Критика картезианской парадигмы
Критика системы Декарта в онтологии субъекта происходила в основном по двум направлениям. Первое – критика интеракционизма. Этим термином стали называть идею Декарта о том, что две различные субстанции взаимодействуют при помощи каких-то специальных средств. Точнее говоря, чаще всего так обозначается теоретическая невозможность такого взаимодействия. Возможность построить такую систему, в которой субстанции были бы различны, но не взаимодействовали бы, была изучена прямыми последователями Декарта: Спинозой, Лейбницем, Мальбраншем и др. Все эти попытки привели к фантастическим результатам, не совместимым с современным научным мировоззрением. Поэтому в философии наших дней критика интеракционизма заменена более глобальной критикой дуализма, то есть самой идеи того, что существуют две разные субстанции. Актуальный запрос современной философии – монизм, учение о том, что субстанция одна (что и логично с точки зрения определения субстанции, представления о субстанции как о чем-то фундаментальном).
К сожалению, никаких удовлетворительных видов монизма в современной философии не разработано. Было предложено два, если можно так выразиться, редукционистских вида монизма: идеализм и материализм. Редукционистскими я назвала их потому, что оба они редуцируют изначально более сложную систему Декарта с двумя субстанциями к одной из двух этих субстанций. Если говорить упрощенно, идеализм провозглашает, что душа первична по отношению к телу, а материализм – что тело первично по отношению к душе. Идеализм еще в 19 веке показал свою полную несовместимость с научным мировоззрением. А пребывающий в моде материализм совершенно очевидно не удовлетворяет философский запрос на подлинно глубокое учение. К тому же он тоже несовместим с научным мировоззрением, хотя это выясняется посредством гораздо более тонкого анализа, которое не входит в задачу настоящей работы.
|
|
|
Некоторые учения, как в философии, так и в психологии, делают попытку предложить некий нередукционистский монизм, то есть ввести некую новую субстанцию, из которой затем можно было бы вывести две картезианские. Например, такой попыткой является деятельностный подход, развитый в трудах Ильенкова и Щедровицкого. Вкратце говоря, основная идея этого подхода состоит в том, что: обе стороны субъектности, и телесную, и душевную/духовную, можно вывести из особенностей и потребностей деятельности. В теории это звучит заманчиво, но на искомую новую субстанцию деятельность не потянула. Все-таки помимо теории субъекта большинство философов стремятся построить общую онтологическую систему, а из деятельности вряд ли удастся исчерпывающе вывести даже телесные свойства субъекта, уже не говоря о том, что за пределами теории субъекта эта субстанция совершенно теряет смысл. Обе картезианские субстанции, как-никак, имели куда более широкое философское применение.
|
|
|
Второе направление, по которому происходит критика картезианской парадигмы в современной философии – это вопрос о субстанции субъектности (если предположить, что такая субстанция действительно есть). Вспомним, что Декарт характеризовал душу как нечто мыслящее, свободное, единое и полностью прозрачное для самого себя. Таким образом, критика проходит по трем направлениям: а. субъект не является чем-то единым, он не прозрачен для самого себя; б. субъект не является свободным; в. субъект не есть его мышление. Это связанные между собой пункты, опровержение по каждому из них приводит к опровержению по остальным. Вывод, который следует отсюда: инстанцию субъектности следует искать не в мышлении.
Проблема границ и единства субъекта
Представление о единстве субъекта господствовало в философии вплоть до конца 19 века. Оно было явным образом сформулировано Кантом в понятии «трансцендентальное единство апперцепции». Хотя уже Декарту было ясно, что оно на первый взгляд расходится с повседневной интуицией: ведь мы считаем собственным своим достоянием восприятия, эмоции, переживания – в то время как они относятся к телу, а не к душе. Не менее этого мы считаем своим достоянием и свои мысли, хотя вот они уже относятся к душе, а не к телу. Пропасть между мыслящей и телесной субстанцией, по логике Декарта, отделяет мысли от чувств. Декарт посвящает анализу этой проблемы большой трактат «Страсти души», где он все же, в общем, доказывает, что чувства напрямую к душе не относятся, хотя они на нее и воздействуют.
|
|
|
Что касается сегодняшних философов, они, наоборот, предпочитают расширять границы субъектности, не исключать чувства, а включать все, что мы опознаем как присущее нам, в том числе тело и даже искусственные продолжения тела (очки, трость, одежду. А гонщик может так сродниться со своим автомобилем, что буквально ощущать его как часть себя – тогда современный философ скажет, что автомобиль составляет часть его субъектности). Поскольку в теории познания убедительно показано, что мысли, которые кажутся нам своими, основаны на языковом и культурном базисе, предлагается в состав субъекта включить и его культуру, и его язык, и его социальную принадлежность и т.п.
|
|
|
Первым, кто построил убедительную теорию неединства субъекта, был Фрейд[76]. По Фрейду, субъект – это некий аппарат, состоящий из набора инстанций, каждая из которых требует своего: Оно требует удовлетворения влечений, Сверх-Я требует подчинения ценностям социума, Я стремится к синтезу своих содержаний.
Еще дальше в этом же направлении идет современная американская аналитическая философия сознания, разрабатывающая – в тесном контакте с когнитивной наукой – теорию когнитивных модулей. Первые важные эмпирические наблюдения были сделаны этологом Конрадом Лоренцем. В главе «Великий парламент инстинктов»[77] он писал, что инстинкты формируются и действуют относительно независимо. Каждый из них включается на свой спусковой стимул. Каждый нацелен на достижение своего собственного результата. Иногда получается так, что управляемое ими животное буквально разрывается. Лоренц описывает специальные поведенческие приемы, которые были выработаны в ходе эволюции, снимающие напряжение между инстинктами (ритуалиация) (там же).
В начале 80-х годов 20 века Дж. Фодор сформулировал общую теорию модулярности[78]. Согласно этой теории, большинство когнитивных функций выполняются специальными модулями, причем модули независимы друг от друга, каждый из них имеет свой вход, свой выход, каждый организован на своем мозговом субстрате. Подобные модули удается очень хорошо эмпирически продемонстрировать на материале восприятия. Например, имеются зрительные иллюзии, причина которых, как предполагается, в специфическом срабатывании модулей распознавания простых образов (углов, параллельных линий и т.п.). Даже если человек знает, что должно быть увидено «на самом деле», иллюзия все равно сохраняется. Это показывает, что модуль восприятия работает независимо от других модулей, в данном случае от модуля «осознанного знания». Впрочем, было проведено достаточно много исследований, которые показали, что некоторые оптические иллюзии культурозависимы[79], так что идея их чисто биологического, эволюционного происхождения остается под вопросом.
По крайней мере мы можем принять, что мышление в значительной мере организовано модулярно. Можно ли отсюда сделать вывод, что сам субъект состоит из разных модулей? Это более сильное утверждение. Фодор его не делал. Он предполагал наличие некоторого центрального процессора, который получает информацию от когнитивных модулей, обрабатывает ее и на этой основе осуществляет принятие решений. Следовательно, Фодор принимает идею существования субъекта, в его модели субъектом будет центральный процессор. Близкие к фодоровским идеи развивает отечественный исследователь О.И. Мотков в работе «Субъект как диспетчер личности»[80].
Другой знаменитый американский представитель аналитической философии сознания, Д.Деннет[81], возражал Фодору и утверждал, что никакого центрального процессора нет. По его мысли, бытие субъекта в мире состоит из мелькания «набросков» (drafts), каждый из которых представляет собой некий слабый ответ мысли (по существу, мысленный рефлекс) на внутреннее состояние организма[82]. Эти наброски сменяют друг друга, некоторые исчезают совсем быстро, некоторые живут дольше, они захватывают моторное управление организмом. Отработав, удачно или неудачно, они уходят в прошлое, а управление захватывается другими набросками. Все наброски – это чисто материалистически трактуемые «рефлексы головного мозга». Если кто-нибудь может подумать, что эта сеченовская идея устарела, то существуют более современные ее варианты[83], которые дают соответствующие субстратные модели на уровне нейронов, групп нейронов и нейронных сетей.
Однако же, трудно спорить, что у субъекта все-таки остается ощущение непрерывности и целостности Я. Деннет считает это ощущение иллюзорным. Он объясняет появление этого ощущения так: субъект социальными условиями вынужден вести для других повествование о себе, где он должен выглядеть рационально, цельно, непрерывно. Грубо говоря, иллюзия непрерывности субъектности внушена нам собственным представлением о себе, которое мы начали строить ради других, но затем поверили ему сами.
Итак, мы видим, что существуют две модели составного субъекта: одна с центром, другая без центра. К моделям с центром относятся психоаналитические модели (помимо фрейдовской, это модель Лакана, подробнее о которой, к сожалению, говорить нет места) и подобные фодоровской (насколько мне удалось понять, именно они являются мейнстримом современной когнитивной науки). К моделям без центра относится модель Д.Деннета. Есть или нет «на самом деле» центр субъектности, некое Я? Понятно, что мы не можем ручаться за то, как все обстоит на самом деле. Однако мы можем попытаться понять, что следует из идеи наличия центра и что следует из идеи отсутствия такого центра.
Это один из самых дискутируемых вопросов в современной аналитической философии и в современной когнитивной науке. В философии идет спор, в когнитивистике делаются попытки применить централизованную и децентрализованную схему к объяснению эмпирического материала. Анализ всех производимых здесь исследований выходит за рамки данной работы. Однако ниже, когда пойдет речь об аутизме, возникнет проблема т.наз. центрального согласования[84]. Забегая вперед, нужно сказать, что без центрального согласования развитие когнитивных функций вроде бы представить трудно. Может быть, центральное согласование – это еще не субъект. Но должен существовать некоторый центр передачи одних мыслей на другие мысли, и этот центр должен быть тесно связан с принятием решений. Подобного же мнения придерживается отечественная исследовательница Е.А. Сергиенко[85]: «Контроль поведения является интегративной характеристикой, включающей когнитивный контроль, эмоциональную регуляцию и контроль действий (произвольность). В отличие от саморегуляции контроль поведения обладает спонтанностью и самопроизвольностью».
Однако, повторяю, этот вопрос находится в стадии интенсивного изучения.
Детерминация субъекта
Мы выше видели, что детерминированный субъект, или субъект, имеющий сущность – это вообще не субъект. Однако материалистическая мысль тоже не может обойтись без представления о действующем и познающем начале, даже если это начало при дальнейшем рассмотрении оказывается не началом, а продолжением каких-то ранее происшедших детерминаций. Тогда субъект рассматривается как такой агент, который преобразует эти ранее происшедшие с ним детерминации в те действия, которые он совершает сейчас. Мы не будем отрицать детерминаций. Большинство из них относятся к психике, то есть к той машине, благодаря которой субъект решает задачи. Есть и более глубокие детерминации, детерминации самого субъекта, его базовых отношений. Их мы будем рассматривать подробно.
Традиционно рассматриваются два типа детерминаций: природные и социальные. Природные детерминации философия специально не изучает, здесь нас отсылают к той же психологии (психофизиология и т.п.). Социальные детерминации были очень подробно исследованы в марксистской философии. Однако в учении Маркса детерминация была заявлена достаточно узко: производственными, экономическими отношениями. В настоящее время границы детерминации расширяются. Например, можем ли мы рассматривать как субъекта десятилетнего школьника? Безусловно. В экономические отношения он еще, возможно, не вступает, однако мы несомненно можем исследовать, чем он как субъект социально детерминирован (статусом среди одноклассников? А этот статус чем – физической силой и смелостью, учебой, статусом родителей? Или статусом школы? Или тем, какой статус имеют школьники в данном обществе? Или, может быть, он детерминирован идеологией, на которой воспитан в школе? А может быть, той картиной мира, которую он усваивает? Особенностями преподавания? Или особенностями культуры?) Здесь открывается простор изучению роли идеологии, культуры, языка и др. Вообще говоря, все перечисленное – не область чистой философии. Здесь философия действует в сотрудничестве с социологией, культурологией, когнитивистикой и, конечно, психологией. Со стороны философии происходит постановка задач и построение общей картины результатов, со стороны конкретных наук – наблюдения и эксперименты.
Отдельная тема в изучении детерминации субъекта – роль языка. В первой половине 20 века в философии произошел лингвистический поворот, результатом которого стали теории детерминированности субъекта языком, разной степени силы – от сравнительно слабых указаний на большую роль языка в мышлении до безапелляционных утверждений, что субъект не может ни воспринимать, ни думать, ни желать ничего такого, для чего у него не было бы слов. Крайние утверждения характерны более для французской философии, многосторонние дискуссии – для американской аналитической. В последней эти обсуждения увязываются с проблемой существования ментального кода[86]: если врожденный ментальный код существует, то влияние языка будет ограничено возможностями ментальных представлений, которые к тому же будут общими для всех людей. Если его не существует, то пропасть между областями «внутренней жизни» субъектов различных языков окажется непреодолима и само существование субъектности будет поставлено под вопрос, поскольку окажется недоказуемым.
Трансцендентальная парадигма
А Кант
Она начинается с учения Канта о познавательных способностях и далее существует в двух видах: кантианской и феноменологической. Общие черты трансцендентальной парадигмы, имеющие отношение к философии субъекта, таковы[87]:
1. «Настоящая» реальность состоит из вещей-в-себе и непознаваема; данная нам реальность, или феноменальный мир, состоит из явлений, которые создаются нашими познавательными способностями. Совокупность общих познавательных способностей человека можно назвать трансцендентальной субъектностью.
2. Познавательные способности разделяются на три отдела: чувственность, рассудок, разум. Каждый отдел имеет собственное устройство, которое слагается из соответствующих априорных форм. Априорные формы чувственности – пространство и время.
3. Рассудок выносит суждения об опыте, основываясь на данных чувственности и на своих априорных формах – 12 категориях. Эти суждения являются основой эмпирической науки. Чтобы суждения рассудка были корректными, они не должны выходить за пределы возможного опыта.
4. Если суждения не основываются на данных чувственности, а предметом их являются сами априорные формы трансцендентальной субъектности (данные в особом виде восприятия или рефлексии – «созерцании»), тогда суждения носят всеобщий, или априорный, характер. Эти суждения являются основой математики, чистого естествознания и отчасти метафизики.
5. Рассудок не выносит суждений долженствования, последние не вытекают из опыта. Эти суждения выносятся практическим разумом. В действии, сообразном с законами разума, человек полагает себя свободным.
6. Разум не выносит суждений о существовании (хотя может выходить за пределы возможного опыта). Чистый разум полагает принципы, конструирует понятия; практический разум – ставит цели и дает законы действия. Основную ошибку предшествующей метафизики Кант видит в смешении функций рассудка и разума: о предметах, выходящих за пределы возможного опыта (область разума) выносились суждения существования (прерогатива рассудка), в то время как мы можем или выходить за пределы возможного опыта (разум), или выносить суждения о существовании (рассудок), но не то и другое вместе.
7. Единство субъекта, распадающееся вследствие противопоставления функций рассудка и разума, обеспечивается специальной инстанцией: трансцендентальным единством апперцепции (ТЕА).
Некоторые области современных когнитивных и социальных наук фактически входят в противоречия с классическим кантианством. Эта современная парадигма получила название «детрансцендентализация субъекта», ниже мы скажем о ней несколько слов.
Феноменология
Учение немецкого мыслителя Гуссерля строилось как развитие мысли Декарта, однако существенные черты роднят его с трансцендентальной, а не картезианской парадигмой. Прежде всего, это учение о познавательной деятельности субъекта. Оно имеет очень субъективистский характер: фактически Гуссерль рассматривает познание как конституирование, создание субъектом объекта для себя.
Важнейшие черты феноменологии, имеющие отношение к философии субъекта, таковы[88]:
1. Сознание всегда имеет предмет (оно интенционально). Чистое сознание – это форма, которая конституирует то, каким образом дан нам этот предмет.
2. Трансцендентальное Эго, или собственно сознание, - это инстанция, сопрягающая феномены с их смыслом. Эта деятельность сознания носит характер синтеза. Только после конституирования смысла мы распознаем феномен.
3. Сознание способно усматривать необходимую истинность, в том числе сущность собственных интенциональных актов.
4. Сознание имеет временной горизонт: помимо (исчезающей) точки «теперь», оно удерживает в своем активном поле некий интервал прошлого (ретенция) и, в некотором смысле, будущего (протенция).
5. Каждый акт сознания (восприятие, суждение, оценка и т.п.) совершается в субъективном горизонте опыта. Каждый предмет, становясь феноменом, также обретает свой горизонт, который сознание конституирует из смысловых связей (прошлое знакомство с данным предметом, знание о нем, связанное с ним ожидание, ассоциации т.п.). Конституирование смысла происходит не до и не после, а одновременно с «восприятием» предмета (последнее рассматривается не как безусловное восприятие, а как акт конституирования феномена «в модусе очевидности»).
На учении Гуссерля строились многие другие важнейшие учения о субъекте, прежде всего экзистенциальное. Оно также легло в основу гештальт-психологии.
СОВРЕМЕННЫЕ ПАРАДИГМЫ
Большинство современных научных парадигм повествует не о субъекте в нашем смысле, а о психике (устройстве машины). Однако из того, как устроена, по их мнению, психика, следует и то, как они будут относиться к природе и самому существованию субъекта, поэтому их необходимо рассмотреть.
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 609; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!