Bob Marley. Exodus (Movement of Jah people)
Так судьба свела меня с великим человеком. Примерно в то же время, там же, то есть в сквоте у Гитлера, познакомился и с другим важным персонажем, о котором уже шла речь в этой саге – с Гектором, великим мастером игры на собственном имидже. Нас представил друг другу художник Бессонов, по моей просьбе. Я спросил у Гектора, не согласится ли он дать мне пару уроков гитарного искусства. Тот в качестве ответа пригласил в гости. Впервые оказавшись в квартире на Проспекте Честных Чекистов, я был весьма впечатлен творческой атмосферой и душевной обстановкой. К тому же мне вручили огромный косяк, а такие вещи сближают. Я стал частым гостем у Гектора и наблюдал, как постепенно его музыкальные увлечения сползают в сторону реггей-музыки. Поначалу из растрескавшегося, миниатюрного магнитофончика латышского производства, подключенного к самопальному комбику, доносились самые разные мелодии и ритмы. Классическое фламенко, зонги Александра Аркадьевича Галича, депрессивный пост-панк, русские романсы: постепенно всё вытеснил джамайский ритм, прилипчивый, как мёд. На орбите постоянно маячила «Корневая Система». Гектор дружил с Уроем. Их объединяли общие увлечения. Однажды вся группа поселилась в коммунальных просторах на несколько дней. Зависал там и я. Вместе с Дядей Томасом разучивал «слабую долю», наконец, научился «щелкать» ее с грехом пополам. Гектор, по-моему, так и не овладел этой нехитрой наукой – проклятием любого реггей-гитариста. Вообще хотелось бы развеять некоторые иллюзии тех меломанов, которые успели дочитать до этого места, но еще не усвоили разницу между бобами, завернутыми в марлю, и одним крутым парнем, скончавшимся 11 мая 1981 года в онкологическом отделении госпиталя в Майами. Если вы думаете, что реггей или там даб – это авангард, эксперименты, прорывы, инсайты и всяческий бурлеск, то горько заблуждаетесь в трех соснах, имя которым «Канон», «Традиция» и «Повторение пройденного». Но не будем отвлекаться, как говорил Прокруст, укладывая очередного путника на свое культовое ложе.
|
|
|
Однажды Урой заявился к Гектору поздно вечером, вместе с каким-то мутным, лупоглазым типом в ботинках на манной каше и с белым французским бульдогом на поводке. Бульдог постоянно чихал, фыркал, плевался пузырящейся слюной, а к моей правой ноге воспылал нешуточной страстью, каковую немедленно попытался реализовать.
- Трахни его, трахни! – подзуживал мерзкую псину хозяин, выпучивая и без того базедовые органы зрения.
Стряхнув озабоченного бульдога, я укрылся в дальней комнате, найдя утешение в игре на гитаре, где ко мне присоединились Дядя Томас, Поль и Элен. Вскоре мы обрели общий тон и погрузились в омут импровизации, смешав замедленный ска и надрывный псевдонародный вокализ в коктейль под рабочим названием «На обочине жизни». В том, чтобы ощутить себя истинными реггей-адептами, нам активно помогали маленькие темно-зеленые кусочки, периодически извлекаемые Дядей Томасом из вытянутого металлического патрона с отвинчивающейся головкой. Тем временем хозяин квартиры и два других его гостя уединились на кухне, где в который раз увлеченно колдовали над своей сильно-воняющей алхимией. В общем, скоротали вечерок. На следующий день «Корневая Система» покидала Тоскву, и я вызвался проводить товарищей. Урой немного нервничал, словно ему чего-то не хватало. Может, простого человеческого счастья? Мы стояли у дверей пятнадцатого вагона, курили поддельное «Бельморо» и пили поддельную минералку «Бонжови» из большой пластиковой бутылки, которую передавали по кругу. Рядом разводил виртуальные пары пожилой электровоз. «Нумерация вагонов начинается с хвоста поезда!» – в который раз повторил лишенный гендерных признаков репродукторный голос. Неожиданно возник потертый мужичонка в перекошенном пиджачке, с огромным баулом.
|
|
|
- Лишнего места нет? – заискивающе обратился он к грудастой проводнице с лицом гиппопотамихи, повидавшей в этом болоте всё.
|
|
|
- Отойдите, мужчина! – отмахнулась она. – Билеты в кассе!
- Что, отец, уехать не можешь? – неожиданно заволновался Урой. – Может, найдется все же местечко? Человеку домой добраться надо!
- Что вы ко мне пристали? – осерчала проводница. – Ступайте к бригадиру, если хотите! Нет у меня мест!
Урой буквально вырвал баул из рук ошалевшего мужичонки, едва доходившего ему до груди, и поволок обратно по перрону. Мужичонка потащился следом. Со своей позиции мы наблюдали, как они остановились возле четырнадцатого вагона, Урой размахивал руками и что-то втолковывал тамошней проводнице, один в один похожей на нашу, а мужичонка жалобно отсвечивал рядом. Потом оба поползли далее.
- Вот ему впрягаться не лень, – прокомментировал Пан.
- Ты-то тут торчишь, а он вещи незнакомому человеку помогает носить, – укорил коллегу добрый Нафаня. – Черствая ты душа!
- Ладно, не бухти! Сам ты торчишь! – огрызнулся Пан и ушел внутрь вагона, раздраженно почесываясь.
- Хочешь быть похожим, да не можешь, – бросила Элен ему в спину.
В отсутствие Уроя члены его команды только тем и занимались, что на всякие лады обсуждали лидера. Он занимал почти все их сознание. До отправления оставалось минут десять. Урой безуспешно пробовал вписать незнакомого дядю в поезд и появился перед самым стартом, недовольный, запаренный, в расстегнутой куртке, открывавшей портрет Его Императорского Величества Хайле Селассие Первого. «Джа Растафарай» – латиницей начертано под портретом. Урой пожал мне руку.
|
|
|
- Неудобно выходит, – покачал он головой. – Я вот уезжаю, а человек постарше меня не может. И сделать ничего нельзя. Несправедливо. Да я бы ему свое место уступил!
- Билеты именные, – возразила Элен. – Его все равно не пустят. Все, пошли!
- Начинается движение людей Джа, – мечтательно протянул Дядя Томас, любивший железную дорогу.
- Человек старше меня, а для него места нет! – сокрушался Урой. – Слушай, Славка, приезжай в гости, а?
Поезд тронулся, а эти слова так и повисли в воздухе. Они витали надо мной весь день и весь следующий день. Потом откуда-то свалились сто бакенбардов, я позвонил Урою, хмурый голос в трубке подтвердил приглашение. И я тронулся в путь на самом дешевом и медленном поезде, в плацкарте, взяв в компанию гитару в сером чехле. На мне была куртка-хаки из немецкого секонд-хэнда, ярко-леопардовые штаны родом из амстердамского этоношопа, а на ногах гордость неформальной души – мощные полуботинки с ребристой подошвой, купленные в Париже на распродаже. Под утро в поезде разбудил какой-то пьяный кретин, с размаху усевшийся на меня. Я гневно потребовал убраться куда подальше. «Мммое мммместо…» – мычал алкоголик, согнувшись в три погибели и что-то поправляя у своих ног (по-прежнему придавливая меня всем проспиртованным весом). Откуда ни возьмись, явилась тетка в бесцветной кацавейке. «Где пропадаешь, бараний лоб? – она схватила пьяницу за шкирняк и потащила неведомо куда. – Пшел на место, козлиный зад!» Я облегченно продолжил сон, а когда проснулся, с удивлением обнаружил, что вместо козырных французских ботов под грязным столиком наблюдаются незнакомые, весьма поношенные туфли. Похоже, тот пьянчуга вовсе не был таким уж нетрезвым, раз ему удалось столь хитро обменять обувь прямо перед моим носом. Грамотно сработали! Искать воришек по поезду не было смысла – за это время пассажирский состав успел сделать множество остановок. Для очистки совести все же прошелся по вагонам (чужие башмаки чуть жали).
Ближе к вечеру мы прибыли в Голимоград.
Дата добавления: 2015-12-17; просмотров: 26; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!