Илья Муромец и Калин царь 3 страница
А дожидают как осени богатыей хлебородныей:
А й будет боран тучён да овёс ядрён,
А й когда повыростут пшеницы ведь да белоярыи,
А й тогда оны грозятся как заехати
А й во матушку славну каменну Москву,
А ко князю Роману ведь да Митриёвичу.
А й говорят как самы промеж собой:
— Ай московский князь Роман Митрьевич,
А й не смел как нам показаться на светлы очи!
А й во матушки славной каменной Москвы
А у князя Романа Митриёвича
А как был забран столованье, почестен пир,
А й как для ради своего силы-войска великаго,
А й как для ради своих сильних могучих богатырей.
А как пьет-то он, кушат, проклаждается,
А й незгодушки великии да не начается.
А как летит ворон черный мимо подоконьё,
А й садился как супротив князя Романа Митриёвича
А й как ворон во сад да во зеленыий,
А й как ён на яблонь на кудрявую,
А й грае ворон ведь да по враниному:
— Ай же ты московский князь Роман Митрьевич!
Пьешь ты, кушаешь ведь да проклаждаешься,
А й над собой незгодушки да не начаешься!
А й от Чембала короля от литовскаго
А й наехало два любезныих два племянника
А й под матушку славную каменну Москву,
А й розбили твои четыре села да что ни лучшиих:
А перво село уж как Лягово,
А друго как село да Коротяево,
А й как третьеё село да Карачаево,
А четвертое село да Косы-Улицы,
А й убили твоего зятя любезнаго,
А увезли твою сестрицу родимую,
А й как ведь Настасью ведь да Митриевичну,
А со своим да со младенчиком,
|
|
|
А сo младенчиком с трёх да месячным,
А й ко рубежу ко московскому.
А стоят оны как у рубежа да у московскаго,
А й как спущены у их добры кони
А во вашии во травки во шолковы,
А во вашии пшеницы ведь да белоярыи.
А й дожидают осени как богатыей хлебородныей:
А й когда ведь будет боран тучён да овес ядрён,
А й повыростут пшеницы белоярыи,
А тогда еще грозятся заехати
А й во матушку славну каменну Москву;
А еще говорят ёны самы промеж собой:
А что московскиий князь Роман Митрьевич
А не смел нам показаться на светлы очи.
А как тут московскиий князь Роман Митрьевич
А ставал как он да на резвы ноги,
А й говорил он таковы слова:
- А й же сила вы сила, как любезная войско сорок тысячей,
А все князи бояра ведь,
А сенаторы мои да думныи!
А пьете, кушаете, проклаждаетесь,
А й над собой незгодушки как не начаетесь.
А й получил я как сейчас уж как весточку нерадостну,
А как весть-тo я нехорошую:
А ведь от Чембала короля от литовскаго
А й наехало два любезныих два племянника,
А й под нашу матушку славную каменну Москву,
А й розбили наши четыре села да что ни лучшиих:
А перво село уж как Лягово,
А друго село да Коротяево,
А й как третьеё село да Карачаево,
А четвертоё село да Косы-Улицы,
|
|
|
А й убили моего зятя любезнаго,
А увезли мою сестрицу родимую,
А й как ведь Настасью ведь да Митриевичну
А со своим да со младенчиком,
А со младенчиком с трёх да месячным,
А й ко рубежу ко московскому.
А стоят оны как у рубежа да у московскаго,
А й как спущены у их добры кони
А во нашии во травки во шолковы,
А во нашии пшеницы ведь да белоярыи,
А й дожидают осени как богатыей хлебородныей;
А й когда ведь будет боран тучён да овес ядрён,
А й повыростут пшеницы белоярыи,
А тогда еще грозятся заехати
А й во матушку славну каменну Москву.
Ай же сила моя все войско вы сорок тысячей,
А как сила войско латнички все кольчужнички,
А сила войско все на добрых конях!
А вы седлайте-тко да уздайте добрых коней
А й крепко-на-крепко туго-на-туго,
А поедем мы за има вслед топерь с угоною,
А й чтобы королевская как щенядь да белогубая
А чтобы ёна могла да намы фастати,
А й как фастати нашей матушкой славной каменной Москвой!
А топерь как мы поедем вслед да с угоною.
А сила войско все сорок тысячей
А седлали уздали добрых коней
А й туго-на-туго крепко-на-крепко,
А как все садилисе на добрых коней,
А й поехали вслед с угоною.
А й как все оны да отправились,
А отправился московский с нима князь Роман Митрьевич.
|
|
|
А приезжали как оны ко реки да ко Березины,
А й как ведь московский князь Роман Митрьевич
А припущал да свою силушку
А как пить да ко реки ко Березины,
А начала сила пить во реки во Березины,
А й как сила пила во реки во Березины,
А как смотрит на силушку
А й московский князь Роман Митрьевич:
А как ина сила пьет да нападкою,
А ина сила пьет шоломамы да черпушкамы.
А й московский князь Роман Митрьевич
А й говорил рил ён да таковы слова
А силы любезною:
- Ай же сила моя вы любезная,
А сила войско сорок тысячей!
А й котора сила пила нападкою,
А поезжайте-тко а й взад да во матушку славную каменну Москву,.
А й той силушки на бою да мертвой-то быть.
А й котора сила пила шоломамы чернушкамы,
А й как тую силу за собой-то брал,
А й как выехал он на далечо на далечо на чисто полё,
Становил свою силу на чистом поли,
А й как сам своей силы ён наказывал:
- Ай же сила любезная моя, войско сорок тысячей!
Ай вы как кормите-тко вы добрых коней,
А не травкамы вы не шолков'ма (так),
А й кормите-тко пшеницамы да белоярыма,
А самы слухайте:
А й заграю я первой након да по враниному,—
А й как да седлайте-тко уздайте-тко добрых коней;
А заграю я как второй након по враниному,—
|
|
|
А как вы приготовляйтесь-ко;
А й заграю након как я по враниному,—
А как едьте-ко скорым скоро, скоро-на-скоро,
А й заставайте-ка меня во живностях.
А й как сам обвернулся он черным вороном,
Полетел как он да по чисту полю;
А прилетел как он ко рубежу ко московскому.
А й как там у их как белы шатры да пороздёрнуты,
А там у их как добры кони пороспущены,
Пороспущены да по чисту полю;
А й у их ведь сабелки как порозмётаны,
А как оружия порозмётаны;
А как копьица вострыи порозмётаны,
А й туги луки порозмётаны,
А й как сила крепко спит да не пробудится.
А й как ведь московский князь Роман Митрьевич
А й как обвернулся ён да серым волком,
А й как начал ён гонять ихныих добрых коней,
А й как начал гонять да по чисту полю,
А у иных горлышка ён повырвал ведь,
А иных загнал во реку да во Березину.
А й потом как обвернулся он тонким белыим да горносталюшком,
А й заскакивал к ним он во шатрики,
А й как там теперь он у тугих луков
А й тетивочку как он да повыел ведь,
А у копьицов конечки да все повыломал,
У оружиев кремешки да все повывертел,
А у сабелок все остреица повыщипал.
А й как племничка трех да месячна
А провещилась языком она да по хорошему:
— Ай же ты родитель моя да матушка,
А й Настасья Митриёвична!
А твой братец любезныий,
А как мой родитель да как дядюшка,
А московскиий князь Роман Митрьевич
А поскакива он по шатрику
Тонким белыим да горносталюшком,
А выручае нас со полону ён великаго.
А й как тут услышали два любезныих королевскиих
А два любезных два племянника,
А как говорят самы ведь таковы слова:
— А ставай-ка наша сила войско великое,
А скорым скоро да скоро-на-скоро,
А имайте горносталюшка да во шатриках,
А начали имать горносталюшка да во шатриках,
А й начали да закидывать
А й как шубкамы его да соболиныма,
А й как он по шубоньке, по рукавчику,
А й выскакивал да он на улушку.
А й как там обвернулся он да черным вороном,
А й как бы летел, он на сырой дуб,
А й как заграял он да во всю голову,
А й заграял он да по враниному.
А й как сила его топерь да услышала,
А седлают уздают добрых коней.
А й говорят два любезныих племянника,
А й два любезныих королевскиих,
А й Чембала короля да литовскаго,
А й говорят оны таковы слова:
- А й не грай, не грай, московский князь Роман Митрьевич!
А й как ты на сыром дубу,
На сыром дубу да черным вороном.
А й мы натянем как свои да туги луки,
А й мы кладём свои калены стрелы,
А мы спустим твою тушу о сыру землю,
А й роспустим твое перье по чисту полю,
А прольем твою кровь да по сыру дубу,
Придаем ти смерть уж как в чистом поли.
А й как он заграял ведь второй након по враниному, —
А й как сила его топерь услышала,
А й как начали ведь садиться да на добрых коней,
А й как начали приготовлятися.
А й как говорят-то ведь два любезныих королевскиих племянника:
- А не грай, не грай, как московский
А князь Роман Митрьевич черным вороном,
А как по враниному на сыром дубу.
А как мы натянем свои да туги луки,
А й мы кладём свои калены стрелы,
А мы спустим твою тушу о сыру землю,
А й роспустим твое перье по чисту полю,
А прольем твою кровь да по сыру дубу,
А придаим ти смерть как мы скорую.
А й заграял он третей након да по враниному,
А й как сила ёго топерь да услышала,
А й как ведь поехали скорым скоро, скоро-на-скоро
Приезжали как к Литвы да поганыей,
А й как начали рубить оны Литву да поганую.
А й как тут как сила да неверная,
А й как сила ведь да литовская,
А хваталасе сила ведь да за туги луки, —
А у тугих луков тетивочки все повыедены;
А й как сила хваталасе за копьица, —
А у копьицов конечки все повыломаны;
А сила хваталась за оружиё, —
А й у оружиёв кремешки все повыверчены;
А сила хваталасе за вострыи за сабелки, —
А й у сабелок все остреица как повыщипаны.
А й той порою тым как времечком
А пресекли всю силушку литовскую,
А й как изымали двух королевскиих племянников.
А й большому брату копали ведь со лба да очи ясныи,
А й меньшому отрубили ноги резвыи,
А и садили безногаго на безглазаго,
А й отпущали во землю ведь да во литовскую,
А к Чембалу к королю ко литовскому.
А й сказал московский князь Роман Митрьевич таковы слова:
— Ай же вы любезныих два королевскиих племянника.
Сойдете в свою землю во литовскую,
А к своему уж к дядюшке
К Чембалу королю ко литовскому,
А скажите-тко ему таковы слова:
А что московскиий князь Роман Митрьевич
А как старостью ён не стареет,
А й голова ёго не седатает,
А сердце ёго да не ржавеет,
А слава ему век по веку да не минуется.
А й как тут отправились два любезныих королевскиих племянника
А в свою землю во литовскую.
А как князь Роман Митрьевич
Со своей он со силою
А отправился во матушку славну каменну Москву.
А й как тут два любезныих королевскиих два племянника
А й приходили как к родителю ко дядюшки,
А к Чембалу королю да ко литовскому.
А увидел их как дядюшка Чембал король литовскиий
А как двух своих любезныих племянников,
А приехал как безногой на безглазоём,
А й как сам говорил как им таковы слова:
- Ай же вы два любезныих моих да два племянничка!
А как я говорил, что не йдите-тко на славную на святую Русь
А й под матушку славну каменну Москву,
А й ко князю Роману вы да Митриёвичу,
А й как князь Роман Митрьевич на святой Руси хитёр-мудёр
А что вынести вам с Русеюшки головушок.
А как сколько ни на святую Русь как езживано,
А й как на святую Русь силы важивано,
А й со святой Русеи силы взад не вываживали,
А не без чего от князя Романа Митриёвича.
А й говорили ведь два любезныих королевскиих племянника:
- А й родитель ты наш дядюшка,
А Чембал король литовскиий.
А й казни нас казенью своеручною,
А й копай-ко нас во матушку сыру землю,
А й не можем мы боле терпеть безчестья да великаго,
А что мы со святой Руси
А приехали как безногой на безглазоём.
А как дядюшка Чембал король да литовскиий,
А хоша жалко было, только ведь казнил своих племянников
А своею казенью да своеручною,
А копал как их во матушку сыру землю,
Хоронил их со славою великою.
А й как двум королевским да племянникам
А топерь да им славы поют.
А Дунай, Дунай да боле век не знай.
Записано в Куга-наволоке на Водлозере, 4 августа.
СОРОК КАЛИК
А й на тоем ведь на поле на турецкоём
А й как ведь сбиралосе как сьезжалосе
А й как много сильниих могучиих как богатырей,
А й как тридцать богатырей со единыим;
А й единыи был богатырь-от
Молодой Касьян да Афанасьевич.
А спустилисе оны как с добрых коней,
А й как ведь садилисе на лужок на зеленыий
А й садилисе да беседовать.
А й как стали тут они топерь россуждать промеж собой,
А й как кто где бывал удалый добрый молодец.
А й кто бывал как в какой земли да в какой орды,
А кто где-ка бил поганыих татаровьёв,
А й кто бил поганыих идолищов.
А й как выслушал молодой Касьян Афанасьевич
А й как речь он от сильниих богатырей,
А й как сам говорил им да таковы слова:
— Ай же вы как сильнии могучии вы богатыри!
А пред богом согрешили вы тяжко ведь,
Ведь убили много буйныих головушек понапрасно ведь,
А й пролили крови да горючией.
А й согласны ли вы что да я вам скажу?
А й не лучше ли забросить топерь войско нам великое,
А й как ездить нам да по чисту полю, —
А й как нам сходить-то ко граду к Еросолиму,
Ко святой святыни богу помолитисе,
Ко господню гробу нам да приложитисе,
А во Ердань реки окупатисе,
Во своих грехах да нам прощатисе.
А столько, вы сильнии вы богатыри,
А в том класть надо нам заповедь себе великая,
А й чтобы не красть нам да бы не воровать,
А й на женскую прелесть не упадывать,
И не кровавить нам своих рук да больше век да богатырскиих.
А й кто станет красть либо воровать,
А й на женскую прелесть да упадывать,
А либо кровавить да руку ведь богатырскую,
А й такому по колен отрубить да ноги резвыи,
По локот отсечь да руки белые,
А со лба как копать да очи ясные,
A тенуть ёму как язык теперь со темени,
А й копать по грудям как во матушку сыру землю.
А й как оны все тому делу не устрашилисе,
Оны все согласилисе.
А как оны да спустили добрых коней
А во травки во шолковы
А й на ты поля да на чистые,
А й самы надевали как платья калицкия,
Как тут оны кладывали да подсумки,
А й подсумки да каличьии,
На свои плеча ведь да богатырския,
А й как брали оны по клюки по дорожныей,
А й как тут оны да отправились,
А й как ведь пошли как удалы добры молодцы
А й ко граду ведь да Еросолиму.
А й как встретили как в чистом поли
А й как солнышка князя да Владимира,
А й как самы ведь теперь говорят таковы слова:
— Ай же солнышко Владимир князь стольне-киевской!
Сотвори-тко нам уж как милостыню рукоданную благословлённую,
Сорока нам каликам со единою.
А й как тут говорил солнышко Владимир князь стольне-киевской:
— Ай же вы сорок калик да со единыим!
А й у мня хлеба да соли ведь с собой да не случилосе,
А у мня золотой казны не пригодилосе.
А й ступайте-тко во город во Киев-от
А й как к моей княгины Апраксии,
А она накормит напоит-то вас,
А й да вы да ночуйте-тко
У мня в полатах княженецкиих,
А й скажите, что послал да солнышко Владимир князь
Нас из чиста поля.
А оны пошли как отправились во город во Киев-от,
А й пришли ко князю на широк двор,
А потом проходили в полаты ведь княженецкие,
А й как ведь говорят самы-то таковы слова:
— Ай же ты княгина Апраксия!
А й как послал нас из чиста поля
А й как солнышко Владимир князь стольне-киевской,
А й как он велел накормить напоить тебе,
Ай мы будём да ночевать топерь.
А й как она ведь скорым скоро, скоро-на-скоро
Приказала как ведь поставить столы да дубовые,
Наносить естов сахарниих,
Наносить как напитков да медвяныих.
А й как тут наелись да накушались
А й как сорок калик да со каликою,
А й как тут выходили з-за тых столов з-за дубовыих,
А й топерь спать оны ложилисе.
А й как тут все их замичала княгина Апраксия,
А й что один из артели был да прскрасныи,
Что называли его молодой Касьян да Афанасьевич.
А й как не могла она заснуть во спальни княженецкоей,
А й пришла она да смотрить топерь,
А что все ли спя удалы добры молодцы,
А й как приходила к ним добрым молодцам, —
А й как все спят сорок калик да добрых молодцов,
А й как ведь единая калика не спит, да богу молится.
А й как ведь она говорит сама таковы слова:
- Ай же ты молодой Касьян да Офонасьевич!
А й как полно господу богу молитисе,
А й пора тебе спать топерь ложитисе.
А й подем со мной во спальню ведь княженецкую,
А на тую перину пуховую.
А й как ён овернулся, сказал-то ёй:
- Ай же ты княгина Апраксия!
А й поди же прочь от меня с добра.
Не пойду я во спальню ведь княженецкую,
Не хочу я сквернить спальни княженецкией,
Не хочу сквернить своего тела белаго,
А й когда я пошол богу молитися.
А й она овернулась, ушла топерь
А й во спальню ведь княженецкую;
Не могла да заснуть топерь.
А опять топерь она пришла как к каликушки,
А ён все не спит, да богу молится,
А она говорит опять ему да таковы слова:
- Ай же ты молодой Касьян да Офонасьевич!
А й как полно те господу богу молитисе,
А й пора топерь спать тобе ложитисе.
А й пойдем со мной во спальню ведь княженецкую,
А й на ту перину пуховую.
А й как он овернулся, сказал-то ёй:
- Ай же ты княгина да Апраксия!
А й же ты с добра как прочь поди от меня да от молодца.
А й пойду ли я с тобой во спальню княженецкую,
А й когда пошол господу богу я молитисе,
А й когда кладена заповедь у нас да великая,
А й не красть да нам не воровать,
А й на женския прелести не упадывать,
А й не кровавить да рук своих да богатырскиих,
А й сходить нам ко граду к Еросолиму,
А й как господу богу помолиться нам,
Ко господню гробу приложитисе,
Во Ердан реке окупатисе,
Во своих как грехах да нам прощатисе.
А й как ежели стане красть либо воровать,
А й на женскую прелесть упадывать,
А й как кровавить руки да белые,
А й такому по колен отрубить да ноги резвыя,
По локот отрубить да руки белые,
А й со лба как копать да очи ясные,
А й тянуть нам язык да ведь со темени.
А она опять как поворотиласе,
А ушла опять во спальню она княженецкую.
А й она еще тому не устрашиласе,
А еще она спать да не ложиласе,
А еще пришла ко каликушки;
А все как калика не спит, да богу молится.
А й как ведь она говорит таковы слова:
— Ай же ты молодой Касьян да Офонасьевич!
А й как полно те господу богу молитисе,
А й пора тебе спать, смотри, ложитисе.
А й подем со мной во спальню ведь княженецкую.
А й как он отворотился ведь добрый молодец,
А й хватил свою дубину да дорожную,
А держал он замах да великии,
А й как сам говорил таковы слова:
— Ай же ты княгина Апраксин!
А ежели ты как с добра не пойдешь топерь,
А ударю как я дубиной дорожною,
А тут у мня ты падешь да на кирпичной пол.
А она топерь как тут да устрашиласе,
А й как скоро взад поворотиласе,
А й тожно как опять сошла во спальню княженецкую.
А й потом молодой Касьян да Офонасьевич
Тут как спать да ён ложился-то,
А й заснул как во сон да богатырскиий.
А она там во спальне что удумала
А й княгиня Апраксия,—
А й как взяла еще вышла со спальни княженецкией,
А пришла она тихошенько,
А й где спят как удалы добры молодцы,
А как сорок калик да со каликою.
А она как раньше заметила
А у молода Касьяна Офонасьева,
А что у его был как подсумок,
А й как лыту (так) бархату краснаго;
А й как взяла роспорола уж его как подсумок,
Кладывалатуды чашу княженецкую,
А й зашила как бархатней подсумок,
А й потом шла как во спальню княженецкую.
А потом прошло времечко да до утрия,
А й ставали как сорок калик да со каликою,
А й как начали оны обуватисе, умыватисе,
А й как начали господу богу да молитисе.
А й потом как княгина Апраксия
Приказала поставить столы она дубовые,
А й наносить естов сахарниих
А й напиток медвяныих;
А й как ведь садила сорок калик со каликою
А й как хлеба соли да кушати.
А й как садилисе сорок калик со каликою
А й как хлеба соли да кушати.
А й наелисе оны уж как досыта,
А й наелись, напились да накушались,
Потом вышли з-за столов оны дубовыих,
А й благодарили княгину Апраксию,
А й как бога молили за солнышка князя Владимира.
А й потом надевали как платья каличьии,
А потом брали они свои подсумки бархатни,
А й кладали на плеча богатырскии,
А й потом поклонилисе княгины Апраксии,
А потом оны да отправились,
А опять как пошли оны ко граду Еросолиму.
А потом как ведь да наехал из чиста поля
А й как солнышко Владимир князь,
А Владимир князь да стольнё-киевской,
А й как садился хлеба кушать да трапезовать,
А й как ведь стали искать чаши княженецкией,
А й как нету нигде чаши ведь княженецкией.
А й как начали искать по всем полатам княженецкиим,
А й как тут говорил уж солнышко да Владимир князь:
— Ай куда же деваласе
А й как чаша ведь княженецкая?
Кто у нас унес чашу ведь княженецкую?
А й говорит княгина ведь таковы слова:
— Ай же солнышко Владимир князь!
А й у тя были посланы из чиста поля
А й как сорок калик да со единыим:
Не оны ли унесли чашу ведь княженецкую?
А оны ведь здесь ночевали-то,
А й недавно отправились в чисто поле.
А й смотри, оны унесли твою чашу княженецкую.
А й как солнышко да Владимир князь,
А й Владимир князь да стольнё-киевской,
А й как ён скорым скоро, скоро-на-скоро,
А приказывал своих сильних богатырей,
А й как сам говорил он богатырям таковы слова:
— Ай же вы любезныи богатыри!
А кто бы у вас съездил в чисто поле
А й да вслед с угоною за каликамы?
А й как ведь и каликушки
Унесли как чашу княженецкую.
А й как тут говорил старой казак да Илья Муромец:
— Ай же солнышко да Владимир князь,
А й Владимир князь да стольне-киевской!
А это не сорок калик да со каликою,
А смотри сорок сильниих могучиих богатырей.
А только же нам кого да послать будет?
А й говорил как солнышко да Владимир князь:
- А пошлёмте смелаго Олешенку Поповича.
А посылали как смелаго Олешу да Поповича,
А велели спросить Олеши по-хорошему.
А Олешенька шел как садился на добра коня,
А Олеша не боялся да отправился.
А й как застал сорок калик да он в чистом поли,
А й сидя калики, хлеба кушают, трапезуют.
А й как он говорил каликам таковы слова:
- Ай же вы сорок калик со каликою!
А видно вы не сорок калик да со каликою.
А й как сорок воров, сорок разбойников.
А украли вы чашу ведь княженецкую,
А с добра вы отдайте чашу ведь княженецкую.
А й как тут молодой Касьян да Офонасьевич
А й ставал да на резвы ноги,
А взимал свою дубину он дорожную,
А держал он замах теперь да великии,
А й как сам говорил таковы слова:
- А й какой ты приехал из города из Киева,
Я те дам как ведь чашу княженецкую, —
А й как ты у мня не долго скатишься ведь с добра коня.
Разве мы украли чашу княженецкую?
А как разве приходили для вашей чаши княженецкией?
А Олёшенька со страху великаго,
А Олёша видит, делать топерь нечего,
А й поворотил скоро Олеша да добра коня,
А й как скоро поехал он в город во Киев-от,
Скоро приезжал ко солнышку ко князю ко Владимиру,
А й как сам говорил таковы слова:
- Ай же солнышко Владимир князь стольнё-киевской!
А й действительно как не сорок калик со каликою,
А действительно сорок воров, сорок розбойников,
А й как я спросил ведь про чашу про княженецкую,
А оны как все на меня да сходилисе,
А один хватил как дубину да дорожную,
А едва не убил меня да на добром кони,
А едва я уехал ведь да из чиста поля.
А й тут говорил опять старой казак Илья Муромец:
— Ай же солнышко Владимир князь стольне-киевской!
А й не гляди-тко ты на дурака как на смелаго Олёшу на Поповича, -
А я знаю как Олёшенька спрашивал.
А й как надо послать нам туда больше некого,
А й послати нам молодаго Добрыню да Никитича,
А тот уж спросит ведь да по-хорошему.
А й послали как молодаго как Добрыню как Никитича,
А й поехал молодой Добрынюшка в чисто полё,
А й застал их на том на одном да на местечки;
А все сидя, хлеба кушают, трапезуют.
А й как ён говорил молодой Добрыня Микитинич:
— А как здравствуйте, сорок калик да со каликою!
А хлеб да соль, как сорок калик со каликою.
А они говоря: — Поди пожалуй, удалой добрый молодец,
Хлеба кушать, удалой доброй молодец,
А садись-ка с нами за кумпанью хлеба кушати.
А й как тут говорил молодой Добрыня Микитинец:
— Ай же вы сорок калик да со каликою!
А что я вам скажу да добрым молодцам:
А й как ведь топерь у нас как во городе да во Киеве
А й как сделалась трелога да великая:
Потерялась золотая чаша княженецкая,
Без которой чаши князь топерь хлеба не кушает.
А как вы поищите-тко, добры молодцы,
Не попала ли к вам в ошибку к какому ли к молодцу в подсумок.
А оны как все-то друг на друга розгляделисе,
А не знают что да топерь делати.
А й как тут говорил молодой Касьян да Офонасьевич:
— Ай же вы товарищи вы любезные,
А й калики богомольнии!
А й роспорите свои да подсумки
А покажите ёму молодцу.
А й как все каликушки ставали на резвы ноги,
А все брали свои уж как подсумки,
А й показали молодому Добрыни да Микитичу.
А не в каком как во подсумки
А й как не нашлась чаша ведь княженецкая;
А й розвёртывал уж как подсумок
Молодой Касьян да Офонасьевич,
А свой подсумок бархатнёй,
А й как тут объявилась чаша княженецкая.
А й как тут оны все взволновалисе,
А й топерь все как счудовалисе:
- А кто нас звал господу богу молитисе,
А кто кладал у нас заповедь великую,
А у того как очудилась чаша княженецкая.
А й как самы все ведь говорят таковы слова:
- Ай же ты молодой Касьян да Офонасьевич!
А что мы будем с тобой да топерь делати?
А й ты сам ведь как кладал заповедь великую.
А й как тут говорил молодой Касьян Офонасьевич:
- Ай же вы любезныи товарищи!
А я что не украл ведь чаши княженецкией;
А й ночесь ведь три раз приходила княгина да Апраксия,
Меня звала во спальню княженецкую,
А чрез то кладена чаша княженецкая,
А что я не шол во спальню княженецкую.
А й как ведь уж вы делайте дело повелёное,
А не рушайте вы заповеди великией:
Дата добавления: 2015-12-20; просмотров: 102; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!