Двадцать седьмое августа, воскресенье. 4 страница
Надо сказать, Кристофер Грегор принял эту выдумку за чистую монету, о чем Айзек впоследствии очень пожалел. Если бы он тогда раскрыл доктору правду, возможно не случилось бы всей этой кошмарной истории.
1 Voodoo (англ.) вера в колдовство ( прим. ред. ).
Уже сейчас Дункан знал о возможном развитии мозговой деятельности унисолов. Посттравматический синдром у них проявляется особенно сильно. Постепенно универсальный солдат зацикливается на своих воспоминаниях.Это похоже на сумасшествие, но на самом деле все обстоит несколько иначе. В какой-то момент мозг привыкает к вакцине Грегора и блокада лекарственного препарата несколько ослабевает. Именно тогда мозг унисола начинает искать в своем подсознании зацепку, которая позволила бы ему начать действовать. И чаще всего находит ее именно в нервных стрессах, надежно хранящихся в сейфе-подсознании, что, собственно, и случилось с сержантом
Скоттом. Ведь ни для кого не секрет, что о сильных нервных потрясениях, пережитых даже в раннем детстве люди помнят до глубокой старости. Стоит ввести их в гипнотический транс и они расскажут все вплоть до мельчайших подробностей. Смерть же -- не просто стресс, а настоящий шок.
Айзек Дункан скрупулёзно перечитал все газетные вырезки, все отчеты по данной истории и ничуть не сомневался в своих догадках. Точнее, в их правильности.
«Именно так все и случилось, — думал он. --- Да, именно так, и никак иначе. Слепцы. Они все объяснили простым сумасшествием. Господи, это так же примитивно как дубина в руках первобытного дикаря. Хотя, как не объясняй, результат один и тот же. Страшен не сам по себе факт, а то, что кто-то пытается его повторить». Этого и боялся Айзек Дункан. Слишком уж велик соблазн. Рано или поздно к нему должен был прийти некто. Доктор ждал эту мифическую личность. Будущий визитер представлялся ему долговязой фигурой в черном, подобной самой смерти. Да, наверное, так оно и будет. Черный, худой, застывший человек с бледным лицом. Мертвенно бледным. Такого же цвета, как брюхо дохлой рыбы. И пахнущий рыбой. Смертью.Но Уильям Бредли Маршалл оказался совсем другим. Это было большой неожиданностью для Айзека.Неожиданностью, сокрушившей все его мысленные доводы. Плюс эта обворожительная улыбка, страшная улыбка, за которой и крылась настоящая смерть. Та, которая существовала на самом деле, а не которую Айзек придумал для себя. Уильям Бредли Маршалл был действительно очарователен. Он с легкостью приводил свои аргументы и с такой же легкостью отвергал все то, что говорил ему Айзек Дункан. В своем несколько примитивном подходе Маршалл сокрушал преграды, возникающие на пути, с упорством бульдозера. И с такой же легкостью и напором он разнес в щепки все убедительные доводы Дункана.
|
|
|
Несмотря на это, Айзек наотрез отказался участвовать в планах Маршалла. И вот тогда-то прозвучала первая угроза. О, нет, она не была высказана в открытую. Этобыло бы странно. "Такой человек никогда не стал быгрозить,--- подумал Дункан. --- Никогда. Ему вполнедостаточно намёков".
|
|
|
Но в этот раз это не был даже намек. Улыбнувшись своей очаровательной улыбкой добродушного спаниеля,Маршалл сказал:
— Понимаете, доктор, вы создаете проблему там, где ее нет. Что бы не произошло в дальнейшем, отвечать за это будут совсем другие люди. Ну,ей-богу, зачем вам все эти неприятности? Поймите, я всего лишь подчиняюсь приказу. Знаете, ведь я не должен был рассказывать вам того, что уже рассказал. Нашему ведомству ничего не стоило бы просто заставить вас сотрудничать с нами. Но я пытаюсь прийти к какому-нибудь обоюдовыгодному соглашению и лишь поэтому веду с вами все эти душещипательные беседы, чего, кстати — согласно инструкции —не имею права делать. Вы не оставляете мне пути к
отступлению.
Улыбка, как приклеенная, сидела на его полноватых губах. Айзек, никогда не отличавшийся особенной смелостью, побледнел. Заметив это, Маршалл рассмеялся.
|
|
|
— Нет-нет, вы меня не так поняли,— сказал он.--- Вы, наверное, подумали, что я собираюсь убить вас?
Айзек отрицательно затряс головой, хотя именно так иподумал.
— Ну что вы, у меня и в мыслях не было ничего подобного.
-- Правильно, — ободряюще согласился Маршалл. — Потому что я не стал бы этого делать. Вполне достаточно того, что вам придется провести остаток жизни на этой вилле, будучи полностью изолированным от внешнего мира. Она как раз предназначена для подобных случаев.
Однако его собачьи, добродушные глаза тут же убедили Дункана в том, что агент ЦРУ врет. Ложь была настолько очевидной и неприкрытой, что Уильям даже не счел нужным придумывать что-то более достоверное.
«Если бы эта вилла была предназначена для подобных случаев, — подумал Айзек, — то сейчас на ней была бы куча народу. Но они, судя по всему, здесь одни».
Угроза была высказана и следующий ход должен был сделать доктор. И Дункан сделал его. Он согласился. Теперь Айзек проклинал себя за это, но не находил смелости сказать кому-нибудь из охранников о том, что нарушает условия договора. Наверное, это было слабостью, но Айзек никогда и не считал себя особенно сильным. Если бы он мог, то позвонил бы Маршаллу. Но все дело в том, что связь осуществлялась исключительно через охрану. Да и в случае, если подобный звонок был бы возможен, Дункан не стал бы этого делать.
|
|
|
Доктор понимал: стоит им заговорить напрямую и он опять сразу же попадет под гипнотическое влияние добродушного спаниеля Уильяма Бредли Маршалла. Да, у этого человека была сокрушительная энергия. Злая, подчиняющая. Айзек чувствовал, что ему никогда не удастся пересилить ее. Он был слишком слаб духом. Маршалл жеабсолютно верно рассчитывал свои ходы и шел к своей цели, не боясь оступиться.
Таковы были мысли, посетившие утром Айзека Дункана.
Не торопясь, он сел в кровати и потянулся. До завтрака
оставалось время и доктор подумал, не сделать ли ему легкую гимнастику. Поскольку в последнее время его низенькая фигурка стала раздаваться вширь физические упражнения были ему просто необходимы. Однако у Айзека не хватало терпения выполнять их.
Нет, он не был ленив. Да и пять-шесть часов, проведенных за операционным столом, не могут свидетельствовать о плохой физической форме. Как раз напротив. Но занятия гимнастикой были для Дункана чем-то запредельным. Ни сил, ни времени, ни энергии он не находил для того, чтобы подвергать себя таким истязаниям регулярно. Люди, посвящающие свою жизнь спорту, казались ему едва ли не вселенскими героями. Почти суперменами. Наверное, поэтому живот Айзека Дункана продолжал неуклонно расти. Еще год назад он едва-едва нависал над брючным ремнем. Теперь же ему, колышущемуся, будто желе, мог позавидовать заядлый любитель пива.
Нащупав тапочки, Айзек сунул в них ноги, но не встал сразу, а еще пару минут посидел на кровати, тупо уставясь в стену. Неожиданно ему в голову пришла еще одна отчаянная мысль.
«Ну, а что потом-то? — подумал он. — Потом. После всего. После того, как все это закончится. После того, как будет состряпан еще унисол или десяток унисолов. Или два десятка. Что случится потом? Конечно — даже дураку понятно, — ему не по силам сделать подобную операцию в одиночку. Значит, к этому делу будут подключены еще какие-то врачи. Какие? Кто?»
Скорее всего, медики, работающие на то же Центральное Разведывательное Управление. Постепенно они научатся делать то, что сейчас умеет делать только Дункан. И чем же все это закончится, когда нужда в нем отпадет? Что его ожидает? Каково его будущее?
В голове Дункана проснулся пухленький подросток, каким он был в детстве. Мальчишка каждый раз возникалсовершенно неожиданно. Случалось это, как правило, в наиболее напряженные моменты жизни Айзека. Сейчасподросток умильно потер заспанные глаза и нагловато заявил: «А потом они тебя убьют».
Айзек содрогнулся. Он не хотел верить в это, однако,исходя из жизненного опыта, знал: мальчишка ошибаетсякрайне редко.
— Да» чего ты трясешься-то? — спросил толстяк. В
отличие от натурального подростка Айзека этот обладалфантастическим запасом ехидства и наглости. Скореевсего, мальчишка был неприятной стороной личностидоктора. Вроде мистера Хайда из новеллы Стивенсона.
— Они перережут тебе глотку, — продолжал подросток лениво-философским тоном. — А может быть, всадят пулю между глаз. Или замуруют в бетон и сбросят в реку. Или удавят струной от рояля.
Айзека вновь передернуло.
— А ты так разжирел, что даже не сможешь драться, — все тем же мечтательным тоном добавил настырный нахал.
Доктор вздохнул и перевел взгляд на свой живот, который сейчас покрывали складки. Надо заметить, кое в чем мальчишка был прав. Наверное, не во всем, но в том, что касалось живота, прав точно.
— Что смотришь? — мальчишка нагловато рассмеялся.
Прекрати немедленно!—-громко заявил ему Айзек. — Заткнись!
Не затыкай мне рот. Даже и не думай. Ты ведь знаешь, что я прав. Знаешь. Этот ублюдок Маршалл перережет тебе глотку так же просто, как наступил бы намуравья. И даже не заметит этого, кстати.
И снова Айзек понял, что мальчишка прав.
Натянув рубашку и подхватив брюки, он подошел к окну. Его ожидания полностью оправдались. Вооруженный человек в черном сидел на крыльце в плетеном кресле-качалке, осматривая подъездную дорогу. На коленях у него лежал мощный армейский бинокль, а рядом на столе стояла переносная рация.
Доктор вздохнул.
«Ни малейшей возможности для побега, — подумал он. — Ни малейшей. Не стоит даже попробовать удрать. Эти люди все равно догонят его».
Что произойдет вслед за этим, он не знал, но мог предположить с достаточной долей вероятности. Скорее всего, его не убьют. Может быть, искалечат, но не убьют. Убьют позже, когда в нем отпадет надобность. Оттого что он сам признал подобный факт, мурашки побежали по его спине, между лопаток выступил холодный пот и прокатился вдоль позвоночника до поясницы. Айзек задохнулся, закашлялся и принялся стучать себя пухлым кулаком в грудь.
«Черт возьми, — подумал он, — надо было уезжать раньше. Сразу же после того, как убили Криса Грегора. Черт возьми».
Это было единственное, что пришло ему на ум. Но поскольку в свое время этого не произошло, оставалось воспринимать ситуацию такой, какова она есть.
«Если бы была машина, — тоскливо подумал доктор,-- можно было бы попробовать удрать на ней. Но машины нет. Хотя..".
Он задумался и в задумчивости поскреб щеку ухоженными ногтями. Он видел машину. Она приезжала сюда, чтобы доставлять продовольствие и белье.
«Может быть, на ней?.. — подумал он. — Если спря-таться в грязном белье, то можно попробовать выбраться отсюда. В каком-то кино так и делали». — Смеёшься? — вновь нагловато ухмыльнулся мальчишка, сидящнй внутри его мозга. — Ты, такой толстый, хочешь спрятаться в маленькой кучке грязного белья? Прекрати, а то я умру со смеху.
— Заткнись!!! — вновь рявкнул на него Айзек, на этот paз уже не таясь, во весь голос.
Тотчас же за дверью послышались шаги, затем раздался стук. Айзек повернулся к двери. Oн не посмел сказать, что входить нельзя. Это был один из его охранников, который вошел бы в любом случае. Крик означал изменение, неполадки, нарушение общепринятых норм. Норм, которыеустанавливал Маршалл и которые здесь считались законом. Айзек молчал.
Человек постучал еще раз, а затем аккуратно приоткрыл дверь. Доктор увидел его широкоскулое лицо, коротко остриженные волосы, на которых почему-то не было кепочки, и безразличные голубые глаза, холодные, как первый нетронутый снег.
— Какие-нибудь проблемы, док? — спросил охранник.
— Никаких проблем, — покачал головой Айзек. — Абсолютно никаких. Я просто разговариваю сам с собой.
Охранник понимающе кивнул и вновь закрыл дверь. Оставшись в одиночестве, доктор почувствовал себя немного лучше. По крайней мере, эти люди не спрашивали его, о чем он думает.
Айзек вновь повернулся к окну. Автоматчик продолжал сидеть абсолютно неподвижно, как восковая фигура в музее мадам Тюссо. Его широкие ладони покоились на рукоятке автомата. Безо всякого выражения парень смотрел вдаль. Ни малейшей заинтересованности, никаких эмоций.
«Интересно, — неожиданно диковато осведомился мальчишка в его голове, — если шарахнуть у этого придурка над ухом из пистолета, какое будет у него лицо тогда?»
Айзек только вздохнул. Заниматься словопрениями с этим малолетним наглецом ему не хотелось. По крайней мере, сейчас. Хотя мальчишка и был какой-то частью его.Кстати сказать, далеко не лучшей частью. Айзек вздохнул и, пройдя к креслу, снял со спинки брошенный вчера халат. Напялив его на себя, не завязывая пояса, он вышел из комнаты и направился в уборную. Охранник шел за ним, как привязанный. Правда, он не стал заходить внутрь, а деликатно предпочел караулить у двери. Тем не менее, доктор от этого не почувствовал себя лучше. Все равно это была слежка. Неприкрытая, прямая слежка, которая жутко действовала ему на психику.
«И Маршалл полагал, что я смогу плодотворно работать в такой обстановке?» — саркастически подумал он.
«Еще как сможешь! — заявил смышленый маленький нахал. — Поверь мне».
Айзек вздохнул.
«А если бы тебе сказали, что через час они убьют тебя, смог бы ты убить их?» — продолжал издеваться малыш.
Тщательно чистя зубы, Айзек был озадачен этим во-просом. Действительно, смог бы он убить этих людей? Всех троих, вооруженных автоматами. Хотя вполне достаточно было бы убить только первого и забрать у него оружие. Тогда их босса поджидал бы большой сюрприз.
Айзек вспомнил, как он пытался высказать Уильяму Бредли Маршаллу свои соображения относительно сумасшествия унисолов. И как тот улыбался. Спокойно и иронично. Во взгляде Уильяма сквозило: «Ну неужели, доктор, вы полагаете, что разбираетесь в унисолах больше меня?» Нет, взгляд этот не перестал быть добродушным. Он таковым и остался. Просто легкая нота иронии. Иронии и сарказма, из-за которых Дункан в результате почувствовал себя полным кретином. Будто действительно не он, а Маршалл делал операцию, ассистируя доктору Грегору.
«О, Господи, надо же быть таким кретином, — подумал он. — Тряпка, сопляк. Ты не можешь абсолютно ничего. Даже если бы действительно эти люди хотели убить тебя, ты все равно не пошевелил бы и пальцем для того, чтобы спасти свою толстую задницу».
Это было неприятное открытие, но тем не менее, в нем отражалась та правда жизни, которую так тщательно скрывал от себя Айзек Дункан. Он действительно не мог никому причинить зла. Это было самое плохое в его положении.Приняв душ, он вернулся в комнату, где начал неторопливо одеваться, то и дело, помимо своего желания, поглядывая в окно. Человек в черном притягивал его взгляд, словно магнит. Время от времени ехидный толстяк подавал свои нагловатые реплики. Айзек Дункан не любил свой внутренний голос, но, если признаться честно, без настырного, расхлябанного мальчишки ему было бы очень одиноко. Толстяк говорил за Айзека те самые вещи, которые доктор не решался сказать сам себе. Он вытаскивал на свет некрасивую правду и тыкал ею Дункану в глаза. Доктор со временем привык к нему и даже начал испытывать чувство сродни симпатии. Настырный подросток стал некой неотъемлемой частью его собственнойжизни.
Айзек натянул летние легкие брюки; свой обязательный
галстук, носить который он взял себе за правило еще в колледже и ни разу этому правилу не изменял в течение всей своей долгой жизни,такой же летний легкий пиджачок; и спустился на первый этаж, в гостиную, где как раз накрывали завтрак. Надо сказать, что пища, подаваемая здесь, не отличалась разнообразием, а уж доктор-то был не дурак насчет покушать.
Он действительно любил хорошие рестораны и никогда не отказывал себе пропустить стаканчик-другой хорошего вина за обедом. Однако, вот уже несколько недель он был лишен подобных удовольствий. И вовсе не по своей воле, а потому что такой распорядок установил Уильям Бредли Маршалл.
С каждой минутой Дункан все отчетливее понимал, что боится этого человека. Причем боязнь эта, томившаяся в самой глубокой нише его души, граничила с ненавистью, которая, в свою очередь, грозила принять форму открытого протеста.
Два невозмутимых охранника уже сидели за столом, уплетая яичницу. Один из них, не говоря ни слова, кивнул доктору в знак приветствия, второй же не обратил на него внимания вообще, как будто доктора и не существовало в природе. Нельзя сказать, что Айзека это особенно задело. Он не нуждался в знаках почтения со стороны этих людей. Напротив, он предпочел бы не видеть их вовсе. Но они были, и с этим приходилось считаться. Доброе утро, — поздоровался доктор.
Угрюмый молчун, которого звали Уилбур Маклейн,бросил на него косой взгляд, опять-таки оставив фразубез внимания. Поглощая огромные куски яичницы с беконом, он громко чавкал, что действовало доктору на нервы.
Дункан подошел еще ближе к столу и оглядел свой будущий завтрак, поражавший завидным однообразием. Изо дня в день одно и то же: яичница, бекон, поджаренные хлебцы и плохонький кофе. Вот еще одна мелочь, в которой доктор нуждался по-настоящему сильно. Кофе, хороший, крепкий кофе. За стакан горячего бразильского кофе, сваренного его домохозяйкой, Айзек готов был сейчас отдать все, что у него есть. Впрочем, много ли у него было. Разве что жизнь и собственные мозги. И то, и другое, возможно, показалось бы кому-то слишком большой ценой, но организм Айзека, привыкший к кофеину, сейчас настойчиво требовал новой порции. И чем дальше, тем сильнее.
Отодвинув стул, доктор уселся за стол, повязал на шею белоснежную салфетку и принялся не торопясь жевать яичницу, практически не ощущая ее вкуса. Впрочем, сегодня ему было не до еды. Он то и дело шумно вздыхал, обозревая стол, подливал себе кофе из серебряного никелированного кофейника и пил его большими глотками, словно пытаясь утолить жажду организма. Однако, от этого дерьмового суррогата, напрочь лишенного кофеина, легче ему не становилось. Напротив, с каждой минутой он ощущал все большую и большую нужду в настоящем, хорошем, терпком кофе.
Пожалуй, если говорить о приличиях, он слишком быстро утолил свою потребность в еде. Едва поковыряв вилкой в тарелке, Айзек отодвинул приборы от себя и полез в карман за сигаретами. Его жест вызвал молчаливое неодобрение со стороны угрюмого охранника. Тот же,который поздоровался, казалось, совсем не обратил на это никакого внимания. Ему не доставляла неудобств вредная привычка их нового гостя.
«Впрочем, такого ли нового? — подумал Айзек. —. Вполне возможно, что гостей, подобных мне, здесь было великое множество. И эти ребята уже привыкли видеть постоянно меняющиеся лица. А может быть и нет. Все зависит от подлинной работы Уильяма Бредли Маршалла. Что он там говорил, этот агент? — спросил сам себя доктор. — Ну то, что он заботится о моей карьере, — это дешевый трюк. Жиденький штамп, виденный сотни раз в различных кинофильмах. Что-то еще он плел о спасении нации, страны и всего мира. Да этот парень — сумасшедший почище, чем полковник Перри, — Айзек покачал головой. — Хотя, похоже, он и сам не верит в то, что говорит».
Вежливый охранник — Айзек так и окрестил его про себя «Вежливый» — поглядел на него вопросительно, словно спрашивая, не возникло ли каких-нибудь проблем. Айзек вновь отрицательно покачал головой, отважившисьна этот раз посмотреть охраннику прямо в глаза. Тот снова уткнулся в тарелку и принялся с прежним аппетитом поглощать яичницу. Доктор вернулся к своим мыслям. Слава богу, в них эти парни вторгнуться не могли. Хотя бы здесь он мог побыть наедине с собой.
Он вспомнил свои ощущения в первый день после того, как его привезли сюда. Их даже нельзя было назвать страхом. Нет, скорее, это был шок и порожденное им безразличие. Он ничему не удивлялся. И, вот странность, Даже вид охранников за окном не пробудил в нем любопытства.
Дата добавления: 2018-05-12; просмотров: 236; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!