ИНДОЕВРОПЕЙЦЫ: ПРАЯЗЫК И ПРАРОДИНА

Международный ежегодник «Наука и человечество»,

 М.:, 1989, С. 71–82.

 

Русский и датчанин, житель Бангладеша и                                                 француз говорят на разных и столь непохожих языках, имеющих тем не менее единого предка – язык древних индоевропейцев. Каким он был? Ответить на этот вопрос попытались лингвисты. Привлекая также исследования историков, археологов, антропологов, биологов, они восстановили культуру говоривших на нем людей и выяснили, где же была их прародина.

 

Уже два века наука занимается реконструкцией индоевропейского праязыка*, а нерешенных вопросов остается очень много.

Классическая картина праязыка, которую можно увидеть в многотомном сводном труде немецкого ученого К.Бругмана ( Brugmann ), была создана на рубеже последних столетий. Все известные тогда древние индоевропейские языки объединялись в группы:

италийскую – в нее среди прочих древних индоевропейских языков Апеннинского полуострова входит латинский, ставший языком Римской империи, а после ее распада родоначальником всех романских языков;

кельтскую – она включает древнеирландский, от которого происходит и современный ирландский язык, а также другие, родственные ему, частично сохранившиеся языки раннего населения Британских островов и вымерший галльский во Франции;

германскую – это мертвый готский язык; древнеисландский, мало отличающийся от современного, им родственны другие скандинавские языки – датский, норвежский, шведский. Отдельную подгруппу составляют западногерманские языки: древневерхненемецкий, к которому восходит современный литературный немецкий язык, древнеанглийский, развившийся затем в современный английский и др;

балтийскую – здесь мертвый прусский и живые восточно-балтийские языки: литовский и латышский;

славянскую – к ней относятся восточнославянские – русский, украинский, белорусский; западнославянские – польский, чешский, словацкий; южнославянские – сербо-хорватский, словенский, болгарский и др.*

индоиранскую – по древнему самоназванию носителей входивших в эту группу языков – арийские. Это – древнеиндийский и современные индоарийские языки (хинди, бенгали, маратхи и т.п.), иранские (в частности, древнеперсидский, авестийский) и нуристанские языки. С ней близко связаны древнегреческий и древнеармянский.

К этим группам в XX в. прибавились многие индоевропейские языки, открытые благодаря новым археологическим раскопкам и успешной работе дешифровщиков найденных текстов. Самым большим событием в сравнительно-историческом языкознании стала проведенная в годы первой мировой войны чешским востоковедом Б.Грозным дешифровка клинописных табличек, обнаруженных при раскопках древней столицы Хеттского царства (XVII–XIII вв. до н. э.) Хаттусаса (ныне село Богазкей в 200 км от Анкары)*. Он доказал, что язык этих табличек – хеттский – принадлежал к индоевропейским. В библиотеке Хаттусаса были таблички и на других, родственных хеттскому, древних индоевропейских языках Анатолии – палайском и лувийском. Продолжение лувийского – ликийский язык, давно уже известный по надписям, сделанным в Ликии (запад Малой Азии) античного времени. Другой анатолийский язык аналогичных алфавитных античных текстов – лидийский – более близок к хеттскому. Еще одну группу древних индоевропейских языков – тохарских – в конце XIX в. обнаружили в Восточном Туркестане. Тохарские тексты (главным образом переводы буддийских сочинений, что облегчило их дешифровку) были записаны одним из вариантов индийского письма брахми во второй половине 1-го тысячелетия до н. э.

Благодаря этим открытиям у ученых появилась замечательная возможность проверить ранее сделанные выводы о древнем облике диалектов индоевропейского праязыка.

 

***

 

В нашей книге «Индоевропейский язык и индоевропейцы», вышедшей в 1984 г., мы попытались реконструировать не только язык, но и культуру древних индоевропейцев, а также определить новые границы их прародины.

На индоевропейском праязыке, существовавшем как реальная языковая система в пространстве и времени, говорили когда-то люди, жившие на определенной территории. Где же? Новое решение давней проблемы необходимо уже потому, что открытия последних десятилетий убеждают: индоевропейский праязык существовал значительно раньше, чем предполагали. Нижняя граница этого периода определяется по самым первым письменным свидетельствам древних языков, развившихся из диалектов праиндоевропейского.

В текстах клинописных табличек из староассирийских колоний Малой Азии встречается множество собственных имен, объясняемых на основе хеттского и лувийского языков, а также некоторые заимствованные из них слова. Таблички созданы на рубеже 3-го и 2-го тысячелетий до н .э. Следовательно, уже задолго до этого обособились и независимо друг от друга развивались два анатолийских языка – хеттский и лувийский. Значит, диалекты, лежащие в их основе, выделились из праязыка не позднее 4-го тысячелетия до н. э. К 3-му тысячелетию до н. э. распалась и греческо-армяно-индоиранская языковая общность. К ней восходит особый индоиранский язык, по данным архива Хаттусаса существовавший уже в середине 2-го тысячелетия до н. э. в государстве Митанни у юго-восточных границ Малой Азии и уже тогда отличавшийся от древнеиндийского и древнеиранского. К XV в. до н. э. относятся древнейшие из известных нам тексты на крито-микенском греческом, обособившемся от других греческих диалектов.

Причем на всех этих индоевропейских языках говорили в географически смежных областях Ближнего Востока и Эгейского мира – от Митанни в Малой Азии до Южной Греции. Прародина индоевропейцев не могла находиться на территории, значительно удаленной от этих мест, там, где «помещали» ее раньше – на севере Центральной Европы или в Северном Причерноморье.

 

***

 

Решить проблему мы попытались с помощью созданного нами словаря реконструированной лексики праиндоевропейцев, в которой отразилась природная среда обитания, материальная и духовная культура этих людей, т.е. все то, что их окружало, чем была наполнена их жизнь. Не следует ли искать прародину в том регионе, где в 4-м тысячелетии до н. э. и ранее могли сложиться условия, о которых поведали нам восстановленные слова?

Прежде всего, мы пришли к выводу, что индоевропейская прародина была областью с горным ландшафтом. Об этом говорят многочисленные обозначения высоких гор, скал и возвышенностей, названия горного дуба, других деревьев и кустарников, растущих в горах. И мифологические тексты повествуют о горных озерах и стремительных реках, берущих начало в горах. Такой ландшафт не характерен для равнинных районов Европы, в частности Восточной Европы, включая сюда и Северное Причерноморье.

Лишь южнее – в Восточном Средиземноморье, включая Балканы и северную часть Ближнего Востока, могли расти горный дуб, береза, бук, граб, ясень, осина, ива или ветла, тис, сосна или пихта, грецкий орех, вереск, мох, названия которых вошли в словарь. Так называемый аргумент бука исключает из прародины часть Восточной Европы к северо-востоку от Причерноморья до низовий Волги. По данным палеоботаники, дубовые леса (дуб принадлежит к семейству буковых) начинают распространяться на севере Европы только в 4-3-м тысячелетии до н. э.

В южной географической зоне обитали леопард или барс, лев, обезьяна, слон, краб, также знакомые праиндоевропейцам.

Вывод о вероятном местонахождении их прародины, полученный на основании слов, характеризующих ландшафт и среду обитания, подтверждается и историческими данными.

Древние индоевропейцы успешно занимались скотоводством и земледелием. В их словаре – названия домашних животных (коня, осла, быка, коровы, овцы, барана и ягненка, козла и козы, собаки, свиньи, поросенка), продуктов скотоводства и термины пастушества (в хеттских и авестийских текстах древнее индоевропейское обозначение пастуха - * wes - tor - o - s служит и эпитетом бога). Такое развитое скотоводство в то время известно только на Ближнем Востоке и в непосредственно к нему примыкающей части Юго-Восточной Европы.

Праиндоевропейцы выращивали ячмень, пшеницу, лен, плодовые деревья и кустарники (яблоню, кизил, вишню, тутовое дерево, виноград), пользуясь различными орудиями, которые появляются в Европе из переднеазиатского ареала только к железному веку (1-е тысячелетие до н. э.). Такое развитое земледелие и виноградарство, как у древних индоевропейцев, в 4-м тысячелетии до н. э. и ранее существовало на южной территории, простирающейся от Балкан до Иранского плоскогорья, но ни в коем случае не в северных областях Европы. Ячмень, например, постепенно «проникает» туда через Малую Азию и Балканы и становится там одной из важнейших сельскохозяйственных культур лишь к концу 2-го – началу 1-го тысячелетия до н. э. Важно, что на юго-западе Азии помещал один из центров происхождения культурных растений и академик Н.И.Вавилов.

Едва ли не решающее значение для определения индоевропейской прародины имеют названия запрягаемых лошадьми колесных повозок (колесниц) и их деталей (колеса, оси, упряжи, ярма, дышла). У всех древнейших индоевропейцев известен один и тот же достаточно сложный похоронный обряд, где «макет», или «кукла», изображающая покойного, усаживалась на колесницу*. Для ее изготовления требовались твердые породы горных деревьев, обрабатывать которые можно было лишь с помощью орудий из металла, в частности из бронзы. А выплавлять ее, судя по данным языка, древние индоевропейцы умели. По утверждению английского ученого С.Пиггота (Piggott ), колесные повозки впервые появляются в ареале от Закавказья до Верхней Месопотамии между озерами Ван и Урмия в 4-м тысячелетии до н. э. С Ближнего Востока в 3-2-м тысячелетиях до н.э. колесные повозки распространяются на Балканы, в Центральную Европу, Северное Причерноморье, Волго-Уральский район. На той же территории или ее части лошадь если и не была впервые одомашнена, то уж во всяком случае широко использовалась, позднее и как тягловая сила. Предположив, что ареал изобретения колесниц почти совпадает с индоевропейской прародиной, можно объяснить появление повозок в дальнейшем в других районах переселениями индоевропейских племен.

Реконструированная лексика свидетельствует и о том, что в 4-3-м тысячелетиях до н. э. жители Атлантики, Средиземноморья и Ближнего Востока, в том числе Месопотамии и прилегающих к ней областей, плавали на судах при помощи весел.

Нашу гипотезу подтверждают и аргументы другого рода. В индоевропейском, семитском и картвельском (южнокавказском) праязыках есть целые словарные слои заимствованной (в частности, культурной) лексики, такие, как семитские по происхождению названия домашних животных и культурных растений в индоевропейском, возникшие благодаря длительному контакту носителей трех праязыков, обитавших в таком случае по соседству. У живших в 4-м тысячелетии до н. э. вблизи Северной Месопотамии праиндоевропейцев и могли быть соседями пракартвелы – на севере и прасемиты – на юге.

Взаимодействием, тесными контактами этих народов объясняются, на наш взгляд, и поразительные структурные сходства, обнаруженные в их языках. В праиндоевропейском можно восстановить категорию глоттализованных, или смычно-гортанных, согласных (произносимых при образовании дополнительной смычки в области гортани) того же типа, что и в пракартвельском и в прасемитском. К этому выводу мы пришли, пересмотрев традиционную систему реконструкции смычных согласных в индоевропейском праязыке. Ученые давно обратили внимание на то, что в нем крайне редко употреблялся один из трех губных согласных. Прежде его характеризовали как * b (русское б). Но по структурной топологии языков мира этот вывод маловероятен: если в языке отсутствует один из губных звуков типа б или п, то скорее всего он не звонкий. Значит, характеристика этого отсутствующего звука должна быть иной. Пересмотр ее и повлек за собой целый ряд новых предположений относительно всей системы согласных индоевропейского праязыка.

В нем было три смычных (т.е. образующихся посредством преграды на пути воздуха, проходящего через полость рта) согласных. Две из них мы восстанавливаем как придыхательные согласные (подобные отчасти тем придыхательным звонким, например, b^h и придыхательным глухим, например p^h, - смычным, которые до сих пор сохраняются в индоарийских языках Индии). В определенных положениях признак придыхательности не проявлялся, поэтому его условное обозначение дается в скобках: * b ^{[ h ]} , * p ^{[ h ]} . Третья же серия – та, где отсутствует или редко встречается губной звук, – судя именно по этой и некоторым другим ее особенностям, может быть понята как серия глоттализованных (смычно-гортанных) звуков. Они обозначаются как * t ^’. В итоге общеиндоевропейская система смычных согласных (если отвлечься от некоторых подробностей) может быть изображена следующим образом:

(*p^’ )    *b^[h]    *p^[h]

  *t^’               *d^[h]         *t^[h]

* k ^’        * g ^{[ h ]}     * k ^{[ h ]}

В круглые скобки поставлен тот звук, который крайне редко встречался или практически отсутствовал (напомним: в прежних реконструкциях индоевропейского праязыка его рассматривали как * b, именно в этом наша интерпретациям существенно отлична от предшествующих). Во многих языках звук типа p ^’ отсутствует, и это придает типологическую достоверность новой гипотезе.

Выдвинутая нами еще в 1972 г. гипотеза, как и сходные предположения других ученых, независимо от нас и или после нас пришедших к подобным идеям, сейчас оживленно обсуждаются. От окончательного решения вопроса зависят и более широкие выводы, касающиеся типологического сходства древнего индоевропейского языка с другими языками – его соседями.

Лексические связи и структурно-типологические свойства индоевропейской, семитской и картвельской праязыковых систем исключают Балканы, территорию, расположенную к северу или к северо-востоку от них, из «кандидатов» на конкурсе возможных прародин.

В индоевропейском праязыке встречаются культурные заимствования из других древних языков Ближнего Востока – шумерского, египетского, следы контактов с эламским, хаттским (хатти), хурритским и близким к нему урартским. Три последних языка лингвисты сближают сейчас с северокавказскими языками, древнейшую родину которых ищут соответственно к югу от Кавказа; поэтому выявленные уже после опубликования нашей книги индоевропейско-северокавказские праязыковые лексические контакты также подтверждают предположение о переднеазиатской прародине индоевропейцев. В некоторых случаях можно проследить связи сразу нескольких – из названных языков. Особенно показательны в этом отношении названия культурных растений, их плодов или получаемых из них продуктов: «виноград», вино» (индоевропейск. * woi - no , wei - no – от индоевропейского корня * wei -, семитск. *wajnu -, египетск. Wns, картвельск. * γwino, хатти win -) и «яблоко, яблоня» (индоевропейск. * sawl-, картвельск. *wasl -, хатти sawal).

На основе анализа разных индоевропейских традиций, а также сконструированной лексики мы пришли к выводу, что основные социальные группы праиндоевропейцев составляли жрецы, игравшие особую роль в жизни общества, воины, ремесленники, земледельцы. В социальном неравенстве отразилось и неравенство экономическое. Бедняки – это «лишенные доли», которую дают людям боги (хеттское a š iw - ant – «нищий», букв. «безбожий» от индоевропейского *n - diu -  «без бог(а)» интересно сравнить с русским словом «у-богий» из * n - bog-). Такая структура общества была характерна для стран древнего Ближнего Востока. Индоевропейская протокультура типологически относится к древневосточным. Мало того, что индоевропейская и переднеазиатская мифологии близки по самому типу, их конкретные образы и сюжеты часто совпадают: образы барса или пантеры, льва и других животных (в том числе и одомашненных в этом ареале, как бык), мотив первоначального единства человека и земли. Недаром одно из индоевропейских (как и семитское) названий человека происходит от названия земли и т.п. Мотив кражи яблок, обозначавшихся словами общего происхождения, появляется в сходных мифологических сюжетах там, где впервые (по классификации Н.И.Вавилова) была выведена культурная яблоня. Поэтому реконструкция мифологических текстов праиндоевропейского времени подтверждает наш вывод о том, что индоевропейская прародина находилась в Передней Азии.

 

***

 

Но это значит, что полностью меняются и представления о том, куда, какими путями шли индоевропейцы с территории, предположительно близкой к области между озерами Урмия и Ван. Племена, говорящие на хеттском, лувийском и других анатолийских диалектах, а также на праармянском, остались ближе всего к прародине. Из нее через Малую Азию на запад к Эгейскому морю продвигались носители греческих диалектов. Недавно открыты многочисленные древние заимствования в греческом из картвельского, и очень интересно то, что среди них – одно из названий «руна» (гомеровск. χωαξ ), известное ( в архаическом написании ko - wo) уже в микенском греческом. Другое – b ý rsa -  «руно, шкура» заимствовано (судя по переходу b *< g^w еще во 2-м тысячелетии до н. э.) из хеттского kur š a – «руно, божество Руна, символ Бога-Защитника». Многое в хеттских обрядах, во время которых шкуру барана вешали на дерево, напоминает миф об аргонавтах. Весьма вероятно, предания о Колхиде – не что иное, как отражение реальных переселений греков в глубокой древности.

В 1987 г. нам посчастливилось побывать в Хаттусасе и держать в руках недавно найденную П.Неве клинописную двуязычную табличку на хеттском и хурритском языках, где записан хурритский мифологический рассказ об охотнике. Шкура, снимаемая охотником с убитого животного, судя по хеттскому переводу на этой табличке, по хурритски называется a š hi-. Несомненно, что к этому же слову должно восходить и заимствованное греческое гомеровское ασχος – «кожа, шкура, снятая с освежеванного животного, мех, бурдюк». В середине 2-го тысячелетия до н. э. хетты жили по соседству с морской державой Аххиява. По-видимому, там обитали предки гомеровских ахейцев, к тому времени переселившиеся уже (как мы полагаем, с востока) в области на западе Малой Азии и на острова Эгейского моря.

Другими соседями хеттов были митаннийцы, говорившие на митаннийском арийском (он, как греческий, восходит к прагреческо-армяно-арийской диалектной общности) и хурритском языках. Таким образом, на севере Передней Азии в середине 2-го тысячелетия до н. э. «соседствовали» языки: хеттский, лувийский, греческий, митаннийский арийский – древнейшие индоевропейские.

О том, что вблизи от предполагаемой прародины не позднее 2-го тысячелетия до н. э. еще находились группы индоиранцев, свидетельствуют не только отдельные митаннийские арийские слова и собственные имена на табличках из архива Хаттусаса, но и некоторые заимствования из индоиранских языков, в частности, название верблюда (древнеиндийское ustra-, древнеиранское ustra), перешедшее в урартский ( ultu -) и древнеармянский ( ult ). Такой переход был возможен только через посредство ассирийского диалекта аккадского языка, где древнее  š t развивалось в lt (процесс достаточно специфичный и не оставляющий сомнения относительно путей и времени проникновения заимствования, связанного и с распространением в Азии соответствующего типа верблюдов).

Две группы индоиранских племен около 2-го тысячелетия до н.э. движутся из Передней Азии на восток. Потомки одной из них до сих пор живут в горах Нуристана. Среди первых европейских путешественников, посетивших Нуристан, был Н.И.Вавилов, который и в большом своем сочинении об Афганистане, и в посмертно изданной книге «Пять континентов» писал об «оригинальных реликтах» в нуристанских (кафирских) языках. В них сохранились некоторые черты, свойственные звуковой системе индоиранских (арийских – их носители, как уже упоминалось, сами себя когда-то называли арийцами) языков в самый ранний период их выделения из греческо-армяно-арийской группы диалектов.

Индоиранцы, шедшие на восток более южным путем, говорили на диалекте, давшем начало современным индоарийским языкам. Самая ранняя форма древнеиндийского языка известна по сборникам священных текстов «Вед», старейшая из которых – «Ригведа» (конец 2-го тысячелетия до н. э.). В ее гимнах упоминается и индоевропейское население Индии – mlleccha. Это слово дравидского происхождения, вероятно, соответствующее шумерскому названию городов долины Инда  Meluhha. Как считают историки и антропологи, доиндоевропейское население городов долины Инда во 2-м тысячелетии до н. э. погибло в основном от вызванных тропической малярией наследственных недугов: анемии и порозного гиперостоза, деформирующего кости и череп. Во всех костных останках 3-2-го тысячелетий до н. э., найденных в городах протоиндийской культуры, обнаружены следы этого заболевания. Судя по тому, что пришлые индоарийские племена не вымерли от него, они обладали врожденным иммунитетом. Это значит, что еще до прихода в Индию они обитали в такой малярийной местности, где на протяжении многих поколений вырабатывались генетические иммунные механизмы защиты от малярии. По результатам новейших антропологических обследований современного населения Индии, и сейчас (т.е. через три с лишним тысячи лет после появления в Индии индоарийцев) там продолжают ощущаться последствия иммунных различий между разными этническими группами, смешению которых препятствовали кастовые правила заключения браков.

Следовательно, данные биологии, в частности иммунологии, опять-таки подтверждают, что индоевропейцы шли в Индию из Передней Азии: только в этом случае малярия им была не страшна. Это объединяет предков индоарийцев и с близкими к ним по языку предками греков, пришедшими в области, догреческое население которых, судя по раскопкам в Лерне, также страдало порозным гиперостозом. Если бы все индоиранцы (в том числе и предки индоарийцев) вышли из северных областей Средней Азии, как еще недавно предполагали многие ученые, их стойкий иммунитет к малярии оставался бы загадкой.

Иранские племена, отделившиеся от митаннийских арийцев, а также от повернувших на восток индоиранцев, двинулись в Среднюю Азию из Передней. Вместе с ними шли племена, говорившие на других индоевропейских диалектах – родоначальники самых «западных» из индоевропейских, или «древнеевропейских», и прототохарского языков. Замечательный английский востоковед В.Хеннинг ( Henning ) в своей посмертно опубликованной статье впервые установил, что предки тохар скорее всего обитали на древнем Ближнем Востоке. Это были племена, в древнеближевосточных источниках 3-2-го тысячелетий до н. э. именуемы кутиями (гутиями), что Хеннинг отождествил с названием одного из тохарских племен. Он, в частности, предположил, что название «кутиев» родственно названию позднейшего «кучанского» (тохарского Б) языка и города Кучи, где обитали его носители. В именах кутийских правителей найдены формы, по окончаниям и корням сближаемые с позднейшими тохарскими и вместе с тем имеющие явный древний индоевропейский характер. То немногое, что можно узнать о языке кутиев на основании месопотамских сведений о них, говорит в пользу гипотезы Хеннинга. По его мысли, из области возле озера Урмия (почти с территории индоевропейской прародины) прототохары двинулись через Иранское плоскогорье в Среднюю Азию, а оттуда – в Восточный Туркестан. Мы познакомились с работой Хеннинга, согласующейся с нашими гипотезами, уже после выхода в свет книги «Индоевропейский язык и индоевропейцы».

Предположение о совместном движении через Среднюю Азию прототохар, носителей иранского праязыка и его диалектов, а также будущих «древнеевропейцев», мы основывали прежде всего на том, что в их лексике есть общие слова. Среди них и название лосося. На «аргумент лосося» опирались сторонники теории североевропейской прародины индоевропейцев. Дело в том, что в Европе лосось водится только в реках, впадающих в Балтийское море; однако лососевые есть и на Кавказе, и в Аральском море. Отсюда это название в прототохарском, превращенное затем просто в название «рыбы» в позднейшем тохарском. У тохарского и «древнеевропейских» диалектов есть и некоторые общие социальные термины. Это значит, что мог существовать племенной союз, объединявший носителей этих диалектов во время их совместных переселений через Среднюю Азию.

На ее территории жили в то время племена, говорившие на уральских (в частности, финно-угорских) языках. В них сохранились прототохарские, а также многочисленные позднейшие и такие ранние иранские заимствования, предшествовавшие переходу * s > h  в иранском, как мордовск. azor – «господин» (авест. ahura – древнеиндийск. asura – «повелитель», родственно хетт. ha šš u – «царь» и анатолийскому названию города Ha šš uwa, буквально «Царьград»).

Недавно открыты архивы города Эблы на севере Сирии, в которых Ha šš uwa упоминается уже в середине III тысячелетия до н. э. Может быть, это самое раннее письменное свидетельство об индоевропейцах в Передней Азии. О древних контактах прототохарского с финно-угорским говорит и почти полное совпадение систем их согласных.

Есть в «древнеевропейских», прототохарских и праиранских языках заимствования из неиндоевропейских – алтайских, енисейских и некоторых других языков, с которыми они могли контактировать только в Средней Азии. Сама возможность подобного движения через Среднюю Азию и Волжско-Уральские степи доказывается выясненной в последнее время (благодаря дешифровке текстов ряда среднеиранских языков и полевому обследованию языков новоиранских) историей восточноиранских языков (осетинского на Кавказе и близко родственного ему скифского в античном Причерноморье, мертвого согдийского и его «потомка» – живого ягнобского в Средней Азии, где обнаружен и целый ряд других мертвых и живых языков этой же подгруппы). Восточноиранские диалекты распространились на огромной территории от Причерноморья до Памира и Восточного Туркестана, где рядом с тохарами обитали иранцы (саки и другие племена). Пути их расселения близки к тем, по которым скорее всего шли носители тохарских и «древнеевропейских» диалектов. Исследование передвижений восточных иранцев (их теперь могут изучать совместно археологи и лингвисты) позволяет достаточно полно понять возможные пути миграции предков «древнеевропейцев».

Придя в Северное Причерноморье, они (некоторое время жили там. Появляется как бы вторая, «промежуточная» прародина. Разумеется, с нашей точки зрения, это вторая прародина только для кельто-италийского, иллирийского (некогда весьма важного для истории многих стран Европы, ныне мертвого и сохранившегося лишь в надписях и собственных именах), германского, балтийского и славянского языков, а также для контактировавших с ними индоиранских (скифских) диалектов.

В нашей и западной научной литературе на протяжении последних лет оживленно обсуждается вопрос о правомерности гипотезы американского археолога М.Гимбутас ( Gimbutas), которая предполагала индоевропейский характер археологической культуры Волжско-Уральских степей, в ее трудах называемой «курганной» (многие наши ученые предпочитают более узкий термин «древнеямная» культура, отчасти совпадающий с «курганной» в понимании Гимбутас). В скотоводческих племенах древнеямной культуры уже заметно социальное расслоение (о чем свидетельствуют находки в их погребениях). Движение племен из Волжско-Уральских степей Гимбутас соотнесла с волнами индоевропейского населения, мигрирующего с Востока в Европу. По нашей гипотезе, это только часть индоевропейцев, пришедшая через Среднюю Азию с Ближнего Востока.

Из Северного Причерноморья носители «древнеевропейских» диалектов с III по I тысячелетие до н. э. постепенно распространяются по Европе. То, что они не занесли сюда чуму, можно объяснить только их предысторией. Древние индоевропейцы сжигали умершего вместе с его скотом и имуществом. Возможно, что первоначально это был не просто обряд, а скорее всего необходимая мера защиты от распространения чумы. Эта болезнь проникала из области Великих африканских озер в Египет, ставший очагом эпидемий, которые захватывали и ту часть Передней Азии, где некогда обитали праиндоевропейцы. Очевидно, далекие предки носителей «курганной» культуры прошли длительный иммунологический отбор. Тип популяции, иммунологически мало подверженный чуме, идет «клином» от Центральной Азии к Восточной Европе, постепенно уменьшаясь по направлению к Западной Европе.

Антропологический тип, к которому принадлежали древние индоевропейцы, – кавказоидный – известен по хеттским рельефам. Он наслаивался на более древние европейские антропологические типы, пережиточно сохранившиеся в отдельных частях Европы. Именно так мог возникнуть «северный», светлоглазый и белокурый тип «истинных арийцев»

Культура древнего слоя доиндоевропейского населения Европы восстанавливается по археологическим данным, характеризующим, в частности, громадные каменные – мегалитические сооружения прибрежных ареалов доиндоевропейской Европы, языки которой (за исключением баскского) были вытеснены индоевропейскими диалектами.

Крупнейший специалист по мегалитическим культурам Европы английский археолог К.Ренфрью ( Renfrew ) в последних работах широко использует материал нашей книги, во многом соглашаясь с предложенной в ней концепцией заселения Европы индоевропейцами. Мы полагаем, что они двигались с востока через Северное Причерноморье (как носители «древнеевропейских» языков) и с юго-востока (как носители греческого, а также фригийского и некоторых других древнебалканских языков).

Что заставляло праиндоевропейцев отправляться в эти путешествия? Современная наука приходит к выводу, что быстрое увеличение населения в местах, где после неолитической революции развивалось скотоводство и земледелие, вызвало демографический взрыв и как следствие недостаток продовольствия. Наряду с другими факторами (в том числе природно-климатическими, такими, как циклические колебания сухого жаркого климата в Азии) это привело к необходимости миграций. Помочь в проверке наших лингвистических реконструкций должна, прежде всего, археология. А пока нельзя сказать, какая именно археологическая культура может быть соотнесена с индоевропейским праязыком и с некоторыми его ранними «потомками».

Определение путей, которыми носители каждого из индоевропейских диалектов пришли туда, где их застает письменная история, важно не только для предыстории каждого из этих диалектов и говоривших на них народов, но и потому, что только стройное объяснение путей их движения может окончательно доказать гипотезу переднеазиатской прародины индоевропейцев.

      

Мартирос Гавукчян

АРМЕНИЯ, СУБАРТУ И ШУМЕР

Индоевропейская прародина и Древняя Месопотамия

Бейрут, 1988 (арм.), Монреаль, 1987 (англ.)

 

Глава 5, Раздел 4

 

Распространение культуры Армянского нагорья за его пределами

(Фрагменты)

 

Как известно, во времена Ишпуина, Менуа, Аргишти I и даже Сардура II, Урарту достиг военно-политического могущества. Во времена Аргишти I Урарту стал самой сильной державой Передней Азии, затенив Ассирию. Урарту в этот период совершил большие военные походы как на восток – в Мана и Парсуа (Персия), как на юг – в Ассирию и Вавилон, так и на запад – на территорию Малой Азии.

На востоке, в Мана и Парсуа урартские завоевания были не  кратковременными – преходящими, а довольно стабильными. Урартские цари в этом регионе вообще не уничтожали население и не разрушали страну (как это делала Ассирия), а во многих случаях оставляли нетронутыми имеющиеся крепости и даже строили новые, чтобы в них поместить гарнизоны. Вот свидетельство из надписи Менуа (оставленной в Таштепе) об этом: «Величием бога Халди Менуа, сын Ишпуина, эту крепость построил, он завоевал город Меишта, завоевал оттуда страну Мана… оставил там… оставил пеших воинов…».

Подобные условия, конечно, должны были в большой степени способствовать распространению в Мана и Персии влияния урартского строительного искусства и духовной культуры.

…Известный археолог Г.А.Тирацян пишет: «В последнее десятилетие часто указывают на Урарту, как на возможного участника в деле формирования иранской культуры Ахеменидского периода. …Удельный вес урартской культуры непрерывно растет, и ведущее значение его архитектуры, строительной техники, прикладного искусства, особенно металлургии и керамики трудно далее не принимать во внимание»1…«Элементы урартско-иранского сближения можно обнаружить также в различных композициях и изобразительных схемах, отражающих религиозные и ритуальные темы. В прошлом столетии в одном из кувшинов в винном складе в Топрах-кале был найден золотой медальон с выгравированными на нем портретами женщины, восседающей на троне, и другой, стоящей перед ней… Общепринята точка зрения, что сидящая женщина – урартская богиня плодородия, супруга бога Халди Арубани, которой поклоняется урартская царица. … Символично, что эта тема урартского искусства, с теми же изобразительными особенностями встречается на иранских печатях ахеменидской эпохи.… Здесь также представлена та же сидящая богиня и та же стоящая перед ней женщина»2.

Тут следует отметить также и эмблему «солнце на льве» на знамени Ирана, которая совпадает с рисунком «Халди на льве», обнаруженном в Эребуни3.

Значительным было также влияние цивилизации Армянского нагорья и на западе, на индоевропейские народы Малой Азии, влияние, которое было похоронено и забыто во тьме истории. Здесь я приведу лишь некоторые данные и явления, свидетельствующие о важном влиянии и роли духовной культуры Урарту в формировании греческой мифологии.

Выше мы видели, что шумерское божество (или богини) Inanna-Anunit-Nina были также божеством (или богинями) Inanna-Anahid-Nany [Инанна-Ана h ит-Нанэ] Армянского нагорья. Хотя и Анаhит (о которой мы еще поговорим ниже), как великая национальная богиня, считалась покровительницей и матерью страны (именно со времен матриархата), она известна также и у других индоевропейских народов и дошла до Европы (как святое и табуированное имя) под перевернутой формой Diana.

Таким же образом имя бога грома Teišeba или Tešob перешло в Грецию в таком же перевернутом виде Poseid(on), где сохранило свой грозовое содержание и характер, но из-за природных условий Греции было прописано морской среде и грозе.

Окончание –on имени Poseid-on – известный греческий суффикс (ср. Актеон, Аполлон, Пигмалион, Агамемнон, Алкмеон и др.), так что в основе имеем Poseid, которое в перевернутой (по нашему мнению, в основной) форме звучит Diešop или Teišop (хуррито-субарийский Tešop или урартский Teišeb[a]). В перевернутой форме Teišop-а Poseid(on) t- стало звучать как d-, так же, как и t- имени Anahit в перевернутой форме Diana звучало как d-.

В равенстве Teišeba-Tešop = Poseid(on) фактом является тождественность не только их имен (в перевернутом виде) и характера (грозы, молнии), но важным фактом является также схожесть композиции их человекоподобных рисунков; Тейшеба держит символ молнии – трезубец (в виде подсвечника)1 и стоит на символе грозы – быке, положив правую ногу на его голову. Посейдон также держит трезубец и держит правую ногу на сходной фигуре.

Эти рисунки свидетельствуют в пользу того, что Poseidon есть Tešop. Есть и другие важные и интересные факты. Пантеон Урарту возглавляют три бога: Халди, Тейшеба и Шивини. А в греческом пантеоне h адес, Посейдон и Зевс были братья. Зевс был богом неба, Посейдон – моря, бури, а hадес – подземного царства. Я нахожу, что как Посейдон есть бог грозы-молнии Тейшеба, так и бог подземного царства h адес – бог вулканов Халди, а бог неба Зевс – бог солнца Шивини.

Нетрудно заметить идентичность имен Ze(us), Sibi(š) и Siwi(ni). Выше я показывал, что окончание –ni (как суффикс) имени Šiwini соответствует окончанию š формы Sipiš или (точнее) Sibiš. Таким же образом окончание имени Zeus (Zeu-s)1 соответствует окончаниям имен Sibiš (Sibi-š) и Siwini (Siwi-ni); b- между двумя гласными перешел в w(u)-i, так что форме Sibiš соответствуют имена Zeus2 (даже фриг. Sabaz[ios] или Savaz[ios]) и Šiwini. И надо принять, что имена Sibiš, Zeus (и Šabaš в Угарите, и Sabaz[ios] или Savaz[ios]) и Šiwini являются именами одного и того же бога и представляют именно бога солнца (в некоторых случаях – неба).

Следовательно, надо принять также, что бог подземного царства hадес (по греч. Haidēs) является именно богом огня-вулканов Халди, смягченной формой его имени (hа[л]д). Известно, что окончание –ес имени hадес – греческий суффикс. Так что основа его имени hад>hайд (Haid) соответствует имени Халд, звук л которого исчез в форме hад. Для принятия идентичности имен hадес и Халди мы имеем не только фонетическое сходство этих двух имен, но и их характер; поскольку божество вулкана (Халди) есть именно подземное божество (hадес). К этому факту надо добавить и то, что hадес, Посейдон и Зевс были братья, так же как Халди, Тейшеба и Шивини являются отдельной тройкой.

Итак, мы видим, что три важных брата греческого пантеона: hадес, Посейдон и Зевс не кто иные, как главная и могущественная урартская тройка – Халди, Тейшеба и Шивини.

Кроме лингвистических и мифологических сравнений имеем важные исторические данные и предания, которые Мовсес Хоренаци в свое время почерпнув из какой-то древней халдейской книги Мар Абаса (переведенной на греческий), записал в своей «Истории» среди данных об Араме, и которые напоминают следующий греческий миф.

Крон (младший из титанов), опасаясь, что его новорожденные дети впоследствии, восставши против него, захватят его власть (как в свое время он поступил со своим отцом Ураном), глотает их. Но жена Крона Рея прячет и сохраняет своего сына Зевса, потом заставляет Крона вернуть опять на свет своих детей. Зевс вырос и с помощью своих братьев победил Титанов и Крона, который после поражения (согласно другому преданию) идет на какой-то остров и царствует там1.

У Хоренаци предок армян Арам – основатель урартского государства Арамé. Так что его рассказы об Араме относятся не только к Арамé, а и к подвигам могущественных урартских царей в целом, а в урартских надписях дела и победы царей приписывались урартским богам.

Хоренаци, ссылаясь на Мар Абаса, пишет об Араме: «Он движется на Запад… и прибывает в пределы Каппадокии…Поэтому он долгое время остается на Западе и там подвергается нападению Титанида Пайаписа Каалеа, который властвовал над страной между двумя великими морями – Понтом и Океаном. Арам вступает с ним в сражение и побеждает его, заставив бежать на один из островов Азийского моря»1.

Как видим, победа Арама (т.е. могущественных царей Урарту, и потому великих богов) в Каппадокии над Титанидом Пайаписом Каалеа и побег последнего на какой-то остров в точности совпадают с мифом о побеге на некий остров Крона после его поражения от Зевса и его братьев.

…После того, как я завершил мой сравнительный анализ главной тройки урартских богов (Халди, Тейшеба, Шивини) и Зевса с братьями (Посейдона и h адеса), узнал (с радостью), что Маркварт в свое время тоже обнаружил сходство истории подвигов Арама в борьбе с Титанами на Западе, в Каппадокии, у вулканической горы Аргеос (в Мажак-Кесарии) с греческим мифом о победе Зевса и его братьев над Титанами...

      

 

Эмануил Долбакян

 

 

ПРАРОДИНА ИНДОЕВРОПЕЙЦЕВ.

ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ

 

Однажды мне во французском научно-популярном журнале «La Recherche» – «Поиск» (№ 305, январь, 1998) попалось в глаза броское название: «La Turquie, berceau de l’agriculture» («Турция – колыбель земледелия»)! Там приводилась «выжимка» статьи из авторитетнейшего в мире науки журнала “Science”1 о том, что предок современной культурной пшеницы вероятнее всего был одомашнен на склонах горы Карачадаг, на юго-востоке Турции в 7500–7800 гг. до н.э.

Я не знаю, какая армянская гора стала теперь Карачадагом, ибо юго-восток Турции – это Армения. Когда-то она называлась Ванским царством – Урарту. В еще более древние времена эта территория была центральной частью прародины индоевропейцев (см. карту из статьи Т.Гамкрелидзе и В.Иванова). Далеких предков того самого француза, который написал, что Турция – колыбель земледелия.

Конечно, французский автор так озаглавил заметку без всякого тайного умысла, просто по инерции. Вряд ли он туркофил, как, скажем, Пьер Лоти или Жерар Тонга – представители «туркофильской» группы французских писателей, журналистов, историков. Кстати, эти люди «любили» Турцию именно в те времена, когда кровавый султан Абдул-Хамид, затем младотурки и Ататюрк «решали» армянский вопрос. Жерар Тонга считал кемалистскую Турцию «одной из двух великих демократий», наравне с Францией! Одним словом, туркофилы – некрофилы.

Эта статья, случайно попавшая мне в глаза, привела мне к мысли сделать акцент на одном из аргументов в пользу локализации прародины индоевропейцев, упомянутом в статье Гамкрелидзе и Иванова.

Вот что писал один из самых выдающихся умов России, великий генетик Николай Вавилов:

«Подводя итоги работы советского коллектива растениеводов, многочисленных экспедиций, проведенных в пределах Азии, Африки, Южной Европы, Северной и Южной Америки, охвативших до 60 стран, а также весь СССР, и резюмируя результаты детального сравнительного изучения колоссального нового сортового и видового разнообразия, мы приходим к установлению восьми самостоятельных мировых очагов происхождения важнейших культурных растений»1.

Привожу список этих восьми очагов:

· Китайский;

· Индийский

· Среднеазиатский;

· Переднеазиатский;

· Средиземноморский;

· Абиссинский;

· Южно-Мексиканский и Центрально-Американский;

· Южно-Американский.
Еще одна пространная цитата из Н.И.Вавилова:

«Совершенно определенно выясняется факт средоточия мировых растительных богатств по культурным растениям в горных районах, точнее в районах с высотами от 500 до 2500 м над уровнем моря. Вопреки обычным воззрениям о приуроченности первоначальных культур к долинам великих рек, как Тигр, Евфрат, Инд, Ганг, Нил, Хуанхэ, Янцзы, Аму-Дарья, Сыр-Дарья, мы приходим к тому, что первичными областями земледельческих культур являются нагорные районы, которые практически по настоящее время являются хранителями сортовых богатств. Изучение расселения человеческих культур совершенно отчетливо указывает, что именно ряд горных районов является первыми очагами. Представляя собой естественные крепости, или изоляторы, они способствуют оседанию первичных культур, объединяющих небольшие группы людей.

Совершенно отчетливо можно видеть до сих пор в Абиссинии, Эритрее, по побережью Средиземного моря, как культуры постепенно распространяются из горных областей в низины, долины, а не наоборот.  

Создание великих долинных культур с применением искусственного орошения по Тигру и Евфрату, в долине Нила требовало больших коллективных организаций, объединения народов и племен и бесспорно логически должно было быть более поздним процессом, а не наоборот.

Анализ сортового состава культурных растений показывает, что великая древняя египетская культура, по всей вероятности, ведет начало от истоков Нила, верховьев Белого и Голубого Нила. Весьма вероятно, что основные элементы растительных культур Верхнего и Нижнего Египта, так же, как и человеческих племен, создавших египетскую культуру, приходится искать в горных районах Абиссинии и примыкающих к ней странах. Все данные по сортовому составу для Месопотамии, имеющиеся в нашем распоряжении, говорят о вторичности этой культуры.

…Любопытно то, что центры скопления генов культурных растений приурочены к древнейшим очагам земледельческой культуры…

…Мы не сомневаемся в том, что, детально изучив очаги формообразования важнейших культурных растений, ботаник в состоянии внести существенные поправки в представления историков и археологов. Автономные очаги генов культурных растений явятся и вероятными очагами человеческой культуры»1.

Из книги знаменитой сотрудницы Н.И.Вавилова :

«…Чем больше Н.И. знакомился с Кавказом, тем яснее и ярче вырисовывалось в его представлении огромное значение Передней Азии как очага интенсивного видообразования и формообразования культурных растений. Пока Н.И. не был знаком детально с культурными растениями Передней Азии, он невольно преувеличивал значение Средне-Юго-Западной Азии, с которой познакомился раньше, когда путешествовал в Афганистане и в горных районах наших среднеазиатских республик.

…По Вавилову, Переднеазиатская область исторического развития культурной флоры включает следующие страны: Закавказье, Малую Азию, Сирию, Палестину, Трансиорданию, Северо-Западный Иран и Западный Туркменистан.

Из Переднеазиатского очага ведут начало роды таких важнейших культурных растений, как пшеница и рожь, горох, чечевица, нут, люцерна, эспарцет (самая важная секция Vulgatae), гранат, айва, германская мушмула (Mespilus germanica). Переднюю Азию Н.И. считал первичным очагом происхождения культурного ячменя, очень многих видов рода Vicia, том числе таких ценных хозяйственных видов, как вика посевная, вика паннонская. Здесь находятся первичный очаг развития корнеплодной свеклы, один из очагов развития моркови и репы, ежи сборной, тимофеевки, овсяницы луговой, второй по значению очаг видообразования груши и каштана и основной очаг для груши обыкновенной (Pyrus communis), алычи, черешни, место происхождения домашней сливы (путем гибридизации терна и алычи), один из трех первичных очагов вхождения в культуру и формообразования льна.

…Древность земледелия в этих местах подтверждается все новыми археологическими изысканиями.

Н.И. относится к таким объективным исследователям, которые способны к перестройке своих взглядов и формулировок, если это оказывалось необходимо в целях установления истины. Так, он отказался от преувеличенного вначале представления о Юго-Западной Азии как области интенсивного видообразования в отношении мягких и твердых пшениц и стал высказываться без оговорок, что родина пшеницы – страны Передней Азии, где встречаются их дикорастущие родичи и также наиболее примитивные культурные виды пшениц, что подтверждается и многочисленными археологическими данными.

…Мы считаем уместным сформулировать здесь основные итоги исследований Н.И. в области географии растений и соприкасающихся областей ботанической науки.

1. Именно благодаря трудам Н.И.Вавилова сформировалось понятие о культурной флоре. Культурные растения, как выяснилось, имеют свои первичные ареалы, очаги происхождения и расселения, и им свойственны специфические географические закономерности распространения в пространстве и времени, что раньше было совершенно неизвестно и никем в печати не освещалось.

2. Факты вхождения в культуру отдельных растений имеют место всюду на земле, где есть растения, ибо и формообразовательные и видообразовательные процессы действуют везде, но с различной степенью интенсивности. Однако существуют географические области массового первичного вхождения в культуру многих растений.

Для этих первичных географических очагов вхождения в культуру характерны следующие условия: 1)интенсивность процессов видообразования и формообразования и также особое богатство аборигенной дикорастущей флоры формами, подходящими для окультуривания; 2)наличие древней земледельческой цивилизации.

3. Древние географические первичные очаги массового вхождения растений в культуру приурочены в основном к горным и предгорным странам, а не к долинам больших рек (Курсив мой. – Э.Д.)…»1.

Еще одну, заключительную цитату:

«Прибывший в Ереван президент ВАСХНИЛ академик Н.И.Вавилов прочитал в Доме культуры обширную лекцию на тему «Мировые центры скотоводства и земледелия».

…Перед отъездом из Еревана академик Н.И.Вавилов имел беседу с сотрудником нашей газеты, в ходе которой сообщил следующее:

«Основная цель нашего пребывания – посещение ряда научных учреждений для ознакомления с сельским хозяйством, а также с состоянием возделывания сельскохозяйственных и культурных растений.

…Вместе с профессорами Туманяном, Троицким и другими научными сотрудниками мы посетили местечко Шорбулах, находящееся близ г. Еревана. Здесь мы осмотрели территории, на которых густо произрастали дикая пшеница и рожь.

Не будет преувеличением, если скажу, что эта небольшая территория в недалеком будущем приобретет мировую известность.

Здесь можно наблюдать и изучить постепенное развитие хлебных злаков, а также всей   растительности.

…Несомненно, что по многообразию злаков – это самый интересный район во всем мире».

В заключение академик Н.И.Вавилов попросил корреспондента газеты «Хорурдайин Айастан» (Советская Армения. – Э.Д.) выразить через нее огромную благодарность правительству Армении, коммунистам и всем ученым за оказанный ему теплый и радушный прием»1.

Итак, один из важнейших первичных очагов земледелия – Передняя Азия, именно та ее часть, которая является прародиной индоевропейцев. И там, как минимум 10 тысяч лет назад, праиндоевропейские земледельцы выращивали хороший урожай зерновых. А Турция на карте этого региона появилась через 9 с лишним тысячелетий.

И все! И нет тут ничего антитурецкого. Дело в справедливости. Исторической. Богу – богово, кесарю – кесарево!

Эмануил Долбакян

 

ЛЕД ТРОНУЛСЯ?!

 

Недавно, перелистывая «Вестник древней истории», я обнаружил большую и очень содержательную статью Е.Е. Кузьминой: «Первая волна миграции индоиранцев на юг: проблема индоиранской прародины» (Вестник древней истории, 2000, №4, С. 20). И вот что я там прочел.

«Гипотеза В.В. Иванова и Т.В. Гамкрелидзе была подвергнута критике И.М. Дьяконовым, отстаивавшим гипотезу европейской прародины.

Впоследствии, основываясь на установленных связях индоевропейских языков с кавказскими, И.М. Дьяконов высказал предположение о локализации прародины протоиндоевропейцев в 6-м  тыс. до н. э. в Малой Азии, оттуда они преследовали в Балкано-Дунайский регион, что связывается автором с распространением культуры линейно-ленточной керамики»1.

Ну что ж, скажет информированный читатель, молодец, старый ученый, смог мужественно признать свою неправоту в конкретном вопросе. Но на некоторых нюансах прочтенного я хотел бы остановиться. Начну, казалось бы, с мелочей.

Почему-то уважаемый автор, кстати, посвятивший свою статью памяти И.М. Дьяконова, пишет не «Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Иванов», а наоборот. Так, если бы литературных отцов Остапа Бендера назвали бы так: Петров и Ильф. То есть вопреки тому порядку, которому по собственным соображениям придерживались сами авторы.

Придерусь к выражению «прародина протоиндоевропейцев». Мне кажется, что следовало писать «прародина индоевропейцев» либо «родина прото- или праиндоевропейцев».

Теперь о главном. Получается, что связи индоевропейских языков с кавказскими были установлены как минимум после 1988 г., после той статьи И.М. Дьяконова в журнале «Знание-сила» (см. выше «Об одной надуманной теории»)! Иначе возникает вопрос: если связи были установлены раньше, то почему проф.Дьяконов ими пренебрегал? Ведь, как я полагаю, речь идет о связях не отдельных индоевропейских и кавказских языков, а о связях праиндоевропейского и, по-видимому, пракартвельского языков. В представлениях Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Иванова одним из доводов в пользу локализации прародины индоевропейцев в Передней Азии является именно факт взаимосвязи праиндоевропейского, прасемитского и пракартвельского языков, единственным объяснением которого считается соседство прародин носителей этих трех языков. Об этом написано задолго до 1990 г., года «прозрения» проф. Дьяконова.

И еще. Из приведенной мною цитаты следует, что проф. Дьяконов в 1990 г. соизволил предположить, что прародина индоевропейцев находилась в Малой Азии! То есть, он не то что согласился с оппонентами, а сам предложил! Через сто лет после появления этой гипотезы в исторической науке!

Интересно, сам И.М. Дьяконов так писал или Е.Е. Кузьмина  выражается неточно? Скорее всего, второе.

В целом, особой радости или «чувства глубокого удовлетворения» по поводу «прозрения» проф.Дьяконова не испытываю.

 

 

 

 

 

Эмануил Долбакян

 

 

 ПОСЛЕСЛОВИЕ. Правда истории не действует автоматически

(Факты, комментарии, размышления)

 

Да, это так! Правда истории не действует автоматически. Ибо по-прежнему, несмотря на громкие декларации о демократии, равенстве и т.д., при наличии международных учреждений и общественных организаций, провозгласивших своей целью борьбу за соблюдение прав человека, на Земле доминирует право силы. Право силы и историческая правда практически ни­когда не встречаются вместе. Право силы – это создание вирту­альной правды, удобной обладателю силы. Право силы амо­рально и бесчеловечно. Оно встречается в истории, прежде всего, как выражение инстинкта разрушения, алчности и других отри­цательных человеческих качеств в политике сильных по отно­шению к слабым, как на уровне отдельных индивидов, так и го­сударств.

История есть политика, опрокинутая в прошлое. Эта цинич­ная фраза принадлежит Покровскому, советскому историку, партийному и государственному деятелю, в свое время руково­дившему Коммунистической академией, Институтом истории этой академии, Институтом красной профессуры, Центральным архивом, рядом исторических журналов и прочее, и прочее.

Есть еще и другой вариант этой же мысли: история прислуж­ница политики.

Сказать, что Советское государство руководствовалось та­кими принципами, это означает ничего не сказать. Нет, и не было в мире другого государства, где фальсификация истории была бы поставлена на такую широкую ногу, как в нашей быв­шей общей стране.

Приведу пространную цитату: «Что же касается советских историков, то они до того изолгались, что нельзя верить ни еди­ному факту и документу, приведенному ими. Тот, кто пытается восстановить историю (особенно СССР и КПСС) по советским источникам, бóльшую часть времени тратит не на поиски того или иного документа, а на выяснение, насколько корректно он подан и не является ли фальшивкой.

И это относилось не только к освещению истории СССР и КПСС, но и ко всей истории. Сознательно извращалась история античности, средневековья, Великой Французской Революции, история России и других «братских» республик с примитивным, но непременным описанием «производительных сил», «производственных отношений» и «классовой борьбы». Я уж не говорю об истории религии – «опиума для народа». Советская историческая наука не дала ни одного авторитета, равного Ф.Гизо, Т.Карлейлю и В.О. Ключевскому (Е.В. Тарле и С.Я. Лурье – из прошлой эпохи)»[1].

И еще цитаты из знаменитого романа-памфлета: «Кто управ­ляет прошлым, – гласит партийный лозунг, – тот управляет бу­дущим; кто управляет настоящим, тот управляет прошлым»2.

«Когда все поправки к данному номеру газеты будут собраны и сверены, номер напечатают заново, старый экземпляр унич­тожат и вместо него подошьют исправленный. В этот процесс непрерывного изменения вовлечены не только газеты, но и книги, журналы, брошюры, плакаты, листовки, фильмы, фоно­граммы, карикатуры, фотографии – все виды литературы и до­кументов, которые могли бы иметь политическое или идеологи­ческое значение. Ежедневно и чуть ли не ежеминутно прошлое подгонялось под настоящее. Поэтому документами можно было подтвердить верность любого предсказания партии; ни единого известия, ни единого мнения, противоречащего нуждам дня, не существовало в записях. Историю, как старый пергамент, вы­скабливали начисто и писали заново – столько раз, сколько нужно. И не было никакого способа доказать потом подделку»3.

«А если факты говорят обратное, тогда факты надо изменить. Так непрерывно переписывается история. Эта ежедневная под­чистка прошлого, которой занято министерство правды, так же необходима для устойчивости режима, как репрессивная и шпи­онская работа, выполняемая министерством любви.

     Изменчивость прошлого – главный догмат ангсоца.

Утверждается, что события прошлого объективно не сущест­вуют, а сохраняются только в письменных документах и в чело­веческих воспоминаниях. Прошлое есть то, что согласуется с записями и воспоминаниями. А поскольку партия полностью распоряжается документами и умами своих членов, прошлое таково, каким его желает сделать партия»1.

В романе «1984», написанном в 1948 г., вышеописанное про­исходило в вымышленной стране по названию Океания. Но на самом деле все это было написано, точнее, списано с жизни Со­ветского Союза.

С позиций права силы большевики, советское государство поступали с историей Армении, армянского народа. И в этом деле они имели замечательного союзника, с которым долгие десятилетия действовали в унисон. Я имею в виду Турцию, турецкую фальсификацию нашей истории.

В своей непрекращающейся и весьма целенаправленной работе по фальсификации нашей истории турки дошли до предела. Они сделались потомками библейского Ноя, шумеров, хеттов. Коснулись они и Урарту.

«Недавно в Турции на английском языке вышла книжка под названием «Правда об армянах» некоего Ахмеда Вефа. В Турции на английском языке! Значит, для читающих на английском языке, для всего мира! Выходит, мир имеет ошибочное представление об армянах, и по этой причине турок считает себя обязанным рассеять туман заблуждения, и сказать об армянах правду, так необходимую всему миру и, почему нет, армянскому народу о самом себе?

И в чем состоит разглашаемая турком правда? Говорит, армяне были первым народом, совершившим геноцид. Ни много, ни мало! И не скрывает времени и обстоятельства «совершенного» ими страшного преступления. Пожалуйста: «Армяне индоевропейского происхождения, их исконная родина Фессалия, в Греции. Появились в Малой Азии до рождения Христа, в конце VII века, захватили родину урартов и уничтожили население».

А если люди спросят, какие имеются основания для подобного заявления, точнее, откуда у лжи растут ноги, турецкий «историк» и об этом скажет. Ведь есть ученые, которые настаивают, да всего лишь настаивают, что индоевропейский пранарод обитал в Европе, и если армяне произошли от него, то ясно, что лишь после становления на месте самостоятельной этнической единицей через Фессалию они добрались до Малой Азии, и затем проникли на территорию, именуемую Армянским нагорьем. И здесь, несмотря на свою малочисленность, якобы ассимилировали в себе местных урартов, хурритов, хеттов, лувийцев, создавших до этого времени мощные государства, первоклассные цивилизации, а также их других, больших и малых, соседей. По мнению придерживающихся этой точки зрения, на Армянском нагорье прежде существовало местное государство, с названием Урарту, которое в конце VII века до н. э. сразу и загадочным образом исчезло со своей родины, уступив свое место армянам и их армянскому государству»1.

Итак, Армения, армянский народ за свою долгую историю неоднократно испытывали и по сей день испытывают на себе давление силы со стороны агрессивных народов и государств.

В советское время не преминули бы сразу указать, что я развиваю порочные, антимарксистские, антиленинские, антисоветские взгляды, приписывая народам агрессивность. Народы де всегда хорошие и добрые. Про Геноцид армянского народа турками в советском государстве писалось примерно так: «Реакционная военно-феодальная клика младотурок учинила геноцид армян». Клика, ну, какое-то небольшое по отношению к турецкому народу скопище нехороших людей, прямо дьяволов каких-то, сумевших в таком небольшом составе уничтожить более двух миллионов людей.

Не младотурки, не Гитлер и его камарилья, а соответствующие народы несут ответственность за ими содеянное. Они рожали этих преступников, да еще и поддавались их чудовищным и соблазнительным призывам убивать, грабить, порабощать, откликались на их обращение к своим самым низменным инстинктам и совершали то, что совершили.

Когда азербайджанцы при встрече качают головой и говорят, зачем нам было нужно такое, зачем нам была нужна эта война (карабахская), ведь мы жили как братья, я задумываюсь над их спасительной забывчивостью. Убивают, забывают, потом говорят о дружбе, опять убивают, опять успешно забывают и опять говорят о дружбе… И, к нашему несчастью, каждый раз делают это искренне, от всего сердца...

За последние сто с лишним лет турки научились «убивать» и пером. Не только оправдывать уже совершенные злодеяния, но и обосновывать будущие погромы, захватнические войны, подводя под них «фундамент» изощренной и все более наглой фальсификацией истории.

Защитить свою жизнь, защитить свою свободу, свой дом немногочисленные народы могут, отстаивая, пропагандируя, тиражируя историческую правду.

 

***

 

РАДИ ТОРЖЕСТВА ИСТИНЫ

 

…если факты говорят об­ратное, тогда факты надо изменить. Так непрерывно пе­реписывается история. Эта ежедневная подчистка про­шлого, которой занято мини­стерство правды, так же не­обходима для устойчи­вости режима, как репрес­сивная и шпионская работа, выполняе­мая министерством любви.                    Дж. Оруэлл, «1984»

                                                                                    

...Это было в ресторане, на банкете или, по советскому, на товарищеском ужине после завершения очередного совещания по проблемам моей области науки в Ленинграде.

И это было после Сумгаита...

Напротив меня за столом сидел мой старший по возрасту и званию коллега, мой старший товарищ, московский интелли­гент, первый и пока единственный известный мне азербайджа­нец, который после Сумгаита сказал, хотя и только мне: «Мне стыдно за мой народ...».

А рядом со мной сидел другой коллега, помоложе, азербай­джанец из Баку, не скрывавший свои симпатии к Народному Фронту Азербайджана. Он говорил взахлеб о величии турецкой нации, о великих и гуманных идеалах ислама, о будущем объединении тюркских народов. О том, как они покажут миру, на что они спо­собны, что у них богатая древняя культура, и в первую очередь и с гордостью назвал азербайджанского гения Низами...

Это было после Сумгаита.

Это было после того, как Михаил Капустин в газете «Советская культура» (№ 155/6567 от 27 декабря 1988 г.) в статье «Со­став земли не знает грязи» написал, что великий персидский поэт Низами не имеет никакого отношения к азербайджанской культуре хотя бы по одной основополагающей причине, что «в эпоху Фараби или Низами – IX–XI веках – еще не было ни каза­хов, ни узбеков, ни азербайджанцев как отдельных народно­стей».

И это было после того, как Рачия Симонян в газете «Гракан терт» («Литературная газета», № 32 от 4 августа 1989 г.) опуб­ликовал статью: «Забытый подлог. Принад­лежит ли Низами Гянджеви азербайджанской культуре?».

Многонациональное ресторанное застолье было не то место, где можно было дискутировать с коллегой из Баку. Тем более, что он абсолютно не был расположен к восприятию чего-нибудь альтернативного его точке зрения.

Честно говоря, в истории превращения перса Низами в азер­байджанца нет ничего уникального. Ибо этот подлог есть всего лишь строка в «достижениях» т.н. советской исторической науки.

В разгар перестройки, 8 января 1988 г. редакция журнала «Вопросы истории» устроила «Круглый стол» на тему: «Пере­стройка и историческая наука» (см. «Вопросы истории», 1988, № 3, С. 3–57). Приведу несколько строк из выступления одного из участников – А.П.Новосельцева: «...Между тем есть историк, в трудах которого немало неточностей и ошибок, но об этом в печати почти не упоминается. Речь идет о Б.А.Рыбакове. Так, он, например, удревляет время сложения славянства (у него это середина 2-го тысячелетия до н. э., тогда как лингвистами и ис­ториками доказано, что это произошло на тысячу лет позже).

...Нельзя не отметить, что под прямым влиянием взглядов Рыбакова ряд авторов разной квалификации занялся поисками русов среди явно неславянских этносов (гуннов и т.д.), а самые ретивые пытаются увязать русов даже с этрусками!

...У Рыбакова обращение с источниками самое вольное. ...О какой же правде истории можно говорить, когда в руках академика источник превращается в глину, из которой он лепит все, что ему вздумается.

Со стремлением некоторых историков любой ценой удревнить историю мы сталкиваемся во многих работах наших коллег из республик. Давайте зададим себе вопрос: не связаны ли, например, попытки ряда историков Азербайджана, Средней Азии найти тюрок в древности на территории своих республик с аналогичными стараниями обнаружить славянство во 2-м тысячелетии до н.э.?(Выделено мною. – Э.Д.). И если можно так ставить вопрос именитому академику, то почему не делать подобное и местным ученым?».

Так вот, если «присвоение Низами» было бы единственным, не типовым фактом, тогда оно, может быть, и не заслуживало особого внимания, затрат полемического задора.

На самом деле «присвоение Низами» было заурядным фактом «эпохи великих преобразований» истории, в том числе истории региона, истории культуры региона, в чем особо преуспели азербайджанские «ученые» в социалистическом соревновании со своими коллегами из Турции. На самом деле, кто был более умелым: большевистско-советско-азербайджанские «ученые», или близкие им по духу коллеги из-за «кордона»?

Многое из того, что их совместными усилиями сфальсифицировано в истории региона, довольно трудно с ходу раскрыть неискушенному читателю России. Пример же с «похищением Низами» пленяет своей дидактичностью.

Предлагаю читателям фрагменты из моего перевода статьи Р.Симоняна.

 

Рачия Симонян

 

ЗАБЫТЫЙ ПОДЛОГ

Принадлежит ли Низами Гянджеви азербайджанской

культуре?

…вот уже более полувека как азербайджанские ученые присвоили одного из великанов персидской литературы и всячески пытаются доказать миру недоказуемое.

…Во всех зарубежных исследованиях и литературных источниках (без исключения), будь они на немецком, английском, персидском, либо на других языках, Низами считался и считается персидским поэтом и мыслителем. И за пределами нашей страны это никогда не было и не является предметом споров. Принадлежность Низами именно так однозначно дается в предисловиях, послесловиях и комментариях ко всем зарубежных изданиям его произведений, также и во всех специальных исследованиях.

 В Европе Низами впервые упоминался во Франции в 1697 году, в труде востоковеда д'Эрбело «Восточная библиотека». Начиная с этого времени, европейская наука занималась поэзией Низами, изучала его биографию. Но интерес к персидскому поэту и мыслителю в Европе особенно усилился в начале XIX столетия. В 1818 году в Вене увидела свет «История персидской беллетристики» талантливого знатока восточной литературы Хаммера-Пургштадта, в которой автор, основываясь на существующей к тому времени литературе о Низами и исходя из анализа известных ему вариантов поэм Низами, дал биографию великого мыслителя, а также поместил переводы отрывков из поэм Низами. Это, по существу, был первый в Европе перевод творчества великого поэта. Затем последовали новые исследования европейских авторов о Низами: труды англичан: Аугли «Биографические заметки о персидских поэтах» (Лондон, 1844), И.Шерби «История всемирной литературы» (1851), венгерского востоковеда В.Бахера «Жизнь и творчество Низами» (Лейпциг, 1871), француза Барбье де Мейнара «Поэзия Персии» (Париж, 1877), итальянца И.Пица «История персидской поэзии» (Турин, 1894), известного ираниста Г.Эте «Наброски новой персидской литературы» (1896), немецкого востоковеда П.Горна «История персидской литературы», исследования М.Хоутсма, Р.Леви и др. Во всех этих книгах, без исключения, Низами справедливо представлен как персидский поэт и мыслитель, и нет ни одного намека о его азербайджанском происхождении.

Во всех вышедших за границей в нашем столетии трудах, посвященных Низами, он также считается великим персидским поэтом и мыслителем. Низами именно так представлен в исследованиях чешского профессора Яна Ринке, в частности, в его «Иранском дневнике» (1946), в исследованиях персидского поэта и литературоведа Вахида Дастгирди. Большую ценность представляет изданное им в 1937–1940 гг. полное собрание сочинений Низами с его собственным предисловием и комментариями.

В 1977 г. в Италии издан сборник статей, посвященных персидскому поэту Низами и персидской легенде об Александре Македонском, в который вошли статьи ученых Ирана, Италии, США, Швейцарии и где нет и слова о том, что великий поэт имеет отношение к азербайджанской литературе.

…Еще в 1826 г. в Казани профессор Ф.Эрдман опубликовал биографические сведения о Низами. В 1844 г. он снова касается Низами и русским читателям дает сравнительно обширные сведения о Низами как о персидском поэте.

В изданном в 1897 г. 41-м томе известного энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона помещена статья знатока восточной поэзии, талантливого исследователя средневековой персидской поэзии, будущего академика АН Украинской ССР Агафангела Ефимовича Крымского (1871–1942) «Низами», где сказано: «Низами … – лучший романтический персидский поэт; уроженец кумский, но носит прозвище «Гянджеви», потому что большую часть жизни прожил в Гандже (теперь Елизаветполь) и там же умер». Эту статью А.Крымский в дальнейшем расширяет и помещает в своей «Истории Персии» (первое издание вышло в 1900, второе – в 1906, третье – в 1922 году). Здесь он еще раз однозначно оценивает творчество Низами как персидскую поэзию.

Во всех авторитетных энциклопедиях дореволюционной России Низами причислялся к персидским поэтам. В энциклопедическом словаре «Гранат» он, например, определен как «персидский романтический поэт». В советские годы тоже, вплоть до 1938 г., Низами однозначно причислялся к персидским поэтам.

В 1924–1927 гг. советский иранист Н.Я.Марр издает серию статей о Низами как о персидском поэте. В начале 20-х годов в востоковедении появился известный специалист по персидской литературе, впоследствии член-корреспондент АН СССР Евгений Эдуардович Бертельс (1890–195). Начиная с этого времени, он написал ряд фундаментальных, ценных трудов, в которых Низами безоговорочно считался персидским поэтом и мыслителем, классиком средневековой персидской поэзии. В 1928 г. в Ленинграде увидело свет его исследование «Очерки истории персидской литературы», где, в частности, имеются такие строки: «Психологический анализ – отличительная черта Низами, отделяющая его от всех других поэтов Персии и сближающая его с европейской литературой». Этот труд Бертельса, а также его заметки о Низами были помещены в сборнике «Восток», вышедшем в Москве в 1935 г., где он, как и все низамисты мира, опять отмечал принадлежность Низами персидской литературе. В 1935 г. отдельной книгой вышла поэма «Хосров и Ширин», в предисловии к которой Е.Дунаевский писал: «В ряду персидских классиков Низами самый яркий представитель романтической поэзии, имевший много подражателей и последователей».

Таким образом, до конца 30-х годов ни в одном издании, вышедшем в СССР, невозможно найти ни одного указания, что поэзия Низами вне персидской литературы.

…Процесс превращения Низами в азербайджанца в нашей стране начался в самые мрачные годы сталинской тирании. Если бы великий мыслитель чудом ожил, он был бы чрезвычайно удивлен тем, какие гигантские усилия, с какой последовательностью прилагаются в последнее пятидесятилетие, чтобы его превратить в азербайджанца, т.е. в представителя народа, первые племена которого проникли в Закавказье намного позже его смерти. Это дело было предпринято в преддверии второй мировой войны, когда наша страна готовилась к встрече с надвигающимся бедствием. Необходимо было поднять национально-патриотический дух народов страны, тем более, что сталинские беззакония и массовые репрессии значительно надломили этот дух во всех республиках. Вот почему были предприняты меры для подъема патриотического духа народов. В числе других мероприятий, направленных на эту цель, были и широкое празднование 800-летия произведения классика средневековой грузинской литературы Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре» и 1000-летие армянского народного эпоса «Давид Сасунский». Встал вопрос о необходимости отметить во всесоюзном масштабе юбилей какого-нибудь азербайджанского писателя или деятеля. Искали, искали, соответствующей величины не нашли, поиски потерпели крах. Но Сталиным лично было дано указание найти подходящего азербайджанского деятеля, притом не менее древнего. Тогдашний первый секретарь ЦК КП Азербайджана Мирджафар Багиров, один из вернейших сатрапов Сталина, энергично взялся за дело. Были мобилизованы интеллектуальные силы не только Азербайджана. По приказу свыше за дело взялся также ряд московских и ленинградских ученых. На этот раз поиски привели к Низами, 800 лет которого исполнялось в 1941 году… было за что хвататься – великий поэт одно время жил в Гяндже.

Может возникнуть вопрос, как могло случиться, что некоторые из ученых, воспитанных в известных московской и ленинградской школах востоковедения, согласились на прямую ложь и стали участниками нечестной сделки по азербайджанизации Низами.

Главная причина заключалась в страхе наказания: о мерах и формах тогдашних наказаний сегодня нам хорошо известно. Не забудем, что это были 1938–1939 гг., т.е. время, когда еще не рассеялся кошмар 1937года, когда еще продолжались аресты и расстрелы. В этой удушливой атмосфере часть ученых центра не смогла остаться на высоте, вошла в сделку с собственной совестью. Они объявили ошибочными свои предыдущие ценные исследования о Низами и, более того, греша против истины, обратились к разным приемам, пытаясь доказать, что Низами принадлежит азербайджанской литературе.

Упомянутый выше А.Е.Крымский, который до этого безоговорочно считал, что Низами является ярчайшей звездой средневековой персидской поэзии, после 1937 начал писать так, как этого требовали власти. По ходу подготовки юбилея поэта он сочинил монографию «Низами и его современники», которую тогда не удалось издать из-за начавшейся войны. Резко пересмотрев свою прежнюю точку зрения, Крымский, не моргнув глазом, сделал Низами азербайджанцем, а его поэзию - азербайджанской.

Так же поступил и Е.Э.Бертельс. Этому, без сомнения, способствовало и то, что в период подготовки юбилейных мероприятий он был назначен общим руководителем комиссии из азербайджанских и русских ученых, перед которой стояла задача любой ценой доказать, что Низами азербайджанец. Бертельс заявил, что его «прежние исследования теперь устарели».

В течение 1938–1940 гг. Бертельс написал и издал подряд несколько статей о Низами. В 1940 г. он закончил также и обширную монографию, которую тогда не смог издать из-за войны.

 Так было положено начало лжи... В 1938 г. осенью в Москве под редакцией Самеда Вургуна на русском языке увидела свет «Антология азербайджанской поэзии», где было напечатано несколько отрывков из поэм Низами. В Москве были изданы также «наброски» истории азербайджанской литературы, не оставлявшие сомнений, что азербайджанцы намерены присвоить не только Низами, но и других представителей персидской поэзии. В том же году в Баку вышла книжка М.Рафили «Низами. Жизнь и творчество», которая в 1941 г. была переиздана «Политиздатом» в Москве. В 1940–1941 гг. юбилейный комитет Низами издал в Баку три сборника статей под общим названием «Низами».

...Не случайно, что азербайджанские «ученые» еще тогда писали, что все вышедшие до этого труды о Низами неполны. …Автор предисловия к книге Е.Э.Бертельса «Низами и Физули» Г.Алиев писал: «в нашей стране глубокое и всестороннее изучение жизни и творчества Низами начато в 1938–1939 гг.».

А уже после войны руководство Азербайджана подняло вопрос о широком праздновании юбилея поэта Низами, ставшего азербайджанцем. 22–28 сентября 1947 г. прошли торжества, посвященные Низами. В Баку состоялось расширенное заседание Союза писателей СССР совместно с пленумом правления Союза писателей Азербайджана. В Кировабаде (Гандзак), где жил Низами, начала работу сессия Академии наук Азербайджана, вскоре перенесенная в Баку. В Баку огромными тиражами вышли «научно-исследовательские» труды, монографии, брошюры, статьи, искажающие жизнь и творчество Низами. В азербайджанских театрах ставились пьесы, была поставлена опера «Низами», была написана симфония, вышел сборник романсов на стихи поэта. Авторы этих бесчисленных публикаций, художественных произведений без исключения, по общему указанию повторяли надуманный тезис об азербайджанском происхождении Низами и отсутствии его связи с персидской культурой.

27 сентября 1947 г. торжественное заседание по поводу 800-летия Низами имело место и в Ереване, прошедшее по тому же сценарию. Один из армянских писателей под тем же большим давлением написал: «Одной из «жертв» буржуазного литературоведения был гениальный поэт Азербайджана Низами Гянджеви, который долгое время был отчужден от родного народа. Советское литературоведение вернуло азербайджанскому народу его национального гения...» (газета «Советакан Айастан», 28 сентября 1947г.).

Автор предисловия к книге А.Крымского «Низами и его современники» Газанфар Алиев ставил в известность читателей, что единственный полный машинописный экземпляр монографии, подготовленный самим автором, хранится в Баку, в архиве института им. Низами. Вот над этой рукописью и работали азербайджанские «ученые». А уж как они работают в подобных случаях, нам уже известно. В предисловии Г.Алиев пишет: «В последние десятилетия, как у нас, так и за рубежом вышло значительное количество трудов, касающихся истории народов Востока. Необходимо было внести несколько существенных поправок в работу А.Крымского... Все это требовало соотнести труд А.Крымского с последними публикациями. Эту важную работу выполнил академик АН АзССР З.М.Буниятов...».

 Ничуть не сомневаемся, что наделенный неоспоримыми способностями «вносить изменения» Зия Буниятов и тут действительно выполнил «важную работу».

Итак, в «отредактированном» и «исправленном» после смерти Крымского предисловии читаем: «Надо полностью осознать и принять, азербайджанец Низами, разумеется, был истинно азербайджанским поэтом...». И уже считая присвоенное переваренным, Г.Алиев идет дальше и по логике, присущей ему и его азербайджанским коллегам, продолжает: «его (Низами. –Р.С.) творчество оказало воистину глубокое, можно сказать, решающее влияние» на персидскую литературу. Вот почему, продолжает Г.Алиев, «азербайджанский народ бесконечно горд, что творение одного из его гениальных сынов, из-за определенных исторических условий написанное на фарси, благодаря своим вечно живым идеям и образам, передовому мировоззрению и гуманистическим принципам стало могучим фактором развития как для персидской литературы в целом, так и для ее религиозно-национальных проявлений» (Там же, С. 18–19).

По словам фальсификатора, Низами оказал глубокое воздействие также и на литературные процессы своего и последующих столетий в Средней Азии, на Кавказе, в арабских странах, в Индии, позже в Турции и в других странах. Под его благотворным влиянием сформировались курд Физули, великий Алишер Навои, персидский поэт из Герата Абдурахман Джами, индийский поэт Хосров Дехлеви и другие.

…Общеизвестно, что Низами родился в городе Кум, в Персии, но потом перебрался в Гянджу и волею судеб прожил там долгие годы. Это никогда не было предметом споров до конца 30-х годов нашего столетия. Об этом свидетельствуют средневековые литературные источники. Но, начиная с конца 30-х годов, Е.Э.Бертельс, при всесторонней поддержке своих азербайджанских коллег, всячески старался доказать, что Низами не только жил в Гяндже, но и родился там, что Кум не его родина.

Несмотря на то, что Низами жил и творил в Гандзаке тогда, когда предки современных азербайджанцев еще не проникли в Закавказье через Иранское нагорье, азербайджанские фальсификаторы истории силятся доказать, что во времена проживания Низами в Гандзаке этот последний был азербайджанским городом. Иначе сразу становится несостоятельной хилая конструкция о Гандзаке, как о родине Низами.

Как известно, до середины IX века Гандзак не упоминается ни в одном историческом документе. Бертельс принимает, что основными жителями Гандзака были выходцы из города Бердаа (арабское название армянского города Партава), но не говорит ни слова об их этническом происхождении. Не говорят об этом и его азербайджанские ученики.

Вместо них скажем мы: это были армяне и арабы, причем фальсификаторы всячески стараются принизить роль армян, все время посягая на армянские культурные ценности этого региона исторической Армении, считая их азербайджанскими. (В скобках отметим, что, например, упомянув армянского историка Киракоса Гандзакеци, они либо не указывают на его национальность, как это делает Бертельс, когда армянского историка называет «источником того времени», либо прямо считают азербайджанцем. И это еще с той целью, чтобы имя города Гандзака не связывалось с именем армянского историка).

Истина в том, что Низами жил не в азербайджанском, а в армянском городе Гандзаке. Да, Гандзак был построен как армянский город, он оставался армянским городом и в годы проживания там Низами и после него. Но в Гандзаке постоянно проживали в довольно значительном количестве и арабы, и персы, и курды, арабские и персидские чиновники. Но никогда – турки азербайджанцы.

…Одним из «аргументов» азербайджанско-бертельсовской кампании по азербайджанизации Низами – вопрос о его национальной принадлежности. Они утверждают, что поэт по происхождению турок-азербайджанец, не располагая при этом ни единым фактом, выдавая желаемое за действительность.

Ни в одном историческом источнике не найти даже беглого упоминания, обосновывающего эту точку зрения. Кроме некоторых средневековых рукописей отдельные сведения о персидском происхождении Низами можно почерпнуть непосредственно из его произведений. Еще в 1871 г. в своей монографии «Жизнь и творчество Низами» молодой венгерский ученый В.Бахер привлекал внимание исследователей к тому обстоятельству, что многие подробности биографии поэта отражены в его произведениях, в частности, в поэмах, и что невозможно составить его научную биографию, не принимая во внимание эти подробности.

Например, в поэме «Лейла и Меджнун» поэт рассказывает о своем роде, о наиболее известных людях этого рода, о родителях и других близких родных. В 16-й главе поэмы, озаглавленной «Памяти моей матери», Низами пишет: «Из древних курдов моя мама, она, к моему огорчению, давно умерла». Таким образом, сам поэт подтверждает, что его мать была курдянкой. В 15-й главе этой же поэмы «Памяти моего отца» Низами сообщает, что деда его звали Заки, отца – Юсуфом.

Имена указывают, что они, видимо, были иранизированными арабами. С нашей точки зрения об этом свидетельствует и толкование слова «Низами». Это слово связано с арабским корнем «Назм», что означает нанизывать на нитку (например, нанизывать жемчужины на нитку), в переносном смысле «размеренный», «спокойный» слог. Об этом говорит и полное имя поэта – шейх Низаметдин-Абу-Мухамед Ильяс ибн-Юсуф. Но несмотря на это, несмотря на то, что мать поэта курдянка (по его свидетельству), а отец – иранизированный араб (по нашему мнению), Низами был персидским поэтом и по долгу службы жил в Гандзаке. Думал и писал он только на родном персидском языке.

Скажем также, что выбранные Низами литературные сюжеты не имеют никакого отношения ни к Азербайджану, ни к азербайджанцам.

…Ни в одном из 30 тыс. бейтов (60 тыс. строк) «Хамсе» нет ни одного упоминания об азербайджанцах. И не могло быть, поскольку на территории нынешнего Азербайджана тогда не было азербайджанцев, и, следовательно, не могло быть связанных с ними географических названий, как не могло быть и азербайджанских сказаний, эпосов, историй.

В касидах, газелях, четверостишиях также нет упоминаний об Азербайджане и азербайджанцах. Таким образом, ни один из героев произведений Низами не является азербайджанцем. А между тем, в отличие от этого, в литературном наследии поэта заметное место занимают Армения и армяне. Он питал глубокое уважение и любовь к армянскому народу, посвятил ему теплые строки. В описанных им армянских героях поэт видел индивидов с высокими человеческими добродетелями. Это особенно проявляется в поэме «Хосров и Ширин», героиня которой Ширин – армянка1.

 Но вот националистически настроенные азербайджанские литературоведы в своих исследованиях даже избегают говорить, что в лице Ширин Низами воплотил одухотворенный образ армянки. Уж не говоря о том, что они никогда не писали, что по всей вероятности Низами был знаком с армянскими источниками истории Хосрова и Ширин, в частности, с «Историей» Себеоса. Свидетельством тому те сходства и совпадения, которые имеются между поэмой Низами и «Историей» Себеоса.

 Велик был интерес армян к Низами за все эти восемь столетий. Не случайно, что произведения великого персидского поэта оказали заметное влияние на поэзию средневековых армянских мастеров слова - Хачатура Кечареци, Григора Ахтамарци, Константина Ерзнкаци, Ованеса Тлкуранци, Саят-Новы.

Возможность читать на своем языке великого персидского поэта азербайджанцы обрели лишь в связи с его юбилеем, после 1938 г. Сулейман Рустам перевел на азербайджанский «Сокровищницу Тайн», а Расул Рза – «Хосров и Ширин». Только в 1947 г. было осуществлено азербайджанское издание «Хамсе» в пяти томах. В том же году на азербайджанском увидел свет сборник «Лирика» с газелями, касидами и рубаятами Низами.

Странно, но факт – немцы, русские, грузины, армяне и другие народы на своих родных языках общались с Низами раньше, чем азербайджанцы. Немцы, например, на 121 год раньше азербайджанцев перевели Низами (1818), русские – на 113 лет (1826), французы – на 119 лет (1829), англичане – на 93 года (1846).

Вот это есть действительность, вызывающая невольную улыбку. Чтобы как-то обосновать утверждение, что Низами азербайджанский поэт, надо было любой ценой доказать, что в XII веке существовала азербайджанская школа поэзии. Это надо было сделать, чтобы представить творчество Низами как логическое развитие этой школы. Эту цель преследовал Е.Э.Бертельс во второй главе своей монографии «Низами и Физули», озаглавленной «Литературная жизнь в Азербайджане в XII веке».

…Исходя из той «мудрости», что в мире нет ничего невозможного, азербайджанские литературоведы пыхтят, рожая друг за другом версии одна другой нелепее и сногсшибательнее, «доказывая», что ничем не различаются наука и невежество.

 

Готовя эту публикацию, я посетил Низами.

Он стоит в Москве, в центре, в маленьком скверике, спиной к зданию посольства ранее «братской» республики, сиротливо, нет у памятника людского движения, нет цветов. Поставили и забыли?!

 А ведь азербайджанский народ, околпаченный историческими упражнениями своих «ученых», на все сто процентов уверен, что Низами, действительно, азербайджанец. Как, впрочем, что он (азербайджанский народ) – потомок древних кавказских албанцев, что карабахские армяне всего лишь арменизированные албанцы, что нет хачкаров (крест-камней), а есть хачдаши – памятники албанского, то есть древнеазербайджанского искусства с высеченной на них древнеазербайджанской письменностью и многое другое.

 А как же было раньше, до октябрьского переворота?

 А было вот так:

 

 Фридун Кочарлинский

Литература кавказских татар

Тифлис, 1903

 «...У адербейджанских татар, как у народа менее культурного и не всегда имевшего свою самостоятельную жизнь и историю, прежде не было ни своей письменности, ни своей литературы. С принятием ислама они заимствовали у арабов их азбуку, а позднее, благодаря влиянию Персии, познакомились с знаменитою в свое время «арабско-персидской» литературой. В начале это знакомство было поверхностное: ни философия Маллай Руми и Шейха Аттара, ни нравоучительные, выдерживающие строгое направление рационализма, рассказы персидского мудреца Шейха Саади, ни блестящее лирическое откровение певца розы и соловья – Хаджи Гафиза не были доступны пониманию или критической оценке адербейджанских татар, стоящих все еще на невысокой ступени духовного развития». (с. 3–4)

«...Татарские писатели, поэты, историки писали свои сочинения на персидском языке. Знаменитый Низами, написавший на персидском языке свои чудные и проникнутые возвышенным чувством любви поэмы, был татарин родом из Елисаветполя». (с. 5)

«...Вакиф считается основателем татарской литературы». (стр.15)

«...Молла Панах (он же Вакиф = ученость. – Э.Д.) прибыл в Карабах в 1766 году из Гасан-Су, недалеко от Акстафы». (с.15)

«...В «Сборнике произведений адербейджанских поэтов», изданном просвещенным членом Археографической Комиссии Адольфом Петровичем Берже в 1867 году в Лейпциге, на первом месте напечатаны стихотворные произведения Молла Панаха – Вакифа, как несомненно крупного поэта. В другом сборнике, называемом «Сборник произведений Вакифа и его современников»(*), приводится и краткая биография этого замечательного по природному уму, восточной учености и творческому таланту человека». (с.5–6)

 * Примечание Ф.Кочарлинского, к с.7 – «Сборник этот составлен Мирза Юсифом Карабаги по просьбе Мирза Джан-бека Мадатова (армянин), также известного в татарской литературе своими стихотворениями».

Как видим, версия об азербайджанском происхождении Низами существовала и до советского периода нашей истории. Видимо, играло роль все то же обстоятельство, что Низами жил в Гяндже, и это давало возможность обратной экстраполяции: в Гяндже живут азербайджанцы, это азербайджанская земля, Низами жил здесь, значит, был азербайджанцем.

Полагаю, что с азербайджанским происхождением Низами читателю все ясно после прочтения статьи Р.Симоняна. Но одно нельзя не отметить: литература адербейджанских татар по Ф.Кочарлинскому начинается с Вагифа, т.е. во второй половине, а то и в конце XVIII столетия. И даже если Низами был азербайджанец по происхождению, то он творил на персидском языке и был поэтом персидским.

Далее, Кочарлинский пользуется равноценными определениями «кавказские татары» и «адербейджанские татары» применительно к жителям Восточного Закавказья! Ведь в те годы не существовала проблема 20 миллионов азербайджанцев, «страдающих» под персидским «игом» в «Южном Азербайджане»!

Несомненно, также: Кочарлинский не считает Низами и вообще турок, творивших на персидском, принадлежащими азербайджанской литературе. И не мог считать, будучи добросовестным «буржуазным» публицистом начала века. Это вам не советские литераторы, вынужденные творить в условиях «самого демократического в мире государства».

 Я искренне хочу воздать должное азербайджанскому автору Фридуну Кочарлинскому за ту истинно научную добросовестность, за то полное отсутствие каких-либо признаков национализма, шовинизма, которое выгодно отличает его труд, как, впрочем, и труды так называемых «буржуазных» российских историков начала века, от того, что сейчас пишут, скажем, академик Рыбаков про древнюю Киевскую Русь и азербайджанские «ученые» об истории нашего региона.

 Мечтать можно о том времени, когда в Азербайджане появятся настоящие историки, добросовестные и честные публицисты типа Ф.Кочарлинского!

 

1989 г .

 

***

 

 

Юсиф Самедоглу

СФИНКСЫ «НОВОЙ ВОЛНЫ»

Литературная газета, № 49 (5271), 6 декабря 1989 г.

Я не поэт. Но сегодня мне захотелось представить всесоюзному читателю новое поколение азербайджанских поэтов, появившихся на литературной арене в 80-х годах

У тех, кто поверхностно знаком с историей нашего поэтического слова – от эпохи Зардушта (Заратустры) до Низами и Месхети, от Насими и Физули до Вагифа и Видади, от Мухаммада Хади и Сабира до Самеда Вургуна и Расула Рза, – новое поколение азербайджанских поэтов вызовет удивление, и в первую очередь тем, что они во многом не похожи на своих предшественников…

…Не случайно в своих манифестах молодые поэты подчеркивают преемственность, берущую начало от шумерских заклинаний, пророческих откровений Заратустры, ритмической прозы «Китаби Деде Коркуд», эпичности Низами и трагических метафор Насими и Физули.

…Подобно хазарам – древним предкам сегодняшних азербайджанцев, пытавшимся создать религию будущего из сплетения ислама и христианства, тенгрианства и иудаизма, буддизма и шаманского миропонимания, это поколение поэтов стремится синтезировать «вселенские толкования» в пределах собственных эстетических концепций.

…некоторые из них русским владеют не хуже родного азербайджанского, даже предпринимают иногда попытки для развлечения писать на английском, японском, турецком…

 

Ах, какие молодцы, на английском, японском… для развлечения!.. Опять азербайджанцы шагают впереди планеты всей, широко шагают! Куда поэтам других стран; едва что-то лепечут на своем родном языке!.. И куда же смотрит Нобелевский комитет по литературе?!

Ну, а если всерьез, то нельзя не признать, что у турок (османских или азербайджанских) есть удивительное свойство – играючи присваивать чужое, и по крупному!

Конечно, тюрки вообще и молодой народ советских азербайджанцев, в частности, не имеют никакого отношения ни к шумерам, ни к Заратустре, ни к Низами… Советские азербайджанцы не имеют никакого отношения к тюркскому народу – хазарам.

После этой статьи с шумеризацией и хазаризацией азербайджанцев и присваиванием Заратустры я перестал читать ставшую всеядной и, с моей точки зрения, неинтеллигентной «Литературную газету». Ведь печатание подобной глупости и/или лжи – результат, скорее всего, не невежества, а непорядочности. Написал и тут же подумал, а, может быть, и того, и другого.

С некоторых пор, а, именно, с 1994 года, я перестал уважать и читать газету «Московские новости». В апреле 1994 года, накануне очередного Дня памяти жертв Геноцида армянские общественные организации Москвы обратились в редакцию этой газеты с просьбой публиковать к 24 апреля статью и даже предложили готовый материал. Эта газета, оплот демократии и всего другого хорошего, как нам тогда казалось, устами заведующего соответствующим отделом редакции журналиста Шевелева-младшего нам отказала. Было сказано буквально следующее: на этот счет (т.е. Геноцида армян!) существует и другая правда. А Государственная Дума РФ, эта очень своеобразная тогда дама через несколько дней минутой молчания почтила память жертв геноцида армян, учиненного Турцией. Это было прологом к принятию Государственной Думой в следующем 1995 году Заявления об осуждении Геноцида армян, совершенного Турцией.

А еще было «баловство» Михаила Шевелева в собственной полусерьезной, полушутливой рубрике «Приметы», где он писал буквально следующее: «Против евреев ничего не будет. А будет против кавказцев, но они, честно говоря, действительно обнаглели»1.

В конце концов, можно считать, что с чувством юмора у меня не все в порядке и отвлечься от «шуток» Михаила Шевелева. Но как объяснить наличие «другой правды» о Геноциде армян, совершенном Турцией?! Не является ли это «правдой» турецких палачей?! Палачей не только армян, но и арабов, ассирийцев, греков, курдов, болгар, сербов, румын?! Этот печальный список можно продолжить. А также «правдой» тех стран и сил, которые горой стояли и стоят за Турцией?!

В Советском Союзе долгие десятилетия нельзя было писать о Геноциде армян. Но во дворе стоял 1994 год! И я вынужден был думать, и думаю так до сих пор, что эта газета не была ни независимой, ни свободной, ни честной. Можно живо себе представить, не будучи при этом ни коммунистом, ни русским фашистом, ни читателем «Завтра», «Советской России» и сильно исхудавшей «Правды», чья была эта газета, за кого и за что выступала.

Вернемся к «сфинксам». Точнее, к высказываниям Самедоглу. Вы когда-нибудь слыхали или читали, что, скажем, Пушкин, Лермонтов были сербскими, словенскими, болгарскими, хорватскими, польскими, украинскими или белорусскими поэтами? Нет, конечно. А вот представители кавказских татар (относительно недавно ставших азербайджанцами), чья литература начинается с Вагифа (XVIII век), играючи (по-другому не скажешь) приписывают своему народу звезд других тюркских народов. Если, конечно, эти средневековые величины тюрки вообще.

Причем это делается по накатанному сценарию. «Обнаруживают» их в советские, точнее, в сталинские годы, срочно переводят с персидского или арабского языка, проводят юбилейные заседания по всему Союзу. И все! Первым этот трюк был проделан с Низами.

И никто из этих «делателей истории» никогда не задумыва­ется над тем, надо ли это азербайджанскому народу? Я уверен, не надо. Настоящим азербайджанцам этого не надо. Придет время, и у них будут и свои Низами, и свои Туси!

Да, я не успел выяснить, с каких пор хазары стали предками кавказских татар – нынешних азербайджанцев. То есть когда состоялась привычная для азербайджанцев прихватизация, на сей раз уже хазар.

Я тщательно просмотрел литературу про хазар. Сначала взялся за мои справочные издания (о них см. раздел про Туси). Потом в Исторической библиотеке ознакомился с некоторыми научными изданиями. Ни о каких азербайджанцах, как потомках хазар, и о хазарах, как о предках советских азербайджанцев, никто не пишет.

Приведу соответствующую цитату.

«Занимавшая огромную территорию, на которой жили различные народы, находившиеся на различном экономическом и культурном уровне, Хазария просуществовала около 300 лет – со второй половины VII в. до середины X в. Она представляла собой первое феодальное государственное образование в Восточной Европе.

Как любая другая разноязычная и большая держава, каганат имел длинную предысторию. Входившие в него племена и племенные союзы упоминаются на страницах древних хроник с середины IV в. н. э. Это были многочисленные кочевые и полукочевые народы – остатки прошедших через южно-русские степи гуннов»1.

«После смерти Аттилы в 454 г. огромная и рыхлая гуннская империя распалась. Племена и народы, кочевавшие в восточноевропейских степях, освободились. История их стала развиваться самостоятельно – их имена запестрели на страницах византийских и закавказских исторических хроник.

…Тюркологи давно установили, что … хазарский язык являлся западнотюркским»2.

Хазары в пору их могущества часто вторгались в Закавказье, в Албанию, Армению, Грузию. Какое-то время Албания платила Хазарии дань. Все это засвидетельствовано древними источниками. И все это было до середины X в. А тюркские кочевые племена, огузско-туркменские, из другой тюркской группы народов, начали проникать на территорию Персии, Закавказья, Передней Азии с середины XI в. и до XIV в.

Все это – азбучные истины. И приходится удивляться блестящим мифотворческим способностям советских азербайджанцев.

***

 

 Трагична история твоя, Армения! Удивительно, как ты сумела вынести все испытания, выпавшие на твою долю, и остаться тем, кем всегда была – тружеником, одним из создателей и первых вкладчиков великого фонда Истории!

 Заканчивается пятый год очередной твоей трагедии. И никто не знает, что ждет тебя в ближайшем будущем.

 Сумгаит и последующие погромы по всему Азербайджану, поток беженцев оттуда, обрушившаяся на тебя мощь коммунистической державы из-за свободомыслия и свободолюбия твоих сыновей, транспортная блокада – пролог жестокой, длящейся до сих пор войны...

 И этой разрастающейся трагедии оказалось мало! И тебя, Армения, постигла еще одна, воистину вселенская катастрофа...

 7 декабря 1988 года, 10 часов 41 минута. Землетрясение. Сила толчков в эпицентре, в Спитаке – 10,5 балла!

 Разрушены десятки городов и поселков, сотни деревень, где проживало более миллиона человек.

 Десятки тысяч погибших, еще больше чудом спасенных, извлеченных из-под завалов людей. Безмерное горе твоих детей и чудовищные празднества по этому поводу в соседней республике. И глубокая психическая травма народа: две трагедии – карабахская и землетрясение, взаимно усиливающие друг друга.

 От соседней Грузии до всех уголков великой страны, до всех уголков мира, все пришли в движение.

 Вся страна и весь мир оказали тебе помощь, Армения. И стала ты тогда символом нового явления – планетарной солидарности людей.

 Я знаю, Армения, ты никогда не забудешь слезы боли и сострадания людей планеты.

 Ты будешь помнить, и будешь вечно благодарна всем людям доброй воли, всем странам, оказавшим тебе помощь в те страшные дни...

 Я знаю, и многим сегодня трудно представить это, ты простишь людям, целому народу, охваченному сейчас коллективным безумием. Ты простишь ему, но до этого нам еще надо дожить...

 Я знаю, Армения, ты великодушна, но ты не простишь людям, облеченным тогда высшей властью в стране, которые хотели эксплуатировать твое горе, полагая, что у Матери-Родины сердце не может одновременно болеть за своих сыновей в Карабахе и в Армении! Ты никогда не простишь человеку, получившему на твоей крови, да и на крови других народов нашей бывшей страны, нобелевскую премию мира, и никогда не поймешь людей из благополучного далёка, присудивших ему эту премию...

Прошло пять лет. Идет война, длится пять лет транспортная блокада (печальный рекорд, достойный книги Гиннеса). И не залечены раны землетрясения. Дети твои, как и раньше в твоей истории, становятся пандухтами – разъезжаются по всему свету.

Сердце мое сжимается при мысли: что чувствуют мои родные и близкие, мои соотечественники сейчас, в холоде и голоде, в руинах, вспоминая, что было ровно пять лет назад...

Но я верю, война кончится. И ты, Армения, перестанешь быть шагреневой кожей Истории.

Ты возродишься из пепла и руин. И докажешь всему миру, что миф о сказочном Фениксе – не миф, а всего-навсего история твоего многовекового существования.

 

Эмануил Долбакян

 Радиостанция «Эхо Москвы», «Армянская передача», специальный выпуск, 7 декабря 1993 года, 10.41

 

Я сейчас удивляюсь себе, как 8 лет назад написал о том, что когда-нибудь армянский народ простит азербайджанскому народу его злодеяния.

Ни тогда, ни сейчас большинство моих соотечественников не поддержало бы и не поддержит в ближайшем будущем это предположение. Более того, я сам сейчас, читая то, что пишут про нас в Азербайджане люди, считающиеся хотя бы образованными (на большее они никак не смогут претендовать), не смог бы, пожалуй, написать такое.

Но ведь написал же!

Газета «Ноев ковчег», март 2001

Что пишут о нас в Азербайджане ?

АЗЕРБАДЖАНСКИЕ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЫ: СТРАСТИ ПО АРМЯНАМ

Милитаристская истерия последних недель в азербайджанских СМИ самого разного толка и политической окраски сопровождалась и оживлением элементарной арменофобии самого низкопробного толка. Как это уже неоднократно бывало, непременными участниками этого клинико-патологического действа стали люди умственного труда (как-то язык не поворачивается назвать их интеллигенцией). Итак, ваше слово, работники Азкультпросвета!

Камран РАГИМОВ, доктор исторических наук, заслуженный деятель науки (газета «Зеркало», 10.02): «Создав за счет исконно азербайджанских земель – Ведибасара, Гекчи, Зангезура, Иравана, Даралагеза, Нагорного Казаха и Нагорного Борчалы Армянскую Республику, армяне замахнулись и на Нагорный Карабах…

Кто же такие эти армяне, наши, к сожалению, соседи и бывший братский народ? Величко отвечает на этот вопрос просто и лаконично: их происхождение малоизвестно.

…Правда об армянах, к сожалению, не известна народам большинства стран мира. Армяне при каждом удобном случае клевещут на нас, а мы молчим…».

Максуд Ибрагимбеков, депутат, народный писатель (газета «Бакинский рабочий», 16.02): «…Армяне еще долго будут нас ненавидеть… Они никогда не забудут и не могут забыть о том, как они без предупреждения, воспользовавшись тем, что в Советском Союзе воцарилось безвластие, напали на своих соседей и друзей, которые никогда ничего плохого им не делали, и стали убивать и грабить. …Вот этого ножа, воткнутого в спину задремавшего друга, они не забудут и не простят нам никогда».

Сабир Азери, известный писатель (так он представлен в газете «Гюнай», 17.02): «Мы столетиями идем на уступки армянам, в итоге в Армении не осталось ни одного азербайджанца. В то же время даже глава государства признает, что в настоящее время в Баку живут под теплым крылышком азербайджанцев, едят их хлеб 30 тысяч армян. А сколько армян живет в Карабахе на оккупированных территориях! Разве это не уступка? Когда-то таким же образом мы уступили Зангезур, Борчалы, теперь же перспектива уступки витает уже над Шушой, Кяльбаджаром, Лачином. Этнические меньшинства есть во всех странах. Если Франция так нежно любит армян, пусть потрудится отвести для создания армянского государства часть собственной территории. То же самое Россия, Америка.

…Армяне фабрикуют себе историю из ничего и делают это настолько организованно, комплексно, что нельзя не поражаться. Все у кого есть хоть немного патриотизма, чести и достоинства, должны подняться на ноги… Могу вас заверить, что будь на нашем месте чеченцы, они давно бы сбросили армян в воды Гейчи».

Сейран МИРЗОЕВ, зампред СДПА, в 1990-1991 гг. член республиканского Оргкомитета по НКАО (газета «Ежедневные новости», 23.02): «…Поляничко и еще несколько человек более полутора лет делали все возможное и невозможное, чтобы освободить Нагорный Карабах от армянской скверны, от воинствующих сепаратистов и националистов… Мы им в Карабахе хвосты прижали. Судите сами, 65 населенных пунктов Нагорного Карабаха в то время были очищены от бандформирований… Честь, совесть и гордость азербайджанского народа – Нагорный Карабах».

---

Дата добавления: 2021-04-05; просмотров: 112; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!