Отличия невроза переноса и нарциссических нарушений

Несмотря на многие черты сход­ства — в клиническом отношении — невроза переноса и нарциссических нарушений, основные патогенные структуры этих двух классов психических расстройств и, следовательно, некоторые важные их текущие прояв­ления не идентичны.

В простых случаях невроза переноса психопатология не относится в первую очередь к самости или к архаичным нарциссическим объектам самости. Основная психопато­логия связана со структурными конфликтами, вызванными (инцестуозными) либидинозными и агрессивными стрем­лениями, которые проистекают из четко отграниченной, связной самости и направлены на объекты детства, став­шие, по существу, полностью отделенными от самости. С другой стороны, основная психопатология нарциссиче­ских нарушений личности относится в первую очередь к самости и архаичным нарциссическим объектам.

В простых случаях невроза переноса Эго реагирует тревогой на опасности, которым оно ощущает себя под­верженным, когда ему угрожает прорыв запретных (инцестуозно-эдиповых или доэдиповых) объектно-инстин­ктивных стремлений. Опасность может восприниматься либо как угроза физического наказания, либо как угроза эмоционального или физического отвержения (то есть как страх кастрации, или страх потерять любовь объекта, или страх потерять сам объект.

С другой стороны, при нарциссических нарушениях личности тре­вога Эго связана прежде всего с осознанием им уязвимости зрелой самости. Таким образом, основным источником дискомфорта являются послед­ствия неспособности психики регулировать самооценку и поддерживать ее на нормальном уровне, а специфи­ческие (патогенные) переживания личности относятся к нарциссической сфере и имеют диапазон, простирающийся от тревожной грандиозности и воз­буждения, с одной стороны, до легкого смущения и застен­чивости либо до сильнейшего чувства стыда, ипохондрии и депрессии — с другой.

Пациенты, основная психопатология которых лежит в области нарциссических нарушений личности, помимо только что упомянутого специфического психического дискомфорта, по-видимому, подвержены также страху поте­рять объект или любовь объекта и страху кастрации.

Если главным источником дискомфорта при неврозах переноса является страх кастрации, а за ним (с точки зрения важности и распространенности) следуют страх потерять любовь объекта и страх потерять объект, то при нарциссических нарушениях личности порядок обратный, то есть первым по частоте и важности является страх утраты объекта, последним — страх кастрации.

Несмотря на все вышесказанное, по мнению Кохута, главный диагностический критерий должен основываться не на оценке предъявляемой симптоматики и даже не на оценке анамнеза, а на особенностях спонтанно разви­вающегося переноса.

 

Перенос

 

X. Кохут рассматривал концепт «нарциссизм» в двух аспектах: как клинический концепт и как концепт развития, но начал он свои теоретические построения непосредственно с клинических наблюдений. Его главные инновационные идеи касались ядра психоанализа - исследований конфигураций, так называемого, нарциссического переноса.

Фрейду была присуща теоретическая позиция, согласно которой нарциссическое либидо, сущест­вующее у каждого ребенка от рождения, в процессе нор­мального развития полностью переходит в объектное либи­до. И только в случаях патологии нарциссическое либидо остается у взрослого человека.

Однако Кохут обнаружил, что часть нарциссического либидо остается у каждого нормального человека и имеет свои стадии развития парал­лельно стадиям развития объектного либидо. Таким образом, Кохут стал обнару­живать не только нарциссический перенос в патологи­ческих случаях, но и нарциссический компонент переноса у пациентов с неврозами переноса, а также нарциссический контекст отношений у нормальных людей.

Для невроти­ческих пациентов этот аспект переноса не актуален. Но он актуален для огромного числа пациентов, страда­ющих патологией, не поддающейся анализу при использо­вании техники Фрейда. Для многих тяжелых пациентов нарциссический перенос является единственной ниточкой, ведущей к здоровью. Эту нить очень легко порвать самым малейшим пренебрежением к пациенту. Обнаружение, поддержание и развитие этого переноса является очень трудной задачей для аналитика, требующей особой аккуратности, скрупулезности, посто­янной эмпатии и даже озабоченности, похожей на мате­ринскую.

По Х. Кохуту, нарциссический перенос – это проявление неосознаваемого стремления клиентов сохранить связность Я, удержать хрупкую самооценку, компенсировать или защитить представление личности о себе. Это не что иное, как их попытки (на неосознаваемом уровне саморегуляции) поддерживать глубинное чувство: Я есть, Я существую. В этом смысле, нарциссизм – это психологический клей, который удерживает связность элементов Я или текущих представлений личности о себе.

Х. Кохут вводит исходное определение self-объектный (или нарциссический) перенос - как неосознаваемое стремление клиентов восстановить инфантильные потребности развития, которые ранее не удовлетворялись достаточно, что и привело к появлению дефицитов в структуре Я.

• потребность в аналитике как в эхо – одобряющем, подтверждающем, восхищающемся – словно он поддерживает своим присутствием их хрупкую самооценку, создавая безоценочное, принимающее пространство.
• потребность в привязанности к аналитику, которого они ставят на пьедестал и считают всезнающим, всевластным, исключительным – как будто бы они могут перенять или позаимствовать это величие и совершенство.
• потребность клиентов в отождествлении психотерапевта с собой (потребность в Альтер эго). Они изо всех сил пытаются разглядеть это сходство и испытывают потребность в том, чтобы он думал и чувствовал так же, как они, и чтобы именно в отношениях с ним проявлялись их умения и таланты, доселе им несвойственные Проявляясь в клинических условиях, эти потребности выражаются в интенсивных, драматических и часто искаженных (защитно-компенсаторных) формах.

Согласно этим потребностям Кохут выделил следующие типы нарциссического переноса в анализе.

Идеализирующий перенос-это терапевтическая активация всемогущего объекта (идеали­зированного родительского имаго). Он представляет собой возрождение в процессе психоанализа одного из двух аспектов ранней стадии психического развития. Речь идет о состоянии, в котором психика, подвергшись нарушению психологического равновесия первичного нарциссизма, спасает часть утраченного переживания глобального нарциссического совершенства путем приписывания его архаичному, рудиментарному (переходному) объекту само­сти — идеализированному родительскому имаго. Посколь­ку все блаженство и сила находятся теперь в идеализиро­ванном объекте, ребенок, оказываясь разделенным с ним, чувствует себя опустошенным и беспомощным, а потому пытается сохранить с ним неразрывное единство.

Этот тип переноса обнаруживается в виде «замаскированного» восхищения аналитиком, его поведением, оценками и т.п. В качестве другого проявления здесь может выступать защита от подобного восхищения, выражающаяся во враждебно-критической позиции по отношению к аналитику.

Все, что лишает пациента идеализированного анали­тика, ведет к нарушению его самооценки: он начинает чувствовать себя апатичным, бессильным, никчемным и, если его Эго не помогает справиться с нарциссическим дисбалансом посредством корректной интерпретации, касающейся потери идеализированного объекта самости, пациент, как уже отмечалось выше, может вернуться к ар­хаичным предшественникам идеализированного родитель­ского имаго или отказаться от них вообще и переключиться на реактивно мобилизованные архаичные стадии гран­диозной самости.

Процесс переработки при идеализи­рующем переносе существенно отличается от процесса переработки, который происходит при анализе неврозов переноса. В отличие от условий, преобладающих при анализе неврозов переноса, основная часть процесса переработки в ходе анализа нарциссических нарушений личности не связана с преодолением сопротивлений, которые оказывают Эго и Супер-Эго устранению вытеснений.

Процесс переработки при идеализи­рующем переносе имеет следующую типичную очеред­ность событий:

(1) разрушение нарциссического единства пациента с идеализированным объектом самости;

(2) вы­текающее из этого нарушение нарциссического равно­весия;

 (3) последующий гиперкатексис архаичных форм либо (а) идеализированного родительского имаго, либо (б) грандиозной самости и

 (4) (скоротечный) гиперкатек­сис (аутоэротической) фрагментированной телесно-пси­хической самости.

Снова и снова анализанд будет переживать эти регрес­сивные колебания, испытав разочарование в идеализи­рованном аналитике. Однако ему будет предоставлена возможность вернуться к базисному идеализирующему переносу с помощью соответствующей интерпретации. Здесь даже еще больше, чем при анализе сопротивлений переносу при неврозах переноса, требуется повторный анализ упомянутых или сходных переживаний, и должна быть правильно оценена способность Эго (зачастую весь­ма ограниченная) терпеть (терапевтические) нарциссические лишения.

Некоторые реакции аналитика на идеализирующий перенос. По всей видимости, основные реакции аналитика (включая его контрпереносные реакции) при анализе нарциссических наруше­ний обусловлены его собственным нарциссизмом и, в частности, его собственными неустраненными нарциссическими нарушениями.

          Особенно часто чувство неловкости у аналитика, идеа­лизированного пациентом, возникает тогда, когда идеали­зация происходит рано и быстро, то есть когда она оказы­вает для аналитика неожиданной, и у него нет времени, чтобы эмоционально подготовиться к своим собственным реакциям на внезапный прорыв нарциссического идеализи­рующего либидо пациента. Разумеется, некоторый диском­форт, когда человек оказывается объектом явной и грубой лести, является универсальным феноменом (что вошло в поговорку: «Лесть в глаза унижает»), и поэтому даже те аналитики, которые не страдают чрезмерной нарциссической уязвимостью, могут испытывать искушение про­тиводействовать восхищению со стороны своих пациентов. Если такой чрезмерной уязвимости не существует, то эти реакции будут находиться под контролем и постепенно заменятся реакциями и установками, которые в большей мере соответствуют надлежащему развертыванию идеали­зирующего переноса (и внутреннему сопротивлению ему со стороны пациента), а также развитию аналитического процесса. Если же аналитик недостаточно осознает свою неспособность терпеть нарциссическое то его эффективность в лечении некоторых групп нарциссических нарушений личности заметно снижается.

Таким образом, Кохут считал что на стадиях анализа нарциссических нарушений личности, когда начинает зарождаться идеали­зирующий перенос, существует только одна правильная аналитическая установка — принятие восхищения и ни в коем случае его отвержение или отрицание.

Постепенное аналитическое устранение идеализиру­ющего переноса, происходящее на протяжении долгих периодов переработки (обычно на поздних стадиях ана­лиза), подвергает аналитика еще одному эмоциональному испытанию в этой области. Как уже отмечалось, в началь­ной фазе аналитик может почувствовать себя задавленным своими активированными нарциссическими фантазиями; на завершающей стадии он может испытывать чувство обиды из-за того, что пациент, который прежде его идеа­лизировал, теперь стал относиться к нему с меньшим пиететом.

Чрезмерная придирчивость и принижение аналитика иногда также встречаются на ранних этапах анализа в ка­честве защит против установления идеализирующего пере­носа. Проницательному аналитику обычно нетрудно распо­знать тонко замаскированное восхищение, которое в этих случаях скрывается за критическим отношением пациента. Разумеется, эти защиты требуют иного технического подхода и вызывают у аналитика иные реакции, нежели нападки на него, предшествующие и сопутствующие отводу идеализирующего либидо.

Однако нападки пациента на аналитика, встречающи­еся в периоды переработки на поздних стадиях анализа, и в самом деле подвергают его тяжелым эмоциональным испытаниям, поскольку большинство пациентов {в связи с их болезненным разочарованием в период проверки реальности, предшествующей отводу нарциссического либидо от аналитика) могут фиксироваться на некоторых действительных эмоциональных, интеллектуальных, фи­зических и социальных недостатках аналитика.

Если нарциссическая уязвимость аналитика велика, то у его пациентов не будет возможности достичь стадии, на которой можно систе­матически проработать идеализирующий перенос, и, сле­довательно, не наступит фаза, в которой происходит постепенный отвод нарциссического либидо от аналити­ка.

Но если систематический процесс переработки в этой области приведен в действие, то сочетание двух факто­ров:

 (а) ослабления к этому времени склонности па­циента отвечать на ошибки аналитика чем-то большим, чем кратковременное нарциссическое и донарциссическое эмоциональное отстранение, и

 (б) способности аналитика восстанавливать психическое равновесие па­циента после того, как он отыграл свое раздражение, вызванное эмоциональной холодностью или неверными интерпретациями аналитика, —

смягчает вредное воз­действие реакций аналитика, которые могут вызывать затруднения.

Кроме того, отвод пациентом идеализирующего катексиса происходит не так быстро, как происходила первоначальная временная идеализация, и придирчивость пациента обычно перемежается со спонтанный возвращением к прежней идеализирующей установке. Таким образом, аналитик начинает осознавать эти чередования восхищения и презрения и становится способный с оптимальной объективностью относиться к нападками на него пациента, поскольку может понять их в контексте потребностей анализанда, возникающих во время аналитического процесса.

Зеркальный перенос. Кохут считал, что у одних людей основ­ная тенденция (и основная патология) связана с разви­тием грандиозной самости, и объясняется формирование ими в процессе анализа зеркального переноса, тогда как у других людей, у которых основные точки фиксации расположены вокруг идеализированного объекта самости или вокруг ранних сексуальных объектов, развивается идеализирующий перенос.

     Термином «зеркальный перенос» принято описывать процессы, осуществляемые за счет «внутренних» ресурсов аналитика, способных усилить поврежденный полюс притязаний Самости пациента. Эти процессы проявляются в виде требований (ожиданий) быть признанным, вызывающим восхищение, достойным похвалы и пр.

У некоторых пациентов установить различие между идеали­зирующим и зеркальным переносом не так просто, по­скольку либо чередование этих двух позиций происходит очень быстро, либо сам нарциссический перенос является переходным или смешанным и содержит признаки идеа­лизации аналитика и вместе с тем наличия потребностей в зеркальном отражении, восхищении или отношениях с ним по типу второго «я» или слияния. Однако подобные случаи встречаются не так часто по сравнению со случаями, в которых, по крайней мере, в течение длительных перио­дов анализа, можно провести четкую дифференциацию.

Зеркальный перенос и предшествующие ему формы приводят к терапевтическому оживлению той фазы развития, в которой ребенок пытается сохранить изна­чально всеобъемлющий нарциссизм, фокусируя совершен­ство и силу на своем «я» — называемом здесь грандиозной самостью — и с презрением отворачиваясь от внешнего мира, которому приписывается все несовершенство.

При благоприятных условиях (адекватном избиратель­ном ответе родителей на потребность ребенка в отклике и их участии в нарциссических эксгибиционистских про­явлениях его грандиозных фантазий) ребенок учится принимать свои реальные ограничения, расстается с гран­диозными фантазиями и грубыми эксгибиционистскими требованиями и вместе с тем замещает их Эго-синтонными целями и стремлениями, получением удовольствия от собственных действий и функций, а также реалистич­ной самооценкой.

 Аналогично развитию идеализирован­ного объекта самости результат развития грандиозной самости определяется не только свойствами детского нар­циссизма, но и специфическими особенностями людей, которые окружают ребенка.

Таким образом, конечные Эго-синтонные цели и стремления, удовольствие, полу­чаемое от самого себя и своих функций, а также здоровая самооценка испытывают на себе влияние двух факторов.

(1) Конечные цели и стремления человека, а также его самооценка несут отпечаток соответствующих характе­ристик и установок имаго людей, в которых отражалась грандиозная самость ребенка или которых ребенок принимал как про­должение своего собственного величия. Таким образом, специфические цели и стремления, которые зачастую определяют основные последующие направления челове­ческой жизни, проистекают из идентификаций с теми же людьми, которые вначале воспринимались как продолже­ние грандиозной самости.

(2) Вместе с тем наши конечные цели и стремления, а также наша самооценка отмечены клеймом первичного нарциссизма, привносящего в наши главные цели жизни и в нашу самооценку то абсолютное постоянство и убежденность в праве на успех, которые делают очевидным, что неизменная часть старого безгра­ничного нарциссизма активно функционирует наряду с новыми, прирученными и реалистичными структурами. Если же оптимальное развитие и интеграция грандиозной самости наталкиваются на препятствие, то эта психи­ческая структура может отщепиться от реальности Эго и/или отделиться от нее с помощью вытеснения.

Постепенное осознание реальных недостатков и огра­ничений самости, то есть постепенное уменьшение сферы влияния и силы грандиозных фантазий, обычно является предпосылкой психического здоровья в нарциссическом секторе личности.

Последовательная терапевтическая реактивация грандиозной самости происходит во время анализа в трех формах; они относятся к специфическим стадиям развития тех психологических структур, к кото­рым привела патогномоничная терапевтическая регрес­сия. Речь идет об:

 (1) архаичном слиянии посредством расши­рения грандиозной самости;

 (2) менее архаичной форме, которую мы будем называть переносом по типу второго Я, или близнецовым переносом;

 (3) еще менее архаичной форме, которую мы будем называть зеркальным переносом в узком значении термина.

Перенос-слияние представляет собой подтип восстановления архаической идентичности с детским самообъектом, то есть восстановления, осуществляемого с помощью «расширения границ» Самости и включения в них личности аналитика. При этом аналитик воспринимается не как самостоятельная и независимая личность, имеющая собственный центр инициативности, а исключительно как человек, действующий под контролем пациента, как интегративная часть его Самости. Перенос-слияние следует рассматривать как составную часть каждого из трех основных типов объектного переноса Самости: пациент может испытывать близнецовый/идеализирующий или зеркальный перенос «слияния».

Поскольку в этом оживлении ранней стадии первичной идентичности с объектом аналитик воспринимается как часть самости, анализанд — в регрессии рассчитывает на безоговорочную власть над ним. Объект этого архаичного по своей форме нарциссического либидинозного инвестирования (в анали­тической ситуации — аналитик) в целом воспринимает эти отношения как деспотические и стремится противодейст­вовать полному абсолютизму и тирании, с которыми пациент надеется его контролировать.

Перенос по типу «второе Я», или близнецовый перенос, выявляется в ситуациях, когда требуется восстановление ранних долатентных или латентных переживаний. Этот тип переноса отражает потребность индивида видеть и понимать другого, а также восприниматься и быть понятым другими так, как он видит и воспринимает самого себя. При анализе пациент отождествляет себя с манерами, высказываниями и даже внешним видом аналитика.

Пациент предполагает, что по сво­им психологическим качествам аналитик либо совсем не от­личается от него, либо во многом на него похож. При этом создается возможность для усиления промежуточной дуги способностей и талантов и тем самым для поддержания надежд пациента но будущее. Кроме того, отношения между пациентом и аналитиком, структурирующиеся по типу второе Я, могут сопровождаться фантазиями о воображаемом партнере, что играет немаловажную роль в развитии у пациента способностей и дарований. Изначально близнецовый перенос рассматривался Кохутом как подвид зеркального переноса, позднее, однако, оба типа были разделены и представлены в качестве отдельных категорий.

Зеркальный перенос в узком значении термина.В наиболее зрелой форме терапевтической мобилизации грандиозной самости аналитик наиболее четко воспри­нимается как отдельная личность. Однако он важен для пациента и принимается им только в рамках потребно­стей, порожденных терапевтически реактивированной грандиозной самостью.

В этом узком значении слова зеркальный перенос пред­ставляет собой терапевтическое восстановление нормаль­ной фазы развития грандиозной самости, в которой свет в глазах матери, зеркально отражающий проявление дет­ского эксгибиционизма, и другие формы материнского участия и отклика на нарциссическое эксгибиционистское наслаждение ребенка укрепляют его самооценку, а посте­пенно возрастающая избирательность этих ответов начи­нает направлять ее в реалистическое русло. Как и мать на данной стадии развития, аналитик теперь представляет собой объект, который важен лишь потому, что его пригла­шают разделить нарциссическое удовольствие ребенка и тем самым его усилить.

Наиболее важные базисные взаимодействия между матерью и ребенком обычно относятся к зрительной сфере: на телесные проявления ребенка мать отзывается тем, что ее глаза начинают светиться. Однако здесь необ­ходимо отметить, что во многих случаях зеркального переноса, когда потребность в отклике, одобрении и под­держке со стороны аналитика играет главную роль в про­цессе переработки, открытое желание пациента, чтобы на него смотрели, обычно проявляется — в более или ме­нее сексуализированной форме.

При благоприятных условиях принятие тела ребенка  посредством тактильных реакций ведет к установ­лению базисного равновесия в сфере нарциссического катексиса связной телесной самости.

Но если мать испы­тывает отвращение к телу ребенка (или не может предоставить в распоряжение ребенка собственное тело, чтобы тот испытал нарциссическое наслаждение, распространив свой нарциссический катексис на материнское тело), то тогда зрительное взаимодействие становится гиперкатектированным, и, глядя на мать и ловя ее взгляд, ребенок стремится не только получить нарциссическое удовле­творение, соответствующее зрительной модальности, но и компенсировать неудачи в сфере физического (ораль­ного и тактильного) контакта.

Таким образом, лико­вание матери как реакция на ребенка (называние его по имени, когда она получает удовольствие от того, что он рядом, и от того, что он делает) в соответствующей фазе подкрепляет развитие от аутоэротизма к нарцис­сизму — от стадии фрагментированной самости (стадии ядер самости) к стадии связной самости, — то есть способ­ствует восприятию ребенком себя как физического и пси­хического единства, обладающего связностью в простран­стве и непрерывностью во времени.

Кохут выделяет 3 способа формирования зеркального переноса в широком смысле этого термина. Терапевтическая мобилизация грандиозной самости мо­жет возникать либо непосредственно (первичный зер­кальный перенос), либо временно в качестве отступления от идеализирующего переноса (реактивная ремобилизация грандиозной самости), либо в виде повторения при пере­носе специфической генетической последовательности (вторичный зеркальный перенос).

Некоторые реакции аналитика на зеркальный перенос.При зеркальном переносе в строгом значении термина аналитик является четко обозначенной мишенью для удовлетворения потребностей пациента в отражении, восхищении и одобрении его эксгибицио­низма и величия. Но если терапевтическая реактивация грандиозной самости пациента приводит анализанда к вос­приятию аналитика в качестве второго «я» или близнеца и — тем более — если распространившаяся грандиозная самость анализанда начинает воспринимать репрезента­цию аналитика как часть себя (слияние), то тогда эмоцио­нальные требования к аналитику имеют совершенно иную природу.

При зеркальном переносе в узком значении слова пациент признает присутствие аналитика лишь в опреде­ленных пределах: он осознает аналитика постольку, по­скольку тот выполняет свои функции с точки зрения нарциссических потребностей пациента; пациент настаивает на том, чтобы действия аналитика были сосредоточены целиком на этих потребностях, и отвечает разными эмоциями на приливы и отливы эмпатии аналитика по отношению к его требованиям.

Однако при реактивации грандиозной самости в форме близнецового переноса (переноса по типу второго «я») и слияния аналитик как независимый индивид, как правило, полностью исчезает из ассоциаций пациента, а затем лишается даже мини­мального нарциссического удовлетворения, которое предоставляется ему при зеркальном переносе — признания пациентом его отдельного существования.^.

Но даже при зеркальном переносе в узком значении термина требования пациента подвергают аналитика тяжелому эмоциональному испытанию и могут вызывать реакции, способные помешать развитию и сохранению переноса, а также процессу переработки. На протяжении долгого времени, когда анализанд начинает реактиви­ровать давние нарциссические потребности и, зачастую борясь с сильным внутренним сопротивлением, демон­стрирует свой эксгибиционизм и свою грандиозность в те­рапевтической ситуации, он наделяет аналитика ролью эха и зеркала для своего проявляемого вопреки собст­венному желанию инфантильного нарциссизма.

Самыми распространенными опасностями, которым подвергается аналитик при близнецовом перено­се и слиянии, являются скука, отсутствие эмоциональной вовлеченности в отношения с пациентом и недостаточная концентрация внимания (включая такие вторичные реак­ции, как открытое проявление недовольства, увещевания, постоянное стремление интерпретировать сопротивле­ния и другие формы рационализируемого отыгрывания напряжения и нетерпимости).

При эффективном анализе нарциссический перенос завершает свою эволюцию, и большая часть его превра­щается в объектный невроз переноса. Последний уже требует интерпретации для проработки невротических проб­лем.

 

---

Дата добавления: 2018-04-05; просмотров: 1347; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!