Период Доля в общем импорте России 21 страница
Итак мир, еще пять лет тому назад делившийся на первый, второй и третий, принял новую внутреннюю конфигурацию – не Север-Юг, как ожидалось, а шесть цивилизационных комплексов, сложившихся за многие столетия до социальных идеологий и пережившие их.
Как выяснилось довольно быстро, мир не был готов к подобному возрастанию значимости религии, традиций, ментального кода, психологических парадигм. Основные субъекты мировой политики продолжают действовать исходя из привычных представлений. Перед их глазами иной опыт. Первая мировая война была попыткой геополитической революции Германии, вторая мировая война явилась отражением национал-социалистической революции правых сил в Европе и Азии, «холодная война» явилась многолетним противостоянием коммунизма и либерального капитализма. Запад был потрясен всеми тремя грандиозными испытаниями, но вышел из них победителем. Все его структуры готовы к испытаниям типа вышеприведенных, но они не готовы к новым вызовам эпохи – региональному самоутверждению основных мировых цивилизаций (которые певцы западного капитализма давно словесно похоронили в «постиндустриальной эпохе», «технотронном буме», «информационной цивилизации», в «научно-технической революции», а восточные посткоммунисты в «новом политическом мышлении»).
Новые конфликты, катаклизмы новой эпохи, споры на межцивилизационной почве имеют ряд особенностей, выделяющихся из ряда богатого на насилие нашего века.
|
|
|
Главная особенность заключается в наличии огромной базы поддержки как у инициатора конфликта, так и у его жертвы, поскольку с обеих сторон так или иначе задействованной является гигантская цивилизационная зона. В предвосхитившем новый тип конфликта споре вокруг Фолклендских островов (уже в 1982 году выходившем за привычные рамки противостояния Восток-Запад и Север-Юг) вне зависимости от теоретической казуистики на стороне Аргентины встал весь латиноамериканский мир, а на стороне Британии – весь Запад. Именно так, в соотношении сил Латиноамериканской Америки и могучего Запада был решен этот локальный конфликт. Нам важно отметить эту особенность – общецивилизационную поддержку главных элементов цивилизационной системы. Противостоят друг другу не просто вооруженные силы двух сторон, но два стиля жизни, две системы ценностей, которые в обстановке почти истерической запальчивости с величайшим трудом поддаются кризисному урегулированию. Переход конфликта в тотальный из-за задействования традиционной и религиозной сути этносов – вот знамение конца века. Когда происходят такие цивилизационные катаклизмы, как распад Югославии, где в той или иной мере затронутыми оказываются ткани трех цивилизаций – восточноевропейской, западной и исламской – характер суждения о причинах кризиса, причинно-следственной связи (и, конечно же, о виновниках) не в меньшей степени зависит от принадлежности наблюдателя к той или иной системе цивилизационных ценностей, чем от простого здравого смысла и трезвого суждения. Даже не впадая в детали можно достаточно отчетливо представить себе позицию Ватикана, Анкары и Москвы в боснийском конфликте на всех его стадиях. Общецивилизационная принадлежность участников нынешних столкновений гарантирует им симпатию и помощь сил глобального масштаба, что стимулирует решимость, фанатическую жертвенность и массовый порыв вступивших в борьбу сил.
|
|
|
В условиях противостояния с коммунистическим Востоком Запад мог рассчитывать на идейную солидарность (или нейтральность) большинства членов ООН. Но не теперь, не в условиях подъема цивилизационного фундаментализма. Потому-то новым, предположительно более эффективным орудием Запада на международной арене становится Североатлантический блок, чья военная организация отменила географические ограничения на радиус своих «внезападных» действий. Как носитель гуманитарной помощи, как форум межцивилизационного диалога Организация объединенных наций видимо сохранит свое значение, но как «гаситель конфликтов» – едва ли. Нетрудно убедиться, взглянув на предлагаемый список новых постоянных членов Совета Безопасности ООН, что во главе в будущем встанут лидеры различных цивилизаций и они быстро освоят роль защитников родственных цивилизационных основ, что неизбежно изменит характер ныне жестко прозападной организации. В историческом развитии таких стран как Россия (у которых сложилась ярко выраженная особенность: «верхняя» часть их населения эмоционально и, часто, культурно отождествляет себя с Западом, в то время как основная масса населения находится в ином цивилизационном поле) возможен один из двух вариантов: либо западные ценности войдут в «генетический код» большинства населения, либо правящая элита заменит (заменится) свой иноцивилизационный комплекс. «Обрезание бород» в стиле Петра Первого, Кемаля Ататюрка, Салинаса де Гортари уже невозможно. Эпоха массовых средств коммуникаций делает цивилизационную самозащиту гарантированной. Насилие в данном случае оборачивается против себя. Судьба таких разделенных стран как Алжир достаточно печальна. Все это ставит под удар такие грандиозные схемы недавнего прошлого, как строительство «единого европейского дома», большой Европы от Атлантики до Урала (или шире – от Калифорнии до Дальнего Востока), не говоря уже о «планетарной деревне», единой мировой цивилизации и т.п.
|
|
|
|
|
|
* * *
Окончание «холодной войны» явилось завершением одной мировой трагедии и, увы, началом новых испытаний человечества. Пятидесятилетнее мировое противостояние по социальному признаку, казавшееся всепоглощающей осью мировой политики, явилось на самом деле гигантской ширмой, за которой скрывались подлинные конфликты человечества.
Виделось, что крушение берлинской и прочих стен вызовет огромный прилив центростремительных сил, находящих подлинную взаимозависимость в рамках одной технологической цивилизации. Оказалось, что все обстоит вовсе не так. Крушение двухпоясного мира вызвало, неожиданно для многих, не невольное магнетическое стремление к единому центру (разумеется, Западу), а как раз противоположное движение – к собственной цивилизации. Именно эти цивилизации стали сборными лагерями народов, а не ООН, не западная технологическая крыша.
Возможно, Запад частично перенапрягся в ходе «холодной войны», частично он следовал курсу, о котором ныне сожалеет. Ради победы в «холодной войне» он, в частности, необычайно помог чемпиону Азии Японии, он создал центры современной технологии в других азиатских странах, представляющих почти противоположный по отношению к Западу цивилизационный полюс. Помощь получили исламские страны и афганские моджахеды. Запад способствовал укреплению сил, которые за фасадом противостояния коммунизму укрепили собственные устои.
Шанс другим цивилизациям Запад фактически дал сам. Возможность модернизации как развития по пути интенсивного развития с сохранением собственной идентичности стало возможным в свете того, что Запад изобрел конвейерное производство, «убивающее» как раз то, в чем он сам был так силен – самостоятельность, инициативность, индивидуализм, творческое начало в труде, поиски оригинального решения. Оказалось, что конфуциански воспитанная молодежь где-нибудь на Тайване не менее, а более приспособлена к новым обстоятельствам упорного труда. Шанс, данный Генри Фордом в Детройте, подхватила Восточная Азия, иная цивилизация, иной мир.
Истории еще придется вынести суждение, являлась ли разумной для Запада широкая помощь населенным китайцами Тайваню, Гонконгу и Сингапуру. За фасадом самой впечатляющей сверхиндустриализации 80-90-х годов китайцы сумели сохранить верность конфуцианско-буддистской культуре, не изменяя своему прошлому, национальным традициям, самоуважению. Возможно, что в данном случае Запад перестарался в противостоянии коммунизму. Воспринимая достаточно примитивную идеологию модернизации (насильственной модернизации в условиях изоляции), какой был коммунизм, за смертельно опасную форму агрессивной религии, он активно содействовал модернизации своего подлинного геополитического противника. Возможно, Западу придется убедиться, что формы буддизма и конфуцианства, помноженные на современную технологию и менеджмент – более страшное оружие противодействия. В любом случае почти очевиден вывод, что Китай начал успешно совмещать передовую технологию со стоическим упорством, традиционным трудолюбием, законопослушанием и жертвенностью обиженного историей населения. Возможно, что Наполеон был прав, предупреждая Запад в отношении Китая.
Возможно, что через полтора-два десятилетия Япония обгонит США по объему валового национального продукта. Для истории возвышения Запада это будет эпохальное событие. В любом случае в Восточной Азии под крылом Японии создается центр, потенциально превосходящий классический Запад. Если у Запада есть Немезида, то ее зовут Восточная Азия, ибо это единственный регион, получающий шанс в начале XXI века.
Итак, вместо ожидаемой либерально-капиталистической гомогенности мир обратился в 90-е годы к тем основам, которые Запад не переставая крушил со времен Магеллана. Временный ли это поворот самосохраняющихся цивилизаций, или найдется планетарная гуманистическая идеология, объемлющая этноцивилизационные различия? Этот вопрос будет так или иначе разрешен в ближайшие годы. Но уже сейчас достаточно ясно, что впереди не бесконфликтное получение мирных дивидендов после «холодной войны», а серия жестких конфликтов, затрагивающих органические основы существования. Если относиться к ним с прежними мерками и искать однозначно классического североатлантического решения, то можно вместо эры общечеловеческих ценностей вступить в полосу планетарной разобщенности.
Перспективы цивилизационного противостояния
Запад во главе с США в третий раз за столетие бросают вызов явлению внешнего мира – в первый раз это был нацизм, во второй – коммунизм, и вот наступает более серьезная эпоха – вызов брошен «не только жизням американцев, но и их душам». Запад во главе с Америкой объявил войну терроризму – огромному, страшному, многоликому явлению, отражающему в данном случае вызов другой системы ценностей, другого менталитета, другой религии, другой цивилизации.
Преувеличить влияние христианской религии для США просто невозможно – это суть и душа Америки. И церковь, на которой стоит американское государство, административный аппарат, армия, суды и истеблишмент – это прежде всего христианский протестантизм. Читатель может указать на вкрапления католицизма (ирландцы, итальянцы, испаноязычные, поляки), иудаизма (евреи), православия (восточные славяне), но все эти исключения лишь подтверждают правило: правящий американский мэйнстрим – христианский протестантизм. При всей культурно-этнической пестроте американского общества, фактом является практически абсолютное господство на политической арене США WASP – белых англо-саксов протестантов. Уже избрание президента-католика (1960 г.) было своего рода общественной революцией. Представить себе президента США, клянущегося не на библии, а на талмуде, коране, буддийских или индуистских текстах просто невозможно. По меньшей мере, на обозримое будущее.
Этот мир подвергся нападению не просто террористов, а верующих ислама. Нет сомнения, что президент-протестант, как и все соответствующее окружение, бросились доказывать, что ислам – это прекрасная и чистая, мирная и восхитительная религия, а смертники над Нью-Йорком и Вашингтоном являют собой отщепенцев-фундаменталистов, искажающих своими поступками суть учения Мухаммеда. Официальные лица посетили мечети, пригласили в Белый дом представителей исламской общины, выразили словесное восхищение великой мировой религией, одновременно осуществляя бомбометание над исламской республикой Афганистан, стремясь уничтожить тех представителей ислама, которые исказили суть своего учения. Желает того Запад или нет, но наиболее важным внешним фактом для него теперь является то, что в огромном, миллиардном мусульманском мире – от Марокко до Южных Филиппин – пользуясь эвфемизмом, любят меньше. Особенно важно то, что это относится к быстро растущей демографически мусульманской молодежи.
В конечном счете, коммунизм был просто одной из форм модернизационной идеологии. Как религия он увял с первым поколением революционеров. (А с остальными можно было иметь дело в той степени, в какой они стремились заимствовать западные технические достижения, стремились модернизировать не только технологию, но и общество). Ничего подобного не происходит в мире ислама, религии, которой около полутора тысяч лет, число приверженцев которой обгоняет численность всех христиан на земле. Оружие фанатиков – симпатия миллиардного мира. Даже так называемые умеренные режимы исламского ареала не посмели открыто участвовать в антитеррористической операции даже выборочно - в гуманитарных целях и т.п. Грозный знак впереди – возможная эволюция позиции Пакистана. Многочисленные пуштуны-офицеры армии Исламской республики Пакистан (при всех прозападных связях и симпатиях его офицерской касты) могут при определенном стечении обстоятельств возглавить огромный неудовлетворенный самый быстрорастущий мир от Атлантики до Тихого океана, от Лагоса до Джакарты, пользуясь своей вооруженностью ядерным оружием. Такие страны как Нигерия, Иран, Египет, Ирак, Саудовская Аравия, Бангладеш, Индонезия имеют два необходимо-обязательных компонента: нефтедоллары и получивших образование в западных университетах физиков. Остальное – воля, минимальное менеджеристское умение и определенная степень закрытости – могут привести к созданию средств массового поражения вплоть до ядерного оружия.
Война цивилизаций может быть самой страшной из войн. Нечувствительность представителей одной цивилизации к ценностям («лжеценностям») другой цивилизации может оказаться фатальной. Можно смести с лица земли все учебные центры терроризма, но если мы оставим в неприкосновенности его постоянно пополняемые источники – поразительное материальное неравенство, нечувствительность к тем, кто считает себя обиженными (справедливо или несправедливо – в данном случае это не радикально важно), фактическое неравенство при формально провозглашаемом равенстве – тогда точность летчиков в октябре менее важна, чем фанатизм сентября.
Глава шестнадцатая
Холодный мир
России приходится в 21-м веке иметь дело с жестко структурированным Западом, иерархически цельным, возглавляемым единым центром - Америкой. После 1991 года десятилетний экономический бум привел к приросту американской экономической мощи на одну треть. На международной арене крах Советского Союза «даровал» Америке роль единственной сверхдержавы.
Гегемония
Прогноз большинства футурологов в отношении возможности продления на будущее превосходных современных показателей Америки, в отношении сохранения ею исключительных мировых позиций, обретенных между 1942 - 1992 годами, сводится к тому, заокеанская республика имеет все возможности в течение нескольких десятилетий владеть ключевыми мировыми позициями в Северной Америке, в Западном полушарии, в Западной Европе и Восточной Азии, во всех четырех океанах и космосе, в военной мощи и военных исследованиях, на основных мировых рынках, в науке и практических разработках, в информационной революции, в производительности труда, в привлечении наиболее талантливых иммигрантов, в мировом университетском образовании, в ведущих масс-медиасредствах, в популярной культуре, в привлечении молодежных симпатий и в международной помощи. Практически Америке обеспечены десятилетия сильнейшего воздействия на мир и на ход мировой эволюции.
Действуя в качестве прототипа экономики нового образца, США увеличивают мощь своей индустриальной поступи и военного могущества, что позволяет им сохранять глобальное влияние. Складывается впечатление, что умелая мобилизация американских ресурсов и ослабление потенциальных противников может обеспечить Соединенным Штатам положение лидирующей державы мира как минимум на 20 лет в будущем. Даже самые критичные аналитики (в данном случае Д. Риеф из Института мировой политики, Вашингтон) приходят к выводу о прочности обретенных Америкой позиций. Незачем ломать копья: “В начале нового тысячелетия кажется очевидным, что ни одно государство и никакой союз государств не сможет в обозримом будущем посягать на гегемонию Соединенных Штатов - в традиционном понимании этого термина”[181]. Такие исследовательские центры как аналитическая служба влиятель нейшего британского журнала «Экономист» тиражирует свой вывод о безосновательности сомнений в дальнейшем бурном росте экономики США и соответствующего роста их могущества.[181]
Насколько долго продлится наступающий “американский век”? История говорит, что доминирование может быть продолжительным, гегемония может оказаться долговременной - о чем говорит история, скажем, Рима или Византии. Столетие длилось преобладание Британии. Причина исторической устойчивости “пирамид доминирования”, полагает американец Д. Уилкинсон, в том, что «однополярность является внутренне стабильной и может длиться десятилетия. Однополюсная конфигурация обладает внутренними саморегулирующими факторами»[181]. Дисциплина, пусть даже навязанная, лучше хаоса. В однополюсном мире быстрее разрешаются возникающие конфликты, он внутренне эффективнее менее централизованных систем.
Австралийский политолог К. Белл предполагает, что гегемония Америки будет длиться как минимум еще сорок лет - а может быть и значительно дольше - многое будет зависеть от американской стратегии. Долговременная гегемония принесет революционные перемены в окружающий мир, она «внесет серьезные изменения в самые старые - в самые базовые нормы и соглашения, которыми долгое время руководствовалось сообщество государств».[181]
Раз установившуюся, американскую гегемонию будет чрезвычайно трудно низвести с пьедестала в свете приверженности всего мирового авангарда - западных демократий общим принципам открытости, взаимности, многосторонности, общим экономическим и политическим основам, общим институтам развитого индустриального мира. Для потенциального государства-противника становится все более сложным ввести в мировой обиход новую совокупность принципов. По мнению американского исследователя Р. Фалька, американская гегемония “становится в высшей степени институционализированной. Лишь крупномасштабная война или мировой экономический кризис могут нанести удар по американской гегемонии. Если даже большая коалиция государств выдвинет альтернативный тип порядка, для того, чтобы быть принятым, благо перемен должно быть слишком очевидным, а это трудно себе представить. Пока на горизонте нет достойных претендентов».[181] Итак, Запад консолидирован своей солидарностью, на него приходятся две трети мирового производства, у него есть неоспоримый лидер.
Америка после победы в холодной войне решительно стала полагаться не на притягательность образа жизни западного общества, а на свое лидерство; на свою мощь, на своих ближайших и доказавших свою лояльность союзников, а не на “устаревшие” статуты и “отринутые временем” международные организации. “Соединенные Штаты, - пишет советник по национальной безопасности в администрации президента Буша-мл. К. Райс, - играют особую роль в современном мире и не должны ставить себя в зависимость от всяких международных конвенций и от соглашений, выдвигаемых извне”[181]. Эта вспышка одностороннего самоутверждения в мире означает, что США на фоне упадка России и еще «незрелости» Китая не желают полагаться на многосторонние коллективные организации, подобные ООН, где Запад, в случае голосования может полагаться лишь на свой «золотой миллиард», противостоя пяти прочим миллиардам мирового населения. Показательным является стремление Америки подчинить механизм ООН своим стратегическим интересам, используя в качестве рычага свой финансовый взнос в эту организацию. Видеть мир трезво и адекватно; сделать акцент на укреплении военного потенциала. Как отмечают американские специалисты, «восприятие угрозы командой Буша базируется в основном на идеологических мотивах, но эта команда в высшей степени скептична в отношении такой стратегии и тактики, которые не связаны тесно с военным доминированием»[181].
При этом в интересах Запада было бы “привлечь Россию, Китай и Индию на правильную сторону глобализации и демократизации... Россию следует привязать к Западу... Китай включить в ВТО... Изменением позиции по Кашмиру улучшить отношения с Индией”[181]. Наиболее логичным и привлекательным видится сплочение “большой восьмерки” плюс такие важные страны как Китай, Индия, Бразилия. Подобная “группа одиннадцати” могла бы установить минимальные нормы и правила ради выгоды всех участников. Президент Буш-мл. проявил интерес к странам своего - Западного полушария. Североамериканская зона свободной торговли (НАФТА) уже привела к удвоению объема торговли США с непосредственными соседями, укреплению соседских отношений. На «саммите двух Америк» 34 государства Западного полушария провозгласили в качестве цели формирование «зоны свободной торговли двух Америк», которая не замыкалась бы сугубо на торговле, а определила бы сотрудничество в военно-политической сфере, равно как и в совместной охране окружающей среды, борьбе с преступностью, обеспечению гражданских прав и свобод. Находясь в апогее своего влияния в мире, Запад должен прежде всего думать о сохранении собственных ресурсов; не обращаться с людскими и природными ресурсами как с восстановимыми. Вся совокупность внешних усилий - оборонные расходы, разведка в глобальных масштабах, помощь зарубежным странам.
С точки зрения Дж.Буша условием sine qua non американской стратегии глобального доминирования становится создание ПРО стратегического масштаба (которая могла бы прикрыть не только территорию США, но и три критически важных для США региона - Западную Европу, Восточную Азию и Персидский залив). «Только хорошо защищенная Америка будет способна сдержать - и, если нужно, отбросить - агрессивные режимы, бросающие вызов региональной стабильности. Только в том случае, если Соединенные Штаты закроют себя от угрозы шантажа ядерным, биологическим и химическим оружием, они смогут эффективно влиять на формирование желательного им международного окружения, соответствующего их интересам и принципам»[181]. Contra в данном случае - противодействие России, недовольство Китая.
Дата добавления: 2015-12-21; просмотров: 14; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!