Шкала жизненного стресса Холмса – Рея 4 страница
9. Когда я рыдаю или смеюсь, я словно не чувствую никаких эмоций
10. Я испытываю ощущение полного отсутствия у меня мыслей, поэтому когда я говорю, мне кажется, как будто мои слова произносит «автомат»
11. Знакомые голоса (включая мой собственный) звучат как далёкие и нереальные
12. У меня есть ощущение, что мои кисти или ступни увеличились или уменьшились
13. Моё окружение кажется отстранённым или нереальным, словно некая вуаль отделяет меня от внешнего мира
14. Кажется, как будто вещи, которые я делал недавно, имели место в далёком прошлом. Например, что-то сделанное этим утром воспринимается как совершённое недели назад
15. Во время полного бодрствования у меня бывают «видения», когда я могу созерцать себя «извне», словно смотрю на своё отражение в зеркале
16. Я чувствую отрешённость от воспоминаний о происходившем со мной, как будто я в этом не участвовал
17. Оказавшись в новой ситуации, она воспринимается так, словно я в ней уже был («дежавю»)
18. Ни с того ни с сего я обнаруживаю себя не испытывающим никаких чувств к своей семье или близким друзьям
19. Предметы вокруг меня кажутся уменьшенными или удалёнными
20. Я не могу полноценно почувствовать предметы, которые трогаю руками, так как это словно не я прикасаюсь в ним
21. Я как будто не могу мысленно представлять вещи, например, лицо близкого друга или знакомое место
22. Когда часть моего тела болит, я чувствую отстранённость от боли, как будто её испытывает кто-то другой
|
|
|
23. Я испытываю такое ощущение, словно нахожусь вне своего тела
24. Когда я двигаюсь, это воспринимается так, как будто я не управляю движениями и потому чувствую себя «автоматическим» и механическим, словно я «робот»
25. Запахи тех или иных вещей более не вызывают у меня наслаждения или отвращения
26. Я чувствую себя настолько отстранённым от своих мыслей, что они будто обретают свою собственную жизнь
27. Мне приходится трогать себя, чтобы убедиться, что у меня есть тело или реальное существование
28. Я словно утратил телесные ощущения (например, голода или жажды), поэтому когда я ем или пью, это воспринимается как автоматическая программа
Теперь, пожалуйста, сложите свои численные показатели по каждому из пунктов всех вопросов (итого 56 чисел) и напишите получившуюся сумму».
Джонни мог разделить для себя вопросы приведённой шкалы на несколько групп.
Большая часть были полностью и бесспорно справедливы применительно к нему все эти мучительные годы на неизменной, постоянной основе. Сюда можно отнести пункты «…Я чувствую себя странно, словно я не реален или отрезан от мира»; «Я ощущаю части своего тела как «чужие», словно они не принадлежат мне» (С юных лет, когда становилось особенно плохо, например, в метро, Джонни даже сильно щипал себя, до боли, хотя и она в таких ситуациях ощущалась какой-то приглушённой, лишь бы убедиться в реальности своего тела, словно это давало ему уверенность «видишь, ты ещё жив!»); Моё окружение кажется отстранённым или нереальным, словно некая вуаль отделяет меня от внешнего мира; Я не могу полноценно почувствовать предметы, которые трогаю руками, так как это словно не я прикасаюсь к ним; Когда я двигаюсь, это воспринимается так, как будто я не управляю движениями и потому чувствую себя «автоматическим» и механическим, словно я «робот»; Мне приходится трогать себя, чтобы убедиться, что у меня есть тело или реальное существование.
|
|
|
Некоторые другие пункты были вроде как более или менее применимы к нему, но испытывались им не полностью, а как бы приглушённо: «Мои любимые занятия более не радуют меня»; «Вкус блюд более не вызывает у меня чувства наслаждения или отвращения»; «Когда я рыдаю или смеюсь, я словно не чувствую никаких эмоций»; Я испытываю ощущение полного отсутствия у меня мыслей, поэтому когда я говорю, мне кажется, как будто мои слова произносит «автомат» (со второй частью данного утверждения Джонни мог, впрочем, согласиться полностью и безоговорочно на постоянной основе); Знакомые голоса (включая мой собственный) звучат как далёкие и нереальные (аналогично предыдущему пункту, свой голос почему-то казался более нереальным); У меня есть ощущение, что мои кисти или ступни увеличились или уменьшились; Я чувствую отрешённость от воспоминаний о происходившем со мной, как будто я в этом не участвовал; Оказавшись в новой ситуации, она воспринимается так, словно я в ней уже был («дежавю»); Предметы вокруг меня кажутся уменьшенными или удалёнными; Когда часть моего тела болит, я чувствую отстранённость от боли, как будто её испытывает кто-то другой; Запахи тех или иных вещей более не вызывают у меня наслаждения или отвращения; Я чувствую себя настолько отстранённым от своих мыслей, что они будто обретают свою собственную жизнь; Я словно утратил телесные ощущения (например, голода или жажды), поэтому когда я ем или пью, это воспринимается как автоматическая программа.
|
|
|
Наконец, ещё некоторые пункты воспринимались Джонни как либо не применимые к нему, либо такие, в которых ему казалось сложно даже понять формулировку настольно, чтобы уверенно понять, насколько она касалась его лично. Сюда относились «То, что я вижу, выглядит «плоским» или «безжизненным», как будто я смотрю на картинку»; «Я обнаруживаю, что совершенно не испугался в ситуациях, которые обычно нахожу пугающими или выводящими меня из равновесия» (нет, разумеется, постоянный страх никуда от него не девался, хотя порой складывалось ощущение он в какой-то мере теряет периодами свою остроту); «Когда я делаю что-нибудь, у меня возникает чувство, что я «отстранённый наблюдатель» самого себя» (Да, Джонни всё время чувствовал себя так, словно то, чем он в данный момент занимается, делает не оно сам, а какой-то запрограммированный автомат, но при этом не наблюдал себя как бы извне своего тела, сохраняя зрительную перспективу «от первого лица»); «Моё тело кажется очень лёгким, как будто я парю в воздухе» (такое ощущение возникало лишь изредка, когда ему казалось он вот-вот потеряет сознание); «Кажется, как будто вещи, которые я делал недавно, имели место в далёком прошлом. Например, что-то сделанное этим утром воспринимается как совершённое недели назад» (у Джонни наоборот скорее было ощущение того как невероятно быстро бежит время, словно торопясь скорее приблизить смерть); «Во время полного бодрствования у меня бывают «видения», когда я могу созерцать себя «извне», словно смотрю на своё отражение в зеркале» (такого у Джонни практически наверняка никогда не было, поскольку он бы счёт подобный симптом признаком умирания и, наверное, тут же умер бы от страха); «Ни с того ни с сего я обнаруживаю себя не испытывающим никаких чувств к своей семье или близким друзьям» (С одной стороны, Джонни считал себя очень эмпатичным человеком, склонным к подлинному сопереживанию, но с другой был настолько погружён в свои проблемы, чтобы испытывать заметные чувства по поводу чьих-то ещё); «Я как будто не могу мысленно представлять вещи, например, лицо близкого друга или знакомое место» (подобное представлялось скорее чем-то вроде картинок из книжки нежели образом своего собственного сознания); «Я испытываю такое ощущение, словно нахожусь вне своего тела» (такое, к счастью, им пока опять-таки не испытывалось, поскольку было бы расценено как предсмертное состояние, и тогда он, наверное, умер бы от страха, совершив тем самым самоисполняющееся пророчество, достойное премии Дарвина!)
|
|
|
В целом же вообще Джонни часто ловил себя на мыслях о том, как ему сложно вербализовать, то есть выразить словами, своё состояние плохого самочувствия, помимо констатации постоянного общего отвратительного ощущения себя «не в своей тарелке».
И чем больше он задумывался вообще над своим состоянием, тем сильнее связанные с ним загадки интриговали его. Нет, разумеется, Джонни старался смотреть на ситуацию реально, а потому как бы ни было тяжело, давно уже смирился с тем, что к нему никогда в жизни уже не вернётся хорошее самочувствие, по всей видимости, поскольку мозг его понёс слишком значительный урон как следствие этой загадочной болезни. Но в то же время Джонни безумно хотелось как можно лучше разобраться в своём недуге, чтобы найти хотя бы в этом некоторое утешение для себя, прежде чем его жизнь оборвётся вследствие инсульта, нарушений в работе сердца (аритмии), осложнений цирроза печени или рака (разумеется, он не считал себя провидцем, а потому не мог до поры до времени предвидеть точно, какой из перечисленных вариантов реализуется в итоге).
Джонни, безусловно, прекрасно отдавал себе отчёт в огромной дистанции от понимания в общих чертах механизма патологии до реальных путей лечения, а потому, как уже отмечалось выше, не смел надеяться радикально помочь страждущим и себе в том числе (так, например, в целом известно как поражает организм мышечная дистрофия Дюшенна, однако страдающие ею ребята обречены умирать в совсем молодом возрасте), но мечтал сделать хотя бы первый шаг.
Однако для этого были необходимы серьёзные, систематические знания, для приобретения которых требовались длительные серьёзные усилия. Ведь современная медицина была отгорожена от непосвящённых высоким барьером базовых сведений, которые нужно обязательно освоить, чтобы иметь начать возможность чтобы хоть в чёт-то разбираться. Джонни очень болезненно испытывал это на себе, пытаясь изучать купленную им на последние деньги книжку «Медицина для идиотов», в которой практически ничего не понимал кроме очень пугавших его слов о безнадёжных прогнозах огромного числа болезней. По-хорошему, прежде чем хоть как-то пытаться читать это пособие со смыслом, а не просто переворачивая страницы со страхом и трепетом, было необходимо сначала освоить «Основы общей биологии для идиотов», потом анатомии человека (включая микроскопическую, т.е. гистологию, а также эмбриологию, знание которой помогало понять закономерности развития организма, формирования различных его структур), физиологии и т.д. Всё это требовало большого времени, а Джонни даже не надеялся так долго прожить. К тому же, очень тяжело усваивать новую информацию, когда вследствие поражения мозга неведомой болезнью память и концентрация внимания у тебя просто никакие. Джонни много раз бросал, отчаиваясь приобрести даже хотя бы самые элементарные базовые сведения.
Также, в его жизни был период когда он «уходил в сторону» на три с половиной года для изучения психологии, пытаясь лучше постичь внутренний мир злых людей, практически всю жизнь унижавших и эксплуатировавших его. Джонни, конечно, довольно скептически относился к психологии как области знания по причине меньшей «точности», но в то же время считал более лёгкой или по крайней мере доступной для освоения, а потому пытался освоить, чтобы на основе примеров из своего тяжёлого жизненного опыта рассказать другим о том как устроено добро и зло в людях и взаимоотношениях между ними.
И без того тяжёлое и очень медленное продвижение к заветной глобальной цели дополнительно осложнялось тем, что Джонни разочаровался в медицине не только как структуре оказания помощи в поправлении пошатнувшегося здоровья, но и как области знаний о путях лечения. И эти два аспекта были взаимосвязаны. Он рассуждал так, что, если даже найдёт в книжке, какая у него болезнь, подтверждение диагноза непременно потребует инструментальных диагностических исследований, за проведением которых ему всё равно придётся обращаться в поликлинику. А визиты туда не только не прибавляли ему здоровья, но, напротив, обычно вызывали ещё массу негативных эмоций! Как уже описывалось выше, это Джонни понял уже в юности. Да и впоследствии, поневоле сталкиваясь с учреждением здравоохренения... пардон, здравоохранения под названием городская поликлиника №666, ему приходилось не раз снова убеждаться в этом.
Чего стоил, например, такой случай: Когда Джонни устраивался на очередную работу, ему потребовалось медицинская справка. Соответственно, чтобы получить этот документ, ему пришлось обращаться в «любимую» поликлинику. А там, как обычно принято в таких учреждениях, его первым делом направили на флюорографию. Джонни прекрасно понимал бессмысленность для него данной неоправданно часто используемой процедуры, поскольку его всё равно вряд ли вылечат от какой бы то ни было патологии, которую у него можно диагностировать с её помощью – и ради чего тогда зря подвергать себя ионизирующему облучению?!
Тем не менее, спорить было бесполезно, ибо таков был порядок, и Джонни покорно попёрся в указанный ему кабинет. Вообще, любое диагностическое исследование оборачивалось для Джонни серьёзным душевным потрясением, даже если физически не представляло собой суровую экзекуцию типа гастро– и/или колоноскопии. Ведь у него непременно всякий раз находили какие-то отклонения. И врачи, разумеется, не могли даже внятно объяснить, с чем это связано, неизменно лишь фальшиво заверяя: ничего страшного, мол, абсолютно здоровых людей сейчас нет! Джонни же, удручённый новым диагнозом или просто зловещими строчками заключения с диагностической процедуры, надолго погружался в депрессивный ступор, терзаемый мыслями о том, как скоро его не станет, а ему так хотелось ещё пожить!
Подобным образом получилось и в этой истории с флюорографией. Джонни словно заранее предчувствовал недоброе, а потому уже стоя у аппарата, когда ему сказали «не дышать», он вдруг резко ощутил нехватку воздуха, словно почувствовал себя человеком, у которого уже имелось серьёзное заболевание лёгких или сердца.
А потом, когда пришло время узнавать результаты, его ждал очень неприятный сюрприз. Хотя, впрочем, была ли нехорошая новость для него на самом деле неожиданностью, когда он много лет уже привык жить в постоянном ожидании трагедии с собственным участием?! Но прежде ему довелось узнать, каким фарсом была сама диагностическая процедура. Ведь на тот момент, когда терапевт выписала ему справку, он принёс ей всего лишь квиток о прохождении флюорографии, но не её результатах! Получалось, им на самом деле было важно не состояние его здоровья, а поставить формально галочку!
И ещё один важный момент, связанный с процедурой получения справки, не мог не навести Джонни на мысль о том, как несправедливость мира проявляется в функционировании системы здравоохранения. Он вспоминал, с каким пристрастием интересовались его здоровьем врачи, когда он хотел получить справку для поступления в институт. Теперь же ему практически без вопросов выдали искомый документ при трудоустройстве на никчёмную должность! Получается, если ты болен непонятной болезнью типа вегетососудистой дистонии, врачи не только не могут тебя лечить, но ещё и создают дополнительные преграды тому, чтобы ты занял сколько-нибудь приличное место в жизни!
Но, как бы там ни было, а Джонни, будучи послушным мальчиком (хотя уже тридцатилетним), не только не стал никому ничего высказывать по этому поводу, но и зачем-то ещё попёрся за (ненужными уже для бюрократии!) результатами флюорографии, коль скоро ему велели подойти тогда-то и забрать.
Как только он увидел в заключении что-то отличное от «патологических изменений в лёгочной ткани и сердце не обнаружено», его руки затряслись, а ноги подкосились. Когда же Джонни попытался поинтересоваться своим неизбежно дрожащим в подобных ситуациях голосом у тётки из кабинета флюорографии значением выявленной у него патологии, она лишь небрежно бросила «идите к врачу», а когда принялся настаивать, робко прося разъяснить, повторила то же самое, только громче и грубее.
Кое-как доковыляв домой на подкашивающихся ногах, Джонни первым делом кинулся искать объяснение обнаруженных у него отклонений в имевшихся дома околомедицинских книжках, а когда там не удалось найти ничего подходящего, специально ради этого поехал на свою новую работу (ради которой, собственно, и подвергал себя флюорографии), куда в тот день иначе не собирался, – ему нужен был интернет, который у него дома на тот момент был лишь по модему.
Однако даже просидев там до закрытия учреждения, Джонни так и не сумел найти удовлетворительных ответов на мучивший его вопрос. Находимые им сайты либо не содержали нужной информации, либо сообщали такое, от чего ещё больше ухудшалось даже чисто физическое его самочувствие, не говоря уже об отвратительно угнетённом и перепуганном моральном состоянии.
Поэтому на следующий день, после бессонной, полной тревоги ночи и несмотря на свою привычку вставать поздно, он поднялся ни свет ни заря и был первым в очереди к терапевту. Там ему, как обычно, довелось столкнуться со специфическим подходом его участковой врачихи к общению с больными – как оказывалось, получить её аудиенцию было непросто, даже имея на руках заветный талончик. Перед приёмом выходила медсестра и проводила своего рода триаж, опрашивая каждого из столпившихся перед кабинетом пациентов о том, кто с чем припёрся, отбирая тех, кто, на её просвещённый взгляд, достоин личного внимания доктора. Брезгливо, даже не дослушав сбивчивое объяснение трясущегося Джонни: «вот... меня... направляли... на флюорографию... у меня тут написали... я хотел узнать, ЧТО ЭТО?..», она отрезала: «И ничего! Курить меньше надо было!..» От такого ответа у Джонни ещё больше подкосились и без того уже дрожавшие к тому моменту ноги. Тяжёлой, гнетущей ношей опустилась на него мучительная мысль о вопиющей несправедливости мира: каким образом так вышло, что у него, за всю жизнь не выкурившего ни одной сигареты (ну если только «пассивно», когда он не смел сделать замечание всяким придуркам, делавшим это в его присутствии даже в его присутствии), творился, получается, такой кошмар в лёгких!
Тем не менее, даже к своему собственному удивлению, в сложившейся ситуации Джонни умудрился найти в себе силы занять нехарактерную для его робкой, трусливой натуры позицию: «Я записан, вот мой талончик, а потому меня обязаны принять, и я буду здесь сидеть, пока доктор со мной не побеседует!» Медсестра, очевидно, собиралась вначале возразить, но окинув презрительно – укоризненным взглядом дрожащего и в то же время истерично – решительно настроенного Джонни, видимо, поняла за себя и врачиху: «этот ненормальный, если что, ещё и жаловаться пойдёт в вышестоящие инстанции! А нам это надо?!», а потому не стала ругаться, а лишь бросила презрительно: «Ну сиди тогда и жди, если тебе в жизни больше заняться нечем, кроме как болезни у себя искать!» Настроение Джонни, уже и без того изрядно отравленное самой ситуацией с его здоровьем и вытекавшими из неё зловещими перспективами для его бытия (или скорее небытия!), оказалось ещё больше изгаженным, когда он услышал, как врачиха с медсестрой в кабинете обсуждали, очевидно, его: «Там пришёл ЭТОТ..., – хочет, видите ли, знать, «что с ним не так». Я ему сказала, но он всё равно настаивает, чтобы Вы его непременно приняли!»
Однако всё происходившее до того момента поблекло по сравнению с тем, как ситуация стала развиваться далее. Неожиданно, как только подошла очередь Джонни, и он приготовился уже зайти в кабинет, участковый терапевт Бургомистрова вышла собственнолично «поприветствовать» его произнесёнными надменным тоном словами: «ТЫ ЧТО ХОТЕЛ??» Опешивший Джонни, естественно, оказался совершенно не готов к такому повороту событий, когда ему приходилось теперь рассказывать о своей проблеме перед всем коридором и без того не очень дружелюбно настроенных бабок (пусть даже их враждебность относилась не персонально к нему, а скорее ко всему несправедливому окружающему миру). И уж, разумеется, он тем более не посмел указать врачихе на необходимость принимать пациента в конфиденциальной обстановке специально предназначенного для этих целей помещения! Сильно растерявшись, Джонни принялся жалобно лепетать дрожащим и запинающимся голосом, обращаясь к Бургомистрихе (как он привык называть эту врачиху... разумеется, не в лицо): «Вот, Вы меня направляли на флюорографию, и у меня тут нашли...» Даже не дослушав, врачиха перебила его резким тоном: «И ЧТО ЗДЕСЬ ТАКОГО?!» Смущённый ещё больше, Джонни теперь не нашёл ничего умнее, чем пробормотать: «Я боюсь... а вдруг у меня... рак лёгких... или какой-нибудь дегенеративный процесс, ну там фиброз, например...» Он судорожно рылся в своей слабой памяти, пытаясь вспомнить названия наиболее вероятных страшных, заведомо неизлечимых заболеваний нижних дыхательных путей, когда Бургомистриха снова резко перебила его: «РАК?!» Её грозный голос громким гулом раскатился по обшарпанным коридорам поликлиники №666. После чего врачиха принялась развивать словесное наступление на и без того не на шутку перепуганного Джонни: «Этот «дегенеративный процесс» происходит исключительно у тебя в башке, в твоей больной фантазии! Да как тебе не стыдно?! Вон, посмотри, мама твоя инвалид, после перелома шейки бедра с палочкой ходит повсюду! А ты от безделья ерундой занимаешься, болезни себе всякие выискиваешь! Даже слушать ничего не хочу! Я тебе дала справку, вот постарайся теперь найти себе достойную работу, чтобы толк из тебя хоть какой-то вышел, наконец... и ты смог создать и обеспечивать семью!..»
Дата добавления: 2021-02-10; просмотров: 33; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!