IV. Кооперация в контексте либеральной и социалистической парадигм общественного развития. «Третий путь».

Граница XX-XXI веков, ставшая рубежом в осмыслении многих научных проблем, явилась значительным этапом в изучении кооперации и ее места в общественном развитии. Это тем более важно, что современный опыт существования человеческой цивилизации показал как бесперспективность тоталитарного социализма, так и нарастание кризисных тенденций западной модели общества. Резкие перемены в мире, возникновение глобальных проблем человечества активизировали теоретический поиск путей дальнейшего развития, переосмысление исторического прошлого, с целью извлечения необходимых уроков.

Как и в середине XIX столетия кооперативная идеология находится на острие теоретического противоборства сторонников либеральных и коммунистических концепций организации человеческого общества.

Приверженцы западной модели, считающие единственно верным путь, которым шли и идут страны традиционного капитализма, отводят кооперации место переходной формы, не имеющей право на самостоятельное существование или архаизма, связанного с отсталостью того или иного общества.

Так же, как и адепты капитализма прошлого, современные теоретики либерализма исходят из объективной обусловленности и безальтернативности социально-экономической организации, где системообразующим элементом является крупный частный капитал. Думается, что закономерность такого подхода, требует специального и тщательного научного анализа. Не ставя такой цели, отметим лишь, что, допуская безусловность упомянутого положения, необходимо признать естественную необходимость процесса первоначального накопления капитала, сопровождавшегося разрушительными войнами и огромными человеческими жертвами.

Многие исследователи, общественные и религиозные деятели далеки от положительной оценки современного капитализма и его перспектив. Показательно в этой связи высказывание Джорджа Сороса в статье: «Свобода и ее границы», опубликованной в начале 1997 года: «Я сделал состояние на мировых финансовых рынках, и, тем не менее, сегодня опасаюсь, что бесконтрольный капитализм и распространение рыночных ценностей на все сферы жизни, ставят под угрозу будущее нашего открытого и демократического общества. Сегодня главный враг открытого общества – уже не коммунистическая, но капиталистическая угроза».¹

Западный миропорядок привел вопреки ожиданиям не к социальной универсализации, а к расслоению мира, позволяющему странам, породившим модерн, извлекать сверхприбыль, «взимать своеобразную ренту с социально-экономической неоднородности мира».²

Критика альтернативных, частнокапиталистических, хозяйственных структур обостряется в периоды стабилизации капитализма и становится менее убедительной в периоды кризисов, способствующих оживлению и росту некапиталистических организаций.³

Одни критики кооперации, не отрицая ее позитивной роли, отмечают определенную ограниченность возможностей кооперативных предприятий в условиях капиталистического хозяйства. Кооперативы, по их мнению, не устраняют «капиталистическую прибыль в промышленности и услугах»⁴, а лишь модифицирую ее распределение, не исключают эксплуатацию потребителя промышленным и торговым капиталом, а только смягчают ее. Кооперативное движение не является «системой, которая дает свободе самое видное место...», но представляет собой одну из низовых, микроэкономических форм хозяйственной демократии.⁵

Другие оппоненты не видят принципиальной разницы между кооперативной и частнокапиталистической организациями предприятий. Так, например Л. Вальрас (1834-1910) считал кооперацию средством, способным «придать высокие моральные и демократические качества капиталистическим методам деятельности».⁶ Как пишет французский экономист Кл. Эбер, Вальрас стремился осуществить «синтез социализма и либерализма» ⁷; децентрализацию развития экономики с помощью кооперативов как формы самоуправления, «сделать всех капиталистами». ⁸

По сути, либеральную позицию воспроизводят авторы, проповедующие «ортодоксальный марксизм», рассматривающие кооперативы в капиталистическом мире как его придаток, не имеющий собственного социально-экономического характера. Так, например, Б.Н. Хвостов пишет: «Кооперативы это составная часть капиталистической экономики, а кооперативная собственность - часть капиталистической собственности, причем наиболее слабая и ничтожная по размерам ее часть».⁹

Некоторые современные обществоведы, видят в капитализме причину «размывания независимого статуса кооперативов и образования «качественно иной организации».¹⁰

Самые последовательные противники кооперации считают, что у нее нет будущего в силу внутренней ограниченности и порочности. При этом речь идет «о преобладании краткосрочных интересов над долгосрочными, что подрывает возможности расширенного воспроизводства; об ограниченности доступа к финансовым ресурсам; о внутренних противоречиях кооперативной структуры, где нередко нарушается баланс между правами и ответственностью отдельных членов; о несоответствии локального характера большинства кооперативов современной тенденции к интернационализации хозяйства и т.д.»¹¹

Внутренняя ущербность коллективных объединений, полагает известный историк из университета в г. Бильфельде Христиан Айзенберг, делает их полностью непригодными в отраслях, где необходимо развитие прогрессивных технических и организационных форм производства. По мнению Х. Айзенберг кооперация не оправдала надежды как структура призванная преодолеть противоречие между трудом и капиталом, а на капиталистическом рынке ее место строго ограничено узкой средой «специфических субкультур».¹²

И как квинтэссенция критики «перспективность и совершенство» частнокапиталистической организации общественного производства в сравнении с кооперативными формами хозяйства обосновывается высокой степенью ее эффективности. Кстати заметить, такой взгляд характерен не только зарубежному либеральному обществоведению, но и отдельным отечественным исследователям. «При капитализме кооперация наиболее успешно развивается в форме потребительской, а не производственной, - читаем в работе Тутова Л.А., - и это не случайно, так как капиталистическое производственное предприятие значительно эффективнее кооперативного».¹³

Не разворачивая контраргументов, по существу заметим, что абсолютизация эффективности экономики не корректна уже потому, что последняя имеет свои вполне осязаемые пределы - границы биосферы, запас сырья и т.д. и ограничена возможностями роста потребления, что может привести к архаизации производства даже в постиндустриальном обществе.¹⁴

В то же время конкретные исследования группы французских ученых, обобщивших опыт развития кооперативных ассоциаций ряда Западных стран, показали, что при соотношении микроэкономических показателей (фондовооруженности, технической оснащенности и т.д.) аналогичных частнокапиталистических и кооперативных предприятий, эффективность последних характеризуется более высоким уровнем.¹⁵

К. Бредлей и А. Гелб приводят данные по 98 обследованным предприятиям с коллективной собственностью, в число которых вошли 30 кооперативов. Уровень рентабельности этих хозяйствующих субъектов в 1,5 раза, а с учетом более высокой заработной платы последних в 1,7 раза выше, чем у сопоставимых по характеру деятельности и технологии частных компаний.¹⁶

Жизнеспособность и социально-экономическую целесообразность существования кооперации, даже в условиях развитых капиталистических стран, доказывает исторический опыт двух столетий и ее устойчивое положение в сегодняшнем мире.

Кооперативные предприятия развитых стран Запада покрывают 8-14% валового национального продукта.¹⁷ Сегодня практически полностью кооперировано сельское хозяйство Швеции, Дании, Финляндии, Исландии, Нидерландов, Японии. Во Франции и Германии кооперативные объединения охватывают не менее 80% всех сельских хозяйств. В странах ЕЭС фермерские кооперативы производят до 60% продовольственной продукции. В США кооперативы поставляют третью часть всех сельхозпродуктов (в том числе 72% - молока, 53% - сахара, 30% - хлопка, 25% - овощей и фруктов). В Скандинавских странах доля кооперативного сектора в продукции сельского хозяйства составляет 85%, а входящие - в систему перерабатывающие предприятия поставляют до половины общего объема продовольственных товаров. Фермерские кооперативы в Японии перерабатывают и сбывают около 90% продовольствия.¹⁸ Остается стабильной социально-экономическая база функционирования артелей и товариществ. По мнению известного исследователя «постиндустриального общества» Дж. К. Гелбрейта, до половины современного капиталистического рынка принадлежит мелким и средним собственникам.¹⁹

Благодаря сохранению товарного производства с низким уровнем издержек, видов деятельности, не обеспечивающих «максимизацию прибыли», нестандартных и специализированных услуг, наличию географически разбросанных сфер приложения труда, кооперативы существуют даже в условиях достаточно жесткой конкуренции с мощными капиталистическими корпорациями²⁰, причем «как это ни парадоксально, там, где машины вытесняют личные услуги, эта замена вызывает к жизни множество новых разбросанных и нестандартных операций, которые соответственно очень подходят для мелкой фирмы».²¹

Другим фактором экономического порядка, инициирующим сохранение кооперации, является снижение роли ценовой конкуренции и возрастание неценовой, в результате укрепления позиций крупных корпораций, монополистических и олигополистических структур, и в связи с этим приспособление рынка к условиям корпоративного планирования.²²

Функционированию кооперации и ее широкому распространению в странах капитала способствует и то обстоятельство, что кооперативные организации, в отличии, например, от коллективных капиталистических, в силу своей сущности, обеспечивают возможность посредством личного участия, получать больший доход при первоначально меньшем паевом взносе. Такой порядок позволяет участвовать в кооперативных объединениях относительно малосостоятельным гражданам и, таким образом, расширяет социальные основы кооперации.²³

Кооперативный уклад, как и любой другой не являющийся системообразующим, находится под воздействием всего комплекса социальных и хозяйственных отношений, господствующих в конкретно исторический период и конкретной стране. Убедительным представляется замечание И. Гельфа: «роль и сама природа кооперации зависит от экономической структуры, частью которой она является».²⁴Причем важно заметить, что определяющим фактором является не только главенство того или иного способа производства, но и соотношение укладов, амплитуда степени их зрелости.Помимо влияния, оказывающего на внутренние черты самой кооперации, сосуществование с превалирующей системой отношений, определяет тенденцию социальной подвижности коллективных объединений. Именно эту особенность отмечал К. Маркс, говоря о кооперации при капитализме, как о чисто капиталистическом предприятии.

Отсутствие систематических данных не позволяет с полной достоверностью показать размеры социальной мобильности кооперации при капитализме, однако, эмпирические наблюдения позволяют выявить ее основные направления. Комерционализация кооперативного движения, стремление к повышению рентабельности, ведет вопреки социальной направленности товариществ к усвоению ими хозяйственных методов предпринимательства, частичной трансформации коллективных объединений в капиталистические предприятия. Эта тенденция отразилась и в декларируемых МКА (международным кооперативным альянсом) кооперативных принципах. Так, в Декларации о кооперативной идентичности, принятой XXXI Конгрессом в 1995 году, отсутствует принцип «ограниченного интереса к капиталу, инвестируемому в обществе и к прибыли», провозглашенный в 1966 г. на XXIII Конгрессе.²⁵

Эволюция товариществ и артелей в русле капиталистической модели, получило специальное терминологическое определение – «коопитализм».²⁶ Однако, наличие частнокапиталистических тенденций социальной подвижности кооперативных хозяйств не ведет к абсолютному снижению их доли в экономике индустриально развитых стран. Указанное положение подтверждается данными динамики численности международного кооперативного движения. Если в конце 80-х годов МКА насчитывал в своих рядах 500 млн. кооператоров, то к 1995 году, их число возросло до 730 млн.²⁷

Привлекательность демократических черт кооперативной организации общественного производства способствует вовлечению в кооперативное движение все новых масс населения. В качестве черт, в наибольшей степени импонирующих членам, пополняющим ряды кооперативных предприятий, социологи называют: возможность контроля «над трудовой ситуацией и уверенность в полезности создаваемого продукта»,²⁸ «быстрая и эффективная адаптация к меняющимся условиям на рынке без потерь рабочих мест».²⁹

Включенная в общую систему хозяйственных связей, где доминантой являются капиталистические отношения, кооперация, лишенная возможности к самоизоляции и воспроизводству отношений характерных собственному социально-экономическому укладу, испытывает деформирующее влияние на все стороны внутреннего устройства.

На развитие коллективных объединений в современном капиталистическом обществе оказывают влияние законы средней прибыли и цены производства, конкуренция монополистических и олигополистических объединений, динамика процентных ставок на кредитном рынке, бытовых цен на товарных рынках и т.д.³⁰В качестве частного примера такого влияния, можно отметить, близость средних рыночных процентных ставок на заемный капитал, дивиденду, выплачиваемому в кооперативах на покупку (участие) и «привилегированным» акциям компаний, обеспечивающим фиксированный процент.³¹

Наглядной иллюстрацией проникающего влияния капитализма на артели и товарищества служит и другой красноречивый пример, касающийся взаимоотношений кооперативных организаций с кредитными капиталистическими учреждениями. К. Фэннинг и М. Маккартни отмечают, что «кооперативы не пользуются доверием на рынке капитала, и если получают займы то на короткий срок и под высокий процент, что приводит к росту издержек».³² Главная причина этого, отмечаемая исследователями, - демократические нормы внутрихозяйственной деятельности кооперативов, которые не обеспечивают владельцам капитала возможность контроля над их производством. Таким образом, поиск внешних источников финансирования неизбежно связан с приспосабливанием кооперативных предприятий к условиям капиталистического рынка инвестиций в ущерб своим демократическим нормам.

Приведенные примеры далеко не исчерпывают многообразной картины факторов, средств, направлений, форм детерминирования капитализмом кооперативного сектора экономики. Аналогичным образом, считать кооперативную демократию свободной от всесильной власти «олигархии», можно лишь весьма условно.³³

Отметим лишь, что степень и глубина воздействия, искривляющего сущность и принципы кооперации тем больше, чем выше уровень развития частнокапиталистических отношений в обществе. Более успешно кооперативный сектор общественного производства функционирует в традиционных обществах, где уровень развития капитализма значительно ниже западных стран, что косвенно подтверждает не социальную отсталость кооперации, а негативное влияние последнего на ее становление и развитие.³⁴

Включение стран «третьего мира» в систему глобальной капиталистической экономики помимо консервации и регенерации наиболее отсталых, рудиментарных форм хозяйства ведет к усечению нормального эволюционного роста национального капитализма, что в свою очередь определяет его место и роль в социально-экономической структуре общества. Капитал, рожденный на естественной почве, не является доминирующим среди других традиционных и переходных укладов и не оказывает на них определяющего воздействия, чем в частности объясняется живучесть кооперативных форм общественного производства в этих странах. Так с 1961 по 1992 гг. количество кооперативов в Азии выросло в 8 раз, в Африке в 27 раз, в то время как этот показатель для Европы составляет 1,3 раза.³⁵

Воздействие крупного монополистического капитала на структуру хозяйственных связей, в том числе и на кооперативное движение или отсутствие такового, как нельзя лучше, характеризует исторический опыт Италии. К концу 70-х годов XX столетия итальянская экономика, в силу своей запоздалой индустриализации, была представлена в значительной степени мелкими и средними предприятиями. Крупные монополистические объединения в общественном производстве Италии были скорее исключением, нежели правилом. В 80-е годы ставка делалась также на мелкие и средние предприятия. Такое положение в социально-экономической структуре итальянского общества способствовало тому, что кооперативный сектор занял небывало прочные позиции, охватил различные хозяйственные отрасли, приобрел высокий социальный и политический статус.

Замечателен и тот факт, что наличие широко развитого кооперативного сектора с хорошо функционирующей организационной структурой вносит в кооперативное движение иммунные функции, способствующие сохранению самобытных кооперативных черт. Возникновение макроэкономических объединений - «кооперативов самих кооперативов» как бы воспроизводит собственные укладные отношения на межхозяйственном уровне, исключая, таким образом, значительное число первичных хозяйствующих звеньев из сферы господствующих капиталистических отношений. «Анализ мирового опыта кооперации, проведенный В. Уайтом и Дж. Бейзи, позволил им сделать вывод о том, что организационная, финансовая и техническая помощь со стороны ассоциации кооперативов, социальная среда, которую они формируют, - непременное условие не только развития, но даже сохранения кооперативного сектора.

Эту же мысль высказывает известный специалист по проблемам кооперативных предприятий М. Конт. В одной из своих статей он анализирует причины неравномерного развития кооперативного движения в различных западных странах и приходит к выводу, что, хотя прочие условия деятельности кооперативов близки во всем западном мире, именно наличие или отсутствие сильных ассоциаций, в значительной степени определяет успех кооперативного движения».³⁶

Кооперативные и капиталистические предприятия, существующие в условиях одних и тех же рыночных отношений, порождают принципиально отличные парадигмы общественного развития. В связи с этим, абсолютно необоснованно сравнение эффективности кооперативов и частнокапиталистических хозяйств, используя критерии, являющиеся функциональными только для капитализма или несущие в себе его характерные черты. Например, неверно было бы использовать при сравнении показатель прибыльности, составляющий основу предпринимательства и совершенно неприемлемый для коллективных организаций, так как оптимизация производства для получения наивысшей нормы прибыли, предполагающая оптимизацию заработной платы, где рабочий и собственник, как правило, одно и тоже лицо, теряет всякий смысл.³⁷

Показателен с нашей точки зрения тот факт, что выкупленные коллективом работающих, стоящие на грани банкротства частнокапиталистические предприятия, и вновь реанимированные на основе кооперативных принципов, в результате приспособления «заработной платы к рыночным условиям» «делает кооперативное предприятие более конкурентоспособным, благоприятствует росту продаж и доходов, преодолению, таким образом, кризиса».³⁸

Своеобразно протекает в кооперации и процесс ценообразования. Формирование цен в коллективных объединениях, – по мнению Самуэльсона, - основывается не на «предельной» полезности произведенного, позволяющей обеспечить доход, а на экономической мобильности и социальной ориентации кооперативных ассоциаций.³⁹

Таким образом, критика кооперации либеральной наукой основывается исключительно на опыте, почерпнутом из современной хозяйственной практики, где капитализм занял место определяющего способа производства и активно воздействует на весь спектр экономических отношений не только в развитых странах Запада, но и в планетарном масштабе. Это обстоятельство формирует методы исследования, которые характеризуются некорректной экстраполяцией черт присущих исключительно частнокапиталистическому хозяйству на все остальные экономические реалии, в том числе кооперацию, сравниваются несравнимые критерии ценности форм общественного производства различные по своему социальному содержанию. Вместе с тем, длительное существование кооперации в капиталистических условиях в качестве самостоятельного социально-экономического сектора, доказывает ее жизненность и общечеловеческую значимость, как равновеликой, закономерно возникшей и функционирующей в силу объективных причин, определяющих ее особое место в ряду других форм общественного хозяйства.

Говоря о главном козыре критиков кооперации ее малоэффективности, сошлемся на исследования английских исследователей Бредлей и Гелба, которые считают, что общество с широко распространенным кооперативным сегментом экономики обладает значительно большей социальной эффективностью, нежели общество с доминирующим капиталистическим укладом.⁴⁰

Не меньшую значимость для развития теории кооперации имеет взаимопроникновение и интеграция кооперативной и социалистической идеологии. Их взаимодействие и основные линии соприкосновений формировались в острой социальной полемике XIX в, отражающей поиск путей грядущих великих перемен. Социалистическая мысль, захватившая умы наиболее передовой части интеллигенции, ставшая краеугольным камнем в выборе перспектив общественного развития, выявлявшая инструментарий будущего устройства в недрах капитализма, с неизбежностью обращалась к проявившему себя социальному институту - кооперации.

Вместе с тем, само видение социализма, его сущности и конкретных экономических форм воплощения, было далеко не ясным и разнилось в зависимости от представлений о материальной основе нового строя, носителях и социально-экономическом содержании социалистического идеала. Такое положение дел отражало объективную, далеко неоднородную картину общественного и экономического устройства человеческого общества, исторический характер которого был присущ не только области межнациональной, межгосударственной, но и внутренней структуре отдельных национальных образований.

Известный лидер и теоретик социалистов-революционеров В.М. Чернов в своей замечательной книге: «Конструктивный социализм» по этому поводу писал: «Раньше привычно было представлять себе картину мировой истории в виде ряда стран, идущих по одной и той же лестнице капиталистического развития, и лишь данный момент застигнутых нами на разных ступенях этой лестницы. Эта упрощенная картина затушевывает слишком многое. Действительно, все эти универсальные шаблоны приходится бросить. Мы имеем скорее тенденцию к сильнейшей групповой индивидуализации развития. Мы имеем стихийно выросшую грандиозную систему мирового разделения труда. В этой системе на долю целых наций, рас, порою целых материков выпадает разная участь. И, прежде всего, одна участь «Риму», другая «Миру» – Urbiet Orbi. Urbs – это, в мировом смысле, индустриальный уголок мира, Европа с креном на запад и с мощным филиалом, перерастающим свой исторический центр – Северной Америкой. Orbis – это почти вся остальная масса земель, племен и народов. Конечно, между этими двумя полосами, Urbs и Orbis, есть и промежуточные ступени, есть смешанные формы, есть соединительные звенья».⁴¹

Огромное разнообразие хозяйственных форм и социальных структур, принадлежащих традиционному обществу, сочетающих в себе черты докапиталистических отношений и зачатки нового индустриального порядка, чисто капиталистических и посткапиталистических образований, какими являлись монополии, наличие стран с характерным аграрным устройством и западных держав, идущих в авангарде капиталистического развития, порождало множество оттенков во взглядах на социализм и методы его построения. Тем более, странно звучат некоторые сегодняшние утверждения, отождествляющие социализм исключительно с этатизацией экономики.

Еще в начале прошлого века Роберт Вильбрандт в книге «Sozialismus» писал: «Повторяйте так часто, чтобы, наконец, это услышали все и каждый: социализация не есть огосударствление! «Она есть оригинальное, новое сооружение рядом с государством. Она есть самоуправление в хозяйственной области, но самоуправление в новой и высшей форме». А Генрих Штребель, отталкиваясь от негативного опыта милитаризации экономики в годы первой Мировой войны, заявлял: «что в Западной Европе вообще нет ни одного социалистического направления, которое представляло бы себе социализацию, как огосударствление».⁴²

Отличия в представлениях о социализме с неизбежностью порождали отличия во взглядах на роль кооперации в этих социальных схемах.

Обобществление производства капиталистической фабрикой, монополистические тенденции крупного капитала стали стержнем, вокруг которого выстраивалась марксистская концепция социалистического переустройства общества. Руководя революционным пролетариатом России, В.И. Ленин исходил из той же основополагающей посылки об индустриальной основе социализма, предполагающей не только материальные условия (крупное, концентрированное промышленное производство), но и наличие политического носителя революционных идей ниспровержения отжившего строя – пролетариата. Полная подготовка капитализмом материальной базы социализма сводила содержание задачи, которую оставалось решить для реализации социалистического преобразования общества, к завоеванию политической власти.

Ещё в 1917 году, до октябрьской революции, в брошюре «Грозящая катастрофа и как с ней бороться», Ленин В.И. писал: «Ну, а попробуйте-ка подставить вместо юнкерски-капиталистического, вместо помещичье-капиталистического государства государство революционно-демократическое, т.е. революционно разрушающее всякие привилегии, не боящееся революционно осуществлять самый полный демократизм? Вы увидите, что государственно-монополистический капитализм при действительно революционно-демократическом государстве неминуемо, неизбежно означает и шаги к социализму!» «Ибо социализм есть ни что иное, как ближайший шаг вперед от государственно-капиталистической монополии»; «…государственно-монополистический капитализм, есть полнейшая материальная подготовка социализма, есть преддверье его, есть та ступенька исторической лестницы, между которой (ступенькой) и ступенькой, называемой социализмом, никаких промежуточных ступеней нет».⁴³

Этой же логике Ленин В.И. следовал и после завоевания политической власти пролетариатом. Так, в 1918 году, в работе «Главная задача наших дней («о левом ребячестве и о мелкобуржуазности»), останавливаясь на вопросе о роли государственного капитализма в строительстве социализма, он пишет «Чтобы разъяснить вопрос, приведем, прежде всего, конкретнейший пример государственного капитализма. Всем известно, каков этот пример: Германия. Здесь мы имеем «последнее слово» современной крупно-капиталистической техники и планомерной организации, - подчиненной юнкерско-буржуазному империализму. Откиньте подчеркнутые слова, поставьте на место государства военного, юнкерского, буржуазного, империалистического – то же государство иного социального типа, иного классового содержания, государство советское, т.е. пролетарское, и вы получите всю ту сумму условий, которую дает социализм».⁴⁴

В марксистском социалистическом учении не оставалось места мелкому производству. Его судьбу должен был решить капитализм. Перспективы социалистического уклада экономики связывались с организованным на плановых принципах крупным производством, построенным на общенародной (т.е. государственной) собственности, на средства производства. Такая позиция марксистов в отношении мелкого производства обрела особый деструктивизм в аграрном секторе экономики. По мнению марксистов, так же как в промышленности, капиталистическая дифференциация в сельском хозяйстве должна была привести к появлению «зерновых фабрик» и размыванию индивидуальных трудовых крестьянских хозяйств. Критике позиции народников, относящихся отрицательно к капиталистическим ориентирам в деревне, В.И. Ленин посвятил свой фундаментальный труд «Развитие капитализма в России», обоснование «прогрессивной» роли капитализма в мелких кустарных промыслах, содержит другая его работа «Кустарная перепись 1894/1895 года в Пермской губернии и общие вопросы «кустарной промышленности».⁴⁵

Отношение к мелкотоварному производству как к трансцендентной социализму реалии, определило второстепенную роль кооперации в наборе средств и форм построения нового общества. Работы К. Маркса и Ф. Энгельса не содержат развернутого взгляда на кооперацию мелких собственников. И это понятно, взгляд основоположников научного социализма был направлен в сторону крупного машинного производства. Исключение составляли пролетарские кооперативы, которые в качестве одной из форм экономической борьбы рабочего класса за свои права, подвергались критике за непоследовательность и «мелкобуржуазное лавочничество», ослабление накала политической борьбы.⁴⁶

В инструкции делегатам временного Центрального Совета конгресса I Интернационала, который состоялся в Женеве 3-8 сентября 1866 года, принятой в качестве резолюции, К. Маркс писал: «Однако ограниченная карликовыми формами, которые только и в силах создать своими усилиями отдельные рабы наемного труда, кооперативная система никогда не сможет преобразовать капиталистическое общество. Для того чтобы превратить общественное производство в единую, обширную и гармоническую систему свободного кооперативного труда, необходимы общие социальные изменения, изменения основ общественного строя, которые могут быть достигнуты только путем перехода организованных сил общества, т.е. государственной власти, от капиталистов и землевладельцев к самим производителям».⁴⁷

Рассматривая кооперативное движение лишь, как средство защиты от капиталистической эксплуатации, ортодоксальные марксисты считали, что с установлением диктатуры рабочего класса, историческая миссия кооперации исчерпывается. «Кооперация возникла при капиталистическом строе и с ростом его она развивалась. Вместе с ним она и погибнет, - писал член президиума кооперативной секции Коминтерна Н. Мещеряков, -... Она доживает теперь свои последние дни». При этом, оставляя право существования за сельскохозяйственной и промысловой кооперацией, он считал необходимым, чтобы их положение ничем не отличалось от государственных предприятий. Сторонниками этого, достаточно распространенного мнения полагалось, что кооперация должна сойти с исторической сцены.⁴⁸

Опыт революции 40-х годов, Парижской Коммуны все же заставил К.Маркса и Ф.Энгельса обратить внимание на кооперацию мелких собственников. Надежды на скорейшее вытеснение мелкотоварного уклада крупным капиталистическим производством не оправдались. Индивидуальные хозяйства крестьян, отличающихся определенными качествами социальной психологии, обладали в силу своей специфики особой устойчивостью.

О том, насколько остро в международном социалистическом движении встал вопрос взаимоотношений с мелкой буржуазией,⁴⁹ можно судить по фактам исторических событий Германии начала двадцатого столетия. На съезде коммунистов, происходившем 1-5 мая 1920 года, анализируя полуторогодичный опыт революционных неудач, говорилось, что «социализм в Германии не может в более или менее близком будущем рассчитывать на поддержку среднего и мелкого немецкого крестьянства, что всякая попытка изменения отношений собственности в крестьянском землевладении не может не заканчиваться крахом», «крестьянское землевладение есть неприступная скала в разлагающемся капиталистическом мире».А доктор Нейрат,⁵⁰ увидев вслед за основоположниками марксизма выход в привлечении крестьянских хозяйств к социализму через сельскохозяйственную кооперацию, вместе с тем полагал «невозможным выжидать пока сельскохозяйственная кооперация, развиваясь по пути свободного союзного строительства, охватит всю сумму крестьянских хозяйств страны» и считал «вмешательство и воздействие государства в целях побуждения к принудительно-кооперативной организации всех производителей является совершенно необходимым».⁵¹

Вместе с тем, К. Маркс и Ф. Энгельс остались верны своему мнению о том, что только хозяйство, основанное на общенародной собственности, является последовательно социалистическим, а кооперации, коль скоро капитализму не удалось расчистить все «авгиевы конюшни», отводилась роль промежуточной меры. Причем, аккумулированные коллективными предприятиями групповые интересы мелких собственников, должны были быть опосредованы интересами общества в целом. «А, что при переходе к полному коммунистическому хозяйству, - писал Ф. Энгельс в письме к Бебелю в 1886 году, - нам придется в широких размерах применять в качестве промежуточного звена кооперативное производство, - в этом Маркс и я никогда не сомневались. На деле должно быть поставлено так, чтобы общество – следовательно, на первое время государство – сохранило за собой собственность на средства производства и, таким образом, особые интересы кооперативного товарищества не могли бы возобладать над интересами общества в целом».⁵²

И, все-таки, казалось, найдя путь к решению проблемы приобщения к социализму широких масс мелких товаропроизводителей, основоположники марксизма не внесли полной ясности в этот вопрос. Отдельным их последователям казалось, что кроме регенерации капитализма и угрозы социализму, кооперативное направление развития не могло принести ничего положительного.⁵³

А самое главное, неразрешенной оставалась проблема преодоления противоречия, порождаемого отличием в поступательном движении индустриального капитализма и мелкотоварного сельского хозяйства. Несмотря на то, что кооперирование мелкотоварного производства, так же как и модернизация, вело к укрупнению производства, оно должно было протекать эволюционно, а индустриализация, осуществляемая через промышленный переворот, являлась процессом революционным. В обществе, где результатом модернизации явилось значительное вытеснение аграрного сектора или в силу доминирования крупного промышленного производства он занимал подчиненное место, эта проблема не стояла остро. В стране же, какой являлась Россия накануне Октября, где ростки социализма в виде рожденной в результате патерналистской политики царского правительства индустрии, составляли небольшие «островки» в стихии крестьянского океана, этот вопрос становился основополагающим в тактике и стратегии революции.

Рассматривать социализм как логическое продолжение революционной по своему характеру, капиталистической индустриализации, означало исключить возможность постепенного кооперирования мелкотоварного производства. Попытка принудительно объединить все общество в «производительно-потребительные коммуны» в годы военного коммунизма завершилась провалом.⁵⁴

Даже в 1921 году, накануне и в период проведения новой экономической политики, Ленин В.И. рассматривал кооперацию как меру подавления мелкобуржуазной стихии, создания крупного производства, функционирующего под руководством и контролем государства, т.е. как одну из разновидностей государственного капитализма.

Установка Ленина В.И. на превращение страны в единый потребительский кооператив не родилась вдруг. Еще до победы пролетарской революции в России, программу преобразования общества через потребительские союзы предлагала так называемая Нимская школа кооперативов Франции во главе с Ш. Жидом. Ее сторонники, желая предотвратить стихию рынка, намеревались объединить все общество в ассоциации потребителей, а последним через солидарную политику и создание собственных предприятий диктовать условия и постепенно отвоевывать главенствующее место в производстве. Вот как выглядел третий параграф их «Кооперативной программы», озвученный Ш. Жидом: «Тогда бы производство, работая отныне только по команде и производя только то, что от него требуют, не производило бы ни слишком много, ни слишком мало - разве только за исключением ошибок, свойственных всем человеческим предвидениям - и, следовательно, должно было бы предупредить все эти переполнения рынка, перепроизводство, кризисы, безработицу, все эти внезапные перерывы в работе, которые изнуряют рабочие руки, заставляя их по очереди переходить от лихорадочного труда к периоду деморализующей праздности.

Тогда бы впервые было уничтожено все неисчислимое множество посредников, крупных и мелких поставщиков, легион паразитов; механизм производства упростился бы, число шестерен уменьшилось бы до минимума, полезная отдача увеличилась бы до максимума».⁵⁵

И только в 1923 году, в своей знаменитой работе «О кооперации», проявив гибкость великого политика, осуществив «коренную перемену всей точки зрения» «на социализм»,⁵⁶ понимая теперь под социализмом «строй цивилизованных кооператоров», рожденный эволюционным, естественным путем, Ленин В.И. отходит от ортодоксальной позиции марксизма о неизбежном отмирании мелкого производства, представлении о прогрессе, как исключительно капиталистическом пути – концентрации производства, являющейся единственно возможной основой социалистической экономики. По сути, это был взвешенный, основанный на практике хозяйственного строительства, сознательный выбор между традиционным эволюционным развитием общества и искусственно привнесенным революционным процессом индустриализации в пользу первого, «кооперативного социализма», критикуемого раньше всеми последователями «научного социализма». «При условии максимального кооперирования населения, - писал Ленин В.И., - само собой достигает цели, тот социализм, который ранее вызывал законные насмешки, улыбку, пренебрежительное отношение к себе со стороны людей, справедливо убежденных в необходимости классовой борьбы, борьбы за политическую власть и т.д.»⁵⁷

Недоумение вызывает позиция некоторых современных авторов, которые вместе с критикой искривлений реального социализма, его государственного, тоталитарного содержания, напрочь отбрасывают и однозначно отрицают отечественный исторический опыт семидесяти лет, а ленинский вклад в теорию обществоведения возбуждает у этой категории исследователей идиосинкразию. Какими навыками научности и объективности овладеет студент, буквально воспринявший такие перлы учебного пособия: «Ленин был сомнительным марксистом. Сталин вообще никакой марксист. В России Маркс - только имя без содержания... Большевизм - это культура тоталитарной злобы».⁵⁸ Клятвы в верности идеям и похвалы гениальности сменились высказываниями, за которыми отсутствует элементарный научный анализ, положениями, например, о том, что ленинского кооперативного плана вообще не существовало,⁵⁹а самые рьяные критики вещают о том, что последние работы Ленина В.И. – «плод больного сознания».

Однако надо быть слепым, чтобы не видеть какой гибкостью и прозорливостью необходимо было обладать, чтобы преодолеть устоявшееся мировоззрение, выстроенное под воздействием вполне логичных марксистских евроцентристских посылок. Вряд ли, найдется в обозримом историческом пространстве России другой такой политик, который бы, руководствуясь научным анализом и принципиальными соображениями, совершил радикальный переворот в собственных представлениях и повернул в их русло политику государства,⁶⁰ кроме может быть только, представителей бывшей партийной элиты КПСС, диаметрально поменявших свои взгляды с одной «благородной целью» набить потуже свою «мошну».

Конечно, ленинский взгляд на кооперацию, по известным причинам, не получил полной детализации, однако, безусловная его заслуга заключалась в том, что впервые после социалистов-утопистов, проповедников кооперации, как средства борьбы против капиталистической эксплуатации, теоретиков «кооператизма», идеализирующих эту форму организации общественного производства, было дано представление о роли и месте коллективов мелких собственников в закономерном⁶¹ пути развития цивилизации от простейших форм организации хозяйства к сложным, от мелкого производства к крупному, от индивидуальных интересов к их интеграции.

То обстоятельство, что в идеи «ленинского кооперативного плана» облекались по сути противоположные хозяйственные и политические мероприятия, например «сталинская коллективизация», «последующие перетурбации и эксперименты в сельском хозяйстве», а сам В.И. Ленин не назвал свои взгляды «планом» дает основание некоторым исследователям считать выражение «кооперативный план» и по форме, а главное по сути своей исключительно политическим и историографическим». А авторы уже отмеченного ранее теоретического опуса идут дальше статьи В.В. Кабанова: «Кооперативный «план» В.И. Ленина», на которую они ссылаются и искренне изумляются примитивности В.И. Ленина: «И лишь в работе «О кооперации», - пишут они, - до него дошла простая истина, что не разрушать и перестраивать надо кооперацию, а использовать в том виде и качестве, в котором она досталась от «проклятого прошлого». Это был реалистический подход. (Радует, что хоть в этом не отказано В.И. Ленину - авт.) Но нового в этом ничего не было. Это было открытием для себя. (Вряд ли и сегодня найдется обществовед, который бы полностью спрогнозировал место кооперации в социальной модели, в которой отсутствовала бы буржуазная революционная индустриализация, а тем более в схеме где необходимо увязать эволюцию кооперативного пути и революционную индустриализацию навязанную извне - авт.) Это был переход от рассмотрения с позиции «долженствующего быть» к оценке его сущности. Теперь задача заключалась в том, чтобы научиться включать в экономику готовые формы, созданные капитализмом.

Но Ленин идет дальше и делает «гениальный» вывод о совпадении в советских учреждениях «сплошь и рядом» кооперации с социализмом, о возможности построения с ее помощью социализма. Оказывается, что кооперация «это... все необходимое для построения полного социалистического общества». Нет слов, как «убедительно» и главное «научно» заклеймили В.И. Ленина его нынешние критики. И уж совсем «академично» звучит вывод авторов, что не объективные трудности: враждебное окружение, необходимость поиска средств на индустриализацию, которая, как известно, была не изобретением «большевиков-вредителей», а курсом, начатым либерально настроенными царскими чиновниками с конца XIX века, а в плане исторической тенденции Петром Великим и не идеологическое и политическое сопротивление ортодоксальных революционеров, однолинейно воспринявших учение К. Маркса, в том числе И.В. Сталина свели на нет практическое воплощение нового виденья В.И. Лениным перспектив кооперативного движения в России, а то обстоятельство, что кооперативный путь к социализму был «очередной утопией, ибо социализм дело настолько отдаленного будущего, причем будущего всего человечества, что строить его в отдельно взятой стране оказалось делом небезопасным и чреватым тяжелейшими последствиями. «Социализм», за строительство которого брались нищие и бездуховные, неизбежно должен был переродиться в нечто, опасное не только для страны, но и для всего человечества».⁶² Безотносительно к результатам уникального советского «социального эксперимента» остается только спросить у многоуважаемых авторов: «Вы, чьих будете?»

После смерти Ленина В.И., несмотря на уверения в незыблемость его наследия, возобладали прежние евроцентристские представления, а хозяйственная практика была развернута в сторону ускоренного, насильственного курса на индустриализацию. В отношении кооперации возврат к прежним позициям или скорее не восприятие нового облекалось в удобные для этого теоретико-образные метафоры.

На состоявшейся в декабре 1929 года конференции аграрников, были подвергнуты критике три «теории», якобы составляющие альтернативу официальному курсу в сельском хозяйстве. Отдавая себе, отчет в аффелированности настоящего собрания и не вдаваясь в детали содержания самих «теорий», остановимся лишь на выкладках, прямо вытекающих из существа их критики, отразивших представления о перспективах развития мелкотоварного уклада и кооперации.

Был объявлен неприемлемым для социалистического строительства тезис «теории» «Равновесия» о том, что индивидуальное трудовое хозяйство, может относительно длительный промежуток времени, развиваться параллельно с социалистическими формами экономики: развитой индустрией, совхозами, колхозами. В качестве единственно социалистического пути, выдвигался путь, «состоящий в насаждении колхозов и совхозов в сельском хозяйстве, путь ведущий к объединению мелкокрестьянских хозяйств в крупные коллективные хозяйства, вооруженные техникой и наукой и имеющие возможность развиваться дальше, так как, эти хозяйства могут осуществлять расширенное воспроизводство».⁶³Как неизбежная альтернатива ускоренному колхозному движению, противопоставлялся путь укрепления мелкой крестьянской собственности, через капиталистическую концентрацию. «Стало быть, вопрос стоит так: либо один путь, - отмечалось в материалах конференции, - либо другой, либо назад к капитализму, либо вперед к социализму. Никакого третьего пути нет, и не может быть».⁶⁴

Данными тезисами нарушалось содержание самого понятия кооперирования, которое состояло в гармонизации индивидуальных интересов, в естественном эволюционном пути мелкотоварного уклада, логика развития которого, объективно вела к обобществлению.

Возражения в «теории» «Самотека», вызывало положение о способности деревни самостоятельно, исходя исключительно из экономической целесообразности, без вмешательства извне, идти по пути социалистического кооперирования. Совершенно не верным, было бы отрицать роль и значение «стимулирования» государством объединений мелких товаропроизводителей. Однако, явным диссонансом с принципом добровольности в строительстве кооперации, звучала задача «насаждать в деревне крупные социалистические хозяйства в виде совхозов и колхозов».⁶⁵

Против утверждения «теории» «Устойчивости» о консервативности психологии мелкого собственника, был выставлен контрдовод, согласно которому национализация земли полностью подрывает тягу крестьян к индивидуальному землепользованию, предопределяет переход сразу к высшей форме коллективного хозяйства – колхозу (производственной артели). Забвению предавалось указание В.И. Ленина, который писал, что для победы социализма в деревне «нужен целый переворот, целая полоса культурного развития всей народной массы».⁶⁶

Полным торжеством ортодоксальных марксистских ориентиров на крупное, концентрированное производство не оставляющих места традиционным формам хозяйствования в структуре социалистического общества, являлась сталинская установка на то что, по мере продвижения к коммунизму совершенствования социалистических производственных отношений «кооперация стала тормозить мощное развитие производительных сил».⁶⁷

Этим теоретическим тезисом судьба кооперативной формы собственности в практике реального социализма, была фактически предрешена. Первоначальная критика кооперации, связанная с ее имманентностью к частной собственности и рынку на этапе борьбы за социализм, трансформировалась в теорию совершенствования коллективной собственности до уровня общенародной, их слияния по мере продвижения к коммунизму.⁶⁸

Огосударствление промысловой кооперации, ликвидация остатков демократических принципов в потребительских товариществах, превращение колхозов в придаток государственного сектора сельского хозяйства завершили исторический путь кооперации в относительно краткий временной отрезок, в ходе которого была предпринята, и надо сказать, не безуспешная попытка построения нового общества, лишенного изъянов, которые неизбежно несет капитализм.

В противоположность ортодоксальному марксизму, взгляд на социализм, как результат естественного, эволюционного развития, основанного на традиционных формах социально-экономического устройства, был в наибольшей степени присущ русской политической, философской, социологической школе народничества. Исходя из несостоятельности теоретической и политической посылки о неизбежном «раскрестьянивании» мелкого сельского собственника, составляющего ключевую фигуру российского общества, народники связывали перспективу социального развития не с капиталистической индустриализацией, а с совершенствованием форм хозяйствования, понятных и доступных крестьянству, таких как, сельская община и кооперация.

Неоднородность философских течений в народничестве предопределило наличие множества оттенков в конкретных концепциях и социологических построениях. Остановимся лишь на наиболее важных из них, так как и по сей день, теория кооперации прямо или опосредованно несет на себе отпечаток мировоззрений этих мыслителей.

Заметное место в академической социологии и публицистике с конца 60-х годов XIX века занимала субъективная школа, наиболее яркими представителями которой являлись Лавров П.Л. и Михайловский Н.К. Центральную роль основной движущей силы исторического прогресса, социологические концепции Лаврова П.Л. и Михайловского Н.К., отводили критически мыслящим личностям.

Целостная личность являлась также нравственным идеалом обоих, а переустроенный на нравственных принципах мир, мыслился результатом их сознательной целенаправленной деятельности. Критически выявленные факторы, способные улучшить реальную жизнь, являлись по мнению Лаврова и Михайловского путеводителем социалистического переустройства человеческого общежития, к таковым относилась и кооперация. Каждый «социалист имеет право считать критически приобретенным результатом свое убеждение в возможности строя, - пишет Лавров П.Л., - в основание которого ляжет всеобщая кооперация для всеобщего развития, обусловливаемая всеобщим трудом и отсутствием монопольной собственности, как двумя требованиями, устраняющими в главных ее основах эксплуатацию человека человеком и борьбу их экономических интересов».⁶⁹

Вместе с тем, одинаковое видение кооперативного будущего не исключало значительных отличий во взглядах Михайловского и Лаврова на формы его реализации. Руководствуясь идеей создания целостной личности, гармоничного единства ее биологической сущности с социальными условиями, Михайловский Н.К. считал общественное разделение труда – основным антагонизмом развития человечества, ведущим к дифференциации общества и потере индивидуальных качеств личности. Прогресс человечества он связывал исключительно с «простой кооперацией», где каждый индивидуум составлял целостный самодостаточный элемент общего. Лавров П.Л. считал такой подход Михайловского Н.К. ошибочным и обрекающим общество на регресс, поскольку «идеал равенства должен был достигаться у Михайловского Н.К. всеми возможными средствами и даже «ограничением успехов знания и техники», которые явились результатом общественного разделения труда.

Исключительно нравственными идеалами свободы и равенства была напитана кооперативная концепция революционных анархистов, что, несомненно, роднило их взгляды со сторонниками субъективного метода в социологии. Несмотря на то, что в литературе кооперативной тематики, в том числе, и в современной, одного из наиболее ярких представителей этого политического течения П.А. Кропоткина именуют отцом русской кооперации, его собственные представления и представления анархистов-революционеров на кооперацию, отставали далеко от общепринятого содержания этого понятия. Полностью отвергая государство и предлагая устройство человеческого общества на основе свободной федерации, свободных ассоциаций трудящихся Бакунин М.А., а вслед за ним и Кропоткин П.А. абсолютно исключали присутствие базисных экономических предпосылок их объединения, порождающих интеграцию интересов личности и коллектива, труда и капитала. Единственный принцип образования ассоциаций, вытекающий из мировоззрения анархистов, являлся принцип свободы индивидуума, поэтому сфера функционирования корпораций не ограничивалась экономикой, но распространялась на все стороны человеческого бытия: культуру, религию, политику и т.д. «Ни общество, ни какая-либо часть его: община, провинция или нация, - писал Бакунин М.А. в своем «Революционном катехизисе», - не имеют права мешать свободным лицам свободно образовывать ассоциации для какой-либо цели – религиозной, политической, научной, промышленной, художественной или даже в целях взаимного развращения и эксплуатации людей, беспечных и глупых, при условии, что последние уже достигли совершеннолетия. Борьба с шарлатанами и губительными ассоциациями есть дело исключительно общественного мнения».⁷⁰

Так же как марксисты, анархисты видели главную цель социальной революции в торжестве коммунистической, общенародной собственности. Однако, не являясь последовательными материалистами, они отвергали путь капиталистического обобществления производства и считали необходимым добиться немедленной ликвидации всех форм собственности, кроме общественной, путем стихийного революционного бунта. Взгляды сторонников кооперации, основанной на групповой собственности, считались ограниченными и недостаточно революционными. Коллективная собственность, по мнению анархистов, с неизбежностью должна была воспроизводить те же условия хозяйствования, что и частная собственность, а, следовательно, предполагала скатывание к капитализму. «Коллективисты начинают с признания революционного принципа – уничтожения частной собственности, а затем сейчас же отрицают его, - писал Кропоткин П.А., оставляя без изменения, такой способ организации производства и потребления, который сложился именно, вследствие, существования частной собственности на орудия производства… Нам кажется очевидным, - продолжал он, - что никакое общество не может сложиться на основании двух совершенно противоположных, постоянно противоречащих друг другу начал. Страна или община, которая ввела бы у себя подобную организацию (коллективная собственность на орудия труда и личное вознаграждение каждого, сообразно потраченному им на производство времени – Кропоткин П.А), очень скоро была бы вынуждена или вернуться к частной собственности, или превратиться в общество коммунистическое».⁷¹

Казалось бы, абсолютно утопические взгляды анархистов-революционеров уже сегодня становятся реальностью, там, где субъективный фактор, генерированный или общенациональной идеей, религиозными или традиционными ценностями, становится превалирующим и определяет всю систему социальных и этических отношений. Примером, в частности, может служить современный Израиль или мусульманский Восток, с его религиозной ортодоксией.

Кроме того, тенденции мирового развития, а именно все усиливающаяся потребность смещения акцента в совершенствовании всех сторон человеческой жизни, в том числе и в отношениях собственности в сторону возрастания роли морали, этики, интеллекта, позволяют по-иному, чем это было в недавнем прошлом оценивать вклад представителей анархизма в антологию мировой социальной теории.

Основоположником материалистического направления народнической мысли, вслед за А.И. Герценым и Н.П. Огаревым, являлся Н.Г. Чернышевский. Его «Теория трудящихся», предполагающая учет экономических интересов мелких товаропроизводителей, вела к выводу о наиболее целесообразном и естественном пути развития самостоятельных хозяйств, через объединение в товарищества, что позволило бы им избежать пагубного воздействия капитализма и в то же время перейти на более совершенную ступень экономического роста, доступным и понятным мелким собственникам путем. «Не имея причин зложелательствовать друг против друга, трудящиеся не имеют побуждений держаться каждый особняком, - писал Н.Г. Чернышевский, - напротив они имеют прямую экономическую необходимость искать взаимного союза. Почти каждое производство для своей успешности требует размеров, превышающих рабочие силы одного семейства. Капиталист не нуждается в союзе с другими, потому что располагает силами множества людей. Трудящийся, располагая силами только своей семьи, должен вступать в товарищество с другими трудящимися, Это для него легко, потому что нет ему причины враждовать против них. Таким образом, форма, находимая для производства теорией трудящихся, есть товарищество».⁷²

Попытку интегрировать различные точки зрения на социализм и видение их материальных предпосылок, примирить два разнополюсных вектора движения российского общества: искусственно вызванную капиталистическую индустриализацию и традиционные черты, подавляющей части экономического базиса России, предприняли социалисты-революционеры, в своей теории конструктивного социализма. По их мнению, после завоевания политической власти на смену диктата крупного частного капитала, должна была прийти «индустриальная демократия», т.е. равноправное сочетание самостоятельных хозяйственных субъектов, организованных на кооперативной или синдикалистской основе (союзы по профессиональной принадлежности). Государство в такой структуре, должно было уступить часть регулирующих функций, самоуправляющимся предприятиям и занять место равноправного партнера в экономических связях.⁷³ В плане теоретическом, это означало, возврат на естественную основу развития, когда организующим элементом кооперационных процессов, являлся не привнесенный извне крупный капитал, а интегрированная мелкая собственность.

Продолжая народническую традицию, социалисты-революционеры не признавали прогрессивной роли капитала в сельском хозяйстве, основывая это убеждение на анализе особенностей аграрного сектора экономики и его отличия от промышленности. Поступательный ход сельского хозяйства мыслился как естественный процесс генезиса «трудовой кооперации, как самостоятельно зарождающегося и органически развивающегося явления». «Дело идет о том, чтобы раскрыть в реальном кооперативном движении, - писал В. Чернов, - перспективы развития все в высшие и в высшие формы – такого развития, каждый последовательный этап которого, есть подготовление следующего этапа – такого развития, которое идет обычной дорогой всех естественных процессов развития в природе – по линии наименьшего сопротивления, но идет вверх, т.е. ведет к осуществлению линии наивысшего результата».⁷⁴ Причем замечательно, что социалисты – революционеры, видя специфичность аграрного сектора, отмечали сущностные особенности сельскохозяйственной кооперации, о чем позже сказал и Чаянов А.В.

Нить преемственности теоретического и политического наследия социалистов – революционеров, явственно прослеживается во взглядах современных сторонников социализма. Наиболее существенным в этом плане, является опыт шведской социал-демократии, которой как никому, удалось воплотить в жизнь чаянья многих поколений кооператоров.

В 1946 году была издана книга теоретика шведского кооперативного движения Эрне А. «Экономическая демократия: мысли об актуальном», в которой он обосновал одноименную концепцию. По мнению Эрне А. все общество должно быть организовано на кооперативной основе. Вновь был реанимирован давно известный термин – «кооператизм».⁷⁵ Точку зрения Эрне, шведский исследователь Делленбрант назвал рафинированием кооперативных идей.⁷⁶

Обществоведы, разделяющие политические убеждения социал-демократов, связывали расширение общественного сектора экономики с социалистической перспективой. Они считали, что «с помощью кооперативов, народных движений, предприятий, находящихся в собственности работников и управляемых ими, ведется строительство собственно социалистического общества. За счет активной поддержки со стороны социал-демократов процесса формирования и расширения общественного сектора, создается альтернативное общество, опирающиеся на социалистическую идею».⁷⁷

Воплощение в жизнь кооперативного социализма являлось одной из важнейших сфер программных установок шведских социал-демократов. «Социал-демократия хочет, чтобы идеал демократии наложил отпечаток на всю организацию общества и условия жизни людей, - записано в их программе, - чтобы в результате каждый получил возможность богатой и полнокровной жизни. Поэтому социал-демократия хочет так преобразовать общество, чтобы право принятия решений находилось в руках всего народа, чтобы граждане были освобождены от какой бы то ни было зависимости, от любых групп власти, выражаемой их контролирующими функциями и, чтобы общество, основанное на классах, уступило место общности людей, действующих по законам свободы и равенства»… «Кооперативы, характерной особенностью которых является экономическая демократия, должны стать in extensor (буквально) главной частью социалистических преобразований».⁷⁸ Сегодняшняя Швеция располагает богатым опытом кооперативного строительства. Однако, как и в любой другой стране, включенной в систему капиталистических хозяйственных связей, шведская кооперация испытывает на себе давление со стороны капитализма. В результате этого обстоятельства, идет неизбежный процесс разорения части коллективных предприятий, другая их часть приспосабливается к условиям «свободного рынка», преобразуясь в коллективные капиталистические организации.

Не мало шведских ученых, как и других западных исследователей, делают отсюда неверную посылку о рудиментарности, малой эффективности кооперации, что не соответствует действительности. Кооперативная организация общественного производства воплощает в себе принципиально отличное от капитализма направление общественной эволюции.

Ее вынужденное сосуществование с частнокапиталистическим укладом (вся история развития которого революционна по своему содержанию) и его деформирующее воздействие не могут считаться корректным доказательством прогрессивной роли крупного капитала. Теоретически корни ошибочной оценки роли кооперативных ассоциаций произрастают из неверного определения места кооперации в структуре цивилизационных социально-экономических институтов.

По-прежнему, как продолжение начатой в XIX веке полемики, кооперации отводится «промежуточное» место, располагающееся перед капитализмом или перед социализмом, но никак не имеющее право на «самоопределение». В свою очередь, такое видение этого явления, обусловлено, во-первых, тем, что долгое время в политической и идеологической борьбе, коллективные объединения оценивались, как одна из форм классовой борьбы, а не самодостаточные социально-экономические организации. Во-вторых, история кооперативного сектора связывалась исключительно с движением кооператоров XIX века и рассматривалась в отрыве от базисных социально-экономических процессов, подготовивших почву и давших толчок росту артелей и товариществ значительно раньше.

Подводя итог краткому обзору теоретических и идеологических воззрений представителей либерального и социалистического мировоззрений, по вопросу роли и значения кооперации в развитии человеческого общества, отметим лишь, что их разногласия, являются отражением двух различных экономических и социальных тенденций: естественной, органичной и искусственной революционной. Кооперация не привнесена, а естественно воспроизведена логикой хозяйственного развития традиционного общества. Чего не скажешь о детерминизме капитализма. Говоря банально, природа и естественный ход событий не создают такого отличия в данных каждому человеку способностях и возможностях, которые позволили бы даже, руководствуясь бердяевским «принципом неравенства», т.е. воздавая всем по способностям, настолько дифференцировать общество, чтобы получить на одном полюсе незначительную горстку олигархов, а на другом большинство, живущее за счет продажи своей рабочей силы, с одной стороны группы процветающих стран, а с другой стороны большинство государств, для которых не решена даже проблема голода.

Борясь за право на существование, либеральные «истины» должны так же, как экономическая и политическая экспансия завоевывать себе новые и новые интеллектуальные пространства. Однако, даже в условиях неудавшейся попытки построения реального социализма, видение будущего мира, далеко от либеральной унификации и однородности.

Общественная практика отвергла и модель устройства общества, основанного на тотальном огосударствлении собственности и административно-командных методах управления экономикой, в котором не оставалось места для кооперативного сектора с его демократическими принципами, функционирующего за счет объединения индивидуальных хозяйственных интересов.

---

Дата добавления: 2015-12-16; просмотров: 39; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!