О системах земледелия Николай Максимович Тулайков

 

Никогда и нигде в практике не только отдельного мелкого, индивиду­ального хозяйства, но и хозяйства всего государства не было такой органической связи между растениеводством, животно­водством и земледелием, даже на самых элементарных ступе­нях развития, какую рисует в своей трактовке В.Р. Вильяме. Современность дает нам огромный материал для того, чтобы не подтверждать, а именно отрицать эту трактовку. Дело в том, что вся культура технических растений ни в какой мере не связана с животноводством, все нагульное животноводство ни в какой мере не связано с земледелием, все садоводство и огородничество, что тоже есть собственно земледелие, ни в какой мере не связано с животноводством. Я не думаю, что­бы можно было найти примеры существования тесной органи­зованной связи между растениеводством, животноводством и земледелием, кроме как в элементарном трудовом индиви­дуальном хозяйстве, которое должно производить все— хлеб, шерсть, молоко, навоз и т. д. Там это может быть и так. Однако между растениеводством, животноводством и земледелием в настоящее время большой организационной связи просто нет. Огромное количество навоза в засушливом крае употребляется на топливо.Скотоводческие хозяйства строятся совершенно не­зависимо от полеводства.Подгородное огородничество использует навоз городского конного транс­порта, огромное количество минеральных удобрений, что не дает права утверждать, что все отбросы полеводства используются в животноводстве и что отбросы животноводства только и должны служить источником жизни для земледелия и растениеводства в дальнейшем.

О травопольной системе говорят как о всеобъемлющей системе, которая распростра­няется на всю территорию Советского Союза, на все времена и на все задания, которые ставятся перед хозяйством каждого района. Понятие о районности в области сель­ского хозяйства должно быть поставлено впереди, при изыска­нии систем хозяйства. Говорить об экономичном исполь­зовании энергии, притекающей к нам от солнца, надо в приложении к различным условиям нашей территории и к различным за­даниям, которые даются нам жизнью. Дать какую-то об­щую схему, которая везде была бы одинакова и годилась бы на все случаи жизни, мне представляется совершенно неприемлемым. Природные условия, о которых В. Р. Вильяме так много говорит и пишет, везде очень своеобразны. Я работник засушливого края, но не могу подписаться под все­ми соображениями В. Р. Вильямса, где он определяет роль влаги как таковой. Мы очень ценим влагу, нов на­шем районе нельзя так просто подходить к этому вопросу. Нельзя согласиться с тем, что 70 % летней влаги у нас пропадает только потому, что она стекает с поверхности почвы и, следовательно, не ис­пользуется растениями. Эта влага не используется, может быть, потому, что мы не умеем еще задерживать ее в почве, что, однако, не означает, что мы к влаге относимся небреж­но, не заботимся и не считаемся с ее ценностью. Но количе­ство выпадающих осадков в наших условиях настолько не­значительно, что мы чрезвычайно остро чувствуем свою зави­симость от этой влаги и ставим во главу нашей работыборьбу за каждую каплю. Все остальное является для нас приложением, над которым мы задумываемся значительноменьше.

Относительно так называемой структурности почвы. Мы здесь слышали такую апологию структуры,что после этого приходится констатировать, что все наше сельское хозяйство, а так как оно пока еще лежит в основе всего народного хо­зяйства Советского Союза, то и все народное хозяйство Сою­за, зависит от структуры почвыи, еслитаковаяутрачивается или нами как-нибудь портится, то крах народного хозяйстванеизбежен.

Я не хотел бы отрицать роли структуры вообще, но не мо­гу этому вопросу придавать одинаковую ценность на всей тер­ритории Союза. Должен сказать, что мы, работники засушли­вого хозяйства, имеем дело с почвами, которые не обладают способностью образовывать структуру. Это почвы каштано­вые, бурые. Мне кажется, что самое понятие о структуре нуж­но как-то уточнить, отчетливее его оформить и не переносить на структуру то, что, собственно говоря, к ней не относится.

Здесь В.Р. Вильяме совершенно определенно сказал, что есть четыре основных элемента, от которых зависит жизнь ра­стения: вода, свет, тепло и питательные вещества. Он не упо­мянул о структуре, ибо структура не естьэлемент жизни рас­тения. Это есть одно из состояний, особенность сложения, ха­рактеристика почвы, которая дает возможность благоприят­ным особенностям почвы наиболее отчетливо проявляться. Но я лично интересуюсь структурой не с точки зрения реального ее существования, а с точки зрения реальных ценностей и воз­можностей, которые она обеспечивает. Возьмите огромный раздел нашего орошаемого хозяйства. Я немного знаком с сельским хозяйством Средней Азии. Но никогда, ни от одного работника Средней Азии я не слышал разговоров о структуре, потому что вопрос о структуре в этих местах не имеет ника­кой реальной ценности. Между тем там всегда получаются вы­сокие урожаи. Дается вода, есть питательные вещества, от­сутствует структура – урожай высокий.

Если бы, наоборот, была структура и не было бы воды, то не было бы и урожая. Поэтому я и говорю: до тех пор, пока структура действительно дает возможность получения макси­мального урожая, максимального использования влаги и питательных веществ, я стою за эту структуру. Но существуют природные условия, в которых структура почвы создается. Мы как раз и работаем в таких условиях, в такой природной и климатической полосе, где процессы ведут к структурообразованию, т. е. цементированию почвенных зерен в структурные отдельности под влиянием органических веществ. Однако эти процессы проходят настолько быстро, что тех форм органиче­ских веществ, которые играют роль цемента, не образуется, а потому и прочной структуры почвы мы просто-напросто не имеем.

Но для меня совершенно ясно, что природа в этом отноше­нии идет нам на помощь и то, что в других местах выполня­ют структура и структурные особенности почвы, в наших ме­стах в значительной мере можно получить при помощи спо­собности почвы трескаться. Это создает условия для вентиля­ции почвы и просачивания в нее осадков.

 Я понимаю возможности образования структуры в черноземе, в известных определен­ных условиях. Мне понятно все значение структуры, предпо­ложим, в северных подзолистых почвах, где структура соз­дается при помощи известкования или каких-либо других средств. Этот вопрос для меня ясен. Но там, где структура да­же природой не может быть создана, я очень затрудняюсь вы­ставлять ее отсутствие как какой-то неизбежный, совершенно неумолимый рок, перед которым мы должны пасовать. Поэто­му я совершенно иначе подхожу и к способам восстановления плодородия почвы.

Я лично до сих пор не убежден и нет пока никаких ма­териалов, которые бы меня убедили втом, что мы, в частности на Юго-Востоке, теряем плодородие почвы. Если говорить о потере плодородияпочвы при потере питательных веществ в почвах, бедных этими веществами или с ограниченным их за­пасом, то вопрос восстановления плодородия, как и указывалось простой. Питательные вещества можно заказать и изго­товить на фабриках, мы можем купить их и внести в почву. Поэтому, как и отмечалось, в данном случае большого беспо­койства не будет, это вопрос экономики хозяйства.

Если наблюдается понижение урожайности, которое быва­ет во многих местах, то есть ли это результат падения плодо­родия почвы? Если понижение урожайности в некоторых слу­чаях и наблюдается в истории хозяйства, то вся история сель­ского хозяйства определенно указывает, что урожайность вез­де и всюду растет.Из истории всех культурных стран видно, что повышение урожайности происходит везде и всегда. И это вполне естественно, потому что теперь вместо игры сил природы при разрешении проблемы поднятия плодородия почвы принимается человеческий разум, который заставляет процес­сы восстановления плодородия почвы идти быстрее и дальше, чем это было раньше.

В каждом отдельном случае понижения уро­жайности почвы в первую очередь следует разобраться в причинах этого понижения. Только тогда, когда мы сможем сколь­ко-нибудь подробно разобраться в факте понижения урожай­ности почвы, мы сможем правильно разрешить вопрос о под­нятии урожая. Огульно этого вопроса разрешать ни в коем случае нельзя.

Если мы начнем разбираться в причинах понижения уро­жайности там, где это имеет место, то найдем целый ряд причин. Может быть, здесь будет иметь место отсутствие струк­туры, понижение количества питательных веществ, засорен­ность почвы и целый ряд других факторов, которые ведут к понижению урожайности. Самый целесо­образный и разумный выход — находить тe или иные, средства, которые могутустранить эти причины. Если недостаточ­но питательных веществ, то их нужно ввести; если мы имеем дело с засоренностью почвы, то ясно, что это надо устранить; если недостаточно влаги, то следует принять меры для того, чтобы имеющуюся влагу разумно использовать, а если ее нет вообще, то дать ее почве; если, наконец, нужно создать струк­туру, то ясное дело, что ее нужно создать.

Но свалить все эти причины в одно место и искать одного метода восстановления утраченного плодородия почвы – это нереально и ненаучно. Тот метод восстановления утраченного плодородия почвы, который рекомендует В.Р. Вильямс, нельзя принять как метод, пригодный для всех стран и для всех стадий истории хозяйства. Структура в определенных слу­чаях может восстановить утраченную производительность поч­вы, но это далеко не везде и далеко не всегда.

Понятие о структурности почвы и ее ценности создалось на черноземе, на типичных степных черноземах. Восстановление структуры после распашки целины, создание структуры про­исходило долгие годы. К сожалению, нужно отметить здесь, что наши науч­но-исследовательские учреждения имеют весьма небольшое количество полученных в природной обстановке эксперимен­тальных данныхо значении ценностиструктуры и о возмож­ности ее создания. Почти никаких экспериментальных данных, полученных в полевой обстановке, в этом отношении нет. Имеется ряд наблюдений, которые можно считать до сих пор классически­ми, но все они проведены на черноземе Харьковской и Воро­нежской губерний. Перенести эти наблюдения на поля всей нашей территории, конечно, нельзя.

Если П.А. Костычев утверждал ценность структуры и если он ее наблюдал и описывал, подчеркиваю, только наблюдал и описывал, то я против ценности структуры девственного чер­нозема не имею никаких оснований возражать. Но П.А. Костычев в своих работах указывает, что для того, чтобы структура поч­вы, которую он наблюдал, могла дать эффект, необходимо тридцать-сорок лет. Мы теперь указываем на меньший про­межуток времени, но когда говорим о восстановлении струк­туры естественной растительностью, то понимаем, что для это­го нужны не год, не два, а годы, чаще даже десятилетия. Этот вопрос для нас, восточников, близок, мы его хорошо изучили. Мы знаем оченьхорошо ценность так называемых залежных или целинных земель, но я небольшой их апологет, так как считаю, чтозалежи и целинные почвы не разрешают вопроса втой мере, чтобы нас это могло особенносильноокрылить. В нынешнем году сотрудники нашего института принимали участие в работе Зернотреста, который в прошлом году под­нимал целинные земли, 30-50-летние залежи и использовал их для посева пшеницы. Этот год был для нас крайне неудач­ным, и на 35-летней целине урожай получен не только не выше, а даже ниже, чем на крестьянской скоропашке. Есть фак­торы, которые в нашихусловиях влияютна урожай и могут нивелировать все преимущества залежей. Одним из таких факторов является абсолютный недостаток атмосферных осадков, который снизил урожай до 2-2,5-3 ц на гектар. Но следует отметить, что в отдельных случаях и здесь полу­чалось до 3-З,5 ц на гектар. Зерносовхозы собрали очень небольшой урожай, в то время как на соседних крестьянских землях не было никакого урожая. Однако, я думаю, это прои­зошло не потому, что зерносовхозы сеяли в большинстве слу­чаев на 35-летней залежи. Мы с точностью установили, что урожай спасла лучшая обработка, большая механизация хозяйства, лучшая техника его. Разумеется, урожай спасен в тех пределах, в каких можно было его спасти при таком количестве осадков.

Огромное количество примеров ценности старых залежей, о которых так много пишут, меня не очень сильно убеждает. Я очень хорошо знаю старые севообороты края, про который мы сейчас говорим. Никогда не было таких случаев, чтобызалежь поднимала урожай в 2-3 раза, из-за чего, может быть, следовало о ней хлопотать, или чтобы залежь очень продолжительное время, скажем, 5-10 лет, повышающе действовала на количество урожая. Мы знаем, что залежи после двух-трех хлебов обычно всегда подвергались реставра­ции, которую, по-видимому, нужно было производить. По крайней мере в системах нашего хозяйства на востоке ее всегда производили. Значит, эффективность залежей не осо­бенно велика, я бы сказал, более скромна, чем об этом пишут.

 Наконец, подходим к последней концепции В.Р. Вильямса, к двум и даже однолет­ним посевам трав. Для меня, естественника, работника за­сушливого района, возникает вопрос: можем ли мы ожидать создания всего того, о чем хлопочем, в течение 4-6 лет, а по­том 2-х лет и даже одного года? Я очень и очень сомневаюсь в этом, так как хорошо знаю, что при искусственном травосея­нии мы пропускаем период бурьянистых трав, который в соз­дании структуры, если только залежи вообще создают какую-нибудь структуру, имеет не меньшее, а большее значение. Ведь то, что наблюдал П.А. Костычев, имело место при массе атмосферных осадков равной 400-450 мм. Такие осадки да­вали возможность более медленного разложения большего количества органических веществ. Но только относительно большее количество остатков органических веществ и особый тип их разложения и могли создать возможность образования структурных отдельностей почвы. Бурьяны как раз и являют­ся источником органического вещества, которое не исполь­зуется животными и, оставаясь на поверхности почвы, в зна­чительной мере дает материал для создания структуры. Если же, минуя бурьянистый период, посевные травы будут выка­шивать, а отаву скармливать скоту, то возникает вопрос, какие органические вещества при разложении создадут возмож­ность цементирования почвенных частиц? Такого количества их, которое было в долголетней естественной залежи, конеч­но, никогда не будет. Если в течение 4-6 лет мы получим из­вестную сумму органических веществ и какой-то определен­ный результат при их разложении, то трудно допустить, что­бы такой же результат получился в течение 1-2 лет.

Могут сказать, что можно сеять и другие однолетние ра­стения, которые дадут огромную массу органических веществ за 1-2 года. Но как все это связать со структурностью поч­вы? Я знаю массу примеров из опытной литературы, в которых с определенностьюустанавливается, что после мотыльковых растений, в частности люцерны, в наших условиях всегда получается лучший урожай пшеницы, чем после злаковых трав.

Это безусловно наблюдается и везде. Но как раз именно злаковая растительность и является наиболее способной к об­разованию структурных отдельностей почвы. Говорят, что мо­тыльковые растения при разложении органических веществ корней (у люцерны – стержневых корней) тоже создают структуру. Здесь не место это оспаривать. Но я должен ска­зать, что житняк, как считают, образцовый структурообразователь в наших условиях, в течение первого года после по­сева развивается очень слабо, на второй год лучше, на третий и четвертый год достигает наилучшегоразвития. Если его убрать через 1-2 года, то это не обеспечит возможность надлежащего образования структуры, из-за которой мы его высеваем. И пока никто не держит житняк на полях 1-2 года в залежных севооборотах. Мы много наблюдали, в частности в этом году, за так называемыми структурными особенностя­ми залежей. Специально ходили целыми отрядами за плуга­ми тракторов на полях Зернотреста и искали структуру по борозде целинных земель. Должен сказать, что структурную почву мы находили только в самых исключительных случаях. Почвоведы тщательно изучали ее образцы в лаборатории и на месте и установили, что структура после первого дождя полностью уничтожается. Таким образомпрочных структур­ных отдельностей не получалось. Это и понятно, так как поч­вы у нас, как я уже говорил, не обладают способностью структурообразования.

Для нас структура не является тем фактором производительности почвы, на изучение которогомы долж­ны затратить массу внимания и усердия. Восстанавливать ут­раченное плодородие почвы, если таковое в наших условиях утрачивается вообще, мы можем и другими средствами. Опытв этом направлении убеждает нас в том, что есть целый ряд возможностей для того, чтобы восстанавливать плодородие почвы. Я не склонен приписывать понижение урожайности по­тере плодородия почвы. Понижение урожайности пшеницы при постоянной культуре на одном и том же месте зависит не от падения плодородия почвы, аот засоренности ее. Если учесть всю сумму органическихвеществ, получаемых в уро­жае при продолжительной культуре пшеницы на одном месте, то их будет не меньше, чем на хороших землях, но, к сожале­нию, мы получаем органическое вещество в виде сорняка, ко­торый нам не нужен. Таким образом, дело заключается сов­сем не в том, что утеряно плодородие почвы, а втом, что мы не умеем заставить почву давать намто, что нужно. Но мы должны уметь это делать. Если мы структуру и плодородие почвы не будем считать каким-то фетишем, которому надо поклоняться, если мы скажем, что утраченную производитель­ность почвы можно определенно восстановить, что есть не один, а целый ряд примеров этого, тогда все дальнейшее по­строение станет сравнительно проще. Тогда, как я уже гово­рил однажды, имея перед собой белый листок бумаги, мы смо­жем построить все, что угодно. Мне сказали, что вместо бело­го листка лучше иметь почвенную карту. Принципиально я не возражаю, иметь почвенную карту, конечно, лучше, но, к со­жалению, у нас нет пока почвенных карт для многих частей Союза, а если они кое-где и есть, то не умеют читать на них то, что нужно. Поэтому там, где этих карт нет и где еще не понимают почвенных процессов, лучше иметь белый листок, чем неправильно истолкованные почвенные процессы. Я ду­маю, что вопрос восстановления утраченной производительной способности почвы можно решить гораздо проще и построе­ние самой системы земледелия, о которой мы сейчас заботим­ся, может быть осуществлено значительно легче.

По-моему, нет оснований считать, что вопросы производи­тельности почвы решаются одним фактором –структурой почвы, которую нужно беречь, что существует только один метод восстановления утраченного плодородия – восстанов­ление этой структуры. Мы считаем, что есть много факторов, снижающих урожайность. Однако против каждого фактора можно вести определенную линию борьбы и создавать при этом такую систему земледелия, которая даст возможность вразличных условиях по-разномуосуществлятьмероприятияпо повышению урожайности.

 

Контрольные вопросы

1.Связь растениеводства, животно­водства и земледелия

2.О травопольной системе,как о всеобъемлющей системе, которая распростра­няется на всю территорию Советского Союза

3. О потере влаги летних осадков

4. О роли структуры почвы в засушливой зоне и в северных подзолистых почвах,  при орошении

5.По утрате плодородия почвы и снижению уро­жайности, их устранению

6. Урожайность на целинных землях и 30-50-летней залежи в засушливых условиях

7. Можно ли создать структуру почвы за 1-2 года

 

Лекция

---

Дата добавления: 2018-04-15; просмотров: 495; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!