Адекватность. Бытие мира с аутистом
Сам аутист, особенно глубокий, ни адекватным, ни неадекватным быть не может. Если человек раскачивается на кровати, трясет руками и неспособен понять, что еще в каких случаях можно делать, то это для него единственно возможное поведение. Тут нет выбора, поэтому и нет вопроса об адекватности.
Поэтому в первую очередь следует поставить вопрос из предыдущего пункта так: каково адекватное отношение мира к аутисту? Лечить или не лечить его? Делать его «как все»? (И нужно еще иметь в виду при этом, что появится достаточно много инвалидов в государственном масштабе, так как больные с первичным аутизмом живут в целом не меньше, чем здоровые, а взрослый (достаточно глубокий) аутист общественно опасен, и его придется содержать в специальных интернатах).
Специальное внимание на аутистов-савантов следует обратить потому, что через них нам предстает некоторая особая правда до-социального человека, тотальная свобода от дискурса. В главе 3 я рассмотрены способы ухода от социума (имея в виду Das Man) для обычных нормотипических людей. Ни один из нас больше не сможет стать аутистом. Мы можем впасть в шизофенический аутизм, это да, и тогда, образно говоря, наш горизонт перепутается, мы утратим над ним контроль. Но мы никогда не избавимся от навязанного нам (Другими, речью, вперед-себя-выступанием) потенциального горизонта.
И вот мы видим перед собой людей без горизонта. Многие из них обладают уникальными способностями к счету, другие фантастически рисуют. Чуть ли не большинству из них свойственна эйдетическая память на все, они ничего не забывают и ничего не интерпретируют. Они не умеют применять понятие похожести. Мы видели в главе 2, что аутичный ребенок вполне может нарисовать два похожих предмета, но они для него остаются разными. Более того, рисунки аутистов отличаются крайней похожестью на оригинал! При этом сам аутичный художник в принципе отрицает сходство. Мальчик в ответ на вопрос, похожи ли два его рисунка, отвечает: «Ничто ни на что никогда не может быть похоже!»[265] И, конечно, аутисты отказываются принимать обобщающую функцию речи. Каждое слово для них является именем конкретного предмета, но не класса (классов у них в принципе нет). Об этом ярко писала И. Юханссон в своей автобиографии.
|
|
|
Здесь встает интереснейший вопрос о трансляции визуальных образов в рисунки на бумаге. Почему аутист не владеет речью, не транслирует означаемые в означающие? Мы говорили – это недостаток означивания, то есть одного из видов символизации. Однако мы видим, что аутисты легко транслируют означаемые предметы природы (в случае Нади это лошади) в означающие их рисунки. Следовательно, символизация от предмета к бумаге для них вполне возможна, а от предмета к слову – нет. Ответ, по всей видимости, в единичности рисунка по сравнению со словом. Рисунок Нади – со всадником или без него – не несет обобщающую функцию «лошади», не указывает на класс лошадей, а только на данную конкретную лошадь. Это как бы имя лошади, но не произнесенное, а нарисованное. Хотя это и не имя, поскольку одну и ту же лошадь Надя рисует в разных позах. Мы не можем знать, различала Надя своих лошадей или нет, но по всем теориям аутизма должна была различать. Следовательно, она должна была удерживать непрерывность одной и той же лошади в разных позах, в разные моменты времени. Судя по самоотчетам аутистов, знакомые предметы они узнают хорошо. Наоборот, она не должна была понимать, что все разные лошади – лошади. И тем не менее рисовала она именно лошадей, а не, например, трибуны ипподрома. Какова степень обобщения в познавательных способностях аутиста, остается под вопросом.
|
|
|
Если начать с самого легкого случая, аутистов-савантов (Нади, близнецов Сакса, нашей поэтессы-аутистки Сони Шаталовой), и поставить вопрос, каково адекватное отношение к ним мира вокруг них, то ответ тут напрашивается. Эти рисунки, эти стихи, все эти способности настолько обогащают нас, окружающих, что только ради одной прагматической выгоды от изучения и подражания савантам их не следует лечить. Жить им тяжело, жить они практически не умеют, поэтому необходимы государственные средства для ухода за ними. Нужно помогать их семьям, поскольку семье, содержащей аутиста, очень тяжело. Нужно ли учить их разговаривать? Сами они имеют на этот счет разное мнение: Надя перестала рисовать и стала «гением, у которого отняли его гениальность, оставив взамен слабоумие», говоря словами Сакса. Соня владеет письменной речью, она пишет стихи, но устно говорить отказывается. Календарные и математические саванты говорят обычно плохо и мало, напоминая своей речью слабоумных. Мне кажется, ради гения стоит подстроиться к его языку и не навязывать ему свой. С другой стороны, пример Юханссон говорит нам, что субъект, вышедший на социальный уровень и овладевший социальной речью, способен на многое. К сожалению, в литературе известно только несколько аутистов, обучившихся нормотипической речи. Самая знаменитая из них — Тэмпл Грэндин[266]. Вероятно, следует создать все условия для овладения речью для аутиста, но ожидать, что он ими воспользуется, приходится только в нескольких процентов случаев.
|
|
|
Теперь гораздо менее очевидная тема о тех аутистах, которые не проявляют особых способностей (а таких, конечно, большинство). Даже здесь можно привести прагматический аргумент за то, чтобы их не трогать. Состояние перцептивной вовлеченности для нашей культуры настолько нетипично, что мы воспринимаем его по большей части как слабоумие. В нашей культуре, цитируя песню Б.Гребенщикова, «мозг жужжит как фреза». Люди как бы из иного мира, избегающие этого жужжания мозга, могут научить и нас, западных нормотипиков, бесцельному состоянию вовлеченности и неосмысленности. Это может необычайно обогатить жизненный опыт нормотипика. Однако научиться у аутистов чему-то – не простая задача, поскольку они никого не хотят учить. Скорее, их надо рассматривать как гуру, недосягаемый образец для подражания.
|
|
|
Более того, нужно изучать их «язык». Что тут понимается под языком? Ведь речи на естественном языке у них нет.
Существует неавторизованная видеозапись одной аутистки, которая молча вертела что-то и еще что-то монотонно лизала. Голос за кадром говорил: «Вы хотите научить меня вашей речи, вашему языку. Но у меня свой язык. Я говорю на своем языке. Я говорю с вещами, с которыми вы никогда не сможете поговорить на вашем языке» (цитирую по памяти). И правда: нельзя ли сказать, что аутисты понимают в вещах больше, чем мы? Когда мы говорили о базовых отношениях субъекта, мы разделили окружающий субъекта мира на подручный, интересный и нейтральный. Подручного мира у аутистов почти нет[267]. Мир для них делится на интересный и нейтральный, и их отношение к интересному миру достойно того, чтобы выделить его в некоторый особый экзистенциал бытия-с-вещами. Это напоминает что-то вроде восточной медитации. Думаю, любой, кто немного интересовался теорией и практикой дзена, подтвердит, что словами этому не учатся, словами это не передается. Конечно, ученик находится все-таки в обучении у учителя, так что если не словами, то палкой по голове учитель с ним коммуницирует. От аутиста не приходится ждать, чтобы он снизошел до обучения Других. Учиться тут приходится некоторым методом подражания. И нужно избегать как огня интерпретации аутичного поведения. Сам аутист ничего не интерпретирует. Собственно, то, чему мы можем у него научиться – это именно отсутствию актов интерпретации, актов конституирования смысла. У человека западной культуры наступает что-то вроде переизбытка конституирования смыслов. Этот переизбыток конституирования начинается с переизбытка обобщения. Человек всех людей обозначает как одно: это человек, то человек, все это вид человек. Все звезды – вид звезда, даже все духи – вид дух. Так начинается господство тотальности[268]. Если все люди – это только лишь представители вида человек, то они и одинаковы, и взаимозаменимы, и страшно подумать, какие тут могут быть тоталитарные и даже фашистские выводы. Чтобы опознать множество различных экземпляров как элементы единого множества, сознание постоянно занято опознанием, распознаванием образов, непрерывным конституированием смысла, причем с избытком: я не только опознала этот стол как стол, но я еще и вижу его сходством с любым другим столом. Такой переизбыток конституирования, такая тотальность в смыслах требует взвинченной работы сознания. Сознание вынуждено быть полностью поглощенным ею. Все узнать, все распознать и во всем увидеть, с чем оно связано общностью, сходством, тождеством, причинностью, прошлым опытом, замыслом Всевышнего, единой теорией поля и т.д. и т.п. Не удивительно, что отказ в смыслополагании первым делом разрушает это конституирование тотальности. «Ничто ни на что не может быть похоже!». Этот пафос единственности, незаменимости, непреходящей ценности уникального возвращает нас к пафосу номинализма и лучших сторон постмодерна. Для аутиста каждая вещь уникальна, единична, незаменима.
Возможен ли какой-то диалог с аутистом, имея в виду научиться у него его типу сознания, без обобщения и символизации? Я полагаю, что если очень постараться, это можно сделать. Более того, есть свидетельства (довольно странная книга[269], а также устное сообщение достойного доверия психолога МГУ), что сами аутисты общаются между собой незаметно от окружающих. И иногда говорят, что общаются телепатически. Если принять последнюю гипотезу, то, конечно, нормотипикам придется трудно. Однако в очень тонкой книге[270] фактически рассказано, что она налаживала контакт с тяжелыми аутистами. Аналогичное мы можем видеть в документальном фильме «Антон тут рядом». Что касается Сакса, то для него это была вообще не проблема, из-за его великого таланта. Мне кажется, для обычных людей первое дело тут – подражание и неподдельное желание. Довольно часто приходится слышать, что в благоприятных условиях (когда их не «вытаскивают из их мира») они, как и любые субъекты, желают раскрыться навстречу общению. Если бы удалось овладеть языком общения с аутистами (посредством подражания), а потом, от них, овладеть вот этим вышеупомянутым «языком» общения с вещами, то потраченные усилия окупились бы с лихвой совершенно необычным состоянием сознания и совершенно новым опытом видения мира.
Что же касается адекватности самих аутистов, то, как я уже писала, тяжелых аутистов она вообще не касается. К менее тяжелым зов совести обращен, по-видимому, так же, как к обычным людям: насколько возможно, изучать мир, в котором живешь, прежде всего мир людей, стараться по минимуму причинять ущерб этому миру и, что особенно важно, проделывать по возможности работу по пониманию себя Другими. Очень многие окружающие не понимают состояния аутиста, и им кажется, что он делает что-то им назло. В то же время сказать краткую фразу «Я болен, у меня аутизм» – для многих под силу. Это стереотипная фраза, не требующая большой символической речевой работы. Первое дело воспитателя аутистов – научить своих воспитанников этой фразе.
Заключение по аутизму
Субъектная структура аутиста не имеет горизонта потенциальности. Субъект находится в состоянии перспективной вовлеченности. Вследствие отсутствия взгляда глаза-в-глаза у него не формируется совместного внимания и понимания указательного жеста. От этого не формируются даже первичные рудиментарные единицы смыслов предметов мира. Нормотипического субъекта выводят в регион потенциального Другие, навязывая ему мысль о том, что не относится к точке здесь-и-сейчас. Это происходит в том числе при посредстве обобщающей и символизирующей функции речи. Но аутисту ничего не навязывается, он пребывает в этой точке все время. Поэтому у него нет мышления в нашем смысле слова. Продуктивное мышление требует свободы и навязывает субъекту внутреннюю конфликтность абсурда одновременного сосуществования наличного и потенциального. К свободе собственного мышления можно выйти только двумя шагами: первый шаг – от вовлеченности в перцепцию с помощью Других, второй шаг – от впадения в Das Man, уже опираясь на личный субъектный стержень. Сложный вопрос, следует ли «лечить» аутистов, как савантов, так и не савантов, остается открытым. Вместо поспешного вывода о необходимости адаптации аутиста к нормотипическому миру, возможно, стоит попробовать поискать общий язык с аутистом, предполагая, что это обогатит нормотипическое сознание необычным отношением к вещам и миру вокруг.
Глава 6. Некоторые итоги
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 303; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!