Социальные и общественные связи

Властные структуры в любом обществе заинтересованы в его стабильности, которая в значительной степени зависит от их спо­собности регулировать общественные отношения (между ветвями власти, властью и обществом, бизнесом и обществом, культурой и обществом, а также внутри власти, бизнеса и культуры). Общест­венные связи представляют собой инструмент социального взаи­модействия, обеспечивают процесс социальной коммуникации. С их помощью реализуются взаимоотношения человека и полити­ческой системы, человека и рынка труда, человека и социальной сферы, человека и системы образования и культуры, ведется поли­тическая и экономическая конкурентная борьба.

Но в каком соотношении находятся общественные связи с по­нятием «социальные связи» — фундаментальным в современной социологии? Социальные связи определяются как социальное действие, что означает, по Веберу, его соотносимость с действиями других людей, зависимость и совместимость людей или их групп, стремящихся к определенным целям.

Основные формы социальных связей — социальные контакты, социальное взаимодействие, социальные отношения. Обществен­ные связи как одна из разновидностей социальных связей — соци­альное взаимодействие — являются системой реализации взаим­ной потребности частей социального организма друг в друге.

Теоретическое обоснование общественных связей, их идеоло­гия основывается на концепции информационного обмена взаи­модействующих систем и подсистем американского социолога Т. Парсонса и концепции социального действия германского фило­софа Ю. Хабермаса. Ключевая идея Парсонса заключается в том, что наиболее важный социальный процесс — это процесс комму­никации значений, символов, т. е. движения информации. Про­цесс передачи информации самым тесным образом связан с уров-

не

нем социального развития общества и его устойчивостью. Катали­затор социальных процессов — информационный обмен взаимо­действующих систем и подсистем. И отношения, и взаимодейст­вия между системами и подсистемами общества и внутри них представляют собой обмен информацией. Т. Парсонс выдвигает крайне важный тезис о том, что любая система контролируется та­кой подсистемой, которая обладает большим информационным потенциалом и потребляет наименьшее количество энергии. Этот тезис Парсонса имеет прямое отношение к «паблик рилейшнз» — структурам, контролирующим общественные связи. В этих теоре­тических посылках Парсонса — ключ к пониманию общественных связей.

Ю. Хабермас, диалектически подходя к теории Парсонса, по сути отвергающей противоречие как источник развития, приходит к выводу, что нынешнее постиндустриальное общество определи­ло смещение акцентов с экономической на другие сферы системы (культурную, коммуникационную), что и стало источником соци­ального развития. Ю. Хабермас рассматривает общество как про­дукт человеческого взаимодействия. Отсюда «вырастает» его концепция социального действия — стратегическо­го, нормативного, драматургического, коммуникативного.

Стратегическое действие, по Хабермасу, — это действие, управляемое эгоистическими целями, его участники относятся к другим действующим лицам как к препятствиям на пути к цели. Стратегическое действие является теоретическим основанием конкурентной борьбы, в которой ведущую роль играют общест­венные связи.

Нормативное действие, по Хабермасу, — это социальное действие, цель которого — достижение взаимовыгодных ситуаций. Это достигается посредством подчинения поведения власти, орга­низации определенным ценностям и нормам, что обеспечивают в немалой степени общественные связи.

Целью драматургического действия, как отмечает Хабермас, является «представление самого себя», или создание публичного имиджа. Система общественных связей ориентирована на создание имиджа, и концепция социального действия в виде драматургиче­ского направления создает предпосылки для его разработки.

Коммуникативное действие имеет своей целью свободное соглашение участников для достижения совместных результатов в определенной ситуации. Свободное соглашение обеспечивается

149

структурами общественных связей. Но все зависит от того, во имя какой цели достигается соглашение участников. Хабермас утверж­дает, если цель действия эгоистична по своей природе, то коор­динация усилий включает лишь расчет использования других лиц.

Таким образом, концепция социального действия Хабермаса наряду с теорией информационного обмена Парсонса служит тео­ретическим основанием функционирования системы обществен­ных связей. При этом концепция Хабермаса позволяет увидеть со­циальные изменения в обществе, их динамику под углом како­го-либо социального действия.

Современное общество становится информационным. Этот процесс сопровождается утверждением новой среды обитания, но­вых социальных и моральных ценностей, нового образа жизни и новых принципов управления. Информационное общество отли­чает, с одной стороны, рост значения СМИ, являющихся элемен­том общественных связей, а с другой — возрастающая информиро­ванность населения, свободный доступ к информации, беспре­пятственная работа всех СМИ, наличие массовых технических средств, делающих информацию доступной для большинства граж­дан. Движущей силой социальных изменений становятся инфор­мационная среда обитания, информационные технологии. В инфор­мационном обществе все больший вес приобретает сфера влияния на людей, сфера «обработки людей людьми» (по Марксу), которая становится тотальной. Появляется новое поколение лидеров, но­вое качество власти, умеющей действовать в новых условиях.

Сбор, накопление и анализ информации, ее свободное цирку­лирование внутри общества и между государствами, включение в систему образования все больших слоев населения, интенсивное качественное развитие средств массовой информации, массовой культуры, рекламы, технологий влияния на массу, развитие эконо­мического, политического, социального рынков, рынка образова­ния и культуры — все эти проявления общественных связей непременно учитываются властью, если она стремится эффектив­но выполнять свои функции.

Мощь и сила любой власти в XXI в. будет оцениваться не мощью репрессивного аппарата и наличием богатства, а силой и широтой распространения технологий социального контроля, т. е. технологий общественных связей и такого их важнейшего элемен­та, как «паблик рилейшнз», управляющего культурой формирова­ния масс и влияния на человека. А это, в свою очередь, говорит о возрастании роли интеллектуальной элиты, задействованной

150

властью. Отношения власти и интеллектуальной, творческой эли­ты становятся самостоятельной сферой, регулирование которой находится также в русле общественных связей.

Итак, общественные связи — это система влияния на чело­века, на классы, социальные слои и группы с целью обеспечения социального взаимодействия и социального контроля масс. С их помощью осуществляется регулирование отношений между властью и обществом, бизнесом и обществом, культурой и общест­вом, а также внутри власти, бизнеса и культуры, как сфер челове­ческой деятельности. Процесс регулирования отношений в сфере политики, экономики, культуры обеспечивает общественный про­гресс и равновесие в системах координат: человек — политика, че­ловек — экономика, человек — культура. Он осуществляется путем обмена информацией.

Образование, религия, пропаганда, культура (прежде всего, массовая), реклама — это формы общественных связей. От них за­висит характер регулирования отношений между властью, бизне­сом, культурой, обществом, с одной стороны, и властью, бизне­сом, культурой и человеком — с другой, а также характер разреше­ния противоречий между ними. Этот характер может быть эволюционным, взаимно учитывающим интересы сторон, комп­ромиссным, а может быть революционным, манипуляторским, подавляющим (например, в случае превалирования пропаганды, переходящей в манипулирование сознанием).

Содержание общественных связей определяет информация (знания, сообщения, мифы). Но она безжизненна, бесполезна без социальной коммуникации.

Социальную коммуникацию можно рассматривать как дви­жение знаний, мифов, эмоциональных переживаний, волевых воз­действий в социальном времени и пространстве. Главное в этом понятии коммуникации — движение информации в социальном времени и пространстве. А движение информации в социальном времени — это социальная память, без которой немыслима соци­альная коммуникация. Французский исследователь С. Московичи утверждает, что коммуникация — в высшей степени социальный процесс. Измените ее форму, ее средства, она тут же изменит при­роду групп и форму власти [17,229]. С. Московичи вместе с фран­цузским социологом Г. Тардом приходит к выводу, что каждому ти­пу связи соответствует некоторый тип социального сообщества: традиционной коммуникации «из уст в уста» — толпа; современ­ной коммуникации, берущей свое начало с газеты, — публика.

151

Каждому типу коммуникации, в свою очередь, соответствует осо­бый тип лидера.

Таким образом, понятие «общественные связи» объединяет ин­формацию-содержание, источниками которой являются образова­ние, религия, пропаганда, реклама, культура, прежде всего массо­вая; тип социальной коммуникации и порождаемый ею тип лиде­ра. Тогда структуру общественных связей можно представить в виде определенной схемы-таблицы (табл. 3).

Таблица 3. Структура общественных связей

 

Информация-содержание	Тип социальной коммуникации	Тип лидера коммуникации
Образование Религия	«Из уст в уста» Книги Компьютерные сети СМИ «Из уст в уста» Книги СМИ	Учитель Писатель Ученый Публицист Священник Публицист
Пропаганда	«Из уст в уста» Книги СМИ Компьютерные сети	Оратор-вождь Публицист Писатель
Реклама СМИ Компьютерные сети		Публицист Актер
Культура «Из уст в уста» Книги 1 СМИ Компьютерные сети		Учитель Писатель Публицист Актер

Функции общественных связей

Выделяют четыре основные функции общественных связей: обеспечение социальных действий, обеспечение политической и экономической конкурентной борьбы, обеспечение развития лич­ности и социальный контроль масс.

1. Обеспечение социальных действий. Ключевым вопросом современной социологии является концепция социального дейст­вия. Любое социальное действие включает в себя: действующее

152

лицо, потребность в активизации поведения, цель действия, метод действия, другое действующее лицо, на которое направлено дейст­вие, результат действия.

Причем этот алгоритм действий осуществляется как на меж­личностном уровне, так и на уровне властных и социальных струк­тур, в политической и экономической жизни общества. Производ­ная от социальных действий — социальная зависимость — со­циальное отношение, при котором некая социальная система не может совершить необходимые для нее социальные действия, если другая социальная система не совершит своих действий. При этом вторая система будет доминирующей, а первая — зависимой. Кро­ме того, обе системы могут быть взаимозависимыми.

В последнее время утвердился взгляд на отношения зависимос­ти как на «каналы информации». У. Баркли, следуя теории Т. Пар-сонса, в своей книге «Социология и современная системная те­ория» [33, 138] пишет, что каждая социальная система существует благодаря согласованному информационному обмену, а информа­ционные потоки, протекающие между системами, могут быть как тормозом социальных действий, так и катализатором, усиливаю­щим и ускоряющим действия.

По сути, общественные связи, о которых мы говорим, и есть информационный обмен, но не стихийный, а организующий ин­формационные потоки, какую бы форму они не имели: образова­ние, религия, пропаганда, реклама, массовая культура. Социаль­ная зависимость, по Баркли, определяется как такой тип информа­ционного потока, который свидетельствует о несамостоятельности действий зависимой системы. Общественные связи, их продукция в виде знаний, сообщений, мифов реализуют отношения зави­симости. Ни одна социальная система в любом обществе не способна осуществить социальные действия без информационно­го обмена, без общественных связей, которые пронизывают всю общественную ткань.

2. Обеспечение политической и экономической конку­рентной борьбы. Современное общество динамично по своей природе в силу взаимодействия и противоречивости интересов разных социальных групп и классов, властной элиты и общества, различных групп внутри власти, интересов финансовых и про­мышленных монополий. Противоречия разного уровня выражают конфликт. Современная политология говорит о конфликте между элитой и остальной частью общества, которая считает, что элита не выражает ее интересы в достаточной мере. Реальны конфликты

153

между фракциями политической элиты, а также между различны­ми группами и классами общества, не принадлежащими к полити­ческой элите и использующими свои организации. Конфликты могут быть и между финансово-промышленными группами как центрами силы в обществе. Известны конфликты этнические, гео­политические, международные. Конфликт — это состояние идео­логической, политической, социальной или экономической борь­бы. Ключевую роль в обеспечении этой борьбы играют обществен­ные связи. Посредством обмена информацией, влияния на общественное сознание и настроение, использования различных методов воздействия на политические и экономические силы об­щественные связи способствуют разрешению, преобразованию конфликта.

3. Обеспечение развития личности. Общественные связи играют важнейшую роль в формировании личности в той ее части, которая связана с влиянием культуры. Исходя из теории модаль­ной личности, под которой американский социолог К. Дьюбойс понимает наиболее часто встречающийся тип личности, обладаю­щий особенностями, свойственными культуре данного общест­ва, можно считать, что посредством общественных связей общест­во прививает своим членам те общекультурные ценности, которые составляют суть модальной личности. Каждое общество развивает один или несколько базисных личностных типов, соответству­ющих культуре этого общества. Общественные связи не заменяют межличностное влияние, семью, окружение личности — они по­средством образования, религии, пропаганды, рекламы, массовой культуры доводят до личности социокультурные и базисные лич­ностные образцы.

4. Социальный контроль масс, влияние на человека. Об­щественные связи, как процесс обмена информацией и стоящими за ней ценностями, как производительная сила коммуникаций, становятся движущей силой общественного прогресса. Они необ­ходимы для жизнедеятельности общества, с их помощью осущест­вляется социальный контроль масс. Последний — весьма значи­тельная часть культуры влияния на человека, составными частями которой являются образование, воспитание, убеждение с по­мощью информации. Именно от культуры влияния на человека, развитости системы общественных связей зависит эффективность социального контроля в обществе.

Система общественных связей, обеспечивая усвоение индиви­дом культуры, необходимого социокультурного опыта, важного

154

для жизни в данном обществе, оказывает определяющее влияние на формирование личности. Этот процесс — существенная часть социального контроля. Начинаясь с семьи, с ее традиций и ритуа­лов, он затем распространяется на институты культуры, религии, систему образования, средства массовой информации. Активную роль здесь играют глубина и многообразие отношений личности с обществом, производством, те цели, которые она ставит себе и пы­тается достичь в реальных условиях данного общества. Показатели социального богатства личности — масштабность и глубина ее дея­тельности, разносторонность, содержательность социального об­щения — всецело зависят от влияния разнообразных форм обще­ственных связей, составляющих суть культуры влияния на челове­ка. Воздействие на сознание и настроение членов общества происходит благодаря тому, что вырабатывается сумма знаний, представлений, имиджей, которые внушаются людям и вызывают определенные мысли, чувства, поступки. Общественные связи ак­тивно участвуют и в регулировании отношений между статусом индивида и ситуацией, в которой он оказался.

Формы общественных связей

Образование

Образование, как часть культуры влияния на человека, является одной из форм общественных связей и коммуникационных сис­тем. Именно система образования в первую очередь формирует со­знание людей, благодаря ей они овладевают знаниями, научными теориями, постигают художественные ценности, познают опыт, накопленный обществом, поколениями людей. По сути, началь­ная, средняя, высшая школа обеспечивает связь молодого челове­ка с духовной жизнью общества на разных ее уровнях.

Структура и содержание гуманитарного образования во многом зависят от социально-политического строя, от политики государ­ства. В обществе на переломных этапах всегда шла борьба за содер­жание образования, его идейную направленность, за методику об­разования, так как функционирование образовательной системы затрагивает судьбу поколения, будущее общества. Американский социолог Н. Смелзер особо подчеркивает, что воспитание молодых людей в духе признания культурных ценностей и идеалов, сложив­шихся в обществе, помогает поддерживать существующий соци­альный порядок [26,428].

155

Человек, овладевший даже начальной грамотой, делает значи­тельный шаг в своем развитии, он уже способен «общаться» с газе­той, книгой. Грамотность — это первооснова культуры. В 30-е го­ды XIX в. организаторов образования в США заботила проблема повышения грамотности будущих избирателей, их способность принять разумное решение при голосовании. Аналогичные про­блемы существовали в тот исторический период во многих стра­нах. Массовое образование оказалось тесно связано с участием масс в политической жизни. Образование в данном случае — это процесс социализации личности. Но кроме того, оно выполняет экономические, социальные и идеологические функции. Высшее образование непосредственно ориентировано на подготовку кад­ров для разных сфер жизнедеятельности общества. При этом в оп­ределенных социальных условиях образование способствует либо поддержанию социальной мобильности, динамике классов и со­циальных слоев, либо «консервирует» социальную структуру.

Образование в гуманитарной, общественно-политической сфе­ре вырабатывает, а чаще всего транслирует мифы — версии тех или иных исторических событий, или мифы — трактовки художествен­ных произведений. Эти мифы восходят к учебникам, разного рода литературе, к воззрениям учителей и преподавателей. Порой они заложены в учебных программах. Американский профессор Г. Шил­лер отмечает в связи с этим:

«Вся культурно-образовательная система поощряет и осуществляет распыление, специализацию и микроскопическое разделение. Уни­верситетские справочники служат свидетельством произвольного и насильственного разделения курсов по общественным дисциплинам. Каждая из дисциплин отстаивает свою "беспримесность", и наи­большей популярностью пользуются модели, исключающие междис­циплинарную взаимосвязь» [31,44].

А это путь к фрагментарному видению мира, мифологический путь. И начинается он с организации образования.

В либерально-демократическом обществе реально существует ситуация, когда различные группы ведут борьбу за ценности, а по сути, за мифы, которые следует усваивать подрастающему поколе­нию в школе. В Соединенных Штатах в 1960-е годы группы родите­лей выступили против использования в школе учебного материала, в котором отражались расистские, антиамериканские, антисемитские и антихристианские настроения. В результате большинство учебни­ков было составлено заново, с тем чтобы исключить устаревшие сте­реотипы. Но одновременно были изъяты из обращения отдельные

156

книги или сокращены возможности их использования. Тогда из многих библиотек страны изъяли такие произведения, как «При­ключения Гекльбери Финна» Марка Твена (так как одного из героев называли «черномазый Джим»), «365 дней» (о вьетнамской войне).

По замечанию П. Валери, история представляет собой самый опасный продукт, подготовленный химией человеческого мозга, она заставляет народы мечтать или страдать, делает их больными манией величия, тщеславными, невыносимыми, порождает у них чувство горечи; во всяком случае, ненависть и страсти народов в первой половине XX в. гораздо сильнее возбуждались фальсифи­цированной историей, чем всеми расовыми идеологиями. Автор солидной трехтомной монографии «Гитлер. Биография» И. Фест заметил, что немецкий национал-социализм не знал, в отличие от итальянского или французского фашизма, того феномена «иску­шения историей», который относится к основным чертам фашист­ского мышления вообще: он не имел идеальной эпохи, которая мобилизовала бы его тщеславие и героический порыв к подража­нию; он знал критическое отрицание истории, т. е. попытку стиму­лировать нынешнее тщеславие карикатурной картиной бывшей слабости и раздробленности. Гитлер, безусловно, извлекал из от­рицания прошлого такой же заряд динамизма, как Муссолини из заклинания славой Римской империи. Чтобы убедиться в этом, до­статочно вспомнить отношение к Версальскому договору. Геббельс дал указание своим пропагандистам представлять период с 1918 по 1933 г. как «преступный» [28,76—77].

А в послегитлеровской, демократической Германии история страны периода правления Гитлера (1933—1945) в школах не пре­подавалась вплоть до начала 1970-х годов. Считалось, что события времен гитлеровского правления и Второй мировой войны еще слишком близки и остры, чтобы о них можно было выработать взвешенное суждение. Но тем не менее школьников воспитывали в духе неприятия милитаризма, нацизма, тоталитаризма. Ныне пре­подавание истории в немецких школах ориентировано на выработ­ку исторического сознания. По мнению немецкого исследователя К. Яйсмана, это означает научить молодого человека схватывать взаимосвязь между истолкованием прошлого, понимаем настоя­щего и перспективным взглядом на будущее [38, 725, 728]. В совре­менной немецкой школе сложились следующие принципы преподавания истории:

ш немецкая история подается в переплетении регионального, национального и европейского контекстов;

157

т отбор фактов ориентирован на современность, причинно-следственная связь с сегодняшним днем может быть либо не­посредственной, либо опосредованной;

■ политические, экономические, социальные, культурные и повседневно-бытовые аспекты истории излагаются в их взаи­мовлиянии и многослойности;

■ отдельные события и процессы освещаются на основе раз­личных источников и мировоззрений, предлагаемые истори­ческие интерпретации вступают в отношения конкуренции [9,214].

В определенной мере эти принципы находятся в некотором противоречии с задачей выработки у школьников исторического сознания, провозглашенного теоретиками образования. Если от­бор фактов ориентирован только на современность, если события и процессы освещаются на основе различных мировоззрений и ис­точников, а исторические объяснения конкурируют друг с другом, то цельное видение мира, диалектическое понимание обществен­ных процессов и их движущих сил заменяются мифологическим.

Есть базовые принципы, благодаря которым история призвана не только дать ученику представление об основных фактах, но и научить систематизировать и осмысливать их. Люди прошлого жи­ли и действовали в иных, совершенно не сходных с сегодняшними условиях, их ценности отличаются от современных. Их поступки можно оценивать только после изучения духовного, культурного, политико-экономического фона рассматриваемой эпохи. Попыт­ки же оценить поведение и отношения людей прошлого с совре­менной точки зрения приводят к историческим подтасовкам или представляют прошлое как игру неразумных персонажей. В ре­зультате история чрезмерно упрощается.

В большинстве российских учебников истории, изданных в на­чале XXI в., сочетаются элементы формационного и цивилизаци-онного подходов. Преобладает так называемая модернизационная концепция истории, в том числе истории России XX в. Ее ключе­вые понятия — «традиционное общество», «индустриальное обще­ство», «модернизация», «индустриализация», «гражданское обще­ство». Переломный характер XX столетия в истории России обусловил приоритетное внимание в школьных программах к по­литической истории. В этом отношении новые учебники продол­жают сложившуюся ранее традицию. Политическая история зани­мает от 40 до 50% всего объема учебников. На экономические сю­жеты отводится около 20%, причем целенаправленно выделены

158

темы индустриализации и экономической модернизации. Ма­териал по истории международных отношений и внешней полити­ки Советского Союза и России составляет также около 20% общего объема. Социальная история в широком понимании, история че­ловека, история материальной и духовной культуры хотя и пред­ставлены несколько полнее, чем в учебниках предшествующих де­сятилетий, составляют лишь 5—8% от общего объема учебника.

Некоторые исследователи считают, что само образование мож­но рассматривать с точки зрения теории функционализма. Глав­ный ее принцип в том, что каждый элемент взаимодействия, вы­полняя свои функции, в то же время существует в рамках целост­ной структуры. В этом аспекте образование выступает как часть системы влияния на человека, часть процесса «мировоззренческой обработки» молодежи. Поэтому образование становится инстру­ментом воспитания.

Власть прежде всего интересуют идеологический и профессио­нальный аспекты образования. Она заинтересована в том, чтобы в школах, колледжах, вузах молодым людям прививались опре­деленные ценности. В развитых либерально-демократических об­ществах — это ценности демократии, либеральной экономики. В соответствии с этим строятся учебные программы, создаются учебники, готовятся преподаватели.

Образование и воспитание обладают «отложенным эффектом». Их результаты проявляются не сразу, а по прошествии времени. Все звенья образовательной системы ориентированы на будущее: они формируют личность, передавая ей ценности культуры, при­вивая навыки жизни в обществе. Особое значение имеют верно выбранные приоритеты в образовании, особенно школьном. Вы­пускники школы должны быть не просто информированными ис­полнителями, а мыслящими людьми, способными самостоятельно постигать духовные ценности, богатства культуры.

Современный институт образования, как форма общественных связей, вступает в непримиримую борьбу за человека с такими формами все тех же общественных связей, как массовая культура, реклама и пропаганда. Правда, образование получило неожидан­ную поддержку в борьбе за нравственность со стороны религии. Эти две формы общественных связей оказались союзниками в противостоянии другим трем составляющим этих связей. По край­ней мере, как показали исследования «Религия в современном об­ществе» ИКСИ РАН, абсолютное большинство респондентов всех вероисповеданий выступает за толерантность в отношениях между

159

различными религиями и народами. Верующие высказываются за сохранение равноправия народов России как исторически сложив­шегося условия существования государства. Религиозные органи­зации, будучи авторитетными для своих последователей, подвига­ют верующих к взвешенным, доброжелательным действиям, спо­собствуют преодолению конфликтных ситуаций и созданию культуры демократического, гражданского общества, основанно­го на терпимости. Это происходит вопреки стремлению опреде­ленных сил использовать религию в экстремистских целях [21].

Этот союз образования и религии в условиях переходного рос­сийского общества имеет определенные возможности способство­вать такому развитию личности, чтобы ее «отложенными эффекта­ми» стали не агрессия, цинизм и ненависть, а созидательная жизнь, доброе отношение к людям, честность, порядочность и спра­ведливость.

Пропаганда

Пропаганда (от лат. propagare — распространять) — самое сильное, отточенное веками влияния на человека оружие. Запад­ный историк О. Томпсон считает, что пропаганда всегда сопутст­вовала жизни человечества: определенная техника убеждения масс во все исторические эпохи применялась властями, церковью, оп­позицией как в политической, так и в религиозной сфере [49, 3].

В 1920—1930-е годы заметной активностью в исследовании пропаганды отличались немецкие ученые. Они сформулировали некоторые законы публицистики, выявили особенности влияния пропаганды на человека, взяв на вооружение некоторые идеи Гит­лера из его книги «Майн кампф». Этими разработками пользовал­ся Геббельс в своей пропагандистской деятельности.

Впоследствии в изучении теории и практики пропаганды зна­чительно преуспели исследовательские центры в США. После Второй мировой войны там произошел настоящий бум в научных областях, имеющих отношение к пропаганде. Это в определенной мере свидетельствовало об экспансионистской политике властной элиты США как внутри страны, так и в мире, о совершенствова­нии деятельности в сфере социального контроля масс. Один из классиков теории пропаганды профессор Чикагского университе­та Г. Ласуэл выразил эту тенденцию достаточно внятно:

«Пропаганда — это инструмент тотальной политики вместе с диплома­тией, экономическими мероприятиями и вооруженными силами. По-

160

литическая пропаганда — это использование средств массовых комму­никаций в интересах власти» [40,2 J8].

Именно в США сложилась наиболее авторитетная и массовая школа пропаганды. Ее представляли такие исследователи и специа­листы, как У. Липман, Т. Парсонс, Г. Ласуэл, П. Лайнбарджер, М. Чу-кас, О. Томпсон, Дж. Мартин, Дж. Клэппер и др.

Что же такое пропаганда? В литературе сложился целый ряд оп­ределений, на основании которых можно выявить самое характер­ное, свойственное этому понятию.

Й. Геббельс, министр пропаганды в гитлеровской Германии, считал, что пропаганда — это инструмент политики, средство со­циального контроля, ее функция — привлечь сторонников и дер­жать их в подчинении.

Американские социологи Р. Хольт и Р. де Вельде указывают, что во всех определениях пропаганды подчеркивается, что она пред­ставляет собой попытку влиять на поведение, воздействуя с по­мощью средств массовой коммуникации на характер постижения массовой аудиторией смысла и значения окружающего мира [37, 87]. Но постижение смысла окружающего мира людьми — это и за­дача образования. Однако образование, в отличие от пропаганды, распространяет результаты познания, т. е. такие представления, которые не носят противоречивого характера, одинаково оценива­ются различными группами людей. Сферой пропаганды являются представления, в том числе социального содержания, которые вы­зывают разное отношение у тех или иных слоев населения. В этом русле рассматривает пропаганду известный американский социо­лог Г. Ласуэл. Он характеризует ее как попытку повлиять на уста­новку большого числа людей по противоречивым вопросам, подчеркивая, что нейтральное распространение взглядов не яв­ляется пропагандой [40,2 J 8].

Но есть иные точки зрения, сторонники которых более широко толкуют понятие пропаганды. О. Томпсон, оппонируя Г. Ласуэлу, пишет:

«К пропаганде относятся любые средства внедрения и передачи обра­зов, идей или информации, которые влияют на человеческое поведе­ние, взятое с его активной или пассивной стороны. Сюда входят почти все аспекты искусства и коммуникации» [50,7].

По мнению американского социолога Т. Парсонса, задача про­паганды состоит в том, чтобы влиять на отношения, а отсюда — на действия людей с помощью лингвистических стимулов, слова —

161

письменно или устно [45, 142, 171—172]. Он рассматривает пропа­ганду как средство социального контроля, с одной стороны, и как техническое средство, способное изменить ситуацию, — с другой. Т. Парсонс делит пропаганду на усиливающую, революционную и разрушительную. Усиливающая пропаганда закрепляет установки людей в отношении определенных ценностей, социальных систем, оценок. Это делается в русле социального контроля. Революцион­ная пропаганда нацелена на то, чтобы заставить людей принять новые ценности и идеи, находящиеся в конфликте с сущест­вующими. Разрушительная пропаганда направлена на разрушение общепринятой системы ценностей — это уже манипулирование общественным сознанием, психологическая война.

Известный американский социолог М. Чукас в книге «Пропа­ганда становится зрелой» рассматривает пропаганду как часть со­циального процесса, часть социализации личности. Он указывает на то, что на протяжении всей истории различные общества разра­батывали средства формирования сознания отдельного человека и контроля за его поведением с момента рождения до смерти [34,4?].

Конечно, социализация человека сопровождается установлени­ем контроля за его сознанием. И это сфера пропагандистских уси­лий. Но приобщение индивида к культуре, знаниям, духовным, моральным ценностям и нормам неправомерно сводить только к пропаганде. Процесс социализации шире пропаганды. Он включа­ет и отношения с общественностью, и процесс образования и воспитания, и воздействие семьи, религии, разных социальных групп, трудовых коллективов. Таким образом, процесс социализа­ции — это одновременно и направленный и стихийный процесс. Рассматривая его как сферу «обработки людей людьми», которая тоже шире пропаганды, следует выделить идеологический аспект социализации, т. е. формирование мировоззрения, ценностей лич­ности, ее отношения к обществу, общественно-политическим цен­ностям, власти. И вот здесь определяющую роль играет пропа­ганда.

Необходимость пропаганды в современном обществе обосновы­вают западногерманские социологи К. Козик и К. Пруйс. Пропа­ганда, по их мнению, рождается там, где циркулируют потоки ин­формации, и она необходимая часть общества, так как дает «образцы мышления», мнений, без которых невозможен контроль за сознани­ем, выработка определенного мировоззрения [39,291—292].

Следует подчеркнуть, что во всех приведенных определениях и понятиях пропаганды присутствуют такие явления, как социаль-

162

ное взаимодействие, коммуникативный акт, распространение ин­формации, которые в целом можно рассматривать как коммуника­тивную социальную деятельность.

Таким образом, пропаганда — это социальная деятельность в сфере «обработки людей людьми», направленная на распростране­ние социально-политических, философских, научно-технических знаний, сообщений, мифов, моральных и художественных цен­ностей с целью формирования определенного мировоззрения и ус­тановок личности, а также целенаправленное воздействие на лич­ность, на людей, с тем чтобы повлиять на их отношение к обществу и власти, на их оценки и поведение. В узком значении пропаганда — это деятельность, направленная на распространение в массах идео­логии и политики государства и определенных политических сил.

Пропаганда как деятельность в сфере «обработки людей людь­ми» может рассматриваться в следующих формах, определяю­щих ее типы:

т пропаганда как социализация. Здесь пропагандистская деятельность направлена на приобщение человека к ценнос­тям материальной, духовной культуры, культуры бытия. Она осуществляется системой образования, средствами массовой информации, различными организациями и общественны­ми структурами; т пропаганда как распространение идеологии и поли­тики. Это сфера деятельности прежде всего средств массо­вой информации, организаций и структур государства и по­литических партий; т пропаганда как образ жизни, социальное окружение. В этом случае в качестве средства пропагандистского воздейст­вия выступает сама действительность, жизненная реальность, влияющая на человека не словом, а предметом, ситуацией, практикой. Этот тип пропаганды обосновал французский ис­следователь Ж. Эллюль. Он ввел понятие «социологическая пропаганда», охватывающее пропаганду образом жизни и предметным окружением человека (материальная среда, пред­меты потребления, социальные символы, реклама); т. пропаганда как коммуникация и информирование на­правлена на обеспечение общения людей в экономической, политической, материально-бытовой, культурной сферах. Та­кая пропаганда обеспечивает население разносторонней ин­формацией, необходимой в социальной практике людей. По­добная пропаганда осуществляется средствами массовой ин­формации и рекламой.

163

Пропагандистские мифы.Продукт пропаганды — пропагандист­ские, т. е. публицистические, информационные мифы. Они созда­ются прежде всего средствами массовой информации. Среди ме­неджеров и редакторов СМИ до сих пор идет полемика о том, счи­тать информацию пропагандой или нет.

Обратимся к тем понятиям пропаганды, которые выведены из понимания природы информации. Л.-Дж. Мартин рассматривает пропаганду как акт убеждения с помощью информации [41,62]. Л. Виндлхэм считает, что политическая информация — это проду­манная передача отправителем потребителю политических новос­тей с намерением повлиять на поведение потребителя информа­ции таким образом, чтобы тот не мог поступить иначе [50, 17]. Но, пожалуй, самое точное понимание взаимодействия информации и пропаганды мы находим у Э. Ниринг и С. Ниринг: пропаганда — это прежде всего метод преподнесения информации, а ее качество всецело зависит от того, кто эту пропаганду ведет [18, 105]. Именно метод преподнесения информации, без чего она не существует, «превращает» информацию в пропаганду. Процесс «превра­щения» информации в пропаганду в прессе и на теле­видении складывается из нескольких составляющих.

1. Отбор информации, актуальность и новизна. Выборинформационных тем уже сам по себе — акт влияния на аудито­рию. Британский философ и социолог К. Поппер писал:

«Не существует информации, не несущей в себе какой-либо тенден­ции. Это видно уже по отбору материала, который кладется в основу предлагаемой людям информации. Причем уже заранее устанавлива­ется, как осветить те или иные факты, решается, насколько они инте­ресны и значимы. Одно это показывает, что нет "нетенденциозной" информации. Так, например, любой профессионал-телевизионщик может спрашивать интервьюируемого "в лоб" или "по касательной": разница здесь очень велика!.. Все результат определенного выбора. Ут­верждения, будто существует информация в чистом виде, ложны... И потому различия между "воспитывать" и "информировать" нет и быть не может, даже если вы говорите: "Мы объективны, мы показы­ваем только факты, такие, какие они есть, а не такие, какие вы должны увидеть: просто факты, и все". Это ложь... Если вы серьезные "инфор­маторы", вы и воспитатели» [5].

2. Разработка драматургии сюжета, которая включаетв себя интригующее начало, «завязку» драмы, основное противо­речие и акценты, заключение. Все это несет смысловую нагрузку,влияющую на восприятие. На телевидении в силу его технологиче-

164

ских особенностей зрительный ряд, как ведущая информационная составляющая, тоже становится мифом. Немецкие социологи опросили телеоператоров на предмет выяснения, какие средства визуального наблюдения используются ими для достижения опре­деленного эффекта, как они оценивают возможности воздействия съемочной техники на создание впечатления? 78% операторов считали «вполне возможным» и 22% «возможным», что «чисто оп­тическими средствами они могут добиться особо положительного или особо отрицательного впечатления о том или ином человеке» [19,232-233].

3. Информационная насыщенность сюжета. Объем мате­риала, многообразие источников, предыстория, исторические па­раллели, подробности, биографии героев — все это в совокупности выделяет сюжет или тему, превращая ее в ударную в телепрограмме или в номере газеты, а значит, наиболее эффективную по влиянию на аудиторию.

4. Порядок подачи информации. Это важный шаг в создании пропагандистских мифов. Они начинаются с компановки, подачи материалов на газетной полосе или в телевизионных информаци­онных выпусках и продолжаются в журналистских, авторских и иных выступлениях. Причем эта подача на полосе газеты или в те­лепрограммах может быть целенаправленной, акцентирующей или хаотичной, бессистемной, сознательно направленной на то, чтобы «утопить» действительно важное событие. Л.-Дж. Мартин замеча­ет, что с успехом работающий пропагандист сочетает благоприятную и неблагоприятную информацию, принижая последнюю и изобра­жая ее не имеющей значения и в то же время раздувая первую [42, 18]. Американский исследователь Г. Шиллер обращает внима­ние на другой метод подачи информации — фрагментацию, кото­рая делает для индивида безнадежным поиск смысла:

«Возьмем, например, принцип составления обычной телевизионной или радиопрограммы или компоновки первой страницы крупной еже­дневной газеты. Общим для всех является полная разнородность пода­ваемого материала и абсолютное отрицание взаимосвязи освещаемых социальных явлений» [31,44].

5. Интонация ведущего или журналиста. Личность веду­щего и журналиста, их стиль, интонация формируют отношениек информационному сообщению, определяют его качество.

Анализ информации с помощью таких инструментов, как еди­ница мифа и концепция мифа, показывает, что информационные сообщения представляют разновидность того или иного мифа —

165

информационного, публицистического или художественно-пуб­лицистического. Любая информация в прессе, на телевидении — образец сконструированного мифа. Информация в СМИ, сущест­вующая только благодаря методам преподнесения, — это пропа­ганда. Новость, поданная соответствующим образом, — это тоже пропаганда.

Современный процесс создания мифов в средствах массовой информации породил новый жанр — шоу-публицистику (показ­ную, развлекательную публицистику). Публицистика (от лат. pub­licists — общественная) в традиционном понимании — это способ организации и передачи социальной информации в виде произве­дения на актуальные общественно-политические темы. Но выс­тупления журналистов и политиков в жанре шоу-публицистики представляют собой образцы развлекательно-популистского сти­ля, стиля шоу. Вопрос или тема, лежащие в их основе, рассматри­ваются упрощенно, все противоречия отметаются, факты, ситуа­ции и проблемы изображаются простыми и легкими для понима­ния. Язык шоу-публициста прост и раскован, одновременно ироничен, саркастичен, насмешлив и агрессивен по отношению к оппоненту, иной точке зрения или иной ситуации. Шоу-публицист рассказывает истории, с легкостью «лепит» образы, смешит, нани­зывает аргументы из разных, часто нестыкуемых сфер жизни, раз­личных исторических эпох, смело их препарирует, как фокусник, жонглирует фактами и стереотипами, подгоняя под выбранную схему. Сегодня в России каждый телеканал и все ведущие издания имеют таких шоу-публицистов. Публика завороженно следит за их представлением, в эти мгновения она легко внушаема. Подобная шоу-публицистика особенно эффективна в неосведомленной, не­информированной, подверженной предрассудкам аудитории. Она с необыкновенной легкостью творит и укрепляет мифы. Аналити­ческая публицистика, аналитический стиль, напротив, требуют от публики напряжения мысли, на что способны немногие. Эта пуб­лицистика «скучна», не телевизионна, не увлекательна.

Манипулирование сознанием.В системе общественных связей манипулирование сознанием — это процесс, связанный с жест­ким, агрессивным, в отличие от традиционной пропаганды, воз­действием на людей, на определенные социальные группы, в том числе когда те в силу тех или иных причин выходят из-под соци­ального контроля. В его основе — система мер, направленная на резкое изменение мировоззрения людей, разложение их сознания,

166

изменение их социального поведения — это разрушительная про­паганда, как ее охарактеризовал Парсонс. Манипуляция разумом человека «есть средство его порабощения» [36, 144]. До пробужде­ния народа нет манипуляции, а есть тотальное подавление. Пока ■угнетенные полностью задавлены действительностью, нет необхо­димости манипулировать ими, — полагает итальянский социолог П. Фрейре[36, 144-145].

Манипулирование сознанием предполагает активное использо­вание общественной психологии, поскольку эта сфера самая уязвимая, самая чувствительная для воздействия. Она включает в себя психические образования, присущие социальным группам и общностям людей (потребности и интересы, сознание, чувства, настроения, общественное мнение, умонастроение); массовые психические процессы (общение, убеждение, внушение, под­ражание); психические состояния (возбуждение, подъем и спад, энтузиазм и стрессы, решимость и растерянность).

Манипулирование сознанием — это, по сути, психологическая война, которая, как утверждает М. Чукас, «предполагает меры про­пагандистского воздействия на сознание человека в идеологиче­ской и эмоциональной областях» [34,210]. Психологическая война есть не что иное, как система воздействия на сознание людей пре­имущественно через сферу общественной психологии. Указанная система воздействия включает в себя в большинстве случаев амо­ральные, антигуманные средства — дезинформацию, слухи, ин­формационно-психологические диверсии и наиболее объемное средство — провокацию.

Дезинформация, по мнению французского исследователя П. Норда, — «оружие интеллектуального действия, агрессия про­тив человеческого разума» [44,6]. Посредством этого оружия людей можно дезориентировать, сделать беспомощными, они будут не в состоянии применить свои силы. Дезинформация — это сообще­ние, имеющее целью ввести людей в заблуждение, навязать им ис­каженное, превратное представление об идеях и о реальной дейст­вительности. Среди этих сообщений могут быть сенсации, лживая информация, информация-полуправда. Дезинформация «работа­ет» на создание стереотипов мышления, переориентацию убежде­ний. Дезинформация — это средство, с помощью которого можно парализовать волю людей и их лидеров.

Слухи — инструмент дезинформации, подсказывающий лю­дям линию поведения. Слухи могут быть полностью лживыми или с элементами истины; по своей направленности и организации

167

они бывают подстрекательскими, пугающими, паническими или вселяющими надежду. Они могут рождаться на основе умалчивае­мой информации — факт известен, но содержание и подробности события замалчиваются. Враг слухов — всесторонняя, достоверная и одновременно оперативная информация.

Информационно-психологические диверсии представляют собой разработанные акции, специальные меры, направленные на разрушение общественного сознания, изменение ценностных ус­тановок и идейной ориентации. Диверсии, как правило, нацелены на то, чтобы породить сомнение в значимости социально-полити­ческих и моральных ценностей данного общества или политиче­ской партии, движения, разрушить доверие к власти, побудить лю­дей к определенным поступкам, активизировать националистиче­ские настроения, национальные предрассудки, что в совокупности должно привести к дестабилизации общества. В числе мер, ис­пользуемых в информационно-психологических диверсиях, — оп­ределенного рода публицистика, угрозы и даже шантаж.

Если политическую пропаганду рассматривать как системати­ческие меры или усилия с целью повлиять на сознание индивидов, социальных групп, да и всего общества в определенном направле­нии, то политическая провокация как средство манипулирова­ния сознанием представляет собой эпизодическую меру, способ­ную оказать мгновенное влияние на сознание общества, опреде­ленных социальных и профессиональных групп и отдельных людей, лидеров партий, организаций, фирм и компаний, меру ци­ничную, острую и жестокую по сути. Провокация (лат. provoca-tio) означает вызов, подстрекательство, побуждение людей к опре­деленным действиям. Исторический опыт свидетельствует о том, что провокация используется и как средство изменения общест­венного сознания, настроения, и как средство политической и экономической борьбы, компрометации конкурентов — полити­ческих противников. Компрометация (от фр. compromettre — подрывать репутацию) — это оглашение информации, подрываю­щей доверие к определенным лицам и организациям, разрушаю­щей имидж личности или организации. Она подразумевает лож­ные, фальшивые сведения, сфабрикованную информацию.

Провокация как средство влияния на сознание людей, борьбы с политическими противниками, завоевания, отстаивания и укреп­ления власти используется и в демократических, и в тоталитарных обществах. Правящие элиты давно распознали силу провокации и не спешат выбрасывать ее из арсенала своих действий по управле-

168

нию страной. Обычно правящие элиты прибегают к провокациям в особых случаях, когда необходимо резко изменить ситуацию в пользу определенной группы политиков или первого лица государ­ства. Конечно, понимая всю циничность этого средства, его всяче­ски маскируют под разного рода идеологические, юридические, политические акции. Как показывает далекая и недавняя история, провокация может быть как спланированной, так и стихийной. «Плановая» провокация на стадии подготовки требует скрытнос­ти, поэтому часто это дело спецслужб.

Как соотносится политическая культура общества с политиче­ской провокацией? Именно провокация служит средством разру­шения политических ценностей, составляющих сердцевину поли­тической культуры. Она рушит ориентиры, превращает поле поли­тической культуры в хаос. Хотя сама технология создания провокации и может ассоциироваться с определенной специфиче­ской культурой, но это скорее культура, доведенная до абсурда, по­тусторонняя культура — антикультура. Спрос на нее существует особенно в кризисные моменты развития общества, в периоды обострения политической борьбы. Вся политическая история пестрит провокациями, и во многом ход исторического развития определяется провокационными импульсами.

Провокация как разновидность пропагандистского мифа — это метод политической борьбы и изменения общественного созна­ния. Она сводится к двум основным начальным формам: докумен­ту и акции. Документ как предмет провокации — это разного ро­да фальшивки в виде аналитических записок, писем, статей, книг и т. д. В основе же провокационной акции лежит непосредствен­ное действие, чаще всего по определенному сценарию (например, политические процессы в СССР в 1930-е годы, «эра маккартизма» в США и т. д.).

Провокация всегда направлена против кого-то: личности, орга­низации, партии, социальной группы, нации. Направленность провокации позволяет определить в первом приближении ее ини­циаторов, т. е. те группы, лица, которым она может быть выгодна. У нее есть свои инициаторы, организаторы и исполнители. В числе ее инициаторов нередко выступают главы государств, властвую­щих элит, парламентарии и государственные чиновники. Орга­низаторы и исполнители провокаций следуют в русле их инициа­тив, разрабатывают и осуществляют необходимые акции. Чаше всего эту работу выполняют спецслужбы, аппараты партий и дви­жений, различных фондов и аналитических центров, службы «паб-лик рилейшнз» фирм и компаний.

169

Провокация как явление всегда имеет цель, объект и форму осуществления. Она планируется, имеет свой сценарий, свой псев­додокумент — текст. Чтобы ложное сообщение было принято за истинное, надо сохранить веру адресата в правдивость сообщения. Как обман выдать за правду? И здесь главный прием, о котором пишет российский исследователь Д. Дубровский, — это феномен полуправды [6,65]. То есть обманный, провокационный текст включает в себя крупицы правдивых фактов, а также домыслы, ис­кажения, недоговоренную правду и прямую ложь. Для приготовле­ния такого материала необходима хорошая информационная база данных. Создание правдоподобия зависит от формулировок, спо­собов подачи материала, его интерпретации. Это дело рук специ­альных чиновников, наемных профессионалов из сферы массовых коммуникаций, сервильно ориентированных деятелей литературы и искусства. Д. Дубровский выделяет основные приемы созда­ния правдоподобия:

т. сокрытие и скрупулезное дозирование «плохого» и постоян­ное прокламирование «хорошего»;

т искусная подмена одного основания объяснения другим, с тонкими смысловыми деформациями;

» уложение сути документа в традиционные для адресата рамки (нормативы, установки, символы веры и т. д.), «приклеива­ние» к высшим ценностям (добро, благо народа).

Этими приемами достигается главный принцип — создание по­луправды, которая выступает как необходимое средство дезинфор­мации, официальной лжи, инспирации выгодных режиму общест­венных настроений и векторов активности (т. е. организации об­щественного мнения, конструирования объектов общественной любви и ненависти, восхищения, презрения, осуждения и т. п.).

Одно из самых мощных орудий провокации — средства массо­вой информации. В тоталитарных и авторитарных обществах они используются от имени государства, его органов. Как это было, на­пример, в 1930—1940-е годы, когда все газеты Советского Союза печатали материалы политических процессов, публицистические статьи о врагах народа. В демократических обществах пресса, ра­дио, телевидение используются выборочно, с учетом занимаемых ими позиций.

Манипулирование сознанием как психологическая война про­тив разума и чувств применяется прежде всего в условиях резкого обострения социально-политических противоречий в обществе, экономической борьбы или враждебного противостояния госу-

170

дарств. Элементы манипулирования сознанием присутствуют и в современных развитых странах Запада, и в посткоммунистической России.

Чтобы обеспечить эффективное воздействие манипулятивной пропаганды, нужно сначала нарушить связи человека с традици­онными ценностями и структурами, т. е. лишить его корней, пре­вратить в «массового» человека.

«Массовый» человек податлив, он — наилучший объект для средств массовой информации, используемых в целях манипуля­тивной пропаганды. Необходимо помнить, что эта пропаганда эксплуатирует прежде всего человеческие чувства: страх, нена­висть, зависть, стремление к обладанию, инстинкт самосохране­ния. Она манипулирует символами, стремится привить человеку примитивные взгляды, идеи, потребности, побуждающие к опре­деленным поступкам.

Итальянский социолог Р. Мукиелли, описывая технологию воздействия манипулятивной пропаганды на массы, выделя­ет три тесно взаимосвязанные цели:

ш деморализация подверженной действию нации и расчлене­ние rpyrrrr, аз которых она состоит;

ж дискредитация власти, ее защитников, функционеров, влия­тельных представителей;

к нейтрализация массы для воспрепятствования любому обще­му спонтанному выступлению в поддержку установленного порядка, которое могло бы произойти в момент ненасильст­венного захвата власти меньшинством.

Добиться осуществления этих целей, по его мнению, можно только посредством использования средств массовой информа­ции: без прессы, радио и телевидения подрывная деятельность беспомощна, а без специалистов в области социальной психоло­гии она хаотична.

Деморализовать — значит постепенно лишить смелости и сни­зить умственный потенциал, которые обеспечиваются верой в об­щие ценности национальной группы и уверенностью в ее буду­щем. Анализ факторов морали, осуществляемый социальной пси­хологией, позволяет определить и основные составля­ющие деморализации, в частности:

ж разрушение ценностей, за которые сражается противник, и внушение ему сомнений;

« дезинформация относительно подлинной значимости каждо­го из сражающихся противников, внушение неуверенности в себе вместе с сомнениями в правильности своих убеждений;

171

т формирование чувства вины (нужно добиться, чтобы против­ник потерял веру в справедливость собственного дела, в свою родину, свою армию, свою группу; человек, чувствующий се­бя виноватым, неминуемо утрачивает и эффективность, и смысл своей борьбы; убедив человека в том, что если и не он сам, то его сторонники совершают аморальные, неспра­ведливые действия, удастся добиться разрушения группы, к которой он принадлежит), — так охарактеризовал пропа­ганду Ж. Эллюль, и это вполне применимо, по мысли Р. Му-киелли, к подрывным действиям; в внушение противнику ощущения, что он одинок, а его дейст­вия порицаются общественным мнением, в особенности ми­ровым; ш представление противника в смешном, алогичном, уничижи­тельном свете; я разрушение уверенности противника в действенности его

атакующих и оборонительных средств; й создание впечатления, что сражение будет длиться вечно; « формирование уверенности в том, что противостоящая сто­рона безоговорочно верит в победу и готова на все; «г создание ощущения бесполезности борьбы. Таким образом, с помощью изощренных технологий подрыв­ная деятельность направлена на деморализацию противника. Ее цель также заключается в его раздроблении, разъединении. В этом смысле подрывная деятельность — это искусство раздора. Поэтому психологический анализ показателей сплоченности и единства групп позволяет определить и факторы разъединения и раздора, чтобы с их помощью воздействовать на нацию или на группы, ко­торые необходимо уничтожить [43].

При этом процесс манипулирования всегда строится на четком выделении противника, врага, в отношении которого у публики формируется чувство неприятия, зачастую ненависти. Особо выде­ляются лидеры мнений, через которых идет воздействие на обще­ственное сознание. Американские специатисты в сфере манипу­лирования утверждают, что более важно «обработать» одного жур­налиста, чем десятерых домохозяек или пятерых врачей. Именно лидеры мнений, которые активно используют полученную инфор­мацию для влияния на других, становятся целевой группой в лю­бой пропагандистской кампании.

172

Пропаганда в разных типах общества.В зависимости от типа об­щества пропаганда может быть как либерально-демократической, так и коммунистической.

1. Пропаганда в либерально-демократическом обществе. Она, по Парсонсу, усиливающая, т. е. наращивающая усилия в ут­верждении идеологических и моральных ценностей, присущих этому типу общества на протяжении десятилетий, а то и столетий. В этом обществе нет единого центра, руководящего пропагандой, нет структур, обязывающих всех граждан изучать определенную идеологию. Акцент делается на ценностях, которые пропагандиру­ют в присущих им формах система образования, средства массовой информации, литература, кино, реклама. Таким образом, вокруг человека создается некое идеологическо-пропагандистское поле, ежедневно взаимодействующее с ним, влияющее на него. Оно уп­равляется одним импульсом — импульсом неприемлемости для активных участников этого поля определенных ценностей и идей, прежде всего идей социализма, социальной справедливости. За­падная пропаганда действует не непосредственно, а опосредован­но, формируя среду, которая активно «работает» с человеком, а по­вторяемость основных тезисов достигается многообразием форм. Эту многообразную среду формируют прежде всего образ жизни, предметы потребления, реклама.

Реклама, по сути, стала оружием пропаганды. Она внедряет в об­щественное сознание идеи и ценности, облеченные в образ жизни, товары, услуги, принципы, позиции, модели поведения. Реклама, как пропагандистский инструмент, ориентируется на сознательное и бессознательное, на бесчисленные повторения, «вдалбливание» и т. д. А общественно-политическая, экономическая информация, как отмечает Г. Шиллер, передается по тем же коммерческим зако­нам [31, 168]. Характеризуя американскую информационную (про­пагандистскую по сути) систему, раскрывая ее механизм, Шиллер подчеркивает, что она всегда была коммерческой, самоизбиратель­ной и реакционной. Причем достигнуто это было без централизо­ванного руководства, под влиянием структур, действовавших в рамках безоговорочных исходных посылок, общих для всех вла­дельцев собственности, и владельцы средств массовой информа­ции не являлись исключением. Эти общие исходные посылки, объединяющие игроков пропагандистского рынка, также основы­ваются на принципе неприемлемости ряда идейных ценностей, прежде всего социалистических.

Наряду с системой образования и средствами массовой инфор­мации другим важнейшим и эффективным центром пропаганды

173

в либерально-демократическом обществе стали крупнейшие кор­порации и компании. Лозунг «То, что хорошо для Форда, — хоро­шо для Америки» воплотился в систему продуманных воспита­тельно-пропагандистских мер в отношении персонала компании. Это характерно не только для компании «Форд». Воспитание пат­риотизма, чувства долга по отношению к своей фирме, стремления действовать в русле ее идеологии — составная часть усиливающей системы пропаганды, свойственной либеральному обществу.

2. Пропаганда в социалистическом обществе (совет­ская). Она тоже, по существу, усиливающая (в соответствии с по­нятием Т. Парсонса), поскольку усиливает коммунистические идеи, политику правящей коммунистической партии. Так же как и в либерально-демократическом обществе, активными центрами пропаганды здесь являются система образования, средства массо­вой информации и предприятия, организации, учреждения. Но в социалистическом обществе пропаганда централизована, все про­пагандистские структуры находятся под единым началом и дейст­вуют в соответствии с определенными установками.

Содержательная основа коммунистической пропаганды — тео­рия марксизма-ленинизма. Изучение этой теории в системе сред­него и высшего образования, на предприятиях, в организациях, учреждениях было в СССР обязательным. Даже на телевидении су­ществовала программа «Ленинский университет миллионов», кото­рая всесторонне пропагандировала коммунистическое учение. Для изучения основ марксизма создавались кружки, школы, курсы. За­нятия в них вели специально подобранные люди — пропагандис­ты, далеко не всегда владевшие пропагандистским мастерством.

Таким образом, в основу коммунистической пропаганды изна­чально закладывался рациональный подход, ориентировавший че­ловека на учебу, познание, изучение. Организаторы коммунисти­ческой пропаганды настаивали на ее научности и истинности, счи­тая это важнейшим критерием действенности. Другим критерием действенности считался классовый характер пропаганды, ее пар­тийность. «Мы, — писал В. И. Ленин, — по всей линии своей про­светительной работы не можем стоять на старой точке аполитич­ности просвещения, не можем ставить просветительную работу вне связи с политикой» [12,399]. Действенность также определя­лась непримиримостью и наступательностью пропаганды в борьбе с антикоммунизмом.

Исследователь коммунистической пропаганды П. Поздняков отмечал, что ее успехи определяются тем, насколько глубоко про­пагандируемые идеи овладевают сознанием человека, социальных

174

групп, превращаются в мотивы их поступков [22,344]. Вэтом выво­де выражен принципиальный подход к коммунистической пропа­ганде — ориентация на сознание, на мышление. Почти не прини­мался в расчет фактор общественных настроений, чувств, эмо­ций — на что ориентируется пропагандистский механизм в либе­рально-демократических обществах в процессе манипулирования сознанием. Лишь в переломные моменты, когда решалась судьба социалистического государства, в периоды войн, политических кризисов (в том числе и кризиса конца 1930-х годов), партия как организатор коммунистической пропаганды делала ставку на эмо­циональный фактор. В истории остались ключевые лозунги пере­ломных моментов, вокруг которых строилась пропаганда: «А ты записался добровольцем?» (Гражданская война); «Фашистских прихвостней к стенке!» (политические процессы 1930-х годов); «Родина-мать зовет!», «Папа, убей немца!» (Великая Отечествен­ная война).

В целом же ориентация на рациональный фактор в пропаганде наряду с ее централизованным характером и жестким контролем партийных комитетов на всех уровнях организации порождала не­виданный бюрократизм в пропагандистской сфере. Отдел пропа­ганды ЦК партии в основном выполнял методические и контроль­ные функции. Он как огня боялся живых дискуссий, полемики с оппонентами социалистической теории и практики, в первую оче­редь с так называемыми диссидентами — представителями инако­мыслящей интеллигенции. Комитет государственной безопаснос­ти (КГБ) в 1970—1980-е годы не раз обращался с записками в ЦК КПСС, в которых звучали предложения начать прямую полемику с академиками А. Н. Сахаровым, И. Р. Шафаревичем, членом-кор­респондентом Академии наук Ю. А. Орловым и другими извест­ными в те времена правозащитниками. Но отдел пропаганды ЦК настаивал на репрессивных мерах в отношении этих оппонентов, возлагая на КГБ ответственность за их осуществление. Прямоли­нейность, негибкость, «угрюмость», формализм и отрыв от реаль­ности способствовали обесцениванию советской пропаганды, в конечном счете ее краху.

Информационные войны.Развитие пропаганды как науки и практики привело к новому виду политико-идеологической борь­бы — информационным войнам. Здесь значительно преуспели ки­тайские исследователи и специалисты. Как отмечает И. Панарин, современная концепция ведения информационной войны начала

175

разрабатываться в Китае в конце 1980-х годов. Под информа­ционной войной понимались действия (политические, экономи­ческие, культурные, технологические и т. д.) по захвату информа­ционного пространства. Китайские теоретики информационной войны сделали вывод о том, что результаты «холодной войны», главными действующими лицами которой были Советский Союз и США, подтвердили правильность китайского подхода. С учетом ее уроков и реализации отечественной концепции информационных войн Китай в последние годы добился впечатляющих результатов в информационном противоборстве с США. В КНР действует сек­ретная государственная система ведения информационного про­тивоборства в финансовой сфере, которая позволяет осуществлять массированное применение сил и средств в нужное время. Ядром этой системы являются исследовательские бюро при Госсовете КНР и системно-аналитический центр Министерства государст­венной безопасности. Китайская система ведения информацион­ного противоборства в финансовой сфере получает информацию от диаспор стран Тихоокеанского региона и разведки. Ведется то­тальный контроль за средствами' массовой информации этик стран. Значительное число газет, теле-радиоканшюв приобретены агентами и офицерами китайской разведки. С помощью контроли­руемых СМИ осуществляются активные комплексные информа­ционно-психологические операции. Китайцам удалось «переиг­рать» американцев в ходе информационного противоборства в фи­нансовой сфере в 1997—1998 гг.

Но США наращивают свои усилия в сфере информационных войн, которые американские теоретики и специалисты рассматри­вают как действия, предпринятые для достижения информацион­ного превосходства в интересах национальной стратегии и осу­ществляемые путем влияния на информацию и информационные системы противника при одновременной защите собственной ин­формации и своих информационных систем. США создают мощ­нейшие центры, оказывающие глобальное информационное воз­действие на мировую информационно-психологическую среду. В русле этого воздействия объединились ведущий мировой интер­нет-провайдер «Америка-онлайн» и крупнейшая в мире компания в области СМИ «Тайм Уорнер». Их совместная стоимость состави­ла около 350 млрд долл. По мнению И. Панарина, несмотря на то что средства воздействия (дезинформация, слухи, пропаганда, аги­тация и т. д.) остались прежними, появились и принципиально но­вые элементы — средства получения и доставки информации. Это

176

прежде всего системы глобального телерадиовещания, при по­средстве которых как реально происходящие события с соответст­вующими комментариями, так и специально подобранные факты и аргументы становятся доступны аудитории во многих странах мира. Использование спутников прямого вещания, когда лидер одного государства без согласия руководства других стран может напрямую обратиться к населению этих стран — совершенно но­вое явление мировой политики. Чтобы эффективно применять психологические средства информационной войны, нужно знать структуру, особенности СМИ противника, осуществлять их посто­янный мониторинг. Главная проблема состоит в том, каким об­разом направить необходимую информацию в СМИ противника: непосредственно, через прямое телерадиовещание, или косвен­но, через глобальные информационные системы. Очевидно, что США последовательно отрабатывают технологии информацион­ных войн [20, 101—104).

Философия информационной войны — выражение экспансио­нистской политики государства, ориентированной на достижение национальных интересов. Внутри страны— это философия кон­курентной борьбы на информационном поле, всеобъемлющего информационного влияния на массы. Методы и средства инфор­мационной войны, среди которых пропагандистские, рекламные, культурно-образовательные акции манипулятивного характера, специальные психологические операции, мировая компьютерная сеть Интернет, электронные базы данных, спутниковое телевиде­ние, мировое радиовещание, нацелены на изменение информаци­онно-психологической среды, общественного сознания и настрое­ний в глобальных масштабах.

Религия

Религия активно обращена к человеку, входит в сферу влияния на него, оказывает воздействие на общество. К основным функ­циям религии, согласно концепции российского философа В. Кудрявцева, относят:

8 мировоззренческую (объяснение мира, места в нем человека); ш иллюзорно-компенсаторную (отвлекает людей от реальнос­ти, создает определенные иллюзии в сознании индивида, об­легчает страдания, снимает стрессовое состояние); т коммуникативную (средство общения людей в рамках рели­гиозных организаций и отдельных групп);

177

ш интегрирующую (фактор интеграции отдельных групп граж­дан, а также общества в целом, укрепляющий и поддержи­вающий существующую систему социальных отношений);

* регулятивную (религиозные идеи, взгляды, ценностные уста­новки, стереотипы поведения, культовая деятельность высту­пают регуляторами поведения приверженцев данной веры).

Эти функции религии позволяют рассматривать ее как одну из форм общественных связей, как средство социального контроля. Религия на основе веры, идей объединяет людей в крупные об­щности. Она создала духовный механизм единения, свои методы и приемы, основанные на тайне, на авторитете Бога. Благодаря этим методам и приемам осуществляется социальный контроль в круп­ных общностях верующих, на которых распространяется власть духовенства.

Когда государство в силу разных причин слабело, разрушалось, именно религия позволяла сохранить порядок, социальную ин­теграцию, социальный контроль. То есть религия в данном случае выполняла полностью функции общественных связей. В этом бы­ла ее сила, универсальность как социального института.

Какие же инструменты религии позволяют ей выступать в форме общественных связей, осуществлять их функции?

Это прежде всего культ пророка, которого М. Вебер опреде­ляет как харизматическую фигуру, несущую программу религиоз­ного учения.

Затем священные книги (Библия, Коран, Тора и др.). Их текс­ты: содержащиеся в них идеи, образы, имена, факты — верующие обязаны знать, признавать, руководствоваться ими в жизни.

Другим важнейшим инструментом религии как формы общест­венных связей можно считать веру. Вера — средство объединения. Она прививается человеку всеми формами духовно-религиозного воздействия. Вера нацелена на преодоление разногласий в душах и умах, возникающих под влиянием противоречий жизни и светских знаний. Она основывается на общих принципах, на едином уче­нии — на догматике, не допускающей иных толкований свя­щенных текстов.

В ряду религиозных инструментов воздействия на обществен­ное сознание — культ как действие, ритуал, при осуществлении которого верующие отрешаются от себя, растворяясь в общем, в коллективном единстве.

До сих пор историков и социологов интересует вопрос: почему именно в Европе зародился капитализм как система производст-

ве

венных и общественных отношений? К. Маркс и М. Вебер по-раз­ному увидели этот процесс, его истоки. К. Маркс происхождение капитализма связывал с появлением частной собственности и ее самодвижением. М. Вебер считал иначе. Частная собственность существовала и в эпоху феодализма, и ранее, но не было одного важнейшего элемента, давшего старт капитализму. Этот элемент на­брал свою силу как раз в эпоху ценностей Возрождения. Им стали определенные идейно-психологические настроения людей, опреде­ленные этические правила, которые принес протестантизм как разновидность христианства в эпоху Реформации. По сути, культура влияния на людей дала импульс капиталистическим отношениям. Людям привили идейные установки, которые определяли их пове­дение в сфере производства, общественных и личных отношений. А прививала эти установки прежде всего церковь.

Эпоха Возрождения с ее ценностями подготовила обществен­ное сознание и настроение к рождению капиталистических отно­шений. И в этом изменении сознания и настроения активно участ­вовала не только церковь, но и школа, книгоиздательское дело, первые типографские газеты. Принимая точку зрения М. Вебера, можно считать, что движущей силой общественного прогресса в это время стала культура влияния на человека, выражающие эту культуру общественные связи того периода.

Следует особо отметить, что именно в лоне церкви родились наиболее эффективные средства и приемы влияния на человека. Особенно преуспел здесь Ватикан в период борьбы против рефор­мации. В 1622 г. в Ватикане была создана организация по защите веры и сохранению церкви — «Конгрегация пропаганды веры». Так зародилось понятие «пропаганда», которое тогда означало рас­пространение идей католической церкви.

Таким образом, религия как форма общественных связей за ты­сячелетия своей истории создала весьма эффективный механизм влияния на человека, механизм, позволяющий наиболее действен­но осуществлять социальный контроль верующих масс.

Культура

Народная, массовая, высокая и элитарная культура.Если следо­вать утверждению американского исследователя Д. Белла о том, что общество XIX в. можно рассматривать как целостное образова­ние, включающее экономику, социальные отношения и культуру, то культура в нем выступала цементирующим началом. Ценности,

179

которые она несла, пронизывали и экономику, и социальные отно­шения. Культура выступала как форма общественных связей, регу­лирующая отношения между производством, потреблением и об­ществом, между властью и обществом. Но в дальнейшем произо­шел разрыв между сферой производства и внепроизводственной деятельностью, особенно сферой потребления. При этом культура, выполняя все ту же функцию общественных связей, окончательно приобрела черты многопланового, многогранного образования. В широком понимании оно включало в себя народную, массовую, высокую и элитарную культуру.

Народная культура — это культура, присущая определенно­му народу, ее составными частями являются язык, письменность, верования, обычаи, традиции, фольклор, символика, быт. Она бе­рет свое начало в глубине веков, несет печать столетий. Для нее ха­рактерна межсоциальная диффузия. Народная культура проникает в аристократическую, городская — в сельскую, оседлая — в коче­вую, столичная — в провинциальную, и наоборот [7,270].

Массовая культура — это порождение от индустриального общества. Она не могла появиться без развития кинематографа, граммофонной записи, радио, телевидения. Понятие «массовая культура» впервые было обосновано в коллективном сборнике под редакцией Б. Розенберга и Д. Уайта «Массовая культура», вышед­шем в США в 1957 г. Оно вобрало в себя элементы таких терминов, как «массовая коммуникация», «массовое общество», «народная культура». Один из авторов доктрины массового общества амери­канский социолог Э. Шиле еще в 1960 г. утверждал, что индустриа­лизация обеспечивает интенсивное развитие средств массовой ин­формации, которые, в свою очередь, способствуют объединению индивидов в социальное и культурное целое — массовое общество [47, 294]. Можно дополнить — контролируемое общество. Конт­ролируемое потому, что средства массовой информации объединя­ют людей в социальное и культурное целое благодаря ценностям массовой культуры. Сходные вкусы и формы «культурного потреб­ления» распространяются как в привилегированных, так и в мало­обеспеченных слоях общества. СМИ становятся не только носите­лями культуры, но и средством манипулирования сознанием и на­строениями людей с помощью предметов этой культуры — фильмов, книг, музыкальных произведений, компьютерных игр. А современные возможности СМИ для этого поистине неисчерпа­емы. Кинематограф, магнитные записи, радио, телевидение на-

180

шли свое продолжение в аудио- и видеокассетах, видеофильмах и компакт-дисках. Благодаря спутниковой связи любое явление культуры становится доступным для миллиардов людей. А миро­вая компьютерная сеть Интернет способна донести информацию о событиях в сфере искусства и культуры до миллионов людей в разных странах.

Массовая культура — это культура больших аудиторий. Распро­страняемая с помощью массовых коммуникаций, эта культура но­сит экспансионистский, агрессивный характер. Ее продукция лег­ко находит отзвук в сознании и душах миллионов, для ее восприя­тия не требуется напряжение ума и чувств, но в то же время она способна создавать положительные и отрицательные эмоции, вы­зывать сопереживание, чувство наслаждения у миллионов людей.

Высокая культура — художественное исследование исто­рии, жизни общества и личности, нашедшее выражение в произве­дениях литературы и искусства. По сути, это исследование с пози­ций диалектики, но художественными методами. А диалектиче­ский способ познания мира и человека не предполагает познание с позиций разделенного мира, с позиций черного или белого. Диа­лектический художественный метод предполагает познание чело­века во всех его проявлениях, исследование всех нюансов об­щественной и духовной жизни. И чем талантливее художник, чем ярче и выразительнее художественные средства, тем в большей степени созданное произведение выходит за рамки сиюминутного бытия, тем больше его ценность для будущих эпох. Именно гени­альность и сила художественного исследования и предвидения сделали классическими и бессмертными такие произведения, как «Гамлет» и «Король Лир», «Евгений Онегин» и «Герой нашего вре­мени», «Война и мир» и «Братья Карамазовы», «Дни Турбиных» и «Тихий Дон», музыку Чайковского и Шостаковича, Бетховена и Шопена и многие другие. Творения великих мастеров нельзя воспринять без напряжения ума и чувств.

Произведения высокой культуры нередко входят в противоре­чие с пропагандистскими установками, господствующими в обще­стве. Когда на Западе в 1940 г. вышел роман Э. Хемингуэя «По ком звонит колокол», то многие «левые», товарищи писателяя по анти­фашистской борьбе в Испании, жестко критиковали его, и прежде всего за якобы искаженную картину гражданской войны. В СССР роман был переведен в 1940 г., но не был издан. Окончательный приговор вынес И. Сталин: «Интересно. Печатать нельзя». Произ-

181

ведение, ставшее классическим, могло войти в непримиримое противоречие с идеологической атмосферой советского общества того периода, нацеленного на формирование определенных уста­новок в массовом сознании.

Элитарная культура — культура экспериментальная, ста­вящая целью поиск различных художественных форм отражения действительности. Но в основе этого поиска не столько явления реальной жизни, сколько идеи самого художника как центра мира. Примером могут служить такие художественные течения, как сим­волизм, имажинизм, дадаизм, сюрреализм, кубизм и целый ряд других. Экзистенциальный взгляд, присущий им, приводит к идеа­лизации художественного авангарда как единственной формы культуры. Элитарная культура сознательно ограничивает круг сво­их потребителей. Французская писательница Ф. Малле-Жоррис писала в связи с этим, что элитарная культура становится заповед­ником для специалистов, для тех, кто много размышляет об искус­стве и впадает в комбинации, может, и интересные умозрительно, но уж тем более недоступные широкому зрителю [16]. Искусство для элиты — это искусство для избранных.

Так чем же массовая культура отличается от высокой и элитар­ной? Наиболее точно это отличие выразил российский исследова­тель проблем массовой культуры К. Разлогов:

«Массовой аудитории трудно воспринять произведение, автор которо­го старательно конструирует эстетическую дистанцию между художе­ственным текстом и зрителем, читателем, слушателем. Тем самым ху­дожник облегчает работу критика, в задачу которого как раз и входит анализ эстетической специфики. Массовая культура, наоборот, эту дистанцию игнорирует. Если элитарное искусство в известной мере, хотя далеко не полностью, характеризуется торможением непосредст­венных человеческих переживаний, то массовая культура базируется на универсальных психологических, даже психофизиологических ме­ханизмах восприятия, которые активизируются независимо от образо­вания и степени подготовленности аудитории... Для того чтобы ею по-настоящему наслаждаться, лучше быть художественно необразо­ванным человеком. Художественная необразованность здесь не сти­мул, а препятствие, потому что массовая культура, обращенная глав­ным образом к эмоциональной сфере, по определению, не требует никаких дополнительных знаний, мешающих по достоинству оценить произведения такого типа» [23, 14?].

Таким образом, у массовой культуры иной механизм восприя­тия, иной механизм влияния на человека, позволяющий, в отли-

182

чие от высокой и элитарной культуры, охватить большие массы людей разного уровня образованности, разного социального поло­жения. Поэтому особенный механизм восприятия произведений массовой культуры, особенный механизм влияния на человека произведений массовой культуры определяет и своеобразные функции массовой культуры в обществе как формы общественных связей.

Функции массовой культуры.Первичная функция этой культу­ры как формы общественных связей вытекает из утверждения французского исследователя М. Дюфрена: массовое искусство су­ществует потому, что выгодно господствующему классу, оно приносит финансовую прибыль и обслуживает систему политиче­ской пропаганды. Именно благодаря тому, что массовая культура может формировать у огромного числа людей состояние эстетиче­ского, психического и физиологического удовольствия, она стано­вится, по Дюфрену, идеальным инструментом воздействия на че­ловеческое сознание. «Коммерческое искусство, — писал он, — может быть столь же действенным, что и полицейский аппарат» [35, J3—I4]. Если высокая культура — художественное исследование действительности, то массовая культура прежде всего работает на систему политической пропаганды, причем всеми своими жанрами — кинофильмами, музыкальными произведениями — песнями, джазом, рок- и поп-музыкой, музыкальными спектакля­ми, литературой — детективами, фантастикой. Это не значит, что произведения массовой культуры выступают только как средство пропаганды политических идей, наряду с этим они выполняют и функцию снятия психологического напряжения и разрешения конфликтных ситуаций, что во многих случаях соответствует по­литическим задачам. Во времена великой депрессии 1929—1932 гг., в условиях безработицы, нищеты и отчаяния именно Голливуд спас Америку от социальных потрясений. И вклад Голливуда в это спа­сение по значимости можно поставить в один ряд с социальными программами нового курса президента США Ф. Рузвельта.

Снятие психологического напряжения, отвлечение инди­вида от интенсивного труда в своей профессиональной сфере так­же является функцией массовой культуры как формы обществен­ных связей в условиях индустриального общества. И здесь важно отметить, что массовая культура — это не только развлекательные жанры — эстрада, комиксы, детективы, кинокомедии, фильмы

183

ужасов и триллеры. Основной механизм массовой культуры — постоянно расширяющееся потребление в самых различных сфе­рах, обеспечивающее хотя и унифицированный, но постоянно об­новляемый и вариативный образ жизни. Потребление — тоже спо­соб снятия психологического напряжения. Массовая культура ак­тивно формирует образ жизни людей, приоритеты потребления. Она создает героев и кумиров, которые демонстрируют потреби­тельские и жизненные стандарты.

Еще одна функция массовой культуры как формы обществен­ных связей состоит в том, чтобы обеспечить социализацию че­ловека, помочь ему освоить новые социальные роли и ценности, научить его способам регуляции поведения в разных нестандарт­ных ситуациях, столь свойственных современному обществу. Мас­совая культура добивается этого путем моделирования разных жизненных ситуаций, она дает людям представление, как действо­вать в тех или иных условиях, дает ориентиры образа жизни.

Социальный заказ и художественный метод.Массовая культура играла и играет до сих пор колоссальную роль как в тоталитарных, так и в либерально-демократических обществах, обеспечивая по­литическую пропаганду. В конечном счете продукция массовой культуры выражается в количестве и качестве художественных ми­фов, воплощенных в книгах, фильмах, музыкальных произведени­ях, театральных и концертных постановках. Массовая культура стала индустрией по производству мифов. Социальный заказ и ху­дожественный метод в сочетании с мифологическими единицами и общей мифологической концепцией — инструменты создания мифов в любом обществе.

Массовая культура во всех обществах управляема. И управляет­ся она системой «паблик рилейшнз» путем социального заказа.

Социальный заказ может исходить от аппарата власти, от вождя, как в тоталитарных и авторитарных обществах. Когда в Со­ветском Союзе шла коллективизация, Сталин предложил М. А. Шо­лохову отложить на некоторое время работу над романом «Тихий Дон» и написать роман о коллективизации. Шолохов за шесть ме­сяцев написал книгу «Поднятая целина». И она оказалась талант­ливым произведением. Также в начале 1930-х годов по совету Ста­лина А. Н. Толстой написал увлекательный, талантливый роман «Петр Первый», где образ царя получился такой, каким его хотел видеть Сталин. Известны указания И. Сталина о создании фильма «Разгром немцев под Москвой» в 1941 г., после московской битвы,

184

а также предложение режиссеру С. М. Эйзенштейну снять фильм «Иван Грозный». Вышедший фильм стал подлинным явлением в искусстве.

Но, как правило, социальный заказ в советском обществе был продиктован идеологическими установками, «заказчиком» высту­пало партийное руководство. Это не значило, что художники тво­рили по прямым партийным указаниям. Они были свободны в вы­боре обозначенных тем и их решении, но, разделяя политику пар­тии, следовали в своем творчестве идеологической линии партии. Особенность взаимоотношений власти и художника в тоталитар­ном и авторитарном обществах состояла в росте взаимного недове­рия, что привело в конце концов к отчуждению многих деятелей искусства от власти. Об этом свидетельствуют судьбы деятелей ли­тературы и искусства в 1930—1980-е годы в СОСР.

В Германии во времена тоталитарного нацистского общества социальный заказ выступал в форме так называемой национал-со­циалистической доктрины координирования. Как утверждает гер­манский историк Р. Герцштейн, министр пропаганды Й. Геббельс не только выбирал сюжеты, актеров и режиссеров при создании фильмов, но порой даже сам вносил изменения в сценарии. Более того, он вполне определенно давал понять сотрудникам гигант­ской кинокорпорации УФА, что координация их действий со сто­роны государства равносильна национал-социалистическому ру­ководству.

Социальный заказ для массовой культуры в либерально-демо­кратических обществах исходит от руководства компаний, произ­водящих продукцию этой культуры, — от издательских концернов, кинематографических и телевизионных корпораций, музыкаль­ных фирм. Этот заказ осуществляется через систему финансирова­ния, институт продюсеров, систему конкурсов и производства произведений массовой культуры.

Финансируются проекты, которые устраивают компанию, про­дюсеры отбирают сценарии и «раскручивают» те проекты и тех ис­полнителей, которые удовлетворяют вкусам и установкам публи­ки, общества, его социальным слоям и группам. Престижные пре­мии в той или иной сфере искусства, как, например, премия Американской академии киноискусств «Оскар», даются авторам произведений, отвечающих идеологическим установкам данного общества и критериям их художественного воплощения. Эти пре­мии тоже являются своего рода установками, ориентирами для ху­дожников.

185

Таким образом, социальный заказ как метод управления массо­вой культурой существует во всех обществах, но действует он по-разному, в зависимости от типа общества. Массовая культура не может существовать без него, поскольку ее производство связа­но как с обеспечением политической пропаганды, так и с необхо­димостью привлечения немалых финансовых и материальных средств, которые имеются у государства и у частных компаний.

В либеральных обществах социальный заказ поддерживается системой рейтингов, которые определяют продаваемость той или иной продукции массовой культуры, а следовательно, и творчество писателей, актеров, кинорежиссеров, эстрадных звезд, творчество интеллектуальной и художественной интеллигенции. Не художест­венный и интеллектуальный уровень произведений искусства, а их продаваемость, как признание массы, определяет их ценность. Продаваемость, выраженная в рейтингах, движет сегодня социаль­ным заказом.

Своеобразие управления массовой культурой в разных общест­вах заключается, помимо особенностей социального заказа, и в том, что авторы при создании произведений этой культуры пользу­ются определенным художественным методом. Конечно, это не свод правил, не инструкции, и художник порой не может объяс­нить, чем он руководствовался, создавая свое творение. Но инту­итивно он пользуется этим методом как принципом, как неким правилом, иначе его произведение не будет удовлетворять требова­ниям массовой культуры, обеспечивающей идеологические уста­новки общества. А принцип этот весьма различен в разных соци­альных системах.

В советском обществе этот художественный метод назывался социалистический реализм. В учебном пособии для ху­дожественных вузов «Русское советское искусство», вышедшем в 1954 г., отмечено, что принцип социалистического реализма сфор­мулировал в начале 1934 г. Сталин.

«Социалистический реализм, — говорится в этом пособии, — в своем утверждении положительных образов обобщает и показывает то, что является подлинным, главным и ведущим содержанием реальной действительности в ее революционном развитии. Собирая и синтези­руя типические черты нового, прежде всего типические особенности человека советского общества, социалистический реализм в то же вре­мя раскрывает черты будущего, становясь мощным средством воспи­тания людей, строящих коммунистическое общество» [24,50].

\8б

Секретарь ЦК ВКП(б) А. Жданов, выступая на Первом всесо­юзном съезде писателей, развивал тезисы Сталина:

«При этом правдивость и историческая конкретность художественно­го изображения должны сочетаться с задачей идейной переделки и воспитания трудящихся людей в духе социализма. Такой метод худо­жественной литературы и литературной критики есть то, что мы назы­ваем методом социалистического реализма» [8,8—9].

Но метод социалистического реализма при обобщении и показе того, что является ведущим содержанием действительности, идеа­лизирует эту действительность и действующего в ней человека (в худших образцах искусства — лакирует). А раскрывая черты бу­дущего, социалистический реализм становится социальной фантас­тикой. Таким образом, идеализация действительности и социаль­ная фантастика — это метод создания социального мифа, направ­ленного на воспитание человека или на его «идейную переделку» (по А. Жданову). Массовая культура в СССР в 1930—1940-е годы, вооруженная методом социалистического реализма, работала прежде всего на политическую пропаганду, на формирование со­ветского человека в духе социалистической идейности, преданнос­ти партии, Родине и государственному строю, в духе готовности к самопожертвованию во имя этих идей. Лучшие произведения со­ветской массовой культуры того времени отвечали этому принци­пу. Шолоховская «Поднятая целина», написанная по социальному заказу и оказавшаяся действительно талантливым произведением, повествует как раз о переделке людей в условиях революционного развития — коллективизации. Талант Шолохова позволил автору уйти от социальной фантастики, а его любовь к своим героям по­могла создать поистине увлекательный роман. В советской лите­ратуре того времени предметом всеобщего интереса были произве­дения М.Шолохова, А.Толстого, Н.Островского, А.Фадеева, К. Симонова, И. Ильфа и Е. Петрова, И. Эренбурга, А. Гайдара, А. Беляева, Б. Полевого, В. Некрасова, Э. Казакевича.

Трудно переоценить воздействие фильмов, созданных в духе со­циалистического реализма, прежде всего таких, как «Трилогия о Максиме» — А. Трауберга, «Ленин в Октябре», «Ленин в 1918 году» — М. Ромма, «Чапаев» — братьев Васильевых, «Трактористы», «Сви­нарка и пастух» — И.Пырьева, «Цирк» и «Волга-Волга» — Г. Александрова, «Моя любовь» — В. Корш-Саблина, «Молодая гвардия» — С. Герасимова, обошедших всю страну. Каждая из этих картин становилась событием, шла во всех кинотеатрах страны. Тогда трудно было найти человека, который не видел бы этих

187

фильмов. А масштабы демонстрации говорят сами за себя: фильм «Молодая гвардия», вышедший на экраны в 1948 г., посмотрели около 80 млн человек.

Была и музыка, написанная в духе социального оптимизма. Это энергичная, мелодичная, жизнеутверждающая музыка И. Дунаев­ского, М. Блантера, В. Соловьева-Седова, Н. Богословского, по­гружавшая человека в мир светлых социальных иллюзий. Она ста­ла символом той эпохи. Ею заслушивались миллионы.

Советская литература и искусство выстраивали образ советского человека, на примере которого шло формирование реальных лю­дей. Наиболее концентрированно этот образ был выписан в произ­ведениях Н. Островского «Как закалялась сталь», Б. Полевого «Повесть о настоящем человеке», А. Фадеева «Молодая гвардия».

В свете утверждения метода социалистического реализма понят­ным становится постановление ЦК ВКП(б) 1947 г. о журналах «Звез­да» и «Октябрь» и опере В. Мурадели «Дружба народов». Осуждение творчества М. Зощенко, А. Ахматовой, В. Мурадели, о которых шла речь в этом постановлении, стало, по существу, борьбой между массовой культурой, в которой господствовал метод социалис­тического реализма, и элитарной, высокой культурой, к которой принадлежало творчество этих художников. В тот период — пери­од «холодной войны» — для власти в СССР массовая культура ос­тавалась средством, способствующим прежде всего реализации по­литических целей.

Тоталитарные общества разной социально-политической ори­ентации имеют и разные художественные методы массовой культу­ры. В гитлеровской Германии с ее нацеленностью на возвеличива­ние арийской расы, на расширение жизненного пространства и подавление других наций и народностей художественный метод массовой культуры определялся тезисом Геббельса о сочетании идеи и средства ее выражения. Геббельс не верил в способности немецких режиссеров снимать добротные военные фильмы, отра­жавшие глобальные цели национал-социализма. Ему импонирова­ли ленты, имевшие легко доступный для восприятия характер и даже юмористические, но отнюдь не неуклюжие, скучные пропо­веди [4,275,543].

В основе художественного метода массовой культуры гитлеров­ской Германии оставался немецкий идеализм, стремле­ние к суперчеловеку, достижениям в труде, спорте, войне, семей­ной жизни. По существу, этот метод сводился к реализации упомянутого выше геббельсовского тезиса о сочетании идеи и

188

средств ее выражения, к возвеличиванию истории посредством ее мифологизации, к прославлению новой Германии и новых не­мцев, к эксплуатации национальных чувств. Идея формирования «арийского» человека была обращена к национальной душе, из которой «вырастал» новый немец. И сформировать этого немца должны были пропаганда и искусство новой Германии — Герма­нии Гитлера. Исполнители и творцы пропаганды в гитлеровском рейхе горели энтузиазмом соединения идеи и души. Наиболее зна­чимо это проявилось в такой сфере массовой культуры, как ки­нематограф. Более 100 фильмов в год выпускала кинопромыш­ленность Третьего рейха, из которых только 15% соответствовали прямой пропаганде. Остальные захватывали душу увлекательным зрелищем. Сила нацистского художественного метода в массовой культуре способствовала созданию социальных мифов, которые взращивали пронацистские чувства у рядовых немцев.

А каков художественный метод в массовой культуре либераль­но-демократических обществ? Он также не универсален для этих обществ, ибо связан не только с идеологической ориентацией, но и с традициями, историей, национальным характером. Рассмот­рим этот метод на примере массовой культуры Соединенных Шта­тов Америки, занимавшей весьма прочные позиции на протяже­нии почти всего XX столетия.

Конечно, в США этот метод, в отличие от авторитарных и тота­литарных обществ, не декларирован, и художника не призывают напрямую следовать ему. Но идеологические установки и ценнос­ти американского общества, на которые ориентируется художник, требования рынка, продюсеров и общественного мнения в течение уже многих десятилетий выкристаллизовали суть этого метода. Его можно сформулировать исходя из работ теоретиков культуры, по­священных такому феномену национального сознания амери­канцев, как американская мечта. К их числу относятся рабо­ты М. Лернера «Развитие цивилизации в Америке» (1987), Г. Адамса «История Соединенных Штатов» (1889—1891), Д. Адамса «Амери­канский эпос» (1931). Наиболее полно понятие американской мечты и ее реализация в истории США рассмотрены в книге Д. Адамса «Американский эпос». Ставя знак равенства между американской мечтой и американизмом, он пишет:

«Если американизм был мечтой, то он был в то же время величайшей реальностью в американской жизни. Он был такой же движущей си­лой, как пшеница или золото. Это был американизм, и его алтарь на­ходился в сердце каждого простого человека. Может быть, этот чело-

189

век не сделал многого для американской культуры в ее узком смысле, но он сражался за упрочение американской мечты. Именно это сдела­ло его великой фигурой американской драмы» [32, 174].

Художественный метод в американской массовой культуре — это художественное исследование развития человека в процессе реализации американской мечты, связанной с национальной эти­кой и американским образом жизни и представляющей идею пре­успевания, путь к успеху, в основе которого — принцип равных возможностей, активный индивидуализм личности, индивидуа­лизм, приносящий счастье. Понятие американской мечты глубоко пронизывает американское массовое искусство. Явно и неявно в произведениях массовой культуры художники ориентируются на принцип американской мечты.

Наиболее ярко этот метод проявляется в произведениях амери­канского кинематографа, в фильмах, созданных в Голливуде, на этой «фабрике грез и кумиров». Продуктом этого метода стали оп­ределенные жанры кино — мелодрамы, а также чисто американ­ское изобретение — вестерны и гангстерские фильмы. М. Лернер в труде «Развитие цивилизации в Америке» пишет о продукции Гол­ливуда:

«Киноэкран уничтожает понятие о времени, добавляя иллюзию про­странства и создавая изысканные мечты. А в этом — эмоциональная идентификация простого человека благодаря кинозвезде с теми мечта­ми и тем магическим миром, который соткан из грез» [13,343].

Американская мечта как метод творчества создает иллюзию действительности и социальную фантастику, а в итоге — все тот же социальный миф.

И управляется киноиндустрия теми же способами: социальный заказ и художественный метод, которые воздействуют на художника в органическом единстве. Игнорируешь художественный метод — не получаешь социального заказа.

Взаимоотношение художника с издательством, киностудией, его творчество определяет система управления — «паблик рилейшнз», в которую входят и продюссер, и сценарист, и режиссер. Эта сис­тема выстраивает стратегию маркетинга, стратегию создания про­изведений массовой культуры, ищет и выращивает деятелей лите­ратуры и искусства, кино- и телезвезд, работает с ними, создает структуру социального заказа и условия применения определенно­го художественного метода в творчестве кинематографистов.

190

На основе социального заказа и продиктованного им художест­венного метода Голливуд благодаря своим масштабам и мощи спо­собен создавать продукцию для всего мира.

«То, что делает Голливуд, и то, как он это делает, становится способом жизни для миллионов людей во всем мире. Голливуд производит, рас­пределяет, экспортирует нечто большее чем фильмы. Люди заимству­ют свою философию, свой стиль одежды, свои манеры, походку, разго­вор, свое знание мира из картин, которые видят, и из голливудских журналов и статей, которые читают... Роскошь, предназначенная для того, чтобы ослеплять зрителя, становится его поводырем. Действие и сила, которые должны волновать его, успокаивают. Сексуальные чары, которые должны соблазнять зрителя, украшают его мечты. Насилие, которое, как подразумевалось, "подстегнет" его, уменьшает его восп­риимчивость» [13,349].

Привлекательные социальные мифы, производимые Голливу­дом, — социальная терапия для населения большинства стран мира. В этом мощь американской массовой культуры, но у нее имеется значительный антигуманный налет. Потому что эта культура несет и ценности далеко не лучшего свойства: крайний индивидуализм, коллективный эгоцентризм, примитивизм, насилие, жестокость, хотя и в оболочке борьбы добра со злом. Это все входит в понятие американского культурного империализма, в котором самую весо­мую долю занимает американский кинематограф.

Голливуд сегодня — это оружие экспансии американского ви­дения мира, оружие глобализации. Именно Голливуд своей про­дукцией несет миру ценности и мифы, изобретенные в США. В про­дукции Голливуда много фильмов в жанре социальной фантасти­ки, которая предлагает строго выстроенный образ будущего мира: борьба добра со злом под эгидой и знаменем Америки. В них пред­стает один и тот же новый мир, который создают с помощью компьютерных технологий и эффектных технических трюков — они главные герои фильмов. Эти фильмы снимают не бездарные режиссеры; они зрелищны. На российском экране они представ­лены достаточно широко, впрочем, как и везде в мире. Только за последнее десятилетие в прокат вышли: «Люди Икс», «Люди Икс-2», «Гарри Поттер», «Терминатор», «Матрица», «Планета обезьян», «Троя». В последнее время в Голливуде возникла новая тенден­ция — производство фильмов об истории стран и народов. Не аме­риканской истории, а истории Европы, Древнего Рима и Древней Греции. Тоже будет ярко, зрелищно, мощно. Но при этом мировая история и история отдельных стран будет преподноситься в редак-

191

ции Голливуда. А историю он может мастерски интерпретировать, поставив США в центр любых событий. Ведь добился же Голливуд того, что многие молодые американцы уже считают: во Второй ми­ровой войне именно Америка разбила Гитлера. Мощь Голливуда, направленная на глобализацию американских идей и ценностей, превращает его в ударную силу социального контроля масс на всей планете.

Масштабы наступления Голливуда по миру впечатляют. Только в Европе 60% кинопроката и телерадиосетей принадлежат США. А малым странам дешевле покупать американские фильмы, чем производить свои. Но сегодняшняя Европа восстает против этой экспансии. Еще в 1989 г. страны Европейского союза установили квоту на показ американского кино. А в июле 2003 г. в будущую Конституцию Европейского союза было внесено право вето: те­перь государственные органы европейских стран могут регулиро­вать поток американских фильмов на экранах, «когда есть риск на­несения ущерба языковому и культурному многообразию стран ЕС». Во Франции, например, неевропейское кино может занимать не более 40% эфирного и экранного времени.

Иное дело в России, которая подавляющую часть своей кино-и телесети предоставила для американской продукции. Американ­ские кинопрокатчики, по сути, завоевали российский рынок.

Реклама

Реклама как форма общественных связей — это опреде­ленный вид коммуникации, создаваемый и поддерживаемый сис­темой имиджей товаров, организаций, лидеров. Такая коммуника­тивная связь в форме трансляции имиджей складывается прежде всего между производством и потреблением. Реклама связывает производство и потребление, содействует реализации стоимости, ускоряя процесс купли-продажи, оборачиваемости капитала, под­держивает обратную связь с рынком и потребителем, способствуя продвижению товара. Она не только формирует спрос на товары, услуги, финансы, но и управляет им.

Реклама обеспечивает коммуникативную связь между произво­дителем и потребителем, между властью, политиками, политиче­скими партиями, движениями и общественностью, между вариан­тами решения той или иной социальной проблемы и обществен­ностью. Поэтому она бывает коммерческая, политическая и социальная. В этих качествах реклама — это еще и вид социологи-

192

ческой пропаганды, т. е. пропаганды вещью, предметом, стилем жизни. Реклама существует благодаря креативным технологиям, поэтому ее рассматривают еще и как сферу, управляемую «паблик рилейшнз».

Миф и имидж

Взаимодействие мифа и имиджа.В процессе влияния на челове­ка исходным, первичным, системообразующим элементом, уни­версальным для всех форм общественных связей и типов общества является миф. Понятие «миф», как пишет немецкий исследова­тель К. Хюбнер в своем фундаментальном труде «Истина мифа» [30, 17], связано с языком предметных знаков (нуминозный язык). Причем речь идет о таких знаках, которые объемлют и внешний мир, и человека в их взаимодействии. Нумдаозные, т. е. знаковые значения, по Хюбнеру, играют в мифе решающую роль. Но, со­гласно концепции Р. Барта [3,258-259,285-286], миф — это вторич­ная система, которая предполагает первичную. Первичная система указывает на реальность, которую он называет «чистой материей», в то время как «вторичная» вместе с мифической идеей или мифи­ческим понятием в известной степени надстраивается над первич­ной и поэтому не может вытекать из «природы вещей». Мифиче­ское понятие «деформирует» и «отчуждает» первоначальный смысл, вследствие чего Барт назвал миф «похищенным языком».

Хюбнер, опровергая концепцию Барта, исходит из того, что нет никакой чистой материи или природы в себе, а есть лишь различ­ные толкования реальности, причем немифическое толкование не имеет преимуществ перед мифическим. Здесь Барт материалисти­чен, а Хюбнер выступает в роли идеалиста, трактуя действитель­ность лишь как ее истолкование. Рациональное зерно концепции Барта в том, что есть первичная реальность, будь то природа или общество, и есть отражающее сознание, продукт которого — ми­фы, в силу неполноты знания.

Если идеологию рассматривать как совокупность знаний, выве­денных на основе достоверных научных данных, то, как отметил французский исследователь Ж. Сорель, для придания идеологии революционного размаха нужен миф [48, 14Ц- Идеология тогда по­лучает революционный размах, когда она овладевает массами. Для этого и нужен миф. Миф, — как утверждал Ж. Сорель, — должен отобразить тенденции, ожидания, инстинкты народа или партии,

193

что позволяет наглядно изобразить все стремления и страхи в виде целостности. Причем не играет никакой роли, что миф порой в ча­стностях выглядит фантастично и значительно отклоняется от ре­альности. А суть в том, чтобы воздействовать на человеческую фантазию. К. Хюбнер в связи с этим указывает, что Ж. Сорель яв­ляется одним из духовных отцов тех политических псевдомифов, которые так сильно повлияли на историю XX столетия.

XX век стал веком мифологии. Это произошло во многом благо­даря развитию средств массовой информации. Но именно приме­нительно к этому веку Р. Барт говорил, что в наше время миф пре­вратил историю в идеологию. Некоторые исследователи утвержда­ют, что другое название мифа сегодня — идеология. Идентичность этих понятий почти очевидна. Это ни в коей мере не противоречит точке зрения К. Леви-Строса, утверждавшего, что сущность мифа — рассказанная в нем история [11, ?87]. Идеология — это и есть рас­сказанная история.

Но миф — это не собрание выдумок, не игра фантазии. А. Ф. Лосев полагал, что миф «содержит в себе строжайшую и оп-ределеннейшую структуру и есть логически, т. е. прежде всего диа­лектически, необходимая категория сознания и бытия вообще» [15,25].

Если исходить из того, что есть два способа познания мира — диалектический и мифологический, — то большинству людей свойствен прежде всего мифологический способ. Он дает, как от­мечает российский исследователь М. Зуй, именно ту картину ми­ра, которая принципиально полна с гносеологической точки зре­ния. Современный человек, утверждает он, «отделен от мира и вы­нужден "познавать", т. е. произвольно конструировать скрытые от него связи. Порой поразительны степень искажения подлинного образа мира во взглядах и действиях современного "знающего" че­ловека и соответствие представлений и действий мифологического человека глубинным закономерностям мира» [10,17]. Этот вывод, перекликающийся с концепцией социального конструирования реальности Бергера и Лукмана, свидетельствует о том, что именно тотальное влияние на человека, прежде всего средств массовой информации, способствует искажению подлинного образа мира. Информационная действительность замещает реальную картину мира и стимулирует мифологический способ познания реальной действительности.

Здесь интересно обратиться к произведению А. И. Солжени­цына «Архипелаг ГУЛАГ». Жанр его сам автор определил как худо-

194

жественное исследование. Понимая и преимущество этого метода, и его ограниченность, Солженицын отмечал:

«Я не дерзну писать историю Архипелага: мне не довелось читать доку­ментов... Все прямые документы уничтожены или так тайно хранятся, что к ним проникнуть нельзя... Большинство свидетелей убито и умер­ло. Итак, писать обыкновенное научное исследование, опирающееся на документы, на цифры, на статистику, не только невозможно мне се­годня... но боюсь, что и никогда никому [27, 9)»-

Но предвидение А. Солженицына не оправдалось. «Архипелаг ГУЛАГ» вышел на Западе в 1973 г., а в СССР начал публиковаться в журнале «Новый мир» в 1989 г. И тогда же еженедельник «Аргумен­ты и факты» опубликовал материалы исследования одного из исто­риков «"Архипелаг ГУЛАГ" глазами писателя и статистика». Потом и в других изданиях стали появляться исследования о ГУЛАГе. В связи с этим литературовед В. Баранов отмечает, что, возможно, все цифры в них требуют проверки, но если в одном случае источник понятен, то в другом, «архипелаговском», -- совершенно неведом [1,4]. И если принимать за истину живые свидетельства совре­менников о своей судьбе, — указывает В. Баранов, — то совершен­но непонятно, откуда у кого-то из них могут появиться обобщаю­щие цифры по ГУЛАГу в целом.

И далее В. Баранов делает весьма серьезный вывод: сомнитель­ные, а иногда и попросту недостоверные сведения и обобщающие суждения получили распространение во всем мире в огромном ко­личестве (тираж только номеров «Нового мира» с «ГУЛАГом» до­стигал более полутора миллионов экземпляров). Это суждение В. Ба­ранова говорит о том, что «Архипелаг ГУЛАГ» — результат ми­фологического способа познания реальности, результат, в котором реальная картина действительности замешена мифологической. Учитывая огромные тиражи этой книги, широкую распространен­ность, можно представить ее мифологическую силу воздействия на общественное сознание и настроение. В. Баранов вполне справед­ливо отмечал, что «Архипелаг ГУЛАГ» сыграл в крушении тотали­тарного режима такую роль, какую никогда и нигде не сыграла книга в политической борьбе какой-либо страны [2].

Мифологический способ познания отличает и книги известной белорусской писательницы С. Алексиевич — «Цинковые мальчики», «Зачарованные смертью», «Чернобыльская молитва» и др. О своем творческом методе сама С .Алексиевич говорила:

«Для каждой книги я записываю минимум 500 человек... отбираю для каждой книги 100—200 историй. Да, эти истории нельзя считать доку-

195

ментами — это версии, но из множества версий собирается знаковый документ» [25].

Знаковый, т. е. мифологический, по Хюбнеру, и отчужденный от первоначального смысла — по Барту. Этот документ олицетво­ряет все тот же мифологический способ познания мира.

Когда мы говорим о мифологическом способе познания мира, то отображение этого мира выступает в виде идей, понятий, исто­рий, преданий, знаков, символов. Они интерпретируются созна­нием, психикой, жизненным опытом и трансформируются в обра­зы, впечатления, а значит, в имиджи. В современной литературе существует несколько определений понятия «имидж»- Приведем одно из них, имеющее обобщающий характер: имидж — это об­раз предмета, явления, человека, это впечатление, представление о предмете, явлении, человеке, рожденное на эмоционально-психо­логическом уровне. Имидж — знаковая характеристика, в которой присутствуют форма и содержание, он своего рода инструмент об­щения с массовым сознанием.

Но есть имидж «чистый», сконструированный, а есть имидж восприятия — мифоимидж. Это образ предмета, явления, собы­тия, человека, воспринятый и интерпретируемый личностью в за­висимости от ее социально-психологического опыта, уровня развитости ее чувств и эмоций, глубины мышления. Имидж нераз­рывно связан с мифом. Он — производное от мифа, пропущенное через сознание и чувство человека.

Созданный и распространенный имидж, воспринятый миллио­нами, порождает феномен восприятия — имидж имиджа, т. е. впе­чатление от имиджа, обусловленное мировоззрением, настроени­ем, социальным опытом людей, составляющих массу. Имидж имиджа, или мифоимидж, — это своего рода производное от имид­жа, тот самый элемент, который свидетельствует об эффективнос­ти воздействия сконструированного имиджа на массу. Есть мифо­имидж — значит есть реакция массы. А мифоимидж можно вы­явить через социологические исследования. Они позволяют увидеть в каждом конкретном случае, насколько мифоимидж тождествен имиджу или насколько отличен от него, и тем самым оценить сте­пень эффективности применяемых технологий «паблик рилейшнз». Из процесса создания и восприятия имиджа и складывается сущ­ность драматургического действия как части социального дейст­вия, обеспечивающего, по Ю. Хабермасу, развитие современного информационного общества.

196

Формы общественных связей — образование, религия, пропа­ганда, реклама, массовая культура — «вырабатывают» продукцию, именуемую мифами. В связи с этим мифы бывают публицистиче­ские, художественные, научно-популярные. Пропаганда, религия, как сферы деятельности, вырабатывают публицистические мифы; массовая культура, реклама — художественные и художест­венно-публицистические; образование — научно-популярные ми­фы, мифы-версии, связанные с теми или иными историческими событиями, взглядами на развитие литературы, искусства.

Если личность или событие — величины постоянные, то миф — величина переменная, потому что личность или событие жестко привязаны к определенной эпохе и имеют абсолютный характер. А миф о личности, событии — это творение художника, пропаган­диста, публициста, которое повторяется в разное историческое время. Но если миф — продукт народного творчества, он скорее абсолютен, ибо рождается во время жизни личности, служащей объектом для мифа. Народный миф абсолютен, потому что он передается из поколения в поколение.

Миф никогда не соответствует истине. Он может только приближаться к ней в той или иной степени, но никогда не раство­рится в истине, поскольку является продуктом художественного или публицистического творчества, а не научного исследования. Миф соткан из мифологических единиц. Единица мифа — не факт, а мнение публициста о факте или художественное представ­ление факта (образ факта) у художника. Единица мифа — публи­цистический или художественный стереотип, в основе которого, по определению У. Липмана, — упрощенное, заранее принятое представление, не вытекающее из собственного опыта [14, 109].Со­вокупность этих стереотипов, выстроенных в разных сочетаниях в соответствии с концепцией публициста или художника, есть рас­сказанная история (по К. Леви-Стросу), есть миф как публицисти­ческое или художественное произведение. Поэтому любое произ­ведение пропаганды и массовой культуры можно исследовать, оперируя понятиями единица мифа (мнение о факте, образ факта, стереотип) и концепция мифа.

Миф — это совокупность мифологических единиц, объеди­ненных единой концепцией. Единица мифа и концепция мифа — это инструменты анализа любого публицистического текста, выступления или художественного произведения массовой куль­туры.

197

Имидж в определенной мере — это искусство управления впе­чатлением. А управляют, как правило, средства массовой инфор­мации, т. е. публицисты, писатели, художники, специалисты-имиджмейкеры, деятели массовой культуры. По сути, массовый человек оперирует не мифами-идеями, понятиями, историями, символами в «чистом виде», а впечатлениями от мифов — мифо-имиджами. В сознании и настроении людей выстраивается иерар­хия мифоимиджей.

Мифологическое сознание как способ познания мира вклю­чает в себя ряд черт:

■ специфическое представление об истории и политике, выра­женное в определенной иерархии мифоимиджей, это иденти­фикация личности с родиной, нацией, культурой;

■ самоидентификацию личности через слияние с группой, ког­да личность растворяет себя в группе, не осознавая собствен­ную ценность;

■ уважение к власти, как к имиджу силы, высшего авторитета, стремление к идентификации с вождем, лидером, особенно в периоды кризисного состояния общества;

■ систему символов и ритуалов, имидж которых способствует формированию чувства эмоционально-психологического еди­нения личности с группой, социальной общностью, с толпой, а также с вождем, с лидером.

Имиджи воздействуют на человека, задают ему координаты ориентации, порождают мифоимиджи. Различают личностные, социальные и мировоззренческие мифоимиджи. Личностные Ми­фоимиджи касаются взглядов, установок, представлений о своей судьбе, семье, близких людях, коллегах, руководителях, жизнен­ных авторитетах. Социальные мифоимиджи отражают представле­ния о власти, обществе, существующем строе, политике, де­ятельности организации, в которой человек трудиться. Миро­воззренческие — ориентируют человека в мире, идентифицируют его с такими глобальными образованиями, как родина, общество, нация, народ, история, жизнь.

Личностные мифоимиджиоснованы на восприятии людей. Это восприятие зависит от того, как мы их классифицируем — моло­дежь, женщины, безработные, ученые, политические деятели и т. д. Обычно люди классифицируются по принадлежности к той или иной группе, социально-экономическому классу или по их физи­ческим характеристикам (пол, возраст, цвет кожи и т. д.). Создаю-

198

щиеся таким образом стереотипы восприятия часто порождают слишком условное и упрощенное представление о других людях.

Стереотипы восприятия редко бывают осмысленными и вы­страданными. Чаще всего они приобретаются под влиянием той или иной группы или людей, с уже сложившимися стереотипами, а также средств массовой информации. Необходимо иметь в виду некоторые психологические особенности восприятия. Это прежде всего эффект ореола, когда о предмете или человеке уже известна позитивная информация, и эффект первичности (первое впечатле­ние самое стойкое). У имиджа каждого человека есть природные элементы (рост, телосложение, черты лица), а также созданные, приобретенные (осанка, походка, одежда, манера разговора, стиль общения).

По оценке психологов, только 7% содержания сообщений пере­дается смыслом слов, в то время как 38% информации восприни­мается в соответствии с тем, как эти слова произносятся, и 55% — выражением лица. В любой момент времени стиль коммуникации уже сам по себе составляет сообщение, указывая на то, как следует понимать сообщаемое J29,83]. Речь в данном случае идет о «мета-коммуникации», т. е. о «коммуникации над коммуникацией».

Личностный имидж воспринимается благодаря биологической составляющей (конституция человека), внешнему облику (одежда, грим), стилю поведения и общения (метакоммуникации).

Так как имидж — образ управляемый, то создание его требует определенной системы мер, которые составляют содержание имид-желогии — прикладного направления политической психологии. Российский ученый В. Александров полагает, что с социологиче­ской точки зрения в содержание личностного имиджа входят:

■ представление человека, носителя имиджа, о том, что он дол­жен делать, как себя вести, занимая ту или иную позицию в социальных структурах;

■ представление о том, как именно он, со своей неповторимой индивидуальностью, осуществляет свою социальную роль, как «играет» ее;

■ представление о том, что ждут от него люди, находящиеся в контрпозиции (например, избиратели от президента, подчи­ненные от руководителя);

■ представление о том, что именно, какие черты и манеры по­ведения оцениваются ими наиболее положительно.

А влиятельный политконсультант Д. Моррис из США считает, что личностный имидж — это репутация, а репутация зависит от

199

поведения. Поведение же зависит от повторения — человек делает что-то, потом делает снова, снова и снова. И это становится уже частью его репутации, а затем и частью его имиджа.

Социальные мифоимиджиформируются усилиями образования, пропаганды, политической рекламы, массовой культуры. В усло­виях политики гласности в СССР в 1986—1991 гг., а потом в Рос­сии после 1991 г. сложилась определенная устойчивая совокуп­ность мифоимиджей о государстве, стране, власти, занявшая гос­подствующее положение в массовом сознании и настроении. К ним относятся мифоимиджи о красном терроре, уложившем в могилы «десятки миллионов граждан Советского Союза»; об Оте­чественной войне, выигранной бездарно, в которой победа залита кровью якобы 40—50 млн соотечественников; о государстве, име­нуемом СССР, — этой «империи зла», тоталитарном монстре, рас­простершем свои щупальца над жизнью и судьбой каждого челове­ка и отнявшем у него все права и свободы.

Из чего же складываются имиджи государства, власти и органи­зации, в которой трудится человек? Они состоят из визуального внешнего и внутреннего образов.

Визуальный образ — это название государства, властных структур, организаций, традиции, разного рода церемонии, а так­же продуманные акции, утверждающие авторитет, мощь и силу власти. В этом же ряду внешность, поступки, стиль поведения ру­ководителей. Это как бы неочевидные, но весьма значимые факто­ры. По данным опросов фокус-групп, состоящих из «успешных» жителей Москвы в возрасте 25—30 лет, проведенных в феврале 2003 г. социологами компании Validata, первое, что вспомнили опрашиваемые при слове «Россия» — Гагарин, полеты в космос, черный хлеб и водка, автомат Калашникова, русский шоколад и истребитель МИГ. Нетрудно заметить, что все названные состав­ляющие внешнего имиджа России находятся в определенной зави­симости от интенсивности упоминания этих имен и предметов в течение последних 10—15 лет в пропаганде, рекламе, произведени­ях массовой культуры. Такая же закономерность присутствует в данных социологических исследований, когда опрашиваемых про­сят назвать самых выдающихся людей страны за всю ее историю. В 1989 г. называли (по убывающей) — Ленина, Петра I, Горбачева, Сталина, Суворова; в 1997 г. — Петра I, Сталина, Ленина, Екатери­ну II, Брежнева; в 2001 г. — Ленина, Сталина, Брежнева, Жукова,

200

Андропова. Все эти имена и последовательность их упоминания находятся в тесной зависимости от числа публикаций в СМИ, количестве выпущенных книг и показанных телепрограмм о каж­дом из этих деятелей. Существующие сегодня информационные базы позволяют выявить эту закономерность, которая доказывает, как мировоззренческие установки, выражающиеся в конечном счете в мифоимиджах, зависят от интенсивного воздействия про­изведений пропаганды, рекламы и массовой культуры.

Внутренний образ государства, власти, организации склады­вается из мифа-биографии и духовной цели. Миф-биография власти должен соответствовать национальному характеру, тради­циям, менталитету народа. Миф-биография организации, фирмы, компании должен соответствовать менталитету, настроениям той части населения, на которую ориентируется в своей деятельности организация или фирма и компания. Духовная цель находит свое выражение в образе высших устремлений власти и организации. Власть, фирма, организация могут предъявить себя миру через об­раз, через имидж, в котором ясно видны благородные, привлека­тельные цели.

Мировоззренческие мифоимиджирождаются с того момента, как человек начинает идентифицировать себя с нацией, Родиной, культурой. К. Хюбнер считает, что нация, понимаемая сквозь призму мифа, определяется через архетипически понимаемую ис­торию. Каждый отдельный человек в соответствии со своей прина­длежностью к нации является ее персонификацией. Именно из этого проистекает, по мнению К. Хюбнера, широко распростра­ненная тенденция представлять нацию в человеческом облике: немцев — как Михель, французов — как Жан и т. д. [30,328]. Но ведь это имиджи как бы производные от архетипов, т. е. бессозна­тельного, усвоенного почти генетически. Но есть имиджи, создан­ные искусственно (по Сорелю) для воздействия на человеческую фантазию, т. е. на сознание и настроение.

Имидж Родины на уровне архетипа создается в процессе того, что внешние предметы, «в которых "живет" и материализуется на­ция, такие как ландшафты, архитектурные памятники, документы, культовые места и т. д., становятся тем самым частью внутренней сущности каждого, кто принадлежит этой нации» [30].Человек и Отечество, человек и Родина сплетаются, таким образом, в одно неразрывное целое. Человек таков, каков он есть, благодаря тому,

201

что он живет в окружающем мире и последний живет в нем, в том числе и в качестве имиджей. Имидж — важнейшая сторона иден­тичности личности и общества, человека и Родины.

Ш ВЫВОДЫ

Общественные связи — это система влияния на человека, на классы, социальные слои и группы с целью обеспечения социаль­ного взаимодействия и социального контроля масс. С их помощью осуществляется регулирование взаимодействия между властью и обществом, бизнесом и обществом, культурой и обществом, а так­же внутри власти, бизнеса и культуры как сфер человеческой де­ятельности. Процесс регулирования отношений осуществляется путем обмена информацией. Общественные связи как процесс ре­гулирования социального взаимодействия находят свое выраже­ние в форме образования, религии, пропаганды, культуры, прежде всего массовой, и в форме рекламы.

Именно система образования в первую очередь формирует со­знание людей, благодаря ей они овладевают знаниями, научными теориями, пониманием художественных ценностей. В обществе на переломных этапах всегда шла борьба за содержание образования, его идейную направленность. Образование и воспитание обладают «отложенным эффектом», который проявляется не сразу, а через определенное время в судьбе личности, ее поступках.

Пропаганда как одна из форм общественных связей подразуме­вает социальную деятельность в сфере «обработки людей людьми», связанную с формированием определенного мировоззрения и ус­тановок у личности, целенаправленным воздействием на людей, с тем чтобы повлиять на их отношение к обществу и власти, на их оценки и поведение. Именно метод преподнесения информации, без чего она не существует, «превращает» информацию в пропаганду.

Религия как форма общественных связей за тысячелетия своей истории создала весьма эффективный механизм влияния на чело­века, механизм, позволяющий наиболее действенно осуществлять социальный контроль.

Массовая культура как форма общественных связей — это куль­тура больших аудиторий, культура, распространяемая с помощью массовых коммуникаций на миллионы людей, это культура «экс­пансионистская», агрессивная. Ее продукция, находя отзвук в со­знании и душах миллионов, не требует для своего восприятия на-

202

пряжения ума и чувств, но в то же время способна создавать поло­жительные и отрицательные эмоции, вызывать сопереживание, наслаждение. Управляется массовая культура посредством соци­ального заказа и художественного метода, свойственного ей в ус­ловиях конкретного общества.

Реклама как форма общественных связей — это вид коммуни­кации, поддерживаемый системой имиджей товаров, организаций, лидеров.

Основные функции общественных связей: 1) обеспечение со­циальных действий; 2) обеспечение политической и экономиче­ской конкурентной борьбы; 3) обеспечение развития личности; 4) социальный контроль масс, влияние на человека.

В процессе влияния на человека первичным, системообразую­щим элементом, универсальным для всех форм общественных свя­зей и типов общества является миф. Есть первичная реальность и отражающее ее сознание, продукт которого — мифы, в силу непол­ноты знания. XX век стал веком мифологии. Это произошло во многом благодаря развитию СМИ. Тотальное влияние на человека прежде всего средств массовой информации способствует искаже­нию подлинного образа мира. Информационная действительность замещает реальную картину мира и стимулирует мифологический способ познания реальности.

Массовый человек оперирует не мифами — идеями, понятия­ми, историями, символами в «чистом виде,», а впечатлениями от мифов, т. е. мифоимиджами.

Использованная литература

1. Баранов В. Все ли дозволено Юпитеру, или К истории одних преж­девременных похорон // Кулиса-НГ. 1998. № 6.

2. Баранов В. М. Горький, теплоход и человек // Там же. 1998. №11.

3. Барт Р. Мифологии. М., 1996.

4. Герцштейн Р. Война, которую выиграл Гитлер. Смоленск, 1996.

5. Де Вито М., Параскандоло Р. Сэр Погшер ненавидел телевиде­ние и предлагал ограничить его свободу // Литературная газета. 1996. 28 авг.

6. Дубровский Д. Обман. Филосовско-психологический анализ. М., 1994.

7. Ерасов Б. Социальная культурология. М., 1996.

8. Жданов А. Советская литература — самая идейная, самая передовая литература в мире. М., 1953.

203

9. Забалуев В. История Германии 1871 — 1918 гг. в немецких школьных

учебниках // Новая и новейшая история. 1997. № 5.

10. Зуй М. Социология — мифология — философия (типы сознания) // Социологические исследования. 1966. № 12.

11. Леви-Строс К. Структурная антропология. М., 1993.

12. Ленин В. И. Речь на Всероссийском совещании политпросветов гу­бернских и уездных отделов народного образования. 3 ноября 1920 г. // Поли. собр. соч. Т. 41.

13. Лернер М. Развитие цивилизации в Америке. М., 1992. Т. 2.

14. Липман У. Общественное мнение / Пер с англ. М., 2004.

15. Лосев А. Философия. Мифология. Культура. М., 1991.

16. Малле-Жоррис Ф. Искусство для избранных//Литературная газе­та. 1982. 2 июня.

17. Московичи С. Век толп: Исторический трактат по психологии масс. М., 1996.

18. Пиринг Э., Ниринг С. США сегодня. М., 1956.

19. Ноэль-Нойман Э. Общественное мнение. М., 1996.

20. Панарин И. Информационная война XXI века: готова ли к ней Рос­сия? // Власть. 2002. № 2.

21. Петров А. Насколько мы терпимы? // Независимая газета. 2005. 15 янв.

22. Поздняков П. Эффективность коммунистической пропаганды. М., 1975.

23. Разлогов К. Феномен массовой культуры. Культура, традиции, об­разование. М., 1990. Вып. 1.

 

24. Русское советское искусство / Под ред. А. И. Леонова. М., 1954.

25. Светлана Алексиевич в «Известиях» // Известия. 1998. 24 июня.

26. Смелзер П. Социология. М., 1994.

27. Солженицын А. Архипелаг ГУЛАГ: В 3 т. М., 1989. Т. 1.

28. Фест. И. Гитлер. Биография / Пер. с нем. Пермь, 1993.

29. Фруа Г. Что такое психология. М., 1992. Т. 1.

30. Хюбнер К. Истина мифа. М., 1996.

31. Шиллер Г. Манипуляторы сознанием. М., 1980.

32. Adams J. The epic of America. N. Y, 1931.

33. Burkly W. Sociology and modern systems theory. Oxford, 1967.

34. Choukas M. Propaganda comes of age. Wash., 1965.

35. Dufrenne M. L'art de masse existe -t 1-il? // Revue d'Estherique. 1974. №. 3-4.

36. Freire P. Pedagogy of the oppressed. N. Y, 1971.

37. Holt R., de Velde R. Strategic psychological operations and american foreign policy. Chicago, 1960.

38. Jeismann K. Geschichtsbewustsein // Geschicht in Wissenschaft und Unterricht 44. 1933. № 11.

39. Koszyk K., Prut's K. Propaganda. Worterbuch zur publizistik. Munchen, 1970.

204

40. Lasswell H. Psychopatology and politics. Chicago, 1960.

41. Martin L.-J. Effectiveness of international propaganda, propaganda in international affairs // The annals of the American Academy of Political and Social Sciences. 1971. Vol. 398.

42. Martin L.-J. International propaganda. Minneapolis, 1958.

43. Mucchielli R. La Subversion. Ed. C.L.C. 1997.

44. Nord P. L'intoxication — arme absolue de la guerre subversive. P., 1980.

45. Parsons T. Essays in sociological theory. N. Y., 1967.

46. Propaganda in War and Crisis / Ed. by D. Lesner. N. Y., 1951.

47. Shils E. Mass society and its culture // Daedalus. 1960. № 2.

48. Sorel G. Uberdie Gewalt, ubers. V. L. Oppenheimer. Frankfurt, M., 1969.

49. Thomson O. Mass persuasion in history: An historical analysis of the de­velopment of propaganda technigues. Edinburgh, 1977.

50. Windlesham L. Communication and political power. L., 1966.

---

Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 319; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!