Стыд и уход от ответственности 20 страница
Аналогичное поведение на первой стадии цикла насилия я наблюдал и у преступников-подростков, которым приходилось подавлять свою агрессию по отношению к отцу - жестокому, но крайне необходимому. Меня попросили провести психологическую экспертизу нескольких мальчиков-подростков, арестованных за довольно серьезные правонарушения, включая неспровоцированные нападения на полицейских. Некоторое время спустя эти молодые люди были отпущены на поруки под залог и направлены ко мне для прохождения психотерапии. Как мне удалось выяснить во время наших бесед, отцы этих юношей регулярно подвергали их телесным наказаниям. Зачастую, получив оплеуху или пинок от своего не обремененного интеллектом и хорошими манерами отца, мальчик замирал на месте, не в силах оказать ему сопротивление, потому что его всеохватывающая зависимость не позволяла ему применить силу против отца. Такие мальчики с легкостью принимали роль жертв, боясь быть исключенными из семьи. Кроме того, они боялись потерять отца, который до сих пор формировал их самосознание (несмотря на то, что формировал его в самом негативном свете), да и страх в одиночку столкнуться лицом к лицу с реальным миром был слишком велик. Их отцы были откровенно «плохими» объектами, потому что они причиняли физическую боль. Но. как всегда бывает с плохими объектами, отцы иногда подавали некоторые надежды, поощряли и демонстрировали одобрение. Многие сыновья вместе с отцами были заняты в семейном бизнесе, и самоидентификация этихподростков с определенной сферой бизнеса составляла некое подобие каркаса для их убогой внутренней организации.
|
|
|
В ходе изучения отношений между сыновьями и матерями мне удалось выяснить, что матери оказывались еще более несчастными объектами, чем отцы, поскольку были крайне инертны и совершенно не занимались детьми. Их инертность превращала их в «пустой» объект, неспособный удовлетворять потребности сыновей на этапе формировании личности. Единственным спасением от урагана внутреннего напряжения эти юноши находили в выплескивании ничем не обоснованной ярости на представителей власти, в особенности на полицейских. Такие выходки служили выходом накопившейся ярости, направленной на символический образ, напоминающий родителя, что позволяло сохранять отношения с реальным и таким необходимым отцом. Если бы они позволили себе непосредственную агрессию по отношению к отцу, они бы оказались навечно изгнанными из семьи. Параллели можно найти в книге Л. Уокер, и не только касательно подавления агрессии по отношению к непосредственному обидчику на первой стадии развития конфликта, но и в разрядке негативных эмоций в адрес «безопасных» объектов, например полиции, когда конфликт уже набрал обороты.
|
|
|
По мере того, как цикл насилия движется к своей кульминации, агрессор все чаще ощущает потребность в разрядке, диктуемую его вырвавшимся из-под контроля раненым Я:
В его издевательствах - все больше яда, его обвинительные речи - все продолжительнее и злее. Он все чаще старается причинить боль, с каждым разом труднее забывать обиду. <...> Он неотступно следует за ней. не оставляя ей ни малейшей возможности побыть одной. Напряженность между ними становится невыносимой (Walker. 1979:59).
Это красочное описание окончания первой фазы цикла насилия требует некоторых разъяснений. Почему многие мужчины ведут себя именно так? Ленор Уокер не дает никаких объяснений. Как я уже отмечал, модель, предлагаемая Л. Уокер, не предполагает нестатистических внутренних объяснений повелению, которое она наблюдает в мужчинах. По ее мнению, мужчины поступают так не из-за недополученной в детстве материнской любви и заботы - ведь она сняла с женщин ответственность за развитие их детей. Поведение жертв насилия точно так же загадочно, поскольку концепция зависимости, сложные защитные механизмы, недоразвитое самосознание и частичные Я неприменимы в качестве объяснений в рамках теории научения. Единственное рациональное объяснение повелению жертвы, предлагаемое Л. Уокер, - это страх физической расправы:
|
|
|
Они придумывают для него оправдания, прощают его грубое поведение и часто отталкивают тех, кто любит их и может помочь. Некоторые женщины рвут отношения с родителями, сестрами. братьями, часто с детьми, потому что опасаются, что те могут расстроить тирана и сами от него пострадать (Walker, 1979: 58).
У читателя найдется другое, лучшее объяснение повелению жертвы, чем может предложить Л. Уокер. Жертва насилия сама желает разрыва отношений с семьей, потому что ее сестры, братья и родители не являются тем психологическим фундаментом, выбранным неосознанно, на котором зиждется хрупкая конструкция ее Эго. Как станет очевидно ил дальнейшего повествования, Л. Уокер, сама того не желая, представляет доказательство данной точки зрения. Если бы жертва действительно боялась только насилия, не беря в расчет те интрапсихические факторы, которые я перечислил выше, она бы рассталась с обидчиком сразу же после первого конфликта с применением силы. На самом деле, жертву намного сильнее пугает катастрофа, которая может случиться с ней в случае разрыва с обидчиком.
|
|
|
Вторая - острая фаза развития цикла насилия, или столкновение двух разозленных раненых Я
Вторая стадия развития цикла насилия, описанная Л. Уокер, называется «острый конфликт с применением силы». Для этой стадии характерны крайние проявления физической жестокости. И снова модель Л. Уокер, основывающаяся на теории научения, не позволяет использовать термины, отражающие внутренний мир каждого из партнеров, вовлеченных в отношения «агрессор - жертва». Если же мы применим модель Фейрбейрна для интерпретации событий, так легко проанализированных Л. Уокер, мы увидим, что для этой стадии типична разрядка раненого Я мужчины в отношении того человека, который в данный момент воспринимается исключительно как отвергающий объект. Все завершается полным и безудержным всплеском долго копившегося недовольства и ненависти к своему партнеру, что хранились в глубинах его раненого Я в своем изначальном состоянии, то есть как гнев и ярость. Спусковым крючком для начала побоев может послужить некая потребность, желание или стремление, которое агрессор ощущает внутри себя, но не выражает напрямую своему партнеру. Его инфантильное видение мира требует, чтобы взрослый партнер был настолько же чуток к его внутренним потребностям, как та самая «достаточно хорошая мать» у Винникотта, которая умеет распознать любое желание малыша, даже до того, как тот научится говорить. Если невысказанное желание не понято партнером, который все больше впадает в панику, ярость агрессора разрушительным ураганом вырывается наружу. Стоит только вынуть пробку ударить первый раз, и вся подавленная и голами скрываемая ненависть из переполненного резервуара его раненого Я хлынет на свободу, выйдет из-под контроля и затопит все вокруг.
На второй стадии сценария насилия жертва утрачивает способность видеть своего партнера в нереалистично позитивном свете. как это было ей свойственно на первой стадии. Сталкиваясь с нарастающей жестокостью партнера, ей больше не удается поддерживать доминирующее положение своего надеющегося Я. Ее надеющееся Я уходит в глубокое подполье и тут же замещается раненым Я. Когда раненое Я снова приходит к власти, оно берет на себя роль посредника между реальностью и ее восприятием, так что теперь жертва видит в своем партнере исключительно жестокое чудовище (в которого он на самом деле и превратился). Пока правит ее раненое Я. она вольна мстить любыми доступными ей способами, хотя последствия взаимной разрядки для каждого из раненых Я совершенно несопоставимы. Даже дав выход всей накопившейся ярости, женщина редко может нанести мужчине какую- либо физическую травму, за исключением тех редких случаев, когда она применяет оружие, способное убить. Вторая стадия позволяет женщине-жертве найти выход ненависти, накопленной и подавленной на первой стадии, когда она терпела незначительные физические оскорбления.Психологические характеристики мужчин, способных на жестокость
Перед тем, как перейти непосредственно к рассмотрению акта избиения, давайте на минутку остановимся на психологических характеристиках типичного агрессора. До сих пор. проводя анализ поведения мужчин, склонных к агрессии, я делал особый акцент на их инфантильной зависимости от партнерши и попытках компенсировать неблагополучную историю развития, заставляя женщину заботиться о нем как о ребенке, то есть давать ему то. чего он не смог получить в детстве. Я также говорил о недостаточном контроле над эмоциями, что делает такого мужчину непредсказуемым и агрессивным, если он чувствует себя в чем-либо ущемленным. Л. Уокер делает аналогичные наблюдения, о чем свидетельствует приведенная ниже цитата, но она оказывается не готовой объяснить, почему у женщин возникает такая сильная потребность в агрессивном партнере. Это и понятно: ведь такая психологическая трактовка истории развития мужчины предполагает, что все инфантильные потребности берут начало в детстве. Исследования Л. Уокер еще раз показывают ее парадоксальную способность описывать сценарий насилия, не объясняя его:
Еще одной важной отличительной чертой является собственнический инстинкт агрессора, склонность к ревности и навязчивость. Чтобы чувствовать себя уверенно, он должен проникнуть во все сферы жизни женщины. Например, в некоторых случаях мужчина провожает женщину до работы, сопровождает на обед, а в конце рабочего дня ведет ее домой. <...> Несмотря на непрерывную слежку за каждым ее шагом, он, тем не менее, подозревает партнершу в неких связях с другими мужчинами или женщинами (Walker, 1979:38).
Анализ объектных отношений в этих ситуациях, которые так и остались за кадром, позволяет трактовать исключительную потребность агрессивно настроенного мужчины в ощущении безопасности как попытку заставить женщину, которая на сей момент является заменителем его матери, проявлять внимание и заботу, которых ему не досталось в детстве. Агрессивный мужчина подобен первобытному человеку, изголодавшемуся и потому жестокому, который вдруг очутился в шикарном ресторане. Его способность сдерживать себя ничтожно мала, а его отчаяние, неконтролируемые желания и озлобленность одиночеством так велики, что заставляют его выходить за рамки норм и законов.
Паранойя, которую приходилось наблюдать Л. Уокер и другим исследователям у мужчин-тиранов, берет свое начало в далеком прошлом, когда родительские объекты бросали их на произвол судьбы. Эти едва уловимые или же вытесненные воспоминания об отверженности причиняют такую боль, что мужчина готов на все, лишь бы снова не оказаться брошенным. Он использует свой независимый стиль, подразумевающий действие, активность и постоянную настороженность, чтобы побороть свою ранимость. Его паранойя призвана защитить его от неизбежных унижений и потенциального распада Эго, если партнерша бросит его. Так что его параноидное мышление играет роль системы раннего оповещения, информирующей и защищающей его от возможности такого поворота событий.
Очень интересно, что многие женщины, страдающие от жестокости своих партнеров, признаются, что именно собственнический инстинкт мужчины казался им особенно привлекательным на заре их отношений. Объяснением тому служат тысячи мучительных отказов, полученных от собственных родителей. Поэтому проявляемый потенциальным агрессором живой, неподдельный и всеобъемлющий интерес с восторгом воспринимается эмоционально недоразвитой женщиной, особенно в начале отношений. Ее самооценка взлетает до небес благодаря его неугасающему интересу, который компенсирует ей сотни отказов, полученных от первичных объектов. Естественно, ее надеющееся Я старательно отсеивает все признаки надвигающейся опасности, которую несет в себе обостренное, удушающее собственническое чувство ее возбуждающего объекта. Если поначалу такое пристальное внимание льстит ей. то впоследствии оно перерастает в ужас от осознания того, что ей ни за что не удастся разубедить своего партнера в том. что она крутит романы на стороне. Пройдет время, и жертва домашнего насилия убедится, что все ее заверения в абсолютной верности не в силах развеять дурацкие страхи и причудливые фантазии в его голове. Осознание того, что партнер несколько утратил связь с реальным миром, часто только сильнее привязывает жертву к истязателю, потому что она мнит себя той единственной, кому известно о его странности. Ее неуместная лояльность и чувство ответственности говорят ей, что ее миссия состоит в том. чтобы не допустить его разоблачения.Такое видение партнера, в котором он предстает пугающим и заслуживающим жалости одновременно, конечно же, имеет прецеденты в прошлом. Многие из людей, узнавших в детстве горечь одиночества и боль наказаний, признаются, что испытывают сильнейшую привязанность к родителям и ответственность за них. а именно за слабые их стороны, вопреки всем оскорблениям и издевательствам, полученным от них в детстве.
Следующая группа характеристик, которые обычно обнаруживаются в поведении агрессивно настроенных мужчин, связана с их неумением устраивать свою жизнь в широком смысле этого слова. Часто деспотичный мужчина испытывает страх перед внешним миром, над которым он не властен. Он живет обособленно от своих сверстников, его межличностные контакты редки и малочисленны. Его партнерша сразу же оказывается в центре его потребности контролировать свой личный ограниченный и замкнутый мирок. Она же является опорой его пустых, но грандиозных заявок на всемогущество, призванных компенсировать его провалы и неудачи в «большом мире». Его претензии на особое обращение к нему как к звезде первой величины подкрепляются актами насилия по отношению к партнерше, что в его понимании является наглядной демонстрацией его власти.
Последняя черта, объединяющая мужчин, применяющих силу внутри семьи. - это их вера в непреложные истины и традиционные ценности. Часто агрессоры являются выходцами из семей, исповедующих фундаменталистские ценности, в том числе и «природное» превосходство мужчины над женщиной. Религия или же «устройство мироздания» могут использоваться для оправдания главенства агрессивного мужчины нал своей партнершей, как будто бы божественные законы или законы животного мира имеют какое-то отношение к семейной жизни.
В прошлом мужчин, позволяющих себе жестокость по отношению к женщине, как правило, присутствует событие, отличающее их от тех мужчин, которые ведут себя с женщинами адекватно. Таким событием является наблюдаемое ими физическое насилие в семье их родителей. И снова я хотел бы предостеречь читателя от упрощенного объяснения, предлагаемого теорией научения, что якобы научиться жестокости можно точно так же, как научиться завязывать шнурки. Избиение становится возможным в контексте эмоционального или физического подавления. Дети, знакомые с побоями не понаслышке, чувствуют себя униженными, подавленными, обездоленными, ожесточенными и видят единственный способ, привычный их отцу, для удовлетворения своего внутреннего эмоционального голода, а также безнадежную привязанность их матери к мужчине, который ее бьет. В предисловии к книге Барнетт и Лавиолетт (Barnett and LaViolette, 1993) Л. Уокер приводит впечатляющую статистику, отражающую влияние, которое оказывает на мальчиков наблюдение ими сцен насилия в семье. Нижеследующая цитата свидетельствует также о том, что за четырнадцать лет. прошедших с момента публикации первой книги, Л. Уокер изменила свою точку зрения на роль насилия в формировании внутреннего мира избиваемой женщины на более реалистичную:
Маленькие мальчики, которым доводилось наблюдать, как их отец избивает мать, в семьсот раз чаще, чем благополучные дети, применяют насилие в собственных семьях. Если же объектами насилия становились они сами, то фактор риска повышается до тысячи раз. Девочки, которые видели, как отец издевается над матерью, часто сами становятся жертвами агрессии со стороны собственных мужей во взрослом возрасте. Чем больше мы узнаем о домашней тирании по отношению к детям, тем яснее понимаем, что некоторые женщины прибегают к насилию. потому что они сполна испытали его на себе. Человек, не умеющий уважать чужое личное пространство, не способен научиться этому лаже на сеансах психотерапии. Если его ожидания не оправдываются, он тут же выходит из себя, в точности перенимая манеру поведения тех, кто причинял им боль (Barnett and LaViolette. 1993).
Множество вопросов, возникающих в ходе психотерапевтических сеансов с женщинами, страдающими патологическими изменениями характера из-за враждебного эмоционального окружения в детстве, будут подробно рассмотрены в главе 6.
Анализ структуры Эго человека, склонного к насилию
В предыдущей главе жертвы домашних побоев описывались как личности с интроективной недостаточностью, слабо дифференцирующие себя с окружающими и неспособные интегрироватьпозитивные и негативные образы своих объектов в единый цельный образ. Одним из основных положений этой книги является психологическое сходство агрессора и жертвы. Как я уже говорил, основное их отличие - это стиль повеления (зависимый и независимый). а не принципиальная разница в структуре характера. Это психологическое сходство становится совершенно очевидным, если рассматривать ситуацию с позиции трех психологических процессов, рассмотренных нами в главе 2.
Самый явный дефект агрессивного мужчины - это недостаток интернализованных хороших объектов. Интроективная недостаточность - это двигатель его извращенной, инфантильной и непреодолимой зависимости от партнерши. Такую крайнюю степень зависимости не получается замаскировать пол независимым стилем поведения, она бросается в глаза даже неискушенному в вопросах психологии обывателю. Инфантильная требовательность агрессора сразу обнаруживает его внутреннюю пустоту, точно такую же. как у избиваемой им женщины.
Типичный тиран страдает и от неспособности постоянно дифференцировать себя от других объектов. Он слабо дифференцирует себя от своей партнерши, поэтому любое ее слово или действие непосредственно направляется в его внутренний мир. Его гиперчувствительность ко всем ее высказываниям заставляет его реагировать на любое изменение в ее поведении, которое хоть на йоту отклоняется от привычного. Ему комфортно с ней только тогда, когда ее мнение, высказывания и поведение полностью совпадают с его точкой зрения. Малейшее расхождение вызывает в нем грандиозную обиду и чувство покинутости, а также страх потерять контроль над этой женщиной. Такая потребность практически в симбиозе с партнершей выступает в роли психологического заменителя близости, в которой ему было отказано в раннем детстве. Подобно младенцу, мужчина чувствует себя брошенным, если он и его объект не испытывают одновременно одинаковые эмоции.
Для мужчины-агрессора необходимость в симбиотических отношениях является дополнительным источником мотивации для безграничного контроля над партнершей, помимо уже упоминавшейся мотивации для контроля с использованием физического превосходства. Мотивация для физического превосходства вырастает на почве ощущения собственной слабости и служит для ее компенсации. Мотивация для контроля над всеми чувствамисвоей партнерши - это попытка со стороны мужчины избежать внутренней паники, охватывающей его всякий раз. когда она поступает не так, как он того ожидает. Малейшая разница в образе мышления между ним и его партнершей сигнализирует о том, что она может его предать и бросить. Часто описывается, но никогда не объясняется одно из последствий такой неспособности дифференцироваться: мужчина уверен, что партнерша каждым своим действием умышленно ею провоцирует. Многие из мужчин, скорых на расправу, оправдывая свою жестокость по отношению к партнерше, перекладывают всю ответственность за произошедшее на саму женщину. Например, такой мужчина может объявить свою жену виноватой в том. что ему пришлось применить силу - она-де «знала», что, продолжая пилить его, заработает хорошую трепку. Эго неуравновешенного мужчины не способно как-либо изменить или смягчить критику или требования, и его неадекватная и жестокая реакция кажется ему вполне нормальной, принимая во внимание интенсивность его внутренних переживаний. Такая зашкаливающая интенсивность внутренних ощущений объясняется отсутствием четкой границы между собственным Эго и партнершей. Любая критика с ее стороны потоком вливается в его внутренний мир, и такое непосредственное, прямое и мощное вторжение не дает его недоразвитому Эго возможности сдержать свою яростную реакцию, о которой он может впоследствии пожалеть. Эта крайняя степень неспособности дифференцироваться была описана в главе 2, где рассматривался случай крайне недифференцированных сестер-близнецов Фреды и Греты и случай секретарши Кати, мать которой вторгалась во все сферы ее жизни.
И последнее - не до конца сформировавшаяся структура Эго агрессивного мужчины не способна интегрировать два представления о партнерше в единый цельный образ. Он видит в ней обещание бесконечного счастья, когда доминирует его надеющееся Я, и чувствует себя совершенно покинутым, когда в игру вступает его раненое Я. Неспособность к интеграции уходит корнями в ту же почву, на которой выросло бедное Эго его жертвы. Ребенком ему приходилось держать в голове отдельные, не интегрированные образы родителей, потому что целое (интегрированное) представление о реальности было выше его возможности противостоять ненависти и пренебрежению, в которых он рос.
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 253; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!