Марта 1976 года. Первая репетиция на сцене. 1 страница

Идет работа с массовкой — нарядные группы людей, все время движение, коловращение, идет дачное гуляние. У каждого должен быть свой осмысленный выход. Массовые сцены в основном происходят за тюлевым занавесом, на дальнем плане, но иногда кто-то пройдет по сцене и на авансцене, перед занавесом. Дождь перед последним актом, как признак надвигающейся осени, зонтики, лужи, но движение людей не прекращается. Огромное пространство дачи — таких дач не бывает, космическая дача — все залито холодным светом. Мертвящая сфера.

Первый акт.

ТОВСТОНОГОВ         (Сапожниковой).   Вы   минуете   все

человеческое в роли, играете горничную функционально. Вы пропускаете все, что создает объем роли, игровой, человеческий. Не понимаю этой тенденции. Сейчас вы сообщили о приходе Суслова, как «кушать подано».

362

А она все знает о нем, о сложных отношениях с Юлией, об изменах жены, она живет этой сферой сплетен, дачных романов, у нее у самой роман с хозяином. (Борисову.) Надо, чтобы Суслов стремился уйти до прихода Замысло-ва, но не успел.

БАСИЛАШВИЛИ. А я стою и нагло наблюдаю. ТОВСТОНОГОВ. Так и надо.

БАСИЛАШВИЛИ. Хорошо бы мне какое-нибудь дело найти.

ТОВСТОНОГОВ. Вы с большим интересом наблюдаете за Сусловым и Замысловым, ощущая всю остроту их отношений. (Головиной.) Все гораздо острее в сцене с Власом. (Крячун.) Уберите всяческие придыхания, говорите максимально низким голосом, насколько вам это доступно.

КРЯЧУН. Брать Власа в расчет или игнорировать? ТОВСТОНОГОВ. Д а ж е если вы его игнорируете, вы не можете не брать его в расчет, он над вами откровенно насмехается.

Сцена повторяется.

ТОВСТОНОГОВ (Крячун). Все звучит понарошке, театрально, неестественно. Играете готовую пародию на декадентствующую поэтессу, а надо искать человеческое, особенно в первом акте. (Демичу.) Чем меньше будет внешнего напора, тем больше юмора. У вас получается, что Влас сегодня особенно взвинчен, а это его постоянное, ежедневное состояние. Стычки с Калерией повто­ряются ежедневно. От нажима пропадает юмор, всякое подчеркивание здесь излишне многозначительно.

Марта 1976 года.

Первый акт.

ТОВСТОНОГОВ. Сторожей надо воспринимать через Варвару. Они по-своему говорят то же, к чему и она приходит в конце концов. Она слышит их разговор и понимает, что ее тоже осуждают, ведь и она дачница. (Демичу.) Не лезьте к Калерии, свободно живите своей жизнью. Сидите за столом, не вставайте. Надо подчеркнуть

363

обыденность их отношений. Как бы между прочим. Их перепалка происходит ежедневно, как и завтрак. (Голо­виной.) Не погружайтесь все время в свои страдания. Она охотно идет на разговор с Калерией о Рюмине. (Крячун.) Вы играете пародию, а не человека. Надо проще, мягче. КРЯЧУН. Я ищу форму.

ТОВСТОНОГОВ. Вот и получается выдуманный человек, все фальшиво, неорганично. Формой надо овладевать изнутри, форма больше в пластике.

Марта 1976 года.

Первый акт.

ТОВСТОНОГОВ (Рецептеру). Не надо буквально обра­щаться к Марье Львовне с монологом. Р Е Ц Е П Т Е Р . Хочется иметь Варвару в объекте. ТОВСТОНОГОВ. Получается буквальный спор. Вы все это говорите ради Варвары, вы привлекаете ее своей мыслью, изяществом ума, неожиданностью, как вам кажется. Он в восторге от своего ораторского таланта. (Головиной.) Вы отключаетесь от общей беседы и зани­маетесь только разливанием чая. Надо внимательно следить за ходом беседы. (Рецептеру.) Марья Львовна дискредитирует вас перед Варварой, этого нельзя допус­кать. (Головиной.) А вы не пропускайте реплик Марьи Львовны — как хорошо и умно она отвечает! (Рецептеру.) Для Рюмина реакция Варвары — разрушительна для следующей мысли. Он не хочет уступать в споре из-за Варвары, а Варвара явно на стороне Марьи Львовны.

Сцена повторяется — поиск стержня сцены для всех.

ТОВСТОНОГОВ (Рецептеру). Рюмин, как тетерев на току, ораторствует до тех пор, пока не услышал, что он кричит. Увидел реакцию Варвары и понял, что не понравился ей. Уронил пенсне, сразу стал беспомощным, близоруким. На него неловко смотреть. Вас поставили в глупое поло­жение перед любимой женщиной, передернув, исказив, как вам кажется, ваши мысли. (Ольхиной.) Марья Львов­на не входит с ним в прямой спор, она как бы повторяет

364

его же мысли, а не спрашивает в лоб. А Рюмин от этого еще больше заводится. Вот он как будто закончил, ушел в глубь комнаты, потом вдруг, неожиданно для всех, снова заходится с самой высокой ноты, до того, что все три женщины вздрагивают от неожиданности. Так появит­ся юмор.

Марта 1976 года.

Прогон второго акта.

ТОВСТОНОГОВ. Акт не строится. Надо все делать заново. Создавать непрерывное движение конфликтов, это создаст жизнь, накал. Сейчас получилась просто читка по ролям.

Д а л ь ш е запись не велась. Запись репетиций Д. Шварц.

А. Н. Островский

«ВОЛКИ И ОВЦЫ»

Постановка — Г. А. ТОВСТОНОГОВА Художник — Э. С. КОЧЕРГИН

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ РОЛЕЙ:

Мурзавецкая

Мурзавецкий

Купавина

Глафира

Л ы Он . я е в

Ч у г у н о в

Беркутов

А н ф у с а

Горецкий

Павлин

Влас

 

Э.	А.	ПОПОВА, Н. А. ОЛЬХИНА
Г.	П.	БОГАЧЕВ, В. В. Г В О З Д И Ц К И Й
С.	Н.	КРЮЧКОВА
Е.	К.	ПОПОВА, Г. Н. ЩЕПЕТНОВА БАСИЛАШВИЛИ
Е.	А.	Л Е Б Е Д Е В , Б. С. РЫЖУХИН
В.	И.	СТРЖЕЛЬЧИК
Т.	А.	ТАРАСОВА
А.	Ю.	ТОЛУБЕЕВ, В. Е. МАТВЕЕВ
А.	Е.	ГАРИЧЕВ
А.	П.	МОСКВИН

Октября 1979 года.

Читка первого действия по ролям.

С Т Р Ж Е Л Ь Ч И К . Ощущение длиннот, повторов. Сейчас живут быстрее, другие ритмы.

ТОВСТОНОГОВ. У меня было такое же ощущение, когда я перечитал пьесу, а сейчас почему-то этого нет. Вероят­но, во время читки я уже следил за внутренним дейст­вием.

Л Е Б Е Д Е В . Островский дает массу приспособлений, он доверяет актеру — играй! Если убрать подробности, приспособления — не будет характеров. Сюжет ясен сразу, а как все совершается? Тут важно все, вплоть до «табачка». Можно о многом сообщить кратко, телег­рафно, но уйдет самое главное — аромат. Как играли актеры Малого театра? Они могли десять минут чихать, не уступая друг другу,— и все было ясно. Это сложная вещь. Казалось бы, детектив, сюжет ясен и прост, по нынешним временам даже наивен. И в то же время все закрыто. Вот мы вымарали просителей у Мурзавецкой — это уже какое-то нарушение. Будет ли понято начало?

366

ОЛЬХИНА. Почему сегодня нужен спектакль «Волки и овцы»?

ТОВСТОНОГОВ. В нашей современной жизни во всем мире мафиозность приобрела огромный масштаб, на это нельзя закрывать глаза, она уже стала определять образ жизни.

Л Е Б Е Д Е В . По сравнению с сегодняшней жизнью здесь все очень наивно.

ТОВСТОНОГОВ. Да, если всерьез играть сюжет. Нам надо сыграть откровенно комедийный спектакль, чтобы раскрыть сегодняшнее звучание пьесы. Кроме того, в способе игры должна будет прозвучать добрая ирония над старым русским провинциальным театром. Играть вроде бы всерьез, но с неким отношением к происходящему. Спектакль в городском саду. Играет оркестр. Спектакль начинается с того момента, когда на сцену поднимутся музыканты. Потом пойдет балет — дивертисмент, потом появится суфлер с чаем, пройдет в будку-раковину, даст рукой сигнал — начинайте, мол,— и пойдет действие пьесы. Техника должна быть провинциальной, умышленно простой, даже примитивной. Например, символ победы Глафиры над Лыняевым — сердце, пронзенное стре­лой. В результате смысл пьесы будет звучать острее и серьезнее.

С Т Р Ж Е Л Ь Ч И К . Я думаю, что надо играть так серьезно, будто такой истории в жизни и быть не могло. Публика должна смеяться от сопоставления мира пьесы и мира сегодняшнего, когда не подделывают векселя на две-три тысячи, а грабят банки в невиданных масштабах. ТОВСТОНОГОВ. Финал первого акта — кликушество Мурзавецкой. Это очень важно. (Крючковой.) Почему вы так строго читали?

КРЮЧКОВА. Я не понимаю про Купавину ничего. ТОВСТОНОГОВ. Прежде всего она неумна. КРЮЧКОВА. Но и не  идиотка, она все понимает. ОЛЬХИНА. Если она все понимает, что делать Мурза-вецкой?

КРЮЧКОВА. Непонятен стержень роли.

ТОВСТОНОГОВ. Доверчивость и наивность. И отсутствие воли.

КРЮЧКОВА. Сразу ведь и не поймешь, кто овца, а кто волк. Если все время играть в Купавиной овцу, то неинте­ресно. С ней должно что-то происходить.

367

ТОВСТОНОГОВ. В пределах характера надо найти свой способ борьбы.

Л Е Б Е Д Е В . Сам по себе ум не имеет значения. Ум ничто перед хитроумными каверзами, нарушениями закона. Любой ум сдается перед подлостью. Они не знают зако­нов, поэтому не могут распознавать и своевременно реагировать на их нарушение, это и приводит к тупику. ТОВСТОНОГОВ. Когда я говорю о способе исполнения, то не имею в виду капустник. Необходима наивность исполнения.

С Т Р Ж Е Л Ь Ч И К . Надо прочитать всю пьесу — тогда многое станет ясным, в частности, нужны ли сокращения и какие. Мне нравится, что Крючкова защищает Купавину. Когда я репетировал Кулыгина в «Трех сестрах», меня возмущало, если говорили, что он мещанин, как бы веша­ли ярлык. Крючкова уверена, что ее Купавина все понима­ет и будет властвовать над Беркутовым, но мы увидим, что это совсем не так.

Просмотр макета, эскизов и костюмов Э. Ко-чергина.

ТОВСТОНОГОВ (об оформлении). Это — театр, а по теме — с и т ц е в ы й В е р с а л ь . Легкие переходы, много света, цветочки...

Октября 1979 года.

ТОВСТОНОГОВ. Продолжим разговор, возникший вчера,— о чем пьеса, почему мы ее ставим сегодня? БАСИЛАШВИЛИ. «Волки и овцы» — по чисто внеш­ним ассоциациям очень легко перекинуть мостик в на­ши дни.

Л Е Б Е Д Е В . Поначалу все хорошо выглядят, хорошо одеты, у всех бог в душе, правильные слова. Сразу и не поймешь, кто волк, а кто овца. Глафира — скромница, вся в черном. Мурзавецкая — благочестивейший, честнейший человек. Словом, всюду благодать. В этом смысле мне понравилось оформление — идиллия. А второй план совсем в другом. Оказывается, говорят не то, что думают, а что полагается говорить. Мне кажется, я понял,   почему Островский

368

так любил слушать текст своих пьес за кулисами Малого театра. Правда и неправда все время рядом. Это своего рода остранение.

ТОВСТОНОГОВ. Это уже речь о способе исполнения. БОГАЧЕВ. Побеждает в этой жизни тот, кто последо­вательно добивается своей цели.

БАСИЛАШВИЛИ. Но Лыняев думает не только о себе. Э. ПОПОВА. Люди любят силу и охотно ей подчиняются. С Т Р Ж Е Л Ь Ч И К . Все здесь за что-то борются, с самыми близкими людьми борются... Я много раз видел, как играли Беркутова в разных театрах: приезжал человек, который все знал заранее. Он не знал деталей, кто именно писал подложные письма, но знал, кого надо наказать, кого помиловать. Этого не хотелось бы. Приехал человек, который якобы хочет установить общий мир. Кто-то мешает жить, я разберусь, всем будет хорошо. Потом становится ясно, что он делает черт знает что, но все это под видом борьбы за общее благо. Хочется довести его тему до крайности, до абсурда.

БАСИЛАШВИЛИ. Лыняев и все остальные довольны, что приехал человек, который все устроит,— в Париж так в Париж, лишь бы кто-то за него решал. Приехал вождь, не надо самим ничего делать. У Беркутова есть своя железная цель — прибрать к рукам богатое имение Купавиной.

С Т Р Ж Е Л Ь Ч И К . Да, но каким способом. Я хочу всех научить, как надо жить.

ТОВСТОНОГОВ. Вы все говорите только о своем персо­наже.

С Т Р Ж Е Л Ь Ч И К . Я пытаюсь через своего героя сказать обо всех.

Е. ПОПОВА. Мне кажется, современность в том, что у всех этих людей есть убежденная вера в правоту своего способа существования. Их убежденность приводит к тому, что они не стесняются в средствах.

БАСИЛАШВИЛИ. Тут только два порядочных чело­века — Лыняев и Купавина.

Л Е Б Е Д Е В . Они хуже всех — равнодушные люди. БАСИЛАШВИЛИ.   Лучше иметь дело с равнодушными, чем с подонками, а вокруг все подонки.

Л Е Б Е Д Е В . Вы же ничего не сделали хорошего, ни тот, ни другой. БАСИЛАШВИЛИ. Чугунов — прожженный мелкий мер-

369

завец, Беркутов — бандит новой формации, он читал, вероятно, Спенсера, знает что-то о капитале. Их всех в тюрьму надо сажать. Только два человека не вызывают отвращения — Лыняев и Купавина.

ТОВСТОНОГОВ. А если тему искать не в злодеях, а как раз в этих людях.   П о п у с т и т е л ь с т в о — вот тема спектакля, которая сегодня может волновать. ЛЕБЕДЕВ. Они виноваты.

ТОВСТОНОГОВ. Лыняев, понимающий больше всех, палец о палец не ударил, чтобы поймать злодеев. Так же, как и его соседка Купавина.

БАСИЛАШВИЛИ. Когда же он мог что-нибудь сделать? Он только узнал, что приехал Горецкий... Потом приехал его друг.

ТОВСТОНОГОВ. Он только приехал, а вы уже давно все знаете и ничего не делаете. В этом его равнодушие. Откуда возникают волки? И тогда и теперь? Из-за вашего попустительства. Вот в этом — современность произве­дения.

БАСИЛАШВИЛИ. Хорошо, но «попустителей» здесь только двое — Купавина и Лыняев.

ТОВСТОНОГОВ. А остальные все жулье или подонки, которые вообще отключились, вроде Аполлона. БАСИЛАШВИЛИ. А Купавина понимает, что Меропа закрутила ее, нечестно ведет себя с ней? ТОВСТОНОГОВ. Не понимает, но чувствует. БАСИЛАШВИЛИ. Но не хочет связываться. А Лыняев понимает, что ее обманывают, он даже узнал, кто пишет подложные письма...

ТОВСТОНОГОВ. Но ничего не сделал. Сразу уступил. Все говорят о нем, как о силе — он дворянин, мировой судья, он фигура здесь, но он уступает Беркутову, хотя знает свою правоту. Это и есть попустительство, из-за которого может процветать все что угодно. Прекрасно­душие, равнодушие, аморфность души... Эта тема очень актуальна сегодня.

Б А С И Л А Ш В И Л И . Ладно, он человек, который уступает, но я хочу понять пружину этого. Что это такое? ТОВСТОНОГОВ. Аморфность души.

Б А С И Л А Ш В И Л И . Но какая-то задача есть. Может, не совсем правильная.

ТОВСТОНОГОВ. Задача правильная, но нет сил ее вы­полнить.

370

БАСИЛАШВИЛИ. Если бы задача была правильная, он бы ее выполнил.

ТОВСТОНОГОВ. У него было все, чтобы разоблачить Мурзавецкую, а он этого не сделал. БАСИЛАШВИЛИ. Почему? От лени? ТОВСТОНОГОВ. От эгоизма.

БАСИЛАШВИЛИ. Лень — это общее понятие, так же как эгоизм.

ТОВСТОНОГОВ. Это самое страшное — про это мы долж­ны играть пьесу. Это не общее понятие. Это мораль! ШВАРЦ. Это ожирение души. Не случайно они самые богатые в пьесе, Лыняев и Купавина.

ТОВСТОНОГОВ. Эгоизм — не тронь меня... Парадокс в том, что он, Лыняев, и оказывается плененным, попа­дает в самое худшее положение. В том смысле, в каком мы это понимаем. Он оказывается в руках Глафиры, прагматической девицы, он у нее в кармане. Это не общее понятие, это мораль.

Л Е Б Е Д Е В . Это позиция самого Островского — до чего дошли, допустили такого Беркутова.

ТОВСТОНОГОВ. Каков ход Беркутова — самого страш­ного человека в пьесе? Мурзавецкую он выводит из игры, потому что ему это выгодно, он собирается стать здесь предводителем дворянства, заправилой, он проведет железную дорогу и станет крупным капиталистом. Главное зло он оставил, остальное ликвидировал в своих личных, отнюдь не общественных или моральных интересах. Он все подчинил своей эгоистической цели, а остальные приняли это как должное.

БАСИЛАШВИЛИ. Потому что за этим сила. ТОВСТОНОГОВ. Конечно. Нет сил бороться. БАСИЛАШВИЛИ. Значит, Лыняев по отношению к Бер-кутову меняет свою позицию? Он же видит, что тот делает. Или он не понимает этого?

ТОВСТОНОГОВ. Почему не понимает? Понимает, но уступает.

ШВАРЦ. Не случайно он, по ремаркам Островского, в конце каждой сцены плачет, либо говорит сквозь слезы. БАСИЛАШВИЛИ. Он говорит, что мы тоже поедем в Париж, оценивает, как Беркутов быстро все сделал. Вроде бы сохраняются прежние отношения. ТОВСТОНОГОВ. Внешне. В конце он погасший человек. БАСИЛАШВИЛИ. Да, конечно.

371

ТОВСТОНОГОВ. Тема полного нравственного пораже­ния — это сегодня мне кажется очень важным. Волки другие, в пьесе они достаточно примитивны, но все это касается нас, все мы в этом участвуем — эта тема жива сегодня и предельно актуальна. Мы уступаем, и уступаем, и уступаем...

Э. ПОПОВА. А попробуй не уступить. ТОВСТОНОГОВ. Вот и Лыняев так рассуждает. БАСИЛАШВИЛИ. Лыняев не из страха уступает. ТОВСТОНОГОВ. Нет. Из эгоизма, для самообороны, из желания себя не побеспокоить. Из того, из чего мы все исходим: стоит ли ввязываться?

ЛЕБЕДЕВ. И потом — что о нем скажут? Что о нем будут говорить? Он честнейший человек, а его вдруг чуть без штанов не оставили — ладно, да женюсь я, женюсь... ТОВСТОНОГОВ. Когда мы говорим «волки» и «овцы», то надо не социологическую метафору здесь искать, которая напрашивается. Нас должны интересовать овцы, а они тут разные. И овцы они все потому, что уступают. Неважно, понимают они это или не понимают. От того, что Лыняев понимает, а Купавина понимает меньше, ничего не меняется, все равно они сидят на одной скамье подсудимых.

БАСИЛАШВИЛИ. Когда мы были в Грузии на гастролях, мы выехали в Казбеги. Там был храмовой праздник, резали петухов и овец для жертвоприношения. Петух орал, сопротивлялся, а овца подходила, будто ей удоволь­ствие готовили. Она все видела, все понимала, но ни­сколько не сопротивлялась ножу.

ТОВСТОНОГОВ. Хорошая ассоциация. Так поступил и ваш уважаемый герой. Только это надо не в социоло­гическом плане делать, а в ироническом. Способ подачи темы должен быть иронический. Отсюда мы с Кочергиным и исходили, когда задумывали декорацию. Это должно быть красиво, легко, в формах старого провинциального театра. Мы еще должны нащупать способ игры, при котором есть и отношение к происходящему и в то же время все совершенно всерьез.

Тема попустительства меня больше всего привлекла в пьесе. Казалось бы, все чужое — и дворянский быт, и эти люди, всего этого уже нет, но не в этом дело. Внешние признаки изменились, а психология людей, которые, как бараны, идут на все,— жива. Мы ежедневно в мелочах,

372

сталкиваясь с неким «волчьим» явлением, уговариваем себя — «что я буду в это ввязываться?» Разве мы не стоим на этих позициях? И сколько было бы предотвра­щено всего, если бы был общий дух неприятия, о чем так тоскует Островский, когда говорит о России. БАСИЛАШВИЛИ. Когда мы вчера читали пьесу, мне показалось, что Лыняев по наивности верит Беркутову. ТОВСТОНОГОВ. От этого ничего не меняется, можно и так трактовать, ну поверил он Беркутову... Тема та же. БАСИЛАШВИЛИ. Просто глупость? Или душевная инерция?

ТОВСТОНОГОВ. По-моему, второе. Когда будем решать эту сцену, мы должны обнаружить очень важный момент в мыслях Лыняева — «ну и пусть Беркутов все это делает». Это принципиально. Ведь в самом начале пьесы вы заяв­ляете Мурзавецкой, что здесь происходит что-то чудовищ­ное — появились подложные письма, и вы этим займетесь. Но вы палец о палец не ударили. Он знал, но ничего не сделал. Делают тут двое — Беркутов и Глафира. Два человека, которые совершают акции. И побеждают. А те, которые ничего не делают, хотя могли бы, потому что знают, а плывут по воле волн,— они овцы. Это и есть попустительство. Это главное. Не само столкновение, не элементарная борьба, которая лежит на поверхности, а — на какой почве волки могут существовать и действо­вать. Это объединяет всех персонажей. Это делает тему сегодняшней. А не сам конфликт. Он только повод, чтобы это раскрыть. Тогда пьеса становится шире, тогда все туда входит, все объединяется.

---

Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 303; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!