Стыд и уход от ответственности 16 страница
Функции и проявления раненого Я
Ребенок (а впоследствии и взрослый), которому приходится изолировать большое количество негативных воспоминаний об обидах, получаемых от родителей, и формировать из них раненое Я, балансирует на лезвии бритвы. Любое, самое незначительное огорчение может спровоцировать внезапное проявление раненого Я. Это частичное Я мгновенно занимает доминирующее положение, вызывая резкую смену настроения. Раненое Я не обязательно подразумевает саморазрушающую ненависть или оборонительную агрессию по отношению к окружающим. Оно может проявляться как неожиданное погружение в глубокую бездну разочарования и обиды. Сторонний наблюдатель, не ведая ничего о внутреннем мире личности с пограничным состоянием психики, может не на шутку испугаться, обнаружив, что в теле его собеседника вдруг очутился совершенно незнакомый человек:
Сэнди пришла ко мне на консультацию вместе со своим приятелем, Джеком, чтобы я убедил его быть более чутким к ее потребностям. Когда-то Сэнди участвовала в конкурсе «Мисс Америка» и вышла в финал. В свои 35 она выглядела по-прежнему потрясающе. Несмотря на ослепительную красоту, Сэнди не удавалось поддерживать отношения с мужчинами дольше нескольких месяцев, потому что она в них неизбежно разочаровывалась. По ее подсчетам, начиная с 20 лет у нее было по три-четыре романа в год. Своего теперешнего приятеля она привела ко мне потому, что она решительно не хотела снова отправляться по барам и спортзалам в поисках «живого мяса», как она называла мужчин. Она чувствовала, что Джек был довольно умен, не ровня ее бывшим поклонникам, поэтому отношения с ним были весьма перспективными. Сэнди считала себя абсолютно нормальной, и ее нисколько не волновал тот факт, что за последние пятнадцать лет никто из ее партнеров, коих насчитывалось порядка шестидесяти, так и не смог оправдать ее надежд. Джек был любезным и привлекательным мужчиной, которого, очевидно, больно задевали грубые обвинения Сэнди. Так, например, он рассказал о конфликте, произошедшеммежду ними в день ее рождения. Он знал, как сильно она может расстроиться, если что-то в этот день будет не на высшем уровне. Он заказал лимузин с водителем, который должен был доставить их в самый шикарный ресторан, и подарил Сэнди букет из двенадцати желтых роз. Увидев желтые розы, Сэнди страшно рассердилась на Джека, потому что именно такой букет был у нее в руках в тот день, когда титул «Мисс Америка» достался другой. Потом она не одобрила его выбор ресторана, оставшись недовольной тем, что официант был недостаточно приветлив. К концу вечера Джек мысленно клялся больше никогда и никуда с ней не ходить, а Сэнди тихо страдала, убежденная в его нечуткости. Из ее рассказов о детстве я узнал, что в ее год и три месяца у нее появился младший брат, и так как у него были проблемы со здоровьем, все внимание родителей сосредотачивалось на нем. а Сэнди оказалась отодвинутой на второй план. С тех пор Сэнди чувствовала себя если не физически. то эмоционально одинокой. В детстве Сэнди была очень капризной, ей никто не мог угодить. Такая капризность типична для многих форм расстройств личности, являясь результатом глубочайшего разочарования в способности родителей утешать ребенка и заботиться о нем и отражая внутреннюю агрессивность и пустоту, которые будут преследовать человека всю жизнь. Любое событие, подарок или поступок, имеющий хоть малейший намек на недостаточную чуткость к ее потребностям, напоминал Сэнди о ее детстве, когда ей почти не уделяли внимания. Это активировало ее раненое Я, и печальная история ее бедствий снова воцарялась в ее сознании. Ее физическая красота привлекала к ней нескончаемые вереницы поклонников, мужчин, которые были готовы на все. лишь бы добиться ее расположения. Но неосознанная (и непризнанная ею) сосредоточенность Сэнди на своих детских разочарованиях обрекала все попытки построить отношения на неудачу. Ей было достаточно малейшего повода, чтобы обвинить мужчину в недостаточном внимании к ней и вернуться в состояние раненого Я.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Появление расщепленного раненого Я становится непреодолимым препятствием на пути развития серьезных отношений, потому что на каждого нового знакомого подсознательно перекладывается ответственность за все неосознанные обиды из прошлого.Сэнди представляет собой типичный пример серьезно нарушенной личности, которая категорически отрицает, что родители покинули ее, и яростно защищает их «хорошие” качества. И при этом она бесконечно далека от осознания того, что источником, питающим океан ее неудовлетворенных потребностей, было се детство, полное обид и разочарований.
Рвение, с которым Сэнди бросается на защиту своих родителей, аналогично оправдательной позиции, занимаемой женщиной по отношению к избивающему ее партнеру. Это очень точный прогностический признак, свидетельствующий о том, что пациентка старается сохранить «полностью положительный” образ своего агрессивного партнера. Такая яростная защита зачастую демонстрируется пациенткой при первом контакте с психотерапевтом, потому что она боится потерять единственное, что ей жизненно необходимо. - своего партнера. Если же психотерапевт осмелится заметить. что ее отношения с партнером безнадежны, пациентка увидит в этом угрозу своему существованию. Мнение, высказанное психотерапевтом, может спровоцировать расщепление Я пациентки, приходящей в ужас при мысли о возможном расставании с партнером. Она с удвоенным рвением будет подавлять все негативные воспоминания своего раненого Я, тем самым усложняя, а иногда и вовсе делая невозможной работу психотерапевта.
|
|
|
Еще одна черта раненого Я, о которой я упоминал, но пока еще не касался в подробностях. - это гиперчувствительность к реальной или воображаемой критике со стороны окружающих. Раненое Я наполнено воспоминаниями о критике, неодобрении, унижении, поэтому оно всегда начеку, готовое отражать любые внешние атаки. Одна из стратегий, которой пользуются как мужчины, так и женщины с неблагополучной историей развития, является неистовое стремление достичь вершин совершенства во всем, чтобы не к чему было придраться. У женщин оно может выражаться в бесконечном стремлении быть идеальной матерью, иметь образцовый дом, а если они получают образование, то быть непременно отличницей. Мужчины, использующие независимый шаблон повеления, предпочитают держать свое раненое Я на коротком поводке. Многие из них прячутся от своего раненого Я, играя роль «экспертов во всем». Те из них, которые выходят за рамки действительности, выстраивая защитные фасады своей личности, удостаиваются диагноза нарциссическое расстройство личности, потому что взлелеянное ими Я становится напыщенным и нереалистичным.
Вторая половинка Я женщины-жертвы: надеющееся Я
Теперь, когда мы разобрались с раненым Я. пора переходить ко второй части Я, которую Фейрбейрн называл «либидное Эго». Я снова изменил терминологию Фейрбейрна и обозначил это частичное Я как надеющееся Я, чтобы не путать понятие Эго с понятием Я. По моему мнению, надеющееся Я и ассоциированный с ним «возбуждающий объект» могут считаться самыми важными психологическими конструктами, созданными Фейрбейрном, потому как именно эти внутренние структуры побуждают личность возвращаться к отвергающему их объекту. Если быть более точным, надеющееся Я обиженной женщины способно видеть только часть образа своего обидчика, причем исключительно его хорошую часть. Такое неполное видение своего партнера убеждает женщину, что она будет в безопасности, вернувшись к нему, даже если всего несколько дней назад он она была им жестоко избита. Тот факт, что Джанет продолжала верить, будто ее партнер - прекрасный человек, свободный от недостатков, даже когда ноги ее сплошь покрыты синяками от его побоев, свидетельствует о том, что надеющееся Я слепо и глухо к негативным аспектам агрессивного объекта.
Фейрбейрн понимал ожидание и возбуждение, охватывавшее обделенного ребенка при мысли о том, что. в конце концов, у него таки будет добрый родитель, поэтому образ родителя в детском восприятии при подобных условиях он назвал «возбуждающим объектом». Возбуждение берет начало в обещаниях, даваемых родителем ребенку, обещаниях заботиться, поощрять и любить его. Родитель является носителем надежды для ребенка не только в силу своей родительской «должности». Возбуждающий объект является частью родителя, к которой привязано надеющееся Я, точно так же, как раненое Я привязано к отвергающей стороне родителя.
Каждый ребенок, за исключением тех, кто был полностью лишен родительской заботы, может припомнить моменты, когда мать утешала или эмоционально поддерживала его. Действительность. в которой обычный родитель слишком редко позитивно реагирует на запросы ребенка, готовит почву для формирования второго частичного Я. Эти крохи позитивных реакций частично удовлетворяют первичные потребности и дают надежду на то, чтобудущее принесет с собой еще больше поощрения. Обделенный ребенок также дополняет обещания родителей своими фантазия” ми и неосуществимыми мечтами. Ценные воспоминания о заслуженных поощрениях или потворстве детским желаниям, умноженные на надежды и мечты, встраиваются в восприятие родителя как возбуждающего объекта. Если родитель или другой объект воспринимается как возбуждающий, надеющееся Я занимает доминирующую позицию. Трудно определить, что первично: восприятие ли объекта в качестве возбуждающего или же восприятие своего Я как «надеющегося”. Совершенно ясно, что они всегда неразрывно связаны: то есть если объект вое п ринк мается как возбуждающий, то надеющееся Я доминирует. Если надеющееся Я является доминирующим в женщине, подвергающейся агрессии. то жестокий, агрессивный и угрожающий ее жизни партнер трансформируется в привлекательного для нее мужчину, способного любить. Частичное Я видит в агрессивном объекте мужчину, с которым связаны надежды на полное удовлетворение всех потребностей. Защитный механизм расщепления хранит эти преувеличенные фантазии отдельно от огромного вороха воспоминаний о пренебрежении, унижениях и побоях, который тлеет в раненом Я.
Я снова хочу вернуться к истории Джанет, чтобы показать, как надеющееся Я может заменить раненое Я, когда женщина-жертва применяет защиту-расщепление. Я был так расстроен, увиден ее непосредственно после инцидента с ее приятелем, что потребовал от нее обещания немедленно расстаться с ним, прекрасно сознавая, что это требование выполнить невозможно. В Джанет доминировало ее раненое Я, потому что она только что подверглась физическому насилию. Мое требование расстаться с партнером укрепило ее негативное восприятие партнера, тем самым делая доводы ее собственного раненого Я более чем весомыми. Поддержка извне придала негативным чертам ее партнера более яркую окраску, но вместе с тем ближайшая перспектива не сулила ничего, кроме вероятности остаться в одиночестве. Такой парадоксальный ход мысли является основным препятствием, с которым приходится сталкиваться при работе с женщинами, страдающими от домашнего насилия. Если сеанс психотерапии следует сразу за инцидентом, раненое Я пациентки набирает достаточно энергии для того, чтобы она могла всерьез задуматься о расставании со своим обидчиком. Однако о расставании не может быть и речи, ибо сама мысльо разлуке вселяет в нее панический страх одиночества. Превалирующий страх остаться одной возрождает надеющееся Я, у которого есть своя точка зрения на отношения с жизненно необходимым партнером. Именно это и произошло с Джанет, паника активировала расщепление, которое было уже хорошо знакомо ее внутреннему миру, и ее партнер-агрессор в ее глазах мгновенно преобразился в возбуждающий и безупречный объект. Расщепление задвинуло подальше воспоминания о недавних побоях, они были надежно спрятаны в раненом Я. Восприятия и эмоции, испытываемые Джанет после включения защиты-расщепления, когда раненое Я уступило место надеющемуся, принадлежали уже другой Джанет, из другого мира, с другим взглядами.
Возвращение надеющегося Я в доминирующее положение становится огромным облегчением для человека, долго наблюдавшего за собой с полиции раненого Я. Надеющееся Я не только воспринимает объект как возбуждающий, собственное Я тоже начинает восприниматься как «хорошее». Поэтому как взрослые, так и дети изобретают разные способы удержания надеющегося Я в доминирующем положении. Действуя с позиции надеющегося Я, человек не страдает от ощущения своей ничтожности, которое преследует его под властью раненого Я. Надеющееся Я - это состояние частичного Я. которое Карл, Сэнди. Джанет и Дженифер стараются поддерживать большую часть времени бодрствования. Без надеющегося Я вся эта четверка до скончания жизни погрузилась бы в депрессию, самоуничижение и отчаяние.
Способы укрепления надеющегося Я
Как можно легко догадаться, ни ребенок, ни взрослый не согласятся находиться во власти своего раненого Я, если можно этого избежать. Надеющееся Я - это противоядие от отчаяния и боли, причиняемых раненым Я, поэтому обделенные дети и взрослые изобретают специальные способы стимуляции и укрепления своего надеющегося Я. Пока им удается удержать надеющееся Я в доминирующем положении, отщепленное раненое Я будет оставаться в подсознании.
В процессе взросления у ребенка накапливается огромный багаж неудовлетворенных потребностей. Десятилетнему ребенку придется справляться не только с грузом потребностей, не реализованных в раннем детстве, с рождения и до 5 лет, но и все последующие потребности, проигнорированные родителями с 5 до 10 лет, тяжкой ношей лягут на детские плечи. Постоянно накапливающаяся потребность в родительском внимании заставляет ребенка все время держать в голове воспоминания о возбуждающем объекте, матери или отце. Это очень важный психологический момент, ведь эти (несбыточные) надежды и фантазии о родителях помогают ребенку справиться с ощущением совершенной безнадежности. Ребенку приходится, по необходимости, после школы возвращаться в дом, где его обижают и где никому нет до него дела, потому что ему/ей больше некуда идти. Если же ребенку удается сфокусировать внимание на возбуждающих аспектах, связанных с родителями, используя расщепление и подавляя пугающие/ неприятные воспоминания, то он/она может спокойно и почти без опасений возвращаться домой, как ни в чем не бывало. Женщина, страдающая от агрессии своего партнера, так же ранима и зависима, так же боится одиночества, как и обделенный вниманием ребенок (каким она и была в детстве). Зачастую она оказывается изолированной от друзей и других источников поддержки, потому что этого требует ее ревнивый партнер, бесцеремонно вторгающийся в ее жизнь. Острая потребность в партнере вынуждает ее прилагать все усилия, чтобы надеющееся Я оставалось доминантным и скрывало от нее реальность, в которой она боится возвращаться к своему партнеру-садисту, точно так же. как ребенок прикрывается, как щитом, своим надеющимся Я от той реальности, в которой родителей стоит опасаться.
Подавляемая своим партнером женщина постарается отделить воспоминания об обидах и запереть их в раненом Я, потому что такие воспоминания губительны для отношений, в которых она целиком зависит от мужчины. Она будет всячески поддерживать те воспоминания, которые относятся к надеющемуся Я, чтобы избежать этой ситуации. Например, одна пациентка, которую систематически избивал ее агрессивный параноик-муж, всегда брала с собой на сеансы психотерапии свои свадебные фотографии. Она не могла позволить окрепнуть своему раненому Я, потому что малейший намек на расставание с мужем доводил ее до истерики. Если все же до ее сознания доходило, насколько ужасающие вещи происходят сейчас в ее жизни, она тут же меняла тему разговора, снова упиваясь видом молодой прекрасной пары на фотографии, постоянно напоминая себе, как счастливы они были в начале своей супружеской жизни.
Для поддержания своего надеющегося Я в доминирующем положении эта пациентка полагалась на переходный объект (transitional object), который должен был поддерживать несбыточные фантазии ее надеющегося Я. Обычно термин переходный объектиспользуется применительно к детской психологии. Переходным объектом для ребенка становится какой-либо предмет, который можно повсюду носить с собой, например, знакомое с младенчества одеяльце, в которое кутается испуганный ребенок, или любимая мягкая игрушка, смягчающая переход от абсолютной зависимости от родителей к возрастающей самостоятельности. Старое одеяльце, которое ребенок везде таскает за собой, впитало запахи маминых духов, мыла, пролитой на него еды и другие возбуждающие ароматы. Эти запахи связаны в памяти ребенка с позитивными взаимодействиями с матерью, и такие успокоительные воспоминания дают ему возможность дальше познавать мир, не испытывая потребности постоянно возвращаться к ней за поддержкой. Обделенному ребенку не только приходится прятаться от отщепленных негативных воспоминаний, но и беречь в целости и сохранности те немногие позитивные воспоминания, которые у него остались. Переходные объекты выступают в роли поддержки слабой «команды» позитивных воспоминаний и позволяют надеющемуся Я сохранять превосходство над раненым Я.
С возрастом проблема не исчезает, потому что воспоминания о родительской поддержке и любви все так же необходимы человеку, чтобы не впасть в отчаяние. Многие из взрослых, страдавшие в детстве от недостатка родительской любви, окружают себя памятными вещицами, ассоциирующимися с родителями. Иногда взрослые, чье детство нельзя назвать счастливым, тем не менее, прикладывают невероятные усилия, чтобы владеть одеждой или другими памятными артефактами, ранее принадлежавшими их родителям - тем родителям, которые испортили им все детство. И такие случаи - совсем не редкость. Особенно ценятся такие символы семейной жизни, как свадебное платье матери, военная форма отца, обручальные кольца или другие вещи, пробуждающие позитивные воспоминания или фантазии. Одежда как класс вообще является одной из самых сильнодействующих разновидностей переходных объектов, потому что она физически соприкасалась с потерянным родителем. Один мой бывший пациент, отец которого часто бил и унижал его, после смерти отца все его костюмы перешил на себя. Эти костюмы были очень сильными переходнымиобъектами, поддерживающими в нем память об отце, таком необходимом, но всегда разочаровывавшем его. Агрессивность и злобность отца не позволяла сыну чувствовать какую-либо привязанность к нему, пока он не надевал один из отцовских костюмов. И снова мы пришли к центральной дилемме, с которой приходится сталкиваться обделенному ребенку: чем меньше родительской любви он получает, тем больше в ней нуждается, и эта потребность с годами только возрастает. У женщины, которую угнетает ее партнер, эта потребность в заботливых родителях, которых у нее никогда не было, переносится на мужчину, которому теперь предстоит выступать в роли ее родителя.
Самый впечатляющий пример борьбы несчастного ребенка за переходный объект встретился мне, когда меня попросили выступить в роли посредника между тремя «взрослыми» братьями, боровшимися за право владения автомобилем:
Три брата, недавно похоронившие своего отца, решили прибегнуть к помощи посредника в разрешении спора, разгоревшегося вокруг наиболеесимволичного стимулирующего объекта, принадлежавшего их отцу - кабриолета «Бьюик». Эта машина была его визитной карточкой. Старший брат тайно от остальных спрятал машину в одному ему известном месте сразу после смерти отца. Среднего и младшего братьев это привело в бешенство, и они решили компенсировать потерю столь ценного для них переходного объекта, приобретя у торговца редкими автомобилями два кабриолета «Бьюик» 1955 года выпуска, полностью идентичных тому, на котором ездил отец. Несмотря на то, что теперь у всех были одинаковые машины, средний и младший братья продолжали поиски «общего наследства» в образе той оригинальной машины, в которой ездил их отец. Когда я познакомился с историей их семьи, то узнал, что их отец, греческий иммигрант, был грубым, эгоцентричным и до крайности неуступчивым человеком. Он был владельцем и управляющим ресторана и заставлял своих сыновей-школьников работать сверхурочно. Он подчинял себе и контролировал всех членов семьи, а когда старший сын заявил о своем желании поступить в колледж, находившийся в другом штате, отец устроил скандал. Победа осталась за отцом - он просто отказался платить за обучение. Сын отступил, остался дома, испытывая некое упадническое удовольствие оттого, что теперь отец платит за его обучение в местном колледже. Никто из сыновей не дождался похвалы от отца, какими бы выдающимися ни были их достижения, а их пожелания взять на себя больше обязанностей в бизнесе всегда натыкались на отказ. Отец всю жизнь очень плохо обращался с матерью, которая скончалась гораздо раньше его, и, судя по отзывам сыновей, для нее смерть стала долгожданным освобождением из-под гнета мужа-тирана. Несмотря на все негативные высказывания в адрес отца, все трое братьев изначально идеализировали его. оправдывали его крутой нрав и считали, что его жесткость была очень полезна для их «развития”. На самом деле, все трое были эмоционально недоразвиты; ни один из них не женился, они боялись и презирали женщин, глубоко убежденные в собственной неполноценности, не способные построить свою собственную жизнь. С профессиональной точки зрения это был трудный случай, мне стоило большого труда отвлечь их внимание от наследства их почившего отца и перенести фокус на более обширную проблему их общего внутреннего одиночества и компенсаторной потребности в переходных объектах.
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 254; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!