II Виды кооперации и их место в цивилизационном пространстве.
КООПЕРАЦИЯ – ТРЕТИЙ ПУТЬ
(К теории вопроса)
Владимир Георгиевич Егоров
Год
I. Введение.
Кооперация мелких товаропроизводителей входит в число общественно-экономических явлений, привлекающих активное внимание обществоведов. Историческому, философскому и экономическому осмыслению места и роли коллективных предприятий мелких собственников в цивилизованном процессе посвящена обширная литература.1 Вместе с тем, очевидным диссонансом степени изученности конкретно исторических аспектов проблемы выглядит уровень теоретических обобщений, дающих возможность выявления институциональных особенностей указанной формы общественного производства. Отсутствует ясность даже в таких узловых вопросах, как определение самого понятия кооперации, кооперативного общественного движения, закономерностей возникновения и развития кооперативного уклада и т. д. Лишь в малой доле восполняют большой пробел в теории отдельные положения недавно вышедшей исторической работы Файна Л. Е.2
Нельзя сказать, что вопросы теории не интересовали ученых и практиков кооперативного строительства. Однако в разные временные периоды их исследованию препятствовали как объективные, так и субъективные причины, отчасти обусловленные сложностью самого предмета изучения, занимающего переходное положение в смене цивилизаций.
Значительное место кооперативной теории отведено в дореволюционной литературе, где эти проблемы освещались исходя из практических потребностей строительства коллективных предприятий.3
|
|
|
Однако обобщения, сделанные «по ходу» происходящего, участниками которого являлось большинство исследователей, не отличались глубиной, а зачастую носили характер политической декларации.
Не получила сколько-нибудь существенного развития кооперативная теория и в трудах представителей социалистической мысли конца XIX начала XX столетий. Даже теоретики, оставшиеся, в отличие от марксистов, верными народнической традиции и придававшие артелям и товариществам большое значение, рассматривали их в контексте политической борьбы, а не в плане предмета научного исследования, что, вне всякого сомнения, сказалось на содержании их произведений.4
Преградой научному анализу теоретических проблем кооперации в советский период являлся доведенный до абсолюта классовый формационный подход в обществоведении, отвлекавший внимание исследователей на обоснование ставших сегодня неактуальными положений об отличии кооперации буржуазной и социалистической, наполнения кооперативных союзов социалистическим содержанием.5 Думается, что не совсем отказались от классового клише «наоборот» и многие современные исследователи, представляющие неоднозначные изменения, происходящие с кооперацией в годы Советской власти, исключительно результатом «злодеяний» большевиков.
|
|
|
Недостаток теоретических изысканий в области кооперации обусловлен и сложностью самого предмета исследования. Закономерно вышедшая из недр традиционного общества и, несущая в себе черты отрицаемые капитализмом, кооперация, снискав сочувствие сил, противостоящих буржуазным порядкам, получила широкое выражение в идеологии политики, общественной мысли.
Объективно, играя роль формы концентрации мелкого производства при переходе к индустриальному обществу, в идеях и деяниях борцов против капитализма кооперативные объединения приобретали новое звучание – общественно-политической организации, противостоящей нарождающемуся капиталу. Соответственно и акцент в цивилизационной оценке значения кооперации был неоправданно смещен в плоскость борьбы двух парадигм исторического развития человечества: социалистической и капиталистической. Это обстоятельство, в свою очередь, как бы исключало возможность определения собственного исторического местоположения коллективных предприятий мелких собственников и либо обрекало их быть обязательным атрибутом капиталистических отношений, либо идеалом будущего социалистического устройства общества. Хотя опыт модернизации стран, не переживших революционной капитализации, показывает, что хозяйственные союзы мелких товаропроизводителей, наряду с капиталистическим укладом, занимали в процессе концентрации производства свое, определенное естественными границами, место. Кроме того, сложившийся в ходе революционных социалистических движений союз рабочего класса с мелкими собственниками, являвшимися социальными носителями кооперации, породил специфически пролетарский взгляд на кооперативы, как одну из форм классовой борьбы. Мало того, стремление использовать привлекательность коллективных предприятий инициировало появление таких организаций, которые исключительно служили цели консолидации пролетаризирующейся массы в борьбе с капиталом - потребительских союзов.
|
|
|
Таким образом, сложность и многогранность экономических, социальных и политических проявлений кооперации неизбежно обусловливали трудности, возникавшие при попытках теоретического анализа; расплывчатость понятийного аппарата; смешение разнородных исторических категорий и явлений. Отсутствие четких граней между экономическим укладом и общественным движением в поддержку кооперации, экономическими, социальными и политическими чертами того, что мы привычно именуем одним понятием – кооперация, реализовалось в синкретичности научных подходов к определению её сущности, этапов развития, места в цивилизационном процессе и т. д.
|
|
|
Конечно, всё сказанное выше о литературе и исследователях, посвятивших кооперативной тематике многочисленные страницы и огромные творческие силы, ни коим образом не умаляет собранный и систематизированный багаж знаний о кооперации, на который и опирался автор при написании данной работы.
Настоящая попытка освещения некоторых теоретических вопросов кооперации связана с целью определения необходимых ориентиров её конкретно-исторического изучения. Кроме того, теоретические искания автора исходят из представления о том, что прогресс человечества неизбежно ведет к доминированию субъективного фактора вообще и в общественном производстве в частности, востребует утраченную капиталистическим конвейером необходимость в сознательном работнике; поднимает роль малых экономических форм, позволяющих реализовать индивидуальность труженика и в большей степени аккумулирующих интеллект, нежели материальные средства производства; возвращает человеческое общество к первозданному, естественному состоянию коллективизма, а, следовательно, актуализирует опыт существования организационной формы, для которой указанные черты являлись основополагающими.
Предлагаемая книга не имеет цели систематического изложения теории кооперации, а лишь представляет собой попытку автора обобщить имеющийся багаж теоретических знаний, содержащийся в отечественной и зарубежной литературе и, по возможности, высказать ряд собственных суждений относительно генезиса и условий функционирования артелей и товариществ либерального и социалистического видения парадигмы кооперативного развития, понятия кооперации.
1. Литература, посвященная кооперации в нашей стране настолько обширна, что её библиографическое описание потребовало специального исследования, см.: Ильин Ю.А. Отечественная кооперация. Библиографический указатель литературы за 1925 – 1992 гг. Иваново, 1994, 471 с.; Гриценко И.Ф., Меркулов А.В. Систематический указатель русской литературы по кооперации 1856 – 1924 гг. М., 1925.
2. Файн Л.Е. Российская кооперация: историко-теоретический очерк 1861 – 1930 гг. Иваново: Иван. гос. ун-т, 2002.
3. Анцыферов А.Н. Очерки по кооперации. М., 1915; Вартанянц В.К теории кооперации. М., 1912; Евдокимов А.А. К теории кооператизма. М., 1909; Жид Шарль. О кооперации. Будущее кооперации. М., 1917; Исаев А. Артели в России. Ярославль, 1881; Каблуков Н.А. Курсы по кооперации. М., 1915; Маслов П.П. Кооперация и народное хозяйство; Николаев А.А. Теория и практика кооперативного движения. Вып.I., М., 1908; Озеров И.Х. Общество потребителей. Исторический очерк их развития в Западной Европе, Америке и России. 1894; Пекарский В.Ф. Нормальная экономика (Теория кооперации) СПб., 1914; Прокопович С.Н. История кооперации в России. М., 1903 и т. д.
4. Авалиани С. Политические задачи кооперации. Пг., 1917; Атабелян А. Кооперация и анархизм. М., 1919; Бертран Л. Кооперация и социализм. Гельсингфорс, 1917; Вандервельде Эм. Социалистический строй. СПб., 1906; Исаев А.А. Артели и общественная борьба. СПб., 1912; Кильчевский В.А. Кооперация и революция. М.: Совет Всероссийских кооперативных съездов, 1917; Меркулов А.В. Кооперация как творческий социализм. Союз потребителей, 1918; Николаев А.А. Кооперация и социализм. 1915; Пажитнов К.А. Кооперация и её отношение к профессиональному движению, политическим партиям и социализму. Пг.: Мысль, 1917; Поссе В.А. Кооперация и коммунизм; Равид Г. Социализм и кооперативное движение. СПб., 1906; Слобожанин М. Новые построения в идеологии и теории кооператизма – артельности. Пг., 1919; Соколов Н.Н. Кооперация и демократия. М., 1918.
5. Подробный анализ советской литературы по кооперации содержит указанная работа Файна Л.Е.
II Виды кооперации и их место в цивилизационном пространстве.
Понятие кооперация используется в научной литературе в двояком смысле, более широком и более узком. Широкая трактовка содержания этого термина имеет своей исходной основой определение кооперации, данное К.Марксом: «Итак, кооперация – это, прежде всего непосредственное – не опосредованное обменом – взаимодействие, – писал он, – многих рабочих для достижения одного и того же результата, для производства одного и того же продукта одной и той же потребительной стоимости (или одного и того же полезного эффекта). Она есть, прежде всего, взаимодействие многих рабочих. Следовательно, существование агломерации, скопления многих рабочих в одном и том же пространстве (на одном месте), работающих одновременно, является первой предпосылкой кооперации – или уже само представляет собой ее материальное бытие».1 Кооперацию, основанную на объединении труда, К.Маркс именовал «простой кооперацией»2 и считал ее отправной точкой дальнейших процессов обобществления производства.
В узком смысле кооперация рассматривается как самостоятельный общественно-экономический уклад, основанный на коллективном владении мелкими товаропроизводителями средствами производства и совместной хозяйственной деятельности. И хотя именно эта кооперация составляет предмет настоящего исследования, необходимо кратко охарактеризовать кооперацию первого вида, что диктуется необходимостью внести ясность в черты, отличающие или делающие родственными общественные явления, определяемые этими двумя понятиями.
Кооперация, как процесс обобществления труда, зародилась на самых ранних стадиях развития человеческого общества и имела место на протяжении всего пути нашей цивилизации: в первобытной родовой общине, феодализме, имеет широкое распространение и в наши дни.
Исключительно формационное видение исторического содержания обусловило наличие в современной литературе мнения о прямой связи внутреннего содержания кооперации труда и господствующего способа производства. Исходя из этого, получили право на существование понятия «первобытной», «рабовладельческой», «феодальной» и, наконец, «капиталистической» кооперации. Примеров тому достаточно. В качестве иллюстрации приведем лишь один из них. «При различных способах производства, – говорится в монографии Чигринова В.И. и Лычко Т., - кооперация принимает различные формы, каждая из которых имеет соответствующее способу производства социальное содержание».3 В противоположность указанному представлению, отмечая разницу во внешних условиях существования простой кооперации труда, К.Маркс не видел принципиального отличия в ее содержании в разные исторические эпохи.4 С точки зрения внутренней сущности, кооперация труда советских лесорубов мало, чем разнится с кооперацией труда рабов в Древнем Египте или кооперацией труда крепостных крестьян.
В отличие от индивидуального труда, простая кооперация создает дополнительно производительную силу за счет объединения усилий индивидуумов (при пооперационном разделении производственной деятельности или без такового), что способствует усреднению труда каждого, участвующего в хозяйственной деятельности увеличению производства при сокращении пространственных его масштабов и следовательно, уменьшению дополнительных затрат, внедрению в трудовой процесс элемента соревновательности.5
Все остальные характеристики и условия носят внешний характер и находятся за пределами внутренней сущности простой кооперации. Так, например, базисом корпоративных тенденций родовой общины являлись совместные условия производства. Человек мог стать их собственником, только через участие в коллективе. Основу кооперации в эпоху рабовладения и феодализма составляла личная зависимость рабов и крестьян, а при капитализме экономическое принуждение пролетариев, лишенных средств производства. Однако, несмотря на разность внешних обстоятельств, побуждающих людей к объединению, основой формы хозяйствования, обеспечивающей вследствие слияния индивидуальных усилий дополнительную производительную силу, являлась коллективизация труда. В свою очередь факторы, детерминирующие обобществление трудового процесса определяли не качество самой производительной силы в виде объединенного труда, а способ ее использования.
Таким образом, кооперация труда, зарождавшаяся на самых ранних этапах развития человечества и существующая сегодня, не имеет формационной принадлежности и не составляет социально-экономического уклада. В силу естественных условий: протяженности территории, сурового климата, сложности освоения земель под возделывание, коллективные формы труда приобрели в средневековой Руси особое значение и определили характерные черты ментальности русского человека. В отечественной научной и общественной мысли это обстоятельство нашло отражение в тезисе о присущей исключительно русским «артельности», что само по себе отражало историческую действительность. Однако наличие с глубокой древности артельных форм труда послужило основанием необоснованному суждению авторов народнического направления о том, что именно в России сложились наиболее благоприятные условия для широкого распространения хозяйственных объединений мелких товаропроизводителей. Мало того, большинство из них вообще не видели отличий между трудовыми артелями, союзами рыбаков, объединениями разбойников, тюремных заключенных и т. д. и кооперацией, составляющей особый вид производственных отношений. Характерным примером может служить опубликованная в 1881 году докторская диссертация Исаева А.. Судя по всему, нет окончательной ясности в этом вопросе и сегодня. Так в фундаментальном сборнике трудов российских экономистов, общественных деятелей, кооператоров-практиков «Кооперация. Страницы истории» содержится материал, начиная с «Артелей декабристов в Сибири», не позволяющий судить о том, что понимают под кооперацией составители сборника, тем не менее, представляющего большой научный интерес.6
На стадии промышленного мануфактурного производства, начиная с половины XVI столетия до последней трети XVIII века складывалась кооперация, основанная на разделении труда, т.е. кооперация, где дополнительная производительная сила создавалась не столько за счет пооперационного деления технологического процесса, что упрощало каждое специальное действие производителя, сколько в результате дифференциации производства на циклы, требующие специальных навыков, имеющих самостоятельную ценность.
Кооперация, сущностью которой являлось разделение труда, имело в своей основе два характерных качества, порождающих свое диалектическое отрицание. Во-первых, вследствие пооперационного разделения трудовой деятельности возникала возможность выполнения отдельных операций механизмами, что создавало предпосылки появления, по словам К.Маркса, сложной кооперации машин. Во-вторых, существуя, как за счет объединения наемного труда, так и в результате совместной деятельности самостоятельных собственников, создавая и в том и в другом случае однопорядковый, равнонаправленный экономический вектор концентрации производства, кооперация основанная на обобществлении мелких хозяйств, кроме всего прочего достигала дополнительного производительного эффекта не столько за счет совершенствования организационных или технических устоев, сколько за счет органического соединения труда и собственности.
В свою очередь кооперация, созданная организующей ролью частного капитала, получила конкретно-историческое воплощение в мануфактуре и существовала на основе разделения труда рабочих, лишенных собственности. При этом, кооперация собственников в отличие от крупнокапиталистических предприятий имела две характерные черты: во-первых, позволяла избежать негативных последствий первоначального накопления капитала. По словам К.Маркса: «Экспроприация непосредственных производителей совершается с самым беспощадным вандализмом и под давлением самых подлых, самых грязных, самых мелочных и самых бешеных страстей».7 Во-вторых, была ограничена социально-экономическими рамками, сохранявшими превалирующее значение субъективного фактора, а именно индивидуальность мастера, возможность непосредственного участия каждого в делах предприятия. Утрата любой из этих черт вела к потере институционального содержания кооперативной формы организации общественного производства, поэтому с переходом к индустриальному обществу, предполагавшему примат крупной машинной промышленности, функциональное пространство хозяйственных объединений мелких собственников сокращалось. Вместе с тем, вряд ли правомерно считать и второй путь концентрации производства частным капиталом единственно закономерным. Говоря другими словами, неверно полагать абсолютным опыт западноевропейской модернизации, т. е. переход к индустриальному обществу на основе революционной капитализации.
Современная вестернизация мирового пространства, сопровождаемая политической и культурной экспансией, неизбежно породила комплекс тенденций, разворачивающихся по всему спектру мировоззренческих дисциплин, сориентированных на обоснование незыблемости либерализма, абсолютизацию опыта евроцентристских направлений общественного развития. Капитализму здесь отводится место объективной, закономерной ступени поступательного движения человечества к прогрессу, миновать которую не может ни одно общество, в противном случае своеобразие и оригинальность чреваты политическими, военными или экономическими санкциями, а в теоретическом плане - клеймом архаизма и недоразвитости.
Евроцентризм глубоко проник в сознание значительной части обществоведов, в том числе отечественных, что является с одной стороны политическим заказом сторонников капиталистического выбора, а с другой - результатом насаждения в науке искаженного понимания марксизма, верно отразившего лишь одну из многих линий социального движения, но не претендовавшего на роль абсолютной, раз и навсегда данной истины. «Уничижительная» критика марксизма, характерная литературе указанного направления, тем не менее, зиждится на идентичных марксистским постулатах о неизбежности примата капитализма. Только у последователей К.Маркса этот тезис доказывал закономерность создания материальной базы социализма, а у либеральных авторов абсолютность капиталистического пути.
Достаточно четко и совершенно понятно на этот счет высказалась, например, автор недавно вышедшего учебного пособия Л.А.Моисеева: «... европеизм - там, где модернизируются экономика, политика, все жизненные отношения и возникает принципиально открытая, сознательно спорящая внутри себя, актуально не совпадающая с собой культура... «Запад» в конце XX века - не географическое понятие и даже не понятие капитализма... Это всеобщее определение того хозяйственного, научно-технического и структурно-демократического уровня, без которого немыслимо существование любого истинно современного, освобожденного от докапиталистической архаики общества».8
Проблема генезиса капитализма, его закономерных и исторически приобретенных черт, имеет для нашего исследования принципиальный характер, так как позволяет решить важные теоретические вопросы: «закономерен ли путь совершенствования кооперационных процессов, где организатором таковых становится исключительно крупный капитал, или закономерным следует считать эволюционное развитие, где капитализм есть равный среди равных, а индивидуальная собственность имеет альтернативный путь концентрации, через кооперацию?»; «является ли объективным тоталитарный детерминизм крупной частной собственности?».
Обратимся к авторитету трижды переизданного на Западе исследования выдающегося британского историка Эрика Хобсбаума: «Век революции. Европа 1789-1848». Исследование истории ранних этапов капитализма с очевидностью обнажило природу крупного европейского капитализма, черпающего свои богатства из неэквивалентной торговли, грабежа и военной экспансии колониальных периферий. Не требует дополнительных комментариев красноречивые высказывания Хобсбаума Э. на этот счет: «Набоб (В XVIII в набобами называли приехавших в Англию с награбленными богатствами высших служащих Ост-Индской компании - примеч. Э.Хобсбаума), или плантатор, возвращаясь из колоний с богатством, шокирующим воображение провинциальных скупцов, купец и отправитель грузов из таких чудных портов, как Бордо, Бристоль, Ливерпуль, которые строились и перестраивались в этом веке, оказывались настоящими экономическими счастливчиками этого века, сравнимыми разве что с крупными государственными деятелями и финансистами, преумножавшими свое богатство, находясь на выгодной государственной службе, так как это все еще был век, когда выражение «доходная королевская служба» имело буквальное значение. Кроме него, юристы, представители среднего класса, клан предпринимателей, местные пивовары, торговцы, получавшие умеренный доход от сельского хозяйства, жили скромной и тихой жизнью, и даже владельцы мануфактур оказались лишь немного богаче людей совсем бедных».9 Не менее интересно замечание Хобсбаума Э. в отношении роли, привнесенного за счет грабежа других стран, торгового капитала в эволюции мелкой промышленности: «Разделение труда и функций в процессе производства привело к разделению ремесленных процессов и появлению целого ряда полуквалифицированных рабочих из числа крестьян. Старые мастера - ремесленники, или некие особые группы ремесленников, или какая-либо группа посредников могли превратиться в нечто вроде подрядчиков, или нанимателей, работодателей. Но главный регулятор этих разрозненных форм производства тот, кто связывал труд далеких деревень или предместий с главным рынком, был чем-то вроде купца. И «промышленники», которые появлялись или были готовы появиться из рядов самих производителей, были мелкими управляющими помимо него, даже когда они не были напрямую от него зависимы».10
Мексиканский исследователь Эрнст Мандель подсчитал «стоимость золота и серебра, вывезенного из Америки до 1660 года, стоимость добычи, захваченной в Индонезии голландской Ост-Индской компанией с 1650 года до 1780 года; прибыли французского капитала, нажитые на работорговле в течение XVIII века; доходы, полученные за счет эксплуатации рабского труда на Антилах и за счет полувекового ограбления Англией Индии; полученный им результат превосходит суммарную стоимость капитала, вложенного во всю европейскую промышленность до 1800 года.»11
Таким образом, на мануфактурной стадии развития в странах прародительницах европейского модерна произошло революционное замещение естественного процесса укрупнения мелкого производства организующим действием субъективно возникшего фактора крупного капитала, что привело к искривлению исторической логики в сторону частнокапиталистического детерминизма, устранению возможности роста промышленности на основе эволюции мелкой собственности, в том числе и через кооперативные объединения.
Отдавая должное революционизирующей роли капитализма (что не адекватно признанию его социальной ценности), было бы неверным связывать модернизацию исключительно с насильственным сломом устоев традиционного общества и капиталистической индустриализацией, ведущей к переустройству аграрного сектора экономики, нарушению эволюционного движения человечества. Исторический опыт Японии служит тому наглядным подтверждением. Хотя справедливости ради оговоримся, что и здесь втягивание японской экономики в современную мировую систему капиталистических отношений привносит свой специфический отпечаток. Как отмечают Молодякова Э.В. и Микарьян С.Б., каждый качественный скачок в достижении новой ступени развития достигался в Японии не за счет отрицания предыдущей (как это было на Западе), а на основе обновления традиций.12 Рост городской промышленности в конце XIX - начале XX веков происходил «на фоне сохранения традиций крестьянской семьи - иэ».13
Особенности эволюционного развития форм хозяйственного устройства японской экономики породило характерную исключительно для страны восходящего солнца систему построения устойчивых объединений крупных фирм со средними и мелкими предприятиями - кэйрэцу. «Их наиболее распространенной формой являются вертикальные по типу объединения предприятий в сборочных производствах обрабатывающей промышленности, контуры которых напоминают пирамиду. Головная фирма является при этом вершиной пирамиды, а субподрядные предприятия располагаются на различных ее «этапах», причем пирамида устроена таким образом, что по мере приближения к ее основанию, размеры предприятий уменьшаются, а их количество возрастает.
Производственные связи между предприятиями в рамках кэйрэцу обычно дополняются и другими видами зависимости, главным из которых является участие головной фирмы в капитале субподрядчиков».14
Система кэйрэцу занимает значительное положение в промышленности современной Японии. В машиностроении она охватывает 78,5 % мелких и средний предприятий, в транспортном машиностроении 72,8 %, в общем машиностроении - 70,1 %, точном машиностроении 64,8 %, металлообработке - 66,0 %, текстильной отрасли 55,6 %.15
Не трудно заметить, что кооперация мелких собственников имеет здесь более высокий уровень организации, нежели в момент своего зарождения, что говорит о многовариантности процесса концентрации мелкой собственности. Сама жизнь, которая, вне всякого сомнения, богаче и разнообразнее любого теоретического построения диалектически увязала разновеликие субъекты, определила сложную интеграцию кооперационных связей, гармонично соединила индивидуальные, групповые и общественные интересы.
Замечательно, что японская традиционная концепция кэйрэцу, «будучи по своей природе образованием, нарушающим рыночные принципы, является не только экономически эффективным, но и обладает рядом конкурентных преимуществ по сравнению с чисто рыночными структурами».16 Таким образом японский опыт поступательного движения к техническому и социальному прогрессу красноречиво свидетельствует, что организующая роль крупного частного капитала, вытеснение мелкого производства, также как и исключительно рыночные принципы построения хозяйственных связей далеко не абсолютные условия совершенствования общества.
Вопреки социологическим построениям Лауреата Нобелевской премии Фридриха А. Хайека, в основе которых лежат принципы индивидуализма, «унаследованные от Эразма и Монтеня, Цицерона и Тацита, Перикла и Фукидида»17, важнейшей чертой «общественно-политической жизни японцев является группизм. В качестве его следствий (предпосылок или составных элементов) обычно называют недостаток индивидуализма, личностного самосознания, слабость представлений о правах человека и неготовность бороться за них».18
Совершенно очевидно сходство демократических норм организации производства, свойственное кооперативным предприятиям с основами трудового процесса в японской экономике, где в отличие от западной схемы «машина - человек», стержневой фигурой является не «отдельный работник с узко ограниченными трудовыми функциями, а группа людей, которой дается некоторая свобода принятия решений при определении способов выполнения производственной задачи».19 Корни такого сходства в единых истоках, не прерванного капиталистической революцией, естественного развития традиционного общества, наиболее полно выраженного в словах министра финансов Швеции с 1856 года барона Юхана Августа Гриленстедта: «По моему, - говорил он в одной из своих речей, - не должно существовать как препятствий для организации того или иного производства, так и понуждений для развития тех производственных отраслей, средства на которые поступают в ущерб развитию других видов производства. Труд должен сам распределяться в согласии с предписаниями самой природы, а капитал без принуждения идти в те отрасли, где он будет с наибольшим успехом использован».20
Стадия мануфактурного производства характеризуется наличием многообразных форм организации, в ряду которых как кооперация мелких собственников, так и капиталистические предприятия занимают лишь строго определенное место. Мало того, в силу сохраняющегося большого значения ручного труда мастеров объединяемых крупным капиталом, сама частнокапиталистическая форма не полностью освобождается от возможности демократического развития.
«Разделение труда в мануфактуре, - писал К.Каутский, - привело к видоизменению ремесленного труда. Но оно не устранило его совершенно. Искусность ремесленника, в общем и целом, остается основой мануфактуры. Это дает частичному рабочему, хотя бы и односторонне обученному, известную независимость по отношению к предпринимателю».21
Искусственно привнесенный примат капитализма определил тот порядок вещей, который с научной последовательностью проанализировали основоположники марксизма. Буржуазная революция внесла коррективы в эволюционный ход поступательного движения общественного хозяйства, что привело, во-первых, к детерминированию частнокапиталистической модели развития, во-вторых, к архаизации других направлений укрупнения производства, усечению тенденций мелкотоварного уклада концентрации.
Интересно в этой связи замечание профессора Туган-Барановского М.И., относительно значения городского ремесла в традиционном обществе, как носителя организующих начал и изменения его природы в капиталистической системе. «Когда ремесло составляло вершину городского хозяйства, оно обладало, - писал он, - исключительной способностью к социальному творчеству; когда оно было оттеснено на заднее место растущим капитализмом и стало слабейшим звеном промышленной системы, оно утратило способность к организации (в кооперацию - авт.) и пульверизировалось на отдельные предприятия, каждое из которых думает только о самозащите и своих частных интересах...».22 Капитализация промышленности вела к потере основной массой бывших самостоятельных хозяев своего прежнего социального статуса и переходу в ряды пролетариата, искривлению морфологии общественного устройства в сторону гипертрофии частнокапиталистической тенденции, сужала и ставила в полную экономическую зависимость слои мелких товаропроизводителей, архаизируя структуру хозяйственных связей, значительно ограничивая потенцию концентрации производства последних, через кооперацию. Говоря о причинах неудачи кооперации в мелкой промышленности, преемник Шульце-Делича по руководству «Всеобщим союзом» Германии Крюгер, на крейцнахском съезде союза в 1902 году сказал: «ремесленников же, спустившихся до уровня пролетариата, нельзя сделать успешными предпринимателями с помощью кооперации».23
Таким образом, кооперация мелких собственников – это тип производственных отношений, возникающих не в связи с капитализмом, а проявляющих себя как самостоятельная историческая реалия на этапе перехода человечества от традиционной к индустриальной цивилизации. И только в силу исторических обстоятельств, способствующих конституционализации капитала, хронологический период и экономическое пространство её существования были значительно сокращены.
Коллективные предприятия мелких товаропроизводителей представляют собой форму некапиталистических отношений, продукт эволюционизирующего под воздействием товаризации хозяйственных связей, традиционного общества. Соотношение традиционных черт и модерна в кооперации непосредственно зависело от сферы функционирования. Очевидно, что сельское хозяйство, несущее в себе характерные черты традиционализма, накладывало отпечаток своеобразия на облик кооперативного объединения, зарождающегося и функционирующего в этой отрасли экономики. Аграрный сектор, в отличие от быстро капитализируемой промышленности, действовал в соответствии со своими специфическими закономерностями, создающими характерный облик всех общественных институтов. Исследуя проблему генезиса кооперации, было бы неверным не заметить своеобразие корпоративных тенденций, проявляющихся в аграрном секторе экономики.
Анализ традиционных черт артелей и товариществ, особенно сельскохозяйственных, возможен лишь в связи с уяснением основных характеристик аграрного общества, генерирующего основополагающие сущностные качества кооперативов. Наиболее удачное, на наш взгляд, их теоретическое осмысление содержат труды Крылова В.В., изучавшего социально-экономическую организацию развивающихся стран.
По мнению Крылова В.В. основополагающей чертой докапиталистического общественного устройства являлась «доминирующая роль природно-естественных элементов производительных сил по отношению к трудом созданным, или исторически приобретенным их элементам.
Непеределанность природы человеческим трудом, незначительная роль переделанной трудом природы по сравнению с остальной девственной природой позволяет понять, почему в пределах исторически приобретенных элементов производительных сил главную и решающую роль играют еще субъективные, личные элементы производительных сил по сравнению с элементами предметно-вещественными, объективными».24
Принятые в качестве базисных посылки автора о доминирующей роли в системе традиционных производительных сил природных факторов над исторически приобретенными, а в содержании последних субъективных начал, позволяют определить основные направления движения социально-экономических процессов и общественных институтов, которые имеют непосредственное отношение к возникновению и функционированию кооперации.
Остановимся на факторе, прямо вытекающем из характера натурального способа производства и порождающем свою противоположность - товарное хозяйство, как необходимое условие, побуждающее крестьян к кооперированию. Речь идет о росте населения, преумножающего главную составляющую исторически приобретенного элемента производительных сил - живой труд. Постоянное увеличение числа занятых в производстве, позволяло расширить пространственные масштабы хозяйственной деятельности и получать за счет этого дополнительный продукт удовлетворения возрастающих потребностей.
Однако в диалектическом единстве с естественными границами экстенсивного роста, увеличение народонаселения вело к вытеснению части сельских производителей из аграрного сектора и вместе с феодальной администрацией и оформившимся в результате общественного разделения труда слоем ремесленников, составлявших социальную основу перехода к товарно-денежным отношениям, возникновению мелкотоварного уклада, приходящего на смену «вынужденной товарности» крестьянских хозяйств под воздействием бремени феодальных и государственных повинностей.
Иллюстрацией этого положения может служить вывод Фернана Броделя, исследовавшего корреляцию народонаселения с материальной культурой человечества: «Если людей становится больше, - пишет он, - происходит и увеличение производства и обмена; расширяется земледелие на целинных, лесистых, болотистых, гористых землях. Наблюдается рост мануфактур, увеличение размеров деревень и еще чаще - городов; возрастают масштабы передвижения людей».25
Следует заметить структуру и соподчиненность отдельных элементов докапиталистических производительных сил, внесших определяющие черты в характер труда. «1. Среди предметно-вещественных факторов труда главную роль играют естественные орудия труда, а не трудом созданные, - пишет В.В. Крылов - 2. Среди трудом созданных орудий труда главную роль играют орудия для коллективного пользования (ирригация, плотины, дороги, средства транспорта и т.д.), а не индивидуального пользования, т.е. всеобщие, трудом созданные средства труда доминируют над особыми, трудом созданными орудиями труда.
3. Так как естественные производительные силы также есть всеобщие средства труда (однако не трудом созданные, но данные самой природой), то оказывается, что естественные всеобщие средства труда доминируют над трудом созданными всеобщими средствами труда, а эти последние - над особыми факторами производства, созданными трудом.
4. Господство всеобщих средств труда над особыми предопределяет доминирование коллективных форм живого труда над индивидуальной трудовой деятельностью».26
Таким образом, глубинные базисные явления, вытекающие из существа производительных сил натурального хозяйства, определяли коллективный характер труда в семье, общине, временных и постоянных объединениях, формировали ментальные черты коллективизма, сотрудничества и взаимопомощи, что, вне всякого сомнения, способствовало зарождению и успешному внедрению кооперативной формы организации крестьян.
Своеобразие, заключающееся в доминировании живого труда в системе исторически приобретенных производительных силах традиционного общества, отразилось на содержании отношений, возникающих по поводу их присвоения, т.е. отношений собственности, где главенствующую роль, исходя из вышесказанного, занимали умения и навыки работника.
В свою очередь это обстоятельство обусловило двойственность положения работника, являвшегося одновременно собственником своих физических и умственных способностей. Таким образом, фундаментальная, знаковая характеристика кооперации - соединение труда и собственности, отражающая органическую связь кооперативных предприятий с традиционным обществом, уходит своими корнями в базис докапиталистического способа производства и актуализируется во всех его институтах.
Не менее важной чертой традиционной формы хозяйствования, обусловленной определяющим значением в производительных силах природных циклов и естественных биологических процессов, является ограниченная возможность разделения труда, что, в совокупности с пространственной рассредоточенностью сельского хозяйства, делает невозможным деление производственного процесса на отдельные, не требующие особых навыков операции. «Правда, земледелие, - писал об этом А. Смит в книге: «Исследование о природе и причинах богатства народа», - по самой природе своей не допускает ни такого многообразного разделения труда, ни столь полного отделения друг от друга различных работ, как это возможно в мануфактуре. Невозможно вполне отделить занятие скотовода от занятия хлебопашца, как это обычно имеет место с профессиями плотника и кузнеца. Прядильщик и ткач почти всегда два разных лица, тогда как работник, который пашет, боронит, сеет и жнет, часто представляет собой одно лицо. Ввиду того, что эти различные виды труда должны выполняться в различные времена года, невозможно, чтобы каждым из них в течение всего года был постоянно занят отдельный работник».27
Ограниченность общественного разделения труда в сельском хозяйстве, а следовательно невозможность упрощения и унификации отдельных циклов трудовой деятельности требовало использования заинтересованного, наделенного особыми навыками, труда, что практически неизбежно предполагало преодоление противоречия между трудом и собственностью и ограничение сферы использования наемной рабочей силы подсобными операциями.28
Отметив эту особенность аграрного устройства, А.В. Чаянов сделал очень важный теоретический вывод о том, что первой ступенью кооперативной организации в сельском хозяйстве, являлось не объединение мануфактурного типа, как в промышленности, а семейная кооперация.29
В отличие от промышленного производства сложный вид кооперации аграрной сферы возникал не в форме мануфактуры, рожденной процессом общественного разделения труда, а в рамках организационной структуры семейных коллективов, обеспечивающих разделение трудовых функций между членами семьи. При этом длительное развитие родственных объединений в условиях натурального хозяйства, определяло безусловное наличие необходимых навыков у каждого их составляющего субъекта. Соединение труда и собственности достигалось в семейной кооперации за счет интеграции усилий родственников, являющихся в одно и то же время и работниками и хозяевами всех компонентов производственного процесса.
Верность теории «семейной кооперации» Чаянова А.В. подтверждает современная кооперативная практика. Так, несмотря на то, что в середине 80-х годов доля фермерских хозяйств составляла 15% индивидуальных членов сельскохозяйственной кооперации стран ЕЭС, их оборот превышал половину суммарного оборота кооперативного сектора. А в США и Канаде эта сельская кооперация представлена исключительно фермерскими объединениями.30
Значительная роль живого труда в затратах большинства отраслей сельского хозяйства в сравнении с «предметно-вещественными элементами», делала аграрный сектор менее привлекательным для крупного капитала, чем промышленность, обеспечивала социально-экономическую устойчивость семейной кооперации, инициировала альтернативные капитализму пути укрупнения производства через кооперирование.
В свою очередь кооперация мелких собственников как союз семейных кооперативов отражала естественную тенденцию сельского хозяйства к укрупнению и проявляла себя, прежде всего в тех сферах деятельности, где преимущества крупного предприятия были очевидны.
Для выявления этих направлений деятельности А.В. Чаянов расчленил «план» «земледельческого производства» на «технические процессы», имеющие «различную природу»:
«1) Механические процессы, связанные с земельным пространством (обработка почвы, посев, перевозки, уборка урожая, перегоны скота и проч.)
2) Биологические процессы растениеводства и животноводства (произрастание растения, лактация коров, нагул мяса и проч.)
3) Механические процессы первичной переработки получаемого сырья (молотьба, сливкоотделение, приготовление масла, трепка льна и проч.)
4) Хозяйственные операции, связывающие хозяйство с внешним миром (покупка и продажа, кредитные отношения и проч.)».31
Анализируя операции, входящие в каждую из обозначенных категорий, Чаянов А.В. делает вывод, что из «процессов первой категории значительное большинство не зависит в своем выполнении от размеров хозяйства, некоторый перевес в употреблении сложных машин имеет хозяйство крупное, а во внутрихозяйственном транспорте - хозяйство мелкое.
Процессы второй категории значительно лучше удаются мелкому хозяйству, так как они требуют большего внимания и индивидуализированного ухода; единственно, что лучше для крупного хозяйства - это процессы племенного животноводства, так как содержание племенных производителей не под силу мелким хозяевам.
Все процессы третьей и четвертой категории значительно лучше могут быть организуемы в наиболее крупных формах.
Как мы уже знаем, подобный технический дуализм не давал в земледелии перевеса ни крупной, ни мелкой форме производства и породил новый, наиболее совершенный технический аппарат в виде системы кооперированного трудового хозяйства».32
Отсутствие реальной альтернативы в виде крупного капитала, как правило, мало привлекаемого сельскохозяйственной сферой приложения за исключением тех случаев, когда интерес к сельскому хозяйству носил избирательный характер и был вызван поиском устойчивых сырьевых источников или исторических ситуаций, при которых буржуазный слом традиционных устоев выполнял социальный заказ (огораживание в Англии), делало универсальной кооперативную форму расширения масштабов производства.
Как показала практика, сельскохозяйственная кооперация проявляла устойчивость и жизненность даже в развитом капиталистической обществе потому, что, во-первых, занимала достаточное место в экономическом пространстве, и воспроизводила отношения, адекватные своему нормальному существованию; во-вторых, в силу того, что основополагающие характеристики аграрного сектора, заложенные в докапиталистическую эпоху и остающиеся функциональными реалиями и при капитализме, прямо воздействовали на кооперацию.
Попытка насильственно прервать естественный путь кооперативной эволюции сельского хозяйства приводит к массовой пауперизации населения, далеко не всегда ведущей к обретению большинством раскрестьяненных нового социального статуса - пролетариев. Современный российский агропромышленный комплекс – красноречивое тому подтверждение.
Не менее показательны данные экономической комиссии ООН по Латинской Америке, приводимые в книге С. Кара-Мурзы «Столыпин - отец русской революции»: «После прихода к власти Пиночета были расформированы кооперативы, которые вызывали негодование политиков своей неэффективностью и в которых было занято примерно 450 тысяч крестьян. Порядка 50 тысяч крестьянских хозяйств, можно сказать, «состоялись» на участках, полученных от разрушения кооперативов. 400 тысяч крестьян оказались пауперами. Их расселили вдоль дорог. Иногда в распоряжении семьи паупера лишь 100 квадратных метров земли. А ведь, считая с семьями, это девятая часть населения страны, выпавшая из экономически активного населения, поскольку они даже не маргиналы, а именно пауперы. И это явление настолько универсально для стран, пошедших по пути разрушения кооперативов, что чилийские экономисты далее оперируют термином «пауперизирующее окрестьянивание».33
Если вторгающиеся в невосприимчивый к социальным новациям аграрный сектор капиталистические производственные отношения приводят к трансцендентным изменениям сельского хозяйства, то кооперация, охватывающая различные стороны производственного цикла селян, не влечет за собой революционную ломку, насильственное разрушение традиционных устоев, а логично вписывается или составляет неотъемлемую часть эволюции, их содержания, несущей рыночные преобразования.
В этой форме производственной организации находили свое место не только мелкие собственники, но и представители «отживающих» классов: крупные феодальные землевладельцы, духовенство и т.д. В конце XIX века крупные землевладельцы и духовенство активно участвовали в сельскохозяйственной кооперации Франции, Бельгии, Германии. Для того чтобы представить себе широту этого явления приведем следующие данные. «В 305 кредитных товариществах Померании было из среды крупных землевладельцев 109 председателей совета и 50 председателей правления. В Силезии в 319 кредитных товариществах было из среды крупных землевладельцев 308 председателей правления, 273 председателя совета».34 Согласно обследованию 1933 года помещики и крестьяне-собственники, составлявшие лишь 29% всех членов сельскохозяйственных кооперативов Японии, занимали 80% всех высших должностных кооперативных постов. В свою очередь на долю первых, представляющих лишь 5% членской массы приходилось 15% оплаченного капитала, 16% - вкладов, 12% - ссуд, 18% - объема продаж, 36% - руководящих должностей деревенских товариществ и наоборот, в числе арендаторов, уже полностью втянутых в сферу капиталистических отношений удельный вес кооператоров был вдвое ниже чем в среде помещиков и крестьян-собственников.35
Попытка удержать крестьянство в сфере своего политического влияния лишь поверхностная причина участия в кооперации привилегированных слоев населения. Главная причина лежит значительно глубже - в использовании доступного пониманию, как помещиков, так и крестьян хозяйственного предприятия, составляющего альтернативу враждебному тем и другим капиталистическому порядку.
Показательно в этой связи выступление Лондрата фон-Эйзенгард-Роте на майнцском конгрессе деревенских кооперативов в 1908 году, приводимое в книге М.И.Туган-Барановского. В своей речи докладчик говорил о том, «каким образом кооперативное движение может наиболее целесообразным образом поддержать стремления, направленные к увеличению числа сельскохозяйственных рабочих путем прикрепления их к земле?» Решение этой проблемы представитель крупных землевладельцев видел в препятствовании раскрестьяниванию и отходу селян в город, через вовлечение населения деревни в артели и товарищества.36
Тенденция к консолидации социальных слоев традиционного общества нашла наиболее полное воплощение в идеях графа Рокиньи, духовного вождя аграрной кооперации Франции XIX века, создания профессиональных ассоциаций. «Сельскохозяйственные синдикаты, - писал он, - включают в свои ряды, как хозяев, так и рабочих, и на этом основан их успех. Крупные землевладельцы, фермеры, управляющие, мелкие землевладельцы, служащие, простые рабочие входят в состав одного союза; они научаются в нем знать друг друга, помогать друг другу, просвещать друг друга, обсуждать свои общие интересы и соединяться для общей победы. Ничто не сближает в такой степени различные общественные классы, и ничто не способствует в такой мере объединению их интересов, и ничто не поднимает в такой мере уровень демократии. Первые деятели сельскохозяйственных синдикатов очень правильно поняли, что для достижения действительного прогресса и крупных, социальных результатов необходимо, в виду раздоров и столь эксплуатируемых недоразумений в промышленном мире, утвердить союз, господствующий между хозяином и рабочим в сельском хозяйстве».37
В отличие от промышленности, где концентрация производства имеет множество альтернативных путей и кооперация занимает ограниченное, именно ей отведенное ходом истории место, опыт развития сельского хозяйства показывает, во-первых, что кооперативным объединениям принадлежит здесь одна из центральных ролей; во-вторых, явное преимущество артелей и товариществ в сравнении с частнокапиталистическими предприятиями. В условиях, когда эти два уклада имеют равные стартовые возможности, кооперативный сектор выигрывает соревнование, что говорит об имманентности коллективной формы организации производственной деятельности институциональному содержанию отрасли. Свидетельств тому множество, приведем лишь одно из них.
К концу 1800-х годов резко обострилась конкуренция в отрасли по переработке молока в Новой Зеландии. Борьба разворачивалась главным образом между кооперативными и частными предприятиями. Результаты этого противоборства очевидны из следующих данных. Доля кооперации в общем производстве молочных продуктов постоянно росла: 1900-1902 гг. - 45,5%; 1910-1911 - 65,8%; 1920-1921 - 84,5%; 1930-1931 - 92,6%; 1935-1936 - 93,3%; 1940-1941 - 96,7%.38
Таким образом, сельскохозяйственные артели и товарищества мелких собственников, имеющие черты характерные кооперации в целом в силу специфики внешних условий возникновения и развития имеют свои особенности, определяющие не только масштабы распространения аграрных кооперативов, их внутренний характер, но и перспективы современного развития.
Принципиально иную природу, нежели объединения сельских товаропроизводителей и кустарей имели кооперативные объединения другого вида – общества потребителей. Несмотря на очевидность исторического несовпадения в происхождении, качественных отличий в содержании при внешней схожести форм, отечественная кооперативная мысль рассматривает потребительские союзы как явление однопорядковое с коллективными предприятиями, являвшимися переходной формой мелкого производства к индустриальному обществу. Хотя такая постановка вопроса сыграла свою отрицательную роль не только в научном познании, но и в практике кооперативного строительства. Сама логика хозяйствования подсказывала необходимость дифференциации экономической политики по отношению к разным видам кооперативов. Думается, что не огульная жажда «смести наследие капитализма», а лишь попытка справиться с упорядочением товарообмена (кстати, предпринимаемая уже до революции) в годы военного коммунизма, привела Ленина В.И. к необходимости огосударствления, прежде всего разветвленного аппарата потребкооперации, а за одним и сельскохозяйственной и промысловой кооперации. При этом экономическая практика тут же откорректировала «скороспелое» решение. Вплоть до НЭПа большая часть кустарной кооперации сохраняла относительную самостоятельность.
Специфика потребительских союзов, во-первых, основывается на исторически приобретенных, субъективных началах инициирующих их возникновение, в то время как появление кооперации в целом стало результатом закономерных процессов. Причем, организованные Р. Оуэном (1771-1858 гг.) первые потребительские общества были не самоцелью, а лишь средством для решения главной задачи - создания коммун.
Однако чем больше союзы потребителей приспосабливались к условиям капиталистического хозяйства, тем меньше соответствовали содержанию оуэновских идей. Посещая город Карлейл в 1836 г., Р.Оуэн писал: «К моему удивлению, я нашел в различных частях города 6 или 7 кооперативных обществ. Общества эти хорошо работают, т.е. получают известную прибыль от совместной продажи в розницу. Однако давно пора покончить со столь распространенным взглядом, будто такие общества и суть та социальная система, к которой мы стремимся, или что эти общества имеют что-либо общее с новым нравственным миром».39
Английские ткачи Рочдейла, учредители первых организационных принципов потребительских объединений опирались в своем творческом поиске на формы, взятые из окружающей действительности, которая не могла дать, помимо капиталистических, никаких иных основ функционирования.
Это обстоятельство стало причиной того, что «три из четырех основных принципов рочдэйлских ткачей вытекают не из основ кооперативной идеологии, а из предпринимательских соображений кооператора - организатора».40
Реализация оптом закупленного товара по средним розничным ценам, а не по себестоимости за счет чего кроме фонда, подлежащего распределению среди членов, формировалась и торговая прибыль общества, экономическая выгода в виде сберегаемых средств, в результате возврата части торговой прибыли сообразно сумме годовых покупок в кооперативе, отсутствие кредитования покупателей, отпуск товаров исключительно за наличный расчет - все эти организационные черты, выдвинутые «рочдэйлскими пионерами» в качестве основополагающих, были заимствованы из существующих капиталистических условий хозяйствования и адекватно воспроизводили эти отношения.
Принципы, рожденные благими намерениями работников - капитала, на основе которых строились первые потребительские союзы и не могли быть ничем иным как орудием борьбы против наступления капитализма в то же время по-своему содержанию не выходящим за его пределы, напротив полностью соответствующим отношениям, генерируемым этим способом производства.
Во-вторых, потребительская кооперация, возникнув, приобретала иной, нежели другие формы кооперативных объединений, социальный смысл. Если основу последних составляли средние слои населения, интегрирующие свои материальные и трудовые ресурсы в более совершенную форму хозяйственной организации, то объединения потребителей, как правило, возникали на пролетарской почве41 и являлись средством борьбы с торговым капиталом или сбора ресурсов для осуществления какой-либо социальной задачи (организации совместного досуга, образования и т.д.).
Организационные принципы кооперативных союзов потребителей: отсутствие обобществляемой в коллективную, выделяемой из частного владения, собственности, за исключением незначительного паевого взноса, в дальнейшем имеющего минимальное значение в распределении дохода; опосредованное участие членов кооператива в его делах несли в себе черты ограниченности, и препятствовали реализации основной сущностной характеристики кооперации, а именно достижению экономического эффекта не за счет заимствования хозяйственных стимулов и приемов у капитализма, а исключительно благодаря объединению материальных, трудовых, интеллектуальных сил ее членов.
Выполняя миссию социальной защиты своих членов, потребительская кооперация была в большей степени, чем другие коллективные предприятия, политизирована, при чем вне зависимости от той или иной партийной окраски, а в силу своего внутреннего содержания. Так относительно пролетарских союзов Чаянов А.В. высказался совершенно определенно: «... рабочее движение выражается тремя конкретными формами - рабочей партией, профессиональным союзом и рабочей кооперацией».42
Основанная в 1885 году в Бельгии рабочая партия включала потребительские ассоциации как структурные подразделения.43 Рабочие потребсоюзы зачастую своими уставами предусматривали материальные отчисления в фонды забастовок. «Например, кооператив «Парижская экономика», созданный в 1841 г., учредил в этих целях специальную кассу солидарности и кассу пропаганды социалистических идей. В 60-х гг. XIX века многие рабочие кооперативные общества Франции были очагами социалистической пропаганды; среди них - потребительский кооператив «Домашняя хозяйка» и сеть кооперативных столовых «Котел»».44
В-третьих, хозяйственная кооперация и в широком и в узком смысле, это отношение, проявляющееся в процессе производства и создающее, в силу своей особенности, дополнительную производительную силу. При этом обобществление охватывает одну из сторон производственного процесса - сбыт, снабжение, целиком или частично собственно трудовую деятельность.
Формальное сходство закупочно-сбытовых товариществ мелких товаро-производителей с потребительскими союзами, тем не менее, не дает основания для отождествления этих организаций. Вновь обратимся к мнению признанного кооперативного авторитета - Чаянова А.В.: «Точно так же, - пишет он, - выбор машин и даже разработка новых типов машин - все это придает закупочной кооперации не столько значение центра механического снабжения хозяйств средствами производства, сколько центра коллективной мысли, организующей в крестьянском хозяйстве средства его производства, как путем организации совместной закупки, так и другими путями воздействия на крестьянское хозяйство. Недаром же именно закупочная кооперация обрастает испытательными семенными и машинными станциями, лабораториями и другими учреждениями, разрабатывающими методику земледельческого производства.
Вот соображения, заставляющие нас в большей мере причислять закупочные кооперативы к производственной кооперации».45
Кооперативная организация потребителей не создает, выражаясь словами К. Каутского «новую общественную производительную силу», а лишь рационализирует одну из сторон общественной жизни - потребление и то в узких, ограниченных классовой принадлежностью, рамках.46 Если кооперация мелких производителей, вытекающая из закономерного хода развития общественного производства и составляющая значительную часть его институционального содержания является категорией базисной, то общественные объединения потребителей относятся к явлениям надстроечного порядка.
Подводя итог сказанному, необходимо отметить, что понятие кооперации, применяемое отечественной обществоведческой литературой, объединяет широкий спектр экономических и социальных явлений, имеющих различную природу, истоки возникновения и парадигмы развития.
Кооперация труда, родившаяся на самых ранних стадиях человечества, послужила исходным моментом дальнейших кооперационных процессов, прошедших сложные витки корпоративных тенденций, воплотившихся не только в объединении производств, но и во всеобщей интеграции, составляющей одну из черт глобализации.
Кооперация мелких собственников в промышленном и сельскохозяйственном производстве появилась на этапе перехода общества к индустриальной цивилизации и в силу своего промежуточного положения обладала дуалистичной сущностью: сохранения традиционных начал коллективизма, соединения труда и собственности, превалирования субъективного фактора, параллельно с движением в сторону рыночной трансформации. Черты традиционализма, связывающие кооперативную форму организации производства с аграрным обществом, в большей степени были присущи сельскохозяйственным артелям и товариществам, воспроизводившим их из сферы функционирования. Объединения мелких товаропроизводителей составляли особый тип отношений и развивались не в связи с капитализацией общества и не как зародыш социализма, а как самостоятельный путь концентрации мелкого производства, его переходная ступень к индустриальной цивилизации.
Отдельный вид кооперативных организаций составляли потребительские союзы, представлявшие собой формализованную реакцию эксплуатируемой капитализмом народной массы или средством противостояния, в первую очередь, пролетариата засилию торгового капитала. История создания обществ потребителей тесно связана с самыми ранними этапами становления буржуазного порядка, когда влияние торгового капитала было особенно ощутимым.
1. Маркс К., Энгельс Ф., Ленин В.И. О кооперации. - М.: Политиздат, 1988, с. 18.
2. Там же, с. 22.
3. См. например: Дронов В.Т. Диалектика развития общественной кооперации: теоретический и методологический аспект исследования. - Л., 1989, с. 16-22; Чигринов В.И., Лычко Т. Социальная сущность кооперации при социализме. - Харьков, 1989, с. 2.
4. Маркс К., Энгельс Ф., Ленин В.И. О кооперации., с. 44.
5. Там же, с. 39.
6. Исаев А. Артели в России. Ярославль. 1881; Кооперация. Страницы истории. Т.I, кн. первая. М.: Наука, 1998, кн. вторая, ч. 1-2, 2001.
7. Маркс К., Энгельс Ф., Ленин В.И. О кооперации, с.51
8. Моисеева Л.А. История цивилизации. Курс лекций. Серия «Учебники, учебные пособия». - Ростов Н/Д: Феникс, 2000, с. 324.
9. Хобсбаум Э. Век революции. Европа 1789-1848/ Пер. с анг. Л.Д.Якушиной. - Ростов Н/Д: Издательство «Феникс», 1999, с. 32.
10. Там же, с. 33.
11. Островский А.В. История цивилизации. - СПб.: Издательство Михайлова В.А., с. 209.
12. Молодякова Э.В., Маркарьян С.Б. Японское общество: книга перемен. М., 1996, гл. I.
13. Япония-2000: Консерватизм и традиционализм. - М.: «Восточная литература» РАН, 2000, с. 157.
14. Там же, с. 129-130.
15. Белая книга по мелким и средним предприятиям. Токио, 1997, с. 174.
16. Япония-2000: Консерватизм и традиционализм, с. 135.
17. Хайек Ф.А. фон. Дорога к рабству. - М.: Экономика, 1992, с.18.
18. Япония-2000: Консерватизм и традиционализм, с. 40.
19. Там же, с. 160.
20. Мелин Ян, Юхансон Альф. В. Хеденборг Сюзанна. История Швеции/Пер. со швед. - М.: Издательство «Весь Мир», 2002, с. 188.
21. Каутский К. Экономическое учение Карла Марска, с. 131.
22. Туган-Барановский М.И. Социальные основы кооперации. М., 1916, с. 468-469.
23. Там же, с. 462.
24. Крылов В.В. Теория формаций. - М: «Восточная литература», 1997, с. 8.
25. Бродель Фернан. Структуры повседневности: возможное и невозможное. - М.: Прогресс, 1986, с. 42.
26. Крылов В.В. Теория формации. - М., с. 13.
27. Петти В., Смит А., Рикардо Д., Кейнс Дж., Фридмен М. Классика экономической мысли: Сочинения. - М.: Экомо-Пресс, 2000, с. 81.
28. Именно этим объясняется сегодня практически полное перемещение таких отраслей сельского хозяйства как животноводство, овощеводство, подсобные производства в российской деревне в личное крестьянское подворье.
29. Чаянов А.В. Избранные произведения: Сборник/Сост. Е.В.Серова. -М.: Московский рабочий, 1989, с. 203.
30. Кооперация: Место и роль в экономической истории. Реферативный сборник. М.: ИНИОН АН СССР, 1990, с. 42.
31. Чаянов А.В. Избранные произведения., с. 213.
32. Там же, с. 213.
33. Кара-Мурза С.Г. Столыпин - отец русской революции (Серия: Тропы практического разума). - М.: Алгоритм, 2002, с. 21.
34. Туган-Барановский М.И. Указ. соч., с. 353.
35. Кооперация. Место и роль в экономической истории. Реферативный сборник. - М., 1990, с. 158.
36. Туган-Барановский М.И. Указ. соч., с. 354.
37. Там же, с. 357-358.
38. Кооперация. Место и роль в экономической истории., с. 172-174.
39. Туган-Барановский М.И. Указ. соч., с. 146.
40. Чаянов А.В. Избранные произведения., с. 244.
Дата добавления: 2015-12-16; просмотров: 26; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!