Двадцать седьмое августа, воскресенье. 3 страница
Конечно, в первую очередь его интересовал Люк. Но Уильям не собирался выпускать из внимания и девушку. Как-никак она репортер. Нельзя недооценивать влияния репортеров на жизнь страны. На любую жизнь: политическую, финансовую и обыденную. «Если репортеры всерьез кого-нибудь задумают достать, то они достанут»,--думал Маршалл. Но с другой стороны, он не мог просто так убить Рони, хотя сделал бы это не без удовольствия.Подобный выход, конечно, был бы наиболее простым решением проблемы. Нет, ни у кого не должно возникнуть никаких подозрений.
Можно былобы взять ее в дело, но зачем ему нужен лишний свидетель. Нет, все должно пройти тихо и гладко.
План еще не вполне сформировался в мозгу Уильяма Бредли, однако основные моменты он уже наметил и даже прикинул, во что это ему обойдется, сколько человек должно быть занято в операции и каковы будут его даль-нейшие шаги.
Конечно, самым сложным было пройти начальный этап данного дела, то есть заполучить Люка Девро, и желательно без шума. А дальше все покатится само собой. Этот тупица Айзек Дункан покопается в парне и сможет наклепать еще хоть два десятка таких же солдат.
О том, где и как он будет доставать материал для производства унисолов, Уильям Бредли не беспокоился. Мало ли смертей происходит ежедневно? Никто, пожалуй, лучше него не знал, сколько хорошо натренированных людей гибнет каждый день в странах третьего мира. «Совершенно необязательно, чтобы эти люди, были американцами, — думал Уильям. — В этом нет никакой нужды,право. Главное, чтобы они были хорошо натренированы,чтобы это были настоящие убийцы. И чтобы они немного,самую малость, понимали английский язык. А там... Пусть это будут хоть китайцы, хоть русские. Ему все равно».Американцы, конечно, были бы предпочтительнее, но,придется довольствоваться тем, что есть. Как известно,победителей не судят.
|
|
|
Действительно, вряд ли кто-нибудь стал бы проявлять шовинистские настроения, если бы спасителями сегодняш-них заложников оказались, например, евреи или никара-гуанские контрас. Просто смешно. Люди носили бы их на руках. Они моментально стали бы героями страны ничуть не хуже, чем этот Люк Девро.
«Кстати, тоже не американец, — подумал Уильям. — Французишка, «лягушатник».
Нет, Маршалл вовсе не был нацистом. Хотя бы потому, что понимал, насколько важно им не быть. В конце концов, никто не мешает тебе в душе верить, во что ты хочешь. В душе-то у него никто не копался.
Уильям перещелкнул очередной кадр и вновь углубился в чтение. Он не очень любил микрофиши, предпочитая им обычные газетные вырезки, а еще лучше книги. Читать книги ведь гораздо более приятное занятие, нежели просматривать кадры микрофильма. Тем не менее, ничего не поделаешь. Ему нужно получить информацию. Причем, самую полную. И сейчас Маршалл собирал ее по капелькам, жадно впитывая в себя, как впитывает воду промокательная бумага.
|
|
|
Совершенно автоматическим жестом он выудил из кармана пачку «Кэмел», достал одну сигарету и принялся разминать ее в пальцах. Сухой табак потрескивал, радуя слух заядлого курильщика. Уильям прекрасно знал, что здесь курить запрещено, и вовсе не собирался этого делать. Ему просто было необходимо подержать сигарету во рту, почувствовать ее вкус для того, чтобы успокоить взбудораженные нервы.
Те неприятности, что преследовали его последние два месяца, начали отступать на второй план. Они были не-значительными по сравнению с глобальностью его замысла. Даже сегодняшний разнос, устроенный шефом, который, в свою очередь, получил хорошую трепку от помощника вице-президента США, не шел ни в какое сравнение с тем, чем он занимался. В конце концов, разнос был вполне справедливым. Он действительно забросил все свои дела ради собственного замысла.
Эта идея зрела в нем терпеливо и долго, как крупный сочный плод. С самого качала, когда шумиха только поднялась и снимки умерших унисолов, полковника Перри и изрубленного на куски сержанта Скотта обошла все газеты, уже тогда он сообразил: «В этой идее что-то есть. Что-то есть. Перри был не совсем сумасшедшим».
|
|
|
Со временем он только утвердился в собственном мнении. Слава Богу, что он не так амбициозен. То есть,скажем иначе, его амбиции слишком велики, чтобы помешать делу. Он не опускается до мелочей. Если понадобится пожертвовать двумя-тремя пешками, Маршалл сделает это, не задумываясь. О, он-то прекрасно понимает, чегостоит та игра, которую он затеял.
Уильям улыбнулся. Улыбка получилась вполне приятная и трогательная. Он умел так улыбаться. Его лицо, освещенное флюоресцентным светом экрана, выражало растерянность. Это было любимое выражение Уильяма. Оно сразу обезоруживало собеседников. Маршалл помнил первую науку своего наставника, такого же агента, каким стал потом он сам. Старайся казаться слабее и глупее, чем ты есть на самом деле, и всегда будешь знать, откуда ждать неприятностей. Слова были мудрые, хотя сам парень не всегда следовал своему правилу, иначе до сих пор был бы жив. Но он совершил большой просчет. Он доверился. Доверился своему приятелю Уильяму Бредли Маршаллу. И Маршаллвыполнил то задание,которое далоему начальство.
|
|
|
«В конце концов, убийство человека — не более чем тактический ход, — размышлял Уильям.-- Всё равно, что пожертвовать пешку в шахматной игре. Не более. Разумеется, если речь не идет об уличном ограблении".А их ремесло основано на собирании информации и на убийствах. И Маршалл не видел в этом ничего зазорного. Он перещелкнул еще один кадр. Ничего настолько ценного, чему стоило быуделить особое внимание. Но Уильям был терпелив. Он не отбросил свою работу, а продолжал читать. Ему даже удалось убедить себя в том, что он получаетот чтения своеобразное удовольствие, хотя это и не соответствовало действительности.
Читая показания Рони в полиции, Маршалл вновь натолкнулся на упоминание о докторе Кристофере Грегоре и улыбнулся.
«Да, доктор Грегор, наверное, считал себя богом, — подумал он. — Хотя не понимал, что и боги смертны. Незаменимый член общества доктор Грегор. Чего стоило его научное открытие? Сержант Скотт, плод его кропотливой, гениальной работы, пристрелил беднягу. С этой точки зрения Айзек Дункан гораздо умнее. Он просто выложил все, что знал, и согласился помочь Маршаллу в его деле. Да нет, пожалуй, правильнее было бы сказать не в его, а в их общем деле».В этом Уильяму удалось убедить Дункана без труда. Вконце разговора Айзек Дункан чувствовал себя едва ли не спасителем всей страны. Благодетелем человечества. Докторишка был глуп, как и большинство смертных.
«Да нет, не был, а есть, — поправил тотчас же себя Уильям. — Есть. Он еще сделает для меня то, что я хочу. Этот парень уже прочно попался в капкан. Теперь им можно манипулировать так, как нужно. Он будет вести себя в полном соответствии с программой. Тот же унисол, только на добровольных началах».
Следующий кадр микрофильма вызвал у него удовле-творенную улыбку. Да, Рони Робертс была достаточноумной женщиной, как он и полагал. Она практически не давала говорить Люку Девро, поворачивая факты так, как было нужно ей, представляя себя в выгодном свете. Может быть, так оно и было на самом деле, но Маршалл так не думал. Просто ловкая девчонка вытащила на свет именно те факты, которые были выгодны ей и ее парню. Показала их под своим углом. Да, она умеет это делать. Она тоже профессионал. Они оба профессионалы, и это может быть вполне занятным альянсом. Занятным и ценным.
Тем не менее, Уильям сильно не обольщался на ее счет. Он понимал, что склонить ее к добровольному согласию на сотрудничество будет достаточно сложно, если вообще возможно. Безусловно, она не так глупа, чтобы сдаться без боя и ей, наверняка, не захочется умирать.
Да кому вообще хочется умирать, говоря между нами? Чем она пожертвует? Этот вопрос был для Уильяма чисто риторическим. Он не сомневался в успешном исходе дела. Хотя... Пятьдесят на пятьдесят. Порой Маршаллу встречались действительно принципиальные люди, но таких все же было мало. В основном, принципы на поверку оказывались лишь фикцией. Либо были слишком уж мелки, чтобы на них тратить силы и время.
Что принесет ему новая страничка? Уильям переключил очередной кадр. Монроз, штат Луизиана.
«Ага, — подумал про себя Маршалл, — надо запомнить». Хотя он знал, что воспоминания о доме Люка ему уже встречались, Маршалл принялся тщательно перечитывать показания Рони Робертс, стараясь отделитьновые сведения от старых, вычленяя крупицы свежей информации и занося их в свой банк данных. Дом, устройство дома, ангар, животные, сколько чего держат. Все это было ему любопытно и все могло пригодиться.Уильям уделял много внимания мелочам, и в этом, как правило, оказывался прав. Мелочи никогда не бывают лишними. Помнится, это же говорил ему покойный наставник: «Когда-нибудь они спасут тебе жизнь. Придет время, и ты оценишь важность мелочей. Мелочи никогда не бывают пустяковыми». Уильям впитывал в себя подобные наставления так же глубоко, как и умение стрелять, как и умение быть безжалостным. Они становились не просто правилами — образом жизни. «Вот о чем стоит подумать, — сказал себе Маршалл, — о мелочах. Конечно же, о мелочах».
К этому моменту он уже знал большинство мелочей из жизни Рони и Люка. Не все, конечно, всего он знать не мог, но эти двое казались ему уже настолько знакомыми, как будто он знал их, по крайней мере, десять лет. Они стали Уильяму ближе самых близких друзей. Впрочем, друзей у него не было. Они просто срослись с ним, он уже не представлял себе существования без этих людей.
«Будет жаль с ними расставаться, — в какой-то момент подумал Маршалл. — Ей-богу, жаль».
Мысль о жалости мелькнула в его голове всего на секунду и тут же пропала. Жалость была понятием абстрактным, абсолютно ему не свойственным, далеким и размытым. Посему и не стоило уделять ей столько внимания. Маршалл мог вполне пространно рассуждать как о жалости, так и о достоинстве, но уже через мгновение не помнил ничего из того, о чем он сам же говорил.Чувства. Он старался вытравить их из себя. То, за что боролась Рони Робертс в Люке, Уильям Бредли Маршаллвытравлял из себя вполне сознательно. Отдавал ли он себеотчет в том, что постепенно превращается в некое чело-векоподобное чудовище? Вряд ли. Да и было ли так на самом деле, тоже никто не знает. Но чувства являлись для него обузой. Помехой. Более того, ему просто не к кому было испытывать чувства, кроме как к себе самому. А для себя он считал это слишком большой роскошью. Слишком большой. Чувства не способствовали его работе. Напротив, они только мешали. Любые переживания могли привести к краху, как это случилось с полковником Перри. Более того, чувства привели Перри к смерти.
Неожиданно Уильям заметил, что пальцы комкают пустую папиросную бумагу, а тонкие коричневые волокна турецкого табака уже давно устилают его брюки и полы пиджака. Он нахмурился. Подобный бессознательный жест тоже был проявлением его внутренних чувств. Даже не чувств, а внутреннего состояния, что само по себе также было не очень хорошо. Это из того же разряда, что и курение во время разговора. Сразу можно понять, что человек волнуется.
«Никогда не проявляй своих чувств, — это третье правило, которому научил его покойный наставник. Комкание сигареты — одно из таких проявлений. Тем не менее, Маршалл достал другую сигарету и снова принялся разминать ее в пальцах. Но сейчас какая-то крупица мозга контролировала его поведение. Внешнее поведение. Жесты, посадку, то, как он держит спину и голову. Непроизвольно Маршалл выпрямился, якобы слегка потянувшись, и откинул локти на спинку стула, чувствуя, как захрустели плечевые суставы. Боль проснулась в нем ипробежала вдоль груди до поясницы, приятно пощипывая ребра. Это была хорошая боль. Боль утомления. А утомление практически всегда говорит о плодотворной работе.
Размяв сигарету, Уильям сунул её в рот и сделал несколько втягивающих движений, как будто вдыхал в себяголубоватый, сладкий дым. Его организм обманул себя.Маршаллпочувствовал вкус табака. Настоящий вкус,словно действительно вдохнул табачный дым в лёгкие.Даже слегка закружилась голова.
Он поднял руку и посмотрел на часы, с удивлением обнаружив, что находится в фильмохранилище уже почти пять часов. И за эти пять часов он, заядлый курильщик, ни разу не закурил. Это был своеобразный рекорд. Уильям довольно улыбнулся и сделал еще одну мнимую затяжку. Он покрепче сжал зубами фильтр, словно собираясь раздавить его. Осторожно взяв двумя пальцами сигарету, Уильям поднял голову и с наслаждением выдохнул вверх невидимый табачный дым. Он даже представил себе, как сероватое облако поднимается к потолку, чуть клубясь, и мутной рекой втягивается в вентиляционную отдушину.
Ничего этого не было. Был только кондиционированный свежий воздух, насыщенный стерильной прохладой. Воздух, который Маршалл не любил. Этот воздух не имел запаха, а он привык к запахам. Запахи сигнализировали ему обо всем. Он, как зверь, чуял даже запах смерти. Это чутье не разспасало ему жизнь, за что Уильям был безгранично благодарен собственному организму.
Пальцы плотнее сжали трубочку сигареты. На несколько мгновений Маршалл словно отключился, забыв обо всех своих делах. Он просто парил в бескрайней пустоте безмыслия. Доброжелательная улыбка спаниеля все еще блуждала по его губам. Та самая обманчивая улыбка, которой старались не доверять все те, кто хотя бы раз имел с ним дело. Улыбка, заставляющая собеседника выложитьо себе все. Улыбка, раздевающая до исподнего. Улыбка покоряющая. Улыбка, не выражающая нутроэтого человека.
Уильям Бредли Маршалл легко, движением пальцев, переломил сигарету и бросил ее в корзину для бумаг. Еще раз потянувшись, он вновь склонился к аппарату для чтения микрофишей, чтобы продолжить свою работу. Ему еще было над чем поразмышлять.
В ту самую минуту,когда Рони Робертс стояла у окна, а Уильям Бредли Маршалл занимался чтением микрофишей, Айзек Дункан проснулся в собственной постели. Точнее, это только называлось «собственная постель». Этот незнакомый дом, ставший его домом, внушал ему трепет. Айзек не был любителем спать допоздна, но сегодня он позволил себе подобную слабость. Из разговора с Маршаллом он уже понял, что скоро ему предстоит серьезная работа, и решил отдохнуть, полностью расслабиться. Именно так он поступал раньше, будучи студентом. Надо отключиться от всего и несколько дней провести в полном безделье. Хотя, чем он может заняться здесь, на тихой одинокой ферме в самом центре Техаса?
Лично он не отказался бы сейчас сесть в машину и уехать куда-нибудь в большой город. Возможно, надраться в каком-нибудь кабаке или сходить в кино. А может быть, съесть какое-нибудь экзотическое блюдо в китайском ресторанчике.Но весь фокус заключался в том, что теперь он былневластен над собой. Не он распоряжался своим будущим.Этим занимался совсем другой человек, который отчастибыл неприятен Айзеку, но отчасти и внушал симпатию.Уильям Маршалл. Добродушный, как домашняя собака. Тем не менее, Айзек Дункан не обманывался на его счет. Нет, он понимал всю опасность Уильяма Mapшалла. Этот человек был страшен. Его гипнотический взгляд подчинял. И Айзек Дункан не бьл исключением. Мало того, будучи, в принципе, слабовольным человеком, доктор достаточно легко поддался давлению агента ЦРУ, за что проклинал себя сейчас. Теперь же он был вынужден пребывать в заточении на этой одинокой ферме, отрезанной от внешнего мира. Даже если бы он был здесь один, Айзек, наверное, не пытался бы отсюда скрыться, а тем более, теперь, когда его окружала вооруженная охрана, контролировавшая каждый его шаг.
Айзек не сомневался, что если сейчас он выглянет в окно, то увидит одного из этих ребят, будто сошедших с экрана какого-нибудь боевика, затянутых в черную униформу, с автоматами «Хеклер-Кох» в руках.
--Весьма странно, если подумать, — сказал онвслух. — Весьма странно. Я начинаю делать то, от чего приходил в ужас в свое время. О, Господи, — доктор вздохнул, — надо же, каковы перипетии судьбы.
Его жизнь напоминала кривую дорожку, началом которой был колледж. Тот самый колледж, в котором он познакомился с доктором Грегором. И именно Кристофер Грегор помог ему впоследствии устроиться на работу в Кливлендский военный госпиталь. О событиях, которые произошли вслед за этим, Айзек Дункан до сих пор не могвспоминать без содрогания.
Поначалу идея доктора Грегора, та самая идея об оживлении уже практически полностью умерших людей, привела его в полный восторг. Конечно, это было новое слово в медицине, революция, возможность изменить будущее. А затем появился полковник Перри. Вот тогда-то и начался кошмар.
Айзек Дункан и представить себе не мог, насколько окажется ужасной эта операция и насколько могут быть страшны ее последствия. Нет, он не звал всех тонкостей того дела. Он даже не знал, зачем полковнику Перри ожившие мертвецы. Тогда он еше пребывал на волне какой-то фантастической радости, эйфории от того,что задуманное удалось.
Самое страшное началось потом. Несколько раз он вместе с доктором Грегором навещал унисолов, присматривал за ними по поручению полковника Перри и видел, что с универсальными солдатами происходит что-то не то. Они не стали людьми, настоящими людьми в полном смысле этого слова, а остались бездушными машинами. Но куда хуже оказалось то, что Перри сознательно культивировал в них это. Он впрыскивал им вакцину Грегора ежедневно по несколько раз. Он выжигал их мозг подобно тому, как выжигается мозг человека, сидящего иа элект-рическом стуле. И чем дальше, тем больший ужас охватывал доктора Дункана.
Несколько раз его посещала мысль о том, чтобы позвонить в ФБР или еще в какое-нибудь ведомство. Айзек и представить себе не мог, кто занимается подобными вопросами. Но он хотел рассказать все. Все, начиная с замысла и заканчивая результатом. О полковнике Перрии уиисолах. Ей-богу, он собирался это сделать. Можно даже сказать, что его мучила совесть.Несколько раз, напиваясь до беспамятства в каком-нибудь из Кливлендских кабаков, Айзек порывался идти ктелефону. Но каждый раз его что-то удерживало. Так ужполучалось, что все время рядом с ним находился кто-то из их медицинской команды.
"Тебя сочтут сумасшедшим», — это был один из самых веских доводов, который действовал на Айзека отрезвляюще. Действительно, что еще можно сказать об операции, которая воскрешает мертвых. Не правда ли, похоже на дикий анекдот илина сценарий для фильма ужасов.Причём, на плохой сценарий.
«Представьте себе, — думал он, — если бы вам сейчас позвонили по телефону н сказали, что где-то в центре штата вовсю штампуют зомби. Нет, в человеческой фантазии подобное относится только к вуду1. К Африке с ее малоразвитыми странами, где дикари бегают в набедренных повязках н потрясают копьями. Но этого не может произойти в цивилизованном мире. Зомби просто нет места среди телефаксов, ракет, видео, телевизоров, самолетов и прочих достижений техники нашего века».
Но, тем не менее, так оно и было на самом деле. Дункан знал это, как знали доктор Грегор и полковник Перри. Уже тогда в его душе начал подниматься темный ужас. Он предчувствовал, что дело закончится кровавой заварухой.Нет, унисолы не вели себя странно. Напротив, они вели себя именно так, как и должны были себя вести. Все в соответствии с программой. Но к тому моменту методика опробовалась только на собаках, и Кристофер Грегор не знал о некоторых фактах, которые были известны Айзеку Дункану. Например о том, что огромная рыжая дворняга Принц, одна из их первых подопытных, взбесилась без малейшего к тому повода. Отчего это произошло, знал только сам Принц и никто больше. Элехтроэнцефалограмма не показала никаких отклонений. Айзек трижды изучилеё. Собаку пришлось пристрелить. И Дункан, не нашедший объяснения столь странному поведению Принца и боявшийся потерять свою работу -- ведь чего проще, объяснить срыв опыта невнимательностью наблюдателя, -- соврал Грегору. Он сказал, что Принц умер собственной смертью, а пулевое ранение на его голове - всего лишь последствие контрольного выстрела.
Дата добавления: 2018-05-12; просмотров: 242; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!