиенту в осознании тех чувств, кото­рые он на самом деле испытывает» (169, р. 162). Это была нужная и необходимая на тот момент мысль, которая опи­сывала часть того процесса, который имеет место быть. Но тем не менее она представляется чересчур интеллектуализированной и, будучи понята дословно, смещает фокус зрения на консультанта и концентрирует на нем излишнее внимание. Может показаться, что только кон­сультант знает, какие на самом деле бывают чувства и что испытывает данный клиент. И если какой-либо консуль­тант, прочитав подобные высказывания, упрочится в этом мнении, то это может обернуться снижением его уваже­ния к клиенту.

К сожалению, наш опыт выражения тонкостей эмо­циональных состояний настолько ограничен, что нам представляется достаточно затруднительным донести до читателя всю деликатность тех отношений, которые под­разумевает терапевтическая работа, поэтому данное объяснение не сможет его вполне удовлетворить. К свое­му стыду, мы обнаружили, что даже сделанные нами за­писи некоторых случаев, которые мы могли бы предоста­вить в распоряжение читателя, могут дать совершенно ошибочное представление о существующих между кон­сультантом и клиентом отношениях. Одно и то же предложение может иметь разный смысл в зависимости от его прочтения; настойчивое желание некоторых читателей делать ударение на том, что кажется им существенным и важным, смещая тем самым смысловую нагрузку предло­жения, может искажать и смысл предложения в целом. Такие читатели, если они услышали даже самый незна­чительный фрагмент записи или увидели крохотный ку­сочек текста, обычно говорят: «О, это понимание карди­нально отличается от того представления, которое есть у меня по поводу данного явления».

На последующем примере нам бы хотелось продемон­стрировать вам различие в высказываниях консультанта, которые могут быть декларативными или по-настояще­му эмпатийным. На первый взгляд это различие кажется незаметным. Возьмем одно высказывание клиента: «Я чувствую, будто мать постоянно наблюдает за мной и кри­тикует меня за то, что я делаю. От этого у меня возникает сильное раздражение, я просто весь вскипаю. Я стараюсь делать так, чтобы этого не происходило, но знаете, иног­да это все-таки случается. И тогда я буквально чувствую ее орлиный взгляд, нацеленный прямо на меня, и опять все внутри моментально начинает бурлить».

Репликой консультанта в ответ на слова клиента мо­жет быть: «Вас обижает ее критика». Этот ответ может прозвучать совсем иначе, если будет произнесен эмпатийно, определенным тоном, как если бы консультант хотел сказать: «Если я правильно вас понимаю, критика вашей матери вам ужасно обидна и заставляет вас негодовать. Верно?» Если фраза будет произнесена нужным тоном, отражающим сопереживание консультанта и его отноше­ние к клиенту, это скорее всего будет воспринято клиен­том как помощь в изложении его собственных мыслей и побуждение к продолжению разговора. Опытным путем, проведя массу тренингов с консультантами, мы убедились, что фраза «вам обидна ее критика» может быть произне­сена таким тоном и с таким выражением, с которым обычно восклицают: «Да у вас корь, голубчик!»; или даже с та­ким выражением и таким тоном, который часто сопро­вождает фразу: «Я уже по горло сыт всей этой ерундой!». И если читатель повторит фразу консультанта с любой из этих интонаций, то он поймет, что только если он будет оставаться по-настоящему эмпатийным и понимающим, то в ответ на эту фразу он услышит от своего клиента: «Да, это то, что я действительно чувствую. И особенно хоро­шо я понял это сейчас, когда вы сказали это другими сло­вами». Но если высказывания консультанта декларатив­ны, это выглядит и переживается клиентом как оценива­ние его слов консультантом, который говорит ему о том, что он, клиент, на самом деле сейчас чувствует. Весь про­цесс центрируется и замыкается на консультанте, в то вре­мя как клиент думает о том, что ему только что поставили диагноз.

Чтобы консультанты могли избежать описанного ва­рианта взаимодействия, мы намерены описать, в чем, с нашей точки зрения, состоит роль консультанта, способ­ного реально помочь клиенту понять свои чувства и пе­реживания.

На предыдущих стадиях осмысления процесса терапии, центрированной на клиенте, существовали попытки опи­сать те феномены, которые возникают, когда взаимоотно­шения клиента и консультанта складываются успешно, а также другие попытки, направленные на описание того, каким способом базовая установка консультанта находит свое выражение в рамках терапевтического процесса. Все эти усилия привели нас к выводу о том, что одной из фун­кций консультанта является реализация его способности проникаться настроением клиента (настолько быстро, на­сколько он может это сделать), его внутренним состояни­ем, принимать мир своего клиента таким, каким тот сам его видит, а также и самого клиента таким, каким он видит себя сам, оставив тем временем все внешние, побочные влияния, отношения и настроения, которые сопровождают жизнь любого человека, и сделать это, общаясь с кли­ентом на уровне эмпатийного понимания.

Раскин в своей неопубликованной статье (159) дал живое представление об этой функции консультанта в рамках нашего общего понимания этой проблемы:

 

«Существует другой уровень недирективной реакции кон­сультанта, который для автора символизирует истинно не­директивное отношение... Судя по опыту некоторых кон­сультантов, это вполне достижимая цель, которая карди­нальным образом меняет природу консультационного про­цесса. На этом уровне участие консультанта становится бо­лее активным и перерастает в реальное проживание вместе с клиентом тех чувств, которые тот выражает. Консультант прикладывает максимум усилий, чтобы встать на его место, буквально «залезть в шкуру» человека, с которым он обща­ется; он пытается почувствовать все изнутри, побыть с этим, пережить все ощущения самому, ловя все оттенки и изме­нения этих ощущений, вместо того, чтобы вести за ними внешнее наблюдение, — одним словом, погрузиться в мир переживаний другого человека. И в попытке сделать это, в борьбе за саму эту возможность, не остается места для ка­кого-либо другого отношения к клиенту, кроме недиректив­ного, и для какой-либо другой деятельности, кроме стрем­ления пережить то, что чувствует клиент, потому что невоз­можно одновременно проживать и интерпретировать, ис­пытывать и анализировать одно и то же чувство, невозмож­но ставить диагноз своим собственным ощущениям и не­возможно заставить процесс переживания двигаться быст­рее, нежели он проходит. Оттого что консультант другой че­ловек, оттого что он — не клиент, понимание им чувств кли­ента не может возникнуть спонтанно, но может быть при­обретено через пристальное и продолжительное внимание к переживаниям других людей — своих клиентов, и ника­ким другим способом».

 

И даже это описание может быть с легкостью неверно понято, поскольку может показаться, что под словосочетанием «проживание вместе с клиентом его чувств» мы подразумеваем эмоциональную идентификацию консуль­танта со своим клиентом, тогда как мы имеем в виду ско­рее эмпатию, нежели идентификацию, эмпатию, при ко­торой консультант становится восприимчивым ко всем страхам и надеждам клиента, к тому, что тот любит и что ненавидит. Но при погружении в этот процесс эмпатии консультант, понимая переживания клиента, продолжа­ет оставаться самим собой, консультантом и просто чело­веком, у которого есть свои, отличные от тех, что есть у клиента, надежды и страхи, желания и разочарования, и он не берет с собой в свою личную жизнь чувства своего клиента и не обязан их там испытывать. Эмпатия подра­зумевает, что консультант должен понимать чужие чув­ства, но не подразумевает того, что он обязан жить ими. Другая попытка отразить данную точку зрения была сделана автором данной книги и выглядит следующим образом:

 

«С течением времени мы стали особо акцентировать вни­мание на «клиент-центрированности» взаимоотношений, потому что консультанту проще сконцентрироваться на пе­реживаниях клиента, полнее и лучше его понять, если кли­ент похож на него самого. Оглядываясь назад на наши ран­ние работы, в которых были опубликованы некоторые слу­чаи из нашей практики, например, случай Герберта Брайена, изложенный в моей книге, или случай мистера М. из практики Снайдера, я вижу, как постепенно мы отказыва­лись даже от тех легких следов директивности, которые так очевидны и заметны в этих примерах. Мы вынуждены были признать, что если в какой-то момент мы покажем клиенту, что понимаем его таким, каким он сам себя видит в этот момент, то все остальное он сможет сделать самостоятель­но. Терапевт должен оставить в стороне свою проницатель­ность диагноста и вообще всякую озабоченность диагнозом, отбросить свою профессиональную привычку все интерпре­тировать и желание делать оценки, прекратить попытки выстроить точный и грамотный прогноз, отказаться от на­мерения руководить другим человеком и сконцентрировать свои усилия на одной-единственной цели, которая заклю­чается в том, чтобы показать клиенту свое глубокое пони­мание и принятие сознательного намерения клиента погру­зиться шаг за шагом в те опасные области, которые ранее отрицались и были недоступны для сознания, которого он придерживается в момент консультации.

Я убежден — и это понятно из этого моего изложения — в том, что такие взаимоотношения могут сложиться и суще­ствовать только в том случае, если консультант искренне способен глубоко внутренне принять эту позицию. Клиент-центрированное консультирование, чтобы быть по-настоя­щему эффективным, не может быть всего лишь неким ухищ­рением, приспособлением, рабочим инструментом, оно не может быть только средством, которое можно использовать или не использовать в зависимости от необходимости и по мере надобности. Это не какой-то скрытый способ мани­пулирования клиентом, скрывающийся за маской позволе­ния ему самому руководить собой и распоряжаться своей жизнью самостоятельно. Чтобы клиент-центрированное консультирование было эффективным, надо на самом деле разделять те убеждения, на которых оно основано и пост­роено. Эта искренняя и неподдельная центрированность на клиенте в терапевтических отношениях и есть та самая тре­тья характеристика недирективной терапии, которая и ста­вит ее на особое место среди других направлений терапии» (170, pp. 420-421).

 

Подтверждение правильности

Выбранного курса

Проводимое нами исследование, которое было недав­но завершено, привело нас к подтверждению некоторых из заявленных нами ранее положений (180). Нами были проанализированы техники консультативной работы, ис­пользовавшиеся консультантами недирекгивного направления при работе над случаями своих клиентов, которые относятся к 1947—1948 гг., в тех же терминах и категори­ях, которые использовал Снайпер, разбирая случаи 1940— 1942 гг. (196). Это дало нам возможность произвести срав­нение методов, использовавшихся консультантами, а сле­довательно, и возможность отметить некоторые видимые изменения. Было обнаружено, что консультанты, рабо­тавшие в более раннее время, использовали ряд таких приемов, как настойчивый расспросы, интерпретации, успокоение и уверение в чем-либо, приободрение, поощ­рение, а также давали советы и рекомендации. Такие дей­ствия, хотя они и составляли лишь незначительную часть общего процесса, все же говорят нам о недостаточном доверии со стороны консультанта в способность клиента самостоятельно понять свои затруднения и справиться с ними. Время от времени консультант чувствовал настоя­тельную необходимость взять на себя не только управле­ние процессом, но и занять главенствующую роль в этом процессе, проинтерпретировать клиента, рассказать ему о нем самом, занимая при этом позицию поддержки и сочувствия, и указать наилучший с его, консультанта, точ­ки зрения, путь решения проблемы и вожделенный спо­соб действия. С развитием клинической терапии и накоп­лением опыта произошел отказ от этих форм работы. В более поздних случаях наблюдается уменьшение пропор­ции каждого из вышеназванных методов. Восемьдесят пять процентов ответов консультантов своим клиентам содержат попытки выразить свое понимание позиции клиента и его чувств. Становится совершенно очевидным, что недирективные консультанты на основании получае­мого ими терапевтического опыта в большей степени ста­ли придерживаться базового допущения клиент-центрированной терапии и основывать свою работу на этом цен­тральном положении, которое уже в то время имело свой нынешний смысл и с тех пор осталось неизменным. По­хоже, что недирективные терапевты все в большей и большей степени признают путь понимания и принятия эф­фективным и сосредотачивают свои усилия на достиже­нии возможно более полного и глубокого понимания внутреннего мира клиента.

С тех пор как упомянутая стадия завершилась, широ­кий круг разнообразных приемов, как казалось, вышел из зоны охвата клиент-центрированного терапевта и оказал­ся вне зоны его досягаемости, равно как открылся круг новых возможностей для его работы. Для большинства те­рапевтов это означало поиск новых путей взаимодействия и прояснение того, что же на самом деле должен думать, чувствовать и делать со своим клиентом консультант. Впол­не естественным было ожидать того, что с уверенным уве­личением клинического опыта увеличится количество и разнообразие попыток донести до всех тот факт, что тера­певт стремится достичь понимания внутренней системы смыслов и отношений своего клиента и рассмотреть ее на­столько глубоко, насколько сам клиент может ее рассмот­реть, и даже еще глубже, чем на это способен клиент в ка­кой-то определенный момент. С нахождением новых пу­тей и способов, с ростом новых возможностей, вполне ве­роятно, что данная формулировка роли консультанта бу­дет отброшена за ненужностью и заменена более усовер­шенствованной, так же, как это произошло с прежней. До сих пор тем не менее этого не произошло.

 

---

Дата добавления: 2018-05-09; просмотров: 189; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!