Рождество Христово на разъезде 809 12 страница

Однажды, выйдя из леса, я увидел всех четырех старцев, стоящих навытяжку перед двумя охотника­ми-абхазами, которые угрожали им ружьями и требо­вали деньги и продукты. Вспомнив свои навыки де­сантника, я подкрался сзади и в момент разоружил их и положил носами в землю. Один из них, моргая под­битым глазом, плаксиво кричал старцам:

— Откуда у вас этот бешеный монах? На Кавказе гостей так не принимают!

— А у нас в России говорят: незваный гость хуже татарина. Что бы вы сделали со мной, если бы я при­шел к вам в дом и требовал деньги?

— Убили бы, – прохрипел абхаз с подбитым гла­зом.

— Ну, так и я вас сейчас прикончу, – сказал я, на­правляя на них ружье.

— Что ты, что ты, Эдик! Остановись! – закричал отец Власий.

— Да я пошутил, – рассмеялся я. – Вставайте, аб­реки, – сказал я, пнув их ногой. – Проваливайте бы­стрее, пока я добрый.

— Отдай наши ружья.

Я кинул им ружья:

— Возьмите, но патроны не отдам.

Они взяли ружья и пошли к лесу.

— Мы тебя все равно убьем! – прокричал абхаз с подбитым глазом.

— Меня душманы не смогли убить, а они будут по­круче вас, козлов вонючих, – крикнул я им на проща­ние.

По вечерам я исповедовал свои помыслы и согре­шения за целый день перед отцом Власием. Он был строг в это время, и я даже не узнавал всегда доброго и кроткого старца. Он говорил:

— Се, чадо, Христос невидимо стоит, приемля испо­ведание твое, не усрамися, ниже убойся, и да не скрыеши что от мене: но не обинуяся рцы вся, елика соделал еси.

Мне было стыдно признаться, что меня, молодого и крепкого мужика, одолевает блудный бес, но все же я нашел в себе силы признаться старцу. И он мне объяснил, что есть два пути избавления от блудной страсти. Первый путь – это сочетаться законным ос­вященным церковью браком. Но мне придется опять вернуться в мир, откуда я с отвращением бежал. Вто­рой путь – это наложить на себя строгий пост и в мо­литвах взывать ко святому Моисею Угрину и Иоанну Многострадальному, которые помогают избавляться от этого греховного томления. И я выбрал второй путь, и сел только на сухари и родниковую воду. Я изнурял себя работой и молился этим святым, даже пробовал закапывать себя по грудь в песок, как это делал Иоанн Многострадальный. Все это не было мне в тягость, и результаты этих стараний были в мою пользу. И чтобы греховные помыслы не лезли в голову, я по совету старца постоянно твердил Иисусову молитву: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Бо­жий, помилуй мя, грешнаго». И старец разрешил мне прекратить строгий пост.

Но через неделю, как говорится в Писании, я «аки пес» возвратился «на блевотину свою». Опять было сердечное покаяние перед старцем, стоя на коленях. Он положил мне на голову руку, вызвал отца Досифея и приказал ему принести из леса ягод святой мученицы Фомаиды. Вскоре инок принес ягоды и, вынув их из кармана подрясника, высыпал на стол. Все это время отец Власий не снимал своей руки с моей головы. Стоя на коленях, я слушал, как он молится святой девице Фомаиде. После этого я съел все эти бледно-розовые ягоды, и блудные мысли отошли от меня.

На следующее утро все насельники скита собрались у горного родника, чтобы совершить надо мною Таин­ство Крещения. Я не был спокоен, и тело мое сотряса­лось от мелкой нервной дрожи. С трудом, запинаясь, я прочитал Символ веры, а после того, как отрекся от са­таны и плевал на него, повернувшись на запад, на меня напала неукротимая икота и кашель.

— Это хорошо, – говорил отец Власий, – мне видно, что бесы так и сигают из тебя. Крещается раб Божий Петр, – произнес отец Власий, погружая меня с головой в скальный бассейн трижды. – Во имя От­ца. Аминь. И Сына. Аминь. И Святаго Духа. Аминь.

Я вылез из бассейна спокойный, с чувством необык­новенной легкости. Мне казалось, что я как воздуш­ный шарик взлечу сейчас к белоснежным горным вер­шинам. Заметив мое состояние, отец Власий сказал:

— Это оттого, что вода крещения смыла все твои грехи от рождения и до сего дня.

Он надел мне на шею серебряный крест, сказав, что возлагает сей святой и животворящий крест во спасе­ние души и тела и в жизнь вечную.

— И не снимай этот крест никогда, – добавил отец Власий.

— Только с головой, – ответил я.

В новой белой до пят рубашке меня повели в часов­ню и причастили Святыми Телом и Кровью Господней.

В конце лета пришел к нам брат Лазарь – монах из соседней Абхазии. Он поведал нам, что оставил Аб­хазию из-за начавшейся там войны между абхазами и грузинами. Страшное кровопролитие творится там. Убивают кого ни попадя, по лесам ходят банды не то сатанистов, не то уголовников, живущих по собствен­ным законам, и если им попадаются монахи-пустынники, то они их без сожаления убивают, а кельи под­жигают.

— Вы тут живете совсем рядом с Абхазией, они мо­гут появиться и у вас. Так что нам надо остерегаться, а лучше бы уходить на север, в Россию.

После ухода брата Лазаря мы все обсудили и реши­ли, что зимой по большому снегу сюда злодеям не пройти, а вот весной снимемся с места и пойдем в Рос­сию, где открылось много новых монастырей, и в мона­хах большой недостаток.

Время шло, и я уже считался послушником и носил черный подрясник, скуфью и широкий кожаный пояс. Весь этот монашеский обиход, лишенный мелочности, суеты и недоброжелательства, постепенно входил мне в плоть и кровь, и я с радостью принимал его и чувство­вал, что это то, чего мне не хватало в жизни. Зима здесь, в горах, была многоснежная, она приковала нас к кельям. Большого мороза не было, но снега выпадало столько, что мы едва успевали отбрасывать его от ке­лий и расчищать дорогу к роднику. Дров запасено бы­ло много, и печки топились целый день. Братия, осво­бодившись от летних трудов, предалась усиленному молитвенному деланию. Я продолжал жить у отца Власия в его келье, которую мы разделили перегородкой. Монах во время молитвенного делания не должен ви­деть кого-либо, чтобы не нарушать самоуглубления. По воскресеньям вся братия собиралась в часовне, и отец Власий на антиминсе служил Божественную литургию. Все мы пели полный обиход службы, и кадильный ды­мок из дверей поднимался к небу вместе с нашими го­лосами.

Отпраздновали Рождество Христово, в сугубом мо­лении провели Великий Пост. После Пасхи дороги ос­вободились от снега, и мы с отцом Власием решили спуститься в долину и выйти к Сочи, чтобы решить наш вопрос с отъездом в Россию. Деньги у меня храни­лись в банке, и на них я решил купить вместительную машину. К вечеру мы добрались до Сочи и заночевали в доме у знакомого священника. Утром, забрав из бан­ка деньги, пошли на авторынок. Он был богат необык­новенно. Продавали всевозможные марки автомоби­лей, здесь было все, ну, может быть, кроме танка. Пра­ва у меня были еще с армии, я там водил боевую машину пехоты, и поэтому придирчиво осматривал приглянувшиеся машины. Наконец, я остановился на вместительном, немного бывшем в употреблении «джи­пе». На оформление ушло несколько дней. Ну, конеч­но, кое-кого пришлось «смазать». Получив соответст­вующие документы и два знака «Транзит», которые я приклеил к стеклам, я решил, что главное дело сдела­но. В ГАИ офицер милиции, узнав, что мы живем в го­рах в монашеской общине, спросил:

— Как это вас там еще не убили?

— А что, есть случаи? – в свою очередь удивился я.

— Сколько угодно, и особенно сейчас, когда идет война с Абхазией. На нашу сторону просачиваются группы бандитов, которые если набредут на пустынни­ков, то убивают их – наверное, боятся, чтобы не до­несли властям. Так что быстрее убирайтесь отсюда, по­ка живы.

Отец Власий ждал меня у машины.

— Благословите ехать, отче, – сказал я, и мы тро­нулись в путь.

По дороге рассказал ему, что сообщил мне гаиш­ник. Старец очень взволновался за оставленную бра­тию и всю дорогу просил Господа сохранить их от не­чаянной смерти. Когда мы доехали до места, я оставил старца с машиной во дворе знакомого христианина, а сам налегке отправился в горы. Через два часа я доб­рался до скита, но в него сразу не заходил, а спрятался в кустах и стал наблюдать. Первой я увидел с лаем вы­бежавшую Жучку, а за ней шел отец Досифей. У меня сразу отлегла от сердца тревога. Я подошел к отцу Досифею, поздоровался и спросил, все ли в порядке. Он сказал, что все живы-здоровы.

— Не приходил ли кто к вам?

— Приходили пятеро вооруженных людей. Ночева­ли у нас, и мы их кормили. Сказали, что опять придут.

Тогда я передал отцу Досифею, чтобы все срочно собирались в путь: в часовне взяли антиминс, сосуды, иконы и облачение, богослужебные книги тоже чтоб не забыли. Машина есть, и все вместе поедем на новое ме­сто в Россию.

— И Жучку возьмем? – спросил отец Досифей.

— И Жучку тоже не оставим.

Когда мы подошли к машине, навьюченные узлами, отец Власий возрадовался и от полноты души воспел благодарственный псалом. Братия, сложив в кучу уз­лы, одобрительно осматривала машину, щупая крепкие широкие колеса. Отслужив напутственный молебен, все расселись в машине, куда первой заскочила Жучка. Я сел за руль, перекрестился, и машина тронулась.

Ехали мы до Туапсе и далее по горной дороге. Старцы были довольны, что ехали без происшествий, но рано мы радовались – без искушения дело не обош­лось. Ночью по дороге между Майкопом и станицей Белореченской мощные фары нашей машины высвети­ли автомобиль, стоящий поперек дороги. Около него трое в камуфляжной форме жезлом приказывали нам остановиться. Место было глухое, лесное, самое что ни на есть разбойничье. Я хотел на скорости обогнуть ма­шину, но там были глубокие кюветы, и пришлось оста­новиться. Старцы вышли из машины, и двое начали обшаривать их карманы. Третий с пистолетом в руке по­дошел ко мне и приказал выходить из машины. Жучка, сидевшая рядом, зарычала. Я сразу оценил об­становку и нащупал у ног припасенную железную мон­тировку. Броском я прыгнул на налетчика. Одной ру­кой у запястья перехватил его руку с пистолетом, дру­гой оглушил его монтировкой.

— Ложись! – закричал я старцам, и завладев пис­толетом, выстрелил в воздух.

Старцы попадали на дорогу, а двое налетчиков бро­сились бежать к лесу. Я прицельно выстрелил раз, другой, третий, и один из бежавших вскрикнул и стал припадать на ногу. Я оттащил оглушенного в канаву. Он был жив, но без сознания. Старцы быстро забра­лись в «джип», и я бампером сдвинул в сторону стоя­щую поперек машину. Быстро выскочив, я проткнул ножом пару колес у мешавшей проехать машины, сел за руль и нажал на газ.

Так афганский опыт десантника пригодился мне еще раз. Старцы крестились и благодарили за избавле­ние от бандитов. А поживиться было чем. Во-первых, машина, во-вторых, у меня было при себе еще пять ты­сяч «зелененьких». Конечно, как опасных свидетелей нас всех бы прикончили и оттащили в лес. А там шака­лы докончили бы начатое дело. Но волей Господней все повернулось в нашу пользу. Отъехав километров пятьдесят, я остановился у моста, и разобрав пистолет, бросил его части в реку.

— Отцы и братия, – сказал я при этом, обращаясь к старцам. – Простите меня, грешного, за то, что я со­творил в эту ночь, едва не совершив смертоубийство, но я сделал это потому, что я еще мирской, не монах. А если бы был монахом, то не стал увечить бандита, но положился бы на Господа, хотя возможно, что нас всех бы убили.

Старцы в ответ сказали мне в утешение, что по их мнению, Бог не осудит меня, потому что Он Сам ска­зал устами любимого своего ученика апостола Иоанна: Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15, 13). А погибнуть я мог бы в первую очередь.

В дальнейшем пути Господь хранил нас, и мы, на­правляясь на Север, въехали в земли Великого Новго­рода. По дороге один священник посоветовал нам опре­делиться во вновь открытый мужской монастырь, откуда ушла воинская часть: монастырские стены и здания там хорошо сохранились, но братии собралось еще ма­ло, а настоятелем монастыря игумен Паисий – монах благочестивый и строгой жизни, к которому и следует нам обратиться; этот монастырь славен еще тем, что в соборе покоятся мощи святого Новгородского угодника и чудотворная икона Божией Матери «Взыскание по­гибших» .

Нашему джипу оказались не страшны разбитые проселочные дороги, и в конце концов мы останови­лись у святых монастырских ворот. Отец Власий на­дел новую рясу, наперсный крест, монашеский клобук и отправился на переговоры с настоятелем монастыря. Его не было целый час. Но вот монастырские ворота со скрипом отворились, и мы въехали на монастырский двор. Нас встречала малочисленная братия мона­стыря во главе с игуменом Паисием, благословлявшим нас большим напрестольным крестом. Он обнял и рас­целовал нас всех – и мы приложились ко кресту и к раке со святыми мощами угодника Божия. Потом нас повели в трапезную, где после благодарственного мо­лебна мы вкусили монастырский обед. Отец Власий был назначен благочинным монастыря, троим нашим старцам дали послушание в соборе, а меня определили монастырским шофером и еще смотрителем за поряд­ком в соборе и на монастырском дворе. Жучку тоже поставили на довольствие. Отцу Власию игумен отвел особую келью, а нас четверых пока поместил в одной просторной келье.

Через год я принял иноческий постриг и облачился в рясу и клобук. На оставшиеся пять тысяч долларов я купил для монастыря грузовую машину, и меня стали называть «отец-водитель». О прежней своей жизни не вспоминаю и не жалею, и благодарю Господа за то, что благоволил мне приобщиться к благодатной монастыр­ской жизни.

 

 

Царская роза

 

На каждой остановке, по дороге от вокзала до Ливадии, Государя Императора поджидала свежая казачья полусотня, которая сопровождала его, ехавшего в сверкающем никелем белом открытом «форде». В Симферополе на вокзале, его, прибывшим специальным царским поездом из Петербурга, встречали отцы города и духовенство. Гарнизонный духовой оркестр с блестящими на солнце медными трубами слаженно сыграл «Боже, Царя храни» и «Коль славен наш Господь в Сионе». Городской голова, потея и вытирая лысину платком, преподнес Государю огромный букет алых крымских роз, который камердинер отнес в машину и заботливо положил на кожаное сиденье. Большая мощная машина,  мягко урча мотором, двинулась к Ангарскому перевалу. Обычно Государь следовал в Ливадию от Севастополя через Байдарские ворота, но на этот раз он решил опробовать новую американскую машину на более сложной и длинной дороге. Шофер, весь в скрипучей коричневой коже, в шлеме и больших защитных очках, вел машину осторожно, с умеренной скоростью, чтобы не отставала скачущая позади казачья полусотня. Машина легко взяла подъем на перевал и сделала остановку перед спуском вниз.

Казаки, по команде есаула, спешились и стали по обеим сторонам дороги. Утомленные быстрым подъемом на перевал, взмыленные кони, поводя потными боками, роняя пену, грызли железные удила и потряхивали головами, отгоняя назойливых мух. Государь вышел размяться из машины и, подойдя к есаулу, о чем-то тихо его расспрашивал. Здесь, на вершине перевала, было нежарко, слегка веял прохладный ветерок, и Государь в летней армейской форме с полковничьими погонами чувствовал себя прекрасно. Шофер, подняв очки-консервы на лоб, обошел машину, попинал ногами в коричневых крагах тугие шины и удовлетворенно сел на свое место к рулю. Набежавший с моря порыв ветра зашелестел листвой и умчался в долину. В ясном ярко-синем небе, выписывая круги, плавно парили два орла. Государь, проводив птиц взглядом, вынул портсигар,  постучав папиросой о крышку, закурил и присел на лавочку, сооруженную здесь для странников и монахов.

Восточнее, неподалеку, был Космо-Дамиановский монастырь, расположенный в ущелье под горой Чатырдаг. Как-то он ездил туда на лошадях. Он помнил крутой четырехкилометровый подъем по узкой дороге среди букового леса. Временами с подъема открывался вид на море, Чатырдаг и Екатерин-гору, потом по пути – шумящая горная речка Альма, скалы, поросшие мхом, упавшие вековые буки и, наконец, сам монастырь. Здесь на заре христианства спасались от римского императора-язычника Карина святые братья Косма и Дамиан. Хотелось бы съездить туда еще раз, но, к сожалению, машина там не пройдет.

Потом мысли Государя приняли другое направление. Он думал, что опасения его дворцовых приближенных о террористах пока не оправдались. Хотя террористы действовали в стране довольно нагло и энергично, убивая губернаторов, министров, а недавно взорвали тщательно охраняемую дачу премьер-министра Столыпина. К счастью, сам Столыпин не пострадал, но взрыв был ужасающей силы, разворотивший полдома и убивший тридцать два человека. Была тяжело ранена старшая дочь Столыпина, но сам министр просто чудом остался жив.

– Бог сохранил его для России, –  тихо проговорил Государь. Еще в Петербурге ему хотели придать усиленную охрану, но он отказался, довольствуясь казачьей полусотней, да и маршрутом сегодня он ехал необычным.

Государь подошел к машине и сел позади шофера. Машина, выпустив струю синеватого дыма, медленно тронулась в путь. Есаул скомандовал спешившимся казакам: «По коням!», и полусотня поскакала вслед за машиной. Этот участок пути с частыми и крутыми поворотами был наиболее сложным, и шоферу приходилось все время притормаживать машину и быть начеку. Слева показалась скалистая Екатерин-гора – силуэт ее удивительно напоминал профиль Екатерины Великой – и белые домики татарского горного селения Демерджи. Наконец спуск с перевала кончился, и машина въехала в аллею с высокими темно-зелеными кипарисами и виноградниками по обеим сторонам дороги. У самого въезда в Алушту около дороги стояла толпа горожан, встречающая Государя. Машина остановилась примерно в ста метрах от горожан.

Государь вышел из машины и, приняв от камердинера серебряный стаканчик, подошел к фонтану с горной ключевой водой. Он подставил стаканчик под ледяную хрустальную струю и с удовольствием выпил два стакана, утолив жажду. Горожане тем временем торопливо спешили к машине. Впереди всех бежала девочка в белом платье с подносом в руках, на котором лежали хлеб-соль. Щеки ее зарумянились, черные кудри с красным бантом растрепались и падали на глаза. Она подошла к Государю и, слегка присев, подала ему поднос с хлебом-солью. Государь милостиво принял подношение и передал камердинеру. Обернувшись и взглянув на девочку, он был поражен ее ослепительной южной красотой. Маленькой красавице было лет двенадцать.

–  Как зовут тебя, моя прелесть? –  спросил ее Государь.

–  Дина, –  потупив прекрасные черные глаза, отвечала девочка.

Государь подошел к машине и вынул из середины букета самую пышную темно-красную розу. Он подал розу Дине и, наклонившись, поцеловал ее в голову.

–  Будь счастлива, милая девочка –  сказал ей Государь.

Кони перебирали ногами, есаул и казаки улыбались. Толпа еще не успела дойти до машины, как Государь сел сзади шофера, и автомобиль тронулся в сторону Алуштинской набережной. Сзади, грохоча подковами по камням, скакала казачья полусотня. Дина, прижав обеими руками царскую розу к груди, побежала домой, ничего не замечая вокруг...

 

В конце сороковых годов прошлого века, после Великой Отечественной войны, я посещал одно греческое семейство, жившее на окраине Симферополя в собственном доме. Глава семейства – заслуженный офицер-фронтовик – только что демобилизовался и выселению из Крыма вместе с семьей не подвергался, потому как по сталинскому указу в те годы в Крыму разрешалось жить только лицам славянского происхождения. Ходил я в этот дом ради дочери хозяина – Елены. Особой красотой эта девушка не отличалась, но в ней была какая-то привлекательность, какое-то неотразимое обаяние, которое французы называют «шарм». Этот шарм был в ее грациозной фигуре, прекрасных манерах и больших синих глазах. Она была умна, образованна, и лет ей было двадцать с небольшим. Все в этой семье были обычными советскими обитателями тихого провинциального городка. Пожалуй, только сестра матери – женщина лет пятидесяти – выглядела настоящей дамой из дореволюционной России, как бы причастной к интеллигенции легендарного серебряного века –  века Александра Блока, Игоря Северянина, –  шагнувшей в нашу серую советскую действительность. Взор ее больших черных глаз как-то скользил поверх голов, когда она шла по улице с гордой посадкой головы, отягощенной сзади массивной старомодной прической. Всегда в шляпке к лицу, всегда в свежих перчатках и элегантном костюме – она всем своим видом являла себя отголоском старого, разбитого и попранного мира. Со мной она здоровалась, но не более, хотя мне всегда хотелось поговорить с ней о прошлой незнакомой и ушедшей жизни. В ее комнате, заполненной старинной мебелью, стоял прекрасный концертный рояль, и она часто играла этюды Шопена, сочинение Яна Сибелиуса «Финляндия» и, конечно, Бетховена и Чайковского.

---

Дата добавления: 2021-04-05; просмотров: 83; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!