КОМАНДНАЯ СИСТЕМА: КОНЕЧНАЯ СТАНЦИЯ 14 страница
ЧАСТЬ XII
КОМАНДНАЯ СИСТЕМА: МАШИНЫ
-- ...небо, как колотый лед, режущий до мозга костей. Большую частьдороги было слишком холодно для снегопада, но однажды одиннадцать дней иночей по ледяному полю, которым мы шли, дул снежный ураган, воющий, какзверь, и кусающий, как сталь. По твердой, замерзшей земле единым потокомтекли ледяные кристаллы. Нельзя было ни смотреть, ни дышать, ни держаться наногах. Мы вырыли нору, низкую и холодную, и лежали в ней, пока непрояснилось. Мы маршировали -- израненная, отбившаяся толпа. Некоторых мы потеряли,так как у них замерзла кровь. Один просто исчез, ночью, во время снежнойбури. Некоторые умерли от ран. Мы теряли их одного за другим, нашихтоварищей и наших слуг. Каждый из них предлагал нам использовать их тела снаибольшей пользой, как только они умрут. У нас было так мало пищи; мы всезнали, что это могло означать, и все были к этому готовы. Называй этовеликой или благородной жертвой. Если на этом воздухе заплакать, слезы на морозе замерзают с хрустом,как от разбивающегося сердца. Горы. Перевалы, к которым мы поднимались; голодные, в таком разреженномгорьком воздухе. Снег был белым порошком, сухим, как пыль. Вдохнешь его,промерзаешь насквозь; снежные облака с потрескавшихся склонов,расступающиеся под ногами, обжигающие горло, как впрыснутая кислота. Я виделрадугу в хрустальных шлейфах льда и снега, которые мы производили при своемпродвижении вперед, и постепенно начинал ненавидеть эти цвета, эту морознуюсухость, разреженный высотный воздух и темно-синее небо. Мы пересекли три ледника. Двое наших товарищей сорвались в трещины ипадали до тех пор, пока мы уже не могли их ни видеть, ни слышать; глубже,чем доносится эхо. В глубине горного кольца мы попали в болото; оно лежало в котловине,подобно могиле всех наших надежд. Мы были слишком медлительны, слишкомпарализованы, чтобы спасти нашего кверла, который вошел в него и утонул. Мыдумали, этого не может быть, в таком-то климате, таком холодном, несмотря наслабый солнечный свет. Мы думали, болото должно было замерзнуть, и увиденноенам только показалось, и вот сейчас наш взор прояснится, и кверл вернется кнам, вовсе не утонувший в этой темной каше. Это было нефтяное болото, мы слишком поздно это поняли; уже после того,как смоляные глубины взяли с нас дань. На следующий день, когда мы искалипуть на другую сторону, температура еще понизилась. Застыла даже эта топь, имы быстро ее перешли. Среди окружавшей нас чистой воды мы постепенноначинали страдать от жажды. У нас не было почти ничего, кроме собственныхтел, чтобы растопить снег, а когда мы до одурения ели эту белую пыль, холодпарализовывал наши тела, замедлял речь и продвижение вперед. Но мымаршировали дальше, хотя холод высасывал нас независимо от того,бодрствовали мы или пытались спать, и жесткое солнце слепило нас в поляхсверкающей белизны и наполняло наши глаза болью. Ветер обжигал, снега хотелипоглотить, горы, как черное стекло, преграждали путь, а ясными ночами наднами насмехались звезды. Но мы шли вперед. Почти две тысячи километров, малыш, с тем мизером провианта, который мысмогли взять из обломков, с тем жалким снаряжением, которое "зверь"-барьерне превратил в металлолом, и с нашей собственной решимостью. Нас было сорокчетыре, когда мы покинули крейсер, двадцать семь, когда начали путь сквозьснега -- восемь идиран и девятнадцать из народа меджелей. Закончилипутешествие двое из нас и шестеро наших слуг. Тебя удивляет, что мы напали на первое же место, где были свет и тепло?Удивляет, что мы просто брали не спрашивая? Мы видели смерть храбрых воинови верных слуг, они исчезали один за другим, как будто их глотал ледянойветер. Мы смотрели в безоблачное и безжалостное небо мертвой и чужой планетыи спрашивали себя, кто кого будет есть, когда наступит утро. Сначала мыподшучивали над этим, но потом, когда прошагали тридцать дней и большинствоиз нас нашли свой конец в ледовых трещинах, в горных ущельях или в нашихжелудках, нам это уже не казалось таким смешным. Я думаю, среди последних --они, возможно, уже считали, что мы заблудились -- некоторые умирали простоот отчаяния. Мы убили наших друзей-людей, этих Оборотней. Одного я убил собственнымируками. Другой, спящий, пал жертвой одного из меджелей. Тот, что в комнатеуправления, храбро дрался, а когда понял, что пропал, разрушил многиеприборы. Я отсалютовал ему. Там был еще один, который начал обороняться, вкомнате, где они хранили вещи. Он тоже храбро пал. Ты не должен слишком оних печалиться. Я встану перед своими командирами с правдой в глазах и всердце. Они не осудят меня, а наградят, если мне доведется их когда-либоувидеть. Хорза шел за идиранином по туннелю, пока Йелсон отдыхала от охраныэтого большого трехногого. Оборотень приказал Ксоксарлу рассказать, чтопроизошло с группой, которая достигла планеты внутри "зверя" чай-хиртси, иидиранин ответил ему этим эпосом. -- Спящая, -- сказал Хорза. -- Что, человек? -- загрохотал в туннеле голос Ксоксарла. Он необорачивался при разговоре; в чистом воздухе пешеходного туннеля, ведущего кстанции "семь", его могучий бас был без труда слышен даже Вабслину иЭвигеру, образующим прикрытие маленькой пестрой группы. -- Вы снова ошиблись, -- устало сказал Хорза в затылок идиранину. -- Восне была убита женщина. -- Ну, о ней позаботился меджель. Мы сложили всех в коридоре. Кое-чтоиз их пищи оказалось съедобным. И божественным на вкус. -- Давно это было? -- спросил Хорза. -- Дней восемь назад, по-моему. Здесь внизу трудно следить за временем.Мы сразу же попытались изготовить датчик аномалий массы, потому что онпредставлял для нас огромную ценность, но не добились успеха. У нас былотолько то, что осталось неповрежденным на базе Оборотней. Большая частьнашего снаряжения была разрушена "зверем"-барьером, многое мы вынуждены былибросить, когда начали марш от чай-хиртси, или дорогой, когда один за другимумирали. -- Вы наверняка сочли большой удачей, что так легко нашли мозг. --Хорза держал ружье направленным на шею большого идиранина и непрерывнонаблюдал за ним. Пусть Ксоксарл ранен -- Хорза знал об этом виде достаточно,чтобы понять по походке командира отделения, что тот страдает от боли, -- ноопасным он был по-прежнему. Хорзу вовсе не угнетало, что он говорил; этоубивало время. -- Мы знали, что мозг поврежден. Когда мы нашли его на станции "шесть",он не двигался и ничем не показал, заметил ли нас, и мы предположили, чтоэто из-за повреждения. Мы уже знали, что ты идешь; еще день назад. Мыприняли свою удачу, не ломая голову, и начали подготовку к побегу. Тыостановил нас в последнюю минуту. Еще несколько часов -- и этот поезд уехалбы. -- Куда вероятнее, что вы превратили бы себя в радиоактивную пыль, --поправил идиранина Хорза. -- Думай, что угодно, карлик. Я знал, что делал. -- Еще бы, -- скептически сказал Хорза. -- Почему вы забрали все оружиеи оставили меджеля на поверхности безоружным? -- Мы собирались оставить в живых одного из Оборотней и допросить его,но не получилось. Разумеется, по нашей вине. Удайся нам это, мы могли быудостовериться, что здесь внизу действительно никого нет. Мы ведь так долгодобирались. Мы взяли с собой вниз все оружие и слуге на поверхности оставилитолько коммуникатор, чтобы... -- Коммуникатора мы не нашли, -- перебил его Хорза. -- Хорошо. Он должен был его прятать, когда не использовал длясообщений. Мы сделали это, чтобы хоть немного той огневой мощи, которая унас была, иметь там, где она могла потребоваться больше всего. Как только мывыяснили, что находимся здесь одни, мы отправили одного из слуг с оружиемдля постового наверху. К несчастью, он, судя по всему, вышел туда сразупосле вашего появления. -- Будьте спокойны, -- сказал Хорза, -- он хорошо делал свое дело. Чутьне отстрелил мне голову. Ксоксарл засмеялся, и Хорза немного вздрогнул при этом звуке. Он был нетолько громким, он был так ужасен, как никогда не бывал смех Ксоралундры. -- Тогда его рабская душа упокоилась, -- загрохотал Ксоксарл. --Большего его род требовать не может. Хорза отказывался от отдыха, пока они не преодолели половину пути достанции "семь". Они устроили привал в пешеходном туннеле. Идиранин был дальше всехвнизу туннеля. Хорза опустился напротив него метрах в шести с ружьемнаготове. Йелсон села рядом с ним. -- Хорза, -- сказала она, оглядев его скафандр, а потом свой, -- мнекажется, мы могли бы использовать антиграв моего скафандра; он ведь съемный.Мы могли бы укрепить его на твоем скафандре. Пусть немного некрасиво, ноработать будет. -- Она заглянула ему в лицо, и он ненадолго отвел взгляд отКсоксарла. -- Я еще справляюсь, -- сказал он. -- Антиграв пока оставь. -- Онласково толкнул ее свободной рукой и понизил голос. -- Ведь в тебе же сейчаснемного больше веса. -- Йелсон так пихнула его локтем, что он немногопрокатился по полу туннеля и, притворно сморщившись от боли, потер бок. --Ой-ой-ой! -- Лучше бы я тебе не рассказывала, -- заявила Йелсон. -- Бальведа? -- вдруг спросил Ксоксарл. Он повернул свое большое тело,посмотрел мимо Хорзы и Йелсон, через поддон и робота Юнаху-Клоспа, мимоВабслина, рассматривающего датчик массы, и Эвигера вверх по туннелю, на томесто, где к стене привалилась, закрыв глаза, агент Культуры. -- Да, командир отделения? -- Бальведа открыла спокойные глаза ипосмотрела на идиранина. -- Оборотень говорит, ты из Культуры. Такую роль он отвел тебе. Онпытается убедить меня, что ты шпионка. -- Ксоксарл склонил голову набок ивсмотрелся в темную трубу туннеля. -- Ты кажешься мне пленницей этогомужчины. Ты подтверждаешь то, что он говорит? Бальведа медленно, почти нагло перевела взгляд с Хорзы на идиранина. -- То, что он говорит, к сожалению, правда, командир отделения. Идиранин поводил головой из стороны в сторону, прищурил глаза изагремел: -- Очень странно. Не могу представить, зачем вам всем обманывать меняили почему этот мужчина имеет над вами такую власть. Но та история, что онмне рассказал, кажется весьма маловероятной. Если он действительно на нашейстороне, тогда я действовал во вред правому делу и даже помог твоей стороне,женщина, если ты то, что утверждаешь. Очень странно. -- Подумайте над этим еще, -- посоветовала ему Бальведа, закрыла глазаи опять привалилась головой к стене туннеля. -- Хорза стоит на своей собственной стороне и ни на чьей другой, --сказал Эвигер из верхнего конца туннеля. Он говорил идиранину, но в концефразы посмотрел на Хорзу. Потом опустил голову и выскреб из стоящего рядомкотелка последние крошки. -- Это типично для вашего вида, -- ответил старику Ксоксарл. Тот неподнял взгляда. -- Такими вас создали. За то короткое время, что вамотмерено во Вселенной, вы стремитесь проложить путь по спинам своих ближних,вы размножаетесь, когда только можете, чтобы пережить сильнейших и истребитьслабейших. Я вовсе не упрекаю вас, это все равно что пытаться обратитьнеразумного плотоядного в вегетарианца. У вас каждый на своей собственнойстороне. У нас все иначе. -- Ксоксарл посмотрел на Хорзу. -- Ты долженсогласиться с этим, союзник-Оборотень. -- Вы другие, это правда, -- ответил Хорза. -- Но все, что меняинтересует, так это то, что я против Культуры. Вы можете быть в конечномсчете Божьим даром или проклятием, для меня важно только, что в настоящиймомент вы против ее людей. -- Хорза кивнул в сторону Бальведы, которая неоткрыла глаз, но улыбнулась. -- Какая прагматическая позиция! -- сказал Ксоксарл. Хорза спросилсебя, заметили ли остальные нотки юмора в голосе гиганта. -- Что такогосделала Культура, что ты так ее ненавидишь? -- Лично мне -- ничего, -- ответил Хорза. -- Просто у меня другоемнение. -- Вы, люди, никогда не перестаете меня удивлять, -- заявил Ксоксарл. Вдруг он скорчился, и из его рта вырвался трескучий громовой звук, какбудто дробились скалы. Большое тело передернулось. Ксоксарл повернул головув сторону и сплюнул на пол туннеля. Он продолжал держать голову повернутой,пока люди смотрели друг на друга и спрашивали себя, как тяжело на самом делебыл ранен идиранин. Ксоксарл затих, наклонился и посмотрел на то, чтовыплюнул. Из его горла вырвался глухой звук. Потом он снова повернулся кХорзе; его голос зазвучал скрипуче и горячо: -- Да, Оборотень, ты странный парень. Ты даешь диссидентам среди своихлюдей чуть-чуть многовато места для игры, не в обиду будь сказано. Он посмотрел на Эвигера, тот поднял голову и бросил на идиранинаиспуганный взгляд. -- С этим я справлюсь, -- заверил Хорза командира отделения, поднялсяна ноги, огляделся и устало потянулся. -- Пора отправляться. Вы сможете идтив таком состоянии? -- осведомился он у Ксоксарла. -- Развяжи меня, и я побегу быстрее, чем ты сможешь от меня удрать, --прогудел Ксоксарл и выпрямил свое громадное тело. Хорза пристально посмотрелв темное, широкое "V" идиранского лица и медленно кивнул. -- Только постарайтесь остаться в живых, чтобы я мог доставить вас кфлоту, Ксоксарл, -- сказал он. -- Погони и схватки кончились. Теперь мы всеищем мозг. -- Жалкая охота, человек, -- ответил Ксоксарл. -- Позорный конец всейоперации. Я должен стыдиться за тебя, но ты ведь всего лишь человек. -- Да заткнись ты и давай вперед! -- не выдержала Йелсон. Она нажалакнопку на пульте своего скафандра и поднялась вверх до уровня головыКсоксарла. Идиранин фыркнул, повернулся и захромал вниз по туннелю. Один задругим они последовали за ним. Через несколько километров Хорза заметил, что идиранин начал уставать.Шаги гиганта становились короче, он все чаще поводил большими роговымипластинами своих плеч, как бы пытаясь смягчить какую-то внутреннюю боль, итряс головой, словно старался прояснить мысли. Два раза он отворачивался иплевал на стены. Хорза присмотрелся к каплям жидкости; это была идиранскаякровь. Наконец Ксоксарл качнулся вбок. Хорза как раз шел за ним, немногоотдохнув на поддоне. Увидев зашатавшегося идиранина, он замедлил шаг иподнял руку, чтобы привлечь внимание остальных. Ксоксарл издал тихийстонущий звук, полуобернулся, запнулся и, натянув стягивающую ноги проволокутак, что она загудела, как струна, рухнул вперед и остался лежать. -- Ой... -- сказал кто-то сзади. -- Всем оставаться на месте! -- приказал Хорза, осторожно приблизился кдлинному неподвижному телу идиранина и посмотрел на него сверху. Из-поднего, образуя лужу, вытекала кровь. Йелсон приблизилась к Хорзе, держалежащее существо под прицелом. -- Мертв? -- спросила она. Хорза пожал плечами, опустился на колени,потрогал тело голой ладонью возле шеи, где иногда можно было ощутить пульс,но ничего не почувствовал. Тогда он открыл и снова закрыл глаз командираотделения. -- Не думаю. -- Он обмакнул палец в лужу крови. -- Но у него, должнобыть, сильные внутренние повреждения. -- Что можно сделать? -- спросила Йелсон. -- Немного. -- Хорза задумчиво почесал подбородок. -- А если кровоостанавливающее? -- спросил Эвигер с другой стороныподдона, на котором сидела Бальведа и темными, спокойными глазами наблюдаласцену перед собой. -- Наши медикаменты для них бесполезны, -- ответил Хорза. -- Распылитель для кожи, -- предложила Бальведа. Все обернулись на нее.Она кивнула и сказала Хорзе: -- У вас есть медицинский спирт и распылитель?Смешайте в равных пропорциях. Если у него повреждения в желудочно-кишечномтракте, то это может ему помочь. Если органы дыхания, он мертв. Она пожала плечами. -- Давайте что-нибудь делать, не стоять же здесь весь день! --воскликнула Йелсон. -- Попытаться стоит, -- решил Хорза. -- Только если мы хотим что-товлить ему в горло, надо выпрямить тело. -- Тем самым, -- донесся из-под поддона усталый голос робота, вы имеетев виду, конечно, меня. -- Он выплыл вперед и поставил поддон у ногКсоксарла. Бальведа сразу сошла с него. Робот подлетел к стоящим подлеидиранина Хорзе и Йелсон. -- Мы займемся этим вместе с роботом, -- сказал Хорза Йелсон и отложилружье. -- Держи его под прицелом. Вабслин, сейчас стоявший на коленях и возившийся с регуляторами сенсорамассы, тихо насвистывал себе под нос. Бальведа обошла поддон, чтобыпосмотреть на него. -- Вот он. -- Вабслин улыбнулся и кивнул на ярко-белую точку на экране,покрытом зелеными полосами. -- Разве не красиво? -- По-вашему, станция "семь", Вабслин? -- спросила Бальведа, взглянувна экран. Она втянула голову в узкие плечи, сунула руки поглубже в карманыкуртки и поморщилась. Она чувствовала запах собственного тела. Они все воняли, все издавали звериные запахи, не имея возможностимыться с тех пор, как спустились вниз. Вабслин кивнул. -- Он должен быть там, -- сказал он агенту Культуры. Хорза и роботпытались приподнять обмякшее тело идиранина и перевернуть его на бок. Эвигервышел вперед, чтобы помочь, и на ходу снял шлем. -- Он должен быть там, --прошептал Вабслин, больше самому себе, чем Бальведе. Ружье свалилось с егоплеча, он снял его и хмуро поглядел на зажимную катушку, которая должна быланатягивать ремень. Потом положил ружье на поддон и продолжал возиться ссенсором. Бальведа придвинулась ближе и заглянула инженеру через плечо.Вабслин повернул голову, посмотрел на нее, смущенно улыбнулся и отодвинулружье подальше. Бальведа отреагировала слабой улыбкой и отступила на шаг.Потом вынула руки из карманов, скрестила их и продолжала наблюдать с немногобольшего расстояния. -- Тяжелый, -- прохрипел Хорза. Наконец вместе с Эвигером иЮнахой-Клоспом ему удалось прислонить Ксоксарла спиной к стене туннеля.Массивная голова идиранина бессильно свисала на грудь. Из уголка большогорта сочилась жидкость. Хорза и Эвигер выпрямились. Эвигер закряхтел и потянулся. Ксоксарл казался мертвым... целую секунду или две. Потом будто какая-то могучая сила отшвырнула его от стены. Он кособросился вперед, одна его рука ударила Хорзу в грудь и швырнула его наЙелсон. Одновременно согнутые ноги идиранина выпрямились, швырнув его вверх.Он прыгнул от группы людей перед поддоном, толкнул Эвигера в стену, а другойрукой отбросил Юнаху-Клоспа. Ксоксарл прыгнул на поддон. Поднятая рука с массивным кулаком упалавниз. Вабслин как раз протягивал руку к своему ружью. Идиранин со свистом опустил кулак и одним ударом раздробил сенсормассы. Другая рука с молниеносной скоростью схватила лазер Вабслина. Тотинстинктивно отпрянул назад и столкнулся с Бальведой. Рука Ксоксарла сомкнулась вокруг ружья, как спущенный капкан вокругноги животного. Он прокатился по разлетевшимся обломкам сенсора. Ружьекрутнулось в его руке и повернулось стволом в туннель, где Хорза, Эвигер иЙелсон все еще пытались восстановить равновесие, а Юнаха-Клосп началдвигаться. Ксоксарл коротко поискал опору и прицелился в Хорзу. Юнаха-Клосп, как маленький снаряд далеко не обтекаемой формы, с такойсилой врезался в нижнюю челюсть Ксоксарла, что командира отделенияприподняло в воздух. Шея выдвинулась из плеч, три ноги оторвались от земли,и идиранин, раскинув руки в стороны, с глухим стуком рухнул рядом сВабслином и остался лежать. Хорза нагнулся и подобрал свое ружье. Йелсон, пригнувшись, повернуласьвокруг и прижала ружье к плечу. Вабслин сел. Бальведа, спотыкаясь, отступиланазад, прижала ладонь ко рту и смотрела на Юнаху-Клоспа, парившего в воздухенад лицом Ксоксарла. Эвигер потирал голову и злобно смотрел на стену. Хорза подошел к идиранину. Глаза Ксоксарла были закрыты. Вабслинвыдернул свое ружье из обмякшей ладони идиранина. -- Неплохо, робот. Хорза кивнул машине, и она повернулась к нему передней частью. -- Юнаха-Клосп, -- отчаянно проартикулировала она. -- О'кей, -- вздохнул Хорза. -- Хорошо сделано, Юнаха-Клосп. -- ПотомОборотень посмотрел на запястье Ксоксарла. Оно было свободно. Проволока наногах еще держала, но на руках была разорвана, как нитки. -- Я ведь его не убил? -- спросил Юнаха-Клосп. Хорза, прижав стволружья вплотную к голове Ксоксарла, отрицательно помотал головой. Тело Ксоксарла задрожало, веки затрепетали. -- Нет, я не мертв, маленькие друзья, -- прогремел его низкий голос, искрипучий, скрежещущий смех эхом отразился в туннеле. Он медленно приподнялтуловище. Хорза пнул его в бок. -- Малыш! -- засмеялся Ксоксарл, прежде чем Хорза успел что-то сказать.-- Так ты обращаешься с союзниками? -- Он потер челюсть и пошевелилсломанной роговой пластиной. -- Я ранен, -- громким голосом оповестил он иснова засмеялся. Большое "V" его головы качнулось вперед и указало на обломки, лежащиена поддоне. -- Но не так тяжело, как ваш драгоценный сенсор массы! Хорза толкнул идиранина стволом ружья в голову. -- Мне стоит... -- Тебе стоило бы на месте снести мне голову, я знаю, Оборотень. Я ужеговорил тебе, что ты должен был сделать. Почему ты не делаешь этого? Хорза согнул палец на спусковом крючке, задержал дыхание, а потомзарычал, зарычал без слов и смысла на сидящую перед ним фигуру. -- Связать этого ублюдка! -- крикнул он и затопал мимо Йелсон вниз потуннелю. Она коротко посмотрела ему вслед и, кивнув, сразу повернулась костальным. Эвигер множеством витков проволоки примотал идиранину руки кбокам. Вабслин помогал ему и временами бросал печальные взгляды на тотметаллолом, в который превратился его сенсор массы. Ксоксарл все еще тряссяот смеха... -- Эта штука почувствовала мою массу! Она почувствовала мой кулак! Ха! -- Надеюсь, кто-нибудь обратил внимание этой скотины на то, что у насвсе еще остался датчик массы в моем скафандре, -- сказал Хорза, когда Йелсондогнала его. Йелсон через плечо посмотрела назад и ответила: -- Сказать-то я ему сказала, но он, кажется, не поверил. -- Онапосмотрела на Хорзу. -- Он работает? Хорза бросил взгляд на маленький экран у запястья. -- Не на таком расстоянии, но он заработает, когда мы подойдем ближе.Мы найдем этот мозг, не волнуйся. -- Я не волнуюсь, -- сказала Йелсон. -- Ты вернешься и пойдешь с нами?-- Она еще раз обернулась на остальных. Ксоксарл, все еще время от временисотрясаясь от смеха, шел впереди, сопровождаемый Вабслином, который охранялидиранина с парализующим пистолетом. Бальведа сидела на поддоне, а Эвигерлетел сзади. Хорза кивнул: -- А я волнуюсь. Подождем здесь. Он остановился, и Йелсон, шедшая пешком, тоже. Они привалились к стене. Ксоксарл приближался. -- Как твои дела? -- спросил Хорза женщину. Йелсон пожала плечами. -- Хорошо. А твои? -- Я имел в виду... -- начал Хорза. -- Я поняла, что ты имел в виду, -- перебила Йелсон, -- и сказала, чтохорошо. Только перестань быть таким занудой! О'кей? Он улыбнулся: -- О'кей. Хорза направил ружье на Ксоксарла, когда тот проходил мимо. -- Ты заблудился, Оборотень? -- загрохотал гигант. -- Иди-иди! -- коротко приказал Хорза и зашагал рядом с Вабслином. -- Мне жаль, что я положил свое ружье на поддон, -- виновато сказалинженер. -- Глупо. -- Оставь, -- успокоил Хорза. -- Ему нужен был сенсор. Ружье былопросто приятной неожиданностью. Во всяком случае, робот нас спас. Хорза фыркнул через нос. Прозвучало похоже на смех. -- Нас спас робот, -- повторил он про себя и покачал головой. ...ах, моя душа, моя душа, все теперь темнота, теперь я умираю, теперь я скольжу прочь, и не остается ничего, я боюсь, великий боже, помилуй меня, но я боюсь, не победный сон, только моя смерть, темнота и смерть, мгновение, когда все превращается в одно, мгновение аннигиляции, я подвел, я слышал и теперь знаю точно, подвел, смерть для меня слишком хороша, забытье, как растворение, больше, чем я заслужил, куда больше, я не могу сдаться, я должен выдержать, потому что не заслужил быстрого, добровольного конца, мои товарищи ждут, но они не знают, как я их подвел, я недостоин их общества, мой клан должен плакать, ах, эта боль... тьма и боль... Они добрались до станции. Поезд Командной Системы возвышался над перроном. Его темное телозасверкало в свете фонарей маленькой группы людей, которые вошли на станцию. -- Наконец-то, -- заметил Юнаха-Клосп. Он остановился и дал Бальведесойти с поддона. Потом опустил плиту с припасами и материалами на пыльныйпол. Хорза приказал идиранину встать у ближайшего посадочного мостика икрепко привязал к нему. -- И что теперь с твоим мозгом, малыш? -- спросил Ксоксарл, когда Хорзапривязывал его к металлической опоре. Идиранин с упреком, как взрослый наребенка, посмотрел сверху вниз на человека, который обматывал проволокой еготело. -- Где он? Я что-то не вижу. -- Терпение, командир отделения, -- ответил Хорза. Он закрепилпроволоку и проверил ее. Потом отступил назад. -- Удобно? -- спросил он. -- У меня болят внутренности, сломан подбородок, а в ладонь воткнулсяобломок сенсора массы, -- сказал Ксоксарл. -- И мой рот немного изранен,потому что я кусал себя, чтобы получить всю ту убедительную кровь, которой яплевался. А в остальном все хорошо, спасибо, союзник. -- Ксоксарл склонилголову, насколько это было возможно в его положении. -- Не уходите, пожалуйста. -- Хорза тонко улыбнулся. Он поручил Йелсонохранять Ксоксарла и Бальведу, пока они с Вабслином сходят в щитовуювключить энергию. -- Я голоден, -- оповестил Эвигер, сел на поддон и открыл плиткурациона. В щитовой Хорза мгновение изучал панели, выключатели и рубильники, апотом взялся устанавливать регуляторы. -- Я э-э... -- начал Вабслин и почесал лоб сквозь открытое забралошлема, -- я спрашивал себя... твой сенсор массы скафандра... он работает? В контрольной группе вспыхнули огоньки, ряд из двадцати слабосветящихся шкал. Хорза прочел показания. -- Нет, я уже смотрел, -- ответилон. -- Он регистрирует размытое эхо от поезда и ничего больше. Последние двакилометра одно и то же. Или мозг удалился с тех пор, как был разрушенкорабельный сенсор, или сенсор моего скафандра не функционирует, какположено. -- Дерьмово, -- вздохнул Вабслин. -- К черту, ну и что? -- Хорза перебросил несколько выключателей.Засветились новые шкалы. -- Включаем ток. Может, что-нибудь придет в голову. -- Да. -- Вабслин кивнул. Он выглянул в открытую дверь, будто хотелпосмотреть, не загорелись ли уже лампы, но все, что увидел, был темныйсилуэт Йелсон на сумрачном перроне. За ней тенью обозначился отсек поезда втри этажа высотой. Хорза подошел к другой стене и установил рубильник. Потом постучал подвум шкалам, посмотрел в яркий экран, потер ладони и приложил большой палецк кнопке на центральном пульте. -- Вот он, великий миг, -- сказал он. И вдавил кнопку. -- Да! -- Хэй-хэй! -- Давно пора было, если ты спросишь меня. -- Хм, малыш, значит, вот как это устроено... -- ...Дерьмо! Если бы я знал, что он такого цвета, я бы ни разу даже неоткусил... Хорза слушал остальных. Он глубоко перевел дыхание и посмотрел наВабслина. Коренастый инженер немного щурился в ярком свете ламп и улыбался. -- Великолепно, -- сказал он, оглядел помещение и кивнул. --Великолепно. Наконец-то. -- Отлично, Хорза! -- крикнула Йелсон. Хорза услышал под полом движение других, больших переключателей,автоматики, связанной с главной кнопкой, которую он только что нажал.Комнату наполнил слабый гул, и вокруг них в воздух поднялся запах сгоревшейпыли, подобно теплому запаху проснувшегося животного. Свет втекал черездверь со станции. Хорза и Вабслин проверили несколько приборов и вышли. Станция была ярко освещена. Она сияла; серо-черные стены отражали светпрожекторов и покрывающих потолок светящихся полей. Поезд Командной Системы,который сейчас можно было разглядеть по-настоящему, заполнял станцию отодного конца до другого: сверкающее металлическое чудовище, похожее нагигантскую андроидную версию сегментированного насекомого. Йелсон сняла шлем, взъерошила пальцами коротко подстриженные волосы ипосмотрела вверх и вокруг. Яркий желто-белый свет, льющийся с потолкастанции, заставил ее прищурить глаза. -- Ну! -- Юнаха-Клосп подлетел к Хорзе. Корпус машины сверкал. -- Гдеточно этот прибор, который мы ищем? -- Машина придвинулась ближе к лицуХорзы. -- Твой сенсор его регистрирует? Он здесь? Мы нашли его? Хорза ладонью отодвинул машину в сторону. -- Дай мне время, робот. Мы ведь только пришли. Я включил ток или нет?-- Он шел дальше, сопровождаемый Йелсон, которая все еще осматривалась, иВабслином, который тоже делал большие глаза, которые главным образомкасались сверкающего поезда. Внутри него горел свет. Станция наполниласьжужжанием моторов на холостом ходу, шипением воздушных магистралей ивентиляторов. Юнаха-Клосп летал вокруг лица Хорзы. Он вертелся вокруг него ввоздухе, постоянно оставаясь на высоте головы. -- Что ты тянешь? Тебе ведь достаточно только посмотреть на экран. Тысможешь на нем опознать мозг или нет? -- Робот приблизился и опустился,чтобы посмотреть на регуляторы и маленький экран на манжете скафандра Хорзы.Хорза отпихнул его в сторону. -- Я принимаю помехи от реактора, -- сказал Хорза Вабслину. -- С этиммы справимся. -- Осмотри-ка ремонтную зону. Разведай ее! -- посоветовала машинеЙелсон. -- Будь полезным! -- Он не работает? Я прав? -- возликовал Юнаха-Клосп. Он держалсявровень с Хорзой, все время поворачиваясь к нему передом и летя задомнаперед. -- Этот трехногий безумец разбил сенсор массы на поддоне, и теперьмы слепы. Мы опять на первом игровом поле, верно? -- Нет, -- нетерпеливо возразил Хорза, -- совсем нет. Мы отремонтируемсенсор. А ты не мог бы для разнообразия сделать что-нибудь полезное? -- Для разнообразия? -- переспросил Юнаха-Клосп тоном, в которомслышалось оскорбленное чувство. -- Для разнообразия? Ты забыл, кто спас вамвсем жизнь, когда наш сладкий маленький идиранский контактер началбуйствовать? -- Ну хорошо, робот, -- прошипел Хорза сквозь зубы. -- Я сказал"спасибо". А теперь ты бы мог осмотреть станцию, на тот случай, если таместь на что посмотреть. -- Например, мозг, который ты не можешь обнаружить этим бесполезнымсенсором? А что собираетесь делать вы, пока я работаю? -- Отдыхать, -- ответил Хорза. -- И думать. Он остановился перед Ксоксарлом и осмотрел его путы. -- О, великолепно, -- надменно заявил Юнаха-Клосп. -- Что же не даетвашим раздумьям принести фантастические результаты... -- К черту, Юнаха-Клосп! -- Йелсон тяжело вздохнула. -- Можешь уйти илиостаться. Только заткнись! -- Понятно! Хорошо! -- Юнаха-Клосп отступил назад и поднялся вверх. --Тогда я ухожу совсем! Я немедленно... И он улетел. Хорза крикнул емувдогонку: -- Прежде чем уйти, скажи, ты не слышишь никакой тревоги? -- Что? -- Юнаха-Клосп остановился. Вабслин с мучительным выражением налице оглядел блестящие стены станции, будто пытаясь услышать частоты, накоторые его уши не были рассчитаны. Юнаха-Клосп мгновение помолчал, потом ответил: -- Нет. Ничего тревожного. Я пошел. Осмотрю второй поезд. Вернусь,когда мне покажется, что вы в более любезном настроении. Он повернулся и умчался прочь. -- Доролоу смогла бы почуять тревогу, -- пробормотал Эвигер, но никтоего не слышал. Вабслин смотрел на поезд, блестевший в свете станции и сиявший, как исама станция перед ними. ...что это? свет? или мне кажется? я умираю? умираю? сейчас, так рано я думал, что еще поживу, и я не заслужил этого... свет! это свет! я снова могу видеть! В собственной крови, растекшейся по холодному металлу; с разбитым иискалеченным телом. Он открыл свой неповрежденный глаз как можно шире. Слизьна нем засохла, и он поморгал, чтобы освободиться от нее. Тело как темная и чужая страна боли, континент муки. ...Остался один глаз. Одна рука. Одной ноги не хватало, простообрублена. Вторая парализована, а третья сломана (чтобы быть совершенноуверенным, он попробовал ею пошевелить. Боль прожгла огнем, как молниязатененную землю, которая была его телом и его болью), а мое лицо... моелицо... Он чувствовал себя раздавленным насекомым, которое дети оставили лежатьпосле ужасной игры. Они сочли его мертвым, но он устроен иначе, чем они.Несколько дырок ничего не значили; ампутированная конечность... ну, егокровь не брызнула, как у них, когда им отрывают руку или ногу (он вспомнилзаписи о вивисекциях человека), а у солдата не бывает шока, вовсе не то, чтопри их убогой, мягкой и дряблой плотской системе. Ему выстрелили в лицо, нолуч или пуля не пробили внутреннюю роговую оболочку мозга и не перебили ниодного нерва. То же и с глазами. Они были выбиты, но вторая сторона лицаосталась неповрежденной, и он все еще мог видеть. Так светло. Его взгляд прояснился, и он смотрел, не двигаясь, напотолок станции. Он буквально чувствовал, как медленно умирает. Это было какое-товнутреннее знание, которого у них, вероятно, тоже не было. Он чувствовал,как его кровь медленно вытекает внутрь тела, чувствовал нарастающеевнутреннее давление и как кровь слабо просачивается сквозь разрывы в роговойоболочке. Останки скафандра помогли бы ему, но не спасли. Внутренние органыотключались один за другим. Желудку не переварить последней пищи, а переднийлегочный мешок, в нормальных условиях содержащий насыщенный кислородомаварийный запас крови на случай, если телу придется мобилизовать последниесилы, опустел; ценное горючее было растрачено в заведомо проигранном бою,который его тело вело против падающего кровяного давления. Смерть... я умираю... Какая разница, как это случится, в темноте или насвету? Великий Боже, павшие товарищи, мои дети, мой напарник... лучше ли вамвидно меня в этом глубоко погребенном в земле чужом блеске? Мое имя Квейанорл, Великий Боже, и... Мысль эта прожгла ярче боли, которую он ощутил, когда попыталсяпошевелить своей раздробленной ногой, ярче тихого, уставившегося на него вупор света станции. Они говорили, что отправятся к станции "семь". Это последнее, что он помнил, кроме облика одного из них, летевшего кнему по воздуху. Должно быть, того самого, который выстрелил ему в лицо; онне помнил, как это случилось, но пришел к этому выводу... Существо былопослано удостовериться, что он действительно мертв. Но он жил, и ему как разпришла одна мысль. Дело будет очень сложным, даже если ему удастся воплотитьмысль в действие, даже если удастся переместить свое тело, даже если всеполучится... Но тогда он сделает хоть что-нибудь, и что бы ни случилось, этобудет достойный конец для воина. А это стоило боли. Он быстро зашевелился, чтобы не переменить решения. Потому что знал,что времени осталось совсем мало (если вообще уже не было поздно...). Мечомпронзила боль. Из разбитого, окровавленного рта вырвался крик. Никто его не слышал. Крик отразился эхом в освещенной станции. Потомвоцарилась тишина. В его теле все трепетало от отзвуков боли, но онпочувствовал, что свободен. Сварной шов из крови был разорван. Он могдвигаться; при таком свете он мог двигаться. Ксоксарл, если ты еще жив... возможно, я скоро сделаю маленькуюнеожиданность для наших друзей... -- Робот? -- Что? -- Хорза спрашивает, что ты там делаешь. Йелсон говорила в коммуникаторшлема, глядя при этом на Оборотня. -- Осматриваю поезд, который стоит в ремонтном отсеке. Я бы сказал,если бы что-то нашел. А вы еще не заставили работать свой сенсор? Хорза скорчил гримасу шлему, который Йелсон держала на коленях,протянул руку и выключил коммуникатор. -- В общем-то он прав, верно? -- заметил Эвигер, сидя на поддоне. --Ведь прибор в твоем скафандре не функционирует, да? -- Реактор поезда создает помехи, -- сообщил старику Хорза. -- Вот ивсе. С этим мы справимся. Это, кажется, не убедило Эвигера. Хорза открыл флакон с водой. Он казался себе усталым, выдохшимся.Какое-то убывание значимости. Сейчас, когда они включили энергию, исчезмозг. Он проклинал все: разрушенный сенсор массы, Ксоксарла, мозг. Он незнал, куда подевалась эта проклятая штука, но он выследит ее. А сейчас емухотелось сесть и расслабиться. Его мыслям нужно время. Он потрогал голову втом месте, куда был ранен в огненной схватке на станции "шесть". Внутрисверлила тупая боль. Ничего серьезного, но это отвлекало, если он будетнеспособен ее отключить. -- Ты не думаешь, что сейчас нам надо бы обыскать этот поезд? --Вабслин вожделенно смотрел на блестящие, размашистые черты перед ними. Хорза не смог сдержать улыбки, увидев восторженное выражение лицаинженера. -- Почему бы нет? -- ответил он и кивнул улыбающемуся Вабслину. --Давай осматривай! Тот проглотил последний кусок и схватился за шлем. -- Хорошо. Да! Когда-то ведь надо начинать. -- Он быстро поднялся мимонеподвижного Ксоксарла на посадочную площадку и вошел в поезд. Бальведа стояла спиной к стене, держа руки в карманах. Она улыбнуласьвслед спине Вабслина, исчезавшей внутри поезда. -- Вы позволите ему вести эту штуку? -- поинтересовалась она. -- Кому-то же надо ее вести, -- ответил Хорза. -- Если мы собираемсявзять мозг с собой, нам понадобится транспорт. -- Это шутка, -- сказала Бальведа. -- Мы можем вечно ездить по кругу. -- Я -- нет. -- Эвигер отвернулся от Хорзы и посмотрел на агентаКультуры. -- Я возвращаюсь на "ВЧВ". Я не пойду искать этот проклятыйкомпьютер. -- Хорошая идея, -- вмешалась Йелсон. -- Мы можем назначить тебяконвоиром и отправим назад с Ксоксарлом. Только его и тебя. -- Я пойду один, -- тихо заявил Эвигер и отвел взгляд. -- Я не боюсь. Ксоксарл прислушивался к их разговорам. Какие писклявые, скрипучиеголоса! Он еще раз проверил свои путы. Проволока врезалась в ороговевшуюкожу на плечах, бедрах и запястьях почти на два миллиметра. Немного больно,но, может быть, стоило усилий. Он тихо врезал проволоку в свою кожу, тер изпоследних сил те места, где проволока туже всего прижималась к телу,намеренно протирая свой роговой панцирь. Когда его связывали, он набралпобольше воздуха и напряг все мышцы. Это дало ему ровно столько простора дляигры, чтобы шевелиться, но надо хотя бы чуть-чуть больше, и тогда у негобудет шанс высвободиться. У него не было никакого плана и никакого представления о времени. Ондаже не предполагал, когда представится такая возможность, но что ему ещеоставалось? Неужели стоять здесь набитой куклой, глупым юнцом? Пока этикопошащиеся черви с мягкими телами чешут свою ноздреватую кожу и пытаютсянайти мозг? Воин так поступить не мог; слишком длинный путь пройден, слишкоммного смертей пережито... -- Эй! -- крикнул Вабслин, открыв маленькое окно в верхнем этаже поездаи высунув в него голову. -- Подъемники работают! Я только что поднялся наодном из них! Все функционирует! Эвигер махнул ему в ответ. -- Великолепно, Вабслин! Инженер снова втянул голову и пошел по поезду, проверяя, трогая иосматривая регуляторы и машины. -- Грандиозно, да? -- спросила Бальведа остальных. -- Для того времени. Хорза кивнул. Его взгляд задумчиво бродил от одного конца поезда кдругому. Он допил бутылку, поставил ее на поддон и встал. -- Да. Только помогло ли им это? Квейанорл подтянулся на рампе. В воздухе станции висел дымный шлейф, который почти не перемещалсяиз-за слабой циркуляции воздуха. Но в поезде работали вентиляторы, инебольшое движение в голубовато-сером облаке наблюдалось главным образом втех местах, где открытые двери и окна выдували едкий туман из вагонов изаменяли его воздухом, который очистила и отфильтровала системакондиционирования. Он тащил себя по обломкам -- кускам стен и корпуса поезда и дажеобрывкам и клочкам своего собственного скафандра. Он двигался с большимтрудом и очень медленно и уже боялся, что умрет, так и не добравшись допоезда. Ноги совсем никуда не годились. Лучше бы оторвало и оставшееся две,тогда ему, наверное, было бы легче двигаться. Он полз с помощью неповрежденной руки, хватаясь ею за край рампы иподтягиваясь изо всех сил. Напряжение было мучительным. Всякий раз, когда он подтягивал тело, емуказалось, что на этот раз боль слабее, но это было не так. Казалось,кровеносные сосуды омывало кислотой каждую из тех долгих секунд, что онвисел на краю рампы и тянул свое изломанное, кровоточащее тело по ееусеянной обломками поверхности. Он тряс головой и что-то бормотал про себя.Из разрывов на теле, которые было затянулись, пока он тихо лежал, а теперьснова лопнули, текла кровь. Он чувствовал текущие из единственногонеповрежденного глаза слезы и целительную жидкость, омывающую место, где излица был вырван другой глаз. Перед ним сквозь яркий туман заблестела дверь. Из нее струился слабыйпоток воздуха, заставляющий дым завихряться. Ступни Квейанорла волочилисьсзади, а грудь скафандра гнала перед собой маленький вал из обломков споверхности рампы. Он снова ухватился за край и подтянулся. Он старался не кричать -- не из боязни, что его кто-то услышит, апотому, что всю жизнь, с тех пор как он научился самостоятельно стоять наногах, его учили страдать молча. Он очень старался; он вспоминал, как егогнездовой кверл и его мать-родитель напоминали об этом, и ему было стыдно неповиноваться им. Но когда становилось нестерпимо, боль выдавливала из негозвуки. Некоторые осветители на потолке станции не горели, поврежденныевыстрелами. Он видел дыры и вмятины в сверкающем корпусе поезда и непредставлял, насколько он поврежден, но уже не мог остановиться. Он долженпродолжать. Он уже слышал поезд. Он прислушивался к нему, как охотник выслушиваетдикого зверя. Поезд тоже был живым, хотя и раненым -- некоторые моторыгудели неровно, -- но он был живым. Это Квейанорл умирал, но он сделает всевозможное, чтобы поймать этого зверя. -- И что ты думаешь? -- спросил Хорза инженера. Он выследил Вабслинапод одним из вагонов, где тот висел вниз головой и разглядывал двигателиколес. Потом Хорза попросил его бросить взгляд на маленький прибор на грудискафандра -- главный блок сенсора массы. -- Точно не знаю. -- Вабслин тряхнул головой. Потом закрыл шлем исмотровое стекло и увеличил на внутреннем экране картину сенсора. -- Онтакой маленький. Мне бы взять его на "ВЧВ", чтобы как следует проверить. Уменя с собой не все инструменты. -- Он прищелкнул языком. -- С виду он впорядке; каких-либо заметных повреждений нет. Может, его сбивают с толкуреакторы? -- Проклятие. Тогда нам придется искать этот мозг вслепую, -- сказалХорза. Он позволил Вабслину захлопнуть маленькую дверцу на передней сторонескафандра. Инженер выпрямился и поднял смотровое стекло. -- Проблема в том, -- заявил он мрачно, -- что если приему мешаютреакторы, то бесполезно брать на поиски мозга поезд. Нам придетсяпользоваться транзитными трубами. -- Сначала мы обыщем станцию, -- сказал Хорза. Он встал и посмотрелчерез окно на перрон. Йелсон охраняла Бальведу, медленно прохаживающуюся покаменному полу. Эвигер молча сидел на поддоне. Ксоксарл был привязан к опорепосадочного мостика. -- Ничего, если я поднимусь на палубу управления? -- спросил Вабслин.Хорза посмотрел в широкое, открытое лицо инженера. -- Да, а почему нет? Только не пытайся трогать поезд с места. -- Ладно. -- Вабслин поднял счастливый взгляд. -- Оборотень? -- позвал Ксоксарл, когда Хорза спустился с посадочнойплощадки. -- Что? -- Эта проволока... слишком тугая. Режет тело. Хорза внимательно осмотрел проволоку на руках идиранина. -- Как неприятно, -- сказал он с иронией. -- Она врезается мне в плечи, ноги и запястья. Еще немного, и перережеткровеносные сосуды. Мне бы не хотелось умереть так неэлегантно. Я судовольствием позволил бы отстрелить мне голову, но быть разрезанным --неблагородно. Я говорю это, потому что начинаю верить, что ты действительнонамерен доставить меня на флот. Хорза зашел идиранину за спину и осмотрел те места, где проволокаопутывала запястья Ксоксарла. Ксоксарл сказал правду; путы врезались в егороговую кожу, как проволочная изгородь в кору дерева. Оборотень нахмурился. -- Такого я еще никогда не видел, -- сказал он неподвижной спинеидиранина. -- Что вы задумали? Ваша кожа слишком твердая, чтобы такоеполучилось само собой. -- Я вовсе ничего не задумал, человек, -- устало ответил Ксоксарл итяжело вздохнул. -- Мое тело повреждено; оно пытается вылечить себя. Ипотому становится эластичнее, менее застывшим, пока ремонтирует поврежденныеучастки. Ну, если ты мне не веришь, оставь как есть. Но не забывай, что ятебя предупреждал. -- Я хочу подумать, -- отозвался Хорза. -- Если будет совсем плохо,кричите. И он вернулся к остальным. -- Об этом придется подумать мне, -- тихо сказал Ксоксарл. -- Отсолдата не ждут, чтобы он кричал от боли. -- Значит, Вабслин счастлив? -- спросила Оборотня Йелсон. -- Он беспокоится, что не сумеет вести поезд. Чем там занят робот? -- Убивает время, проверяя второй поезд. -- Тогда он может спокойно там и оставаться, -- решил Хорза. -- А мы стобой можем осмотреть станцию. Эвигер! -- позвал он старика, которыйкусочком пластика пытался вычистить остатки пищи меж зубов. -- Что? -- Эвигер настороженно посмотрел на Оборотня. -- Присмотри за идиранином! Мы хотим осмотреть станцию. Эвигер пожал плечами и осмотрел кончик своей зубочистки. -- Ладно. Все равно сейчас у меня не так много возможностей куда-нибудьуйти. * * * Он вытянул руку, ухватился за край рампы и подтянулся. И на волнах болипродолжал ползти дальше. Вот уже край двери поезда; он подтянулся, волоча ипереваливая тело с рампы на пол внутри вагона. Там он немного отдохнул. Шум крови в голове не стихал. Рука устала, стерлась до крови и болела. Эта была не колющая и гложущаяболь его ран, но она беспокоила его куда больше. Он боялся, что рука скорооткажет, слишком ослабеет, чтобы хвататься и тянуть тело, и тогда он несможет передвигаться. По крайней мере теперь путь будет ровным. Надо будет пробраться черезвагон и еще полвагона, но тут не было никаких уклонов. Он попытался поднятьголову и осмотреться, но удалось бросить лишь короткий взгляд, а потомголова упала снова. По рампе тянулась кровавая борозда, как будто по пыли иобломкам провели обмакнутой в пурпурную краску метлой. Незачем смотреть назад. Путь вел вперед, а времени оставалось совсеммало. Через полчаса он может быть уже мертв. Или еще раньше. Если бы оностался лежать на рампе, то прожил бы дольше. Движение укорачивало жизнь,отнимало последние силы. Он втащил себя в продольный коридор. За ним по толстому слою крови волочились две бесполезные, искалеченныеноги. -- Оборотень! Хорза нахмурился. Они с Йелсон только собрались осмотреть станцию, ноидиранин позвал Хорзу, едва он на несколько шагов отошел от поддона. Эвигерс мрачным выражением лица направлял ружье примерно в сторону агентаКультуры. Бальведа по-прежнему ходила взад-вперед. -- Что, Ксоксарл? -- Эта проволока. Она скоро меня перережет. Я напоминаю об этом толькопотому, что ты так старательно избегаешь моей смерти. Жаль, если мнепридется умереть по случайному недосмотру. Пожалуйста... спокойно уходи,если не хочешь, чтобы тебе докучали. -- Вы хотите, чтобы ослабили проволоку? -- Чуть-чуть. Она не поддается, видишь, и было бы прекрасно, если бы ямог дышать, не разрезая себя. -- Если вы и на этот раз попытаетесь выкинуть какой-нибудь трюк, --заверил Хорза идиранина, подошел поближе и направил ружье ему в лицо, -- яотстрелю вам обе руки и все три ноги и потащу дальше на поддоне. -- Твоя жестокая угроза убедила меня, человек. Очевидно, ты знаешь, чтоу нас протезы считаются позорными, даже тогда, когда они -- следствиевоенных ранений. Я буду вести себя спокойно. Только ослабь чуть-чутьпроволоку -- как добрый союзник. Хорза немного ослабил проволоку там, где она врезалась в телоКсоксарла. Командир отделения выгнулся и шумно вздохнул. -- Теперь куда лучше, малыш. Намного. Теперь я останусь в живых, чтобыподвергнуться наказанию, которое, по твоим словам, меня ожидает. -- Все зависит от тебя, -- ответил Хорза. -- Если он начнет дышатьпо-боевому, -- крикнул он Эвигеру, -- отстрели ему ноги. -- Слушаюсь, сэр, -- отсалютовал старик. -- Надеешься наткнуться на мозг, Хорза? -- спросила Бальведа. Онаперестала прохаживаться и остановилась перед ним и Йелсон, держа руки вкарманах. -- Никогда не знаешь наперед, Бальведа, -- ответил Хорза. -- Грабитель могил, -- заявила Бальведа с ленивой улыбкой. Хорзаповернулся к Йелсон. -- Дай знать Вабслину, что мы уходим. Пусть присмотрит за перроном ипроследит, чтобы Эвигер не заснул. Йелсон поговорила с Вабслином по коммуникатору. -- Вам лучше пойти с нами,-- сказал Хорза Бальведе. -- Мне не хочетсяоставлять вас здесь при включенном оборудовании. -- О Хорза, -- с улыбкой сказала Бальведа. -- Вы мне не доверяете? -- Идите вперед и помалкивайте, -- потребовал Хорза усталым голосом ипоказал направление, которое решил выбрать. Бальведа пожала плечами иповиновалась. -- Ей обязательно идти с нами? -- спросила Йелсон и пошла рядом сХорзой. -- Мы могли бы ее запереть, -- ответил он. -- Да ладно, черт возьми, что уж там? -- решила Йелсон. * * * Юнаха-Клосп летел сквозь поезд. Через окна были видны ремонтные ниши совсеми их машинами: сверкающими в свете ярких потолочных ламп токарнымистанками и кузницами, сварочными аппаратами, суставчатыми захватами,запчастями, гигантскими лебедками и подъемниками. Поезд был по-настоящему интересен; древняя технология создала вещи,которые можно было посмотреть, потрогать и исследовать, но Юнаха-Клосппрежде всего радовался возможности побыть одному. Через несколько днейобщество людей начало его утомлять и больше всего приводило в отчаяниеповедение Оборотня. Этот человек был нетерпим к другим видам! Считать менятолько машиной? -- думал Юнаха-Клосп. Да как он мог на такое осмелиться! Приятно было сознавать, что тогда, в туннеле, он отреагировал первым испас жизнь некоторым -- возможно, даже этому неблагодарному Оборотню, --отправив Ксоксарла в нокаут. Как ни неохотно он признавался себе в этом, норобот гордился тем, что Хорза поблагодарил его. Но происшествие в принципене изменило взглядов этого человека. Вероятно, он скоро совсем забудет, чтопроизошло, или убедит себя, что это было лишь нечаянным поступком сбитой столку машины. Его чувства, причины, почему он рисковал повредить себя, чтобызащитить людей, знал только сам Юнаха-Клосп. Более того, он должен был ихзнать, жалобно сказал он себе. Возможно, он не должен был предприниматьникаких усилий; возможно, он должен был спокойно наблюдать, как идиранин ихрасстреливает. То, что он сделал, просто казалось ему в то мгновениеправильным. Дурак, обругал себя Юнаха-Клосп. Он двигался сквозь ярко освещенные, жужжащие помещения поезда, словноотделившаяся часть этого большого механизма. Вабслин почесал голову. На пути к кабине управления он остановилсяперед вагоном с реактором. Некоторые его двери никак не хотели открываться.Должно быть, они были оборудованы замками безопасности, управляемыми,вероятно, с мостика, или летной палубы, или как там еще называлось этомаленькое помещение в голове поезда, где находилось управление. Тут онвспомнил о приказе Хорзы и выглянул из окна. Эвигер сидел на поддоне, ружье смотрело на спокойно стоящего у опорыидиранина. Вабслин втянул голову назад и еще раз попытался открыть дверь,ведущую через вагон с реактором. Потом тряхнул головой. Рука и ладонь слабели. Над ним стояли ряды сидений с пустыми экранаминапротив. Он тащил себя вдоль нижних частей сидений. Он уже почти добралсядо коридора, ведущего в передний вагон. Он не знал, как одолеет этот коридор. Есть ли там что-нибудь, за чтоможно держаться? Бессмысленно сейчас ломать над этим голову. Он ухватился заближайшее сиденье и подтянул себя. С террасы, ведущей из ремонтной зоны, они видели передний поезд, вкотором был робот. Возвышаясь над углубленным полом охранного отсека,сверкающий поезд затаился в маленьком полутуннеле, тянувшемся вдоль заднейстены. Он очень походил на длинный и тонкий космический корабль, а темнаяскала вокруг -- на беззвездный космос. Йелсон разглядывала спину агента Культуры и хмурилась. -- Очень уж она послушна, Хорза, -- сказала она тихо, чтобы ее могслышать только Оборотень. -- Мне это только на руку, -- ответил Хорза. -- Чем послушнее, темлучше. Йелсон чуть качнула головой, не сводя глаз с женщины впереди. -- Нет, она хочет нас убаюкать. У нее еще есть карта, которой можносыграть, и она только ждет, когда наступит подходящий момент. -- Ты себе вообразила, -- сказал Хорза. -- Это твои гормоны; тыподавлена и поэтому выдумываешь всякие подозрения и предчувствия. Она перевела хмурый взгляд с Бальведы на Оборотня. Глаза ее сузились. -- Что? Хорза поднял свободную руку и улыбнулся. -- Шутка. Йелсон по-прежнему хмурилась. -- Она что-то задумала. Я знаю. Я чувствую, -- сказала она и кивнуласама себе. * * * Квейанорл протащил себя по коридору, отодвинул дверь в вагон и медленнопополз по полу. Постепенно он забыл, зачем и куда двигался. Он знал, что долженпродержаться, двигаться вперед, ползти дальше, но уже не мог точноприпомнить, какой цели все это служило. Поезд превратился в лабиринт пыток,разработанный для того, чтобы причинять ему боль. Я тащу себя к своей смерти. Даже если я ослабну совсем и не смогубольше ползти, все как-то образуется. Я помню, что о чем-то думал какое-товремя назад, но о чем я тогда думал? Умру ли я, если доберусь в кабинууправления поезда и продолжу свое путешествие по другую сторону смерти? Обэтом я думал? Я, как маленький ребенок, ползу по полу... Иди ко мне, малыш, говоритпоезд. Мы что-то искали, но я уже не помню... точно... что... это... Они осмотрели большую пещеру. Потом поднялись по лестнице к галерее,ведущей к жилищам и складам станции. Бальведа стояла у края широкой террасы, тянувшейся на половине высотымежду полом и потолком вокруг пещеры. Йелсон наблюдала за агентом Культуры,пока Хорза открывал двери в жилые помещения. Бальведа смотрела через широкуюпещеру. Ее худые ладони покоились на ограждении. Его верхний край был науровне ее плеч; высота бедер людей, которые когда-то построили КоманднуюСистему. Вблизи места, где стояла Бальведа, в пещеру вел мостовой кран. Онсвисал на тросах с потолка и тянулся до террасы на другой стороне, где вскалы убегал узкий, ярко освещенный туннель. Бальведа смотрела через длинныймост на далекое отверстие туннеля. В голове Йелсон мелькнула мысль, не думает ли агент о побеге, но оназнала, что она этого не сделает. А потом подумала, что она сама, возможно,желает, чтобы Бальведа сделала попытку, только чтобы выстрелить в нее иизбавиться. Бальведа отвела взгляд от узкого мостика. Ксоксарл повел плечами. Витки проволоки немного сдвинулись,соскользнули вверх. Человек, охранявший его, выглядел усталым, возможно, даже сонным, ноКсоксарл не знал, долго ли будут отсутствовать остальные. В данное мгновениеон не мог позволить себе сделать многое, так как Оборотень, вернувшись,может заметить, что проволока сидит уже не так прочно. Но даже если событиябудут развиваться не лучшим образом, все же, очевидно, был велик шанс, чтолюди не найдут эту якобы разумную вычислительную машину. В таком случаелучшее решение -- ничего не предпринимать. Тогда он позволит им взять его накорабль. Вероятно, этот называвший себя Хорзой человек собираетсяпотребовать за него выкуп. Это казалось Ксоксарлу самым правдоподобнымобъяснением тому, что его оставили в живых. Возможно, флот заплатит за возврат воина, хотя семье Ксоксарла былозапрещено делать что-либо подобное, да и семья была небогатой. Он никак немог решить для себя, оставаться в живых и попытаться смыть позор пленения ипродажи будущими делами или напрячь все силы, чтобы вырваться из плена илиумереть? Ему больше нравилось действовать; таким было вероисповедание воина.Если сомневаешься, действуй! Старик встал с поддона и обошел вокруг. Он подошел достаточно близко кКсоксарлу, чтобы проверить проволоку, но бросил на нее лишь беглый взгляд.Ксоксарл разглядывал лазерное ружье охранника. Его большие ладони, связанныеза спиной, медленно открылись и закрылись; он сам даже не осознал этого. Вабслин добрался до палубы управления в голове поезда. Он снял иположил шлем на пульт, стараясь не задеть ни одного регулятора, и толькоприкрыв несколько мелких неосвещенных панелей. Стоя в центре палубы, онзачарованно огляделся широко раскрытыми глазами. Поезд под ногами слабо вибрировал. Шкалы и измерительные приборы,экраны и панели демонстрировали готовность к работе. Регуляторырасполагались перед двумя гигантскими креслами, с которых можно былосмотреть поверх пульта сквозь бронированное стекло, образующее часть крутопадающего носа поезда. Туннель впереди был темным; лишь на боковых стенахгорели несколько маленьких ламп. В пятидесяти метрах дальше за сложным расположением стрелок рельсырасходились в два туннеля. Один шел прямо, и в нем Вабслин видел заднийконец стоящего впереди поезда, другой делал дугу вокруг ремонтных иобслуживающих пещер и вел к следующей станции. Вабслин протянул руку над пультом управления и потрогал стекло, чтобыпочувствовать холодную и гладкую поверхность, и улыбнулся про себя. Стекло,не обзорный экран. Это в его вкусе. Эти строители знали голографическиеэкраны, сверхпроводники и магниты -- и все это применили в транзитныхтрубах, -- но для своего главного детища не постеснялись придерживаться явнопримитивной, но зато более надежной технологии. Поэтому поезд имел окна избронестекла и бегал по металлическим рельсам. Вабслин медленно потер ладонии пробежал взглядом по множеству приборов и регуляторов. -- Мило, -- прошептал он и спросил себя, удастся ли разобраться, какиерегуляторы открывают запертые двери вагона-реактора. Квейанорл добрался до палубы управления. Она была невредимой. Если смотреть с пода, она состояла изметаллических оснований сидений, нависших пультов управления и ярких ламп напотолке. Он тащил себя по полу, истязаемый болью, бормоча про себя и пытаясьвспомнить, зачем прополз весь этот путь. Он приложил лицо к холодному полу палубы. Поезд напевал ему, вибрировалпод ним. Поезд жил; он был поврежден и, как и сам Квейанорл, уже никогда небудет здоровым, но он еще жил. Квейанорл намеревался что-то сделать, что онкогда-то знал, что, но сейчас все ускользало из памяти. Ему хотелось плакатьот разочарования, но казалось, что сил не было даже для слез. Что это было?-- спрашивал он себя (в такт вибрации поезда), ясобирался... я хотел... что? Юнаха-Клосп осматривал на вагон-реактор. Сначала он был недоступным, норобот в конце концов отыскал путь через кабельную шахту. Он долго бродил по длинному вагону и выяснил, как функционировала этасистема: абсорбирующие плиты предотвращали перегрев реактора, мощнаяэкранировка урана должна была защищать чувствительные к излучению телагуманоидов. Теплообменные трубы отводили тепло реактора к батареям маленькогобойлера, где оно двигало парогенераторы, передающие энергию на колесапоезда. Очень уж примитивно, подумал Юнаха-Клосп. Сложно и примитивноодновременно. Многое могло выйти из строя, несмотря на все предохранительныеустройства. Но если ему и людям придется ехать в этом архаичноматомно-пароэлектролокомотиве, будет разумно ограничить себя энергией главнойсистемы. Робот решил про себя, что согласен с мнением Оборотня: идиране,должно быть, сошли с ума, когда пытались запустить в работу весь этот старыйметаллолом. -- Они в этих штуках спали?-- спросила Йелсон, увидев сеть. Они сХорзой и Бальведой стояли в дверях большого спального зала давно умершихлюдей, когда-то работавших в Командной Системе. Бальведа попробовала одну изсеток. Они были похожи на открытые подвесные маты, натянутые междуприкрепленными к потолку скобами. Примерно сотня их заполняла помещение, какрыбацкие сети, вывешенные для просушки. -- Можно подумать, что они считали их удобными, -- сказал Хорза иогляделся. Мозгу здесь спрятаться негде. -- Уходим! -- сказал он. --Бальведа, идемте. Бальведа отпустила сетку, и та закачалась. Она охотно узнала бы, нет лигде-нибудь здесь действующей ванны или душа. Он ухватился за пульт, подтянулся изо всех сил и втащил тело насиденье. Используя затылочные мускулы и болевшую ослабшую руку, он перевалилсебя в кресло. Он двигал и вращал свое туловище. Одна из ног осталась висетьна нижней стороне сиденья. Он закричал и едва не свалился вниз. Наконец онустроился наверху. Он посмотрел над плотно теснившимися регуляторами через бронестекло вширокий туннель перед поездом. На черных стенах светились лампы; стальныерельсы, сверкая, змеились вдаль. Квейанорл рассматривал это тихое, спокойное место, и его охватиломаленькое и злобное чувство победы. И он тут же вспомнил, зачем сюдаприполз. * * * -- И тогда это будет он? -- спросила Йелсон. Они были в рубкеуправления, где контролировались сложные функции самой станции. Хорзавключил несколько экранов и проверил показания, а теперь сидел на пульте ииспользовал дистанционно управляемые камеры станций, чтобы осмотреть всекоридоры и помещения, туннели, шахты и пещеры. Бальведа села во второебольшое кресло, забравшись в него с ногами, как ребенок в кресле длявзрослых. -- Да, -- подтвердил Хорза. -- Эта станция отпадает; если мозг непрячется в одном из поездов, то его здесь нет. Он переключился на камеры других станций и просматривал их в порядкевозрастания номеров. На станции "пять" он задержался и посмотрел с потолкапещеры на тела четырех меджелей и обломки примитивной боевой машины, которуюпостроил мозг. Потом попробовал камеру станции "шесть"... Они еще не нашли меня. Я не могу их как следует слышать. Все, что яслышу, -- их мелкие шаги. Я знаю, что они здесь, но не могу сказать, что ониделают. Удастся ли мне обмануть их? Я обнаружил детектор массы, но потом егосигнал снова исчез. Там есть еще один. Он у них с собой, здесь, но не можеткак следует функционировать. Возможно, я обманул их, как и надеялся, и этотпоезд спасет меня. Какая ирония. Они взяли в плен идиранина? Я расслышал в их шагах какой-то другойритм. Все идут пешком или у некоторых антигравы? Как они сюда добрались?Может, это Оборотни с поверхности? Я готов отдать половину моего накопителя информации за нового робота. Яв укрытии и одновременно в ловушке. Я не могу видеть и по-настоящемуслышать. Ничего не могу, только чувствовать. Ненавижу. Я хочу знать, чтопроисходит. Квейанорл уставился на регуляторы. До появления людей они с Ксоксарломвыяснили массу их функций. Теперь он должен попытаться все вспомнить. С чегоследует начинать? Неуверенно покачиваясь в предназначенном для другой расысиденье, он протянул руку. И перебросил ряд переключателей. Вспыхнулиогоньки; он услышал щелчки. Так трудно вспомнить. Он трогал рычаги, переключатели и кнопки.Измерительные приборы и шкалы перескочили на новые значения. Замерцалиэкраны; начали мелькать цифры. Загудело и запищало. Без особой уверенностион решил, что находится на верном пути. Часть регуляторов была слишком далеко, чтобы до них дотянуться, и емупришлось наполовину втянуть себя на пульт. При этом он внимательно следил,чтобы не задеть уже установленные регуляторы. Потом он снова задвинул себяна сиденье. Поезд гудел; чувствовалось, что он шевелится. Заработали моторы,зашипел воздух, запищали и защелкали громкоговорители. Он добился успеха.Поезд еще не двигался, но Квейанорл постепенно приближал его к той точке,когда он тронется. Вдруг взгляд его затуманился. Он заморгал и затряс головой, но его глаз был близок к тому, чтобыотказать совсем. Картина перед ним стала серой; приходилось вплотнуюпридвигаться к регуляторам и экранам. Уходившие в черную даль огни на стенахтуннеля снаружи начали тускнеть. Можно было подумать, что слабела энергия,но он знал, что дело не в этом. Голова болела, где-то глубоко внутри.Вероятно, из-за оттока крови, потому что теперь он сидел. Он быстро умирал, и причин для спешки теперь стало больше. Он нажималкнопки, передвигал рычаги. Поезд должен был дернуться, но он стоял. Что еще? Он повернул голову; со стороны слепого глаза мигали светящиесякнопки. Ну конечно: двери. Он ударил по соответствующему отделу пульта иуслышал грохочущие и скрежещущие звуки. Большинство кнопок погасло. Но невсе. Должно быть, некоторые двери заклинило. Другой регулятор отключилпредохранительные схемы, и мигающие кнопки погасли. Он попробовал снова. Медленно, как зверь после зимней спячки, поезд Командной Системыпотянулся во всю свою трехсотметровую длину. Вагоны съехались чуть теснее,изготовились. Квейанорл почувствовал легкое движение, и ему захотелось засмеяться.Удалось. Вероятно, ему понадобилось слишком много времени, вероятно, теперьуже было слишком поздно, но он все-таки совершил то, ради чего отправился впуть, несмотря на игравшую против него вероятность, несмотря на мучительнуюболь. Он взял командование над длинным серебристым животным, и если теперьему хоть немного повезет, он заставит людей по крайней мере задуматься. Ипокажет "зверю"-барьеру, что он думает о его дорогом мемориале. Нервно, полный страха, что после всех его усилий и мучений все ещеможет не получиться, он ухватился за рукоятку, которая, как решили они сКсоксарлом, регулировала подачу энергии на главные двигатели. И сдвинул еена стартовую отметку. Поезд вздрогнул, застонал, но не сдвинулся. Его единственный глаз, который уже не видел ничего, кроме серой пелены,заплакал, начал истекать слезами. Поезд дернулся, снизу донесся звук рвущегося металла. Квейанорла едване выбросило из кресла. Ему пришлось ухватиться за край кресла, наклонитьсяи снова схватить регулятор энергии, который прыгнул в исходное положение.Шум в голове все нарастал; тело дрожало от усталости и возбуждения. Он сновадвинул рычаг вперед. Обломки заблокировали какую-то из дверей. Под вагоном-реактором виселсварочный аппарат. Металлические полосы, вырванные из обшивки поезда,ощетинились, как ворс на плохо вычищенном пальто. Возле обоих посадочныхмостиков прямо на рельсах лежали кучи обломков, а на один из вагонов рухнулацелая рампа, та самая, на которой недавно лежал Ксоксарл. Co стоном и лязгом, как будто попытки сдвинуться с места причиняли емутакую же боль, как и Квейанорлу, поезд снова дернулся вперед. Он сдвинулсяна пол-оборота колес и остановился, когда заклинившаяся рампа уперлась впосадочную площадку. Двигатели поезда взревели. На палубе управления завылисирены, большинство в слишком высокочастотном звуковом диапазоне, чтобы ихмог слышать раненый идиранин. Измерительные приборы замигали огнями, стрелкипрыгнули в опасные зоны, экраны заполнились информацией. Рампа начала отрываться от поезда, оставляя зигзагообразные шрамы наповерхности вагонов. Поезд медленно осиливал путь вперед. Квейанорл увидел приближающееся отверстие туннеля. Обломки заскрежетали о передний посадочный мостик. Сварочный аппаратпод вагоном-реактором процарапал гладкий пол, наткнулся на каменноеограждение ремонтной ямы, разлетелся и упал на пол ямы. Поезд медленнодвигался дальше. Рампа, которая висела на нижней посадочной площадке, со скрежетом упалавниз и, ломая алюминиевые распорки и стальные трубы, срывая алюминиевую ипластиковую кожу с вагона, рухнула на рельсы. Колеса замедлились инатянулись сцепки между вагонами, пока медленно растущая, направленнаявперед сила преодолевала рампу. Она согнулась, смялась, и колесаперекатились по ней, ударившись о рельсы на другой стороне, и продолжили поним свой путь. Следующие колеса преодолели препятствие почти без паузы. Квейанорл выпрямился. Туннель надвинулся и поглотил поезд; станциявдруг исчезла. По обеим сторонам палубы управления деловито заскользилитемные стены. Ряд стуков и ударов известил Квейанорла, что вагоны сзади негопрошли по обломкам и покатились по сверкающим рельсам, мимо разрушенныхмостиков, прочь от поврежденной станции. Первый вагон покинул ее со скоростью пешехода, следующий чуть быстрее,вагон-реактор в темпе быстрого шага, а последний вагон медленным бегом. Дым позади уходящего поезда втянулся в туннель, потом отхлынул назад иснова поднялся к потолку. ...Камера на станции "шесть", сцене огненной битвы, где погибли Доролоуи Нейсин и был оставлен мертвый идиранин, оказалась недействующей. Хорзанесколько раз попытался включить ее, но экран оставался темным. Мигалиндикатор повреждений. Хорза быстро осмотрел другие станции, потом выключилэкран. -- Ну, похоже, все в порядке. -- Он встал. -- Возвращаемся к поезду! Йелсон сообщила об этом Вабслину и роботу. Бальведа скатилась свысокого сиденья, и они покинули помещение. Позади них экран контроля потребления энергии -- один из первых,который включил Хорза -- зарегистрировал высокое потребление энергии в цепипитания локомотивов, что означало, что где-то в туннелях Командной Системыдвигался поезд.Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 64; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!