Василий игнатьевич и Батыга
Динь-динь-динь из-под того креста Леванидова
Выходило выбегало два тура, три тура.
Случилосе турам мимо Киев град итти;
Оны видли над Киевым дивным дивно,
Они видли над Киевом чудным чудно:
Выходила девица, слезно плакала,
Она книгу читала евангелью.
Соходились туры со родной матушкой:
— Здравствуй, турица родна матушка,
Ты здравствуй, турица златорогая!
А мы шли туры да мимо Киёв град,
А й мы видли над Киевым дивным дивно,
А и видели над Киевым чудным чудно:
Выходила девица, слезно плакала,
На руках держит книгу святу евангелью,
А и не только читает, вдвоём плачет.
— Ай вы глупы туры-ты, малы детушки!
Не девица выходила, слезно плакала.
А й не книгу читала не евангелью, —
Тут плакала стена городовая,
Она сведала над Киевым незгодушку:
Наехал князь Батыга Батыгович,
Со своим со сыном со Батыгою,
Со зятем Тороканчиком Корабликовым,
Со тым дьячком со выдумщичком.
Батыгушки силы сорок тысячей,
А у сынушка силы сорок тысячей,
А у зятюшка силы сорок тысячей,
У дьячка ль было силы сорок тысячей.
Просит Батыга от Киёва,
Просит Батыга супротивника,
Просит Батыга поединщика:
- Владимир князь стольне-киевской!
Дай-ко мне-ка супротивника,
Дай-ко мне поединщика,
Чтобы со мной с Батыгой поправиться.
Да несчастно во Киеви случилоси,
Что ни лучших богатырей не згодилоси.
Святогор богатырь на Святых на горах,
А Илья да Самсон усиняго у моря
|
|
|
Добрынюшка Микитич во чистых во полях
А Алеша богомол в богомольнёй стороны.
Жил-то был голь кабацкая,
Пропил, промотал все житьё бытьё своё,
А идет-то он ко Владимиру на двор,
Крёст кладет-то по писаному,
А поклоны ведет по ученому
На все три на четыре на стороны,
Князю Владимиру в особину:
- Здравствуй, Владимир стольне-киевской!
Опохмель-ко Василья чарой пьяною.
У Васи с похмелья буйна голова болит,
У Василья ретиво сердцо щемит.
Приказал князь Владимир стольне-киевской
Наливать ему чару зеленаго вина,
Другу наливать пива пьянаго,
Третью наливать меду сладкаго.
Становилось питья пол-пята пуда,
Становилось питья полтора ведра.
Принимал тут Василий единою рукой,
Выпил Василий единым духом,
Сам ён Василий слово вымолвил:
— Я теперь могу на своём кони сидеть,
Я теперь могу своей саблей владеть,
Которая сабля во сорок пуд.
Взимал, выбирал да коня добраго,
Шелковую уздицу налагал на его,
На косматаго коня войлок накидывал,
Седелышко черкаско накладывал,
А двенадцать подпруг он подтягивал,
Не для-ради красы басы угожества,
Для-ради укрепы богатырскии;
Булат не гнется не ломится,
Шелковы подпруги не оборвутся.
Тугие луки по бокам метал,
Калену стрелу он в подзолотку (так) клал,
|
|
|
Шолков он повод в белы руки брал,
Шпорами коня он потыкивал.
Конь его добрый поскакивал
За ту за стену городовую
И за ту за башню заугловую.
Поехал Василей на чисто на полё,
Видит Батыгу на чистом на поли.
Натягивал Василей калёный лук,
Стрелку вынимал с подзолоточки,
Стрелил по головам что ни лучшенкиим,
Убил сына Батыгу Батыговича,
Убил зятя Тороканчика Корабликова,
Убил черна дьячка ён выдумщика.
У Батыги ведь кони хорошии,
У Батыги ведь кони снарядныи, —
Посылает Батыга скорых гонцов,
Скорых гонцов в славен Киёв град.
Киев град он немалой есть, —
Соколу лететь на упрягу ему,
Маленькой птице натешиться,
Виноватаго во Киеви не взыскати.
Едет Василей ко Батыги на лицо
На своем кони он на доброём
И на том седли на окованоём.
Реки озёра межу ноги пускал,
Сини моря ён около скакал,
На горы высоки выскакивает,
Хвост по земли росстилается,
Грива под копыта подвивается,
Огненный пламень вымахивает,
Тым луком калёным выстреливает,
Вострым копьём он помахивает.
От того копья как от востраго,
От той от палицы военныи
На Батыгу страх да уклоняется,
Стоит он Батыга, удивляется:
Колько ни было как выезживано,
На таком было страху не стаивано.
|
|
|
Как едет от города от Киева,
От того от князя от Владимира,
Едет богатырь удалый молодец,
Сам он собою тут не хвастает,
Только страшно стоять-то на чистом на поли.
Приехал Василей ко Батыге на лицо:
- Здравствуй, Батыга Батыгович,
Со своим со сыном со Батыгою,
Со зятемь Тороканом Корабликовым!
Ответ держит тот Батыга нынь:
- Нету сына Батыги Батыговича,
Нету зятя Торокана Корабликова,
Нету черна дьячка как выдумщичка.
Ответ держал Василей ко Батыги нынь:
- Прости-ко меня во первой нынь вины,
Во первой вины прости во великии.
Я убил у тебя сына Батыгу нынь,
Убил зятя Торокана Корабликова,
Убил черна дьячка я выдумщичка.
За свою за вину за великую
Я могу послужить как Батыге тебе.
Дай-ко мне силы сорок тысячей,
Я поеду ко городу ко Киёву
А ко ласкову князю ко Владимиру,
А мы Киев град да мы огнём пожгём,
А Владимира мы во полон возьмём.
А на ты лясы Батыга приукинулся,
Дал ему силы сорок тысячей.
Выехал Василей на чисто на полё,
Поворот держал на ручику на правую,
Присек прирубил до одной головы.
Скоро еде Василей ко Батыги на лицо:
— Прости-ко, Батыга, во другой вины,
Во другой вины ты меня великии!
Потерял я силы сорок тысячей.
|
|
|
Нынь я в городи повысмотрел,
Нынь я во Киеви повыглядел,
Где стоят воротца отложенныи,
Прямо нынь мы поедем и ко Киёву,
Только дай мне-ка силы сорок тысячей.
Он поехал со тою-то со силою,
Поворот держал на ручику на правую,
Палицей бьет он военною,
Копьём ен бьет да долгомерныим,
Не оставил Василей ни единой головы,
Приехал Василей ко Батыги на лицо,
Челом ему бил и поклоняется:
— Я еще ведь во городе все высмотрел,
Я нынь же, Батыга, постою за тебя.
Дал ему силы сорок тысячей,
Сорок сороков все черных соболев,
Злата сребра ему смету нет.
Повыехал Василей на чисто на полё.
Едет ко Киеву со радостью,
Всю он силу ведь саблей рубит.
Натягал Батыга ведь трубочку,
Трубочку натягивал подзорную,
Глядит он во славно во чисто поле,
Ко тому ль ко городу ко Киёву,
Ко тому ль ко князю Владимиру,
На тыи поля-то он на чистыи,
На ты луга на зеленыи,
На ты на травы на шелковыи, —
Видит дело не хорошеё.
Сбирается Батыга на добрых коней,
Поезжае Батыга во свою скоро землю,
Во тую во землю во неверную.
Кленется Батыга проклинается:
- Не дай мне нынь под Киевым бывать,
Не могу я теперь про Киев просказать,
Золоту казну я истратил всю.
Киев град он не малый есть,
ВоКиеви богатырев смету нет.
Что ни лучшие богатыри во Киеви,
Золота казна-то во Чернигови,
Цветно платье в Нове-городи,
Хлебны запасы Смоленца городу.
Поехал Батыга он от Киева,
День он ночь удаляется
От того ли от города от Киева,
От того ли князя от Владимира.
Увидел Василей Игнатьёв сын,
Розгорелось его сердце богатырскоё,
Роскипелась его мысель молодецкая,
Сам он говорит таково слово:
- Не поеду ко городу ко Киеву,
Ко тому князю к Владимиру,
Поеду в сугон да в следы Батыгины,
Пусть он Батыга не хвастает,
Со мной с богатырем нынь повидается.
Я поеду ведь нынь да спрошу его:
Что же те Батыги не слюбилоси,
Ты поехал ведь нынь-ка от Киёва,
Да поехал ты, не простился нынь
С тым ли с городом со Киёвым.
Это тут Батыги не слюбилоси,
Обнажил он Батыга саблю вострую
На того ли на Василья на Игнатьевича,
На храбраго воина военнаго.
Взимал ён тут как Василей нунь
А й наехал Василей с саблей вострою,
Отсек-то Василей буйну голову
А неверному Батыги по кореню.
А упал-то Батыга с коня добраго
На тую на матушку сыру землю
А на ту ён на мураву траву.
Отъезжает Василей от Батыги нынь,
Прирубил прикосил последню силу тут.
Поехал Василей ён ко Киёву,
Ко тому ко князю Владимиру,
Кричал он Василей на поли на том,
На поли на том как на чистоём:
— Прикажи-тко, Владимир стольнё-киевской.
Отпереть мне ворота широкии,
Заехать на кони мне-ка на доброём
За тую стену городовую.
За тую за башню угловую.
Отворили ворота широко ему,
Заезжае Василей на кони доброём,
Сходит слезает с коня добраго,
Сам он привязыват коня как тут
Ко тому столбу ён точеному,
Насыпат пшены белояровыи;
Заходит ён в полату белокаменную,
Крёст кладывает по писаному,
Поклоны ведет-то по ученому.
Говорит Владимир таково слово:
— Ах же слуги мои верныи,
Слуги вы мои княженецкии!
Допросите Василья вы как нынечу,
Каково ён ездил во чистом поли.
Как спросили слуги его верныи,
Тыи слуги княженецкии:
- Каково ты ездил во чистом поли?
Зговорит Василей таково слово:
- Вся сила ведь воспорублена,
Славны богатыри привыбиты.
Как завел тут князь как Владимир нынь,
Для того воина для главнаго,
Завел ён бал как на двенадцать дён.
А на том на пиру княженецкоём
А сидят там вси князи бояра,
А вси говорят таково слово:
- Ах же Василей Игнатьёв сын!
Ведь все ли богатыри розъехались,
А хоть ты нынь съездил на чисто полё,
Постоял ты Василей за Киев град,
За того князя за Владимира.
И на том ли пиру вси росходятся,
И пир тот весь да нынь кончается.
Записано в Шале, 29 июля.
СМЕРТЬ ЧУРИЛЫ
Ездит Чурилушка выгуливает,
На своем Чурила на добром кони,
Приехал Чурила к Вельминому дому,
Скрычал-то Чурила во всю голову:
— В доме ль Вельма сын Васильевич?
Выходит выбегает Катеринушка,
Выходит она дочь Микулична,
Сама говорит таково слово:
— Да нету Вельма сына Васильевица,
Ушол Вельма во божью церкву.
Что же ты, Чурила, не пожаловал?
А ответ держал как Чурилушка:
— Не в убори я был, Катеринушка!
Нынь я Чурила обладился,
Лапотци обувал я семи шелков,
Подпяты пяты шилом востры,
Около носов яицом прокатить,
Под пяты пяты воробей пролетит.
Шапочка ушиста пушиста было,
Хорошо была надвесистая,
Сопереди не видно лица белаго,
Иззади не видно шеи белыи, -
Дак нынь я Чурилушка обладился
И так я Чурилушка приехал к тебе.
Воспрося его Катеринушка
Брала за ручки за белыи
И провела его и полату браную,
Садилась за столы дубовыи,
За тыи за ествы сахарнии,
Наливала ёму питья медяныи,
Отходя же сама низко кланяласи:
- Ешь-ко пей ты, Чурилушка,
Покушай-ко ты нынь, Поплёнкович.
Поел-то попил как Чурилушка,
Из-за стола выходит дубоваго,
З-за тыи за ествы сахарнии,
З-за того питья за медянаго,
Господу богу поклонится,
На все стороны он поклоняется,
Катерину да ён в особину:
- Благодарно тебе, Катеринушка,
Благодарно тебе, дочь Микулична!
Ответ держала Катеринушка:
- На добро тебе-ка здоровьице,
Да на добро тебе-ка, Чурилушка,
Чурилушка да ты Попленковиц.
Взяла за ручки за белыи,
За его перстни за злаченыи,
Повела его в спаленку теплую,
К той ли ко кроватки ко кисовыи,
К той ли ко перинушки ко пуховыи,
Ко крутлму высокому зголовьицу,
К тому ль одеялу соболиному.
Сама говорила таковое слово:
- Изволь-ко ложиться, Цурилушка,
Изволь-ко ложиться, сын Попленкович!
Лёг тут спать как Чурилушка,
Лёг тут спать да сын Попленкович,
Подли его-то Катеринушка,
Да подли бочка дочь Микулична.
Оны стали-то жити-то быти оны,
Межу собою времечки коротати.
Как на тую пору в тое времячко
Провидала девка дворовая,
Дворовая девка челягична,
Башмаченка обувала на босую ногу,
Шубу надевала на одное плечо,
Бежала девчонка ко божьей церквы,
Крычала девчонка во всю голову:
—Что же ты, Вельма сын Васильевич,
Стоишь ты Вельма во божьей церквы,
Господу богу Вельма молишься,
До мосту ты Вельма поклоняешься,
Над собой ты незгодушки не ведаешь.
Есть у тебя во твоём дому,
Во твоём дому как нелюбимый гость,
Он ест-то пьет проклаждается,
Со твоею женой забавляется.
Он кинул головушку межу плечью,
Утупил ясны очи в калинов мост,
Сам зговорил таково слово:
— Ах ты ведь девка дворовая,
Дворовая ты девка челягична!
А никто тебя, девку, не спрашивает,
А никто тебя, девку, выведывает (так).
Знала бы ты, девка, своё дело,
А своё бы ты, девка, дворовоё,
Знала бы ты, девка, коров кормить,
Знала бы ты, девка, теляшов поить.
Правду говоришь — во замуж возьму,
А неправду говоришь — голову срублю.
Как бежала тут девка на своё место.
На своё на место на прежноё.
А приходит Вельма от божьей церквы,
Приходит-то Вельма ко конюшенки,
Ко той ли ко стойлы лошадиныи,
Где стоял-то конь его добрыи, —
А не видит коня своя (так) добраго,
Только видит коня ён Чурилушкина;
Он зоблет пшену белояровую,
А его видно конь как приотогнан,
А Вельмин же конь тут приотведен.
Так отходит от конюшни стоялыи
А от той ли от стойлы лошадиныи,
Приходит к воротцам решотчатыим,
Да ко тыим ко пятничкам (так) булатниим,
Ко тым ли петличкам шелковенькиим;
У тых воротец колотится,
У тых воротец давается.
Это тут Катеринушка,
Это тут дочь она Микулична,
Крику ёна испугаласи,
Крику сама перепаласи.
Бежит она как в одных чулках,
Да без черныих бежит без чеботов,
В одной тоненькой мягкой рубашечки;
У ней женскии волосы растрепаныи,
У ей нежна грудь бела показаная.
Отпирала воротца решотчатыи.
Говорит Вельма тут сын Васильёвич:
- Что же ты, Катеринушка,
Видно крепко меня испугаласи!
В одных белых чулках ты без чеботов,
В одной тоненькой мягкой рубашечки.
Ответ держала Катеринушка,
Ответ держит дочи Микулична:
- Ах же ты Вельма сын Васильёвич!
Мне ль Катеринушки не можется,
Мне ль Микуличной хворается,
Да крепко мне не домогается.
Пошол-то Вельма тут по полатушки,
Да увидел лапотцы Чурилушкины:
- Этылапотцы у Чурилушки видал.
Ответ дёржит Катеринушка,
Ответ держит дочь Микулична:
— Ах же Вельма сын Васильевич!
А эты лапотцы братца моего,
А по смерти моей по души отдать.
Пошол-то Вельма да по полатушки,
А увидел шапку Чурилушкину:
— А эту шапку на Чурилы видал,
Этую шапку у Чурилы слыхал.
Ответ дёржит Катеринушка,
Ответ держит дочь Микулична:
— Это шапка братца моего,
А по смерти моей по души отдать.
Пошол Вельма ён во спаленку,
Увидел там как Чурилушку
На той кровати кисовыи,
На той перины пуховыи,
Под тым одеялом соболиныим.
Да на том ли еще на зголовьице,
Обвернулся на стенку лицевую,
Ко той ко стопочке точеныи.
Взял-то Вельма да саблю вострую,
Отсек-то Чурилы буйну голову.
Поворот держал на ручку на правую:
— Где пала головка Чурилушкина,
Тут пади головка Катеринушкина!
Так девку дворовую,
Этую девку челягичну,
Ён отмыл чередил,
В цветно платьё снарядил,
По утру по свету к венцу пошол,
Во тую оны во божью церкву,
Принимали оны да по злату венцу,
Златыми венцами повенчалисе,
Златыми перстнями обручалисе.
Приходит Вельма тут во полатушку,
Приводил ён ту за белу руку.
Так оны ныне теперичу
Стали жити-то быти оны,
Межу собой времечки коротати.
Тут Чурилушки славу поют,
Тут Катерины неминуему.
Записано в Пудоже, 31 июля.
Дата добавления: 2015-12-20; просмотров: 106; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!