Основные понятия психологии самости Х. Кохута

 

Уже на ранних стадиях своей исследовательской и терапевтической деятельности Х. Кохут высказывал свое убеждение в том, что интроспекция и эмпатия являются важными инструментами наблюдения в науке, занимающейся изучением психических состояний.

Аналитик не становится своего рода экраном для переноса пациента, а служит как бы продолжением ранней реальности, которая в результате своей ненадежности не смогла быть реализована в прочную психологическую структуру. Это значит, что по существу аналитик интроспективно переживается пациентом в рамках архаических межличностных взаимоотношений.

Закон психического детерминизма вполне допускает возможность выявления мотивов желаний человека, его решений, выбора и действия с помощью интроспекции в форме свободных ассоциаций и анализа сопротивлений.

Кохут полагал, что для согласования различных феноменов, наблюдаемых в отношении Самости, необходимо изменить теоретическую систему психоанализа, для чего следует научиться мыслить одновременно в терминах двух концептуальных построений психологии Самости:

1) Самость помещалась в центр исследования, изучалось ее происхождение и развитие, выявлялись ее составляющие в норме и патологии.

2) Самость воспринималась в качестве содержания психического аппарата, т. е. имело место частичное расширение характерной для классического психоанализа традиционной метапсихологии.

Фрейд учил, что новорожденный младенец воспринимает мир как неотделимый от него самого. Младенец не может сказать о том, что он обособлен от личности, которая заботится о нем и кормит его; вся его психическая энергия — желания и фрустрации — направлены на недифференцированную самость. Фрейд назвал это стадией первичного нарциссизма. По мере того, как ребенок подрастает и начинает понимать, что вокруг существуют другие люди, некоторая часть имеющейся в его распоряжении энергии направляется на этих людей, в первую очередь на тех, кто заботился о нем с самого начала. Постепенно, с созреванием ребенка, все большее количество имеющейся психической энергии направляется во внешний мир и все меньше — на себя. В терминах Фрейда, ребенок вырастает из состояния нарциссизма в состояние объектной связанности. Чем более полно произошло это перемещение, тем более здоровой оказывается личность. В зрелом взрослом человеке остается, таким образом, сравнительно малое количество связанной с самостью энергии.

Постепенно Кохут предположил, что существуют две параллельные линии развития вместо одной, определенной Фрейдом. Одна из этих линий — та, которую описал Фрейд: возрастающая дифференциация и зрелая способность к объектной связанности (object relatedness). Другая линия — развитие самости, которая у здорового индивида длится всю жизнь.

Понятие самости

 

Что понималось Х. Кохутом под тем, что он обозначил термином «Самость»? Говоря о необходимости разработки психологии Самости, Х. Кохут не дал четкого определения того, что такое Самость. У него нет объяснения того, как следует понимать Самость и какова ее сущность. Более того, он подчеркивал то обстоятельство, что в рамках психологии Самости, понимаемой как в узком (определенная структура психического аппарата), так и в широком (центр психологической вселенной индивида) смысле слова, Самость в своей сущности непознаваема. Причем признание подобного рода делалось им без какого-либо раскаяния или стыда, поскольку Х. Кохут считал, что посредством интроспекции и эмпатии невозможно проникнуть в Самость как таковую (Лейбин).

Самость является не понятием абстрактной науки, а выведенным из эмпирических данных обобщением. Это означает, что, несмотря на невозможность дать какое-то четкое определение Самости и выявить какую-то ее сущность, все же можно интроспективно и эмпатически воспринять ее психологические проявления.

Кохут пишет в «Анализе самости»: «…не будучи психическим фактором, она является струк­турой в психике, поскольку а) она катектирована инстинк­тивной энергией и б) является постоянной во времени, то есть обладает устойчивостью. Кроме того, являясь психической структурой, самость имеет психическую ло­кализацию. Если говорить более конкретно, то различные — и зачастую противоречивые — репрезентации самости представлены не только в Ид, Эго и Супер-Эго, но и в каж­дом отдельном психическом факторе. Например, такие противоположные сознательные и предсознательные репрезентации самости, как чувство грандиозности и не­полноценности, могут сосуществовать, занимая либо от­граниченные друг от друга области в сфере Эго, либо секториальные позиции в области психики, в которой Ид и Эго образуют континуум. В таком случае самость, во мно­гом похожая на репрезентанты объектов, является содер­жанием психического аппарата, но не является одной из его составных частей, то есть одним из психических факторов».

То есть, Самость представлялась Х. Кохуту в качестве особой структуры, имеющей психическую локализацию. Будучи структурой, Самость, в его представлении, возникает в результате действия инстинктивной энергии и обладает устойчивостью. Различные репрезентации Самости наличествуют в каждом отдельном психическом феномене, а не только в Оно, Я и Сверх-Я, т.е. Самость как бы является содержанием психического аппарата, но не является одним из психических факторов.

В основе психологии Самости Кохут выделял три принципа, приверженность которым он постоянно демонстрировал в своих работах.

- психологическая область рассматривалась в качестве той реальности, которая становится доступной исследователю благодаря самоанализу и эмпатии;

- использовалась методология длительного погружения исследователя

в психологическую область, в частности, в рамках клинических проявлений речь шла об эмпатическом погружении в перенос;

- осуществлялось формулирование конструкций в терминах, соответствующих интроспективно-эмпатическому подходу (Лейбин).

В целом психология Самости предполагала наблюдение и объяснение внутреннего опыта, прежде всего восприятие объектов, Самости и их всевозможных взаимоотношений.

Объекты самости - Объекты, которые используются при обслуживании самого себя и сохранением связанных с инстинктами энергии, которые они инвестируют (или объекты, воспринимающиеся как часть себя – отношение к своей части тела) (Анализ Самости).

 

Развитие самости

 

Самость можно понимать как сложное образование, формирующееся в виде устойчивой конфигурации взаимодействующих врожденных качеств личности и влияний окружения. В результате такого взаимодействия индивид получает возможность переживать самообъекты уже на ранних стадиях развития. В дальнейшем происходит образование устойчивой целостной психологической структуры. Самость представляет собой центр инициативности, хранилище впечатлений, область пересечения идеалов, эталонов поведения, притязаний и способностей индивида.

Психология Самости — это, прежде всего, изучение происхождения и развития Самости. Поэтому один из существенных вопросов, поднимаемых в рамках данной психологии, связан с проблемой происхождения Самости.

По мнению Х. Кохута, исследования раннего состояния младенчества с помощью все более совершенных психологических методов позволяют выдвинуть предположение о том, что рудиментарная Самость существует уже в самом раннем детстве.

Окружающие маленького ребенка люди реагируют так, словно Самость уже сформирована у него. Благодаря взаимной эмпатии ребенок с самого начала слит с окружением. Имеет место первичное эмпатическое слияние между младенцем и объектом Самости младенца. Когда мать впервые видит своего ребенка и вступает с ним в контакт, фактически начинается процесс, формирующий человеческую Самость. Остается пока неизвестным когда в рамках взаимной эмпатии между младенцем и его объектом Самости «врожденные потенциальные возможности младенца и ожидания объекта самости по отношению к младенцу сходятся» (Восстановление самости).

Сложно точно указать возраст, в котором у младенца или маленького ребенка уже проявляется Самость. В момент, когда мать впервые видит своего ребенка и вступает с ним в контакт (через осязательные, обонятельные и проприоцептивные каналы, кормя, переодевая, купая его), фактически начинается процесс, формирующий человеческую самость, — он продолжается на протяжении всего детства и в меньшей степени в последующей жизни.

Уже в самом раннем возрасте младенец переживает примитивное (фрагментированное) восприятие себя, когда каждая телесная часть, каждое ощущение, каждое ментальное содержание воспринимается как принадлежащее Самости. Однако, все эти переживания не синтезируются: есть много Самостей, но единой Самости еще не возникло. Также не существует ясных границ между Самостью и окружающим миром.

Х. Кохут называет этот период развития стадией фрагментированной Самости. В более позднем возрасте мы можем видеть проявления этой стадии у психотических личностей. Если отвлечься от ряда существенных различий, стадию фрагментированной Самости, по Х. Кохуту, можно соотнести со стадией аутоэротизма, описанной З. Фрейдом.

В этот период окружающие ребенка люди переполнены не всегда объективно адекватными ожиданиями и фантазиями о том, какой ребенок сейчас и каким он будет, что он переживает и чувствует от общения, чего он хочет. Ребенку предлагают заботу, игры, способ общения исходя из субъективных представлений матери о том, что ему сейчас надо, в чем заключаются его потребности и желания. Бессознательно материнское поведение обусловлено тем опытом заботы и отношений, которые она получала в общении со своей матерью, в своем детстве. Так, ребенку «навязывают» виртуальную Самость, предлагая ему взрослоподобные конструкции, приписывая ему ожидаемые окружением реакции и переживания: «человеческое окружение … на маленького ребенка реагирует так, словно такая Самость у него уже сформирована» (Кохут, 2002).

Виртуальная Самость содержится в представлениях родителей о новорожденном ребенке и в определенной степени задает его потенциальные свойства и качества. Виртуальная Самость будет являться первой связующей, организующей конструкцией, собирающей фрагментированность детской психики в нечто единое целое.

При нормальном развитии, с ростом возможностей ребенка к выражению своего мироощущения при взаимной эмпатии между младенцем и его окружением, врожденные потенциальные возможности младенца и ожидания этого окружения по отношению к нему постепенно сходятся.

Следующий этап, формирование архаической ядерной Самости, переживаемой ребенком как нечто цельное, происходит при наличии двух взаимовлияющих факторов – описываемого процесса слияния фрагментированной Самости как отражения генетической базы ребенка и виртуальной Самости как реакции социума на его проявления.

Ядерная самость формируется не благодаря сознательному поощрению и подкреплению или сознательным уговорам и упрекам, а благодаря глубоко укорененной готовности к определенным ответам со стороны объектов самости, которая в конечном счете является функцией их собственной ядерной самости.

Мать, в ходе общения с ребенком, поощряет его к проявлению определенных форм самовыражения и негативно реагирует на другие, подталкивая ребенка усиливать и сохранять то, что вызывает ее положительную реакцию и частично отказываться иное.

Вследствие этого селективного процесса в середине второго года, возникает ядерная Самость, которая, по Х. Кохуту, концептуализируется как биполярная структура: архаические ядерные амбиции ребенка (ощущение собственного всемогущества и грандиозности) на одном полюсе, архаические ядерные идеалы (использование окружения для создания внутреннего ощущения собственной силы) на другом. Дуга напряжения между этими двумя полюсами, характеризующаяся сталкиванием потребности быть всесильным и невозможностью реализовать свои идеалы, способствует развитию ядерных навыков и талантов ребенка, которые будут постепенно развиваться в то, что применяет взрослый на службе продуктивности и творчества своей зрелой Самости.

На силу этих двух основных составляющих дуги напряжения – грандиозности (отзеркаливания) и потребности в идеализации, на их содержание и природу конфликта, на то, какая из них в конечном итоге будет доминировать в психике взрослого человека, будут в большей степени влиять форма и содержание их собственной ядерной Самости, чем реализуемая стратегия воспитания. Если родители принимают собственную потребность преуспевать, если эта потребность получает реалистическое удовлетворение и у родителей есть устойчивая уверенность в себе, – эксгибиционизм зарождающейся Самости их ребенка получит принимающий отклик. Какие бы серьезные удары ощущению всемогущества ребенка не наносила жизненная реальность, улыбка родителей сохранит кусочек изначальной грандиозности, оставшийся как часть ядерной уверенности в себе, внутреннего ощущения собственной ценности, сопровождая здорового человека на протяжении всей его жизни.

 То же верно в отношении удовлетворения потребности в идеализации. Каким бы разрушающим не было наше разочарование, когда обнаруживается слабость и ограниченность идеализируемого окружения нашей ранней жизни, детские воспоминания об их уверенности, заботе, устойчивом спокойствии сохранятся в нас как источник внутренней силы для наших идеалов и уверенности, который мы пронесем через всю жизнь.

Из вышесказанного становится ясно, что формирование гармоничного ядра Самости возможно только в эмпатической среде психического взаимопроникновения.

Это определенные взаимодействия ребенка и объектов его самости, в которых в бесчисленных повторениях объекты самости эмпатически реагируют на определенные потенциальные возможности ребенка (аспекты грандиозной самости, которые он демонстрирует, аспекты идеализированного образа, которым он восхищается, различные врожденные таланты, которые он творчески использует как посредников между стремлениями и идеалами), но оставляют без внимания остальные. В этом заключается наиболее важный способ, которым избирательно подкрепляются или подавляются врожденные потенциальные возможности ребенка.

Грандиозная Самость - это нормальная эксгибиционистская Самость младенца, в структуре которой преобладают переживания беззаботности и средоточия всего бытия. Она связанна со стремлением младенца восстановить нарушенное равновесие в первоначальном опыте нераздельного единства с матерью.

В оптималь­ных условиях развития эксгибиционизм и грандиозность архаичной грандиозной самости постепенно смягчаются, и вся структура в конечном счете интегрируется во взрос­лую личность, снабжая инстинктивной энергией наши Эго-синтонные стремления и цели, способствуя получению удовольствия от собственных действий, а также влияя на важные аспекты нашей самооценки. Кроме того, в благоприятных условиях идеализированное родительское имаго также становится интегрированным во взрослую личность. Интроецированное в виде идеализированного Супер-Эго, оно становится важным компонентом нашей психической организации, поддерживая нас и направляя благодаря своим идеалам. 

 Но если ребенок переживает тяжелые нарциссические травмы, грандиозная самость не сливается с соответствующим содержанием Эго, а сохраняет свою неизменную форму и борется за осуществление своих ар­хаичных целей. Точно так же, если ребенок испытывает травматическое разочарование во взрослом человеке, которым он восхищался, идеализированное родительское имаго сохраняет свою неизменную форму, не трансформи­руется в регулирующую напряжение психическую структу­ру, не достигает статуса доступного интроекта и остается архаичным переходным объектом самости, требующим поддержания нарциссического гомеостаза.

Кохут вводит в рамках собственной концепции специальный термин биполярная Самость: две базисные психологические функции: 1 - здоровое самоутверждение в отношении зеркально отражающего объекта самости; 2 - здоровое восхищение идеализированным объектом самости.

Если самоутверждение ребенка остается без ответа со стороны зеркально отражающего объекта самости, то ребенок откажется от своего здорового эксгибиционизма и верх возьмут изолированные сексуализированные эксгибиционистские интересы, связанные с отдельными символами величия (струя мочи, фекалии, фаллос). И точно так же, если поиск ребенком идеализированного всемогущего объекта самости, с силой которого он хочет слиться, окажется неудачным либо из-за его слабости, либо по причине отказа с его стороны допустить слияние с его силой и величием, то и тогда опять-таки здоровое и безмятежное наивное восхищение ребенка исчезнет, широкая психологическая конфигурация разрушится, а наверху окажется изолированный сексуализированный вуайеристский интерес к изолированным символам власти взрослого человека (к пенису, груди).

 

Отношения с объектами

 

Как нормальная, так и патологическая структура Самости в ровной степени связаны с процессами интернализации связей между Самостью и ее объектами.

Здоровое развитие Самости Кохут рассматривал в виде специфических проявлений детской любви, но всех своих стадиях развития — доэдиповой, эдиповой и послеэдиповой — неизменно требующей эмпатического отношения со стороны селфобъектов. С точки зрения Кохута, дети, обнаруживающие здоровые аффекты или эмоции, должны иметь опыт переживаний эмпатического «принятия» со стороны значимого для ребенка селфобъекта.

Подобно тому, как младенец появляется на свет физиологически адаптированным к специфической физической среде, вне которой он не может выжить, психологическое выживание также требует специфической психологической среды – присутствия эмпатического окружения, названного Х. Кохутом «селф-объектами» (объектами Cамости).

Под селф-объектами Кохут понимал объекты, которые мы воспринимаем как часть нашей Самости и контроль над которыми для ребенка аналогичен тому контролю, который взрослый человек ожидает в отношении собственного тела.

Как концепт развития «self-объект» выполняет определенные функции в процессе структуризации Я ребенка, регулирует целостность и жизнеспособность этого Я, способствует развитию задатков (талантов и способностей) ребенка. Но главное здесь то, что «self-объект» это не сам объект (реальный родитель), а некое измерение субъективного переживания этого объекта. В то же время self-объект – это и специфическая откликаемость родителя на всю совокупность переживаний ребенка, которая поддерживает у него внутреннее ощущение собственного величия, силы и совершенства, а в ситуации краха детского всемогущества позволяет ему опереться на этот селф-объект. На ранних этапах онтогенеза откликаемость (на аффективные переживания ребенка заботящегося о нем окружения) составляет центральную self- объектную функцию – организацию ранних, зачаточных представлений ребенка о себе, а также формирование и развитие границ его Я.

Следует отметить, что Х. Кохут не считал, что в течение всего времени со стороны родительских фигур для развития структуры Самости необходим «совершенный эмпатический» отклик.

 В действительности подразумевается, что во взаимодействии ребенка и окружающего его мира временами возможны и неизбежны эмпатические неудачи. Именно эти неудачи, при условии, что в установившемся балансе адекватная эмпатическая настройка преобладает над эмпатическими провалами, будут стимулировать постепенное замещение ожиданий, которые ребенок адресует окружающему миру, развитием функций автономной Самости. В случае кратковременного неразрушительного провала в отношениях, частичного разочарования в объекте, ребенок, накопивший богатый опыт адекватного эмпатического взаимодействия, будет способен индуцировать позитивные воспоминания и какое-то время обходиться без удовлетворения отзеркаливающих или идеализирующих из вне потребностей. На это время ребенок становится «зеркалом» для себя или ищет источники силы, уверенности в самом себе. Это и описано Х. Кохутом как оптимальная фрустрация.

В процессе психического развития ребенка под влиянием оптимальной фрустрации формируется внутренняя структура, принимающая на себя функции, ранее выполняемые ближайшим окружением, сначала временно замещая его, а затем деперсонализируя эти функции, превращая их во внутреннее психологическое содержание Самости. Кохут назвал такой процесс преобразующей интернализацией, которые затем суммируются в аспекты сильной и связанной Самости (1971).

Процесс интернализации есть процесс временных идентификаций с селф-объектами и их функциями, при которых, тем не менее, окончательный результат для автономной Самости не будет являться точной копией селф-объекта. Здесь применима аналогия с введением чужеродного протеина с целью построения собственного протеина. (Kohut, Wolf). Именно селф-объектные отношения, построенные на эмпатическом взаимодействии, которые Х. Кохут обозначает как селф-объектную «среду», «матрицу» или «окружение», являются основными для развития связной, сильной, радостной и продуктивной Самости.

Кохут разделяет два типа субъективно психологически воспринимаемых объекта: «истинный» объект и селф-объект. Восприятие «истинного» объекта связано с субъективным переживанием внешнего объекта, как независимого, отдельного, на который направлены желания и стремления как производные влечений. Он воспринимается как самостоятельный источник инициативы, имеющий право на собственные переживания, настроения, чувства, в том числе, независимые от отношений с субъектом.

Отношение с селф-объектом (объектом Самости) Х. Кохут связывает с субъективным восприятием объекта как части Самости, обеспечивающей сохранение и развитие переживаний Самости. Их можно определить как объекты, воспринимающиеся как часть Самости или находящиеся на службе у Самости. Форма взаимодействия с селф-объектом это именно интропсихический опыт, а не межличностные отношения между Самостью и значимыми другими.

Селф-объект субъективно переживается как обеспечивающий функции поддержания самооценки и связности Самости. Эта задача решается путем интеграции аффекта в организацию опыта Самости. Потребность получать отклик, созвучный нашим аффективным состояниям, сохраняется на протяжении всей жизни, хотя и изменяется сообразно стадиям психического развития. Если ребенок постоянно терпит неудачу в эмпатической реакции на свои аффективные состояния, то для сохранения целостности, он должен либо постоянно обращаться к внешнему источнику, поддерживающему связанность Самости, либо активно защищаться от разрушающих его аффектов.

Последнее имеет решающее значение для построения терапии. Если аналитик осознает, что его реакция на запросы пациента переживается последним как жизненно важный компонент организации Самости, то в фокусе его интерпретаций будут не вторичные симптоматические реакции пациента на неадекватный эмоциональный отклик аналитика (селф-объектный провал), а причина, которая активизировала эти переживания пациента (Столороу).

В противоположность общепринятому тезису об отсутствии объектных отношений у нарциссических личностей, Х. Кохут убедительно показывает, что интенсивный нарциссический опыт касается именно объектов и объектных отношений, но они особого рода, что позволило ему, изучая нарциссических пациентов, развить концепцию «селф-объекта» (Кохут, 1971).

Отношения с этими объектами строятся скорее не на любви и восхищении ими – они не являются истинными объектами в психологическом понимании этого термина: их актуальные личностные черты и действия весьма расплывчаты, к ним нет страстного стремления. Но они необходимы личности для замещения функций того сегмента психического аппарата, который по тем или иным причинам остался неразвитым. Они как бы являются предшественниками психологической структуры Самости, которую впоследствии будет выполнять относительно автономная психика.

Однако, если ребенок страдает от травматической потери идеализированного объекта, или же от травматического (тяжелого и внезапного, или же несоответству­ющего фазе развития) разочарования в нем, оптимальная интернализация невозможна. Ребенок не приобретает необходимой внутренней структуры. Его психика остается фиксированной на архаичном Я-объекте и он в более позднем возрасте будет испытывать сильный объектный голод, активация которого в условиях терапии и будет формировать селф-объектный перенос (идеализирующий или отзеркаливающий).

После того как сформированы ядерные психологические структуры потеря объекта, какой бы тяжелой она ни была, не приве­дет к личностному дефекту. Она может (вследствие, напри­мер, внезапной или тяжелой потери объекта, произошед­шей на поздних стадиях жизни) не позволить личности вновь интенсивно катектировать либидинозной энергией новые объекты; но в целом это не будет угрожать базисной структуре психического аппарата.

И наоборот, травмати­ческие лишения и потери объектов в доэдипов и эдипов период (и в меньшей степени в латентный период и в под­ростковом возрасте), а также травматические разочарова­ния в них могут стать серьезной помехой для структуриро­вания самого психического аппарата.

По поводу происхождения нарциссической уязвимо­сти и фиксаций Кохут выдвигает два общих положения.

 Взаимодействие врожденных психологических склонностей и личностных особенностей родителей (особен­но личности матери) имеет гораздо большее значение, нежели взаимодействие наследственных факторов и явно травматических событий (таких, как отсутствие или смерть родителей), за исключением случаев, когда эти внешние факторы и личностные нарушения родителей взаимосвя­заны (например, при разводе родителей или в случае отсут­ствия родителя из-за его психического заболевания, или по­тери одного из родителей вследствие суицида).

Наиболее специфические патогенные элементы личности родителей относятся к области их собственных нарциссических фиксаций. Следствием этого является травматическое чередо­вание недостаточной эмпатии, чрезмерной эмпатии и отсут­ствия эмпатии, что препятствует постепенному отводу нарциссического катексиса и формированию психических структур, регулирующих напряжение: ребенок остается фиксированным на всем своем раннем нарциссическом окружении.

Вместе с тем на более поздних стадиях развития решающее влияние на степень тяжести последующего личностного нарушения может оказывать личность отца: если из-за своих собственных нарциссических фиксаций он также оказывается неспособ­ным эмпатически реагировать на нужды ребенка, то этим он наносит еще больший ущерб; но если его личность четко очерчена и если он способен, к примеру, позволить себе сначала стать объектом идеализации ребенка, а затем пре­доставить ему возможность постепенно узнать реальные недостатки своего отца, не отстраняясь при этом от ре­бенка, то тогда ребенок может попасть под его благотвор­ное влияние, создать с ним союз против матери и остаться сравнительно невредимым.

Отсутствие или потеря патологи­ческого родителя может стать благотворным освобожде­нием, если либидинозные ресурсы ребенка позволяют ему идти вперед и, в частности, если другой родитель или заменяющий родителя человек с особой эмпатической заинтересованностью в судьбе ребенка бросается закрывать эту брешь и обеспечивает сначала временное восстановле­ние нарциссических отношений, а затем их последователь­ную постепенную ликвидацию.

Но если замена невозможна или доступные либидинозные ресурсы ребенка уже были слишком прочно привязаны к патологическому родителю, то тогда недоступность родителя способствует сохранению и подкреплению патологии. Решающее вытеснение (арха­ичного) идеализированного родительского имаго может произойти после внешнего исчезновения родителя.

Инфантильные самообъекты отражают переживания нормальной поддержки Самости в раннем детском возрасте. Этот тип переживаний представляет собой слияние опыта, проистекающего из пока еще недостаточно разграниченных на когнитивном уровне Самости и самообъекта. На этой стадии развития самообъекты еще не могут переживаться ребенком как «вместилище» отдельных центров инициативности и интенциональности.

Архаические сомообъекты предполагает патологическую потребность в функциях, обычно присущих детскому самообъекту. При этом патологические черты архаический самообъект может приобрести только в зрелом возрасте.

Отражающие сомообъекты, «притягивая» и укрепляя ощущения значимости, целостности и положительной самооценки, поддерживают наиболее важные для индивида фантазии и представления.

Идеализируемые (или идеализированные) самообъекты обеспечивают «слияние» с образом бесстрашной, мудрой, сильной и доброй идеализируемой личности.

Самообъекты «второго Я» отражают переживания поддержки со стороны других людей, представляемых индивидом в виде какой-либо части самого себя (Райкрофт).

Соперничающие самообъекты обеспечивают переживания, связанные с центром инициативности, действующим в направлении оппозиционного самоутверждения.

Тревога ребенка, его инстинктивные потребности и его гнев вызывают эмпатический резонанс у материнского объекта самости. В таком случае объект самости устанавливает осязательный и/или вербальный контакт с ребенком (мать берет ребенка на руки, разговаривает с ним и т. д.) и таким образом создает условия, которые ребенок в соответствии со стадией своего развития воспринимает как слияние со всемогущим объектом самости. Зачаточная психика ребенка задействована в высокоразвитой психической организации объекта самости; ребенок воспринимает эмоциональные состояния объекта самости — они передаются ребенку через прикосновение, интонацию и, возможно, также какими-то другими способами, словно они являются его собственными. Соответствующими эмоциональными состояниями — либо состояниями самого ребенка, либо состояниями объекта самости, в которые он включен, — в том порядке, в котором они воспринимаются единицей, состоящей из самости и объекта самости, являются: возрастающая тревога (самости), за ней следует стабилизирующая умеренная тревога, «сигнальная», не паническая (объекта самости), затем спокойствие, отсутствие тревоги (у объекта самости).

 В конечном счете продукты психологической дезинтеграции, которую ощущал ребенок, исчезают (зачаточная самость восстанавливается) по мере того, как мать готовит еду, улучшает температурную регуляцию, меняет пеленки и т. д. Именно переживание этой последовательности психологических событий посредством слияния с эмпатическим всемогущим объектом самости закладывает основу, благодаря которой оптимальная (нетравматическая, соответствующая стадии развития) фрустрация со стороны объекта самости ведет при обычных условиях к формированию психической структуры посредством преобразующей интернализации. Эта оптимальная фрустрация может выражаться в кратковременной отсрочке эмпатической реакции со стороны объекта самости, в умеренных отклонениях от желательной нормы переживаний объекта самости, в которые включен ребенок, или в несоответствии между переживаниями, возникающими при слиянии с эмпатическим объектом самости, и фактическим удовлетворением потребностей.

Таким образом, дефекты в самости возникают, прежде всего, в результате недостатка эмпатии со стороны объектов самости, обусловленного их нарциссическими нарушениями.

Важность двухступенчатой последовательности — эмпатического слияния со зрелой психической организацией объекта самости и участия в переживании объектом самости аффективного сигнала вместо распространения аффекта (первая ступень) и удовлетворяющих-потребность действий, совершаемых объектом самости (вторая ступень) — невозможно переоценить. Если она переживается в детстве оптимальным образом, то в течение всей жизни остается одной из опор психического здоровья. И наоборот, если объекты самости в детстве не оправдывают ожиданий, то тогда возникающие в результате этого психологические дефициты или искажения остаются тяжелым бременем на всю жизнь.

 Этот же принцип лежит в основе отношения аналитика к своему анализанду. Любая интерпретация и любая реконструкция состоит из двух этапов: сначала анализанд должен осознать, что он был понят, и только затем, на втором этапе, аналитик будет демонстрировать анализанду определенные динамические и генетические факторы, объясняющие психологическое содержание, которое он вначале постиг эмпатически.

Если эмпатический резонанс с ребенком у объекта самости отсутствует либо он является совершенно неопределенным или диффузным в отношении отдельных сфер его опыта, то ребенок лишается возможности слиться со всемогущим объектом самости и не будет задействован в вышеупомянутой последовательности переживаний (распространяющаяся тревога, сигнал тревоги, спокойствие), и поэтому будет лишен возможности сформировать психологические структуры, способные справляться с его тревогой аналогичным образом.

---

Дата добавления: 2018-04-05; просмотров: 4115; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!