Марта 1976 года. Первая репетиция на сцене. 8 страница

Января 1980 года.

Второе действие. Сцена  Купавиной и Гла­фиры.

ТОВСТОНОГОВ (Е. Поповой). Вы понимаете, какой милой и искренней вы должны быть с Купавиной в нача­ле сцены, если сами говорите, что играли гнусную роль.

Впрямую гнусную роль играть нельзя. Чем искреннее вы будете притворяться, тем острее будет переход к насто­ящей искренности, к извинениям. Целоваться не надо — так можно Меропу ублажать, а не Купавину. Надо

435

просто извиниться за обман. В рассказе о жизни в Пе­тербурге — ваш идеал жизни вообще. Это настоящая ностальгия. А сейчас идет пустая информация. Вы так при Лыняеве и будете жить — ив Париже, и в Петер­бурге. Она не позволит ему терять время в деревне. Глафира — девушка крайне прагматичная, она сразу по­няла, почему Беркутов просит не продавать лес — «ум­ный человек».

В конце нужен общий канкан, который начинает, конечно, Глафира.

Сцена повторяется.

ТОВСТОНОГОВ (Е. Поповой). Вам надо понравиться Купавиной, а вы вообще уходите от контакта. Она ищет контакт, а вы игнорируете это. Надо, чтобы мы поверили Глафире. Вы же сейчас так играете, что поверить вам нельзя. И что это за манера — после каждого слова цезура? Забудьте, что вы обманщица. Обман заложен в обстоятельствах у автора, вам не нужно об этом заботиться. Вы должны быть предельно искренней. Чем подлинней прозвучит сцена, тем больше в результате проявится авантюризм Глафиры. Вас все время тянет показывать ловкое притворство. Не нужно. Каждый кусок играйте с предельной искренностью. Так же и в сценах с Лыняевым. Играйте беспредельную любовь. Это опро­кидывается вашей же фразой: «Как можно его любить?» Срабатывает контраст. А если вы все время будете по­казывать, как ловко вы его обманываете — будет плоско, неинтересно. Это принцип всей роли, пойдите по этому пути, не хлопочите. Сейчас вы благочестивая монахиня, приехали к светской женщине, которая дни свои про­водит в суете, и вы искренне хотите ей помочь изба­виться от неверного образа жизни. А вас все время тянет на притворство. Вы должны вызывать безусловную симпатию Купавиной — какая милая, какая симпатич­ная. (Крючковой.) Ее потрясает, когда она узнает от Глафиры, что герой ее влюбленности известен всем. Неужели все знают про Беркутова? Она еще никому не говорила, ни с кем не делилась. Или это Глафира так все угадывает, читает в душе? Имя Лыняева для нее полная неожиданность — этот толстый господин с его вечным желанием подремать — разве в него можно влю­биться? Сама эта мысль безумно смешит ее.

436

19 я н в а р я 1980 года.

Четвертое действие. Сцена    Купавиной и Глафиры.

ТОВСТОНОГОВ. Ритм не тот. КРЮЧКОВА. Быстрее надо?

ТОВСТОНОГОВ. Не в этом дело. Другая жизнь, дру­гой пульс. Ритм — это не просто быстрее или медлен­нее.

С Т Р Ж Е Л Ь Ч И К . Острее надо. Глафира начала действо­вать, но у нее все еще может сорваться. ТОВСТОНОГОВ (Е. Поповой). Все время должна ра­ботать мысль — как завоевать Лыняева, какой выстроить план? Как поставить последнюю точку? (Крючковой и Поповой.) Давайте попробуем сделать эту сцену как их полное разъединение — в отличие от сцены второго акта, где у них было полное единение.

Пробуют новый вариант.

ТОВСТОНОГОВ. Неверно. (Крючковой.) Вы здесь счаст­ливая, а у нее все плохо. Старайтесь проявлять сочув­ствие, но сочувствия не получается. Купавина все время занята собой. Не упускайте ни одной возможности по­красоваться в зеркале. Она здесь на такой высоте, что говорит о Беркутове легко, с юмором, как о бесспорном женихе, который влюблен по уши и примчался «на крыль­ях амура». (Поповой.) Приезд Беркутова интересует Гла­фиру только в связи с Лыняевым. Вероятно, Лыняев при­едет сюда в усадьбу вместе с Беркутовым — значит, все решится сегодня. Надо представить себе помещичью жизнь — Лыняев недавно был здесь, уехал к себе в имение, встреча может долго не случиться — он будет отсы­паться у себя. Нужно счастливое совпадение, чтобы Лыняев снова появился у Купавиной. И вот это совпа­дение — приехал Беркутов, они близкие друзья, и Лыняев может приехать вместе с ним. Сначала Глафира почти не воспринимает известие о том, что приехал Беркутов. «По лицу видно — жениха дожидаешься» — ко мне это не имеет никакого отношения. Потом соображает — имеет отношение, Лыняев обязательно приедет с Бер-кутовым, оторвется от своего дивана. Ее настроение резко меняется.

437

Сцена повторяется.

ТОВСТОНОГОВ (Поповой). Известие о том, что Меропа прислала за вами тарантас, вызывает у Глафиры прилив энергии. Необходимо действовать стремительно, это последний шанс. Лыняев сюда приедет, а вас увозят. Срывается все.

БАСИЛАШВИЛИ. Я проспал Горецкого, Беркутов его перекупил. Что здесь происходит с Лыняевым? ТОВСТОНОГОВ. После диалога с Беркутовым — полное отсутствие импульса действовать дальше. Все его доводы, все тревожные сигналы Беркутов разбивает и отметает. Перед нами два контрастных мира. Все разное — система мыслить, рассуждать. Встретились прагмати­ческий цинизм и либеральный гуманизм. Ваша сцена — не экспозиция приехавшего Беркутова, а реальное стол­кновение двух разных, прямо противостоящих друг другу людей.

Повторяется сцена Купавиной и Глафиры.

ТОВСТОНОГОВ. Две женщины накануне великих амур­ных свершений. Здесь интересно то, что при общности забот они максимально разобщены. (Крючковой.) Вам надо здесь забраться на огромную высоту, чтобы было откуда падать. Вы поставили себе утопическую задачу — стать хозяйкой над Беркутовым. У вас уже есть план, как вы будете его мурыжить, как вы заставите его суе­титься вокруг вас, как вы над ним посмеетесь. Но Бер­кутов все повернет по-своему, ваши планы рухнут в одно мгновение. В конце — полная неожиданность: вас сватает Мурзавецкая, Беркутов соглашается и вы пони­маете, что ваша свобода рухнула, что вы попали в раб­ство. Это психологический ход Беркутова — вы его не угадали. Он настолько сбивает ее с толку, выбивает из ее способа жить, что она почти согласна выйти замуж за Мурзавецкого.

КРЮЧКОВА. Мне непонятно, как после того, что Бер­кутов советует ей выйти за Аполлона, Купавина еще находит в себе силы говорить дальше, шутить. Так быстро поставила крест?

ТОВСТОНОГОВ. Выбирает интересы имения, а не любви.

438

КРЮЧКОВА. Она соглашается сгоряча, назло Берку-тову — вы этого хотите? Так я выйду!

ТОВСТОНОГОВ. Тут еще один мотив — вы так дурно ко мне относитесь? Готовы уступить меня Аполлону? КРЮЧКОВА. Она поняла, что он ее не любит, ей стало все равно.

ТОВСТОНОГОВ. Все рухнуло. (Поповой.) У Глафиры сделан первый шаг, ей важно добить Лыняева. Как вам кажется, она заранее придумала, как это сделать, или вся сцена — импровизация? Е. ПОПОВА. Мне кажется, импровизация. ТОВСТОНОГОВ. Она здесь реализует свою фразу: «Либо пан, либо пропал!» И применяет недозволенные средства. Лыняев так быстро попался, потому что уже сломлен Беркутовым. В нормальном состоянии он бы не попался на такой примитивный крючок. Тогда это будет оправданно.

Е. ПОПОВА. Вы исключаете, что я могла ему понра­виться как женщина? Разве он не влюблен, хотя бы чуть-чуть?

ТОВСТОНОГОВ. Это есть, но он искренне хочет, чтобы она уехала.

БАСИЛАШВИЛИ. Не так уж он и влюблен. ТОВСТОНОГОВ. Она ему нравится, приятная жен­щина.

БАСИЛАШВИЛИ. Молодая женщина, ему приятно с ней разговаривать, но он каждый раз себя ругает — не надо было начинать.

ТОВСТОНОГОВ. Он погиб, когда началась игра вообра­жения, когда Глафира начала строить возможные вари­анты его жизни с возлюбленной.

БАСИЛАШВИЛИ. После этой сцены он и подумал, что лучше бы пошел сопровождать Купавину на гулянье, ходил бы по горам.

Е. ПОПОВА. Если Глафира не нравится Лыняеву, она не понравится и зрителям.

БАСИЛАШВИЛИ. Разумеется, отвращения он не испы­тывает, симпатия есть.

ТОВСТОНОГОВ (Поповой). Почему вы связываете симпатии зрителя с симпатиями Лыняева? Симпатия публики должна быть построена на том, что Глафира делает свои не очень симпатичные дела с такой ловкостью, с таким шармом, что завоевывает публику. Это не за-439

висит от отношения к ней Лыняева, не связано с ним. Вами обкручен человек, который не пылает, а скорее равнодушен. Деться ему некуда, вы загнали его в такую ловушку, откуда ему не выскочить, сил нет. И к а к вы это делаете — нам интересно.

Е. ПОПОВА. На чем же я сыграла, если не нравлюсь ему совсем? Что же я такого сделала, что заставила его жениться?

ТОВСТОНОГОВ. Во-первых, в нем произошел спад после встречи с Беркутовым, который сработал на вас. Во-вторых, на него обрушился такой натиск, которому он не умеет сопротивляться. Либо он должен устроить вам публичный скандал, когда вас застали в его объятиях — «Позвольте, что это такое! Я не давал повода!» — на это у него нет сил, кроме того, он все-таки мужчина и воспитан в других принципах. Либо сразу, с первой же фразы, сказать: «Я женюсь» — что он и делает.

БАСИЛАШВИЛИ. Чтобы не быть смешным. ТОВСТОНОГОВ. Деться некуда.

БАСИЛАШВИЛИ. Отношение вполне ясное — хороша ты, Глафира Алексеевна, но не для меня, мне лично этого не надо.

ТОВСТОНОГОВ. Свобода дороже. В одном Лена права — момент мужской увлеченности, эротический мотив должен быть.

БАСИЛАШВИЛИ. Во время их «игр», разумеется, воз­никает обычное мужское   начало.

ТОВСТОНОГОВ. Оно у Лыняева довольно дремотное, но Глафира сумела его разжечь. На этом все ее планы и держатся.

21 я н в а р я 1980 года.

Пятое действие. Сцена Мурзавецкой, Бер-кутова и Чугунова.

ТОВСТОНОГОВ (Рыжухину). После вашего поражения в сцене с Беркутовым, когда он вас разоблачает, при привычной форме поклонов и всего прочего — истери­ческое состояние погибшего человека. Иначе вам не выйти к последнему монологу. РЫЖУХИН. Очень расстроен.

440

ТОВСТОНОГОВ. Убитый человек, хотя кланяется, го­ворит привычные слова. Одна оболочка.

РЫЖУХИН. Говорит одно, а сам весь в своем про­вале.

ТОВСТОНОГОВ. Все время думает, как же это я так промахнулся? Как все это произошло? Вот что вам надо играть. Вас добивает фраза Беркутова Купавиной: «На­значьте меня вашим управляющим», то есть место, теп­ленькое местечко им потеряно. (Э. Поповой и Стржель­чику.) Сцена не пойдет, если это будет обычное сва­товство. Они играют в игру, где Купавина — зритель и объект розыгрыша. Играют два актера — вот что должно быть, а сейчас получается сватовство впрямую. Это неинтересно. Они все время переглядываются за спиной Купавиной, это два заговорщика, у которых все идет как задумано. Беркутову улыбаться здесь не надо, он делает дело. (Крючковой.) А что, если Купавиной упасть в обморок? В прошлом веке было принято в такие минуты падать в обморок.

24 я н в а р я 1980 года.

Четвертое действие. Сцена Лыняева и Гла­фиры.

ТОВСТОНОГОВ (Басилашвили). Снимите обувь, укла­
дываясь поспать. Без обуви человек особенно беззащи­
тен. А вообще укладывание спать — для него целая
процедура. Засыпая, говорите какие-нибудь слова, ко­
торых мы не разбираем. (Е. Поповой.)                             Вы идете в
последнюю, решающую атаку. Здесь даже можно пере­
креститься. Не молитвенный жест, а продолжение мы­
сли — «либо пан, либо пропал!» Откройте все двери,
распахните их — обратное обычному, когда перед любов­
ной сценой закрывают двери. С Лыняевым — никакого
притворства, вы его действительно любите, горячо и
искренне, все ваши ходы мы уже видели. В момент про­
буждения у него должна возникнуть мысль: он спал,
но все произошло. Ее фраза — «что вы со мной сде­
лали» — ввергает его в кошмар. (Е. Поповой.) Пока он
спит, надо произвести беспорядок в своем туалете, чтобы
были видны следы «борьбы». И надо все делать очень

441

естественно, сейчас получилось нарочно. Забудьте, что вы соблазнительница, вами владеет любовная горячка, разбуженная им же, Лыняевым.

Сцена повторяется.

БАСИЛАШВИЛИ. Он сам вдруг стал ее лобзать. ТОВСТОНОГОВ. Это — перелом. Он сопротивлялся, по­том перестал. И — не может остановиться. Тут сущест­вует такая градация: а) что за наваждение, б) надо ее успокоить, в) сам вошел во вкус, как мужчина. Давайте повторим все технически. (Поповой.) Приведите в беспо­рядок туалет. «Что вы со мной сделали» — и буквально: показала на платье. Обнаженное плечико. Ринулась, как в воду — в атаку. Это начало сцены. Тихонечко прилегла, он зашевелился, погладил во сне ее плечо. Проснулся — ошеломленный. Она прикрывается, как голая женщина, входя в воду. (Поповой.) Вы забегаете вперед, раньше срока начинаете и тем обкрадываете себя, сцена лишается развития. И не теряйте ощущения опасности — это риск. Он может встать, извиниться и уйти. Надо поймать его врасплох. Самое трудное — пер­вый момент. Она все строит на том, что предупреждала его — в любой момент в ней может вспыхнуть страсть. Говорила или нет? Предупреждала или нет? Он вынужден признать, что говорила. А вы все-таки сделали свое — распалили, довели до безумия. Вы мало заняты Лыняе-вым. Вы все время должны быть заняты им, а не собой. Сейчас вы заняты собой. Главное — что с ним происхо­дит. От этого у нее все время меняются способы воз­действия, и физические и психологические. Занимайтесь не собой, а партнером, тогда нам будет интересно сле­дить за процессом. (Басилашвили.) В конце сцены это безумный человек, он смеется и плачет, как безумный.

Премьера состоялась 6 марта 1980 года. Запись репетиций Д. Шварц.

442

А. Н. Островский

«НА ВСЯКОГО МУДРЕЦА ДОВОЛЬНО ПРОСТОТЫ»

Постановка Г. А. Товстоногова Художник — Э. С. Кочергин Композитор — И. И. Ш в а р ц

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ РОЛЕЙ:

Глумов

Глумова

Крутицкий

Мамаев

Мамаева

Городулин

Ту русина

Машенька

Голутвин

К у р ч а е в

М а н е ф а

1-я п р и ж и в а л к а

2-я п р и ж и в а л к а

B. М. ИВЧЕНКО
О. В. ВОЛКОВА
Е. А. Л Е Б Е Д Е В
О. В. Б А С И Л А Ш В И Л И

C. Н. КРЮЧКОВА, Л. И. МАКАРОВА
В. И. С Т Р Ж Е Л Ь Ч И К
Э. А. ПОПОВА
Н. Ю. ДАНИЛОВА
Н. Н. ТРОФИМОВ

A. В. МИХАЙЛИЧЕНКО, А. Ф. ПУСТОХИН,
Ю. Н. СТОЯНОВ

B. П. КОВЕЛЬ
М. К. АДАШЕВСКАЯ
В. А. НИКОЛАЕВА

Октября 1984 года.

П е р в а я репетиция.

ТОВСТОНОГОВ. В новой работе мы продолжаем нашу давнюю  традицию освоения пьес русской классики.

Второй раз мы обращаемся к творчеству Островского. «На всякого мудреца довольно простоты» — одна из лучших пьес великого драматурга, который сегодня пе­реживает свое второе рождение, не только в нашей стране, но во всем мире. Для меня лично это не первая поста­новка пьесы. Три раза я ставил ее за рубежом, но все­гда мечтал о постановке в нашем театре. Любимая пьеса в родном коллективе, где в течение многих лет складывалось наше творческое взаимопонимание,— со­всем другое дело.

Пьеса современна в глубоком смысле, без нарочитой

443

злободневности. Общечеловеческая тема вырастает из конкретной исторической обстановки. Только что прошла реформа 1861 года, смятение в умах достигло предела. Тема русская и общечеловеческая. В последнем я убе­дился, когда в 1965 году поставил эту комедию в Вар­шаве. Д а ж е такой умный и просвещенный человек, как Эрвин Аксер, руководитель театра «Всполчесни», недо­оценил тогда общечеловеческую значимость пьесы. Он предупреждал меня, что Островского в Польше не очень любят и спектакль, вне зависимости от его качества, пройдет недолго. Но спектакль прошел пятьсот раз, что для Варшавы является редким явлением. Главная причина такого успеха заключается в пьесе. Как всякая подлинная классика, она всегда неожиданно сопрягается с действительностью. Это не салонная комедия, а психо­логический гротеск. Довести ее до остроты щедринской сатиры, до абсурда, который в ней заложен,— это будет наше направление в том поиске, который мы поведем вместе.

Центром, разумеется, должен быть Глумов. Это не один характер, а шесть разных ролей. Его талант в том, что он умеет в глазах партнера становиться его идеалом. Никто не знает, как он выглядит в глазах другого. Только наедине с собой и с матерью он истинный, со всеми остальными он ненастоящий, а такой, каким хо­чет его видеть другой человек. Дневник — это сокровен­ное, соединяющее его с прошлым, когда он был либера­лом, молодым, наблюдательным, обличающим талантом. Дневник соединяет прошлое с настоящим в биографии Егора Глумова. В финальном монологе Глумов, ра­зоблаченный, при всех демонстрирует все свои маски, каким он каждому «казался».

Крутицкий — воплощение консерватизма. Для него Глумов — оплот реакции. Для Городулина он — воин­ствующий нигилист. Для Мамаевой — герой Поля де Кока. Разбор обстоятельств поможет во время репети­ций убедиться в том, как талантливо это построено дра­матургом.

В этом психологическом гротеске нам надо найти также драматизм в судьбе Глумова. Драматизм идет от фразы: «Но знайте, господа, что, пока я был между вами, в вашем обществе, я только тогда и был честен, когда писал этот дневник». И это было действительно

444

так. Прощание с дневником — начало конечного распада личности Глумова, а также начало окончательного вхождения в общество Крутицких и Мамаевых, полный разрыв с прошлым.

Нам надо получать радость в репетициях, радость от обостренного преломления действительности.

Пьеса серьезно сокращена, в основном за счет текста, связанного с фактами, которые ушли в историю, в прошлое.

Артисты читают пьесу по ролям.

ТОВСТОНОГОВ. Теперь нам предстоит разобраться в каждой подробности, найти выражение жанра в каждой детали, в каждой мелочи.

Октября 1984 года.

П е р в а я картина.

ТОВСТОНОГОВ. Попробуем разобраться в обстоятель­ствах, в событиях, во взаимоотношениях персонажей. Что такое Глумов? Неудачник. Но неудачник с большими претензиями. Он несомненно образованный человек, был захвачен передовыми студенческими идеями. Но ни к какой организации не принадлежал, он — индивиду­алист.

ИВЧЕНКО. Мне кажется, что реформа сильно повлия­ла на характер Глумова. Он ожидал перемен лично для себя. Но реформа состоялась, а карьеры Глумов не сделал, ничего для него не изменилось. ТОВСТОНОГОВ. Правильное рассуждение. Глумов сам решает изменить свое положение в обществе, реформа ему никак не помогла. И начал он с Мамаева. Первый ш а г — з а т а щ и т ь Мамаева к себе. Что больше всего тревожит Глумова? Неизвестность. Придет Мамаев или не придет? Тревожное ожидание Мамаева — малый круг предлагаемых обстоятельств. Большой круг — ре­форма и, как следствие ее, психологические изменения у всех персонажей. Не будем грубо делить их на умных и глупых. У каждого есть страсть, желание, доведенное до предела, каждый приспосабливается по-своему. У Глумова много забот, все начинается сразу на высоком

445

накале. Неожидан бунт матери. Почему она отказывается писать анонимки?

ВОЛКОВА. Она привыкла быть в курсе всех планов сына, а про анонимки он ей не объяснил — зачем? ТОВСТОНОГОВ. Верно. Она не верит, что Турусина отдаст Глумову в жены свою богатую наследницу, и хо­чет знать, в чем ему помогут письма против Курчаева. Она готова помогать сыну, но должна знать все его планы. Рассказывая матери, Глумов как бы снова про­веряет свой план. Берет зрителей себе в союзники. Тут особая связь со зрительным залом, не впрямую. Это надо найти. Очень важна и сцена с Голутвиным. Голут-вин — двойник Глумова. Та же природа существования, другие масштабы.

ТРОФИМОВ. Я хочу заметить, что на моего героя тоже повлияла реформа. Раньше он писал и безуспешно пы­тался печатать слезливые романы, сентиментальные драмы. Но времена изменились, после реформы решил приняться за скандальчики, в буржуазную эпоху это доходнее.

---

Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 419; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!