Илья Муромец и Калин царь
А й во стольноём во городи во Киеви
А й у ласкова князя у Владимира
А начинался заводился да почестной пир,
А на многия на князи да на бояра.
А не зовет он ведь собе да во почестной пир
А сильниих могучиих богатырей.
А приходит-то Ильюша да не званый он.
А приказал-то ведь Владимир князь да стольне-киевской
Засадить его туда да во глубок погрёб
А поморить его смертью голодною.
А сильнии киевски богатыри
А россердились тут на князя на Владимира,
А оны скоро ведь садились на добрых коней,
А уехали оны да во чисто поле,
А й во тое роздолье во широкоё:
— А й не будем ведь мы жить больше во Киеви,
А не будем мы служить князю Владимиру.
А у князя-то ведь дочка-та малешенька,
А малешенька-то дочка молодешенька,
Во потай бере ключи у своей матери
А от тых ли-то от погребов глубокиих;
Составляетона хлеб да Ильи Муромцу.
А й проходило ведь тут времени ровно три году;
А тогда же ведь тот вор, вор Калин царь,
А собирает он дружинушку хоробрую,
А собирает он себе да ведь много царей,
А много-то царей да много королей,
А собрали силы оны смету нет,
А поехали ко стольнёму ко городу ко Киеву,
А на тую ли на славу на великую,
А ко ласкову князю ко Владимиру,
А хочут взять оны княгину да Опраксию,
А покорить себе-ка оны Киев град.
Становилась эта сила близко Киева,
Близко Киева стоит да во чистом поли.
Калин царь а посылает, он поганаго татарина
А й со тыим письмом со посольниим,
|
|
|
А ко тому ли-то ко князю ко Владимиру:
— Ай же ты поганыи татарищо!
Знаешь говорить да ты по русскому,
А мычать про себя да по татарскому?
А й снеси-ко ты писёмышко ко князю ко Владимиру.
А тут татарин да поганыи
А садился скоро на добра коня,
А получает он письмо да к себе на руки,
А поехал он ко городу ко Киеву
А й ко ласкову князю ко Владимиру.
Заезжает-то он в град да не воротами,
А через тую ли-то стену городовую,
А заезжает он к князю да на широкий двор.
А й вязал коня к столбу точоному
А й ко тому кольцу да к золочоному,
A й приходит он в покои княженецкие,
А он глаз-то не крестит, богу не молится,
А не дает-то он чести Владимиру,
А положил-то он письмо да на дубовой стол:
— A й прочитай-ко ты письмо, Владимир князь!
А он смотрит, во письме да есть написано,
А просит-то у князя да Калин царь
А й славнаго города да Киева,
Да обручныя княгины да Апраксин,
А без бою-то без драки без великии,
А без большого-то такого кроволития.
А закручинился тот князь да запечалился
Это той тоской печалью он великою:
— А россердел-то я теперь богатырей
А стараго казака Илью Муромца
А засадил-то его во глубок погрёб,
А й поморил его смеретью голодною, —
|
|
|
А некому стоять буде за Киев град.
А дочка его была малешенька,
А малешенька-та дочка молодешенька,
А й говорила-то она да таково слово:
— Ай же ты родитель ты мой папенька!
А слышала во церкви во писании,
А старому казаку на бою смерть не уписана,
И голодная смерть не уписана.
А бери-тко князь ты золоты ключи.
А берет-то князь да золоты ключи,
А отмыкает-то- ведь князь да глубокой погрёб,
А во погреби Ильюнюшка живой сидит,
А й горит у Ильюни воскова свеча,
А читает он ведь книгу да евангельё.
А извиняется тут князь да стольне-киевской
А старому казаку Илью Муромцу:
— А прости-тко ты меня да Илья Муромец!
А посадил я тя во погребы глубокия,
А хотел поморить смертью голодною,
А еще ведь ты Ильюнюшка да жив ведь есть.
А не знаешь ты незгодушки великия:
А ко славному ко городу ко Киеву
Наезжал-то тут поганыи вор Калин царь,
А собрана дружинушка много царей,
А много царей-то собрал, много королей,
А подобрано силы у их смету нет,
А все сильнии могучии татарева.
А не мошь ли постоять да ты за Киев град,
А за матушку стоять да свято-Русь землю,
А постоять ли-то за церквы за соборныя,
А тыи за кресты животворящие,
А спасти нас теперь всех князей бояр?
А некому поехать супротиво царя Калина
|
|
|
А россердел-то я теперь богатырей,
А уехали оны да во чисто полё,
А й не бывали оны здесь да три году.
А й говорит-то ёму старыи казак да Илья Муромец:.
— Ай Владимир князь ты стольне-киевской!
А где же есте мои да конь добрыи?
— А твой конь во стойлы лошадиныи.
Ай тут-то старыи казак да Илья Муромец
Одевает латы-ты кольчуги золоченыи,
А он уздает седлает коня добраго,
А й полагает ведь он потнички на потнички,
А й полагает ведь он войлочки на войлочки,
А на верёх-то он седёлышко черкальское,
А й берет-то ведь Ильюня да свой тугой лук,
А й берет-то тут Илья да калены стрелы,
А й берет-то тут Илья да саблю вострую,
А й берет-то он копьё да долгомерноё,
А й берет-то он да палицу военную,
А й берет-то он трубку-ту подзорную,
А й садился Илья да на добра коня,
А не смеет напустить на тую силу не на сметную (так),
А на сильниих могучиих татаревей.
А выезжает-то Илья да во чисто полё,
А поднимается на гору на высокую,
А й поглядел ведь он во трубку во подзорную,
А на вси-то на четыре он на стороны.
А со первой горы Илья да он спущается,
А на другую-то он гору поднимается,
А поглядел-то он во трубку во подзорную,
А й на вси он на четыре да на стороны;
|
|
|
А со другой горы да он Илья спущается,
А на третьюю высоку поднимается,
А поглядел-то он во трубку во подзорную,
А на вси он на четыре да на стороны;
А в той ли стороны да подвосточныя
А увидае в поли там белой шатёр.
А приезжает тут Илья да ко белу шатру,
А у того ли в поли у бела шатра
А стоит двенадцать коней богатырскиих,
А видит-то Илья да таково дело:
А стоят ты кони, кони тут русийскии,
А ёго-то ведь братьицев крестовыих,
А крестовыих-то братцев ведь названыих.
А он вязал коня тут ко столбу точеному,
А й припущал-то ко пшены да белояровой,
А заходил-то тут Илья да во белой шатёр,
А глаза-ты он крестит да по писаному,
А й поклон-от он ведет да по ученому,
А на вси стороны Ильюня поклоняется,
А й крёстному он батюшку в особину:
— А здравствуёшь ты, крёстный ты мой батюшко,
А й Самсон сын Самойлович!
А вы здравствуйте крестова моя братия,
А крестовая вы братия названая!
А увидали-то оны да Илью Муромца,
А скоро ведь скочили на резвы ноги,
А с Ильюшенкой тут братия здоровкались:
—А старыи казак да Илья Муромец!
А й говорили, ты посажен во глубок погрёб
У того ли-то у князя у Владимира,
А поморён ты смеретью голодною, —
А ты верно, старик, да жив поезживашь.
А й говорит-то ведь Илья да таково слово:
— Ай же ты крёстной мой батюшко,
А Самсон сын Самойлович,
А вси братия крестовая названая!
А поедемте на помочь на великую,
А й насупротив поедем царя Калина.
А говорит-то ведь крёстной ему батюшко:
- А я самто ведь не еду, да теби не бласловлю
А не буду я стоять больше за Киев град,
А й не могу боле смотреть на князя Владимира
А на Апраксию да королевичну,
А й положено заклятиё великоё.
А говорит-то ведь Ильюня таково слово:
- Aй же ты ведь крёстной мой батюшко!
А поедем-ко ты на помочь великую,
Супротив поедем царя Калина,
А не ради ведь мы князя да Владимира,
А не ради мы княгины да Апраксии,
А и ради матушки поедем свято-Русь земли,
А ради той ли-то веры православныя,
А для ради церквей да мы соборныих,
А для матушки да богородицы.
И это тут-то крёстный его батюшко
А вся крестовая названа его братия
А поехали да на помочь великую,
А супротив царя да оны Калина.
А выезжали-то на гору на высокую,
А оны брали трубку тут подзорную
А й поглядели тут на силу на поганую;
А стоит-то сила тая во чистом поли,
Аки синее море колыбается,
Ино мать-та земля да подгибается.
И тут-то оны шатер росставили,
А й вязали коней к столбу точеному,
Это тут-то оны да опочив держат.
А Ильюнюшки не спится, мало собится;
И зауснула ведь тут братия крестовая,
И встаёт-то ведь Илья да на резвы ноги,
А выходит-то ведь Илья да из бела шатра,
А садился-то Илья да на добра коня,
А спучается со горы со высокия,
А напучает он на рать-силу поганую
А на сильних на могучих на татаревей.
А силу-ту он бьет да трои сутки не едаючи,
А не едаюци Илья да не пиваюци,
А с добра коня Илья да не слезаючи,
А добру коню от доху не даваючи;
А бьёт-то силу до шести он дён,
А не едаюци Илья да не пиваюци,
А с добра коня Илья да не слезаючи,
А добру коню отдоху не даваючи.
А его доброй-от конь да проязычился
А тем ли языком человеческим:
— Ай ты старыи казак да Илья Муромец!
А укроти-тко ты ведь сердцо богатырскоё.
А у поганых у татаревей
А е сделано три подкопа глубокиих:
А й во первой подкоп скочу да я повыскочу,
А тебя-то я Ильюшу да повывезу;
А во другой подкоп скочу да я повыскочу,
А тебя-то Ильюшу да повывезу;
А во третей подкоп скочу да я повыскочу,
А тебя-то я Ильюшенку не вывезу.
А розгорелось ёго сердцо богатырскоё,
А розмахалась его рученка-та правая,
А направил он коня да во глубок подкоп.
Его добрый конь оттуль повыскочил,
А Ильюнюшку с подкопа он повытащил;
А со другаго подкопа конь повыскочил,
А он Ильюнюшку оттуда он повытащил;
А со третьяго подкопа конь повыскочил,
А Ильюшенки с подкопа он не вытащил.
А сбежал его конь да во чисто полё,
Это начал он ведь по полю побегивать,
Это сильнии могучии татарева
А здымали-то Илью да ведь со погреба,
А связали-то Ильи да ручки белыя
А во тыи ли во путыни шелковыя,
А повели его на казень-ту на смертную,
A й отрубить-то ведь Ильи да буйна голова,
А ведут Илью да мимо церковь соборную,
А возмолился тут Илья да всем святителям.
А й как из далеча далеча из чиста поля
Набежал-то тут к Ильюшенки да добрый конь,
А й хватил-то он зубамы да за тые путыни шелковыя,
Оборвал-то путыни шелковыя
А слободил его он ручики да белые.
А скочил Илья да на добра коня,
А выезжает-то Илья да во чисто полё,
А й натягиват Илья свой тугой лук,
Налагает ведь он стрелочку каленую,
А сам он ко стрелы да приговариваёт:
- А пади моя стрела ни на воду ни на землю,
А не в темный лес, да не в чисто полё,
А пади моя стрела на тую ли на гору на высокую,
А проломи-тко крышу-ту шатровую,
А пади-тко крёстному ты батюшку,
А крёстному ты батюшку во белу грудь,
А роздроби ему ты груди белыя,
А за тую за измену за великую.
А тут стрелил да Илья Муромец;
А летела тут стрела да ведь на гору на высокую,
А й проломила она крышу-ту шатровую,
А пала она крестному отцу на белу грудь,
А на белую-ту грудь да во злаченый крест.
А ото сну тут крестный пробуждается,
Говорит-то им да таково слово:
- Ай вы сильнии могучии богатыри!
А пробуждайтесь ото сну да вы от крепкаго.
А где-то у нас старыи казак да Илья Муромец?
А мы едим да пьём да проклаждаемся,
А мы не ведаем незгоды над Ильюшенкой.
А ставали ведь тут сильнии могучии богатыри,
А скоро-то ставали на резвы ноги,
А й выходили оны да из шатра долой,
А садилися оны да на добрых коней,
А спущалися оны да с высокой горы,
Нападали на поганыих татаревей,
А прибили, прирубили да всю силу ту несметную,
А несметную ту силу да несчётную.
Это скоро тут оны да поворот держат
А й ко стольнёму ко городу ко Киеву
А ко ласкову ко князю ко Владимиру.
Заезжали-то ко князю да в широкий двор,
А вязали-то коней к столбу точеному,
Ко тому кольцу ко золоченому
А приходят-то во гридню во соловую.
А Владимир князь да стольне-киевской
А завел-то он тут свой почестный пир,
А на многия на князи да на бояра,
А на сильних на могучих на богатырей.
И все ли на пиру да напивалисе,
А все ли на пиру да наедалисе
А все ли на пиру да пьяны веселы.
А красное солнышко при вечери,
А почестной-от пир да весь при весели.
А Владимир-от князь да стольне-киевской
А жалуёт он сильниих могучиих богатырей,
А давает города да с пригородками,
А давает золоту казну бессчётную.
А князь-то он богатырей да содержать их стал.
Записано там же, 29 июля.
Дата добавления: 2015-12-20; просмотров: 147; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!