Деятельность Тверского земства по введению всеобщего обязательного обучения.

Стр 1 из 18Следующая ⇒

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Санкт-Петербургский государственный университет сервиса и экономики

Е.С. ДАНОВИЧ

ОРГАНИЗАЦИЯ НАРОДНОГО ПРОСВЕЩЕНИЯ В ТВЕРСКОЙ ГУБЕРНИИ.

Монография

Санкт-Петербург

УДК Т

ББК 74.03

Д 18

Данович Е.С. Организация народного просвещения в Тверской губернии. монография / Е.С. Данович – СПб.: Изд-во СПбГУСЭ, 2012 – 181 с.

В монографии представлен целостный анализ деятельности тверского земства введению всеобщего обязательного обучения, а также взглядов земцев на методы и цели народного образования на протяжении всего периода существования органов земского самоуправления. В работе выявлены основные этапы, тенденции и противоречия развития земской культурной практики, введен в оборот новый архивный материал, привлечены ранее не использовавшиеся опубликованные источники личного происхождения. Важным аспектом изучаемой проблемы стало исследование эволюции взглядов земцев на саму возможность просвещения крестьян – перехода от умозрительно–романтических представлений к трезво–реалистическим в связи со становлением и развитием образовательной деятельности земских учреждений Тверской губернии в контексте общероссийских внутриполитических преобразований. Хронологические рамки исследованияохватывают весь период существования земских органов самоуправления, что дает возможность проследить тенденции развития просветительской деятельности на всех этапах функционирования земства. Начальные временные рамки соответствуют опубликованию и практической реализации земского "Положения" 1864 года. Конечные временные рамки определяются социально–политическими изменениями условий земской работы в период становления советских органов власти.

Монография может быть привлечена при чтении лекций и спецкурсов и при проведении семинарских занятий по общероссийской и региональной исторической проблематике, а также при написании учебников и учебный пособий по истории культуры Тверской губернии, в краеведческой работе и при составлении справочных изданий.

РЕЦЕНЗЕНТЫ: канд. филос. наук, доцент каф. МТСС СПбГУСЭ Пастухов А.Л;

доктор ист. наук, член-кор. РАН, гл. науч. сотрудник СПб Ин-та истории РАН Ганелин Р.Ш.

Ó Санкт-Петербургский государственный университет

сервиса и экономики

2012 год

СОДЕРЖАНИЕ.

Введение……………………………………………………………...4

1. Введение всеобщего обязательного обучения…………………..11

2. Деятели Тверского земства, внесшие вклад в развитие народного просвещения………………………………………………………….30

2.1. П.П. Максимович……………………………………………….36

2.2. С.Д. Квашнин - Самарин………………………………………..41

2.3. В.Н. Линд ………………………………………………………..49

2.4. Ф.И. Родичев…………………………………………………….58

2.5. П.А. Корсаков……………………………………………………63

2.6. Ф.Ф. Ольденбург, Д.И. Шаховской – становление взглядов и начало деятельности………………………………………………………….73

2.7. Д.И. Шаховской………………………………………………….81

2.8. Ф.Ф. Ольденбург…………………………………………………90

2.8. П.А. Дементьев. Земская деятельность как тема литературного творчества……………………………………………………………..105

2.8.1. Биография………………………………………………………106

2.8.2.Творчество………………………………………………………116

Заключение……………………………………………………………162

Список использованной литературы………………………………...163

ВВЕДЕНИЕ.

Изучение истории деятельности тверского земства в области народного образования представляет большой интерес с точки зрения исследования взаимоотношения крестьянства и дворянско-разночинной интеллигенции, попыток преодолеть "пропасть" между ними. Существенным также является решение вопроса о степени взаимодействия администрации и земства в борьбе с народной неграмотностью. Наконец, подвижничество тверских либералов в деле крестьянского просвещения опровергает распространенный в массовом сознании миф о, якобы, изначальной "элитарности" русского либерализма и оторванности его от национальной почвы.

Ко времени введения земских учреждений начальное народное образование развивалось более полутора веков. При Петре 1 основывались цифирные и епархиальные школы, в правление Екатерины 11 была впервые выстроена определенная система образования, на низшей ступени которой находились народные училища. По "Предварительным правилам народного просвещения" от 1803 года была установлена преемственность и взаимосвязь школ разных уровней, появились постоянные сельские школы, создаваемые Министерствами внутренних дел, финансов, а с 1837 года – государственных имуществ. Уровень общеобразовательной подготовки во всех этих школах был низок. "Дореформенная сельская школа", как отмечается в статье П.В. Галкина, "по сути не имела ничего общего с полноценным учебным заведением. В ней не было ни программы, ни учебных пособий, ни <…> определенного времени обучения. Поэтому перед обществом стояла непростая задача – создать тип школы"[1], способной обучить первоначальной грамоте 9/10 населения империи. Именно этой цели и должна была служить земская школа.

В январе 1864 года было высочайше утверждено "Положение о губернских и уездных земских учреждениях", провозглашавшее участие земств в "попечении о народном образовании" "преимущественно в хозяйственном отношении"[2]. Основным документом, устанавливавшим новую систему руководства народным образованием, стало "Положение о начальных народных училищах" от 14 июля 1864 года. Оно устанавливало три типа начальных народных школ: церковноприходские, министерские и сельские различных наименований, содержавшиеся за счет общественных сумм и находившиеся в ведении Министерства народного просвещения. Народная школа по нему изымалась из ведения директоров гимназий и штатных смотрителей уездных училищ и передавалась в ведение уездных и губернских училищных советов. В их состав входило по одному представителю от Министерств народного просвещения и внутренних дел, от епархиального ведомства, органов городского самоуправления и, что особо оговаривалось в законе, по два представителя от земства. Училищные советы принимали решения об организации и закрытии народных училищ, занимались назначением и увольнением учителей и школьных попечителей[3].

Завершило формирование системы управления народными школами издание "Положения о начальных народных училищах" от 25 мая 1874 года. В учебном отношении школы окончательно подчинялись ведению органов Министерства народного просвещения (инспектору народных училищ, введенному в земских губерниях в 1869 году, и директору); заведование хозяйственной частью оставалось во власти учредителей (земских и городских органов самоуправления), которые через попечителей школ и членов училищного совета участвовали в решении административных вопросов; высший надзор за школами возлагался на губернаторов, ближайший – на православное духовенство и дворянство. Особая роль отводилась уездным и губернским предводителям дворянства, являвшимся по должности председателями училищных советов[4].

Одним из способов влияния на учебно-воспитательный процесс со стороны земства было избрание членов земских управ на неофициальную должность "помощника предводителя дворянства", что позволяло им посещать уроки, контролируя их содержание, и присутствовать на выпускных экзаменах. Интересы земства в сфере народного образования обеспечивали также попечители школ, имевшие право занимать должности членов училищных советов[5].

Предметами учебного курса по "Положению" 1864 года являлись: Закон Божий, чтение по книгам гражданской и церковной печати, письмо, первые четыре действия арифметики и церковное пение. Преподавание должно было основываться исключительно на учебных руководствах, одобренных Министерством народного просвещения и Синодом[6]. После издания в 1874 года Устава о воинской повинности и установления Министерством просвещения требования полноправности школ (допускалась выдача училищными советами свидетельств на льготу по отбыванию воинской повинности только для школ, имеющих двух преподавателей – по светским дисциплинами и по Закону Божьему) "многие земства в качестве ближайшей задачи в области народного образования наметили распространение полноправных школ"[7].

Учащимися школ в основном являлись крестьянские дети 8-11 лет, преимущественно мальчики. Учебный год начинался в сентябре и завершался в мае.

Теория народной школы разрабатывалась К.Д. Ушинским, а также Н.Ф. Бунаковым и Н.А. Корфом, ставшими основоположниками школ земского типа. Организующие и направляющие функции в рамках учебного процесса приняли на себя уездные училищные советы и инспектор народных училищ. Выработке общего подхода к содержанию учебных программ способствовали "Положение о начальных народных училищах" 1874 года, обозначившее перечень предметов обучения, и "Правила для выдачи льготных свидетельств" 1885 года, определившие минимум требований для выпускников начальных училищ[8]. На базе "Правил" земствами осуществлялся подбор учебных пособий, в числе которых были книги ведущих педагогов (К.Д. Ушинского, В.И. Водовозова, Н.Ф. Бунакова, Н.А. Корфа) с методическими руководствами. Министерство народного просвещения систематически разрабатывало циркуляры, регламентирующие учебную нагрузку. В 1879 года оно завершило унификацию образовательных программ изданием "Примерной программы предметов, преподаваемых в народных училищах"[9].

Помимо открытия традиционных училищ с трехлетним сроком обучения земства открывали школы "повышенного типа" с шестилетним сроком обучения и изучением дополнительных предметов: практической геометрии, географии и истории Отечества с необходимыми сведениями из всеобщей истории, естествознания, физики, черчения, рисования и пения и гимнастики.

Но основные усилия земств в сфере образования направлялись на развитие начальной школы как "наиболее важной для просвещения основной категории сельского населения – крестьянства"[10].

Земская школа в 1870-х годах в значительной мере вытеснила церковно-приходскую, ожившую вновь в период реакции 1880-х годов. Положение 1884 года о церковно-приходских школах превратило эту элементарную школу (где бесплатные учителя-дьяконы учили грамоте, счету, закону божьему, церковному пению и чтению церковнославянского текста) в государственную. Число церковно-приходских школ стало быстро увеличиваться. Духовное ведомство захватило также в свои руки частные сельские школы грамоты[11]. Официальное их существование началось с циркуляра министра народного просвещения барона Николаи от 14 февраля 1882 года, где разъяснялось, ''что правила о домашнем обучении в частных домах не относятся к домашнему обучению в селах и что учителю грамоты не нужно иметь преподавательских прав"[12]. Однако по "Правилам" от 4 мая 1891 года все школы грамоты, как существующие уже, так и вновь открываемые, были подчинены "исключительно ведению и наблюдению духовенства"[13].Заведование ими, как и церковно-приходскими школами, осуществляли синод, училищный совет при нем, епархиальный училищный совет, их уездные отделения и наблюдатели школ. Но именно тип земской школы стал преобладающим в процессе введения всеобщего обучения.

Нам представляется, что данная тенденция особенно четко проявилась на примере деятельности тверского земства. На протяжении более полувека оно оставалось наиболее либерально-оппозиционным земством империи, продолжая традиции знаменитого Тверского губернского комитета по крестьянскому делу, возглавлявшегося А.М. Унковским. От периода подготовки ''Великих реформ'' до организации Союза освобождения, большинство тверских земцев находилось в твердой, хотя и не всегда вызывающей (отметим, например, такую демонстративную акцию, как отказ тверских мировых посредников в 1862 году от выполнения Положений 19 февраля 1861 года, кончившийся для либералов заключением в Петропавловской крепости) оппозиции любым стремлениям властей к отходу от преобразовательного курса. Соответственно, работа тверского земства в области народного образования, как и в других сферах, является наиболее ярким образчиком трудов органов местного самоуправления в деле борьбы с народным невежеством. Усилия тверских либералов в области народного образования могут быть адекватно поняты лишь в общем контексте исторического развития русского просвещения, поскольку являлись его неотъемлемой частью.

Начало изучению земской деятельности положил Б.Б. Веселовский[14]. В других исследованиях историков конца Х1Х – начала ХХ века затрагиваются как общественно–политические вопросы – формирование третьего элемента[15], значение общественного, прежде всего земского движения в развитии народного просвещения[16]. Истории тверского земства посвящены работы П.Н. Полевого, Н. Мамадышского, А.Ф. Селиванова, обобщающий труд Б.Б. Веселовского, справочные статьи об отдельных земских деятелях и о Тверской губернии[17]. Как фундаментальные монографии по истории земства вообще и тверского в частности, так и исследования по более узкой тематике, дополняя друг друга, представляют для нас ценность благодаря обширному фактологическому материалу, незаменимому для последующего изучения и анализа земской практики, а также как отражение взглядов современников, среди которых были и активные земские деятели, что придает историографии этого периода в известной степени публицистический характер[18].

В советской историографии 1920-30-ых годов на первый план выходят сюжеты, посвященные истории классовой борьбы и революции, а деятельность земства, прежде всего ассоциировавшегося с либеральным движением, почти не изучается. В 1930-ые годы в связи с прекращением краеведческого движения исчезает и возможность обращения к земской теме в рамках краеведения (публикация Е.А. Звягинцева[19]). Закономерно поэтому, что из трудов советских историков до конца 1950-х годов мы опираемся лишь на исследования о народном образовании, где затрагиваются проблемы введения всеобщего начального образования ("Очерки…" Н.А. Константинова и В.Я. Струминского и статьи И.М. Богданова)[20]. Встречающиеся в справочных изданиях краткие статьи о земских деятелях[21] в основном содержат информацию об их педагогической, но не земской работе (Ф.Ф. Ольденбург и П.П. Максимович).

В 1970-80-ые годы выходят исследования, посвященные так называемому ''3-ему элементу'', то есть, земской интеллигенции. Этапными для изучения этого вопроса, безусловно, становятся обобщающие монографии В.Р. Лейкиной-Свирской и Н.М. Пирумовой, дающие на основании огромного фактического материала подробнейшую и разностороннюю характеристику образования, положения, политических взглядов и практической деятельности основных профессиональных групп земской интеллигенции[22], рисуя общий фон просветительской деятельности тверского земства. История земского либерального движения рассматривается в монографии Н.М. Пирумовой, где особенно ценными для нас является подробная характеристика особенностей деятельности и взглядов тверских земских либералов[23]. Одновременно с ней появляется статья А.А. Левандовского о кружке Ольденбурга, где показывается становление мировоззрения будущих либеральных земцев, тесно связанных с Тверью, Д.И. Шаховского и Ф.Ф. Ольденбурга[24].

Изучение истории либерального движения естественно вписывается в официальную периодизацию революционных ситуаций и, что примечательно, начинается на региональном уровне. В 1960-е годы наряду с общими исследованиями взаимоотношений земства и самодержавия (прежде всего работы П.А. Зайочковского и Л.Г. Захаровой[25]), историки стали обращаться к деятельности отдельных земств. В русле превалировавшей в 1980-е годы ''регионализации исследований земств''[26], когда советская историография занимается историей земских учреждений отдельных губерний, идет и изучение тверского земства. Первым посвященным ему специальным исследованием является кандидатская диссертация тверской исследовательницы, преподавательницы Калининского педагогического института (сейчас Тверского педагогического университета) Н.С. Новиковой[27].

Итак, в советской историографии, несмотря на наличие идеологических установок, сформировались определенные направления, в рамках которых шло изучение земской просветительской деятельности.

В 1990-е годы в связи с изменениями в политической и общественной жизни резко возрастает интерес к опыту земского самоуправления, появляется возможность более широкого и непредвзятого исследования либерального движения. Так, учитывая рассмотрение в отдельном параграфе нашей диссертации взглядов на земскую деятельность тверского земца П.А. Дементьева, следует отметить статью В.В. Ведерникова, уделяющего значительное внимание его эмигрантскому периоду[28]. Начало общественной деятельности других изучаемых нами тверских земцев, Д.И. Шаховского и Ф.Ф. Ольденбурга, прослеживается в работах, связанных с их ближайшем товарищем по студенческим обществам и кружкам и коллегой по дальнейшему общественному движению В.И. Вернадском[29]. Поскольку значительное место в нашей работе занимает рассмотрение деятельности Ольденбурговского кружка, ценным для нас является исследование Б.С. Кагановича о С.Ф. Ольденбурге, где проанализированы идейные основы кружка, показана его связь с "Союзом Освобождения" и с тверскими либеральными земцами[30]. В докторской диссертации и монографии А.А. Ярцева, изучающего взаимоотношения государственной власти и земских учреждений, в основном, на примере земств северо-запада, нам показалось важным его обращение к образу земского деятеля, к правительственной поддержке земской работы по введению всеобщего обучения, к политике Министерства Народного Просвещения по отношению к земским школьным библиотекам и к особенностям земского налогообложения[31]. В обобщающем исследовании "Земское самоуправление в России, 1864-1918" имеется раздел посвященный земству и народному образованию во второй половине Х1Х века[32], очерчивающий развитие дореформенной системы народного образования и становление земской школы, причем, основное внимание уделяется законодательной базе. В 2008 году в серии ЖЗЛ вышла работа о Д.И. Шаховском, где отдельная глава посвящена его деятельности в Весьегонском уездном земстве[33].

Среди современных исследований непосредственно по истории тверского земства надо назвать фундаментальный труд М.А. Кривонос ''Мятежное земство'', освящающий историю земства Тверской губернии за весь период его существования[34]. Вообще, отмечавшееся историками в 1990-е годы усиление интереса к местным особенностям, возрождение краеведческой традиции, отражается и на изучении тверского земства. В Твери и других городах проходят конференции, в большинстве своем приуроченные к памятным датам в области развития культуры и образования[35], открываются выставки, посвященные земским деятелям[36], выходит многочисленная краеведческая литература. Здесь выделяется краеведческий очерк об истории Удомельского района (Вышневолоцкий уезд) Н.А. Архангельского, где присутствуют такие общие замечания о наличии среди крестьян потребности в грамотности и связи ее роста с развитием крестьянского хозяйства, о восприятии крестьянами земской просветительской деятельности, которые выводят работу, посвященную одному району, на концептуальный уровень[37].

Особая ценность исследований новейшего времени заключается в отсутствии довлеющих идеологических установок при оценке земской деятельности, что обуславливает возможность ее объективного всестороннего анализа.

В целом, с конца Х1Х века исследователями проделан огромный труд по изучению многих аспектов истории российских земских учреждений в целом и тверских в частности, а также истории культуры и народного образования. На каждом из этапов историографии на первый план выходили разные стороны интересующих нас вопросов, что обуславливает важность всех упомянутых нами работ. Однако следует признать, что анализ просветительской деятельности земств Тверской губернии до настоящего времени не являлся темой специального исследования. Таким образом, мы пытаемся заполнить эту историографическую лакуну.

ГЛАВА 1.

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ТВЕРСКОГО ЗЕМСТВА ПО ВВЕДЕНИЮ ВСЕОБЩЕГО ОБЯЗАТЕЛЬНОГО ОБУЧЕНИЯ.

Обязательное обучение "имеет место тогда, когда закон, не ограничиваясь принципиальным установлением обязанности родителей воспитывать детей, определяет наименьшую норму образования, какую должны получать дети в известном возрасте (большей частью между 6 и 14 годами)''.[38] Такое определение давал Энциклопедический Словарь Брокгауза и Эфрона в 1899 году, когда необходимость введения обязательного обучения в связи с увеличением числа школ и "растущим сознанием вреда, приносимого слишком медленным распространением грамотности"[39], получила признание общества. Наиболее остро потребность в образовании широких слоев населения "стала чувствоваться в период осуществления либеральных реформ", предопределивших начало активной деятельности всех сословий, и особенно крестьян, лишенных возможности эффективно участвовать в работе земских учреждений, во-первых, из-за ограничений по Положению 1864 года, а во-вторых, из-за отсутствия грамотности[40]. Естественно, земства почти с самого своего возникновения обращались к правительству с ходатайствами о введении всеобщего начального образования. Разработку возможностей их удовлетворения была поручена Л.С. Воронову, утверждавшему в 1867 году, что, по опыту развитых стран, распространение начального образования является общенациональной задачей, призванной "обеспечить величие, могущество и благоденствие России"[41]. В 1874 году он опубликовал в "Журнале Министерства Народного Просвещения" статьи: "О введении обязательного обучения в СПб" и "О введении обязательного обучения по ходатайствованиям некоторых земских собраний"[42]. Поднятая в этих публикациях проблема была поддержана журналами "Дело" и "Отечественные записки"[43], а также, по данным Б.Б. Веселовского, 25 земствами (губернскими и уездными)[44]. Из них два губернских и девять уездных обратились в 1875-76 годах в правительство. Оно ответило, что поставлен "общий вопрос о введении обязательного обучения в империи"[45], но его решение не получило тогда дальнейшего официального хода.

Да и в земской среде, где в последующие полтора десятилетия произошел упадок активности, не наблюдалось особого единодушия, ибо сама постановка проблемы в 70-х годах, когда земства только приступили к организации начальной народной школы, оказалась несколько преждевременной и носила, по определению Н.М. Пирумовой, "чисто теоретический характер"[46]. Тверской земец П.А. Дементьев, исходя из практики земской работы, объяснял эту "стремительность горьким сознанием того, что дело народного просвещения подвигалось вперед слишком медленно, и страстным желанием сделать в его пользу что-нибудь радикальное, желанием, совершенно затемнявшим правильность суждения"[47]. Аналогичное мнение высказывал и известный деятель народного образования Г.И. Фальборк, называя "мечты об осуществлении всеобщего образования", навеянные примерами Западной Европы и острой болью "стыда за "темную Россию"" фантастическими для того времени, когда "еще не было учителей, не было школ и средств"[48]. Вопрос о всеобщем обучении связывался тогда с наличием школ, то есть детей предполагалось обучать только в той местности, где они уже существовали.[49] Из-за трудностей, вызывавшихся как необходимостью увеличения бюджета, на что весьма неохотно шла консервативная часть земских собраний, так и зачастую отрицательно-недоверчивым отношением народа к новой школе, вопрос о "школьной сети" или вовсе не затрагивался, или решался в общих чертах, схематично, училища приходилось "открывать там, где представлялась к тому малейшая возможность, то есть более или менее случайно"[50]. (В основном, предполагалось "по приходам, как исторически сложившимся и к тому же достаточно мелким районам (без всякой поправки относительно величины и удобства расположения в них селений), или по волостям")[51].

––––––––––––––––––––––––––––––––––

Тверское земство в начале 70-х годов, как и большинство других, еще не было готово к претворению в жизнь идеи всеобщего обучения. Все уездные земства кроме Старицкого признали ее несвоевременной. Как доказывал на заседании губернского собрания 1873 года А.А. Бакунин, "в принципе всеобщее обучение хорошо, но на практике оно не применимо"[52], поскольку "прежде надо обратить внимание на состояние самих школ, <...> иные <...> вовсе не стоят того, чтобы посещение их сделать обязательным"[53]. Он ставил, таким образом, во главу угла при решении вопроса не количество школ, а их качество. На следующий год в докладе губернской управы упоминалось и о количестве школьных зданий: "обязательного обучения ввести нигде нельзя, так как школы и без того переполнены <...>; строить же новые земство не в состоянии"[54]. Губернское собрание 1874 года нашло ходатайство некоторых уездных земств "об общеобязательности учения крестьянских детей в том селении, где находятся школы, <…> преждевременным"[55]. Звучало и мнение о принципиальной нежелательности введения всеобщего обучения, так как "грамотность усилит вредную тягу в город"[56]. "Побудительным моментом" постановки в 1877 году вопроса "о перспективах развития школьной сети" в Вышневолоцком уездном собрании Н.А. Архангельский назвал "мечту" "о всеобщей грамотности"[57], подчеркивая тем самым невозможность в то время каких–либо конкретных действий в этом направлении. По "Воспоминаниям…" П.А. Дементьева, в губернском собрании во второй половине 70-х годов "постоянно ходили толки о введении обязательности народного образования в губернии"[58]. Считая свой Весьегонский уезд в то время "приблизительно средним" в губернии как по хозяйственному развитию, так и по состоянию народного просвещения ("недоимки были везде, нищета и невежество тоже"), он был убежден, что "говорить при этих условиях об обязательности народного образования в губернии <…> больше, чем легкомысленно <…> В глазах серьезных людей, непричастных земству и знавших действительное положение дел в губернии, такие толки не могли не возбуждать сомнений в основательности земских суждений по таким вопросам"[59]. Он сформулировал два условия, необходимые для осуществления обязательности народного образования: во-первых, наличие "значительного большинства населения в его пользу"; во-вторых, решимость и способность "этого большинства наблюсти за приведением такого постановления в исполнение"[60]. Оба эти условия, по его мнению, на тот момент отсутствовали. Помимо недостаточности бюджета "понадобился бы целый полк наблюдателей" за исполнением такого постановления в каждом уезде на месте, – писал он[61]. – Народное образование, с его точки зрения, неизбежно превратилось бы, "в своего рода рекрутскую повинность, так как громадное большинство деревенского населения в школьном возрасте пришлось бы тащить в школу силком"[62]. Исходя из своих, рассматриваемых нами отдельно, взглядов на восприятие народом земской деятельности, он ставил во главу угла именно отсутствие у народа потребности в образовании.

Но уже в 1883 году, по утверждению губернской управы, "потребность в грамоте стала настоятельной необходимостью в большей части населения губернии, если не повсеместно"[63]. Поэтому задача введения обязательного обучения обсуждалась губернским земским собранием как основная. Еще в 1877 году в управу была внесена смета необходимых расходов на школьное строительство, а особенно бурно оно началось в 1890-х годах.

Здесь сказывалось влияние общероссийских процессов. Так, с начала 90-х годов сосредоточили "свое внимание на проблеме всеобщего обучения" Московский и Санкт-Петербургский комитеты грамотности, оказывавшие постоянную активную поддержку земской школе, их доклады по данной теме рассылались по всем земским управам и становились "достоянием широкого круга учительской общественности"[64]. В докладе В.И. Чарнолусского и Г.И. Фольборка Санкт-Петербургскому комитету грамотности в 1894 году о ближайших задачах начального обучения в России введение его всеобщности и обязательности называлось "одной из главнейших и неотложных задач нашего времени", решение которой необходимо ради удовлетворения насущных потребностей русского народного хозяйства и сохранения "достоинства России среди цивилизованных народов", подчеркивалось непременное соблюдение при этом принципа бесплатности, составлявшего "характерную черту нашего земского хозяйства"[65]. Для выполнения принципов обязательности и бесплатности организованная при Московском Комитете грамотности комиссия о введении в России всеобщего образования под председательством профессора А.И. Чупрова, занимавшая особое место среди остальных комиссий Комитета, вступила "в деятельные сношения с земскими, городскими и иными учреждениями и лицами", привлекая теоретические, статистические и иные данные в целях освещения вопроса[66]. С 1894-95 годов почти во всех губерниях земства собирали сведения о числе существующих школ всех типов и наименований, о числе учащихся, детей школьного возраста, лишённых возможности посещать школу. Постоянные школьные комиссии и школьные бюро вырабатывали проекты школьных сетей, охватывавших всю местность[67] и устанавливавших при открытии новых школ минимальные расстояния между ними и минимальные размеры самих школ с учетом особенностей каждого района. Методологии построения школьных сетей посвятил свой доклад на состоявшемся в Москве зимой 1895/96 годов втором съезде русских деятелей по техническому и профессиональному образованию известный педагог В.П. Вахтеров[68].

Уездные земства Тверской губернии приступили к разработкам школьных сетей в 1893-1895 годах (А.С. Медведев в Весьегонском, С.Д. Квашнин-Самарин в Зубцовском, Н.К. Милюков в Вышневолоцком, Н.А. Трубников в Тверском, Д.Д. Романов в Новоторжском уезде)[69]. Эти проекты имели и обще–губернское значение. Квашнин-Самарин в 1893 году впервые (да и сам его проект стал первым по времени) призвал к переходу от случайного открытия школ к планомерному, положив в основу сети уезда 3-х верстный радиус. Призыв горячо поддержала губернская управа, указавшая на существование, из–за отсутствия планомерности, целого ряда школ "в местностях, неудачно выбранных, которые не могут дать полного контингента учащихся <...>, между тем, как другие местности, густо населенные, остаются совсем без обучения"[70]. Многократное наложение кругов по сети, то есть путаница при разделении на районы, являлась также результатом "стихийного строительства учебных заведений одновременно земством и епархией" из-за невозможности "сосредоточения планирования, строительства и управления действующими учебными заведениями в одних руках", – отмечал Н.А. Архангельский применительно к Удомельскому району Вышневолоцкого уезда[71].

Причем конкретные методы разработки школьной сети становились одновременно и средством "популяризации идеи всеобщего обучения среди крестьян"[72]. Так, в 1892-93 годах на собрании Тверского губернского земства были вывешены изобретенные Ф.Ф. Ольденбургом особые карты, где отдельные школы изображались кружками. Гласные заинтересовались этим наглядным пособием по положению народного образования (здесь, вероятно, сказался педагогический опыт Ольденбурга), а один из гласных Весьегонского уезда позже рассказывал, "как к нему явились ходоки с претензией, что в их деревне не поставлено кружка; когда же им было объяснено, что школа может быть выстроена только при поддержке сельского общества, они охотно согласились дать средства <…>, требуя только, чтобы их деревня была тоже обозначена кружком"[73].

По всей губернии в 1880-е годы прирост земских школ составлял менее 7 в год, в 1891-95 годах ежегодно открывались 24 школы, во второй половине 90-х годов – 31, в начале ХХ века – 21. Первое место занимали Тверской и Новоторжский уезды, последнее – Корчевский и Калязинский[74].

В Тверском уезде "за последние 6 лет <…> земством сделано так много, что явилась возможность поставить на очередь вопрос о всеобщем обучении, <…> хотя бы только для мальчиков"[75], – замечал в опубликованной в 1894 году статье "Вопрос о всеобщем обучении в тверском уездном земстве", известный земский статистик К.Я. Воробьев. А в докладе земских членов училищного совета Дервиза и Трубникова очередному уездному земскому собранию за 1893-94 учебный год выделялась характерная особенность – "приостановление в уезде роста учащихся мальчиков и увеличение числа учащихся девочек"[76]. Это означало, что "везде, где есть школа, все местные мальчики посещают ее"[77], – такой вывод, исходя из долголетнего опыта и представленных в докладе таблиц, сделал Воробьев. Причем, "радиус нормального школьного района в Тверском уезде, как и в большинстве других, принято считать на 3 версты. За его пределами до сих пор находится почти 1/5 часть уезда <…> Некоторые из отдаленных селений посылают детей в нормальные школы, лежащие далее 3-х верст, в большинстве других имеются школы грамоты", хотя в них "грамотность и качеством хуже, и количеством распространена слабее", – утверждали Дервиз и Трубников[78]. Они пришли к выводу о необходимости "увеличить существующее число школ постройкой новых, преимущественно в тех местах, где население издавна, по своему плану, содержит школы грамотности"[79], а значит, явно ощущалась потребность в обучении. Приводилось и нужное число – 115, то есть "для введения в уезде всеобщего обучения, кроме существующих 90 училищ, надо открыть еще 25 с одним учащим и 15 с двумя, а также в 5 школах с одним учащим назначить по второму"[80]. Что касается расходов, то, по мнению управы, при существовавших условиях (земство платило жалование учителям и снабжало школы книгами и пособиями), требовалось увеличение сметы на народное образование до 10 тысяч рублей, что повело бы к увеличению существовавшего обложения только на 1 копейку с десятины. Этот расход являлся вполне реальным и совершенно незначительным для уездного земства, "затрачивающего в настоящее время на нужды народного образования до 32 1/2 т. р. и на все земские потребности до 182 1/2 т. р.",[81] – считали докладчики. Даже при обычном (за отчетный период) росте земских школ в уезде (без увеличения обложения), вопрос должен был решиться не больше, чем за 5-6 лет, при благоприятных же условиях – за 2 года.

Тогда земство, как были убеждены докладчики, наконец, выполнит основную, давно поставленную задачу – "доставит возможность всему народонаселению бесплатно пользоваться правильно организованной начальной школой" и исправит тем самым несправедливость, существовавшую более 2-х десятков лет: "не будет в уезде селений, несущих земский платеж на школу и не пользующихся" ею[82], следовательно, уничтожится один из поводов недоверия крестьян к земству, вызванного введением непонятных для крестьян и потому кажущихся им лишними платежей. Таким образом, введение всеобщего обучения в докладе прямо связывалось с проблемой восприятия крестьянами органов земского самоуправления, осознававшейся, как мы увидим, многими земскими деятелями. По мнению Воробьева, с материальной точки зрения Тверское уездное земство, "облагающее имущества губернского города и крупные фабрики", располагало наибольшими средствами для достижения всеобщего обучения "сравнительно с остальными уездами"[83].

Однако самым активным из уездных земств оказалось Весьегонское, приведенное Воробьевым в пример Тверскому. Причина здесь, вероятно, кроется в общей либеральной ориентации Весеьгонского земства, составлявшего вместе с Новоторжским крайне левую часть губернского собрания, и в консервативной – Тверского. Мы еще остановимся на вопросе о связи между либеральными идеями и активностью в сфере народного просвещения, а здесь обратимся непосредственно к Весьегонскому земству.

Там в 1886-88 годах разработкой проблемы начал заниматься Д.И. Шаховской, а в 1891 году по почину Ф.И. Родичева Весьегонское земство первым из всех уездных земств России приняло постановление о введении всеобщего обучения[84] (о чем будет упомянуто ниже). В 1893 году уездное собрание утвердило "сеть школ с целью дать возможность обучаться всем мальчикам и <...> части девочек'', что стало первым шагом в подготовке к введению всеобщего обучения[85], и решило открыть для этого сразу 32 школы[86]. К 1894 году было открыто 26 школ, немедленно наполнившихся учениками. Таким образом, как констатировалось в обзоре земской деятельности газеты ''Русская жизнь'', в земских школах обучалось 85 % мальчиков и 19 % девочек школьного возраста. В течение текущего (1894) года было решено открыть еще несколько школ[87]. В итоге уже к середине 90-х годов в Весьегонском уезде появились волости, где "общедоступность школ для мальчиков была осуществлена"[88].

На основании деятельности прежде всего Весьегонского, а также Новоторжского, Тверского (уездного) и некоторых уездных земств других губерний, в 1894 году в газете "Русская жизнь" прозвучало принципиальное заявление о том, что "введение всеобщего начального обучения совсем не принадлежит к области заманчивых, но недостижимых утопий и, по крайней мере для большинства земств эта, чреватая самыми благотворными последствиями мера, является доступной для реализации при дружном и энергичном отношении к ней со стороны земства"[89]. В рамках ее реализации Весьегонское земское собрание в 1896 году избрало училищную комиссию "для детальной разработки вопроса о приведении в исполнение плана всеобщего обучения в связи с финансовой стороной <…> дела"[90]. Одним из результатов работы комиссии стал предложенный управой на рассмотрение собрания в 1901 году проект школьной сети со всеми цифровыми расчетами и краткими соображениями "о необходимости того или иного количества училищ в каждой волости – в алфавитном порядке волостей"[91].

Подобная комиссия – по всеобщему обучению – была организована в 1894 году губернским земством под председательством С.Д. Квашнина–Самарина. Она оказалось второй по времени после комиссии Московского земства (1891 года) и существовала до ноября 1901 года. В ее состав вошли губернские земские гласные – председатели и члены училищных советов, инспектора народных училищ, директора учебных заведений, а также представители общественности с правом совещательного голоса[92]. На заседаниях 30–31 марта и 15 мая 1894 года[93] комиссия для определения изначальных условий введения всеобщего обучения рассмотрела следующие основополагающие вопросы:

"...1).Какая часть народонаселения <...> пользуется в настоящее время школой? <...>

...2).Какие местности по удалённости своей от школьных центров или по другим причинам не могут посылать в училища своих детей? <...>

...3).Сколько школ и в каких местностях необходимо открыть, чтобы осуществить всеобщность обучения? <...>

...4).Каким требованиям должны удовлетворять школы, устраиваемые на средства земства или при его поддержке?:

а).подбор учительского персонала <...>;

...б).материал об учительском персонале <...>;

...в).школьные здания <...>;

...г).учебные принадлежности и пособия <...>;

...д).библиотеки <...>''[94]

В 1896 году комиссия пришла к выводу о необходимости для осуществления всеобщего обучения увеличения земского обложения по уездам в следующих размерах:

"Уезд Корчевский…….. 1/2 к. Уезд Вышневолоцкий……… 2 и ½ к.

Весьегонский…… 1 Старицкий……………. 3

Осташковский….. 2 Ржевский……………… 3 и 1/2

Калязинский……. 2 и 1/2 Зубцовский……………. 4

Кашинский……… 2 и 1/2 Бежецкий………………. 6"[95].

Итак, благодаря всей рассмотренной выше деятельности земства и во многом в результате развивавшегося с начала 1890-х годов бурного школьного строительства, по мнению составителей сборника документов "Тверской край в ХХ веке…", Тверская губерния к концу Х1Х века оказалась "лучше других подготовленной к постановке вопроса о переходе к осуществлению всеобщего образования''[96].

В 1900 году комиссия по всеобщему обучению совместно с губернской земской управой приступила к составлению губернской школьной сети. Спустя два года к этой работе подключился учрежденный управой отдел по народному образованию. Однако комиссия и отдел выяснили, что собранные за пять лет сведения устарели и недостаточно полны для определения потребности в школах и минимального радиуса школьных районов. Поэтому пришлось проводить перепись детей школьного возраста по общей и специальной программам, выяснять моменты, препятствовавшие населению пользоваться существующими школами, требования, предъявляемые населением к школе и насколько глубоко оно осознало необходимость начального образования[97]. Таким образом, из вопросов переписи ясно видно значение, придававшееся земцами отношению крестьян к их деятельности. По окончании переписи на основе сложившейся по уездам практики устанавливается оптимальный радиус для всех школьных районов в губернии, кроме Весьегонского уезда, – 3 версты, в Весьегонском – 2. Для небольшого процента детей, живших вне этого радиуса (2,3 %), предусматривалось создание ночлежных приютов и подвоз к школам. На одну школу приходилось от 15 (Кашинский уезд) до 39 (Осташковский уезд) квадратных верст. Установив, что школами охвачено 52 % детей, разработчики школьной сети планировали увеличение количества школ на 52 %, а учащихся – на 100 %[98].

Но в 1906-7 учебных годах в связи с финансовым кризисом земства, вызванным революционными событиями, в Тверской губернии нарушился один из основополагающих принципов всеобщего обучения – его общедоступность, то есть бесплатность. Лишь Новоторжский уезд остался единственным, возведшим ''бесплатность в принцип''[99]. Здесь в 1890-1907 годах количество школ возросло с 40 до 112, 49 из которых было построено и открыто земством[100].

Проведение в жизнь школьной сети резко продвинулось вперед с 1907 года, когда земства стали получать на этот предмет пособия из казны. Правительство постепенно начало поддерживать работу по введению всеобщего обучения в конце Х1Х века. Дело в том, что Александр 111, по мнению одного из современных авторов, не будучи противником данной идеи, не считал ее осуществление важнейшей государственной задачей, поэтому не сочувствовал предложениям о перекачке в эту область ''средств из других отраслей народного хозяйства'' ради ее форсированного развития[101].

На качественно новый уровень процесс вышел с 1907 года, благодаря включению просвещения крестьян в столыпинскую программу аграрных реформ. Н.А. Архангельский называет 1907 год ''переломным моментом'', поскольку ''вопросы организации народного образования'' ставились на научную основу, а экономика, общественная жизнь требовала ''все больше грамотных работников, способных не только расписаться или прочесть надпись над трактиром, но и освоить сложные <…> профессии, овладеть мастерством ведения счетов в торговых предприятиях'', появлявшихся в больших количествах[102]. Он отмечал превращение грамотности в насущную потребность крестьянского хозяйства. ''Крестьянин, втянутый в капиталистические отношения, оставаясь безграмотным, становился жертвой жестоких законов рынка''[103]. В 1902 году только что учрежденные местные комитеты о нуждах сельскохозяйственной промышленности сразу же обратились к вопросам народного образования, хотя вначале им не предполагалось поручать их рассмотрение. Но ''улучшение сельского хозяйства и экономического положения населения оказалось настолько тесно связано с народным образованием'', что, как замечал Н.В. Чехов, ''не могло быть обсуждено вне связи с ним''[104].

А к 1907 году кроме хозяйственной необходимости и предполагавшегося возрастания потребности в образовании у крестьян в связи с получением ими частной собственности, возникает и более, так сказать, глобальная зависимость на стратегическом уровне. Ведь еще в 1895 году Н.А. Корф, с охранительных, в то же время, умеренно-либеральных позиций обосновывал необходимость объединения в сфере народного образования усилий и государства, и ''всего общества'': ''Образование масс составляет существеннейшую потребность всего государства и всего общества, которые потому и обязаны о нем заботиться, и чем более образованнее и развитее массы, тем выгоднее для права собственности и общественного порядка, на которых зиждется государственная жизнь <…> Мало ли Россия уже пострадала от невежества масс? Во что обошлись России пугачевщина, холерные бунты, выжидание второй воли? <...>''[105], – спрашивал он, напрямую связывая просвещение народа со стабильностью в государстве, дающей, в свою очередь возможность проведения реформ, о чем говорил П.А. Столыпин.

Министерство народного просвещения (М.Н.П.) внесло в Государственную Думу проект введения в России всеобщего обучения, 3 мая 1908 года был принят закон о всеобщем обучении, и земства начали получать на этот предмет пособия из казны. По предложению третьей Государственной Думы был принят принцип ежегодного увеличения кредитов по народному образованию на 20 миллионов рублей (10 – на постройку новых школ, 10 – на их содержание). Вместе с кредитом в 6.900.000 рублей в прибавку к ассигнованным ранее правительством 1.400.000 рублям законом были установлены условия получения этих субсидий земствами и городами, а законом от 22 июня 1909 года создан особый школьный фонд. Правительство обязалось также оплачивать одного учителя на ''комплект'' из 50 учащихся. Четрвертая Дума выделила на школы и научные учреждения 6,9 млн. рублей[106].

Усилия правительства совпадали с общественными. Так, в документах кадетской партии утверждалась необходимость связи введения всеобщего обучения с сосредоточением непосредственного заведования ''начальным образованием в хозяйственном, административном и педагогическом отношении <…> в руках органов местного самоуправления''[107], высказанная еще в упомянутом выше докладе Чарнолуского и Фольборка Санкт-Петербургскому комитету грамотности в 1894 году, то есть в самом начале практической разработки вопроса[108]. С 1909 по 1913 годы прошел ряд съездов представителей различных научных и общественных (в том числе земских) организаций по вопросам развития народного образования, где делались доклады о введении всеобщего обучения и о положении неразрывно связанной с этим школьной статистики[109]. Так, работа одной из секций первого общеземского съезда по народному образованию (1911 год) была специально посвящена всеобщему обучению. Признав ''общедоступность начальной школы делом неотложным, обязательность – желательной'', съезд высказался за проведение в жизнь с 1 января 1912 года закона о всеобщем обучении и "регулярный отпуск на это мероприятие по 10 млн. рублей в течение 10 лет, а также 300 млн. рублей в течение 15 лет на школьное строительство"[110]. Съезд признал необходимым предоставление земствам новых источников обложения и отмену закона о предельности земского обложения от 12 июня 1900 года[111], серьезно тормозившего развитие многих направлений земской деятельности, в том числе и по введению всеобщего обучения.

Несмотря на этот закон земства Тверской губернии оказались подготовленными к получению правительственных субсидий, для чего управы должны были продемонстрировать "разработанную школьную сеть и финансовый план осуществления её"[112]. Первым в губернии и одним из первых в России здесь стало Весьегонское земство, сразу же, с конца 1907 года приступившее к введению намеченной сети в действие. По мере получения пособий в 1907-1908 годах остальными уездными земствами, они присоединились к Весьегонскому: в течение 1908 года к нему примкнуло 5, в 1909 году – еще 5 уездов и в 1910 году – Корчевское земство. Тверское уездное земство осуществило сеть уже в первый год. Новоторжский уезд к 1911 году располагал почти полным комплектом четырехгодичных школ[113].

В формировании в губернии школьной сети четко просматривалось несколько тенденций. Прежде всего, сократилось количество школ грамотности, названных в статье о положении школ духовного ведомства в Тверской губернии, опубликованной в Тверском вестнике за 1912 год, "анахронизмом наших дней", положительно нетерпимым "с введением всеобщего обучения"[114], и церковно–приходских школ. Во многом благодаря этому земская школа получила преобладание. В той же статье отмечался быстрый рост за пятилетие (1907/8-11/12) земских сельских школ. Их число увеличились на 462 школы, всего в Ведомстве М.Н.П. было открыто 484 школы, в то время как "число сельских церковно–приходских школ увеличилось всего на 64, школ грамотности с 237 в 1907/8 годах упало до 60"[115]. Соответственно, продолжился начавшейся еще с конца Х1Х века переход "заявивших себя способностью и умением в педагогическом деле" учителей на службу в земские начальные училища "ввиду усиленной работы некоторых земств по введению всеобщего обучения", на что "жалуются отцы наблюдатели" (за церковно-приходскими школами) в 1907 году[116]. Ведь самое большое количество ушедших из церковно-приходских школ учителей – 15 и 14 наблюдалось в передовых по числу школ Весьегонском и Тверском уездах. Хотя здесь играла роль и оплата труда, но, с другой стороны, ее увеличение в земских школах по сравнению с церковно-приходскими стало возможным благодаря увеличению ассигнований на школы в процессе введения всеобщего обучения. Кроме того, введение всеобщего обучения сопровождалось основанием земских школ повышенного типа.

Еще в 1870-х-начале 80-х годов губернское собрание выступало "за предоставление земству права открывать училища высшего разряда с законченным общеобразовательным курсом, с ремесленными или сельскохозяйственными классами, применимые к потребностям сельского населения"[117]. Они призваны были завершать систему начального образования, давая наиболее способным ученикам широкую общую подготовку, приоритет которой над профессиональной в глазах земских деятелей Новоторжского уезда подчеркивался в "Записках…" Н.Т. Кропоткиной[118]. Она приводила распространенный в Новоторжском земстве взгляд на такую школу как на своего рода питомник, где "выращиваются будущие общественные деятели деревни, они не должны были быть специалистами, а такими же рядовыми крестьянами, как и остальные, только получившими широкое развитие"[119]. Это дало им возможность изнутри постепенно поднимать культурный уровень деревни, в чем земские деятели, безусловно, видели основную цель таких школ. Новоторжский уездный комитет о нуждах сельскохозяйственной промышленности в своем заключении, представленном в рамках анкетного исследования, проводимого для выяснения потребностей деревни, признал необходимым преобразование начальной школы в шестилетнюю, с включением в программу целого ряда общеобразовательных предметов. "Только такая школа может подготовить человека к разумному отношению к окружающей его действительности и сделать его труд столь же успешным и производительным, как труд других народов, далеко ушедших вперед по пути экономического благополучия, благодаря их образованности"[120], – писал В.Д. Кузьмин-Караваев. Но, "вопреки мечтам земцев", лишь малая часть выпускаемой этими школами "действительно очень хорошей молодежи <…> оставалась в деревне, им тяжела была общая некультурная среда, и они стремились к дальнейшему образованию"[121], – замечала Н.Т. Кропоткина. Так, школы повышенного типа поставляли учениц для земской учительской семинарии П.П. Максимовича, что описывала в своих воспоминаниях ее выпускница А.Ф. Коновалова, учившаяся в такой школе в селе Владенино, где учительница Е.М. Мухина уделяла "большое внимание умной и любознательной девочке" и советовала ей поступить в школу Максимовича[122]. Тенденция эта сама по себе положительная, но не достигала главной цели земцев. Отношение тверских земских деятелей к принципиальной возможности ее достижения и к затронутому Кропоткиной вопросу о влиянии среды требует отдельного подробного рассмотрения, а здесь вернемся к школам повышенного типа, мощным толчком для развития которых стало начало работ по введению всеобщего обучения. "Идя навстречу нарастающим и крепнущим запросам населения в повышенном образовании, – отмечал в 1913 году директор народных училищ Тверской губернии, – земства (Бежецкое, Новоторжское) преобразовали школы из одноклассных в двухклассные с шестигодичным курсом обучения (по программе 2-классных министерских училищ)"[123].

В Новоторжском уезде с 1908 по 1911 год открылось 25 школ с пятым и шестым классами для желающих продолжать образование выше начального, то есть такие школы служили "первой ступенью к средней и высшей школе"[124]. Однако И.И. Петрункевич высказывал сомнение в возможности подобных, достаточных лишь "для всеобщего образования", школ выполнять данную задачу, поскольку "их программы не допускали развития первоначальной школы до того предела, который требуется системой единой школы"[125]. Поэтому Петрункевич считал, что школы, став шестигодичными, не стали шестиклассными; "они давали гарантию от рецидива безграмотности, но нисколько не расширяли круг знаний, и подбор преподавателей в них оставался прежний, <…> без высшего и специального образования"[126], – замечал он, проводя таким образом связь между повышением уровня учительского персонала и предусмотренным в процессе введения всеобщего обучения, по мере улучшения благосостояния населения и преодоления дефицита учительских кадров, переходом от трех и четырех – годичной школы к шестилетней и даже семилетней. Н.Т. Кропоткина говорила о том, что данные школы "обслуживались более развитыми учителями"[127]. В.Н. Линд обращал основное внимание на положительные стороны этих, как окрестили их местные крестьяне, деревенских "университетов", имевших, на его взгляд, "большое воспитательное и развивающее влияние"[128]. Собирались туда, как он писал, "наиболее способные ученики из других школ, и в общежитии образуется прочное и хорошее товарищество <…> Они находятся в постоянном общении с учителями <…>, которые читают с ними, показывают опыты, водят на прогулки и экскурсии, заботятся об их развлечениях"[129], тем самым способствуя расширению кругозора крестьянских детей, а значит, и постепенному изменению их сознания. Новоторжские школы могли, по мнению Линда, "послужить <…> полезным опытом" для других земств, где уже существовали предположения о школах повышенного типа[130].

Необходимость их открытия доказывало ходатайство крестьян Квашенского общества (Калязинского уезда), составленное в 1911 году, "об устройстве в <…> селе школы повышенного типа со включением в программу преподавания немецкого языка, крайне им необходимого, так как, занимаясь скорняжным промыслом, многие из них ездят за границу для закупки преимущественно у немцев товаров и для этого пользуются услугами переводчиков, что, конечно, затрудняет их торговые обороты"[131]. Школьное здание по выработанному управою плану они обязывались выстроить на собственные средства и предоставить в собственность земства на все время существования школы одну десятину земли вместе со зданиями, возведенными на этой земле. Избранная обществом строительная комиссия уже приступила "к изысканию средств на постройку, отведен с участием и с одобрения врача участок земли, исходатайствован частью бесплатно, частью на льготных условиях отпуск казенного леса"[132]. По сведениям управы, крестьянами уже собрано на школу 7000 рублей, и сбор продолжался. Калязинское уездное земское собрание высказалось "принципиально за устройство такой школы земством"[133]. Мы намеренно приводим здесь полностью текст этого документа, изложенного в "Тверской газете", поскольку в другой части работы уделяется значительное внимание отражению негативной стороны отношения крестьян к земской образовательной деятельности в исходящих из среды земцев неофициальных источниках. А данный документ, с другой стороны, не только раскрывал механизм устройства новой школы, но и показывал "нарастание запросов населения", то есть расширение интересов крестьян в сфере образования, вызванное их профессиональной деятельностью, и, что самое главное, принятие ими медицинских требований, предъявлявшихся земством к школьным зданиям, означающее зарождение среди крестьян нового взгляда на условия жизни, новой бытовой культуры.

Попытки разрешения земством "вечного" и крайне болезненного вопроса о школьных зданиях будут нами затронуты более подробно в связи с рассмотрением восприятия земцами отношения крестьян. Здесь же отметим лишь, что к 1913 году большинство земств губернии остановились на необходимости и целесообразности иметь собственные здания для начальных школ и, используя правительственную помощь, оказывавшуюся им "в весьма широких размерах в виде безвозвратных пособий и ссуд" для осуществления школьной сети, приступили к постройке таковых[134]. Хотя школьное строительство тогда еще отставало от увеличения числа школ, что директор народных училищ Тверской губернии в докладной записке губернатору объяснял "как недостатком средств у земств, так и дороговизной материалов и рабочих рук, а местами недостаточной хозяйственной распорядительностью земских и городских учреждений"[135]. Он констатировал весьма вялое развитие школьного строительства. Но уже к 1914 году, по данным учительской инспекции, 1/3 часть всех народных школ помещалась в собственных зданиях[136].

За первое десятилетие ХХ века число учебных заведений в губернии увеличилось на 811. Более чем в два раза выросло количество сельских земских школ, на 138 больше стало церковно–приходских школ. К январю 1911 года в начальных школах губернии обучалось 65,1 % всех детей от 8 до 11 лет, а в среднем по России, как следует из школьной переписи 18 января 1911 года, школу посещало только 44 % детей школьного возраста[137]. Более высокий процент имели всего несколько губерний, включая столичные[138].

На основании деятельности уездных и губернского земств в образовательной сфере Тверская губернская земская управа в 1911 году вынесла на обсуждение общеземского съезда по народному образованию, кроме доклада о статистических методах учета детей школьного возраста[139], следующие положения, направленные, главным образом, на достижение баланса между работой по введению всеобщего обучения в общероссийском, губернском и уездных масштабах:

"...1).Необходимо <...> в полной мере" возобновить творческие усилия земств, на время приостановленные "потребностью приноровиться к общероссийским условиям введения всеобщего обучения <...>

2).Губернское земство, не парализуя самостоятельности уездных земств, должно принимать деятельное участие в разработке всех вопросов, связанных с развитием народного образования.

3).Принципы развития народного образования должны быть тщательно разработаны с финансовой стороны'', ибо ''для Тверской губернии, несомненно, все расходы, необходимые для удовлетворения назревших потребностей народного образования, не могут быть покрыты земствами, в особенности экономически наиболее отсталыми''[140].

Большинство земств стремились изыскивать средства за счет увеличения местного налогообложения, пока упомянутый выше закон о предельности земского налогообложения не ограничил рост земских сборов, заставляя искать другие источники. В 1903 году Новоторжское уездное собрание возбудило ходатайство о передаче в распоряжение земских и городских учреждений средств, отпускавшихся комитетам попечительств о народной трезвости, отклоненное Министерством финансов. В 1908 году редактор-издатель журнала "Клубно-спортивный мир'' И.Б. Ваславский обратился в губернскую земскую управу с запиской, где, изложив историю азартных карточных игр, предложил выработать законопроект, с помощью которого можно было бы обложить все клубы и собрания специальным налогом в пользу фонда для всеобщего образования[141]. Использовала губернская управа и частные средства. Одним из крупнейших жертвователей в пользу народного просвещения стал действительный статский советник Гавриил Гавриилович Солодовников, завещавший Тверскому земству, наряду с Архангельским и Вологодским, капитал в размере 3-4 млн. рублей. Из-за юридических проволочек выполнить его волю удалось лишь спустя пять лет после его смерти в 1901 году[142].

Но главную роль в финансировании введения всеобщего обучения играли пособия из казны, давшие ''огромный толчок развитию земского школьного дела''[143] – утверждал Б.Б. Веселовский в 1914 году, подчеркивая их необходимость в связи с ежегодно растущими затратами в этой сфере.

В отчете за 1912 год губернатор информировал, что введение всеобщего обучения закончено в городах Кашине, Торжке и Старице[144]. В 1913 году, согласно планам школьной сети, оно было осуществлено в городе Твери и Тверском, Бежецком, Весьегонском, Зубцовском и Новоторжском уездах[145]. Основываясь на этих сведениях, Веселовский предполагал, что ''через 5 лет всеобщее обучение будет почти везде в Тверской губернии'', занимавшей в 1914 году ''по степени развития школьного дела <…> одно из первых мест в России''[146]. (Призывники этого года, по данным комиссий, оказались поголовно грамотными, что Г.П. Аксенов характеризовал как ''небывалый случай''[147].) Н.С. Новикова отмечала, что ''на исходе 50–ти летней деятельности части уездных земств удалось осуществить всеобщее обучение; большинство других были близки к этому''. (Должны были осуществить к 1915-16 годам все уезды, кроме Вышневолоцкого " там – к 1922 году)[148]. По ее подсчетам, Тверское земство, открывая по 2 училища ежегодно (на основе плана 1900 года), "в течение 21 года – при ежегодном добавочном расходе по смете на содержание школ в сумме 1200 р."[149] – достигло бы всеобщего обучения, введение которого являлось итогом всей земской деятельности по народному просвещению.

––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––

Поэтому при рассмотрении вопроса о введении всеобщего обучения в Тверской губернии нами с разной степенью подробности исследовались важнейшие проблемы истории земской просветительской деятельности, такие как, восприятие ее крестьянами, рассматриваемое, главным образом, через отношение к этому земцев (хотя подробнее речь об этом пойдет дальше); качество начального народного образования; состояние школьных зданий; соотношение земской, церковно-приходской школы и школы грамотности; подготовка учительских кадров; появление школ повышенного типа; роль пособий из казны в росте земского школьного дела; связь активности земств в данной сфере с их политической направленностью, с сельскохозяйственными усовершенствованиями, с необходимой для проведения реформ стабильностью в государстве, с борьбой за расширение компетенции земских органов. Если же говорить непосредственно о значении введения всеобщего обучения, то здесь можно выделить следующие во-многом взаимосвязанные аспекты, представленные в данной главе:

1.Утверждение принципов общедоступности и бесплатности начального образования.

2.Связанное с этим обеспечение справедливости при налогообложении.

3.Логически вытекающие из осуществления общедоступности и всеобщности попытки привлечения в начальные школы не только мальчиков, но и девочек. Это приобретало особую важность, поскольку земцы в русле просветительской традиции отводили женщине роль носительницы просвещения в семье, а через нее в обществе.

4.Необходимость введения всеобщего обучения для развития сельского хозяйства и, шире, экономики страны, отчетливо проявившаяся с началом столыпинских реформ.

ГЛАВА 2.

Дата добавления: 2016-01-05; просмотров: 38; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!