Отсутствие нормы человека и наличие идеала
Теперь несколько слов о том, что такое вообще «норма человека». Насколько это понятие имеет смысл?
Если бы действия человека были однозначно и каузально определены той ситуацией, в которой он находится, то принятый большинством людей способ действия в данной ситуации оценивался бы как нормальный, а отклонения от него – как ненормальность. У животных такие однозначные действия осуществляются на основе либо инстинктивного, либо рефлекторного поведения. Однако, во-первых, инстинктивное и рефлекторное приспособление к среде возможно только если среда не отличается разнообразием. Во-вторых, оно не гибко. В-третьих, это является просто фактической данностью – что инстинктов у человека нет, а рефлексы заторможены.
Можно вообразить себе, что знание о том, как следует реагировать в каждой ситуации, транслируется культурой. Здесь фактическая данность говорит «за», т.к. такое транслирование действительно происходит. Однако возможно ли оно в полном объеме? Очевидно, нет, так как ситуации будущего не могут полностью повторять ситуации прошлого. Этот фактор становится решающим при изменении среды и изменении культуры. Когда культура изменяется с такой скоростью, как наша, она не только ничего не может транслировать в будущее, она с трудом в состоянии выработать комплекс приемлемых реакций даже внутри самой себя. Возможна такая ситуация, как конфликт среды и культуры, когда среда изменяется быстрее, чем культура к ней приспосабливается, либо когда изменения среды нежелательны в рамках данной культуры, и т.п.
|
|
|
Следовательно, мы приходим к выводу, что трансляция «нормальных реакций» в нашей среде и нашей культуре если и есть, то недостаточная и запаздывающая. Уже не говоря о том, что вообще невозможно транслировать нормальные реакции на любые ситуации, по тем же причинам, по каким невозможно запрограммировать их генетически. Ситуаций слишком много.
Остается сфера собственных решений человека, его, как говорили раньше, «разум», на который ложится сверхнагрузка принятия решений в очень неопределенной ситуации. Как можно оценивать нормальность в таком случае? Да еще делать это объективно? Даже не имеет смысла разбирать какие-то предположительные возможности (например, прагматическую: для любого субъекта нормальным действием в каждой ситуации будет такое, которое приносит ему максимальную пользу. Где искать критерий такой пользы в нашей культуре, утратившей ориентацию и курс?!).
Вывод, который мы тут можем сделать, совершенно однозначен: никакого смысла пытаться найти в нашей культуре «норму» человеческих действий, поведения и даже того, о чем мы говорим – субъектной структуры – нет. Не существует «нормального человека».
|
|
|
Тем не менее, на материале психиатрии, как и любой медицины вообще, достаточно очевидно, что существует болезнь как менее желательное состояние и здоровье – то есть та самая «норма» – как более желательное. Сомнения относительно того, «как искать норму», посещают лишь в том случае, когда субъект, так сказать, нормален в здравом смысле этого слова. Если структура субъектности нарушена грубо – если, скажем, некто не различает людей и неживые предметы; если он не различает знакомых и незнакомых; если он не различает близких и далеких – то в этом случае разговоры о том, что нормы-де не существует, превращаются в пустословие. Некоторое более-менее приемлемое состояние психики должно иметь место.
Может быть, следует сказать, что «норма» – это какой-то неясно очерченный круг допустимого, за пределами этого круга находится явно неприемлемое, а вот внутри круга отличить более нормальных от менее нормальных нельзя? Это слишком простое решение вопроса. Если говорить о строении субъектности, о бытийной расположенности субъекта к своим базовым отношениям, имеется идеал, к которому можно и нужно стремиться. Именно из этого следует, как представляется, исходить. Речь пойдет не о норме/патологии, а в некотором смысле об идеальном строении субъектной структуры. Идеальность эта бытийна: она представляет субъекту максимальные возможности бытия, а бытию – максимальные возможности открыться субъекту.
|
|
|
Понятие адекватности
Субъект и должное
Вопрос о должном, идеальном, нормативном может показаться относящимся к этике. Это, несомненно, и относится к этике, если речь идет о должном действии или, скажем, об идеальном устройстве общества – обо всем, что совершает уже сложившийся субъект исходя из своего свободного и разумного решения, в том числе и его отношении к Другим[193].
Как сказано выше, в теории субъекта есть идеал – субъект, каким он «должен» быть. Однако долженствование это не этическое, поскольку не может быть прямо предъявлено определенному субъекту. Это долженствование обращено на устройство субъекта, а не на его поступки. Оно обращено на базовые отношения субъекта (к миру, к Другим, к действию, к трансценденции...), на его общее мироотношение и мировоззрение.
В определенном приближении к идеалу рассуждал Декарт (см. гл. 1), но у него не появляется модус нормативности. У него получилось, что субъект всегда таков и есть. Потом, на протяжении четырех последующих веков, борьба с картезианской парадигмой заключалась в доказательстве того, что на самом деле субъект не таков, как его представил Декарт. При этом в модусе долженствования открыто рассуждал практически только Ницше: «Субъект не таков, да и не надо таким быть».
|
|
|
Очень важное отношение должного к сущему проводит в своей философии Хайдеггер. Мы видим у него тождество этики с онтологией. Должное («собственное, подлинное») является у него не тем, что задано субъекту как внешний закон, а модусом бытия субъекта (Хайдеггер не употребляет слова «субъект», Хайдеггер говорит другими словами, но, как представляется, говорит именно об этом.) Субъект может подлинно быть или отказаться от подлинного бытия. Подлинное бытие, как характеризует его Хайдеггер, заключается не в поступках, а именно в том, чтобы правильным было субъектное устройство, базовые отношения – к миру, к Другим, к трансценденции. К сожалению, из трудов Хайдеггера можно почерпнуть только тот факт, что подлинное бытие есть. Каково оно – остается не вполне проясненным. Настоящая работа, разумеется, не претендует на прояснение этого хайдеггеровского понятия. Однако я буду стремиться двигаться в русле мысли, заданной Хайдеггером.
Введем понятие «адекватность».
Субъект и адекватность
Понятие «адекватность» продиктовано, прежде всего, языком. В переводе с латыни это «примерное равенство» (ad-aequatio) или, скорее, «достаточно верное соответствие» (например: adaequatio intellectus rei). Это слово употребляется в русском языке в наше время как самопонятное («этот человек ведет себя адекватно», «этот ответ неадекватен»). Определение адекватности как философского термина очень трудная задача. В качестве рабочих определений можно предложить: «соответствующее наиболее частым и разумным запросам» (однако наиболее частый – это совершенно не обязательно наилучший, а слово «разумный» и вовсе безнадежно неопределимо); «наиболее подходящий к данной ситуации» (хотя проверить это невозможно) и т.п.
К сожалению, с понятием адекватности происходит то же самое, что с понятием разумности: мы его понимаем, более того, мы распознаем адекватность в жизни, но мы не можем безупречно определить его.
На первый взгляд, то же самое происходит с понятием «наилучший». Если бы оказалось, что адекватность – понятие того же типа, что «благо», можно было бы поставить крест на попытках изучить этот вопрос в абсолютном смысле слова. «Благо» – это, к сожалению, характеристика того, что изменяется. По крайней мере, так это предстает нам в нашем жизненном мире, в нашем мире явлений.
Что очень важно показать относительно понятия «адекватный», так это то, что адекватность распознается одинаково даже при относительно значительном изменении условий. При этом выполняются такие условия: а) существует адекватная субъектная структура, она распознается Другими; б) подавляющее большинство людей нашей культуры находятся в состоянии умеренной неадекватности, оно соответствует среднестатистической «норме»; в) существуют состояния тяжелой неадекватности, и они распознаются Другими. Как происходит это распознавание, неизвестно. Возможно, здесь есть некоторые элементы априорности. Возможно, это некоторая антропологическая константа. Скорее всего, антропологической константой является некоторое должное, заданное откуда-то извне (но по большей части отсутствующее) состояние идеальности, гармонии, как бы полного соответствия бытию. Это также соответствие совести, долгу. Хайдеггер называл это «подлинное» (eigentlich) бытие. Адекватные люди иногда кажутся просветленными. Выше, в пункте о теории Поршнева, было показано, что нынешнему человеческому мышлению и действию предшествовало состояние суггестии и коллективного внелогического мышления. Мы видели также, что суггестивное действие имеет место и сейчас, причем оно особенно благоприятствует манипуляции, уклонению от прямоты, от «экзистенциальной коммуникации» по Ясперсу. Можно выдвинуть такую гипотезу, что адекватное строение субъектности максимально далеко от того нашего прошлого суггестивного устроения. Оно способствует раскрытию субъекта бытию, без страха, защиты и других искажений бытийных отношений.
Как было сказано выше, мы все действуем без «подсказок» инстинкта и культуры, в неопределенной среде, в неповторимых ситуациях. Более того, иногда там, где «подсказки» инстинкта и культуры все же вносят свой голос, позже оказывается, что как раз к ним не стоило прислушиваться. Все мы действуем ошибочно и так или иначе неадекватно. Мы нередко отличаем умных людей от глупых по тому, насколько они признают свои ошибки, свою предвзятость и т.п. Ибо все делают ошибки и все предвзяты, но не все способны это осознать: у части людей включаются бессознательные защитные механизмы. Эти люди глупы в экзистенциальном смысле этого слова. [194]
Адекватность можно определить как экзистенциальный ум или экзистенциальную мудрость. В этом адекватном уме бытие познает себя с максимальной глубиной, на которую способен человек, и бытие этого человека, его Dasein подлинным, самым правильным образом предстоит общему бытию мира. Бытие субъекта стало более «бытийным». Оно стало более подлинным, собственным, eigentlich. Все отношения субъекта, фундаментальные и базовые, наименьшим образом искажены. Субъект становится более свободным, он как бы проживает больше и на более высоком уровне.
И необходимо (на практике это получается само собой), чтобы адекватное, то есть максимально насыщенное и подлинное бытие субъекта отдавало само себя другой стороне отношения. Прежде всего, это касается отношения к Другим. Адекватное бытие субъекта с Другими и само по себе в наибольшей степени подлинно и бытийно, и дает возможность Другим существовать наиболее адекватным, то есть полным, подлинным и бытийным образом.
Несомненно, адекватным бытием в мире является такое бытие, которое развернуто к миру и Другим. Это бытие естественным образом должно быть развернуто к собственному будущему и прошлому. Оно должно быть развернуто как к миру предметов, так и к миру людей. Причем, оно должно иметь специфическую позицию достаточно отстраненного понимания: например, сюда включается обязательное умение поставить себя на место другого человека. Плеснер называет это «эксцентрическая позиция». То есть, с одной стороны требуется некая встроенность в мир, открытость миру. С другой стороны, чтобы адекватно отнестись к миру, от него нужно и несколько отстроиться (а иногда и решительно отстроиться).
Понятие адекватности имеет тенденцию соскальзывать к пафосу «золотой середины», хотя на самом деле оно чрезвычайно далеко от него. Это скорее «золотая вершина». От нее можно отклоняться в разные стороны, и тогда она конечно кажется чем-то средним, но ее нельзя «подсчитать, вычислить» как среднее между отклонениями, и на нее надо восходить, перестраивая, иногда с трудом, собственную субъектную структуру. Она распознается именно как заданный извне зов, обращенный ко всем, и каждый слышит его, и каждый может или откликнуться на него, или по-разному отклоняться от него.
К сожалению, понятие «адекватность», которое служит у меня здесь термином, имеет не совсем такой же оттенок в бытовом языке. В русском языке говорят обычно «адекватный чему-либо». Если задаться вопросом, чему? – выяснится, что имеется в виду не выходящий наружу слой смыслов, та самая адекватность, которую я вывела здесь в терминологически явном виде.
В поиске конкретных проявлений адекватности рассмотрим адекватность базовых отношений субъекта.
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 251; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!