Глава 2: Любовь не может погибнуть 9 страница
— Прости, Вон. Я не знал, что вы были вместе. — Он снова оценивающе посмотрел на нас, на этот раз с пониманием, и даже при том, что не должно бы, было приятно чувствовать, что тебя знали как девушку, которую Вон объявил своей, несмотря на отсутствие права собственности.
Вон вопросительно на меня смотрел, и я подумала, что, если бы он объявил нас парой, я бы с этим смирилась. Но он смотрел на меня с расцветающей в глазах надеждой, которую я знала, что должна уничтожить до того, как она возрастет, и назад пути уже не будет.
— Вон — мой новый лучший друг, и он слишком обо мне заботится, так что тебе придётся его простить.
Я повернулась к Вону, который уже смотрел не на меня, а на компанию своих друзей, ухмыляясь, и на секунду я поверила этой усмешке. Но только на секунду, до того, как я увидела насколько плотно сжаты его челюсти. Да, я была стервой, и он должен был это знать до того, как вложил бы в меня ещё больше своего времени или чувств. Если раньше границы были расплывчатыми, то я только что нарисовала новую жирным маркером.
Он не убрал руку с моего бедра, но его мышцы уже не были расслаблены, и я не могла удержать свои мысли и тело от стремления почувствовать о чём он думал, находясь против моей кожи. Я была потеряна в раздумьях и потеряла счёт времени, когда почувствовала рывок и была притянута к боку Вона.
— Эй, ты в порядке? — спросил Вон голосом, пронизанным беспокойством.
|
|
|
— Что случилось? — я взглянула на его друзей, в чьих глазах было почти такое же беспокойство и любопытство.
— На секунду ты показалась отрешенной, — сказал Вон, а затем убрал прядь волос от моего лица. Его палец касался моей щеки, заставляя её краснеть всё больше.
— Я в порядке. Наверное, устала, — это не было абсолютной ложью, но он увидел это, и его губы плотно сжались.
— Мы спрашивали, пойдёшь ли ты с нами завтра на пруд, — Вон смотрел на меня с надеждой и по-прежнему обеспокоенно. И я ненавидела то, что сделала дальше.
— Что за пруд? Я имею в виду, где находится этот пруд, потому что совершенно очевидно, что пруд — это пруд, и... неважно, — чёрт возьми! Моё лицо было будто в огне, и кто-то из компании посмеивался, в то время как Вон ухмылялся. Ну, хотя бы он выглядел менее обеспокоенным.
— Пруд находится у Фути, — ответил он.
— Мы сможем взять каноэ, — предложила Сара с энтузиазмом. — Мы будем плавать и веселиться. Пожалуйста, поехали с нами? — спросила она, и я в первый раз заметила, что её ладонь соединена с ладонью Мэтта.
— Думаю, я сказала своей кузине, что встречусь завтра с ней, — сказала я со всей честностью и снова почувствовала сжатие руки на своём бедре, что сводило меня с ума.
|
|
|
— Если я пойду, пойдёт и Картер, а если Картер идёт, я уверен, там будет и Эйприл, — сказал Вон, снова улыбаясь.
— Конечно, — что кроме этого я ещё могла сказать, улыбаясь им и кивая головой.
— Замечательно, — сказала Сара, — я уверена, Вон возьмёт тебя с собой. Мы сейчас будем покупать всё необходимое. Принеси просто что-нибудь и свою собственную выпивку.
— Спасибо, — сказала я, прекрасно зная, что «выпивка» и я не самые лучшие друзья, не говоря уже о скором начале моего лечения... Да уж.
— Не волнуйся, Сара, я прослежу, чтобы она всё выполнила, — сказал Вон со слишком большим энтузиазмом.
— Ага, — ухмыльнулась Сара со всеми остальными, и не только моё лицо горело огнём, — уверена в этом. Увидимся завтра, — сказала она, проходя мимо нас по направлению к главному бакалейному магазину.
Как только они ушли, я повернулась к Вону и сильно ударила его в грудь. Он закашлялся и засмеялся, держась за ушибленное место.
— В самом деле?
— Что?
— Ты специально меня смутил.
— Парням нельзя смущать своих девушек, но друзьям, тем более лучшим, можно, — Вон низко засмеялся, и Боже мой, какой это был прекрасный звук.
— Это наказание за то, что я не приняла твою дьявольски прекрасную внешность и шарм, как составляющие моего бойфренда?
|
|
|
— Неа. Просто констатирую факты, детка, — он взял меня за руку, а я смотрела, как его пальцы переплетались с моими.
Он занял пространство между нами, и его губы были так близко. Мои веки невольно трепетали перед тем, как закрыться в ожидании. Вместо того, чтобы почувствовать его губы на моих, я почувствовала их чуть ниже моего уха, что заставило меня немного подпрыгнуть, а губы раскрыться. Я не была разочарована, далеко не разочарована, я хотела большего.
— Сейчас, — прошептал он прямо в моё ухо, его горячее дыхание будто танцевало на маленьких волосках на моей коже, и всё, что было в моём животе, делало кувырки, — давай лучше найдём твоего брата.
Я сделал вдох, пытаясь успокоиться, перед тем, как отрыть глаза и посмотреть прямо на него. Я знала без сомнений, что друзья не целуют друг друга так долго, как того хотела я, и они совершенно точно не смотрят друг на друга, будто собирались воспламениться.
В одну секунду Вон раз и навсегда размыл мои границы.
Глава 6: Лжецы
«Видение — это искусство видеть невидимое».
Джонатан Свифт
Харпер
Я должна была признать, что, несмотря на отсутствие статуса наших отношений, мы чувствуем себя чем-то гораздо большим, чем просто друзья. Я не могла заставить себя поступать правильно. Знание — одно, а действие — другое.
|
|
|
Разумеется, я понимала, что должна была отпустить Вона. От этой мысли мне стало смешно. Нет, мне следовало оттолкнуть его, потому что «отпустить его» на самом деле не сработало бы. Я могла бы быть настоящей сучкой и направить свой интерес на другого парня, но я не такая и, черт возьми, никогда не смогла бы так поступить по отношению к Вону. Невозможность состоять с Воном в «настоящих» отношениях — это одно. Но полностью отрицать свои чувства — это совершенно другое дело, что граничит с безумием.
И хотя меня меньше всего заботило, на сколько он отличается от Брюса Ли и какой прекрасной была его игра, все же я не могла сдержать улыбку, от которой у меня сводило щеки, когда я видела Бенни таким.
Бенни выпали худшие карты из тех, что я могла себе представить. Потерять мать, которая цеплялась за жизнь до последнего вздоха, сама того не подозревая, затем лишиться отца, испытывая одновременно чувство вины и боль от разбитого сердца. Действительно, словно они оба погибли той ночью в автокатастрофе. Я скучаю по ним и так много об этом думаю, что это делает мне больно. Так вот, в жизни Бенни есть ещё одна постоянная, которая делает его жизнь ещё хуже. Я ничем не могу ему помочь, и он остался один, как сирота, до тех пор, пока я не поправлюсь. Или не поправлюсь. Оба варианта не самые лучшие.
Наступит время, когда мне нужно будет сообщить Эйприл о моей болезни. Ибо, если я не справлюсь, мне нужна будет её помощь. Бенни будет необходима чья-нибудь помощь, а тётя Джун не поймёт его. Эйприл — самый близкий ему человек после меня и лучшая сестра, которую Бенни достоин — и я чувствую своим телом и всей своей душой, что Эйприл готова защищать его до последнего своего вдоха.
Если Бенни будет нужна защита — она умрёт за него. Или сядет в тюрьму — в зависимости от того, что наступит раньше.
Мои мысли прервал смех, именно тот, который заставлял меня чувствовать тепло, безопасность и счастье. Я не имела ни малейшего представления, что сказал Бенни, чтобы довести Вона до истерики, да и мне было наплевать. Я только знала то, что простой, чистый смех Вона мог выдернуть меня из мыслей отчаяния.
Я собиралась бороться со смертью. Бороться с этой сучкой, как Джеки Чан, Брюс Ли и Джет Ли вместе взятые. Я собиралась засунуть её туда, откуда она пришла, чтобы смерть не вернулась за мной до того, как я стану старой и готовой к ней. Я собиралась сделать это ради себя, ради Бенни и ради моего будущего с Воном.
Мы подъехали к дому — правда, мы ещё не чувствовали себя тут как дома — я не произнесла ни слова по пути сюда, но мне было хорошо и легко от знания, что Бенни счастлив. Я старалась дать ему это счастье, изо всех сил скрывая, что чувствую дыхание зловещей тени, которая преследует нас. Я не хотела напугать его еще сильнее.
Вон сделал моего брата свободнее, и теперь я знаю, что эта свобода убивает меня, заставляя с ними попрощаться. Я все сильнее влюблялась в Вона. Влюблялась все сильнее с каждым смехом моего брата, который достигал сначала моего слуха, а затем и сердца.
Тепло пробрало меня, и капельки пота начали стекать по моей спине, когда я вышла из грузовика. Бенни пробежал через лужайку и распахнул мне дверь, после чего я почувствовала его за своей спиной и замерла на месте. Стоя сзади, он дышал мне в шею, и я ощущала, как по моей коже расползаются мурашки от понимания, что я хочу этого чувства. Я хочу ощущать его в самом интимном смысле.
— Ты была очень тихой по дороге домой.
Мои глаза были закрыты, и я отклонилась назад практически настолько, что могла бы почувствовать его тело рядом со своим, но, само собой, не стала бы. Не только потому, что я вспотела, несмотря на то, что это было главной причиной, но и потому, что это привело бы к чему-то большему. Это бы открыло бездну чувств и поступков, которые, я была уверена, изменили бы правила игры. Ему было нужно держать дистанцию, чтобы «если» или «когда» мне бы пришлось произнести свое последнее «прощай», он бы нормально со всем справился.
Я не пыталась быть пессимистичной, но когда доктор устанавливает для тебя временные рамки для жизни меньше месяца, даже с лечением, ты не ходишь кругами, составляя планы на будущее, разве только, когда это для тех, кого ты покидаешь.
Поэтому я сделала шаг вперед, хотя на самом деле, ей богу, этого не хотела, и повернулась к нему с той самой улыбкой, которую уже научилась доводить до совершенства.
— Ты нравишься Бенни. — Он улыбнулся, и тут же моя фальшивая улыбка стала настоящей.
— А что здесь может не понравиться? Я красивый, обаятельный и клевый. — Он показал несколько приемов из каратэ, сопровождая их смешными звуками, которые можно было услышать в фильмах с неудачным дубляжем, обычно транслируемых в дневное время.
Я рассмеялась и кивнула головой.
— А также скромный и сумасшедший, я смотрю.
Мы засмеялись в унисон, когда он обнял меня за плечи и практически дотащил до входной двери, из-за чего я едва устояла на ногах и стала смеяться еще сильнее. На мгновенье я даже забыла, что его руки обвивали мою вспотевшую спину.
Лишь после того, как я схватила две содовые, и мы направились ко мне в комнату, до меня дошло, что я сделала. Это был первый раз, когда я позволила парню войти в свою комнату. Вообще за все время. Он вошел следом за мной, закрыл дверь и огляделся вокруг. Он не просто смотрел — он изучал, от чего я чувствовала себя незащищенной.
Стены были голыми, а любая другая поверхность — прикрыта мусором. Он подошел к прикроватным тумбочкам, которые, помимо моей кровати, являлись единственно предусмотренными элементами мебели во всей комнате. Рядом с лампой и будильником была рамка с фото и книга. Он взял в руки рамку из тонкого дерева, под стеклом которой находилась ложь. Портрет счастливой семьи с будущим, полным смеха и близости. Иногда я хотела выбросить его, но потом вспоминала, что однажды все это было реальностью, пусть даже и на короткий промежуток времени. Но я пришла к выводу, что это была моя жизнь. Жизнь, наполненная короткими обещаниям и сложными чувствами.
— Твои родители выглядят счастливыми, — сказал он с очевидной печалью. Он скорбел и имел право на подобные чувства. Мы оба лишились своих мам. Его отправилась на небеса, а моя ушла в туман. Его отец был бессердечным и полным ненависти. Мой же застрял в ложной надежде, глубокой печали и тяжести вины. После визита к врачу я пошла к юристу. Я просто не могла доверить ему принимать решения за меня, когда дело касалось моего здоровья. Думаю, это и было решающим расколом между мной и отцом. Он потерял так много, и когда я получила право принимать свои собственные решения касательно своего же здоровья, я видела, как погас последний огонек.
Я знала своего отца, он держался за маму, и я боялась, что если бы наступило время, когда я больше не была бы собой, а медицинское оборудование стало бы единственным якорем на этом свете, то отец держал бы меня здесь. Я не хотела бы такого. Вероятно, это был самый эгоистичный поступок в моей жизни, но я просто не могла позволить этому случиться.
— Они и были счастливы. Мы все были. — Я ничего не сказала о сейчас, потому что он и так знал. Он мог почувствовать все из моих слов.
Он поставил рамку и взял мою книгу. Я почти смутилась, когда его бровь поползла вверх и он посмотрел на меня.
— «Дневники вампира»? В самом деле? — От его тона я рассмеялась.
— Не критикуй. Это священная книга для меня, — сказала я, поднимаясь с кровати, и протянула ему его содовую, одновременно выхватив у него книгу. — Мне нравится, что кино и книги так отличаются. Братья Сальваторе — мои мужья, и они надерут тебе задницу, если ты не будешь мил со мной.
— Не могу поверить, что ревную к персонажам из телевизора.
— Ладно, тогда ты определенно придешь в ярость, когда увидишь, как я пускаю слюни на Дина Винчестера. Боже. Мой. Этот парень так сложён. Возможно, я даже помечтаю о нем сегодня вечером.
Вон прикрыл глаза, оставив кончик языка в уголке губ достаточно заметно, чтобы я могла его видеть. Он поставил свой напиток на прикроватную тумбочку, и у меня бешено заколотилось сердце. Взяв у меня стакан с содовой, он поставил его рядом со своим. В тот момент я, как перепуганный от ярких фар олень, замерла и сильно растерялась от резких изменений в поведении Вона. Это было опасно, соблазнительно, и мне нравилось, как на меня все это действовало. Я почувствовала возбуждение, хорошо осознавая отсутствие пространства между нами.
Прошлой ночью мы спали в объятиях друг друга. Это было интимно, приятно и невинно. Однако теперь все стало очень напряженным и очень... он сделал шаг ближе ко мне, и я едва не упала на кровать. Что было очень плохой идеей, но, к счастью, он поймал меня. Его руки на моих плечах были горячее любого лета.
— Дыши, — прошептал он. Я даже не осознавала, что задержала дыхание, пока не сделала вдох, наполняя легкие воздухом. — Блу, я могу пройти через все это, оставаясь твоим другом. Я могу позволить тебе называть тех братьев своими выдуманными мужьями. А вот с чем, я думаю, не в силах справиться, так это то, что твои мечты будут посвящены другому парню. Я хочу быть этим парнем. Это наименьшее, чего бы мне хотелось, если я не могу надеяться на что-то другое.
Я пыталась сосредоточиться на дыхании, но когда он говорил так интимно, по-настоящему и откровенно, как сейчас, все мое тело так сильно желало погибнуть там, под ним, как никогда раньше. Никогда прежде я не чувствовала подобного, но с ним было именно так, и это беспокоило.
— Дыши.
— Я так и делаю, — прошептала я на выдохе.
— Я в растерянности, Харпер. Я знаю, чего хочу, чего желаешь ты. Я знаю, чего мы оба заслуживаем в этом проклятом существовании, в котором живем так давно. Ты спасла меня, Блу, и если ты позволишь, то и я спасу тебя.
Я хотела, чтобы он это сделал. Я так сильно этого хотела, что практически кричала об этом. И тогда я приподнялась на цыпочки и поцелуем стерла остатки той черты, которую проводила между нами, чтобы положить конец всем дальнейшим поцелуям.
Тогда я запустила пальцы в его волосы, а он — в мои. Он обвел языком контур моих губ, и мне не оставалось ничего больше, как позволить ему проникнуть внутрь, что, черт побери, заставило меня пылать в огне. Я целовалась раньше, но никогда раньше не испытывала подобных чувств. Вон то и дело разрушал мои «никогда», и с такой скоростью, что я бы не упустила ни одного из них прежде, чем умру.
Именно эта мысль стала тем самым ушатом холодной воды, в котором я нуждалась и в тоже время ненавидела, потому что хотела продолжать целовать этого парня, пока бы я не надоела ему. Но я умирала. Пока я целовала его — я умирала. Пока я думала о смерти — я умирала, и это не было просто страхом за парня, который уже пережил такого рода утрату. Я отстранилась от его губ и села на краю кровати, прикрывая свой рот рукой.
— Блу, не делай этого. — Он встал на колени передо мной, положил свои руки мне на бедра и посмотрел на меня своими печальными карими глазами. Я покачала головой. Я не хотела его видеть. — Не отнимай у нас этого. Что бы это ни было, о чем ты не готова мне рассказать, мы справимся с этим со временем. Просто позволь нам провести сегодняшнюю ночь и принимать каждый последующий день по мере его наступления.
Но у нас не было такой роскоши как время. У нас было лишь тиканье часов и неоспоримая потребность друг в друге, что было так непостижимо и так несправедливо. Я закрыла глаза, неспособная больше смотреть на него. Это было слишком больно и я почувствовала, что дрожу.
— Харпер, я по жизни нес такой тяжкий груз, мне это нужно. Я обещаю, что если наступит такой момент, когда ты почувствуешь, что мы не готовы это сделать, то я отступлю. Без боя, без мольбы. Я уступлю тебе, если захочешь, но прямо сейчас, подари нам сегодняшнюю ночь, чтобы у нас осталась одна ночь, один день, один час, одна минута... каждая секунда.
Я бы хотела быть сильнее. Достаточно сильной, чтобы удержать эту надежду и быть с Воном. Я ощущала, как это чувство росло внутри меня. Я надеялась, что с нами все будет хорошо, что я выживу, и мы сможем сделать это вместе, и в секунду этой веры, облегчающей мои страдания, я сказала то, что он хотел услышать:
— Хорошо.
— Хорошо? — Он крепче сжал в объятиях, и я услышала бурную радость в его голосе, и от понимания того, что я могла оказывать такое влияние на определенного человека, мне буквально до смерти стало страшно. — Открой глаза, Блу. Я хочу видеть, что ты уверена.
Я открыла глаза и поразилась тому, что будучи глубоко погруженной в свои мрачные мысли, я все же была уверена, что меня будет терзать постоянное чувство вины за ту боль и предательство, которые он испытает, когда мне придется все ему рассказать. Тем не менее, видя его надежду и сияющую улыбку, я знала, что он простит меня.
— Я уверена. — Он вскочил на мою кровать, и мне было плевать, что он бы испачкал ее. Он притянул меня к себе так, что моя голова оказалась у него на груди, и с каждым быстрым ударом его умиротворенного сердца я обещала самой себе, что расскажу ему. После завтрашней прогулки на пруду я ему расскажу.
Вон
Долгое время я переживал тяжелый период своей жизни и впервые почувствовал облегчение. Как только она меня поцеловала, я почувствовал свет и сейчас наслаждался теплом, исходящим от него.
Возможно, я никогда не узнаю, почему Харпер Кеннеди оказывала такое влияние на меня, да и мне было все равно. Единственное, что я знал, так это то, что я не хотел возвращаться к прежней жизни. Всего лишь за какие-то двадцать четыре часа моя жизнь изменилась навсегда из-за одной девушки.
Я поглаживал рукой ее длинные прекрасные волосы и вдыхал запах медового шампуня. Я знал, что мое сердце исполняло трюки из каратэ внутри моей груди, и понимал, что она это слышала. Однако мне было плевать на эту чушь. Мне хотелось, чтобы она знала о том, что я чувствовал, потому как считал, что ей было необходимо это знание.
У нее был большой секрет и меня до чертиков пугало, что она не хотела, чтобы я о нем узнал. За эти несколько часов мы уже прилично обменялись суровой правдой, однако, в чем бы ни заключался этот секрет, — это и было причиной, из-за которой она отталкивала меня.
Я не хотел ее терять. Подобное не должно было меня волновать спустя такой короткий промежуток времени, но, черт возьми, так и было. Мысль о том, что мог потерять ее, не только до смерти меня пугала, но и вызывала тошноту. Я просто должен был показать ей, что следует довериться шестому чувству, которое она, несомненно, испытывала.
Дата добавления: 2018-04-04; просмотров: 158; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!