Римская поэзия и польская проза 5 страница
И наконец: «Я убежден, что раньше или позже широкие круги украинского населения и интеллигенции порвут связь с московскими иерархами и соединятся с апостолическим престолом». На стороне Православия останутся только «враги украинского народа»[38].
Как видим, ничего нового. П.Табинский карьеры не сделал, писал кое-какие брошюры, главным образом, против православной иерархии в Польше, участвовал на униатских съездах и потонул в том липком тумане, который окутал все неудачное дело «восточного обряда» в Польше. Несмотря на лишение сана, он продолжал носить рясу и православный наперсный крест.
Наблюдая новую унию католической церкви, построенную на «перелетах», — замечает газета «Украинская нива», — приходишь к выводу, что католические деятели в Польше стремятся лишь к тому, чтобы обессилить Православие, которое до сего времени в Польше не пользуется полнотой всех прав ни внутри, ни вовне... Разумеется, что к этому элементу с презрением относятся и католические епископы... “Перелеты” компрометируют как православное церковное управление, так и римо-католическую церковь»[39].
3
Борьба с Православием при помощи «перелетов» и создание расколов внутри приходов, где появлялись рядом совершенно одинаковые по внешнему виду священники одного и того же обряда и двух юрисдикции, создавало иногда поистине глубокие драмы в душах православных людей. К радости клерикалов подымалась Русь на Русь, и народ переставал понимать происходившее. Он шел в сектантство и уходил от церкви. Польша теряла верующее население. Что приобретал Рим?
|
|
|
В селе Костомолотах, Вельского уезда, на Подляшье, до войны существовал православный приход. После войны, хотя храм сохранился, власти не разрешили восстановить прихода, приписав население к Кобылянскому приходу, церковь которого отстояла в 14 верстах. Затем произошла обычная история. В январе 1927 года, повторяя неоднократные попытки, снова стали собирать подписи на прошении об открытии прихода. Прошение на этот раз было направлено к «апостолу унии» епископу Пшездецкому. Уже в конце января было сделано распоряжение об открытии в Костомолотах униатского прихода и прибыл лишенный сана Ружицкий в качестве священника «восточного обряда». По внешнему виду и по способу совершения богослужения это был совершенно православный священник.
Епархиальная власть назначила в Кобыляны второго священника с пребыванием в Костомолотах. Прибывший иеромонах стал служить в частном доме и объяснил полиции, что если может служить униатский священник, то может и православный. Тем не менее 10 марта 1927 года иеромонах был удален силой[40]. На протесты митрополита Дионисия Министерство внутренних дел ответило, что «церковь в Костомолотах еще во время войны была освящена в костел, засим в ноябре 1925 года передана в качестве униатской церкви римо-католическому Подляшскому епископу, который 10 февраля 1927 года открыл в Костомолотах приход восточнославянского обряда». Министерство добавляло, что в Православии осталось 45 человек, а в унию перешли 673 человека, и «в этих условиях церковь, вместе с приходским домом в Костомолотах, должна принадлежать большинству прихода — униатам, тем более что, как выяснило расследование, приходской дом прихожане в Костомолотах построили на собственные средства». К этому было добавлено, что иеромонах «выехал добровольно».
|
|
|
Между тем, в воскресенье, 5 июня, произошло необычайное событие.
В Костомолоты прибыл Антоний, православный епископ Люблинский. Его встретило духовенство с иеромонахом во главе, который к тому времени успел возвратиться, а униатский священник Чистовский пригласил Владыку в храм.
«На паперть храма навстречу Преосвященному вышел священник Ружицкий (униат) с крестным ходом и произнес приветственную речь, заявляя о твердом решении своем и прихожан быть впредь верными святой Православной вере и прося Владыку совершить акт воссоединения».
|
|
|
Воссоединение состоялось. «Радость и восторг народа не поддается описанию.. Казалось, что это Светлая Заутреня… Многие обнимались и целовались, поздравляя друг друга с первым православным богослужением в родной церкви за многие годы».
Прихожане писали митрополиту Дионисию: «В унию совсем мы не переходили, никогда не перейдем и св. Православную веру не покинем... Мы только посещали свою родную церковь, на наши собственные средства построенную». В министерство также было послано прошение — отдать им церковь, так как они «были, есть и будут православными»[41].
Этим, однако, дело не окончилось, Церковный Совет вынужден был обратиться с прошением к маршалу Пилсудскому, в котором объяснил, что 10 июня, то есть пять дней спустя после воссоединения, в Костомолоты прибыл редемпторист, позднее епископ и визитатор Чарнецкий с другими священниками «восточного обряда» и при содействии полиции отобрал церковь. 23 июня церковью вновь овладели православные, и тогда же состоялась служба. 24 июня народ из Костомолот ушел с крестным ходом в Яблочинский монастырь, взяв с собою крест, хоругви и иконы, а когда вернулся 26 июня, то оказалось, что церковь забрали униаты. Произошло формальное сражение, и комендант полиции «дал приказ стрелять, храбрые люди бросились к ружьям и не дали ими воспользоваться». Словом, отобрали оружие от полиции и вернули его только тогда, когда «была дана гарантия, что не будут стрелять», и вообще «полиция, вместо того, чтобы охранять порядок, сама бунтует людей».
|
|
|
Полиция вынуждена была отдать церковь православным. В результате четверо прихожан были арестованы и преданы суду, церковь опечатана, и к ней приставлен караул. «Она должна быть ничьей». Воевода, кроме того, потребовал отозвать и иеромонаха[42].
В Костомолотах наступила тишина. Западная и Восточная Церковь, наконец, соединились «в любви».
В октябре того же года православная делегация была у министра исповеданий и получила обещание, что церковь будет открыта. Вместо этого пошли слухи, что церковь будет отдана «восточному обряду», к которому «принадлежит войт и трое ему близких лиц». Об этом прихожане писали тому же министру в декабре месяце и снова просили открыть церковь, «в которой мы могли бы возносить молитвы за себя и высокое правительство Польши»[43].
«Высокое правительство Польши» в этом надобности не встретило, и церковь открыта не была.
4 июня 1928 года Костомолоты посетил митрополит Дионисий. При встрече все плачут. «Помимо того, что церковь стоит запечатанная, недавно 16 человек полицейских, по приговору окружного суда, выбросили о. Евтихия из приходского дома, в котором он жил и совершал для православных богослужения. Теперь там водворился отщепенец, бывший православный священник Шиманский. Дом этот построен православными в 1913 году на собственные средства». Митрополит в мантии через село прошел к молитвенному дому. Молебен св. Никите служили на улице возле дома. Трапеза была предложена у настоятеля в крестьянской хате. В Костомолотах всего 4 униатских семьи[44].
Все было отобрано Римом через своего епископа на Подляшье в целях, по-видимому, тех, чтобы Восток в совершенстве узнал Запад.
Западные миссионеры обладают исключительным темпераментом. «13 июля 1927 года в 6 часов утра иезуитский миссионер, ксендз Иосиф Бородзич, — рассказывает газета «Волынское слово», — настоятель в Леонполе, с толпой в 200 человек, сняв с петель ворота православного кладбища в Леонполе, распорядился вырубить деревья на кладбище на том основании, что “тут похоронены католики, силой обращенные в православие”, а деревья нужны на постройку костела. На кладбище въехало 100 подвод, целая экспедиция. Безобразие было прекращено полицией, когда уже было вырублено 300 деревьев. “Четырехнедельное пребывание Бородзича в Леонполе возбудило страшный антагонизм между католиками и православными”[45].
Полезно было бы знать, для кого произносил свои речи о любви Рима к Востоку Пий XI.
В дальнейшем этот Бородзич оказался каким-то образом замешанным в деле высылки марианов «восточного обряда» из Друи. Иезуиты начисто от него отреклись[46].
21 июля 1927 года в мировой суд города Ковеля поступила жалоба Волынской Духовной Консистории, в которой излагается, что 26 июня прибывший неизвестно откуда и называющий себя «униатским священником и настоятелем Дубичанского прихода “восточного обряда”» Василий Грош в сопровождении 10 человек вошел самоуправно в алтарь церкви и потребовал от церковного старосты Никандра Мазурина ключи от церкви. Встретив отказ, повалили старосту на пол и отобрали ключи силой. Засим заперли церковь, «выбросив» из храма настоятеля, игумена Иоанна и псаломщика. Дело слушалось в селе Крымке 27 сентября. Обвиняемый Грош представил удостоверение Луцкого pимо-католического епископа от 13 мая 1927 года за № 2504, в котором за подписью епископа Шелонзака сказано: «Настоящим поручаю Вам администрацию Дубичанского прихода восточного обряда» и изложен порядок администрации. Кроме того, Грош представил удостоверение епископской курии от 8 сентября, в котором дано разрешение «посвятить отремонтированную церковь в Дубечно». Мировой судья передал дело прокурору окружного суда[47].
Дело приняло затяжной характер. Грош захватил и дом, и в приходе начался ад. Грош встретил полную поддержку у местного ксендза. 14 июля 1928 года произошла драка на церковном сенокосе, семеро православных прихожан были избиты, косари разбежались[48]. Прихожане продолжали судиться. Русь стеной стояла против Руси. Село Дубечно раскололось. Православные перешли в соседнее село Чевель, церковь в Дубечно осталась в руках униатов. Чем дальше, тем отношения все больше обострялись, и 29 мая произошло побоище между двумя группами. Особенно отличился ренегат униатский диакон Тишко, при содействии которого Грош завладел церковным домом. Власти во всем обвинили православных и одного забрали в тюрьму[49].
4 апреля 1930 года делегация от Дубечно была у министра исповеданий в Варшаве и просила вернуть храм, захваченный униатами в 1927 году. Храм не был возвращен. Борьба продолжалась, и любовь Запада к Востоку приносила все более обильные плоды[50].
В «Oriens» под рубрикой «Унийная работа на Волыни» читаем:
«Православные в Дубечно, которым был назначен новый настоятель, хотели отсудить церковь, находящую в руках униатов. Процесс проиграли. Тогда 26 января под конец богослужения совершили нападение, желая ею завладеть. Православные были отбиты, а полиция арестовала 9 человек. 31 января кто-то поджег постройки униатского настоятеля, которые сгорели дотла с урожаем, 3 лошадьми, 8 коровами и проч. Церковь и дом уцелели только благодаря счастливому направлению ветра. Настоятель Грош, не уверенный в своей безопасности, уехал в Луцк просить епископа о переводе его в другое место. В результате Грош получил трехмесячный отпуск». Происходило это в 1936 году[51].
Картина колоритная. Даже такой человек, как Грош, не выдержал созданной им обстановки и после девяти лет борьбы со своим народом во славу иезуитов бежал. Этим дело не кончилось. «Нападение» православных на свою собственную церковь нашло завершение в суде в Луцке, который приговорил 8 православных к 1 году тюрьмы каждого и 14 — к 8 месяцам[52].
Эту эпопею борьбы православного народа в Польше с Римом достойно венчает история мирного села Жабчи на Волыни, поставленного иезуитами вверх дном.
«Трагедия в Жабче — трагедия всей Православной Церкви в Польше» — так назвала это событие варшавская газета «За свободу»[53].
Летом 1928 года часть соблазненных прихожан в Жабче заявила о своем переходе в унию. В результате этого 6 июля прибыл униатский ксендз Рудницкий, и через двадцать дней униаты завладели всем церковным имуществом и землей прихода.
«Напряженные отношения, — по словам польской газеты «Kurjer Warschawski», — грозили вспышкой своеобразной религиозной борьбы. Понятно, что такое положение вещей привлекло к себе внимание властей, так как борьба двух клиров становилась помехой на пути примирительной политики власти».
В ночь с 13 на 14 октября 1928 года приходская церковь в Жабче была занята православными, и они оттуда не выходили трое суток, непрерывно совершая моления. Вмешался воевода, депутаты сейма, православное духовенство, и дело было решено компромиссно. До выяснения юридической стороны спора церковь была опечатана.
Прошло 4 месяца. 21 февраля православное население сломало печать, открыло храм и вошло в него вместе со священником Сагайдаковским. 23 февраля в Жабчу был послан большой наряд полиции, который окружил церковь, не допуская в нее никого со стороны и не пропуская ни продовольствия, ни воды. В церкви было холодно, она не отапливалась. Прихожане не оставляли храма и непрерывно в изнеможении пели и молились[54].
В Варшаве произошло замешательство. Министр исповедания Свитальский, близкий человек к Пилсудскому, не шел ни на какие уступки. В Сейм был внесен запрос. Из Жабчи телеграфировал благочинный, что народ категорически отказывается оставить церковь. «Нет церкви — не нужно и жизни; умирал народ за веру, умрем и мы»[55]. Правительство требовало от митрополита Дионисия повлиять на народ, митрополит требовал гарантий, что церковь будет возвращена православным. Оказалось, что в Жабче на 179 православных семейств униатских только семь[56].
Стали проникать сведения в заграничную печать. Английская газета собиралась посылать своего корреспондента. Правительство вынуждено было обещать возвратить церковь православным. Прибыла санитарная помощь, и 1 марта после 10 дней сидения в голоде и холоде обессиленный народ силой был удален из храма. Храм был снова опечатан. Это происшествие правительство поставило на вид миссии «восточного обряда», и Жабча оказалась поворотным пунктом в истории новой унии на Волыни. Жабча добила то, что ранил Морозов.
Правительство дало понять Риму, что оно готово на насилие, но не во имя того же Православия, которое только иначе называется и зависит не от митрополита Дионисия, а от епископа Шелонзака.
Священник Сагайдаковский был награжден золотым наперсным крестом. Вместе с ним 5 человек прихожан были преданы суду по обвинению в сопротивлении властям и уничтожении печати. Правительство повело борьбу с населением, воспрещая богослужение в домах и на погосте. Униаты также не могли пользоваться церковью[57]. Наконец, вмешался президент республики, и храм был возвращен. 5 апреля 1930 года было разъяснено, что приходская земля и постройки также принадлежат православным. Униаты пытались сопротивляться, но бесполезно[58].
Дело о сопротивлении властям слушалось в Луцком окружном суде 6 ноября 1930 года. Священник Сагайдаковский был приговорен к 6 месяцам тюрьмы, трое прихожан — по три месяца, двое оправданы. Люблинский апелляционный суд приговор утвердил, но условно и, таким образом, морально оправдал подсудимых[59].
Летом 1938 года во время вакханалии разрушения православных храмов исторический храм в Жабче был также снесен с лица земли.
В с. Курашеве Вельского уезда Гродненской губернии в 1900 году был образован приход, в котором числилось до 800 человек. Население, эвакуированное во время войны, вернулось в 1919 году. Прихода открыть не удалось, и Курашево было причислено к соседнему Чижевскому приходу. В 1924 году распространились слухи, что епископ Пшездецкий назначает также и православных священников. Так был понят «восточный обряд». Обратились к нему с просьбой, и он прислал сначала бывшего православного иеромонаха Савву, а засим бывшего священника в Данциге Миллера. Оба имели православную внешность, служили по-православному и о католичестве не вспоминали. Все было в порядке, но весной 1926 года приехал православный епископ, объезжая епархию, все разъяснилось и пришло в беспорядок. К этому прибавилось еще то, что в 1927 году, при объезде епархии, в Курашево заехал римо-католический епископ. Курашевцам стало ясно, что они римо-католики, и они обратились к Гродненскому преосвященному с просьбой о воссоединении. Воссоединение было совершено при большом стечении народа 31 июля 1927 года. Однако в «восточном обряде» осталось несколько семейств и возник спор из-за церкви[60].
Судебный процесс выиграли православные и потребовали в ноябре 1930 года передачу церкви. Католические духовные власти препятствовали, надеясь восстановить унию. 26 апреля 1931 года приехал визитатор епископ Н.Чарнецкий и после службы уговаривал народ вернуться в унию. В ответ на это православные подали ему прошение, в котором писали: «Вполне выяснена фикция унии в Курашеве, потому что мы были и останемся верными Православной вере наших предков». Просили отдать церковь и велеть уехать униатскому священнику. Церковь отдана не была[61].
18 июня 1932 года курашевцы силою заняли церковь и оказали сопротивление властям. Священник К.Ржецкий и 24 прихожанина были преданы суду. Дело слушалось в Беловеже 12 мая 1933 года. Защиту организовал юрисконсульт Синода К.Н. Николаев. На суде появился под видом священника «восточного обряда» православный ренегат и произвел удручающее впечатление даже на польский суд. К обвиняемым была применена амнистия, и дело прекращено.
На памятнике Пию XI следует поместить слова: «Дубечно, Костомолоты, Жабча, Курашево».
В заключение ничего лучшего нельзя сказать, чем то, что говорил литовский канцлер Лев Сапега униатскому Полоцкому архиепископу Иoc. Кунцевичу в письме от 12 марта 1622 года:
«Вместо радости причинила нам Ваша столь блестящая уния скорбь, беспокойство и неустройство, и столь огорчительно, что лучше бы мы желали быть без нее, ибо по ее причине терпим мы всегдашние беспокойства, огорчения и досаду. Вот плоды Вашей хвалимой унии. Изрядная она поистине виновница стольких в людях и отечестве раздоров и нестроений, ибо (сохрани Бог) если отечество потрясется, чему Вы своею суровостью открываете столь удобный путь, не знаю, что в то время с Вашей унией будет».
Мы в лучшем положении, чем Лев Сапега. Наблюдая «восточный обряд» в Польше, мы отлично знали, что будет с унией, когда «отечество потрясется».
Глава восьмая
Удар 1929 года
1
В Риме продолжали и укрепляли начатое. Казалось иногда, что потеряно чувство меры, что вопрос идет не столько о присоединении православных, сколько о перевоспитании католиков в духе Православия. Вместе с тем все громче раздавались призывы к спасению России, и в этом была какая-то экзальтация.
Призывая «Спасителя спасти Россию» (Salvator mundi, Salve Russiam), Рим не терял надежды на заключение конкордата с Советами. Возлагались надежды на Америку, которая должна была включить в свое общее соглашение с большевиками вопрос о прекращении гонений на религию.
Создавалась какая-то нездоровая обстановка неопределенности и шатаний, и голос Рима в русских делах все больше терял свою ясность. Боролись две партии за и против соглашения с Советами. Во главе первой стоял орден иезуитов, возглавляемый д’Эрбиньи, знатоком русских дел. Он не терял надежды, хотя все пока складывалось неблагоприятно. Католические епископы в России пребывали вне своей паствы. Тираспольский епископ Месслер жил в Берлине, Каменец-Подольский Моньковский — в Бучаче, в Галиции; Минский Лозинский — в Польше, Дальневосточный — в белом Харбине[1].
И все-таки Рим надеялся до чего-то договориться. Если в 1571 году Пий V писал о русских: «Не хочу иметь никаких сношений с этим диким племенем», то теперь Пий XI стремился иметь сношение с этим диким племенем, которое как будто перестало быть диким и весьма бы украсило римскую церковь.
24 марта 1927 г., принимая профессоров и студентов Восточного института, папа говорил:
«Ни для кого не тайна, с какой отеческой любовью наше сердце открыто Востоку в стремлении обнять весь обширный мир со всеми его детьми, находящимися в единении и отделенными, тех, которые связаны единством веры и дисциплины, именно за это единство, а тех, которые отделены, именно потому, что они отделены, и чтобы они приблизились, и чтобы все это громадное количество душ стало одним стадом, столь вожделенным Божественным Пастырем»[2].
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 59; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!