Марта 1976 года. Первая репетиция на сцене. 5 страница

403

недомолвки — «Давай, выкладывай, что у тебя есть». Письмо к Аполлону? Это полный абсурд. Купавин ни­когда не мог писать Аполлону. Потом сообразила, что об этом никто не знает. Какое впечатление произвело на нее письмо — положительное или отрицательное? ОЛЬХИНА. Я не знаю, уж очень страшно. ТОВСТОНОГОВ. Положительное. Оказывается, у Чугу-нова все продумано и есть готовое письмо — все вас подвигает на решение этого вопроса. А говорит другое: «Как вас искариотов земля держит?» Это на поверхности.

Читают сцену дальше.

ТОВСТОНОГОВ (Ольхиной). Вы были до сих пор актив­ны, а теперь увяли. А все должно быть наоборот: вы идете к решению. Активность ваша вначале — мнимая, провокация для Чугунова — что у тебя есть? Что ты мо­жешь предложить? И вот он предложил. Положил вам свою идею на стол — и теперь вы стоите на твердой почве... ОЛЬХИНА. Она же умна. Что же, она не понимает, что это страшное дело?

ТОВСТОНОГОВ. Умна, но в ней идет борьба. Именно поэтому она не сразу решается. За этими колебаниями мы и должны следить. То приближается к решению, то отбрасывает — в этом суть сцены, а вы почему-то скисли. Надо подкладывать не только реальную опасность, хотя и это есть, но у Мурзавецкой все время должна быть борьба в душе — между дьяволом и богом. Чугунов как искуситель, в нем все время дьявольское начало. Оно начинает побеждать, уже совсем побеждает — вдруг сомнение: это же темное дело! Она субъективно не думает о реальном страхе перед судом, она думает о том, что это грех, пытки совести, ад, поэтому мечется. Это Чугунов может выбирать — каторга или не каторга. А у нее выбор другой — грех или не грех, бог или дьявол. Она между этими полюсами борется, в ней эта борьба происходит.

БАСИЛАШВИЛИ. Мурзавецкая в начале сцены не спрашивает у Чугунова, что он приготовил. Она относит­ся к нему, как к всемогущему бесу-искусителю, и она его ненавидит за это. Он — отвратительная личность, воплощенный бес и знает, что ведь введет в искушение, заставит совершить грех. И я, безвинная женщина, под­дамся этому искушению — думает она.

404

ТОВСТОНОГОВ (Ольхиной). Я считаю, что это надо облечь в форму вашего внутреннего монолога. Все время искушение, дьявол или бог вас искушают. С Т Р Ж Е Л Ь Ч И К . Мурзавецкая не должна успокаиваться, она борется с дьяволом и она ждет его. Ей все надо решить сейчас, ждать нельзя.

ТОВСТОНОГОВ. То есть это не должна быть деловая, рациональная сцена заговора, а огромная борьба между богом и дьяволом.

С Т Р Ж Е Л Ь Ч И К . Но решать надо сегодня. БАСИЛАШВИЛИ. Здесь сложная позиция у Мурзавец-кой, она не хочет на это идти. Она не то что спрашивает, а провоцирует Чугунова. Она в  самом деле верует? ТОВСТОНОГОВ. Я не знаю. Если она идет на явную подлость — какая же это вера?

Но она привыкла считать себя верующей, и отсюда такие сложности в ее жизни.

Ноября 1979 года.

Первое действие. Сцена Чугунова и Павлина.

ТОВСТОНОГОВ (Рыжухину). Вам негоже вступать в конфликт с бывшим крепостным. Вы считаете себя много выше, а в прошлом могли запросто выгнать его из ком­наты.

Но держать Павлина во врагах вам невыгодно, поэтому Чугунов первый идет на контакт, ему необходимо знать все, что происходит в этом доме. Чугунову нужно сохранить свое достоинство и в то же время избежать конфликта. Двойственная линия поведения. (Гаричеву.) А почему вы все-таки вступаете в контакт с Чугуновым? Вы бы должны молчать, а вы разговариваете, и довольно много говорите.

ГАРИЧЕВ. Дела у нас плохи, нет денег. ТОВСТОНОГОВ. Вы правильно определяете обстоятель­ства, но именно исходя из этих обстоятельств вам бы надо молчать. Я хочу вместе с вами выяснить, что заставляет вас идти на контакт с Чугуновым. Если бы мы сделали этюд по обстоятельствам, то вы бы молчали и только слушали его, Чугунова. А тем не менее в пьесе говорите вы.

405

ГАРИЧЕВ. Может быть, он хочет увести Чугунова от сути?

ТОВСТОНОГОВ. А мне кажется, что он и не хочет гово­рить, он просто срывается — от накипевшей в нем ненависти к этому пройдохе. Пришел человек, которого Павлин терпеть не может и не скрывает этого, а тот все лезет к нему. Сдерживался, сдерживался, а потом сорвался.

ГАРИЧЕВ. А почему он не старается отделаться от Чугунова, выпроводить его?

ТОВСТОНОГОВ. Вы этого не можете сделать, ваша хо­зяйка его принимает, ведет с ним какие-то дела, он ей нужен.

Но промолчать он бы мог, да не получается, срывается помимо своей воли. Тогда и юмор появится. Р Ы Ж У Х И Н . Из ремарок видно, что он отвечает Чугунову через большие паузы.

ГАРИЧЕВ. Сейчас диалог получился скучный и неинте­ресный.

ТОВСТОНОГОВ. От первой читки требуется простая логика.

Я сейчас и не требую результата, надо найти дей­ствие в этой сцене, на чем она строится. РЫЖУХИН. Мы не очень верно сейчас прочли. ТОВСТОНОГОВ. Это слишком деликатно сказано, вы просто читали по сюжету. Никак. Но это естественно, поначалу надо разобраться. Обоим должно быть очень трудно в этой сцене. Надо нафантазировать давние враж­дебные, неприязненные отношения. Сейчас это просто экспозиция. Мы действительно многое узнаем из этой сцены — Мурзавецкая разорена, Чугунов — сутяга, пле­мянник — пьяница, Павлин всю жизнь провел в этом доме и привязан к «барышне», Мурзавецкой. Но ни в коем случае нельзя допустить, чтобы сцена существовала только для этой информации. Она должна быть положена на живую жизнь, мы и не должны заметить, как в наше сознание вошла информация, которая нам необходима для дальнейшего. Поэтому нужно выстроить очень острые взаимоотношения. (Гаричеву.) Зря вы придумали себе чисто физическое приспособление, что он вам ме­шает.

Не по этой линии надо искать, а в области психологи­ческой.

406

ГАРИЧЕВ. Пока я не буду знать, что он делает физи­чески, у меня будет пустота. Либо я сижу на своем обыч­ном месте и жду хозяйку, которая вот-вот подъедет, и я должен буду вовремя выйти, взять накидку, проводить в дом. Либо я что-то делаю и через это веду диалог с Чугуновым.

ТОВСТОНОГОВ. Вы во всех случаях что-то делаете — сидите или ходите.

Ждать — тоже действие. Вы в этой сцене машинально делаете каждодневные дела, которые для вас давно стали ритуалом.

ГАРИЧЕВ. Может быть, не желая вступать в диалог с Чугуновым, я делаю то, что совсем не должен де­лать. Например, поправил занавеску, которая и так в порядке.

ТОВСТОНОГОВ. Правильно. И это все появится тогда, когда мы найдем правильные взаимоотношения между ни­ми.

РЫЖУХИН. Павлин испытывает ко мне неприязнь. Это и надо искать.

ГАРИЧЕВ. Это понятно. Важно, через что эту неприязнь выражать, тогда и диалог будет строиться. ТОВСТОНОГОВ (Гаричеву.) Почему вы всегда угощае­те Чугунова табаком?

БАСИЛАШВИЛИ. По-моему, чтобы унизить — бывший крепостной и угощает барина табачком.

ТОВСТОНОГОВ. Павлин по сравнению с Чугуновым — нищий.

ГАРИЧЕВ. Важно, как дать: можно поднести, а можно положить на стол — пусть сам берет.

ТОВСТОНОГОВ. Д л я Чугунова просьба табака есть форма контакта, у Павлина это вызывает обострение неприязни. Чугунов считает, что делает снисхождение Павлину, становится с ним как бы на равную ногу, а у Павлина мысли идут примерно в таком направлении: пользуйся, сволочь, копейки на табак не тратишь, всю жизнь стреляешь, где можно. Чугунов живет по принци­пу — «копейка рубль бережет», хотя у него есть свой табачок, получше, для встречи с почтенными людьми, он им угощает кого надо. Предлагает его, например, Бер-кутову, который, однако, брезгливо отказывается. Р Ы Ж У Х И Н . Это характерно что у него есть при себе табак, а он просит у Павлина.

407

После фразы Павлина: «От женского ума порядков больших и требовать нельзя» режис­сер остановил репетицию.

ТОВСТОНОГОВ. Это прозвучало абстрактно, лениво. Ничего не произошло. Надо накопить такую неприязнь, чтобы каждая ваша реплика была срывом. Вы срываетесь, а потом жалеете, что сказали что-то Чугунову. Так каж­дый раз. Это не ленивый разговор. Вы знаете, что сейчас он будет соблазнять вашу барыню мифическими дохо­дами. Накопив ненависть к нему, вы начинаете осуждать Мурзавецкую — она, мол, тоже хороша, слушает тебя, пройдоху, принимает! Вы срываетесь, а не лениво гово­рите слова.

Так острого диалога не получится — одному не хочется говорить, другому не хочется — и сцена развалится, никто слушать не будет. Это начало спектак­ля — острый диалог.

Сцена репетируется снова.

ТОВСТОНОГОВ (Рыжухину). Он вам так дал табаку, что в других обстоятельствах вы бы его сразу поставили на место. А сейчас — нет смысла. Сделал вид, что не заметил. (Гаричеву.) У вас с утра тяжелейшая миссия: разогнать людей, которые требуют денег, они их заработали. (Рыжухину.) Чугунов не переносит некоторых слов: «совесть», «Сибирь»... К концу сцены они так схлестнулись, что, если бы «барышня» не приехала, дело могло дойти до драки.

В этом свете реплика Павлина: «Барышня идут» — совсем не информация. В ней должно прозвучать: а то бы такое сейчас тебе сказал...

Р Ы Ж У Х И Н . Почему Чугунов после скандала снова просит табачку?

ТОВСТОНОГОВ. Понял, что переборщил, не стоило горячиться, это не входило в его расчеты. (Гаричеву.) Вы считаете, что все беды в доме от Чугунова, что он «мрачный гений» Мурзавецкой, злой дух, он оказывает на нее дурное влияние. У Меропы женский ум, а Чугунов на этом спекулирует. Все несчастья, весь развал — от него. Провоцирует барыню, подначивает. И ничего не получается, все больше разоряемся. Вот что должно быть накоплено, с чем надо входить в пьесу.

408

ГАРИЧЕВ. Из-за этого и денег нет.

ТОВСТОНОГОВ (Гаричеву). И вы в тяжелом положении. Вынуждены выгонять людей, хотя понимаете, что они правы, требуют своих денег. И в этом тоже виноват, по вашему глубокому убеждению, Чугунов. Если вы это накопите, тогда будете иметь право и молчать, будете переполнены этим, и второй план появится — вы говори­те только часть того, что могли бы сказать об этом чело­веке.

Откровенно грубым Павлин все же боится быть, Чугу-нов все-таки повыше рангом, может пожаловаться Меропе. Но очень хочется нахамить, сказать все до конца... РЫЖУХИН. Он и нахамил.

ТОВСТОНОГОВ. Это вырвалось, он не хотел хамить, и ему кажется, что он держится в рамках. Он сказал мало по сравнению с тем, что ему хотелось сказать. (Рыжухину.) Ж е л а я найти контакт с Павлином, Чугунов ни в коем случае не должен терять своего достоинства. Он всегда соблюдает реноме, особенно в общении со слугой. Сладкие нотки в голосе мельчат образ. Достаточно того, что вы снизошли до разговора с ним на равных. Это уже акт с его стороны, но он не заискивает. Иначе мы не поверим, что Чугунов носил мундир и при крепостном праве был господином. Получается маленький человечек. А он Меропу в кулаке держит и до приезда Беркутова имеет большое влияние на весь ход событий в губернии. Должна быть известная значительность. Он для нас — волк, только после приезда Беркутова овцой станет. (Гаричеву.) Для Павлина в этой сцене важнее всего проблема Аполлона. Он даже идет на контакт с Чугу-новым, полагая, что в этом вопросе Чугунов на тех же позициях. Это нарыв, который вот-вот лопнет. И вы должны искать сочувствия даже в этом неприятном для себя человеке. Здесь — поворот отношений. Вы здесь дол­жны объединиться с Чугуновым. Пристрастие Меропы к Аполлону настолько сильно, что с этим ничего сделать нельзя. Она ему все прощает, это ее ахиллесова пята. Уж такая строгая дама и вдруг — слабость к этому пьянчуге. (Рыжухину.) И Чугунов хочет найти контакт с Павлином, чтобы разведать ситуацию, понять, что проис­ходит. Идет борьба за власть в доме Мурзавецкой. Павлину не нравится, что Чугунов в последнее время имеет большое влияние на барыню.

409

Первое действие. Сцена Мурзавецкого и Гла­фиры.

ТОВСТОНОГОВ (Щепетновой). Он вечно вас задевает, а вам он не нужен, для вас он не жених. Она деви­ца расчетливая и всех людей делит на нужных и не­нужных.

Он вечно пьяный, заигрывает, пристает, и тянется это уже давно. Отсюда ее холодное «что вам угодно?». Она, кроме всего прочего, боится с его стороны разоблачения своей «святости».

Аполлон чувствует, что здесь что-то не так, она выдает себя не за ту, что есть на самом деле.

Сцена повторяется еще раз.

ТОВСТОНОГОВ (Щепетновой). «Не думаю, чтобы она была вами довольна» — имеется в виду Мурзавецкая, но надо подложить под эти слова и другой смысл — «я тоже вами недовольна, вообще вами трудно быть доволь­ным кому бы то ни было, так вы себя ведете». (Богачеву.) Перед тем, как Аполлон передаст поклон от Лыняева, должна быть такая же игра, как с передачей письма, когда он заставляет Глафиру танцевать. Он подметил ее отношение к Лыняеву. Мурзавецкий вообще не лишен наблюдательности, несмотря на свое пьянство. (Щепет-новой.) Глафире это пропускать нельзя. Здесь и другая тема — если действительно был поклон, и Аполлон не врет, значит, она обратила на себя внимание Лыняева. «Что это ему вздумалось?» — очень серьезно. Это не Аполлону адресовано, а себе. Мурзавецкий развлекается: «важность на себя напускаете», заводите шуры-муры да еще важничаете, в своем монашеском обличье. Известно, что разоблачение Глафиры происходит в первой же сцене. Все здесь уже задано — игра в святость и интерес к Лы-няеву.

Е. ПОПОВА. Мне кажется, что Глафира ни за что не покажет Аполлону, этому ничтожеству, что ее всерьез интересует Лыняев. Сейчас получается, что она выдает себя.

Снимается неожиданность ее откровенности с Купави-ной во втором акте.

ТОВСТОНОГОВ. Раскрывать до конца это нельзя, но небольшой прокольчик сыграть надо. Важно, что Мурза-410

вецкий заметил ее интерес к Лыняеву еще раньше, до этой сцены.

Первое действие. Сцена Мурзавецкой и Апол­лона.

ТОВСТОНОГОВ (Богачеву). Очень важно, когда заго­варивают о полку и о позорном из полка изгнании, Апол­лон подкладывает под это какую-то романтическую леген­ду.

БОГАЧЕВ. Там есть такие слова, как «судьба», «рок», «несправедливость».

ТОВСТОНОГОВ. Этого, по вашей версии, никто никогда не понимал, и вас должно искренне оскорблять всякое упоминание истории в полку.

БОГАЧЕВ. Особенно его это травмирует, когда он напивается.

ТОВСТОНОГОВ. Там произошло нечто очень несправед­ливое — вот что он проживает. БОГАЧЕВ. Они там меня не поняли.

ТОВСТОНОГОВ. Допустим, вы утащили из кармана приятеля пятерку на водку и были схвачены за руку. Но вы-то считали, что одалживаете эти деньги. БОГАЧЕВ. Я действительно хотел их отдать! ТОВСТОНОГОВ. А этому никто не поверил! Вас из-за этого выгнали из полка. И даже родная тетка в это поверила. У вас открытая, больная рана, иначе эту сцену не сыграть, будет простая информация. Необходимо, чтобы у этой истории было осязаемое и конкретное прошлое, вами нафантазированное и прожитое. В пьесе вообще важно, чтобы любая информация лежала на конкретной жизненной основе. Только тогда будет живая связь между персонажами. Обязательно нафантазируй­те живую плоть отношений, обстоятельств, чтобы они обусловливали каждый драматургический поворот. Это относится ко всем. (Тарасовой.) Вот вам обязательно надо нафантазировать историю о том, как вы, дворянка, попали в положение приживалки.

ТАРАСОВА. Как получилось, что я попала в такую за­висимость от Купавиной?

ТОВСТОНОГОВ. Более зависимого положения, чем у приживалки, не бывает. Вас кормят, поят бесплатно, у вас нет ничего своего, положение самое унизительное. Инте­ресно, как вы дошли до этого, почему вы оказались у

411

Купавиной, связано ли это с Купавиным — все эти обстоятельства вам должны быть ясны, чтобы понять природу своей жизни. И почему к вам все-таки относят­ся с уважением? Вот Лыняев вас возит... БАСИЛАШВИЛИ. Но Лыняев при ней говорит, что Купавина навязала ему Анфусу. Э. ПОПОВА. Это шутка.

ТОВСТОНОГОВ. Милая светская шутка. Он ее все-таки возит, Мурзавецкая ее угощает, Купавина поручает ей принять гостей, Анфуса у нее за хозяйку, и в картишки с Чугуновым играет, словом, живет светской жизнью русских помещиков, не имея за душой ни гроша. Почему она разорилась, что с ней случилось? Надо все это сочинить для себя, чтобы понять свое место в этом кругу, чтобы не было белых пятен. Вот Басилашвили правильно хочет определить, что такое мировой судья в те времена. БАСИЛАШВИЛИ. А что толку?

ТОВСТОНОГОВ. Сразу толк не появится. Я не имею в виду, что вы все узнаете про мирового судью и на другой же день блистательно сыграете роль. Идет процесс накопления, и он должен идти — вот я к чему призываю. Это относится и к Горецкому. Что такое в его жизни школа землемеров? У него серьезное образова­ние — и вдруг этот переход к составлению подложных писем. Как это возникло у Горецкого? Как открылся его «талант»? Как его открыл Чугунов?

РЫЖУХИН. Он наверно клянчил у меня денег на выпивку, а у меня много бумаг лежало. Я ему поставил условие: перепишешь, дам двугривенный. Сел, переписал. Я пришел в восторг от его почерка. И тут же подумал: нельзя ли его талант себе на пользу обратить? ТОВСТОНОГОВ. У меня призыв ко всем — нафан­тазировать реальную жизнь своих героев.

Повторяется сцена Мурзавецкой и Аполлона.

ТОВСТОНОГОВ. Чем же он ее так смягчил, что она

водку дает?

БОГАЧЕВ. Для нее он все равно хороший, хоть и

пьяный. Такой родной, такой хороший.

ТОВСТОНОГОВ (Э. Поповой). Одна секунда настоящего

испуга должна быть — а вдруг в самом деле умрет? Шутит,

шутит, а вдруг правда? В сердце даже резануло.

412

Сцена повторяется. На этот раз слова «ничего, пройдет» Э. Попова произносит с какой-то слабой, неожиданной неувереннос­тью.

ТОВСТОНОГОВ (Богачеву). Не пропускайте слов «без покаяния». Он ведь знает ее религиозность, поэтому рассчитывает, что страшнее угрозы для тетки быть не может.

Ноября 1979 года.

Первое действие. Сцена Мурзавецкого, Пав­лина и Власа.

ТОВСТОНОГОВ (Богачеву). Для бесед с Тамерланом вам

надо набрать как можно больше собачьих терминов.

За окном должен возникнуть большой собачий скандал,

голос Мурзавецкого должен его перекрыть.

БОГАЧЕВ. Моя главная задача: пока тетка не пришла,

уйти в свою комнату и лечь — оттянуть неминуемый

скандал.

Это для меня сейчас важнее, чем водка. ТОВСТОНОГОВ. Для вас всегда важнее водка. БОГАЧЕВ. Водка важнее? ТОВСТОНОГОВ. Безусловно.

БАСИЛАШВИЛИ. Мне кажется, что, хотя скандал, конечно, ему неприятен, Аполлон не так уж его боится. Это было уже множество раз, и он отлично знает, что тетка его любит.

БОГАЧЕВ. Это понятно, но из трактира насильно меня вытащили в первый раз.

БАСИЛАШВИЛИ. Ну и что? А потом он был не в трак­тире, а на охоте, в трактир зашел на минутку. Аполлон сам в это верит. Охота — его алиби.

БОГАЧЕВ. Все мои усилия направлены на то, чтобы до ее прихода получить водку.

ТОВСТОНОГОВ. Но с Павлином у вас сложные от­ношения. Он вас недолюбливает, все доносит Мурза-вецкой.

Надо начать очень издалека. БОГАЧЕВ. С подготовочкой. ТОВСТОНОГОВ. Да, очень длинная подготовка при

413

полном к нему пренебрежении. Должен сработать вековой рефлекс — барин приказывает принести водки, слуга обязан принести и подать.

Сцена повторяется.

ТОВСТОНОГОВ. Интересно, что тут происходит с Власом, когда лучше его выпустить? БОГАЧЕВ. Влас Аполлона тоже не любит. ТОВСТОНОГОВ. Никакой дружбы у вас нет. (Москвину,) Вы выполняете задание — вас послали в трактир за бари­ном, и вы его привезли; какой он есть, таким вы его взяли и доставили на место.

---

Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 303; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!