Тезаурус для познания социальной реальности

⇐ ПредыдущаяСтр 12 из 50Следующая ⇒

Сцепление тезаурусных конструкций в тезаурусы обусловлено задачами ориентации в социальном пространстве — времени. Ось иерархической организации тезауруса лежит в иной плоскости, нежели в систематическом своде человеческих знаний, который сохраняется, видоизменяется, дополняется в формах науки. В науке систематика строится по определенному логическому основанию, отвечает требованиям объективности, непротиворечивости, соотношения общего и частного и т. д. Оси в системе координат тезауруса строятся на разделении «своего» и «чужого». В этом главное отличие тезаурусной модели построения знания от модели науч-

ной: тезаурус обладает своеобразным свойством структуры информации; иерархия в его пределах строится не от общего к частному, а от «своего» к «чужому». «Свое» выступает заместителем общего. Реальное общее встраивается в «свое», занимая в структуре тезауруса место частного. Все новое, для того чтобы занять определенное место в тезаурусе, должно быть в той или иной мере освоено (буквально: сделано своим). В тезаурусе знания сплавлены с установками и существуют по законам ценностно-нормативной системы. Назначение тезаурусной организации знаний состоит в ориентации человека в окружающей среде, тезаурус — когнитивная основа повседневных социальных практик. Опираясь на тезаурусную конструкцию, человек включается в те или иные события или создает их либо избегает нежелательных событий в зависимости от того, какой жизненной стратегии он придерживается, что для него считается нормальным, приемлемым, благим, прекрасным и т. д.

Но надо учесть, что этот ориентационный механизм может действовать по-разному в зависимости, во-первых, от того, что в социологии называют социальной дистанцией, и, во-вторых, от того, на каком уровне социальной организации человеческой жизни (мы говорим: на каком уровне социальности) происходят важные для человека события.

Сначала о социальной дистанции. Родоначальник феноменологической социологии А. Шюц предложил теоретическую схему, согласно которой каждый индивид выступает как центр, вокруг которого группируются все другие люди, составляя непрерывное множество — континуум. От индивида-центра до каждой точки континуума расстояние измеряется социальной дистанцией. Вот как ее характеризует 3. Бауман:

«... [Она] возрастает по мере того, как социальное взаимодействие сокращается по содержанию и интенсивности. Принимая себя ("эго") за отправную точку в этом континууме, я могу сказать, что те, кто расположен ко мне ближе всех, — это мои сотоварищи (сообщники) — люди, с которыми я действительно нахожусь в непосредственном взаимодействии, что называется лицом к лицу. Они — лишь небольшая частичка огромного сектора, который занимают мои современники — люди, живущие в то же время, что и я, и с кем я, по крайней мере потенциально, могу устанавливать непосредственные отношения... Чем дальше отстоит от меня данная точка континуума, тем более обобщенным, типизированным является мое представление о людях, обозначенных ею, равно как и моя реакция на них, т. е. мое мысленное отношение к ним, если мы не встречаемся непосредственно, или мое

практическое поведение, если я с ними общаюсь. Кроме моих современников, однако, есть еще... мои предки и мои потомки. Они отличаются от современников тем, что мое общение с ними неполно, односторонне... Предки могут передать мне послания (мы склонны называть такие послания традицией, сохраненной исторической памятью), но я не могу на них ответить. С потомками, напротив, все обстоит иначе; вместе с моими современниками я оставляю им послания, но я не жду ответа от них» [1,45].

Эти три категории людей имеют «пористые» границы. Собственно, это и есть путь реализации социальной субъектности на уровне сознания: социальная субъектность приобретается путем конструирования и проектирования социальной реальности.

Итак, в ракурсе социальных дистанций (пространственных и временных) координаты «свой — чужой» позволяют в горизонтальной плоскости отделить ближайшее, отдаленное и дальнее социальное окружение. Ближайшее окружение важнее всего, оно прозрачно, предсказуемо, дает пищу для различного рода нормативно-ценностных характеристик и соответствующих действий (оценок поведения, сплетен, сочувствия, практик исключения и т. д.). Отдаленное окружение менее существенно, о нем меньше информации, оно уже не обладает прозрачностью и представлено в тезаурусе фрагментарно, оно не вызывает глубоких чувств и эмоций. Дальнее окружение находится в непрозрачной зоне «чужого», воспринимается как постороннее, нередко враждебное.

Впрочем, три обстоятельства ломают эту стройную картину социальных дистанций. Первое — феномен референтных групп или личностей, в случаях, когда они находятся за пределами ближайшего окружения (в пространстве и времени), но в направлении к ним сформировался ориентационный комплекс индивида или группы. В таких ситуациях реальное ближайшее окружение может переходить на периферию тезауруса. Во временном аспекте смещение в сторону референтных групп или личностей может измеряться тысячелетиями. Второе — исследовательский интерес, нередко связанный с профессией, а также и любительством. Исследование как процесс познания уменьшает непрозрачность «чужого», делает его «своим». Третье — ситуативные возмущения в социальном пространстве (исторические события, события частной жизни — переезд, смерть близких людей, женитьба и т. д.), в результате чего «ядро» и «периферия» тезауруса перемешиваются.

Об уровнях социальности. Тезаурус испытывает на себе воздействие разных уровней социальности, поскольку в той или иной мере включает информацию с каждого из таких уровней, но преимущественно преобразованную через механизмы, свойственные индивидуальному уровню и в итоге этого закрепленную в виде жизненного опыта человека.

Однако это опять-таки только общее правило. В периоды, когда на том или ином уровне социальности возникают чрезвычайные перемены, высокие риски, катастрофы, происходит смещение и в тезаурусах, и крупное событие с высокой степенью значимости для людей ломает тезаурусную иерархию, подчиняет личное общественному. Сдвиг в тезаурусах в подобных ситуациях может принимать четко фиксируемую форму общности эмоциональных реакций, возникновения новых союзов (в том числе и с бывшими «чужими»), изменений информационных предпочтений и т. д.

Из событий последних лет такими чертами, например, обладают крупные террористические акты, подобные атаке на здания Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. В исследованиях, проведенных в Нью-Йорке в 2003 г., спустя два года после масштабного теракта, в результате которого были уничтожены башни-близнецы ВТЦ и погибли около 4 тыс. сотрудников Центра, выявлено, что психика многих горожан остается травмированной этим событием, две трети опрошенных обеспокоены возможностью новой атаки на город, почти треть считают, что жизнь не вернулась в нормальное русло. Многие стараются не пользоваться метро, обходят стороной небоскребы, страдают бессонницей, ищут утешения в религии и т. д.

Внешнее для собственной жизни людей событие, прямо не затрагивающее их жизнь, комфорт, здоровье, быт, приобретая общественно значимые масштабы, оказывается сильным регулятором и поведения, и настроений, приобретает характер социального контролера в рамках нередко очень больших сообществ.

В целом специфика построения тезаурусной иерархии состоит в том, что ориентирующим инструментом выступают идентификационные модели (модель, ориентированная на стандарты жизни «как у людей»; модель с ориентацией на оригинальность; комбинация их частей в зависимости от ситуации). В этом случае полнота информации в тезаурусе означает лишь ту достаточность, которая определяется ориентационной задачей. Вся иная информация отходит на периферию, подчинена иерархии тезауруса, искажается в угоду главных идей и установок или вовсе не замечается. Для по-

нимания возможностей и границ социального контроля это особенно важно.

Почему одна и та же ситуация, создаваемая властью на любом ее уровне и в любых формах (от президентских программ до ежедневной практики учителя в школе) с целью контроля поведения (воспитания, социализационного воздействия), дает разные результаты? Значимость каждого фактора по отдельности не позволяет этого установить. Существенно то, что значительная часть общей для всех (или многих) информации игнорируется как мешающая поддержанию идентичности.

Но игнорируемая информация может оставаться в резерве и в подходящий момент становится актуальной. Таковы наблюдаемые в повседневности ситуации рождения ребенка или смерти родственника, когда неактуальные традиционные практики ритуальных действий «вспоминаются» и на время осваиваются, уходя затем снова в «запасники» сознания.

Итак, тезаурус представляет собой индивидуальную конфигурацию ориентационной информации (знаний, установок), которая складывается под воздействием макро- и микросоциальных факторов и обеспечивает ориентацию человека в различных ситуациях и на различных уровнях социальности. Освоение социальности в конечном счете идет по модели разделения «своего» и «чужого» (при сильном влиянии значимых других) и выработки позиции по отношению к определяемым фрагментам общественной жизни.

Передача социального опыта от поколения к поколению, формирование нового социального опыта осуществляются в рамках тезаурусных конфигураций. Эти рамки включают и макросоциаль-ные влияния (структурно-функциональные и ситуативные) и микросоциальные влияния (статусно-ролевые, групповой динамики, ситуативные). Жизненные концепции могут оказывать регулирующую роль в преимуществах тех или иных влияний.

Адаптация к новой ситуации влияет на состояние тезауруса, его настройку (по аналогии с поиском волны в радиоприемнике) на некоторые характеристики ситуации, процесса. Подобно тому как радиоприемник не обязательно поймает волну так, что будет обеспечено чистое звучание, подобно тому как есть радиоприемники с ограниченным диапазоном поиска или с фиксированными каналами (вспомним «народный приемник» в гитлеровской Германии, который работал Только на каналах, находившихся в руках Геббельса), — адаптация может осуществляться с разной степенью

совпадения структуры тезауруса индивида и ценностно-нормативных систем других участников взаимодействия. Если возникает ценностно-нормативный резонанс, тезаурусы взаимодействующих сторон могут быть существенно переформированы. А это значит, что изменятся «свои» и «чужие».

Что следует из тезаурусного подхода для понимания реальных процессов конструирования людьми социальной реальности и определения границ участия в этих процессах людских масс?

Воздействие на массы

Социальное конструирование реальности вовсе не является частным делом тех или иных людей, неким стремлением к обобщениям или, хуже того, неадекватным отражением того, что мы называем объективной реальностью, теми, кого в обществе называют «ненормальными». Вся сложность вопроса о социальной реальности состоит именно в том, что она конструируется обществом, сообществами, а в итоге и отдельным человеком, и никакой социальной реальности вне этих конструкций просто нет.

Можно определенно говорить о том, что социальное конструирование реальности — неизбежность и, более того, важнейший атрибут реальности: реальность такова, какой воспринимает ее социальный субъект. Не следует думать, что это идеалистическое понимание мира. Напротив, его материалистический смысл вполне очевиден: человек, сообщество, общество встраивают себя в мир на основе его интерпретации. Интерпретация может быть неточной (а в рамках тезаурусного подхода это вполне объяснимо), но она определяет мотивацию и направленность предпринимаемых человеком, людьми действий.

Точно то же характеризует и действия власти, которая по необходимости должна ставить перед обществом цели и обеспечивать их достижение, иначе говоря, опять же прибегать к интерпретации действительности и на этой базе выдвигать и реализовывать социальные проекты. Если речь идет о центральной власти, то такие проекты, как правило, предполагают воздействие на большие массы людей.

Отметим еще раз, что существуют две трактовки понятия «массы». Одна из них представлена в работе выдающегося испанского философа X. Ортеги-и-Гасета «Восстание масс». У Ортеги восстание — вовсе не народная революция, не высший пик классовой

борьбы, а массы — вовсе не народ, не трудящиеся и т. д. В его трактовке восстание масс — это противодействие посредственности прогрессу, это вызов, бросаемый привычкой к комфорту идейным и нравственным поискам и творчеству меньшинства. Испанский мыслитель писал, что «Европа утратила нравственность. Преж-г нюю массовый человек отверг не ради новой, а ради того, чтобьц согласно своему жизненному складу, не придерживаться никакой» [3, 161]. Это сказано в 1930 г., но при всех крупнейших исторических переменах, произошедших с того времени, проблема сохраняет свое звучание и в современной Европе, и в мире в целом.

Оппозицией этому пониманию массы выступает взгляд на нее как на активную и прогрессивную силу общественных перемен. Он был распространен у нас еще совсем недавно, когда критерием эффективности идеологической и массово-политической работы выступало формирование личности определенного (предписанного партийными директивами) типа. «Революционные массы» — характерный образ и символ той идейной конструкции.

Восстание масс своим энтузиазмом (если иметь в виду революции) или консерватизмом (если придерживаться трактовки Орте-ги-и-Гасета) рождает новые формы социальности, поразительно стандартизированные, нормативность которых обеспечена единством воли и мысли в эти периоды самоорганизации. Восстание масс исходя из трактовки Ортеги можно толковать как новое варварство, как отказ «среднего человека» от высокой культуры — удела элит. Формирование личности по образцам достигает во многом того же эффекта, поскольку образующаяся на определенном этапе масса сформированных по единой модели личностей задает параметры социального контроля, обеспечивает ту же жесткую нормативность общественных действий.

Но в любом случае устойчивые черты массы — первый барьер для различного рода воздействий. Собственно, воздействие на массы, «пиар» в отношении масс — довольно неопределенное дело. Пока проекты воздействия обращаются к системе коммуникации с массами, определенность еще не утеряна: известно, какие СМИ или другие имеющиеся коммуникативные средства, в каком объеме, за какие деньги начнут распространять желаемую для власти информацию. Но кем и как она будет воспринята — большой вопрос. Масса, которую стремится поставить под свой контроль власть, подвластна или неподвластна лишь в целом, но конкретные решения натыкаются на такие ее свойства, как кратковременность общих реакций, упругость в ответ на давление,

а более всего — непонимание «верховного» замысла и того языка (в широком смысле), на котором замысел передан в «низы».

Как реагируют в таком случае массы? Их действия по социальному конструированию реальности, в общем-то те же, что характерны и для отдельных личностей. Это, во-первых, адаптация к условиям среды, во-вторых, достраивание реальности, в-третьих, переструктурирование условий среды. Различие проявляется в масштабах этих реакций, уровне и характере связанности позиций участников коллективных действий и, разумеется, в последствиях этих реакций для социальной жизни.

■ ВЫВОДЫ

Границы социального контроля масс определяются конструированием социальной реальности. Тезис П. Бергера и Т. Лукмана о том, что реальность социально конструируется, взяли на вооружение философы, социологи и специалисты «паблик рилейшнз». Социальное конструирование реальности происходит благодаря процессу хабитуализации, т. е. опривычивания действия, формирования системы социального контроля, выстраивания статусно-ролевой системы. Здесь весьма важно субъективное формирование личности в процессе интернализации — усвоения ею окружающей реальности. Этот процесс позволяет формировать систему социального контроля деятельности людей. Особую роль в нем играет организация тезауруса, т. е. накопления и систематизации информации в той или иной области жизнедеятельности, позволяющей индивиду ориентироваться в ней. Этот способ формирования личности противостоит так называемому формированию личности по образцам, когда масса сформированных по единому образцу личностей задает параметры социального контроля масс, определяет его возможности.

Использованная литература

1. Бауман 3. Мыслить социологически / Пер. с англ. М., 1996.

2. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности: Трактат по социологии знания. М., 1995.

3. Ортега-и-Гасет X. Избранные труды. М., 2000.

КУЛЬТУРНАЯ ПОЛИТИКА

Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 290; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!