Двадцать седьмое августа, воскресенье. 8 страница
И тут вдруг Айзек Дункан понял, в чем его спасение. Он должен сделать так, чтобы Люк Девро спас его. Именно его. Нужно вбить в мозги этого парня подобную мысль до инъекций. И тогда после них, уже став унисолом, Девро поможет Айзеку убежать. Убежать и скрыться. А при необходимости, может быть, даже уничтожить самого Маршалла и его команду, если, конечно, те попытаются что-то предпринять. Хотя лично Айзек предпочел бы действовать более цивилизованными методами. Например, поднять шумиху в прессе. Или на телевидение. Да, в конце концов, многие из его пациентов, а точнее, бывших пациентов, имели неплохие связи в Пентагоне и в Лэнгли.
«Так что, Маршалл, — внезапно повеселев, подумал он, — похоже, что все козыри, и правда, на руках у меня. А у тебя лишь шестерки».
Он уже не сомневался, что цэрэушник блефует. Един-ственный серьезный метод воздействия, которым мог вос-пользоваться Уильям, так это угроза оружием. Угроза смертью. Но имея такого защитника, как универсальный солдат, Айзек оставался бы полностью спокойным. Ведь Люк Девро сумел однажды не просто спасти Рони Робертс, а разгромить команду таких же, как он, со всех точек зрения неуязвимых убийц. А уж за ним-то охотились всерьез. Настолько всерьез, что Маршалл не сможет себе этого даже представить.
Многие в ЦРУ считают, что они всесильны. Наверное, в воображении обывателя, обычного, среднего обывателя, так оно и есть. Но только не в голове Айзека Дункана. Айзек Дункан сейчас мыслил другими категориями. Не то, чтобы он чувствовал себя всемогущим. Нет, до этого, конечно, было далеко. Однако, доктор реально оценивал бойцовские качества унисола по сравнению с такими же качествами обычных людей. Даже если эти люди и являются агентами ЦРУ. Натасканными, подготовленными убийцами. Ведь эти парни, взять хотя бы того же Джона Блэйка, ни разу не сталкивались с унисолами в открытом бою. Они не понимают, насколько универсальный солдат может быть сильнее их. Ловчее их. Неуязвимее их. Доктор неожиданно радостно хлопнул в ладоши и потер руки. Джон Блэйк удивленно взглянул на него.
|
|
|
— Что-то случилось, доктор? Я смотрю, у вас шикарное настроение.
Еще бы, — в тон ему заметил Айзек. — Все-таки нечасто приходится летать в Лос-Анджелес за казенный счет. Право, сегодня, как налогоплательщику, мне есть чем гордиться. Впервые в жизни мою поездку оплачивают муниципальные власти.
— Хм-м, я как-то не думал об этом, — Блэйк тоже улыбнулся.
— Ну еще бы, — доктор подмигнул ему. — Ведь вас мистер Блэйк, содержат тоже за мой счет. Естественно, не только за мой, а еще и за счет других налогоплательщиков. Но, тем не менее, это непреложная истина. Вы не можете этого отрицать.
|
|
|
— Разумеется, — Блэйк кивнул. — Но ведь и мы забо-тимся о вас.
— Занятный же у вас способ заботы, — ехидно улыбнулся Айзек. — Он заключается в том, что вы возите честных налогоплательщиков из города в город, угрожая им при этом пистолетом?
— Ну, это было всего лишь досадное недоразумение, — заметил Блэйк. — Поверьте, Уилбур не держал в голове ничего серьезного.
— Я вообще сомневаюсь, что он много держит в голове, — парировал Айзек. — Похоже, у этого парня не больше мозгов, чем у вяленой рыбы.
— Не нужно так говорить, — посерьезнел Блэйк. — Как врач,вы раз во сто выше него, но в остальном Уилбур может дать вам сто очков вперед. И уж поверьте, если бы сейчас на моем месте сидел он, ни один волосок не упал бы с вашей головы, что бы не произошло.
— Конечно, — согласился Айзек, добавив про себя: «Если не считать того, что он сам только что угрожал мне пистолетом».
Однако тут же подумал, что лучше этого не говорить вслух. По непонятным пока для него причинам Блэйка подобные фразы обижали. Возможно, здесь крылась какая-то личная приязнь, а может быть, чисто служебная, тем не менее,
доктор решил не дразнить своего соглядатая, пока тотнаходится в добром расположении духа.
|
|
|
Мелко задрожав, «боинг-747» авиакомпании «Дельта эйрлайнз» покатил по взлетной полосе. Айзек с детским любопытством приник к иллюминатору. Ему не часто доводилось летать на самолетах. Вообще-то, он предпочитал поезда. Читая в газетах отчеты об авиационных катастрофах, он лишь все больше утверждался во мнении, что самолет — это летающий гроб, каждую секунду грозивший грохнуться на землю и похоронить под своими обломками пару сотен человек.
Но сейчас предполетная лихорадка охватила его. Он испытал нечто, похожее на восторг. Да и сама перспектива оказаться в Лос-Анджелесе наполняла его каким-то радостным трепетом. Возможно, именно там ему удастся убежать. Скрыться от Джона Блэйка, а соответственно и от Уильяма Бредли Маршалла.
Если бы он смог проделать подобный трюк, то сумел бы потом и спрятаться так, что его никогда и никто не нашел бы. Пусть Маршалл рвет на себе волосы от досады. Или отчитывает этого улыбающегося блондинчика Джона Блэйка.
Единственное, о чем пожалел в данную минуту Айзек Дункан, так это о том, что они не могут оказаться в Кливленде, штат Юта. В его родном армейском госпитале для ветеранов. При воспоминании об этом досадном промахе лицо Айзека покрылось красными пятнами. Дело заключалось в том, что все врачи армейского госпиталя имели право на ношение оружия. И Айзек не представлял из себя исключения. При том, что он не был агрессивным человеком и никогда особенно не любил винтовок и пистолетов, кое-какой, как он называл, боезапас хранился у него в рабочем кабинете в сейфе.
|
|
|
Первым был «смит-вессон» модели двадцать семь, калибра «'357 магнум», который подарил ему, кто бы вы думали, смешно сказать, доктор Грегор. Вторым — автоматический «кольт-голдкап» сорок пятого калибра, который Айзек приобрел в магазине оружия в Кливленде за девятьсот шестьдесят три доллара. Кроме того, в специальном оружейном шкафу хранилась винтовка, которую он когда-то предполагалиспользовать для охоты, «бинелли М-3 супер 90». Прекрасная, семизарядная, двенадцатимиллиметровая машина. Правда, доктору так и не при-шлось воспользоваться ею. Он не смог заставить себя выстрелить в живое существо, пусть даже это было и животное. Тем не менее, несколько раз вместе с Кристофером Грегором они ездили в стрелковый тир, где Айзек с упоением упражнялся в стрельбе, как из ружья, так и из пистолета. И видит Бог, ему нравилось слышать грохот выстрелов, вдыхать запах пороховой гари и ощущать отдачу в руке.
Самым краешком сознания он даже представлял себе, как однажды к нему в дом ворвутся трое громил, и он спокойно, не труся, прогонит их при помощи пистолета. Но это была лишь фантазия, очень далекая и слабая. Его подсознание хранило извечный страх перед насилием.
В свое время Айзек долго полемизировал сам с собой на тему «Смог ли бы он выстрелить в человека». И надо сказать, до последнего времени ему так и не удалось убедить себя ни в одном, ни в другом. Каждый раз он оправдывал это обстоятельствами. Одно дело -- охота, когда лиса или заяц, равно как лось, олень или другое животное, не причинившие тебе абсолютно никакого зла мечутся на мушке твоей винтовки, а ты хладнокровно нажимаешь на курок. И совсем другое, если в дом к тебе врываются трое здоровых убийц, готовых перерезать тебе глотку за пустяк -- старенький магнитофон или портативный телевизор «Сони». Ему казалось, что да, в такой момент он смог бы нажать на курок.
Теперь же Айзек понимал, нет, это тоже была фантазия. Однако, он жалел о том, что оружие осталось в сейфе. Если бы он мог захватить с собой хотя бы один из двух пистолетов, сейчас, возможно, ему бы ничего не стоило заставить этого громилу Джона Блэйка действовать так, как хочет он. Может быть, сдать его полиции или предпринять еще какие-нибудь меры. А безо всякого оружия Айзек ощущал себя почти что голым. По крайней мере, ровно настолько, насколько может ощущать себя голым муравей, заметивший надвигающуюся на него огромную подошву ботинка прохожего. Ровно за мгновение до того, как эта страшная сила сомнет его в лепешку.
Вскоре, однако, он вновь вернулся мыслями к Люку Девро.
«Действительно, — подумал про себя доктор, — а зачем ему оружие? Зачем ему оружие, когда унисол может взять пистолет и спокойно, абсолютно не задумываясь, выпустить пару пуль в живот тому же Уильяму Маршаллу? При этом, в данном поступке не было бы ничего неэтичного. Напротив, унисол спасал бы человеческую жизнь. Не более неэтично, чем посудомоечная машина, ударившая током пытающегося похитить ее грабителя».
Столь странное сравнение вновь вызвало на его губах легкую усмешку. Доктор вовсе не задумывался о том, этичноили нет размышлять о Люке Девро как о машине. Для него унисол, пусть даже ставший человеком, всеравно не был таковым. Напротив, образ универсального солдата имел в его представлении оттенок некой механистичности, не свойственной людям вообще.
«Управляемость в принципе не свойственна людям», --
думал он.
Хотя, будь его реальным собеседником Уильям Бредли Маршалл, тот легко убедил бы его в обратном. Ведь сейчас именно он, Уильям Маршалл, управлял действиями Айзека Дункана. И не только его. А еще и действиями Джона Блэйка, Уилбура Маклейна и многих других людей. Даже, наверное, действиями и Люка Девро, и Рони Робертс.
Но Айзек Дункан не задумался об этом даже на мгно-вение. Он жил своими собственными мерками жизни.
Тяжело оторвавшись от полосы, самолет поднялся в воздух. На долю секунды доктор почувствовал легкое головокружение, которое, впрочем, быстро прошло.
— Ведите себя хорошо, доктор, — улыбаясь сказал Джон Блэйк, доставая из специального отделения подушку и одеяло. — Я, пожалуй, вздремну немного. Но учтите, я очень чутко сплю.
И хотя это было сказано с легкой улыбкой, вроде как в шутку, Айзек моментально понял, что Блэйк и не думает шутить. Наверняка, он действительно спал очень чутко. При малейшей попытке каких-либо действий, Айзек мог попасть в неприятности. Устраиваясь поудобнее, он локтем ощутил жесткую выпуклость на левом боку Джона Блэйка. Это был, по-видимому, тяжелый, массивный пистолет. И даже если бы Блэйк выстрелил в него, то потом, как агент ЦРУ, он нашел бы тысячу отговорок, массу причин, которые позволили бы ему выйти сухим из воды. Поддержка Уильяма Маршалла многого стоила.
Блэйк засунул подушку под голову, укутал ноги одеялом и через несколько минут уже уютно засопел, обдуваемый легким ветерком кондиционера.
Дункан, покрутившись несколько минут, напялил на голову наушники и приготовился смотреть телевизор, за-нятие, которое он не переносил больше всего в жизни. Но еще больше он не переносил ничегонеделанье.
Айзек не дождался репортажа о террористах. Видимо, давало о себе знать нервное напряжение. Не прошло и трех минут, как он, подобно Блэйку, посапывал, сладко и с присвистом, погружаясь в пучину своих тревожных сновидений.
Распрощавшись с Халеком, Уильям Бредли Маршалл не поехал домой. Он завел свой «каприз» и, выбравшись с Сан-Сет бульвара на Сайта-Ана фривэй, поехал в сторону Гарден-гроув. Он ничуть не беспокоился о Рони Робертс, понимая, что ей будет уделено достаточно внимания. Лениво вращая баранку «шевроле», Уильям Бредли Маршалл предался занятию, за которым еще никогда и никому его не удавалось застать. Он запел. Причем, не что-нибудь, а некую невнятную рэповую мелодию. Что-то в духе «Айс-куб».
Если бы за этим занятием его могли увидеть подчиненные, то они были бы не просто удивлены, они были бы в шоке. Но сейчас ему нечего было бояться. Он не волновался насчет того, что его пение может быть записано на магнитофон. Нет, каждый день утром Маршалл сам лично осматривал «шевроле» на предмет выявления подслушивающих устройств. Ведь ни для кого не секрет, что ЦРУчастенько задается вопросом, о чем думают его сотрудники, какой образ жизни они ведут.
Уильям не собирался посвящать в эти тайны кого бы то ни было, справедливо полагая, что лично он, Уильям Бредли Маршалл, имеет право на личную жизнь. Он конечно же, признавал подобное право и за другими людьми, однако лишь в том случае, если те могли это право отстоять. Рони Робертс и Люк Девро, судя по всему, не могли. А он мог, и поэтому чувствовал себя в полном порядке.
Громовые раскаты его голоса заглушали даже шум двигателя. Пел Уильям плохо, но зато делал это очень самозабвенно, с непередаваемым удовольствием.
Иногда Маршалл любил поразмышлять о том, каковы же превратности судьбы. В свое время он мечтал о карьере певца и даже вступил в клуб фанатов Френка Синатры. Смешно, но Уил-подросток даже несколько раз пытался пробиться на его концерты. Правда, это было задолго до поступления в Академию. Все переменилось вдруг. За одну секунду. Просто в какой-то момент Уильям вдруг понял, что будет куда лучше и проще, если он получит возможность наблюдать за певцами с высоты своего полета, а не снизу вверх, как обычный фетишист или идолопоклонник.
«Надо же, — размышлял он, — сложись его судьба иначе, и сейчас, возможно, фигура величины Рони Робертс была бы для него недосягаемой».
Но все случилось так, как случилось. Судьба вывела Уила-подростка на свою кривую дорожку, и, надо признаться, давала Маршаллу определенные преимущества перед другими законопослушными гражданами этой стопроцентно свободной и демократичной страны. И передзакононепослушными тоже. Даже вдвойне. По крайней мере, без особого труда он узнал о той же Рони Робертс все, что хотел узнать. Такие подробности, о которых не мечтали даже поклонники, включая самых фанатичных и пробивных, готовых за лоскут половой тряпки своего кумира расквасить пару-тройку носов или свернуть пяток челюстей. Уильям же получал все и без боя. В этом также был определенный кайф.
Мало того, Уильям Маршалл приобрел возможность перекраивать судьбы. Он не считал, что его стоит бояться. Хотя очень многие думали именно так. Он не размышлял о себе как о властителе. Это было бы глупо. Однако, Уильям рассматривал себя как мощный фактор воздействия на других людей, как некий удар судьбы, рок, от которого невозможно просто отмахнуться.
Действительно, в его силах было сделать так, чтобы человека вышвырнули с работы и больше не приняли никуда. Скажем, поставить ту же Рони Робертс в очередь за бесплатной похлебкой Армии Спасения. Хотя и она имела кое-какое влияние, но у него были силы для того, чтобы свести это влияние на нет.
Ему нравилась игра умов. Не всегда же среди его клиентов оказывались люди, ничего не понимающие, не заботящиеся о своей безопасности, ягнята. О, нет. Иногда ему приходилось охотиться на очень крупную дичь. На людей, таких же умных и изворотливых, как и он сам. Это доставляло Уильяму Бредли Маршаллу особое удовольствие. Возможно, кое-кто нашел бы в этом патологию, однако он-то уж точно не считал себя сумасшедшим.
Сейчас, напевая рэп и нажимая на педаль газа, Уильям выстраивал для себя предстоящий разговор с Рони Робертс. Он проехал через Харбор-бульвар и свернул наГарден-гроув. На углу Гарден и бульвара Бич Уильям остановил свой «шевроле», вышел и, как следует оглядевшись и убедившись, что за ним никто не следит, нажал кнопку звонка рядом с дверью, не имеющей никаких пояснительных надписей.
Это была обычная дверь самого затрапезного вида, с облупившейся краской и вытертой тысячью прикосновений латунной ручкой. Уильям знал: сейчас внутри несколько охранников изучают его лицо на мониторе. Над дверью специально для этих целей была укреплена миниатюрная видеокамера. Наконец, замок едва слышно щелкнул, и Маршалл вошел внутрь. Сидящий на месте швейцара широкоплечий парень улыбнулся ему и поздоровался. Уильям кивнул в ответ.
Случайный посетитель, забредший сюда не по делам, а просто так, полюбопытствовал бы, почему такой молодой человек не подыщет себе более высокооплачиваемую работу. Сидеть в швейцарах — удел пожилых. Однако вопрос остался бы без ответа. Скорее всего, посетителя просто выкинули бы на улицу.
Но сюда никто не заходил. Никому не было дела до этого безликого заведения. Сюда не носили почту и не приходили по делу. Здесь появлялись только те, кому было положено появляться по долгу службы. Уильям Бредли Маршалл был как раз одним из таких людей.
Простучав каблуками своих «инспекторов» по деревянной лестнице, он поднялся на второй этаж и, пройдя через длинный, малолюдный коридор, толкнул дверь, на которой значилась всего одна буква — «А». Самым смешным было то, что Маршалл и сам не знал, что означает данная литера. Зато он знал, что здесь находился оперативный отдел. Отдел, который он возглавлял.
Непосредственно за дверью разместился небольшой холл где плотный, коренастый крепыш перелистывал страницы какого-то «дела». Услышав щелчок замка, крепыш поднял взгляд и, заметив Уильяма, почтительно поздоровался. Маршалл улыбнулся ему в ответ, пожелав доброго дня. Собственно, никто не смог бы назвать его мрачным человеком, равно как не назвали бы его и не-приветливым.
Стаскивая на ходу пиджак, Уильям проследовал вовторое помещение, поменьше. Это был оперативный кабинет, поражающей своей доведенной до абсолюта казенностью. Отсюда вела еще одна дверь. Рядом с ней табличка присутствовала. Она гласила: «УИЛЬЯМ БРЕДЛИ МАРШАЛЛ». Все, больше не было ни слова.
Уильям гордился тем, что размещалось за дверью. Пройдя через нее, любой человек, подобно Алисе Кэролла, оказывался в Зазеркалье. Там, внутри, стояли шкафчики с досье. И хотя это была лишь крохотная часть из того айсберга, который он смог накопить за годы своей службы, тем не менее, эта часть хранила в себе такую информацию, за которую любой газетчик отдал бы голову. Оперативные сведения о людях, так или иначе попавших в сферу внимания Центрального Разведывательного Управления. А точнее, его лос-анджеллеского филиала.
Но этим дело не ограничивалось. При желании Уильям мог получить любую интересующую его информацию в течение часа, набрав простой запрос на компьютере. Он не очень любил современную технику, однако «Эппл» считал вещью, весьма необходимой. Посему компьютер присутствовал как в его кабинете, так и в оперативном зале. Хотя «зал» слишком громкое слово.
Сейчас отдел был пуст. В основном потому, что большинство людей были задействованы на слежке за Рони Робертс и ее мужем Люком Девро. Это было наиболее важное дело из всего того, что сейчас занимало мысли Уильяма Бредли Маршалла.
Войдя в кабинет, он швырнул пиджак на спинку стула и, сев в свое любимое кресло, с наслаждением потянулся. Все необходимые бумаги лежали стопкой у него на столе. Ему даже не пришлось бы рыться в картотеке, чтобы заполучить их. Достаточно было протянуть руку. Этот штрих говорил о том, насколько крупной казалась ему фигура Рони. Или фигура Люка. Маршалл сейчас не представлял одного без другого.
Спохватившись, Уильям вновь взял свой пиджак, порылся в карманах, достал пачку «Кэмел», зажигалку и бросил их на стол. Он вообще много курил, когда думал. И вдвойне много, когда думал на работе. Вот и сейчас Уильям первым делом взял сигарету, размял ее в пальцах и закурил. Затем он поднял со стола пухлое досье и принялся вновь листать его, освежая в собственной памяти уже успевшие поблекнуть факты. Факты, которые могли ему понадобиться в сегодняшнем разговоре и которым Уильям уделял так много внимания.
Он действительно не переоценивал значения сегодняшней беседы с Рони. Нет, от этой беседы зависело его будущее. То, как сложится его судьба. Судьба и карьера. А уж о них-то Уильям заботился, как заботится любой обыватель. Возможно именно поэтому он не видел в своей работе ничего зазорного. Если человек учился танцевать, он танцует, если — петь, то поет. Военные стреляют, строители строят. Его учили следить и убивать. Он следит и убивает. Разве кто-нибудь посмел бы упрекнуть его этом? А то, что это доставляет ему удовольствие... Так укаждого есть свое призвание. Его призвание в том, чтобы преследовать и убивать людей. Не просто людей, а лиц, представляющих опасность для государства, в котором он жил и работал и к которому, собственно, испытывал симпатию и уважение. Не то чтобы он был оголтелым фанатом американского образа жизни, просто он предпочитал его всем остальным. Причем, не имело ни малейшего значения, каков официальный статус и положение егожертв.
Дата добавления: 2018-05-12; просмотров: 242; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!