Lucky Dube. Back To My Roots
Узрел я Уроя впервые на одном из тех рок-мероприятий времен перестройки, когда еще собиралась вместе вся впоследствии разошедшаяся по углам да расползшаяся по щелям неформальная публика. С тех пор прошло 15 – XV – ПЯТНАДЦАТЬ лет. Цифра гипнотизирует меня, как кобра – крысу. Вы когда-нибудь видели, как кобра жрет крысу? Брр... Достаточно представить, что кто-то будет таким же образом жрать тебя – и возненавидишь всех змей, даже самых маленьких, не способных всосать и половину твоего мизинца. Да, именно так: кобра всасывает крысу внутрь себя, последним уходит вздрагивающий каждые три секунды голый крысиный хвост, уже не розовый, а голубовато-серый от удушья, но еще дергающийся, потому что крыса – жива. Отравлена. Парализована. Всосана внутрь целиком. Но – жива. Там, в утробе кобры. Хотя, конечно, и на каждую кобру найдется свой мангуст.
Полуподпольный сейшен «Корневой Системы» в октябре 1989, в клубе общежития ЦФГУ, удался как нельзя лучше. Урой торчал на сцене, как изба на курногах посреди поляны. Зал полнился любопытствующими, все желали узреть новомодную звезду андеграунда. На звезде красовались черные очки, черная куртка со множеством молний, на голове красно-желто-зеленая шапка вроде гусарского кивера, но с длинным черным козырьком. Звезда напоминала чуть усталого ультралевого (ультраправого?) герильеро или разочаровавшегося в собственном профессионализме палача. Нечто несочетаемое сочеталось там, на сцене. Урой не поддавался анализу, ускользал от него, как та скользкая макаронина, пролезающая сквозь всякий дуршлаг. Он был таким, каким был, и делал то, что делал – пел. В зале все словно собрались умереть стоя, всласть наплясавшись. Полтора десятка музыкантов терялось за спиной Уроя. Они стучали на барабанах, трещали на гитарах, звенели на духовых, колобродили на перкуссии. Пятнадцать человек на сундук мертвеца! Мне следовало бы озаглавить эту книгу «Смертельные Пятнашки». Так мог бы называться какой-нибудь из альбомов «Корневой Системы». Немного их вышло за 15 лет… Два? Три?
|
|
|
Тот концерт столь впечатлил, что я совершил действие, на которое не решался ни до, ни после. Состроив рожу пожестче и настроившись на пробивной лад, я миновал заградотряд из комсомольцев-охранников, впрочем, недостаточно свирепых, чтобы скрутить и выкинуть меня вон, как это принято делать сегодня. Поднялся по боковой лестнице на сцену, прошел за кулисы, шаг влево, шаг вправо – и вот я в артистической гримерке, в маленькой комнатке, где накурено и тесно. Толпились музыканты, только что отыгравшие, и куча постороннего народа. Ослепленный лампами, оглушенные хором голосов, не сразу различил стоявшего чуть в стороне Уроя. Он мрачно курил сигарету, а какая-то бабенка не первой молодости, с длинной косой и круглыми глазами, что-то ему возбужденно втолковывала. Я встрял в ее монолог и выступил в дебильном фэн-стайле, бормоча «знаете, ваш концерт мне очень понравился» и приглашая заглянуть при случае в гости к нам в сквот.
|
|
|
- Что за сквот? – проявил интерес Урой.
- У нас большая сквоттерская коммуна, – зачастил я. – Там Гитлер главный…
- О, знаю Гитлера, мы с ним старые друзья, передавай привет, – кивнул Урой. – Где, говоришь, он живет?
И ВПЕРВЫЕ ЗА ВРЕМЯ РАЗГОВОРА ПОСМОТРЕЛ НА МЕНЯ…
СЛОВНО СКВОЗЬ МЕНЯ.
Начеркав адрес на замусоленной бумазейке, отыскавшейся в кармане, сунул Урою в руку, но тот уже отвлекся: сразу несколько человек подскочили и весело заорали разом. Я потихоньку ретировался, все ощущая ожог от пронзающе-ледяного взгляда.
Урой вписывался в эпоху как нельзя лучше, со своим пафосом угрюмого асоциала. Разговаривая с ним в прокуренной гримерке, я и предположить не мог, что вступаю в круг общения опытного коммуникативного мага, владеющего разрушительными психотехниками. Я видел в нем нового рок-героя. Может быть, Урой из тех, о ком вообще нельзя сказать точного слова? Или его дозволяется определять лишь апофатически – через отрицание? Урой не был бандитом, вором или разбойником, хотя и отсидел пару лет. За что? Об этом ходили разные слухи, точно не знал никто. Урой не был гуру, учителем жизни или героическим пророком, хотя постоянно кем-то манипулировал. С переменным успехом. Урой не был бизнесменом, предпринимателем или торгашом, хотя постоянно что-то через кого-то выруливал. Но денег у него не водилось. Урой постоянно пел собственные песни под аккомпанемент тех или иных музыкантов, но это нельзя было назвать группой в смысле шоу-бизнеса. Какой уж там шоу-бизнес в конце советских 80-х! Называлось это всегда «Корневой Системой».
|
|
|
Мне довелось познакомиться с классическим составом.
…Барабанщик Сережа Виноградов по кличке Винс, высокий, тощий и чуть согбенный. Играл, запрокинув лицо и закрыв глаза, палочки танцевали в пальцах. Очень любил свою жену и старался в Тоскве не задерживаться: получив деньги за концерт, спешил на вокзал…
…Басист Антон Томашевич по кличке Дядя Томас, с глубоко посаженными, подозрительными глазами и толстым, коротким дрэдом. Играл, почти не двигаясь, лишь легонько переступая. Гордился особой близостью к Урою (до тех пор, пока тот не начал называть Дядю Томаса не иначе как «эта ходячая хуйня с дрэдом»)…
|
|
|
…Гитарист Паша Кротков по прозвищу Поль, молчаливый, флегматичный длинноволосый блондин. С его губ не сходила слегка презрительная улыбка. Играл, никогда не глядя в зал – только на струны гитары. Любил выкурить джойнт целиком, а потом пыриться в одну точку, размышляя о нетревожном…
…Саксофонист Вася Панарин, он же Пан, он же Фонарь. Неплохо освоил конги и всегда таскал с собой привезенный из Франции огромных размеров барабан в специально сшитом чехле. Сверкал обаятельной улыбкой и легко втирался в доверие, но были у него и темные стороны, позаимствованные – конечно же! – у лидера группы…
…Бэк-вокалистка Лена Березина по прозвищу Элен могла при случае так припечатать острым словом, что несчастная жертва трепыхалась под общий смех, как жучок-дурито на иголке энтомолога-садиста. Многие претендовали на большее, чем просто дружба с ней, но добиться особого личного расположения удалось лишь одному тосквичу (и это был не я)…
…Клавишнику Юрке Зубатову логично было бы дать кличку Зуб, но звали его почему-то Нафаня, причем большинство даже не догадывалось о наличии какого-то иного имени. Нафаня и Нафаня! Был он похож на доброго старичка-боровичка, заросшего бородой, крепенького, улыбчивого и ненавязчивого…
…А вот и Брюс, как его звали на самом деле, я не знал. На концертах он ни на чем не играл, а размахивал красно-желто-зеленым заменем с черной шестиконечной звездой посередине. Растаманский флаг был перекроен из литовского государственного лично Уроем – знатным, между делом, портным. Шепотом рассказывали, что под рубашкой на Брюсе всегда черный каратистский пояс…
Вереница теней прошествовала по воздуху на письменный стол, вот они машут прозрачными руками, беззвучно смеются. Расчехляют инструменты, настраиваются. Начинают играть. Проходит минут пять, а то и десять, прежде чем из уютного небытия на призрачную сцену выходит тот, на кого они все стали с годами немного похожи. Он кажется выше прочих. На лице нет улыбки. Темные очки скрывают цепкий взгляд. Небритый подбородок заостренно выпирает. Белая гитара болтается, как третья рука. Таинственный Урой подходит к микрофону моей памяти, и вот – открывает щука рот, да не слышно, что поет.
Дата добавления: 2015-12-17; просмотров: 22; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!