Правоохранительные органы накануне и во время Великой Отечественной войны 1941-1945гг.
Д.В. Тумаков
«ВНУТРЕННИЙ ФРОНТ»: криминальные отклонения в СССР в эпоху Великой Отечественной войны 1941-1945гг. (по материалам Ярославской области)
Ярославль
Содержание.
Введение…………………………………………………………………3
Глава 1
Уголовно-преступный элемент»…………………………………………………………………..5
Правоохранительные органы Ярославской области накануне и во время Великой Отечественной войны…………………………………………………………………….5
Борьба с уголовной преступностью…………………………………………………………40
Расхитители и спекулянты военной эпохи……………………82
Глава 2.
Преступники поневоле»…………………………………………….105
Дезертирство из вооружённых сил……………………………105
Дезертиры трудового фронта и нарушители светомаскировки……………………………………………………...144
Заключение……………………………………………………………185
Список использованных источников и литературы…………….192
Введение
Великая Отечественная война 1941-1945гг. одновременно героическая и трагическая страница нашей истории. Крупнейший военный конфликт в истории человечества является единственным событием новейшей истории России, вызывающим минимум споров у различных политических сил страны и в научном сообществе.
Одновременно, несмотря на появление в минувшие двадцать лет большого количества научных публикаций, рассекречивание широкого круга источников, отказ от ряда догм и пересмотр ряда прежних представлений, вооружённое противостояние Советского Союза и нацистской Германии во многом остаётся неизвестной войной. Именно поэтому интерес к событиям 1941-1945гг. как в научных кругах, так и в российском обществе в целом, не ослабевает, оставаясь сравнительно высоким. Одним из достаточно важных, однако недостаточно изученных аспектов Великой Отечественной войны является история борьбы с различными криминальными отклонениями в советском обществе в 1941-1945гг.
|
|
|
Учитывая недавно прошедшую реформу российской милиции и системы Министерства внутренних дел РФ в целом, пристальное внимание общества к этому вопросу, обращение к событиям прошлого будет актуальным и небезынтересным. Это касается и регионального аспекта, так как тема борьбы с преступностью в Ярославской области также не получила должного освещения в историко-краеведческой литературе.
Между тем противостояние криминальному миру потребовало от государства привлечения серьёзных сил и средств, поскольку являлось составной частью обеспечения безопасности советского тыла. Фактически речь шла о «внутреннем фронте» Великой Отечественной войны. Советское государство, оказавшись уже в первые месяцы вооружённого противоборства с национал-социалистической Германией и её союзниками на грани краха и помня о развале тыла Российской империи в 1917г., было вынуждено действовать соответствующим образом. Деятельность сил правопорядка была перестроена в соответствии с требованиями военного времени, уголовное и трудовое законодательство было существенно ужесточено. Трагизм ситуации усугублялся регулярными призывами работников правоохранительной системы в армию и на трудовой фронт.
|
|
|
Следует признать, что степень научной разработки криминальной темы военной эпохи вплоть до нашего времени остаётся недостаточной. Во многом это можно объяснить недоступностью большей части документов правоохранительных органов и крайне ограниченным доступом в ведомственные архивы (УМВД, УФСБ по Ярославской области). В числе причин, объясняющих недостаточную изученность темы, следует также назвать второстепенное значение правоохранительной деятельности органов милиции, суда и прокуратуры по отношению к боевым действиям Красной Армии на фронте или борьбе органов госбезопасности СССР с немецкими диверсантами. Особенно это касается региональной информации – литература о борьбе с уголовной преступностью в Ярославской области в военные годы крайне скудна. Несмотря на выход в последние десятилетия нескольких работ по истории ярославской милиции, органов государственной безопасности, прокуратуры и суда[1], они всё же не рассматривают проблемы именно преступности. Поэтому представленное на суд читателя исследование освещает причины развития преступности на территории Ярославской области, включая районы, отошедшие в 1944 году к Костромской области.
|
|
|
Следует признать криминогенную обстановку на территории Ярославской области в целом типичной для европейской части СССР, не подвергшейся в годы Великой Отечественной войны немецкой оккупации. Осенью 1941г. в течение сравнительно короткого времени она находилась в прифронтовой полосе, а в последующий период относилась к тыловым регионам Советского Союза. Одновременно нами проводятся сравнительные параллели между ситуацией в Ярославской области и положением дел в других регионах СССР (Урал, Нижнее Поволжье, Европейский Север, Северный Кавказ, Средняя Азия), выявляются черты сходства и различий между ними. Автор не ставил перед собой целью полностью ликвидировать «белые пятна» истории Великой Отечественной войны, но стремился показать читателю конкретные проявления криминальных отклонений в советском обществе 1940-х гг. в их региональном аспекте
|
|
|
тийной конференции 24-26 февраля 1945г. - вского и Ярославского сельского районов 1943-1945гг,
Глава 1. «Уголовно-преступный элемент»
Правоохранительные органы накануне и во время Великой Отечественной войны 1941-1945гг.
Начавшаяся ранним утром 22 июня 1941 года Великая Отечественная война с нацистской Германией быстро обрела по-настоящему тотальный характер – в ряды Красной Армии добровольно или по мобилизации ушли десятки миллионов мужчин. Однако, помимо проявления массового героизма на фронтах, вооружённое противостояние с Третьим Рейхом потребовало от Советского государства колоссального напряжения сил в тылу.
К числу немаловажных направлений жизни тыла СССР относились поддержание общественного порядка и борьба с уголовной преступностью, так как во многом они ясно показывали прочность советского тыла и даже степень устойчивости государственной системы воюющей страны. Эти функции были возложены на органы Рабоче-крестьянской милиции (РКМ).
Как утверждала советская историография, накануне Великой Отечественной войны 1941-1945гг. милиция была «боевым, сплочённым коллективом, безгранично преданным своей Родине, Коммунистической партии и народу»[2]. Действительно, в 1930-е годы процесс формирования различных отделов, относившихся к системе РКМ, в основном завершился. В частности, в 1936г. была создана Государственная автомобильная инспекция (ГАИ), годом позднее – железнодорожная милиция и Отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности (ОБХСС), а после принятия 1 сентября 1939г. закона «О всеобщей воинской обязанности» на органы милиции был возложен учёт военнообязанных. Во всех отделениях советской милиции появились военно-учётные столы[3]. Тем самым государство в предвоенные годы в целом определило компетенцию правоохранительных структур.
В силу этого в исследовательской литературе нередко утверждается, что главной причиной достаточно высокого уровня преступности в СССР в период Великой Отечественной войны был постоянный отток квалифицированных работников вследствие частых мобилизаций кадровых милиционеров в РККА и их замены на неопытных новичков.
Однако анализ рассекреченных архивных документов ярославских архивов позволяет несколько скорректировать вышеупомянутую точку зрения, избежав свойственной некоторым исследователям категоричности. На их основании можно сделать вывод о том, что реальная жизнь была гораздо сложнее той, что рисовалась официальной пропагандой и последующей историографией.
Прежде всего, опираясь на означенные документы, необходимо отметить, что и в последние месяцы перед началом войны с Германией командование Управления РКМ УНКВД по Ярославской области достаточно критично оценивало деятельность своих подчинённых. Примером тому могут служить многочисленные оперативные совещания, проходившие в первом полугодии 1941 года в Ярославле и Рыбинске.
Среди присущих ярославской милиции недостатков командование выделяло вопиюще низкий общеобразовательный и культурный уровень работников. В частности, на кустовом оперативном совещании участковых уполномоченных 18 РОМ от 16 января 1941г. прозвучали следующие факты. В Пречистенском, Солигаличском и Гаврилов-Ямском районах ряд работников РКМ заочно учились в 5 классе средней школы, совершенно не читали художественной литературы и не посещали кино. Другие милиционеры не подозревали о начале войны в Западной Европе в 1939г., а также о том, кто является высшей властью в их районах и кто такие М.И. Калинин и В.М. Молотов[4].
В качестве наглядного примера грамотного, высококультурного милиционера был назван лишь один человек – участковый уполномоченный Некрасовского РОМ Золотовский, который читал не только газеты и «Краткий курс истории ВКП (б)», но и произведения художественной литературы, наиболее известные в ту эпоху («Тихий Дон» М.А. Шолохова, «Мать» М. Горького и т.д.)[5].
В целом, согласно данным «Актов и докладных записок обследований нижестоящих органов», из 16 участковых уполномоченных г. Ярославля весной и летом 1941г. ни один не закончил более 7 классов. При этом у некоторых из них образование исчерпывалось 2 классами сельской школы, а большинство не имели никакой специальной милицейской подготовки[6].
Помимо участковых уполномоченных, низкий образовательный уровень был характерен и для остальных подразделений РКМ Ярославской области. К примеру, в служебных характеристиках на бойцов отдельного Ярославского кавалерийского взвода милиции в графе «образование» значатся 3-4 класса средней школы[7].
В итоге начальник Политотдела УРКМ старший лейтенант милиции Н.Н. Кныш в качестве одной из наиболее важных проблем областной милиции справедливо посчитал наличие в её рядах очень большого количества «малограмотных» сотрудников.
Необходимо учесть, что высокий образовательный уровень в предвоенные годы не был характерен для правоохранительной системы СССР в целом. В частности, за первое полугодие 1941г. текучесть оперативного состава некоторых из региональных прокурорских органов достигала 37%, а руководители оперативных отделов менялись в течение 5-6 раз в год. Следствием постоянных потрясений кадрового состава стал приход на должности следователей, прокуроров и их помощников малообразованных сотрудников[8]. Особенно остро нехватка высококвалифицированных кадров ощущалась на периферии - лишь 20% районных и 28% краевых, областных и республиканских прокуроров имели высшее юридическое образование[9].
Поэтому неудивительным был тот факт, что в одном из районов Курской области местный прокурор в тексте постановления сделал 75 ошибок, а в Свердловской области на должности народного следователя работал человек без специального образования, к тому же совершивший крупную растрату денег на предыдущей работе[10]. Более того, все три заместителя прокурора РСФСР А.А. Волина также имели только среднее специальное образование.
Необразованность милиционеров и работников органов госбезопасности приводила к отсутствию у них элементарной культуры. В принципе, командование сил правопорядка Ярославской области неоднократно обращало на это внимание и пыталось бороться с подобными явлениями. 28 февраля 1941г. начальник УНКВД старший лейтенант госбезопасности Макаров обратился к начальствующему составу с призывом «культурно обращаться и нецензурными словами не ругаться»[11]. Схожий призыв прозвучал 8 апреля 1941г. на отчётно-выборном собрании партгруппы следственной части УНКГБ по Ярославской области из уст парторга Горшкова. Он заявил о необходимости «внедрять культуру в работе», то есть «не только изживать нецензурные выражения», а «культурно, грамотно вести допрос и записывать показания…»[12]. Тем самым невысокая культура поведения была свойственна в предвоенную эпоху правоохранительным органам страны в целом и Ярославской области в частности.
Проблема злоупотребления спиртными напитками также воспринималась командованием УРКМ как одна из самых важных и заметных, присущих не только рядовым сотрудникам, но и начальникам милиции районного звена. На оперативных совещаниях суровой критике подверглись начальники Тутаевского и Мышкинского РОМ младший лейтенант милиции Красавин и сержант милиции Смирнов. Причиной стал «низкий уровень» дисциплины среди их подчинённых: пьянство участковых уполномоченных, дежурных и конвоиров РОМ, приводившее к совершению хулиганских поступков[13]. Аналогичные случаи отмечались в Судайском и Красносельском РОМ, причём начальник УРКМ капитан милиции А.А. Бобылев прямо признал отсутствие борьбы с ними. В общей сложности, по данным начальника Политотдела УРКМ, только за второе полугодие 1940г. среди личного состава областной милиции было зафиксировано 58 случаев «пьянок», которые считались причиной плохой работы работников РКМ[14].
Неотъемлемой частью критики в адрес работников РКМ со стороны командования было регулярное обвинение в некомпетентности и низком профессионализме. Особенно сильно критиковали участковых уполномоченных периферийного уровня, причём, согласно архивным данным, вырисовывается совершенно ужасающая картина. В частности, на кустовом оперативном совещании Рыбинского куста от 24 января 1941г. участковый уполномоченный Дербенёв из Некоузского района, занимавший указанную должность в течение 12 лет, открыто признал отсутствие учёта в работе. В силу этого он не имел количественных данных о совершённых и раскрытых преступлениях, а также о числе данных от секретного осведомления и доверенных лиц[15]. Аналогичные жалобы высказали его коллеги из Рыбинска и Тутаева[16].
В работе участковых уполномоченных нередко отсутствовали преемственность поколений и передача накопленного опыта. Как выразился рыбинский участковый уполномоченный Скворцов, работавший на упомянутой должности всего месяц: «Доверенных нет. Старый уч. уполномоченный мне не передал ничего. Сейчас в работе много трудностей»[17]. Тем не менее, подобное положение было во многом закономерным, так как в сельской местности у работников РКМ, особенно у участковых уполномоченных, элементарно отсутствовало время для канцелярской работы. Их жизненные условия практически ничем не отличались от тех, в каких жили их односельчане.
На периферии претензии высказывались и по отношению к другим работникам РКМ. Так, в докладной записке начальника спецотдела УРКМ лейтенанта милиции Брускова о проверке работы Угличского РОМ говорится о создании опергрупп, спецгрупп для борьбы с хищениями и спекуляцией, а также для проверки паспортного режима, составлении оперативного плана, плана обходов и патрулирования. Однако все указанные действия были совершены только после приезда самого Брускова и в его личном присутствии[18].
Помимо означенных проблем в рядах РКМ существовала и ещё одна, гораздо более важная – регулярные и достаточно частые нарушения государственных законов сотрудниками правоохранительных органов СССР. Не была исключением из правил и Ярославская область.
К примеру, на ряде совещаний ответственные руководители УНКВД призывали работников правоохранительных органов не нарушать нормы и формы УПК. К нарушениям относились несвоевременная регистрация дел, незаконные аресты. Иногда постановления о возбуждении уголовных дел начальники РОМ утверждали уже после их окончания[19]. По сути дела, речь шла о прямом беззаконии со стороны работников сил правопорядка.
Вопиющую профессиональную безграмотность продемонстрировало руководство Переславского, Нейского, Буйского, Галичского, Гаврилов-Ямского, Ростовского, Тутаевского и Солигаличского РОМ, за что подвергалось жёсткой и резкой критике на оперативных совещаниях в УРКМ. Начальники данных РОМ Горохов, Антонов, Сергеев, Белов, Соловьёв, Столбов, Красавин и Забара получили уничижительные оценки со стороны командования УРКМ за несвоевременное выполнение отчётов и распоряжений руководства[20]. В 1940г. некоторые ежемесячные отчёты о борьбе с хищениями и спекуляцией представлялись вместо 3 числа к 8, 9, 12 и даже 18 числу после ряда напоминаний, а некоторые важные доклады так и не были представлены. Между тем Отдел уголовного розыска (ОУР) должен был предоставлять доклады о состоянии агентурной работы поквартально, к 20 числа января, апреля, июля, октября, ежемесячно - сведения о количестве зарегистрированных и вскрытых преступлений, о работе милиции по ликвидации детской беспризорности и безнадзорности, по борьбе с преступностью среди несовершеннолетних и общем количестве уголовных проявлений. Поквартально к 25 числа января, апреля, июля и октября в УРКМ по линии ОУР должны были предоставляться сведения о местном розыске преступников и без вести пропавших[21].
По линии ОБХСС в УРКМ ежемесячно представлялись докладные записки о проделанной работе по борьбе со спекуляцией, ежеквартально – доклады о растратах и хищениях в системе государственной торговли и системе потребительской кооперации, а также статистические данные о движении секретно-осведомительной сети[22].
Причина неудовлетворительного состояния дел была той же, что и в случае с участковыми уполномоченными. В Переславском районе, по сути дела, отсутствовала борьба со спекуляцией, скотоконокрадством, карманными кражами некоторыми серьёзными видами правонарушений[23]. Причиной этого было незнание начальниками РОМ точного числа судимых и даже общего количества преступных проявлений на вверенной им территории.
Понимая сложность работы милиции в сельских условиях, начальник УРКМ капитан милиции А.А. Бобылев лишь предупредил подчинённых о возможной «более строгой ответственности». Более того, указанных начальников РОМ по-прежнему считали опытными оперативными работниками, увольнять которых было бы непродуктивно. Таким образом, по-настоящему серьёзных наказаний со стороны командования УРКМ не последовало. В некоторых случаях ярославские милиционеры не отбывали дисциплинарных арестов, так как на периферии их просто было некем заменить. В результате стал возможен факт «незаконного задержания женщины с целью полового удовлетворения» участковым уполномоченным Угличского РОМ Галкиным в октябре 1940г., при этом осуществлённый на соседнем участке[24].
О слабости дисциплины в рядах РКМ Ярославской области свидетельствуют также следующие факты. Начальники 1-го, 4-го и 5-го ГОМ г. Ярославля нередко приходили на оперативные совещания одетыми не по форме, в валенках, а некоторые без оружия, что начальник Политотдела УРКМ старший лейтенант милиции Н.Н. Кныш 17 марта 1941г. назвал «недопустимым отношением к делу со стороны начальников». Неудивительно, что и рядовые милиционеры выглядели неряшливо. На том же совещании районные руководители милиции подверглись критике за отсутствие на разводах караулов и инструктажа постовых сотрудников РКМ, невнимательное отношение к учёбе подчинённых. Вывод звучал крайне неутешительно: «милиционеры…к работе не подготовлены…»[25]. Относительно состояния провинциальных органов РКМ звучали схожие оценки. Например, в октябре 1940г. лейтенант Брусков писал, что в Угличском РОМ «…дисциплина падает, и поднять её сейчас составляет уже известную трудность»[26].
Отрицательно уровень подготовки работников милиции оценивался и на прочих оперативных совещаниях в УРКМ зимой 1941г. В выступлениях комсостава звучали следующие фразы: «некоторые начальники РОМ к полученной работе относятся плохо и являются недисциплинированными», «…работа во многих РОМ организована плохо», «работу удовлетворительной можно признать не у многих уч. уполномоченных…работа у многих… неудовлетворительная»[27].
Некоторые из сотрудников РКМ за совершённые преступления были даже уволены или отданы под суд ВТ[28]. Так, в приказе по УНКВД от марта 1941г. говорится об осуждении на 1 год лишения свободы милиционера Кордюкова из Красносельского РОМ за появление на службе в нетрезвом состоянии, к идентичным срокам заключения были приговорены ВТ милиционеры Чупрунов и Кудрявцев из Буйского и Солигаличского РОМ за опоздания на службу, к 8 месяцам лишения свободы ВТ приговорил милиционера Нерехтского РОМ Суворова за пьянство[29]. Иногда приговоры были более жёсткими – на 2,5 года тюремного заключения был осуждён участковый уполномоченный 3-го ГОМ г. Ярославля Чикиш за незаконное присвоение себе изъятого у задержанной гражданки Шмониной золотого перстня[30].
Соответствующие приказы объявлялись всему личному составу областной милиции, что свидетельствует о том, что они были призваны сыграть важную роль. Фактически командование УРКМ пыталось оказать на потенциальных нарушителей закона в собственных рядах морально-психологическое давление, так как вполне справедливо считало их действия «дискредитацией власти». Допустить этого оно не могло.
Однако достичь поставленной цели не удалось, потому что летом 1941г., уже после начала Великой Отечественной войны, ВТ войск НКВД Ярославской области продолжал осуждать работников милиции за совершённые ими грубые правонарушения. Сроки заключения иногда достигали 4-6 лет исправительно-трудового лагеря. В частности, за хулиганство и пьяную драку на пароходе при поездке в Кострому был осуждён участковый уполномоченный 3-го отделения милиции г. Рыбинска Н.Ф. Пахарев, а за попытку изнасилования свидетельницы гражданки Поспеловой – участковый уполномоченный Ореховского РО НКВД А.К. Клюев[31].
В общей сложности за совершённые правонарушения за первое полугодие 1941г. 19 ярославских милиционеров были преданы суду ВТ, 25 уволены из органов РКМ, 97 подвергнуты дисциплинарному аресту на срок от 5 до 15 суток, 5 исключены из ВКП (б) и 6 – из ВЛКСМ, к 16 были приняты иные меры взыскания[32].
В общей сложности, согласно данным доклада «О проделанной работе Политотделом Управления милиции УНКВД Ярославской области за 2-е полугодие 1941г. и 1 квартал 1942г», за 1940г. личный состав УРКМ Ярославской области совершил 453 правонарушения, а за первое полугодие 1941г. – ещё 157[33]. В процентном соотношении ко всему составу это составляло 22,4% в 1940г. и 15% в 1941г[34]. К числу наиболее характерных из них относились нарушения постовой, конвойной и караульной службы, «антиморальные проявления» (злоупотребления спиртными напитками), прогулы и опоздания, невыполнения приказаний и распоряжений командования. При этом в 1941г. по сравнению с 1940г. произошёл определённый рост нарушений социалистической законности, совершаемых милиционерами – 14 против 4.
Наиболее высокопоставленным из подвергшихся наказанию работников правоохранительной системы Ярославской области стал начальник Ермаковского РОМ сержант милиции Нефёдов, который приказом от 27 января 1941г. за «бездеятельность в работе» и побеги арестованных от конвоя был переведён на должность оперуполномоченного[35].
Формальное отношение к выполнению поставленных задач было свойственно в последние предвоенные годы и органам прокуратуры. Состояние работы по общему надзору расценивалось как «совершенно неудовлетворительное»[36]. Оперативные работники прокуратуры не проводили никакого учёта выездов в колхозы и сельсоветы, а лишь составляли о них формальные справки, в которых значились фразы об отсутствии нарушений революционной законности или просто о проверке какого-либо колхоза[37].
Нужно признать, что власти периодически вели работу, направленную на очищение силовых структур. Только за первый квартал 1941г. прошли проверки работы прокуроров Ермаковского, Антроповского, Палкинского, Большесельского районов Ярославской области, а также Сталинского района г. Ярославля и Заволжского района г. Костромы, так как со стороны райкомов ВКП (б) на них были получены отрицательные характеристики. Такая же работа постоянно проводилась и в отношении народных судей Самсонова и Кудрина (Галичский район), Леднёва (Судиславский район), Журавлёва (Нейский район), Осокина (Нагорьевский район), Спиридонова (Любимский район), Сеземова и Панкратова (г. Ярославль). По итогам проверки была установлена необходимость освобождения от работы народного судьи Любимского района Спиридонова[38].
Однако при этом не только на периферии, в глухих сельских районах, но и в относительно крупных по меркам области городах была вполне возможна ситуация, о которой сообщалось в докладной записке на имя секретаря Переславского обкома ВКП (б) Турцевича от 31 марта 1941г. Документ гласил: «один или несколько хулиганов встречают Вас на улице, избивают, после этого идут в Милицию и заявляют, что Вы на них напали и избили и им…верят только потому что они первыми пришли в милицию и сделали заявление о Вашем якобы хулиганском поведении, на Вас заводят уголовное дело и привлекают к ответственности»[39].
Тем не менее, необходимо признать, что существовавшие в органах правопорядка начала 1940-х гг. крупные недостатки не были случайностью, а обуславливались существовавшей в СССР политической, экономической и социальной реальностью.
Во-первых, систематическое опоздание в сроках предоставления документации существовало и в прочих советских учреждениях и организациях. В решении Исполкома Ярославского областного совета от 7 декабря 1944г. открыто признавался факт «запущенности учёта на предприятиях местной топливной промышленности, в хозяйственных организациях ОблЗО (Ветснаб), Рыбтреста, на предприятиях Облместпрома и Облкомхоза». В указанных организациях бухгалтерские отчёты систематически опаздывали на 3-5 месяцев, а на 6 предприятиях в Ростове, Данилове, Тутаеве, Гаврилов-Яме, Мышкине и Пошехоно-Володарске отчётность отсутствовала полностью[40]. Поэтому неудивительно, что и в документации РКМ существовали излишние бюрократизм и волокита – неотъемлемая часть жизни страны в 1940-е гг., причём они были даже меньшими, чем в гражданских учреждениях.
Во-вторых, необходимо учесть сложность работы в правоохранительных органах. Немаловажной проблемой в предвоенные месяцы считались антисанитарные условия проживания в 7 милицейских общежитиях казарменного и коечного типа, где проживали 183 сотрудника УРКМ[41]. Хотя общежития считались пригодными для проживания, там отсутствовали даже самые примитивные столовые приборы (вилки, ножи, тарелки, стаканы) и элементарная гигиена. Сами работники РКМ не мыли ноги, не чистили одежду, посещали баню раз в две недели, а не ежедневно. Следствием этого были частые заболевания среди сотрудников РКМ. Из-за «наминов, потёртостей ног» многих сотрудников врачам приходилось освобождать от работы, так как их сапоги были «подогнаны не по росту». Милиционеры, больные гриппом, также проживали в тех же общежитиях.Тем самым жилищная проблема для ярославских милиционеров, как и для большей части населения СССР в целом, в начале 1940-х гг. стояла очень остро.
О сложности условий работы в правоохранительных органах СССР довоенной эпохи свидетельствует низкий уровень их оснащённости. Даже обмундирование вызывало серьёзные нарекания у самих милиционеров. Начальник ГАИ младший лейтенант милиции Е.А. Осередцев, на основании рапортов собственных подчинённых, сообщал начальнику УРКМ по Ярославской области капитану милиции А.А. Бобылеву «о совершенном отсутствии условий для проведения работы с личным составом взвода и нарушителями», выделив низкое качество обмундирования[42]. Командование областной милиции ограничилось лишь предложением о замене худых плащей и перчаток, хотя в силу малочисленности ГАИ исправление недостатков не должно было стать затратным для областного УРКМ в финансовом отношении[43].
Начавшаяся вскоре после этого война с Германией не позволила произвести существенных изменений в ГАИ и во взводе РУД Ярославской области. Таким образом, условия службы в правоохранительных органах начала 1940-х гг. были крайне сложными, зачастую милиционеры были лишены самого необходимого для несения службы, а потому неудивительным является факт халатного отношения к своим обязанностям со стороны ряда работников правоохранительной системы.
В-третьих, нельзя не учитывать, что органы РКМ являлись слепком со всего общества, а степень общей грамотности населения СССР даже после «культурной революции» 1930-х годов оставалась на сравнительно низком уровне. Письма студентов исторического факультета МГУ военной эпохи говорят о слабом знании членами ВЛКСМ художественной литературы уровня средней школы типа повести «Капитанская дочка» А.С. Пушкина и романа «Овод» Э.Л. Войнич, общей ограниченности и неразвитости многих советских людей[44].
Схожим образом оценивали уровень грамотности советских людей немцы и сотрудничавшие с ними представители старой эмиграции. Татарский эмигрант доктор А. Темир, член комиссии по работе с военнопленными, после посещения лагерей для военнопленных красноармейцев под Ганновером, утверждал, что из 263 пленников – представителей народов Поволжья и Урала – только 3 или 4 человека имели высшее образование[45].
Аналогичные процессы накануне начала Великой Отечественной войны происходили и в прочих силовых структурах Советского Союза, считавшихся важнее РКМ и также являвшихся слепком со всего советского общества. К июню 1941г. 15,9% командиров РККА не имели никакого военного образования, а ещё 30,5% лишь обучались на военных курсах сроком от 6 месяцев до 1 года[46]. Таким образом, сравнительно низкий образовательный уровень и, как прямое следствие этого, невысокая профессиональная компетентность были присущи не только советской милиции или прокуратуре, но и вооружённым силам СССР.
Злоупотребление алкоголем также не относилось к специфике работы органов милиции. Необходимо признать данную проблему широко распространённой в самых разных слоях населения. Так, на заводе №92 в г. Горьком за 1938г. за хулиганство и пьянство были уволены 176 человек, а за 10 месяцев 1939г. только официально было зарегистрировано 153 случая пьянства, за что 58 рабочих были уволены. Аналогичные процессы происходили и на другом крупном горьковском заводе, «Красное Сормово», работавшем на нужды РККФ. За 1939г. там было зафиксировано 444 случая употребления алкоголя на рабочем месте[47].
Особенно остро данный вопрос стоял на периферии, где получила широкое распространение подпольная продажа спиртного, в которой участвовали даже доверенные лица милиции, члены ВКП (б) и их родственники[48]. Таким образом, злоупотребление алкоголем, довольно распространённое среди сотрудников органов милиции, было характерно и для остальных категорий населения страны. Поскольку милиционеры сами были выходцами из народа, неудивительно, что они сохранили присущие ему вредные привычки.
В-четвёртых, нельзя назвать конструктивной позицию командования органов РКМ. В частности, начальник УРКМ капитан милиции А.А. Бобылев на оперативном совещании от 16 января 1941г. потребовал от участковых уполномоченных Ярославской области добиться «100 процентного раскрытия уже совершённых преступлений», а также максимально предупреждать готовящиеся проявления преступности. Учитывая, что заметная часть адресатов его слов, элементарно не знали норм УК и УПК РСФСР, а также Конституции СССР 1936 года, добиться выполнения поставленной Бобылевым задачи не представлялось возможным[49].
Невозможность решения данной проблемы обуславливалась также и огромным объёмом задач, стоявших перед органами РКМ. Ещё 8 января 1938г. специальный циркуляр Прокуратуры и НКВД СССР, принятый по инициативе Генерального прокурора СССР, возложил на милицию прямое расследование многих преступлений. Исключение составили государственные преступления, особо опасные преступления против порядка управления, то есть «политические» дела, а также дела по хищениям социалистической собственности и некоторые другие сложные для расследования дела[50]. Тем самым ещё в конце 1930-х гг. в значительной степени произошла замена органами НКВД СССР органов прокуратуры при ведении следствия, хотя официальное введение следственного аппарата и должностей следователей и старших следователей при органах милиции произошло уже после Великой Отечественной войны.
В целом, говоря о состоянии правоохранительных органов Советского Союза в целом и Ярославской области в частности, можно выделить как положительные, так и отрицательные моменты. К первым можно отнести создание в системе НКВД СССР в 1930-е гг. ряда отделов, определение их компетенции, а также регулярные попытки командования и властей повысить общеобразовательный уровень и дисциплину сотрудников. Причиной этого была кампания по общему подъёму трудовой дисциплины накануне начала войны с Германией, особенно ярко проявившаяся в издании суровых законов в сфере трудового законодательства. Фактически командование ярославской милиции не скрывало стремления уравнять положение сотрудников правоохранительных органов и рабочих на промышленных предприятиях, то есть ввести жёсткую плановость в работе и строгие наказания за различные нарушения дисциплины.
Однако, несмотря на определённые позитивные результаты, достигнутые ярославскими милиционерами, в целом ситуация продолжала оставаться непростой. Тому виной были следующие факторы: по-прежнему достаточно низкий образовательный и культурный уровень как самих работников правопорядка, так и населения страны в целом, столь же невысокий уровень их жизни. В силу этого был низок профессионализм милиционеров и работников прокуратуры, о чём свидетельствуют злоупотребление алкоголем, нарушения законности или формальное отношение к выполнению обязанностей с их стороны. Поэтому далеко не только мобилизации в армию, вызванные Великой Отечественной войной, привели к росту преступности в военные годы.
Великая Отечественная война 1941-1945гг. двойственно сказалась на деятельности ярославской милиции, хотя исследовательская литература предпочитает выделять только негативные моменты, дабы объяснить её началом многочисленные неудачи и просчёты в работе РКМ.
Отчасти с доводами исследователей о войне СССР с Германией как о главной причине падения профессионализма милиционеров можно согласиться. На фронт добровольно ушла значительная часть сотрудников РКМ Ярославской области. В общей сложности, по подсчётам современного исследователя А.Е. Власова, в РККА ушли 1054 работника областного УНКВД, в том числе 512 милиционеров[51].
Схожая обстановка сложилась и в самом Ярославле, где в армию уже к 20 ноября 1941г. были взяты 125 милиционеров из 350, а также большинство членов БСМ[52]. Огромные потери Красной Армии на фронтах и в силу этого постоянные военные призывы привели к обновлению более чем на 50% некоторых подразделений областной милиции. В 1-м ГОМ г. Ярославля в армию ушли 70 сотрудников из 80, имевшихся по штату[53]. Схожие процессы происходили и в периферийных районах области, где количество и подготовка оставшихся милиционеров были минимальными[54].
В силу этого командование РКМ пыталось закрыть образовавшуюся нехватку сотрудников за счёт молодёжи, работавшей до войны в гражданских организациях и поэтому не знавшей специфики службы в правоохранительных органах, а также женщин, чьё представительство в рядах сил правопорядка с началом войны возросло. При этом было бы неверно считать их добровольцами – 1300 работниц государственных учреждений и организаций были направлены на службу в столичную милицию по решению московского горкома ВКП (б). Поэтому в Москве количество женщин-милиционеров в военные годы выросло со 138 до 4000 человек[55]. Вплоть до рубежа 1945-1946гг. большую часть постовых милиционеров в Москве составляли женщины[56]. В Сталинграде в 1941-1942гг. удельный вес женщин, работавших в органах РКМ, составил 20%.
Ярославская область не стала исключением из правил. На периферии и в областном центре из-за нехватки мужчин их места заняли активистки ВЛКСМ и супруги мобилизованных милиционеров. К 1 апреля 1942г. в аппарате РКМ работали 144 женщины (приблизительно 10% личного состава)[57].
Война достаточно негативно сказалась и на состоянии органов прокуратуры. 29 августа 1941г. помощник прокурора Ярославской области, начальник следственного отдела А.Н. Муромкин произвёл проверку работу прокуратуры Сталинского района г. Рыбинска. Его вывод звучал совершенно неутешительно: районная прокуратура проявила «полную бездеятельность» и «полностью самоустранилась…от выполнения задач, вытекающих из военного времени». Причина оказалась простой – следователь был призван в РККА, чем воспользовались его подчинённые. Вместо того чтобы переключить на выполнение работы ушедшего на фронт следователя одного из помощников прокурора, они возложили ответственность на городскую прокуратуру[58]. В результате вплоть до 19 августа 1941г. расследованием дел по административным взысканиям не занимались ни районные прокуроры, ни местное отделение милиции.
Часть руководящих работников областной прокуратуры и суда заняли ответственные посты в созданной в 1941г. Ярославской Коммунистической дивизии. Так, председателем ВТ дивизии был утверждён член облсуда А.М. Муравьёв, а его членами стали народные судьи И.И. Князев и Н.М. Кузьмин, секретарями – народные судьи К.Н. Кашков и В.И. Миронов[59]. Также ярославский обком ВКП (б) предложил направить А.Н. Муромкина, а также помощников областного прокурора П.С. Чебыкина и А.В. Демичева, прокурора следственного отдела прокуратуры Ярославской области и следователя прокуратуры г. Ярославля Ф.И. Калаева для укомплектования военной прокуратуры[60].
На место опытных сотрудников прокуратуры приходили молодые. Так, в Угличе должности следователя районной прокуратуры, помощника прокурора и городского прокурора последовательно занимал 23-летний М.В. Кулагин, чьё образование исчерпывалось бухгалтерскими курсами. Единственным следователем прокуратуры г. Углич в этот же период был В. Пикулин – фронтовик, демобилизованный по ранению из Красной Армии и случайно обнаруженный Кулагиным в госпитале[61]. Органы прокуратуры, откуда ушли на фронт многие кадровые работники, также пополнялись за счёт женщин. Некоторые из них даже заняли высокие руководящие посты. К примеру, прокурорами Юго-Осетинской автономной области, Ферганской и Сталинградской областей стали женщины[62].
При этом уровень подготовки новых кадров оставался достаточно низким по сравнению с выбывшими работниками. О том, какую подготовку получали советские юристы военных лет, свидетельствуют воспоминания В.Н. Таракановской. На момент начала Великой Отечественной войны женщина работала учеником клепальщика на авиазаводе, но в январе 1942г. она была в числе других направлена обкомом ВЛКСМ на 3-месячные юридические курсы в г. Иркутск. После их окончания Таракановская была назначена на должность следователя прокуратуры Баунтовского района Бурятской АССР[63].
Похожие случаи в 1941-1945гг. отмечались и в других регионах Советского Союза (Закавказье, Поволжье, Средняя Азия): руководящие должности в прокуратуре занимали студенты-юристы, учителя средних школ, работники торговли и т.д.[64]. Как правило, аргументация партийных органов в случае первоначального отказа кандидата была следующей: «Коммунист должен уметь делать всё. Не умеешь – обязана научиться».
В целом, квалификация и образовательный уровень кадров прокуроров и следователей прокуратуры оставались сравнительно низкими. Даже в 1946г. свыше 70% работников не имели никакой юридической подготовки, свыше 26% работали в прокуратуре менее одного года. При этом только 12% сотрудников прокуратуры получили высшее юридическое образование[65].
Тем самым следует отметить, что, во-первых, новые кадры в органах прокуратуры и РКМ направлялись на работу государственными и партийными органами, а, во-вторых, их юридическая грамотность в целом оставалась крайне недостаточной. Учитывая также полное отсутствие у них опыта службы в правоохранительных органах, неудивительно, что в работе новых сотрудников присутствовали многочисленные упущения и даже провалы.
Важным изменением, напрямую затронувшим деятельность многих работников системы правопорядка, стало расширение объёма их работы за счёт появления новых задач. К таковым, к примеру, можно причислить участие работников РКМ в обнаружении, захвате или ликвидации германских шпионов, лазутчиков и парашютистов-диверсантов. Только в ходе проводившейся в 1943-1945гг. операции под кодовым наименованием «Медведь» органы госбезопасности арестовали на территории Ярославской области 11 шпионов и диверсантов, изъяв у них миномёт, 3 пулемёта, 30 автоматов и карабинов, 42 пистолета, 28000 патронов, почти 500 кг взрывчатки, сотни мин и 1,3 млн. рублей советских денег. Означенные цифры свидетельствуют об исключительной важности борьбы с вражескими агентами и её немалом размахе в Ярославской области[66]. Иногда правоохранительным органам приходилось применять оружие против немцев. В августе 1944г. в Первомайском районе был уничтожен Р. Лемке – немецкий военнопленный, бежавший из специального лагеря НКВД СССР и совершивший на территории района ряд грабежей и два убийства местных жителей[67].
В числе прочих новых задач для органов правопорядка можно назвать борьбу с дезертирством из РККА и с трудового фронта, борьбу с нарушениями режима светомаскировки, с детской беспризорностью и безнадзорностью, с правонарушениями несовершеннолетних. Указанные преступления были порождением военных действий, а их раскрытие требовало привлечения значительных сил органов правопорядка.
Не стоит забывать и о ещё одной очень важной задаче, характерной для военного времени – оказании шефской помощи освобождённым от вражеской оккупации районам СССР. Помощь деньгами и тёплыми вещами была оказана, в частности, пострадавшему населению Калининской области. На заседании партийной организации УНКВД по Ярославской области от 31 марта 1942г. утверждалось, что для населения бывших оккупированных районов Калининской области было собрано и сдано 647 предметов белья (валенки, носки, ватные шаровары и т.д.) и 1425 рублей денег[68].
В целом только за первые полтора года Великой Отечественной войны, согласно отчётам Политотдела УМ УНКВД по Ярославской области, было собрано и передано по назначению 293 пары валенок, 713 шлемов и шапок, 370 свитеров, 107 полушубков и 333 ватных фуфайки. В фонд обороны СССР ярославскими милиционерами было сдано свыше 261000 рублей наличными деньгами и более 215000 рублей облигациями госзаймов. Почти 87000 рублей было направлено ими на строительство танков для РККА[69]. Таким образом, ярославская милиция также внесла свою лепту в дело разгрома нацистской Германии и победу в Великой Отечественной войне.
Расширение круга задач приводило к существенному увеличению продолжительности рабочего дня для работников сил правопорядка. Уже 24 июня 1941г. весь начальствующий и оперативный состав ярославской милиции был переведён на казарменное положение и работу в две очереди – по 14 часов каждая[70]. Первая очередь длилась с 13:00 до 17:00 и с 21:00 до 7:00 утра. Соответственно с 6:00 до 14:00 и с 17:00 до 24:00 продолжалась вторая очередь. В августе 1941г. рабочий день для начсостава и оперсостава в областном центре и других городах Ярославской области несколько сместился: днём с 11:00 до 17:00, а ночью – с 21:00 до 5:00 утра[71].
В дальнейшем тенденция к ужесточению трудовой дисциплины в рядах правоохранительных органов сохранялась. В частности, согласно приказу начальника УНКВД по Ярославской области майора госбезопасности В.В. Губина от 30 октября 1941г., были отменены выходные дни во всех отделах, отделениях и подведомственных органах. Подобное положение сохранялось и в дальнейшем. В частности, по плану за октябрь и ноябрь 1942г. количество выходных дней у сотрудников Оперативного отдела УМ не превышало двух за месяц, а в августе 1942г. – только один[72]. Отпуск для сотрудников предоставлялся лишь в случае крайней необходимости и на срок не более одного дня в неделю. В тот же день майор госбезопасности В.В. Губин подписал ещё один приказ, по которому весь шофёрский состав УНКВД был переведён на казарменное положение[73].
Особенно тяжёлой милицейская служба была в период общесоюзных праздников – Дня международной солидарности трудящихся 1 мая и Дня Великой Октябрьской социалистической революции 7 ноября. В частности, 5 ноября 1941г., согласно приказанию заместителя начальника УНКВД по милиции капитана А.А. Бобылева, весь состав гарнизона РКМ переводился на казарменное положение с 9:00 6 ноября по 10:00 9 ноября. В этот период время на отдых каждого сотрудника исчерпывалось 2 часами на обед и 1 часом на завтрак и ужин в порядке очереди. Всё прочее время отдавалось службе – ОСБП должен был поддерживать порядок в общественных местах (театры, клубы, кино и т.д.), оперативные группы ОУР совершали обходы мест, «поражённых преступностью», в местах интенсивного движения транспорта выставлялись усиленные посты ГАИ. Также 6 и 7 ноября 1941г. начальники отделений и командиры частей должны были организовать беспрерывную проверку бдительности постов РКМ, а в Управлении милиции и по всем ГОМ устанавливались усиленные дежурства[74].
По воспоминаниям ветеранов ярославской милиции, служба в органах правопорядка во время Великой Отечественной войны была крайне сложной, она вынуждала людей тратить много времени и сил, что отнимало здоровье. Им приходилось работать по 18-20 часов в сутки, а иногда целые сутки без перерыва. В отдельных случаях в течение недели милиционеры не бывали дома, куда заходили только проведать родных[75].
Тем самым можно выделить одну характерную для всех подразделений УНКВД особенность: малочисленность милицейского аппарата, его относительно слабый профессиональный уровень и постоянная ротация кадров приводили к высоким нагрузкам на оставшийся оперативный состав.
Немаловажным недостатком в работе ярославской милиции военных лет следует считать её низкую техническую оснащённость. Учитывая слабость развития транспорта в г. Ярославле и мобилизацию на нужды РККА 51% автомашин областного УРКМ[76], работники милиции в годы войны и первые послевоенное время были вынуждены передвигаться по областному центру почти исключительно пешком. Нередко им приходилось осуществлять преследование преступников по полям или просёлочным дорогам в течение нескольких километров. Велосипеды и санки, по воспоминаниям ветеранов[77], использовались крайне редко.
Автопарк ОУР состоял из двух оперативных машин «Додж 3\4» и автомашины «М-1» начальника ОУР, которая часто выходила из строя и находилась в ремонте. В Большесельском районе начальники РО НКВД и РОМ и многие другие руководящие работники были вынуждены ездить на больных лошадях, хотя это было запрещено постановлением обкома ВКП (б)[78]. Во многих РОМ и даже в здании УНКВД милиционеры работали при свете керосиновых ламп. Поэтому передвижение между населёнными пунктами на санях, дровнях или телеге воспринималось за счастье[79]. Тем самым мобильность РКМ была крайне ограниченной.
Слабость развития связи также в ряде случаев не позволяла работникам правоохранительных органов оперативно реагировать на совершавшиеся правонарушения. Начальник УНКВД по Ярославской области майор госбезопасности В.В. Губин был вынужден признать 24 января 1943г., что линейное оборудование во многих ГО и РО НКВД находится в запущенном состоянии. Даже в крупнейших городах области (гг. Рыбинск, Кострома, Ростов, Галич и т.д.) не проводилось ни капитального, ни профилактического ремонта телефонно-телеграфных линий связи, а в Ореховском и Арефинском районах радиоустановки вообще отсутствовали[80]. Поэтому руководство УНКВД и УРКМ зачастую не имело телефонной связи с районами области. В Красносельском районе заместитель начальника РО НКВД по милиции младший лейтенант Гасилов из-за отсутствия домашнего телефона был вынужден дежурить по РО через двое суток на третьи[81]. Однако, несмотря на жёсткие требования командования правоохранительных органов, ситуация в данном вопросе не была улучшена даже в первые послевоенные годы.
Силы правопорядка испытывали острую нехватку даже таких примитивных средств связи, как почтовые голуби. По причине падежа, пропажи и передачи в РККА их количество упало с 1804 на 1 января 1941г. до 733 к 25 марта 1942г.[82]. Количество голубей, переданных армии, не превышало 445, а потому большая их часть – 626 – элементарно погибла или пропала. Фактически речь шла о довольно неумелой работе сотрудников милиции с почтовыми голубями.
Условия жизни ярославских милиционеров также оставались низкими, не отличавшимися от уровня жизни подавляющего большинства населения СССР. Показательна в этом отношении резолюция закрытого партийного собрания парторганизации УНКВД по Ярославской области от 12 октября 1943г[83]. Она отмечала дефицит посуды в столовых УНКВД, низкое качество питания, их необеспеченность топливом на зиму и частые очереди, а также низкое качество ремонта одежды и обуви в мастерских Спецторга. Достаточно негативные оценки резолюция дала и жилищным условиям работников НКВД: «ряд сотрудников длительное время не имеет квартир…Ряд квартир требуют неотложного ремонта». Поэтому в военные годы руководство УНКВД было вынуждено «уплотнять» своих сотрудников, несмотря на наличие договорённости о прекращении «уплотнения» в жилплощади и вселения на жительство в квартиры работников НКВД лиц из других учреждений и организаций[84].
На периферии к вышеперечисленным проблемам добавлялась нехватка керосина, вследствие чего местные электростанции работали с частыми перебоями. В райцентре Сусанино в вечерние часы работа РО НКВД фактически была парализована – после 0:00 без света сидели КПЗ и дежурное помещение. При этом заместитель начальника УМ УНКВД по Ярославской области капитан милиции Н.Н. Кныш предполагал, что «такое положение видимо и в ряде др. районах»[85]. Не хватало даже писчей бумаги и бланков, вследствие его работники прокуратуры г. Углич были вынуждены составлять протоколы даже на кусках обоев[86]. Не были исключением и помещения, в которых располагались народные суды. Не случайно СНК РСФСР издал 8 августа 1943г. постановление, согласно которому все они должны были быть в месячный срок обеспечены «помещениями для нормальной работы»[87].
Названные выше тяжёлые бытовые, жизненные и рабочие условия вели к существенному снижению здоровья многих работников правоохранительной сферы Ярославской области. В некоторых случаях командованию РКМ приходилось увольнять таких сотрудников из-за «невозможности дальнейшего использования» и «плохого состояния здоровья»[88]. При этом речь шла о паспортистках, бойцах конвойного взвода и рядовых милиционерах, а не о работниках нач- и оперсостава, продолжительность рабочего дня которых была ещё выше.
Нормой для сотрудников УНКВД и УРКМ, вследствие плохого и нерегулярного питания, стали язва желудка и иные заболевания желудочно-кишечного тракта. Другие работники вследствие высоких нагрузок и тяжёлых заболеваний могли работать только обычными участковыми уполномоченными[89].
Ещё одним следствием трудной и опасной работы в органах милиции в военные годы было злоупотребление алкогольными напитками. Нередко пьянство становилось для милиционеров единственным способом уйти от тяжёлой повседневности. В рассекреченных документах ярославских архивов сохранились десятки примеров дисциплинарных наказаний сотрудников РКМ за «антиморальное поведение». Иногда спиртное приводило к трагическим последствиям. По причине «моральной неустойчивости» во втором полугодии 1941г. пытался покончить жизнь самоубийством участковый уполномоченный сельской местности Чухломского района А. Смирнов[90]. В 1942г. застрелились оперуполномоченный Рыбинского РОМ младший лейтенант милиции Затрутин и участковый уполномоченный Буйского РО НКВД В. Смирнов[91]. Данные сотрудники не были новичками, некоторые из них служили в милиции с 1924г.
Командование РКМ Ярославской области принимало жёсткие меры по борьбе с нарушителями дисциплины. К примеру, в том же 1942г. суду ВТ за пьянство были преданы участковый уполномоченный сельской местности Красносельского РО НКВД И. Антонов и милиционер 1-го ГОМ г. Ярославля И. Барышев. В данных случаях имели место либо отсутствие на службе в течение нескольких дней, либо неоднократные случаи злоупотребления алкоголем.
В некоторых случаях под действием спиртного работники милиции сами совершали грубейшие нарушения закона, чем дискредитировали не только РКМ, но и всю систему власти. Они требовали бесплатного обслуживания в кафе, магазинах и столовых, угрожали гражданам арестом, производили незаконные задержания граждан, отбирали у них деньги, проводили незаконные обыски и даже стреляли в людей[92]. Например, в Брейтовском районе 9 июня 1942г. милиционер Антонов, будучи пьяным, отнял у встреченных по дороге домой пастухов 75 рублей, нанёс одному из них несколько ударов по голове, а затем произвёл в него 7 выстрелов из нагана[93]. В другом случае ВТ войск НКВД в марте 1944г. приговорил к 5 годам лишения свободы с отправкой в армию бывшего оперуполномоченного Дорожного отдела милиции Ярославской железной дороги А.Н. Брянцева. Вина последнего заключалась в том, что он, находясь в состоянии алкогольного опьянения, дважды стрелял на улице в гражданина Лебедева. Из партии его также немедленно исключили[94].
В общей сложности за второе полугодие 1941г. личный состав РКМ Ярославской области совершил 146 правонарушений, за что 17 милиционеров были преданы суду ВТ, 15 уволены, 2 исключены из ВКП (б) и 2 из ВЛКСМ, 95 работников правоохранительных органов были подвергнуты дисциплинарному аресту и к 19 были применены иные меры взыскания[95].
Соответственно за 1942г. личный состав УРКМ совершил 371 проступок и преступление, охватившие 20,3% личного состава. Согласно данным справки «О проделанной работе Управления милиции УНКВД Яробласти за 1942 год», за это время 24 милиционера были преданы суду ВТ, 54 уволены, 11 исключены из ВКП (б) и 6 из ВЛКСМ. Ещё 224 работника РКМ подверглись дисциплинарным арестам, а к 74 были приняты другие меры взыскания[96].
При этом означенные цифры, очевидно, были не полными, так как ряд периферийных РОМ не предоставлял информации о преступлениях и нарушениях закона, совершённых милиционерами. В то же время в некоторых РОМ и ГОМ количество проступков работников милиции в процентном отношении заметно превышало 15-20%, характерные для личного состава УРКМ Ярославской области. В Ростовском районе за 1942г., по данным начальника Политотдела УМ лейтенанта милиции Смирнова, работники милиции совершили 28 только «грубейших нарушений служебной дисциплины»[97]. Между тем общая численность личного состава Ростовского РОМ в 1942г. составляла 44 человека[98]. Аналогичное положение сложилось в г. Переславле[99]. Таким образом, даже в наиболее крупных населённых пунктах Ярославской области, а не только в сельской глубинке, уровень дисциплины в рядах РКМ вызывал серьёзную обеспокоенность у командования.
Следует также заметить, что нередко работники милиции даже за совершаемые тяжкие правонарушения получали сравнительно низкие виды наказания (5 суток дисциплинарного ареста)[100]. Хотя руководство УМ справедливо считало действия своих работников «дискредитацией органов милиции», они не были ни преданы суду, ни уволены.
Наиболее вероятными причинами столь мягких наказаний следует считать относительную малочисленность личного состава УРКМ по Ярославской области и изменение в пользу СССР обстановки на фронтах Великой Отечественной войны. Учитывая, что к 15 октября 1942г. общая численность ярославской милиции составляла 1448 сотрудников, а некомплект насчитывал 40 человек[101], командованию приходилось учитывать каждого работника. К тому же к весне 1943г., после победы под Сталинградом и освобождения РККА значительной части ранее оккупированной немцами советской территории, необходимость драконовских мер по укреплению трудовой дисциплины прошла.
Очевидно, этими же причинами можно объяснить сравнительно мягкие наказания (дисциплинарный арест на 10 суток) ярославских милиционеров за опоздания на работу и самовольные оставления дежурства в этот период[102]. Тем самым нельзя не выделить сравнительную мягкость наказаний для работников правоохранительной системы, особенно в сравнении с рабочими промышленных предприятий, которые за опоздания на работу теряли от четверти до трети заработной платы в течение 6 месяцев, а за прогул им грозило лишение свободы.
С другой стороны, не следует считать, что в деятельности силовых структур СССР в годы Великой Отечественной войны преобладали сугубо отрицательные моменты - нехватка самого необходимого, неразрешимые проблемы, а их работники были совершенно некомпетентны. Напротив, государство по мере сил и возможностей стремилось оказать правоохранительным органам необходимую поддержку.
В частности, данная поддержка заключалась в укреплении кадров милиции на местах. В исследовательской литературе прочно укоренилась точка зрения о том, что из-за мобилизации в Красную Армию значительного количества кадровых милиционеров оперативный состав РКМ пополнили лишь «молоденькие пареньки или же старики-пенсионеры, вернувшиеся снова на службу»[103]. Подобная точка зрения только отчасти соответствует действительности.
На основании рассекреченных документов ярославских архивов можно сделать вывод о том, что определённое укрепление рядов милиции происходило также за счёт эвакуированных из прифронтовой полосы и с оккупированных территорий. Данный процесс начался уже в первые недели и месяцы Великой Отечественной войны[104]. В общей сложности к 1 апреля 1942г. на работу в органы РКМ Ярославской области были приняты 577 человек взамен 426, призванных на военную службу, и 124, откомандированных на учёбу и работу[105]. Всё это позволяет считать кадровую проблему областной милиции хотя и острой, однако в целом решаемой, по крайней мере, с количественной точки зрения.
С другой стороны, количество далеко не всегда было тождественно качеству. Иногда ряды ярославской милиции пополняли далеко не лучшие кадры. В частности, в 1942г. на должность участкового уполномоченного Красносельского РОМ был принят некий Антонов, уже служивший в милиции в 1929-1935гг. и уволенный оттуда за пьянство. Уже 19 июня 1942г. во время операции по проверке цыганского табора и задержанию пытавшегося бежать гражданина он случайно ранил в ногу родственницу преступника[106].
За счёт эвакуированных с оккупированных территорий милиционеров, по распоряжению заместителя наркома внутренних дел Советского Союза старшего майора госбезопасности В.С. Абакумова, шло пополнение запасов оружия и боеприпасов ярославской милиции. Так, в совершенно секретном донесении от 13 октября 1941г. заместитель начальника Рыбинского ГО НКВД лейтенант госбезопасности Михайлов сообщил начальнику УНКВД по Ярославской области майору госбезопасности В.В. Губину о том, что у работников РКМ из республик Прибалтики было изъято большое количество оружия и боеприпасов. Согласно сведениям Михайлова, в общей сложности они сдали 470 револьверов, 187 винтовок различных систем, 1-н автомат, 1-н пулемёт Дегтярёва и 13 гранат Дьяконова, из которых в распоряжение УНКВД были направлены 333 револьвера и 1-н автомат. Кроме того, как сообщал Михайлов, 51 револьвер, 187 винтовок, пулемёт и 13 гранат были выданы на вооружение городскому отделению РКМ и ИБ[107]. Остальное вооружение было передано комполитсоставу ИБ и трудовых батальонов и ответственным работникам, передано на склад Рыбинского ГО НКВД. Тем самым следует признать, что большая часть полученного оружия приходилась именно на органы РКМ или на их подсобные формирования.
Данные цифры, очевидно, не были окончательными, поскольку оружие и боеприпасы сдавали не только сотрудники силовых структур, эвакуированные перед приходом немцев из республик Прибалтики, но и гражданские лица из числа государственных и партийных чиновников. В частности, 18 июля 1941г. в г. Рыбинске сдал пистолет и 100 патронов к нему заместитель народного комиссара просвещения Эстонской ССР Г.К. Пильман[108].
Выдача оружия УНКВД по Ярославской области продолжалась и осенью 1941г., когда наступавшие на Москву войска вермахта стояли близ границ области. Согласно распоряжению Ярославского городского комитета обороны (ГКО) от 5 ноября 1941г., сотрудникам правоохранительных органов выдавались немецкие станковые пулемёты, 200 штук пушечных снарядов для подрывной работы и большое количество гранат и патронов[109]. Хотя использование снарядов против правонарушителей едва ли было возможно – они предназначались для вероятной подрывной работы в случае захвата области немцами – пулемёты могли быть полезными в борьбе против крупных дезертирских групп. После поражения немцев под Москвой полученные боеприпасы были возвращены на склад.
Необходимо учесть ещё один важный аспект, нередко игнорируемый в исследовательской литературе: мобилизация милиционеров в Действующую армию затрагивала, как правило, не оперативный состав, а рядовых сотрудников. Замена данных работников была не столь болезненной, а утраты ценных кадров и опыта не происходило. Например, в первые дни военных действий СССР и Германии из московского уголовного розыска в РККА были взяты менее 30 человек. В основном, это были люди, имевшие воинские специальности артиллеристов, кавалеристов, сапёров и водителей. По причине роста уровня преступности в столице и, соответственно, увеличения объёма оперативно-розыскной работы рапорты многих работников МУРа о добровольном уходе в армию не получили удовлетворения со стороны командования. Как правило, аргументация высшего командования МУРа сводилась к фразам «здесь наш фронт, на Петровке» или «напряжённая, с утроенной энергией работа по охране порядка…и есть реальная помощь фронту»[110]. Именно опытные работники милиции вкупе с подошедшими из Сибири и с Дальнего Востока войсками помогли достаточно быстро ликвидировать панику и восстановить порядок в Москве осенью 1941г.
Летом 1942г. областная газета «Северный рабочий» - печатный орган ярославского обкома ВКП (б) – опубликовала сообщение ТАСС о награждении большой группы работников РКМ орденами и медалями. Указом Президиума Верховного Совета СССР 22 человека были награждены орденом Красного Знамени, 6 – орденом Трудового Красного Знамени, 84 – орденом Красной Звезды, 192 – орденом «Знак Почёта», 149 – медалью «За отвагу», 59 - медалью «За боевые заслуги», 19 – медалью «За трудовую доблесть», 11 – медалью «За трудовое отличие». В общей сложности за военные годы в стране за героизм на фронте и в тылу были награждены почти 270 тысяч сотрудников РКМ. Милиция гг. Москва и Ленинград были награждены орденами Красного Знамени[111]. Тем самым следует признать, что государство временами не скупилось на высокие награды для сотрудников сил правопорядка, хотя и не афишировало причину их награждения[112].
Аналогично обстояла ситуация в Ярославской области. Один из самых известных и успешных работников ОУР старший оперуполномоченный Н.И. Бабюк в военные годы неоднократно подавал прошения в РВК с просьбой отправить его на фронт, однако они остались без удовлетворения. Причина заключалась в отрицательной позиции УРКМ, чьё руководство считало, что Бабюк – ценный работник, присутствие которого в милиции необходимо[113]. Тем самым командованию правоохранительных органов как Ярославской области, так и Советского Союза в целом удалось сохранить от призыва в армию и вероятной гибели на фронтах лучшие кадры оперативного состава.
Командование правоохранительных органов принимало определённые меры для поднятия профессионального уровня своих новых сотрудников, многие из которых не имели абсолютно никакого представления о работе РКМ или прокуратуры. Следует признать эти меры совершенно оправданными, так как квалификация значительного количества ярославских милиционеров, особенно работников периферийных РОМ, была крайне низкой.
На протяжении длительного времени – второго полугодия 1941г. и первого полугодия 1942г. – у руководства РКМ не было возможности для изменения обстановки в лучшую сторону. Поэтому милиционеры почти не повышали профессиональный и общеобразовательный уровень. В Костроме, Сусанинском и Арефинском районах Ярославской области, как сообщал начальник Оперативного отдела старший лейтенант милиции П. Брусков, не проводилось занятий с рядовым составом милиции, командирская учёба либо не проводилась, либо проходила 1-2 раза в месяц, причём она не охватывала специальных предметов[114]. Фактически оставалось неясно, чем занимались обучаемые работники.
Систематическая учёба для новых сотрудников РКМ отсутствовала в таких районах, как Нерехта, Буй, Любим, Большое Село, Ростов и Некоуз, где учебный план на протяжении трёх кварталов 1942г. был выполнен лишь на 30-50%[115]. Определённая затяжка с выполнением учебной программы или её срыв наблюдалась также в Петровском, Палкинском и Ореховском районах. Фактически речь шла о формальности учёбы на периферии.
Дата добавления: 2016-01-05; просмотров: 42; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!